Семевский Василий Иванович - Рабочие на сибирских золотых промыслах в пятидесятых годах

Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ въ пятидесятыхъ годахъ *).

*) Русская Мысль, кн. X.

III.
Жилища и пища рабочихъ.-- Употребленіе вина.-- Семейства рабочихъ.-- Пріисковыя лавки.-- Болѣзненность и смертность на промыслахъ.-- Разсчитываніе больныхъ рабочихъ.-- Пріисковыя больницы; пріисковые фельдшера и врачи.

Въ первый періодъ сибирской золотопромышленности пріисковымъ рабочимъ нерѣдко приходилось жить на промыслахъ не только въ курныхъ избушкахъ безъ пола, но и просто въ землянкахъ, но постепенно жалища ихъ улучшались. По словамъ К--ва, для жилья рабочихъ строились "улицею избы, почти квадратныя, имѣющія въ длину и ширину отъ 9 до 10 аршинъ. Въ каждой избѣ есть русская печь и нары и въ каждой помѣщается отъ 10 до 15 рабочихъ". По словамъ Разгильдѣева (1853 г.), для помѣщенія рабочихъ на промыслахъ южно-енисейской системы "устроены казармы, но они большею частью, особенно семейные, живутъ въ избушкахъ или землянкахъ". Для нерасположенія рабочихъ къ казарменнымъ помѣщеніямъ могли быть серьезныя причины. Разсказываютъ, что при возникновеніи золотопромышленности въ сѣверно-енисейской тайгѣ каждый домикъ рабочаго представлялъ промывальню, куда тайно приносились пески и гдѣ извлекалось изъ нихъ золото; такимъ образомъ, помѣщаясь въ отдѣльныхъ избушкахъ, рабочіе могли легче, посредствомъ хищенія золота, дополнять свои небольшіе заработки. Но вотъ, по словамъ Кривошапкина, съ 1852 г. стараніемъ горнаго исправника сѣверной системы Сорокина стали устраивать, вмѣсто избушекъ, постоянныя большія казармы. Въ санитарномъ отношеніи онѣ были лучше избушекъ своею обширностью, но устройство ихъ было незавидно: сберегая лѣтнее время для работъ, казармы строили зимой либо весной на мерзлой землѣ, а такъ какъ полъ въ нихъ стлали только на серединѣ, а у стѣнъ подъ парами его не было, то въ теплое время земля оттаивала и испаренія наполняли казармы. Кромѣ того, несмотря на обширность казармы, воздухъ портился и отъ значительнаго количества помѣщавшихся въ ней рабочихъ: нары дѣлались въ два ряда и жило въ ней до 200 человѣкъ. "Какъ бы то ни было, между казармами и прежними избушками большая разница, и заведеніе ихъ нельзя не считать въ числѣ обстоятельствъ, ослабившихъ развитіе цынги и другихъ болѣзней. Впрочемъ, на южной системѣ,-- продолжаетъ Кривошапкинъ, -- мнѣ пришлось видѣть оба устройства, но въ лучшемъ видѣ: тамъ есть мелкія избушки, но и съ поломъ, и съ хорошею русскою печью; тамъ и казармы не такъ громадны, съ однимъ только рядомъ наръ, да съ поломъ и подъ ними" {Въ договорахъ съ рабочими 50-хъ годовъ обыкновенно сказано, что постройку избушекъ, балагановъ или казармъ, бань и пр. рабочіе должны производить въ свободное отъ хозяйскихъ работъ время (иногда для этого опредѣлялось 3 дня) и по прошествіи лѣта помѣщенія эти должны были принадлежать хозяину промысла.}.

