ОССIАНЪ,
СЫНЪ ФИНГАЛОВЪ,
БАРДЪ ТРЕТЬЯГО ВѢКА:
Гальскія (*) стихотворенія.
Переведены съ Французскаго Е. Костровымъ.
*) Иначе Эрскія, или Ирландскія.
МОСКВА,
Въ Университетской Типографіи у В. Окорокова.
1792
По приказанію Императорскаго Московскаго университета господъ Кураторовъ я читалъ сію книгу, подъ заглавіемъ: Оссианъ, сынъ Фингаловъ, Часть І, и не нашелъ въ ней ничего противнаго наставленію, данному мнѣ о разсматриваніи печатаемыхъ въ университетской Типографіи книгъ; почему оная и напечатана быть можетъ. Логики и Метафизихи Профессоръ, и Ценсоръ печатаемыхъ въ университетской Типографіи книгъ,
ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ
ГРАФУ
АЛЕКСАНДРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
СУВОРОВУ-РЫМНИКСКОМУ.
Подъ кроткой сѣнію и мирта и оливъ
Вѣнчанный лаврами Герой Ты опочивъ,
Летаешь мыслями на бранноносномъ полѣ,
Давъ полну быстроту воображенья волѣ.
Почилъ! но самое спокойствіе Твое
Ужасніе врагамъ, чѣмъ прочихъ копіе.
Извѣстно имъ, что Ты средь мирныя отрады
О средствахъ думаешь, какъ рушить тверды грады.
Я зря Тебя, Тебѣ въ приличной тишинѣ,
Въ покоѣ бодрственномъ, Герою въ сродномъ снѣ,
Осмѣлюсь возбудить усердной гласом лиры,
По шумныхъ вихряхъ намъ пріятнѣе зефиры,
Дерзну; Ты былъ всегда любитель нѣжныхъ Музъ,
Съ Минервой, съ Марсомъ Ты стяжалъ себѣ союзъ.
Позволь, да Оссіанъ, пѣвецъ, герой, владыка,
Явяся во чертахъ Россійскаго языка,
Со именемъ Твоимъ неробко въ свѣтъ грядетъ
И вящшую чрезъ то хвалу пріобрѣтетъ.
Живописуемы въ немъ грозны виды браней,
Мечи сверкающи лучемъ изъ бурныхъ дланей
Представятъ въ мысль Твою, какъ Ты враговъ сражалъ,
Перуномъ ярости оплоты низвергалъ.
Врагъ лести, пышности и роскоши лѣнивой,
Заслугамъ Судія неложной и правдивой,
Геройски подвиги за отчество любя!
Прочти его, и въ немъ увидишь Ты себя.
Вѣроятно ли, чтобъ не просвѣщенной; и дикой человѣкъ былъ творцемъ толь многихъ и толь изящныхъ поэмъ, каковы суть: пѣсни въ Сельмѣ, Картонѣ, Карриктура, Кальѳонъ и Кальмала, Дартула, Латмонъ и проч. въ которыхъ повсюду царствуютъ благородный духъ, величество души, истинное геройство, и гдѣ достоинство слога и выраженій соотвѣтствуетъ добротѣ и красотѣ чувствованій? Возможно ли, чтобъ сіи поэмы безъ помощи писменъ, въ народѣ варварскомъ, не имѣющемъ никакихъ наукъ, сохранены были до нашихъ временъ почти чрезъ четырнатцать вѣковъ?
Нѣкоторыя подробности о произхожденіи, о родѣ правленія, о нравахъ и обычаяхъ Каледонянъ подадутъ средство къ уразумѣнію сей загадки, а простое предложеніе дѣяній явитъ намъ точное оной рѣшеніе: сіи подробности, необходимо нужныя для уразумѣнія нѣкоторыхъ темныхъ мѣстъ, срѣтающихся въ Оссіанѣ, и сами по себѣ важны и привлекательны для всякаго читателя, и чудесности романическія соединены въ семъ творцѣ съ истинною Исторіи.
Младенчество государствъ, равно какъ и человѣка, не можетъ быть временемъ высокихъ дѣяній; и хотя бы оно достопамятными ознаменовано было произшествіями, не могутъ онѣ достигнуть до потомства. Науки, предающія безсмертію великихъ мужей, сохраняющія отъ мрачнаго забвенія всѣ ихъ дѣла, не возрастаютъ и не цвѣтутъ, какъ только въ странѣ уже населяемой и обитаемой чрезъ и многіе вѣки. Не въ просвѣщенномъ ли уже и къ общежитію привыкшемъ народѣ являются писатели Исторіи, и разные достопамятные сооружаются знаки? Дѣянія первыхъ вѣковъ погружены въ глубокомъ забвеніи, или премѣнены и увеличены разнообразными и сомнительными преданіями. Всѣ племена признаютъ своими основателями баснословныхъ героевъ, или мечтательныхъ боговъ. Всѣ хотятъ свое начало сдѣлать славнымъ и знаменитымъ на счетъ истины. Греки и Римляне не были чужды сея суеты и тщеславія; но они заблаговременно имѣли у себя превосходныхъ Историковъ, которые дѣла ихъ предали потомству; между тѣмъ какъ у прочихъ народовъ таковыя дѣла обезображены были грубыми баснями, или совсѣмъ остались неизвѣстными для временъ грядущихъ. Цельты, владѣвшіе Европою отъ устія рѣки Оби въ Россіи, даже до мыса Финистерскаго, едва извѣстны въ Исторіи. Ихъ языкъ, которымъ говорятъ еще народы, отдѣленные другъ отъ друга весьма пространными землями, есть одна только ихъ достопамятность, сохраненная до временъ нашихъ. Онъ свидѣтельствуетъ, сколь пространны и обширны были ихъ владѣнія, не подая впрочемъ ни малѣйшаго свѣденія о ихъ Исторіи.
Изъ всѣхъ народовъ, извѣстныхъ подъ именемъ Цельтовъ, славнѣе тѣ, которые обитали въ Гальскихъ земляхъ и они сею знаменитостію обязаны Историкамъ сосѣдственныхъ земель, противу которыхъ весьма часто воевали. По свидѣтельству лучшихъ писателей, Великобританія была первая земля, населенная Гэльскими Цельтами. Положеніе мѣстъ и пограничность дѣлаетъ мнѣніе сіе вѣроятнымъ; сходство языка и нравовъ, каковы были во времена Кесаря между Галлами и Британцами, почти совсѣмъ не дозволяетъ сомнѣваться о семъ произхожденіи. Поселеніе Гальское утвердилось сперва въ той части Великобританіи, которая лежитъ прямо противу Галловъ: оно простерлося къ сѣверу, и умножаясь постепенно, населило весь островъ. Тацитъ думаетъ, что Каледоняне, обитавшіе на сѣверныхъ горахъ Шотландіи, произошли отъ Германцовъ, и въ доказательство приводитъ сходство цвѣта ихъ волосовъ, и высоту роста. Но языкъ и обычаи древнихъ Цельтовъ, оставшіяся навсегда въ сей части Великобританіи, кажется противорѣчитъ мнѣнію сего великаго писателя.
Какое бы ни было произхожденіе Каледонянъ, но явственно, что во времена, Юлія Агриколы они были весьма многочисленны. И могли противиться самимъ Римлянамъ; а сіе и показываетъ, что они давно поселились и утвердились въ сей части земли. Ихъ правленіе было смѣсь Аристократіи и Монархіи, какъ и у всѣхъ народовъ, гдѣ верховная власть была въ рукахъ Друидовъ. Прорицанія сихъ особъ, мнимое сообщеніе съ небомъ, жестокая и уединенная жизнь, произвели въ народѣ великое къ нимъ почтеніе. Сіи хитрые и честолюбивые люди умѣли столь искусно пользоваться народнымъ уваженіемъ, что нечувствительно учинились начальниками во всѣхъ гражданскихъ дѣлахъ и касающихся до благочестія. Вожди бодрствовали надъ исполненіемъ законовъ, но власть предписывать законы относилась къ Друидамъ: по ихъ повелѣнію различныя колѣна соединились подъ начальство единаго вождя, когда общество угрожаемо было внѣшней войною, или бурей внутренняго раздора; они набирали судію (по ихъ Вергобрета), котораго власть и достоинство, какъ власть Римскаго Диктатора, продолжалась только во время опасности.
Друиды чрезъ долгое время съ симъ полномочіемъ владычествовали у Цельтовъ, не подверженныхъ Римлянамъ. Но въ началѣ втораго вѣка могущество ихъ начало ослабѣвать между Каледонянами. Непрестанныя войны, обременявшія сей народъ, воспрепятствовали благородству вступать, какъ прежде, въ священный чинъ Друидовъ; число жрецовъ уменьшилось, правила ихъ благочестія были пренебрежены, и скоро совсѣмъ забыты въ шумныхъ сраженіяхъ, уже не избираемъ былъ Вергобретъ, или сказать лучше, его избирали, не требуя согласія Друидовъ, и онъ продолжалъ свою власть противу ихъ воли.
Каледоняне по своему родоначалію раздѣлены были на разныя колѣна (по ихъ кланы); каждое колѣно имѣло своего вождя, каждый вождь былъ свободенъ и ни отъ кого не зависѣлъ. Въ непрестанной войнѣ противу Царей міра, (такъ Римскіе Императоры называются въ Оссіановыхъ пѣсняъ) общая опасность соединила всѣ сіи колѣна, но какъ никто изъ вождей не хотѣлъ повиноваться равному себѣ, и какъ всѣ стремились къ начальству, то сраженія были всегда неудачны и пагубны для Каледонянъ. Тренморъ, дѣдъ славнаго Фингала, первый изобразилъ вождямъ пагубоносныя слѣдствія ихъ раздѣленія и несогласія; онъ предложилъ имъ, чтобъ предводительствовать войскомъ по очереди. Предложеніе было принято. Всѣ были побѣждены. Тренморъ во свою очередь сдѣлался начальнымъ вождемъ всего воинства, и одержалъ надъ непріятелемъ совершенную побѣду. Увѣнчанныя лаврами колѣна единогласно провозвѣстили его Вергобретомъ. Тогда Друиды восхотѣли представить свои права; они послали къ Тренмору Гармала, сына Тариона, повелѣвая ему сложить съ себя достоинство Вергобрета. Посланникъ не имѣлъ успѣха; возгарается междоусобная война, которая кончилась совершеннымъ разрушеніемъ Друидовъ. Весьма не многіе избѣгши отъ ярости мечей, сокрылись въ лѣсахъ и пещерахъ, куда они обыкновенно удалялись, чтобъ свободнѣе упражняться въ набожныхъ размышленіяхъ.
За истребленіемъ жрецовъ послѣдовало всеобщее презрѣніе къ благочестію. Власть Вергобрета, опредѣляемая прежде по избранію и только на время, сдѣлалась тогда непремѣняемою и наслѣдственною, и самое имя Вергобретъ, премѣнилось въ названіе Государя.
Власть Царская, изключая военное время, была весьма ограничена. Каждой вождь въ своемъ колѣнѣ былъ всегда Государемъ, и его власть имѣла также свой предѣлъ. Всѣ почти вообще думаютъ, что горные Шотландскіе жители пребывали въ самомъ подломъ рабствѣ. Ихъ привязанность къ дому своего вождя, и тѣ великія мысли, какія они о высокомъ его достоинствѣ имѣли, причиною могутъ быть сего почти общаго, но несправедливаго о нихъ мнѣнія. Первые общества вѣки никогда Государю полнаго самовластія не дозволяютъ. Люди, имѣя нужду не во многихъ вещахъ и не отяготясь еще вымышленными прихотями, любятъ и защищаютъ чрезъ долгое время свою вольность и независимость; но чѣмъ больше народъ просвѣщается, тѣмъ способнѣе преклоняются умы, и покаряютъ себя подъ иго правленія, которое отъ властолюбивыхъ начальниковъ во зло употребляется; дабы свое могущество учинить безпредѣльнымъ. Когда слава, или безопасность какого нибудь колѣна была угрожаема, повелѣнія вождей были священны, и безъ всякаго изключенія имъ повиновались; но ежели частной человѣкъ угнѣтаемъ былъ въ своемъ колѣнѣ, онъ преходилъ въ другое, и въ семъ убѣжищѣ получалъ все удовольствіе, какого лишенъ былъ въ своемъ отечествѣ. Опасаясь такихъ преселеніи, вожди со всевозможною осторожностію власть свою употребляли; зная, что величество ихъ силы и могущества зависитъ отъ числа подданныхъ, старались они тщательно убѣгать всего, что могло его уменьшить.
Въ гражданскихъ дѣлахъ не слѣдовали они и повелѣніямъ своихъ вождей, но обыкновенію своихъ предковъ, какое чрезъ преданіе у нихъ сохранилось, и которое называли, они Клегдою. Произойдетъ ли какое несогласіе, или вражда между двумя частными человѣками, они набирали себѣ престарѣлыхъ и добродѣтельныхъ мужей, дабы они судили ихъ, сообразуясь Клегѣ. Власть вождя наконецъ посредствовала, и силою закона укрѣпляла опредѣленіе судей. Во время войны могущество и власть вождь не столько была ограничена; не рѣдко онъ простиралъ ее до того, чтобъ лишить жизни кого нибудь изъ своего колѣна. Ни за что смертію не казнили, какъ только за убійство, и сіе преступленіе случалось весьма рѣдко. Не было также никогда никакого тѣлеснаго наказанія: воспоминаніе безчестія сохранилось бы чрезъ многіе вѣки въ племени наказаннаго, и оно искало бы непрестанно различныхъ случаевъ къ отмщенію. Но ежели вождь своего подданнаго наказывалъ собственною своею рукою, сіе наказаніе почиталось отеческимъ исправленіемъ.
Пѣсни Бардовъ паче всего способствовали къ утвержденію власти вождей надъ ихъ колѣнами, и власти Царской надъ вождями. Бардами нарицались Друиды нижайшаго степени, которыхъ должность состояла въ томъ, чтобъ воспѣвать Героевъ и Боговъ. Они избѣгли нещастнаго жребія, разрушившаго священный чинъ ихъ собраній. Побѣдитель, ревностенъ будучи имя свое предать безсмертію, пощадилъ провозглашателей славы. Они перешли въ бранноносное поле его, и засвидѣтельствовали ему свою благодарность, изобразя его въ своихъ пѣсняхъ Героемъ, украшеннымъ всѣми добродѣтелями. Простой народъ, неспособенъ будучи проникнуть и разсмотрѣть свойство Государя, ослѣпленъ былъ блистательными качествами, какія приписуемы были ему отъ Бардовъ. Сіи стихотворцы, воспитанники Друидовъ, озарены были таинствами и наукою сего знаменитаго общества. По высокому разуму и отличнымъ знаніямъ несравненно превышали они своихъ соотечественниковъ. Они составили въ умѣ своемъ понятіе о совершенномъ Героѣ, и приписали своему Государю свойства и достоинства, которыя существовали только въ ихъ воображеніи. Вожди не преминули мечтательнаго сего Героя принять себѣ за образецъ. Тщательныя усилія, чтобъ подражать ему совершеннѣе, возраждали въ ихъ сердцахъ всѣ Геройскія чувствія, какія срѣтаемъ мы въ стихотворствѣ отдаленныхъ сихъ временъ, Государь, воспламеняемъ похвалами, и поощренъ ревностію къ вождямъ, старался отличать себя отъ нихъ добродѣтелію, равно какъ онъ отличался достоинствомъ и саномъ; сія прехвальная и непрестающая ревность сотворила наконецъ общее свойство цѣлаго народа, свойство состоящее изъ благородной и мужественной храбрости дикихъ племенъ и равно изъ самыхъ превосходнѣйшихъ добродѣтелей народа просвѣщеннаго. Коль изящное соединеніе!
Дѣянія такого народа учинились важны, привлекательны и достойны потомства и безсмертія. Слава своей страны возбуждаетъ и воскрыляетъ высокій разумъ человѣка, одареннаго отъ природы чувствительною душею и пламеннымъ воображеніемъ. Онъ пылаетъ увѣнчать свое отечество безсмертною славою. Простонародный языкъ почитаетъ онъ недостойнымъ дѣйствій, которыя онъ провозвѣстить стремится: мѣрное стопосложеніе и согласіе способствуютъ ко впечатлѣнію его повѣствованій въ мысли и память слушателей. Сіе безъ сомнѣнія начало, и сей источникъ есть стихотворства между Каледо
!!!!!!XV-XVI
и Государь никакихъ посланниковъ, кромѣ ихъ, не имѣли. Они почитались неприкосновенными особами, и видно въ Теморѣ, что похититель, обагрившій руки въ крови своего Царя, не дерзнулъ подъять ихъ на Барда.
Воздаваемыя имъ почести и разныя преимущества степени ихъ учинили наконецъ общество сіе весьма многочисленнымъ, гордымъ и дерзновеннымъ. Они сочиняли ядовитыя и колкія сатиры на всѣхъ, которые у ихъ покровителей были не въ милости; и будучи ограждены святостію названія должности посланнической, до того простирали свою дерзость, что и самыхъ вождей, не хотящихъ согласишься на ихъ предложенія, обременяли оскорбительными ругательствами,
Кажется, что по введеніи въ Шотландіи Христіанскаго закона, нѣкоторые изъ нихъ сдѣлались священниками, и для сей причины можетъ быть называли ихъ Клерками, отъ Латынскаго слова Clericus. Клерки сіи, какое бы впрочемъ имени ихъ ни было начало, учинились жестокимъ бичемъ общества. Употребляя во зло почтеніе, какое имѣли къ ихъ чину, приходили они въ великомъ множествѣ къ вождямъ, и жили подъ ихъ защитою, доколѣ другое сонмище не придетъ и не изгонитъ ихъ оттолѣ оружіемъ колкихъ сатиръ. Преданіе сохранило намъ нѣкоторыя стихотворческія ихъ сраженія, показующія весьма ясно, до какихъ предѣловъ достигло уже безстыдство сихъ Клерковъ, и сколь много преродилося стихотворство. Они своимъ распутствомъ и склонностію къ злости погасили чистый оный и священный огонь, и благородный восторгъ, которымъ оживотворялися ихъ предшественники.
Безстыдство, управляющее поступками ихъ, и весьма посредственныя въ пѣніи дарованія, принудили наконецъ вождей лишить ихъ всѣхъ преимуществъ,, которыми пользоваться сдѣлались они недостойными. Они похвалу и ругательства разточали безъ разбора. Они и малаго тиранна, котораго имя едва было извѣстно за долиною, въ которой онъ царствовалъ, не сомнѣвались возвышать на степень Героя совершеннаго,
Сіи подлые и развращенные Барды, продая безъ стыда похвалу тому, кто меньше всего былъ ея достоинъ, учинили свои похвальныя пѣсни презрѣнными. Наконецъ Вожди, наскуча ими, изгнали ихъ со стыдомъ. Тогда оскорбясь толь жестокимъ и безчестнымъ наказаніемъ, которое впрочемъ весьма справедливо заслужили, предались они больше, нежели когда нибудь, своей злости, и чрезъ цѣлой вѣкъ сочиненія ихъ были ни что иное, какъ ядоносныя сатирическія пѣсни. Вожди презрѣли безсильную ихъ злобу. Народѣ, не боясь ихъ стрѣлъ, принялъ ихъ, и показывалъ имъ всѣ услуги, какія позволяло ему свое собственное состояніе. Странствуя изъ племени въ племя, забавляли они своихъ гостепріимцовъ, читая Сочиненія своихъ предшественниковъ, или ласкали ихъ тщеславію, производя ложныя родословія. Ободрясь сими первыми успѣхами, прибѣгли они къ средствамъ сильнѣйшимъ для увеселенія простолюдиновъ. Лишенные дара представить истинну привлекательною, изобрѣли они разныя басни; воздвигли очарованныя крѣпости; наплодили въ умъ своемъ малыхъ карловъ и волшебниковъ; словомъ, всѣ чудесности романическія поставили на мѣсто благоразумія и мудрости исторической. Каждой Бардъ, повторяя сіи басни, прилагалъ къ нимъ отъ себя разныя обстоятельства, которыя казались ему способными привлечь вниманіе слушателей, и возбудить въ нихъ удивленіе. Сіи романическія повѣсти сдѣлались наконецъ толь невѣроятными, что и самой народъ любилъ ихъ, ни мало впрочемъ не вѣря. Великое множество такихъ смѣшныхъ повѣстей дошло до нашихъ временъ. Горные Шотландцы еще и нынѣ ихъ повторяютъ. Тѣ, которые, знаютъ ихъ наизусть, имѣютъ столь удивительную и твердую память, что читая, ни малѣйшаго обстоятельства не забываютъ. Но всего удивительнѣе, подъ хладнымъ и жестокимъ небомъ, посреди хребтовъ горныхъ, покрытыхъ вѣчнымъ снѣгомъ и льдомъ, слышать описанія великолѣпныя, превосходящія всю пышность восточныхъ народовъ. Сіи басни исполнены подробностей сверьхъестественныхъ, и похожденій ни мало невѣроятныхъ, производящихъ отвращеніе и скуку въ разумномъ человѣкѣ. Но я не знаю, говоритъ Г. Макферсонъ, почему случается, что сіи басни привлекаютъ и питаютъ вниманіе.
Всѣ сіи романы сочинены въ стихахъ, или сказать лучше въ прозѣ съ риѳмами, Оссіанъ, и другіе превосходные пѣвцы, сочиняли свои поэмы въ размѣрной прозѣ. Они риѳму оставляли для лирическихъ пѣсенъ, которыя часто разсѣевали въ своихъ поэмахъ, и пѣли ихъ, сопровождая звуками арфы, дабы прерывать свои повѣствованія, и возбудить вниманіе слушателей.
Ихъ преемники, поставляя всю красоту стихотворства въ повтореніи однихъ и тѣхъ же звуковъ, приближили къ паденію свой чинъ и свое званіе. Немедленно увидѣли, что нѣтъ ни одного пастуха между горными Шотландцами, которой бы не дѣлалъ стиховъ. Всякъ, кто имѣетъ только слухъ, можетъ гармоническими и подобнозвучными изреченіями одѣть мысли, которыя безъ связи, и ничего не значатъ. Сія наука, сдѣлавшись весьма легкою и способною для самыхъ пастуховъ, пала въ презрѣніе, съ тѣхъ поръ, какъ усмотрѣли, что упражненіе въ ней не приноситъ ни пользы ни славы. Когда горные Шотландцы сдѣлались всѣ риѳмачами, истинные Барды и достойные пѣвцы изчезли. Таковъ былъ конецъ сего общества, которое Оссіанъ своимъ разумомъ, побѣдоносными подвигами, и равно добродѣтелями вознесъ на высочайшій степень славы и чести. Сей знаменитый бардъ жилъ прежде введенія Христіанскаго закона въ Шотландіи, т. е. въ концѣ третьяго, или въ началѣ четвертаго вѣка. Триста третій годъ протекалъ, какъ страшный гоненіемъ Діоклитіанъ принудилъ нѣкоторыхъ Христіанъ убѣжать въ Британію. Кроткій и терпящій Христіанство Констанцій Хлоръ, бывшій тогда начальникомъ въ сей странѣ, привлекъ къ себѣ великое множество послѣдователей гонимой вѣры. Нѣкоторые отъ страха, или желая разпространить истинное благочестіе, оставили земли, покоренныя Римской державѣ, и преселились къ Каледонянамъ, и нашли ихъ тамъ въ лучшемъ расположеніи къ принятію новаго ученія, что они ученіе и благочестіе, впечатлѣнное нѣкогда Друидами, совсѣмъ предали забвенію. Сіи первые Христіанскіе посланники жили въ пещерахъ и дремучихъ лѣсахъ, и потому назывались отъ Каледонянъ Кульдеями, т. е. уединенными.
Съ однимъ изъ сихъ Кульдеевъ Оссіанъ въ послѣднихъ лѣтахъ жизни своей имѣлъ прѣніе о Христіанскомъ законѣ. Преданіе сохранило намъ сію славную прю; она имѣетъ всѣ знаки самой отдаленной древности. Оссіанъ въ ней показываетъ толь великое незнаніе Христіанскихъ догматовъ, что не можно думать, чтобъ сія вѣра была уже тогда въ Шотландіи. И такъ вѣроятно, что нашъ Бардъ процвѣталъ прежде вступленія первыхъ Христіанъ въ сію землю. Онъ, намѣкая часто о Исторіи сего времени, уничтожаетъ, кажется, всѣ сомнѣнія, какія можно имѣть о сей эпохѣ.
Оссіанъ произошелъ отъ славнаго Тренмора, которой разрушилъ общество Друидовъ, и провозглашенъ отъ всѣхъ колѣнъ Государемъ.
Фингалъ, сынъ Комгала, и внукъ Тренморовъ, родился въ самой день смерти своего отца. Возмужавъ, получилъ онъ; обратно оружіемъ, похищенное у себя во младенчествѣ наслѣдное государство. Галлъ, сынъ Морнія, сдѣлался ему другомъ, и сопутствовалъ ему во всѣхъ военныхъ подвигахъ. Бардъ Оссіанъ былъ сынъ Фингала и Роскраны. Онъ, вступя въ возрастъ способный къ ношенію Геройскаго оружія, слѣдовалъ за своимъ родителемъ во всѣхъ походахъ. Ирландія была для нихъ полемъ самыхъ знаменитыхъ подвиговъ. Въ сей-то странѣ воюя нѣкогда Фингалъ, женился на Роскранѣ, дочери Кормака, и матери нашего пѣвца. Оссіанъ на двухъ браняхъ раздѣлилъ опасности и славу со своимъ родителемъ. Утвержденіе Ферард-Арта на Ирландскомъ престолѣ, былъ послѣдній подвигъ знаменитаго Фингала. Тогда онъ торжественно вручилъ копіе свое Оссіану. Нашъ Бардъ владѣлъ онымъ достойно, защищая слабаго и угнѣтеннаго, доколѣ глубокая старость изторгла копіе сіе изъ побѣдоносной его десницы. Тогда уже лишенный своего родителя, и любезнаго сына Оскара, котораго похититель Каирбаръ убилъ самымъ подлымъ коварствомъ, гдѣ каждому частному человѣку спокойство и собственность утверждена закономъ, рѣдко найдешь сіе непобѣдимое мужество, сіе благородное и Геройское презрѣніе смерти, которое отличнымъ кажется свойствомъ и участью племенъ дикихъ.
Необоримое Каледонянъ противоборствіе Римлянамъ, и сія твердая стѣна, воздвигнутая въ Шотландіи владѣтелями вселенныя, чтобъ оградить себя отъ ихъ нападеній, ясно свидѣтельствуютъ о храбрости и мужествѣ сего народа. Воспитаніе продолжало и укрѣпляло между горными Шотландцами сей бранноносный восторгѣ, которой поставляетъ человѣка превыше человѣчества, и премѣняетъ въ забавы и увеселенія всѣ трудности, бѣдства, и самую смерть. Едва прейдутъ лѣта младенчества, уже Каледонянинъ слѣдуетъ за своимъ отцемъ въ поле сраженій. Страхъ обезчестить и посрамить себя предъ очами такого предводителя, притомъ ревностное желаніе сравниться съ нимъ славою, проображали ихъ дѣтей въ безтрепетныхъ Героевъ.
Власть родительская была неограниченна; она не на законѣ какомъ-либо основывалась, но на любви и почтеніи. Увидимъ въ одной изъ поэмъ Оссіановыхъ, что молодой человѣкѣ, котораго Фингалъ выключилъ изъ числа своихъ воиновъ за нѣкоторое постыдное дѣло, самъ сыскать оружіе, которымъ отецъ его, будучи слѣпъ и старъ, поразилъ его на гробѣ дѣда. Но всего больше воспламенилъ въ сердцахъ юношей благородную ревность къ отличенію себя прехвальный обычай, который состоялъ въ томъ, что родители не давали имени сыну своему, доколѣ онъ не заслужитъ его чрезъ какое нибудь знаменитое дѣло.
Довольно ощутительно, какое впечатлѣніе и какое вліяніе долженъ имѣть сей обычай. Онъ служилъ ободреніемъ и наградою добродѣтели и мужеству, и равно безчестнымъ наказаніемъ робкому, подлому или безчеловѣчному воину. Одно имя какого нибудь, человѣка уже довольно означало пороки его или добродѣтели; и сей обычай несравненно нужнѣе въ просвѣщенномъ народѣ, гдѣ всѣ сердца по кро
!!!!!!!!!!!!!!!XXIX-XXX
Въ чертогахъ вождя находилась пространная зала, въ которой онъ при торжественныхъ случаяхъ учреждалъ пиршество для своихъ колѣнъ. Герой, отягченный бременемъ старости, и уже не могущій носить оружія, торжественно вѣшалъ оное на стѣнѣ пиршественной залы и не являлся болѣе въ сраженіяхъ. Сія эпоха жизни называлася у нихъ, время повѣсить свое оружіе. На сей стѣнѣ висѣли также корысти и оружія, совлеченныя со знаменитыхъ непріятелей.
Когда день сраженія уже назначенъ, то Государь предшествующуіо дню сему ночь препровождалъ на холмѣ, отдаленномъ отъ своего воинства. Тамо уединенъ и безмолвенъ размышлялъ онъ о порядкѣ сраженія, и о расположеніи своихъ ратниковъ. Съ восходомъ солнца вручалъ все войско одному изъ вождей, а самъ оставался на холмѣ съ нѣсколькими Бардами. Прочіе Барды, слѣдуя за войскомъ, возглашали военныя пѣсни. Государь, видя своихъ воиновъ уступающихъ непріятелю, посылалъ немедленно Барда, дабы возпламенить мужество икъ военнымъ пѣніемъ; но ежели не имѣло успѣха и сіе ободреніе, то Государь сходилъ уже съ холма, предводительствовалъ воинствомъ и самъ сражался.
Каледоняне, получа славную побѣду, возвышали знакъ ея достопамятности. Сей знакъ былъ камень, подъ коимъ полагали оружіе и обожженную палку, а между тѣмъ Барды играли на арфахъ и пѣли хоромъ. Такіе камни еще и нынѣ въ сѣверной Шотландіи находятся.
Каледоняне поступали съ побѣжденными человѣколюбиво, и всегда почти возвращали вольность плѣннымъ; но ежели вождь рѣшился умертвить какого нибудь плѣнника, то сему нещастному объявляли смерть его, ударяя въ щитъ копейнымъ остріемъ; а между тѣмъ Бардъ, стоя въ отдаленіи, пѣлъ надгробную пѣснь. Шотландцы при такихъ случаяхъ имѣли другое обыкновеніе, которое хранилось еще и въ наши времена: всѣ знаютъ о тельчей головѣ, предложенной Лорду Дугласу въ Эдинбургскомъ замкѣ, въ знакъ увѣдомленія, что смерть его уже приближилась. По
!!!!!!!!!!!!!!XXXIII-XXXIV
поступали съ нимъ какъ съ непріятелемъ; когда же влекъ сіе оружіе позади себя, спустя остріе къ землѣ, сіе значило дружбу и миролюбіе, и немедленно приглашали его къ пиршеству, и обходились съ нимъ по долгу и священнымъ правамъ гостепріимства.
Ни въ какомъ народѣ гостепріимство не было толь много и толь свято наблюдаемо, какъ у древнихъ Шотландцовъ. Безчестно было знаменитому человѣку заключить дверь свою для входа иноплеменнымъ. Барды называли такого человѣка грознымъ облакомъ, отъ котораго чужестранные удаляются. Упрека въ такомъ поступкѣ столько же почти была постыдна и досадна для Каледонянина, какъ упрека въ подлой робости. Напротивъ того другъ иноплеменныхъ почиталося наименованіемъ самымъ прехвальнымъ и почтительнымъ, какое только можно приписать великодушному вождю. Барды паче всего старалися подкрѣплять сіе благородное и отличное свойство между своими соотечественниками. Преданіе сохранило намъ примѣръ гостепріимства въ семъ народѣ. Одинъ изъ первѣйшихъ Князей Аргильскихъ увѣдомясь, что нѣкоторый знаменитый Ирландской господинъ ѣдетъ къ нему въ гости, имѣя при себѣ великое множество спутниковъ, опасался, чтобъ его замокъ не былъ для гостя сего тѣсенъ, и такъ приказалъ его сожечь; разставилъ палатки на берегу, и принялъ господина Ирландскаго съ возможнымъ великолѣпіемъ. Такой поступокъ намъ кажется безразсуднымъ, но въ тогдашнее время удивлялись ему, и онъ прославленъ пѣніемъ Бардовъ. Иностранные обыкновенно принимаемы были въ пиршественной залѣ, гдѣ угощали ихъ чрезъ три дни. Спрашивать о ихъ имени прежде прошествія сихъ дней почиталось нарушеніемъ правъ гостепріимства; потому что, ежели узнано будетъ, что предки хозяина и гостя были между собою непріятели, то немедленно сраженіе заступало мѣсто пиршества. И такъ, когда хотѣли Каледонянина упрекнуть, что не сохранилъ онъ свято правъ гостепріимства, то говорили, что онъ спросилъ иностранца о имени прежде сроку. По окончаніи торжества приглашали они гостей своихъ на честь копья; это былъ нѣкоторой родъ тогдашнихъ ристалищъ, продолжавшійся чрезъ долгое время въ Сѣверной Шотландіи. Звѣриная ловля составляла часть торжества, и вождь обязанъ былъ сдѣлать честь своему гостю при семъ случаѣ, оставляя ему одному всѣ трудности. Убить свирѣпаго вепря, отъ ярости котораго жизнь пришельца подвергается опасности, почиталось незнаніемъ правъ гостепріимства.
Когда иноплеменникъ отходилъ, то Каледонянинъ бралъ себѣ его оружіе, и давалъ ему свое. Сіе оружіе хранилось въ ихъ поколѣніи, какъ достопамятный знакъ дружества ихъ предковъ.
У древнихъ Шотландцовъ при всякихъ торжествахъ горѣлъ превеликой дубовой столпъ, называемый отъ нихъ столпомъ пиршества. Не много тому прошло времени, какъ сіе обыкновеніе уничтожено; и множествомъ вѣковъ столько сей обычай сдѣлался священнымъ, что простой народъ почелъ святотатствомъ сіе уничтоженіе.
Преданіе сохранило намъ, какимъ образомъ приуготовляли они свои пиршества. Выкапывали сперва довольно пространную яму, и внутри ее обложивъ гладкими кремнями, подобными ружейнымъ, собирали еще нѣкоторое число плоскихъ камней такого же роду; по томъ возжигали хворостомъ яму сію и камни до такого степени жару, чтобъ можно было варить мяса, и клали въ нее поперемѣнно дичину и слой камней, доколѣ яма наполнится. Тогда уже сверьхъ всего покрывали яму еще хворостомъ, чтобъ жаръ надлежащую имѣлъ степень. Показываютъ еще и нынѣ такія ямы въ Сѣверной Шотландіи, и горные жители утверждаютъ, что сіи ямы точно для такихъ случаевъ были выкопаны.
Древніе Скотты, равно какъ и нынѣшніе горные жители, пили изъ большихъ раковинъ. Для сего часто встрѣчается намъ въ стихотвореніяхъ Гальскихъ названіе, Царь раковинъ, зала раковинъ, и проч. Трудно опредѣлить, какой напитокъ они употребляли, которой впрочемъ называли они крѣпостью, или силою раковинъ. Аглинской Переводчикъ говоритъ, что онъ знаетъ древнія нѣкоторыя поэмы, гдѣ упоминается о свѣтильникъ восковомъ, и о винѣ, какъ о вещахъ весьма обыкновенныхъ чертогамъ Фингаловымъ. Имя пино, взятое ими отъ Латинскаго языка, доказываетъ, что ежели Каледоняне имѣли: сей напитокъ, то непремѣнно обязаны имъ Римскому народу, и поэмы сего времени свидѣтельствуютъ, что напитокъ сей почитали они самою драгоцѣнною корыстью, какую только могли получишь отъ Царя вселенныя.
Во время пиршества и угощенія чужестранныхъ Барды всегда пѣли, и притомъ играли на арфѣ: часто изображали они нѣкоторыя достопамятныя произшествія. Въ семъ собраній поэмъ увидимъ мы такого рода драмы. Ежели гость былъ имъ уже извѣстенъ, никогда не упускали они, чтобъ не воспѣть его похвалы, и равно его предковъ.
Вольность и свобода, съ какою древніе Шотландцы другъ друга посѣщали, весьма много послужила къ распространенію ихъ мыслей, и къ умягченію нравовъ.
Не должно воображать себѣ Каледонянъ продобными нынѣшнимъ дикимъ народамъ, которые, не имѣя точнаго отечества, и почти своего поколѣнія, не знаютъ другаго общества, кромѣ того, которое по нуждѣ и на короткое время составляется, и также другихъ наукъ, кромѣ звѣриной и рыбной ловли. Каледоняне, благодаря святости наблюденія священныхъ правъ гостепріимства, познали заблаговременно ласковое обхожденіе, и всѣ должности общежитія: и сіе, можетъ быть, есть начальнымъ источникомъ и виною уваженія и предпочтенія, оказываемаго ими прекрасному полу. Г. Маллетъ, въ преизрядномъ своемъ введеніи въ Датскую Исторію, справедливо примѣчаетъ, что древніе Цельты мыслили о женщинахъ, и поступали съ ними совсѣмъ противнымъ образомъ обыкновенію Азіатскихъ и нѣкоторыхъ полуденныхъ народовъ. Сіи послѣдніе, по чудному, но впрочемъ свойственному имъ противоборствію мыслей были чрезвычайно пристрастны къ женскому полу, но почти никакого не имѣли къ нему уваженія; вдругъ и рабы и тиранны его, увольняли они его отъ здравыхъ разсужденій, и сами равно позабывъ собственный разсудокъ, поступали съ прелестнымъ симъ поломъ такъ; что чрезмѣрную къ нему привязанность и преданность премѣняли вдругъ въ презрѣніе, чувство же самой горячей любви въ чувствіе безчеловѣчной ревности, или въ уничтожительное хладнокровіе, что несноснѣе и обиднѣе самой ревности.
Напротивъ того у древнихъ Цельтовъ женщины почитаемы были не какъ оружія сластолюбивыхъ и чувственныхъ прихотей, но какъ помощницы и подруги въ общежитіи, которыхъ почтеніе, столькоже драгоцѣнное, какъ самыя ихъ благосклонности, не могло быть снискано, какъ только чрезъ благородное и ласковое съ ними обхожденіе, чрезъ Геройскіе подвиги и чрезъ добродѣтель.
Въ Оссіановыхъ стихотвореніяхъ увидимъ мы, что Каледоняне благородное сіе почтеніе и уваженіе къ женскому полу столько же далеко простерли, какъ и прочіе Цельты. Не видно, чтобъ они въ бракосочетаніяхъ много имѣли обрядовъ; тесть обыкновенно давалъ зятю свое оружіе, и въ семъ оружіи состояло все приданое, какое женихъ хотѣлъ взять за своею невѣстою. Каледонянинъ, будучи вѣренъ къ своей красавицѣ, набранной сердечнымъ чувствіемъ, никогда не имѣлъ вдругъ многихъ женъ. Супруга, любящая съ нѣжностію своего Героя, слѣдовала иногда за нимъ на войну, преобразясь въ ратника. Такія превращенія часто срѣтаются въ поэмахъ нашего Барда, и они всегда привлекательны.
Мужество и красота были единственными качествами, къ которымъ большее, имѣли вниманіе въ бракосочетаніяхъ. Государи и вожди, не имѣя никакой особенной пользы и нужды соединяться союзомъ крови съ простолюдинами, предавали чадамъ своимъ свое мужество, и всѣ знаменитыя дарованія, отличающія ихъ отъ простаго народа. Сіи качества и дарованія нераздѣлимыми казались отъ благородной крови, и Суямалла по высотѣ роста и не величественной выступкѣ узнала, что Оссіанъ и сынъ его Оскаръ произошли отъ Царскаго поколѣнія.
Каледоняне брачныя узы почитали священными. Увидимъ мы, что Фингалъ жестоко поноситъ юнаго воина, которой похитилъ у иностраннаго вождя молодую супругу; сражается за сего похитителя противъ своего желанія, и съ досадою проситъ мира у раздраженнаго супруга, и предлагаетъ, что онъ возвратитъ ему супругу, присоединя знаменитые дары.
Не малые успѣхи, какіе имѣли уже Каледоняне во многихъ наукахъ во времени Оссіановы, отличаютъ также ихъ отъ нынѣшнихъ дикихъ народовъ. Они довольно рано упражнялись въ такихъ наукахъ, которыя цвѣтами пріятностей украшаютъ теченіе жизни человѣческой, какъ на пр. стихотворство и музыка. Сіе собраніе поэмъ покажетъ намъ, на какомъ степени было ихъ стихотворство. Но труднѣе опредѣлить, какая и какова была ихъ музыка. Нельзя доказать, соединяемы ли были голоса поющихъ со струнами арфы; однако можно примѣтить во многихъ мѣстахъ, что согласованіе голосовъ съ тонами музыкальныхъ орудій не было для нихъ неизвѣстно. Г. Макферсонъ думаетъ, что переняли они у Скандинавовъ пѣніе, которое называли Фоноамарра, т. е. пѣніе Сиренъ. Но какое было сіе пѣніе, сегодня рѣшить никакъ не можно, по причинѣ отдаленной древности, и притомъ никакихъ остатковъ сего пѣнія не дошло до временъ нашихъ.
Свойства деревъ и растеній цѣлительныхъ, раждаемыхъ обильно природою въ странахъ гористыхъ, не были имъ неизвѣстны. Фингалъ довольно прославился въ сѣверѣ искусствомъ своимъ въ наукѣ врачебной. Ежели вѣрить нѣкоторымъ Ирландскимъ стихотвореніямъ, онъ содержалъ въ чашѣ соки, извлеченные изъ разныхъ растеній, которыя въ скоромъ времени могли нацѣлить язвы. Почти въ наши времена, наука исцѣлять раны сдѣлалась уже всеобщею у горныхъ Шотландскихъ жителей. Не примѣтно, чтобъ Каледоняне подвержены были другимъ болѣзнямъ, требующимъ врачебной помощи. Воздержная и трудолюбивая жизнь предохраняла ихъ отъ сего множества болѣзней, обременяющихъ народъ просвѣщенной и привыкшій къ роскоши; и сверьхъ того, облегчала тѣ болѣзни, которыя непремѣнно соединены со слабымъ человѣчествомъ.
Безъ сомнѣнія роду жизни ихъ приписать должно, что матери при разрѣшеніи отъ бремени не весьма долговременнымъ и жестокимъ мученіямъ подвержены были; но сего блага почитали они тогда виною нѣкоторые волшебные пояса, могущіе по ихъ мнѣнію ускорять рожденіе Героевъ; не много протекло времени, какъ такія пояса хранились еще въ Сѣверной Шотландіи: на нихъ видны были разные таинственные знаки, и опоясывали ими женщинъ, произнося нѣкоторыя слова, и наблюдая разныя тѣлодвиженія, которыя доказываютъ, что сіе обыкновеніе начало свое имѣетъ отъ Друидовъ.
Презрѣніе къ спокойной и бездѣйственной жизни удаляло ихъ всегда отъ механическихъ художествъ, и отъ самаго земледѣлія. По крайней мѣрѣ въ стихотвореніяхъ тогдашнихъ нигдѣ не упоминается, чтобъ они были имъ извѣстны, выключая искусство ковать оружіе.
Они имѣли золото и желѣзо: золото служило для украшенія воинскихъ оружій. Оружіе ихъ было изъ желѣза или стали. Сего металла ни на что другое не употребляли, и мы увидимъ, что военноплѣнныхъ связывали они мѣдными узами. Равнымъ образомъ для укрѣпленія кораблей, и для прочихъ нуждъ, касающихся до мореплаванія, употребляли они вмѣсто канатовъ долгія мѣдныя цѣпи. Мореплаваніе во времена Фингаловы было у нихъ уже въ довольномъ совершенствѣ. Каледоняне многократно преплывали бурныя Скандинавскія моря. Они знали уже звѣзды, и различали ихъ по разнымъ названіямъ. Изъ сего видно, что древніе Шотландцы не были простые только звѣроловцы, и заключенные въ своемъ островѣ, не вѣдая ничего о прочихъ странахъ свѣта. Частые и многочисленные ихъ походы въ Ирландію, Скандинавію, и въ Сѣверную Германію, подали имъ случай умножить свои знанія, примѣтить обыкновеніе и нравы различныхъ земель, и преселить въ свое отечество полезныя науки, цвѣтущія у прочихъ народовѣ. Иску
!!!!!!!!!!!!!!!!XLVII--XLVIII
всеобщей истиннѣ. Нѣкоторыя мѣста въ его поэмахъ могутъ служить доказательствомъ, что онъ признавалъ Бога.
Правда, что Каледоняне ни одного изъ своихъ героевъ по смерти его не включали въ число боговъ, различествуя въ томъ отъ всѣхъ почти народовъ вселенныя. Но сіе должно приписать понятію, какое имѣли они о могуществѣ, которое поставляли въ силѣ и крѣпости тѣлесной, и въ высотѣ роста, въ дарованіяхъ, разрушаемыхъ смертію. Какъ думать, чтобъ не признавали они Всевышняго Существа, когда вѣрили безсмертію души, и ожидали въ будущей жизни достойнаго воздаянія добродѣтельнымъ и порочнымъ людямъ?
По мнѣнію Каледонянъ, души обитали на облакахъ по разлученіи съ тѣломъ. Всѣ жившіе добродѣтельно, и показавшіе мужественные въ сраженіяхъ подвиги, принимаемы были съ радостію въ воздушные чертоги своихъ предковъ. Но злые и безчеловѣчные изключены были изъ жилища героевъ, и осуждены странствовать и носиться на бурныхъ вихряхъ. Вѣрили также, что въ воздушныхъ чертогахъ находятся разныя мѣста и степени, и герои, по мѣрѣ своихъ заслугъ и храбрыхъ подвиговъ, получали меньше или больше возвышенную степень. Сіе мнѣніе споспѣшествовало къ возбужденію благородной ревности во всѣхъ воинахъ.
Душа сохраняла тѣ же склонности и пристрастія, какія имѣла она, будучи сопряжена съ тѣломъ. Тѣнь героя предводительствовала еще мечтательнымъ воинствомъ, учреждала его въ боевой порядокъ и вступала въ сраженіе въ воздушномъ пространствѣ. Ежели герой пристрастенъ былъ къ ловитвѣ звѣрей, то сидя на бѣгунѣ, составленномъ изъ паровъ, гонялся онъ за вепрями облачными. Словомъ, блаженство, каковымъ наслаждалися въ воздушныхъ селеніяхъ, состояло въ томъ, чтобъ вѣчно вкушать отрады и увеселенія, бывшія въ сей жизни.
Каледоняне вѣрили, что души управляли бурями и вѣтрами; сего мнѣнія держатся еще и нынѣшніе горные жители; они думаютъ, что вихри и порывистыя устрем
!!!!!!!!!!!!LI--LII
Вѣрили также, что смерть не могла прервать узъ крови и дружества. Тѣни въ щастливыхъ и нещастныхъ случаяхъ, приключившихся ихъ сродникамъ или друзьямъ, принимали участіе; и нѣтъ, можетъ быть народа во всемъ свѣтѣ, который бы столько вѣрилъ привидѣніямъ. Положеніе земли способствовало къ сему столь же много, сколь и природная склонность къ легковѣрію, которая обыкновенною бываетъ участью непросвѣщенныхъ народовъ. Каледоняне часто ходили въ пространныхъ и мрачныхъ пустыняхъ и въ дебряхъ; часто сыпали тамъ на открытомъ воздухѣ, посреди бурныхъ дыханій вѣтровъ и при шумѣ источниковъ; ужасные виды, ихъ окружающіе, могли удобно производить въ душѣ ихъ расположеніе къ задумчивости, чрезъ которое мысли ихъ толь легко принимали въ себя напечатлѣнія чрезвычайныя и сверьхъестественныя.
Неудивительно, что они въ то самое время, когда предавались усиліямъ сна, имѣли душу наполненную сихъ мрачныхъ воображеній, и обезпокоены будучи волненіемъ стихій, вѣрили, что слышатъ голосъ мертвыхъ, хотя въ самой вещи слышали они шумъ вѣтровъ въ пустотѣ стараго дерева, или въ разсѣлинѣ камня, Симъ-то причинамъ должно приписать всѣ басни, о которыхъ горные жители повѣствуютъ, и которымъ они вѣрятъ еще до нынѣ.
Великое различіе полагали они между явленіемъ добрыхъ и злыхъ душъ. Первыя часто своимъ друзьямъ являлись въ дневное время, въ долинахъ пріятныхъ и уединенныхъ; другія напротивъ того показывались только ночью, посреди бурь и посреди печальныхъ видовъ. Смерть, по ихъ мнѣнію, не уничтожала красоты женщинъ; тѣни ихъ сохраняли всѣ черты тѣлесныхъ прелестей. -- Ужасъ ихъ не окружалъ. Онѣ протекали воздушное пространство съ такимъ кроткимъ и пріятнымъ движеніемъ, какое Гомеръ приписываетъ своимъ богамъ и богинямъ.
Когда Каледонянинъ рѣшится уже къ какому нибудь знаменитому дѣянію, то предковъ его тѣни нисходили съ облачныхъ жилищъ и предсказывали ему щастли
!!!!!!!!!!!!LV--LVI
приключеній. Поражаетъ ли ихъ слухъ отзывъ камней, ударяемыхъ вѣтромъ: это былъ духъ, обитающій на горахъ, и любящій повторять звуки, которые онъ слышалъ. Томный и плачевный шумъ, предвозвѣщающій бурю, и столько извѣстный всѣмъ живущимъ въ каменистыхъ мѣстахъ, почитался у нихъ ревомъ духа, обитающаго на холмахъ высокихъ. Ежели вѣтръ производилъ звуки въ арфахъ Бардовъ, то по ихъ мнѣнію значило, что сей тонъ произведенъ легкимъ прикосновеніемъ тѣней, предвозвѣщающихъ смерть какого нибудь знаменитаго мужа; и рѣдко вождь или Государь лишался жизни, чтобъ арфы Бардовъ, отъ него покровительствуемыхъ, не произнесли такого прорицательнаго звука, умеръ ли нещастной человѣкъ отъ чрезмѣрной печали и горести; сіе значило, что тѣни его предковъ, видя его отъ всѣхъ оставленна, и борющагося безъ надежды съ лютостію своего жребія, унесли его душу, и свободили его отъ мучительной жизни.
Всякой можетъ чувствовать, сколь для нихъ утѣшительно было населить природу тѣнями своихъ предковъ и друзей и вѣрить, что онѣ всегда сими любезными тѣнями окружены. Такія мысли и воображенія безъ сомнѣнія были стихотворческія; но они показываютъ томную задумчивость во всѣхъ сочиненіяхъ Оссіановыхъ. Особливо пріятно ему было описывать виды и явленія ночи; онъ съ удовольствіемъ и услажденіемъ продолжительно описываетъ все, что она ни представляетъ въ себѣ мрачнаго и величественнаго.
Задумчивость Оссіанова умножилась еще собственнымъ его состояніемъ. Онъ тогда началъ сочинять свои поэмы, когда уже дѣйствительная часть жизни его прешла. Онъ былъ уже слѣпъ, и остался одинъ послѣ всѣхъ сподвижниковъ и сопутствовавшихъ ему въ юности.
Нѣтъ, кажется, нужды сказывать, что названіе Эпической поэмы Фингалу, Теморѣ, и другимъ Оссіановымъ стихотвореніямѣ, далъ Г. Макферсонъ. Учебныя выраженія (termini technici) не извѣстны были Шотландскому Барду. Онъ жилъ въ такомъ вѣкѣ и въ такой странѣ, гдѣ Греческая и Римская ученость была совсѣмъ неизвѣстна. Ежели во многихъ мѣстахъ своихъ стихотвореній уподобляется онъ Гомеру, такъ причиною тому, что тотъ и другой въ сочиненіяхъ Своихъ имѣли образцомъ природу.
Не должно разсматривать, говоритъ Г. Макферсонъ, сочиненій Цельтическаго барда, сообразуясь правиламъ Аристотеля, какія выбралъ онъ изъ поэмъ Гомеровыхъ, и не назвать Оссіана Эпическимъ стихотворцомъ по тому только, что его путь несходенъ съ путемъ Греческаго стихотворца. Нравы и умы Грековъ и Цельтовъ были весьма между собою различны. Греки были живы, быстры, веселы и многорѣчивы; но Цельтамъ свойственна была важность, притомъ краткое и сильное выраженіе: и посему знаемъ мы, что стихотворенія Гомеровы и Оссіановы имѣютъ на себѣ знаки, и такъ сказать печать различнаго свойства своихъ народовъ. Не должно ихъ поэмъ сравнивать почастно и въ подробностяхъ; но есть, продолжаетъ Г. Макферсонъ, общія правила, которымъ оба сія стихотворцы равно послѣдовали, потому что ихъ сама природа напечатлѣвала въ ихъ разумѣ и воображеніи, и симъ сходствомъ доказывается, можетъ быть, лучше точность и справедливость правилъ Эпической поэмы, нежели обширными разсужденіями, какія написалъ о нихъ Аристотель.
Такъ разсуждаетъ Аглинскій переводчикъ; съ нимъ согласно мыслитъ и переводчикъ Италіанскій Г. Аббатъ Цезаротти, который вездѣ Каледонскаго Барда видитъ равнымъ Гомеру. Здѣсь небезполезно увѣдомить, что сіе мнѣніе принадлежитъ имъ, и что предлагать его, не значитъ усыновлять его себѣ безъ всякаго изключенія. Сія предосторожность тѣмъ болѣе нужна, что нынѣ съ восхищеніемъ уважать и удивляться сочиненіямъ иностраннаго стихотворца вмѣняется почти въ непростительное преступленіе, и что въ наукахъ и учености должно слѣдовать вкусу народа и времени, чтобъ не подвергнуться проклятію или изгнанію изъ общества ученыхъ; и что наконецъ есть правила, которыя хотя весьма благоразумны и справедливы, но незаключающія въ себѣ всѣхъ предѣловъ науки, почтены отъ всѣхъ почти какъ бы священными догматами, безъ которыхъ нѣтъ ни заслуги ни спасенія.
Не поставляя Оссіана на одномъ степени съ Гомеромъ, увѣрены мы впрочемъ, что онъ былъ великой стихотворецъ, и что въ его поэмахъ Повсюду срѣтаются намъ пріятности, красоты и драгоцѣнныя высокаго духа свойства. Прочитавъ сіе поэмъ его собраніе, всякой отдастъ достодолжную честь и благодарность Г. Макферсону за услугу, какую онъ показалъ ученому обществу.
Весьма чудно кажется, что сіи поэмы, которымъ чрезъ четырнатцать вѣковъ удивлялись въ одной части Великобританіии, неизвѣстны были до нашихъ временъ въ другой ея части; и что Агличане, не преминувъ на свой языкъ перевесть всѣ хорошія сочиненія, какъ древнія, такъ и нынѣшнія, чрезъ толь долгое время нерадили ископатб сокровище, сокрытое природою въ ихъ отечествѣ.
Прежде Г. Макферсона ученые люди, знающіе Гальской языкъ, не отважились ни одной поэмы древнихъ Бардовъ перевесть на свой языкъ, или потому что пе имѣли они у себя, кромѣ нѣкоторыхъ отрывокъ, или что не надѣялись удержать и выразить въ своемъ переводѣ всѣхъ красотъ сочинителя, Г. Макферсонъ признается, что онъ и самъ долгое время былъ такого же мнѣнія, и хотя имѣлъ у себя весьма великое число Гальскихъ поэмъ для собственнаго удовольствія, и хотя восхищался красотами ихъ на подлинномъ языкѣ, не помышлялъ однако о ихъ переводѣ. Наконецъ убѣжденъ прозьбою нѣкоего Шотландца, знаменитаго по своимъ знаніямъ и учености, отважился онъ перевесть нѣкоторые отрывки подъ именемъ Отрывки древнихъ стихотвореній, которыя столь великой произвели успѣхъ, что все Шотландское дворянство просило и наконецъ убѣдило Г. Макферсояа предпріять путешествіе къ горнымъ жителямъ , и на острова Гебридскіе, дабы собрать тамъ все, что преданіе могло сохранить изъ сочиненій Оссіана сына Фингалова, самаго, древнѣйшаго и превосходнѣйшаго Барда. Во время своего странство-
!!!!!!!!!LXIII-LXIV
Оссіаново; и плоды его высокаго духа. Но его поэмы Г. Макферсонъ не таковыми собралъ, каковы издалъ онъ въ общество прозою на Аглинскомъ языкѣ, Онъ нашелъ только разныя разметанныя части и отрывки, и послѣ привелъ ихъ въ порядокъ, соединилъ вмѣстѣ, и можетъ быть разпространилъ, наблюдая впрочемъ духъ, тонъ, выраженія и всѣ цвѣты стихотворца Каледонскаго. Будучи искусный издатель, притомъ и самъ въ состояніи сочинять, сдѣлалъ онъ для Оссіана то, что сдѣлано въ древности для Гомера, котораго поэмы были разсѣяны и оставлены на произволъ памяти, пока Солонъ велѣлъ ихъ переписать и соединишь въ одно тѣло; многія мѣста изъ Иліады и Одиссеи приводитъ Эсхинъ, Демосѳснъ и другіе стихотворцы и риторы Греческіе; но сихъ приводимыхъ мѣстъ не находимъ мы въ изданіяхъ, достигшихъ до нашего времени.
Между тѣмъ, какъ въ Англіи оспоривали подлинникъ поэмъ Оссіановыхъ, Ирландія, ревнуя славѣ Шотландіи, утверждала, что сей Бардъ родился въ ея нѣдрахъ. Хотя различныя разсужденія, сочиненныя на сей случай, отдаютъ честь и славу Шотландіи; но мы издаемъ стихотворенія Оссіановы подъ названіемъ: Стихотворенія Эрскія или Ирландскія, потому что подъ симъ именемъ въ различныхъ Журналахъ стали они извѣстны во Франціи.
Оссіанъ пѣлъ для такого народа, котораго зрѣлище природы никогда не отягощало. Изъ сего-то зрѣлища заемлетъ онъ всегда свои сравненія, описанія и картины. Ежели посмотрѣть на нихъ внятнымъ окомъ, то самыя тѣ, кои съ перваго взгляду кажутся одинакими и вовсе одна съ другою сходными, различаются какими нибудь отмѣнами и тѣньми.
Изъясненіе именъ, срѣтающихся въ Оссіановыхъ Поэмахъ.
Албіонъ или Албинъ, высокая земля: древнее имя Великобританія.
Алклета или Алд-Кета, красота увядающая.
Алнекма, древнее имя Конногта, части Ирландской.
Алона или Алюнна, совершенная красота.
Арминъ, Герой.
Алтосъ или Ельтосъ, совершенная красота.
Арданъ, гордый.
Ата, низкая рѣка, древнее имя рѣки и провинція Конногта въ Ирландіи.
Балклута, городъ стоящій при Шотландской рѣкѣ, называемой Клутою нынѣ Клидъ или Клида.
Бальва, молчаливый источникъ.
Берратонъ, мысъ посреди волнъ, древнее имя полуострова Скандинавскаго.
Бертимъ, ночный вождь, имя звѣзды.
Болга, древнее ими полуденной части Ирландіи, гдѣ Фир-Болги поселились.
Борбардутулъ, гордый ратникъ съ черными глазами, отецъ Катмора и Каирбара.
Босмина, мягкая и пріятная рука, дочь Фингала и Клаѳы.
Бранно или Бранъ, гордый источникъ.
Винвеля или Винвель, женщина, имѣющая пріятный голосъ.
Гидаллъ, Герой имѣющій грозный и свирѣпый взоръ.
Гельгоссъ, имѣющій бѣлыя бедра.
Гленшиваръ, уединенная поляна.
Голбюнъ или Голь-Галъ покатая или уклонившаяся гора.
Дальрутъ или Даль-руатъ, песчаное поле.
Дардулена,