Сверхъ задѣльной платы или мѣсячнаго жалованья, рабочіе получали также хозяйскую пищу. На промыслахъ южно-енисейской системы, по свидѣтельству Разгильдѣева (1853 г.), на содержаніе рабочаго полагалось въ мѣсяцъ говядины отъ 30 до 37 1/2 ф., крупы 7 1/2 ф., соли 3 1/2 ф. Сверхъ этого, выдавалась въ праздничные дни для каши ячневая или гречневая крупа и нужное для нея количество сала или масла. Хлѣбъ отпускался рабочимъ безъ вѣсу, по вообще полагалось на одного человѣка до 2`/а пуд. муки: этого хватало и на квасъ, и на продовольствіе семействъ рабочихъ, питавшихся этимъ же хлѣбомъ, и, кромѣ того, ежедневно подбирали на разрѣзахъ куски хлѣба, которые отдавали въ кормъ лошадямъ. Южноенисейскій горный исправникъ указываетъ (въ 1858 г.) почти такое же количество припасовъ, выдаваемыхъ одному рабочему: говядины 30 ф., муки 2 пуда, сала или масла 3/4 ф., не считая крупы и соли. Иногда на нѣкоторыхъ пріискахъ мастеровые и рабочіе, находившіеся при вспомогательныхъ работахъ, получали въ полтора раза большее количество припасовъ сравнительно съ простыми рабочими, но за то на другихъ рабочихъ выдавалось вообще меньшее количество говядины {По общимъ контрактамъ съ Асташевымъ 1850,v1853 и 1857 гг., рабочіе должны были получать печенаго ржаного хлѣба по 4 ф. въ день, затѣмъ "въ скоромные дни, а именно по воскресеньямъ, вторникамъ, четвергамъ и субботамъ" (понедѣльникъ почему-то оказался постнымъ днемъ) мяса "свѣжаго или соленаго не болѣе 1 ф." (т.-е. менѣе, чѣмъ въ подобномъ же договорѣ съ Асташевымъ 1842 г., гдѣ было назначено въ эти дни по 1 1/4 ф.) "и крупы по 1/4 ф. на каждаго человѣка, а въ прочіо дни и въ посты довольствоваться кашею, приправленною коноплянымъ масломъ, а гдѣ не будетъ возможности имѣть этихъ припасовъ, получать на продовольствіе наше сушеной говядины или крупы по 3/4 ф. и сухарей по 2 1/2 ф. въ день на каждаго человѣка. По договору съ Асташевымъ, печеный хлѣбъ выдавался въ неограниченномъ количествѣ, но если кто будетъ его растрачивать, тотъ долженъ былъ подвергаться штрафу по 1 р. 50 к. с. и, сверхъ того, "наказанію, какъ за умышленное уничтоженіе чужой собственности". Отрядные рабочіе выговаривали себѣ большее количество мяса: по договору съ Асташевымъ 1853 года, они должны были получать говядины свѣжей или соленой по 1 1/2 ф. въ день.}.

Такой же размѣръ пайка для пріисковыхъ рабочихъ существовалъ и въ сѣверной части Енисейскаго округа, гдѣ въ 1858 г. отпускалось каждому изъ нихъ въ мѣсяцъ ржаной муки 2 п. 20 ф., ячной крупы -- 7 1/2 ф., соли -- 3 ф., сала -- 1/2--1 ф., мяса -- 30 ф., ремесленникамъ же и забойщикамъ въ трудныхъ работахъ 37 1/2 ф. Сверхъ того, ежедневно давали на всю команду рабочихъ на счетъ компаніи кирпичный чай и два раза въ недѣлю кислую капусту. Послѣднее очень важно, такъ какъ это вносило нѣкоторое разнообразіе въ прѣсную и постоянно одинаковую пищу рабочихъ {По общему контракту съ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова, въ постные дни полагалось по 1/4 ф. крупы на человѣка и постное масло, "сколько будетъ выдано". Въ поисковыхъ партіяхъ выдавалось сушеной говядины или крупы по 3/4 ф. въ день и сухарей по 2 1/4 ф. на человѣка. Отрядные, по договору 1854 г., выговорили себѣ по 1 1/2 ф. говядины, но безъ сала.}.

Кривошапкинъ, вообще рисующій въ своемъ трудѣ весьма мрачную картину быта пріисковыхъ рабочихъ, одобрительно отзывается объ ихъ пропитаніи: "обидѣть рабочихъ пищею,-- говоритъ онъ,-- не въ модѣ, не принято". На нѣкоторыхъ пріискахъ, какъ это было достовѣрно извѣстно Кривошапкину, давали рабочимъ чай, хотя пріисковое управленіе не было обязано къ тому договорами. Два раза въ сутки (въ 7 час. утра и въ 4 ч. пополудни) варили въ котлѣ чай, конечно, кирпичный или, по сибирскому названію, карымскій, полагая на человѣка по 1 1/2 зол. "Прежде чай рабочіе готовили свой, не получая для него отъ хозяевъ по положенію хлѣба, почему и таскали отъ обѣда и ужина по цѣлой ковригѣ, прятали, портили и на половину бросали не съѣвши. Теперь же компаніи, приготовляющія свой чай, даютъ по 1/4 ковриги хлѣба на человѣка за каждый изъ четырехъ "присѣстовъ" (чай, обѣдъ, чай и ужинъ); рабочій чувствуетъ себя довольнымъ, сытымъ и не имѣетъ ни малѣйшей надобности таскать, попрежнему, хлѣбъ. Впрочемъ,-- продолжаетъ Кривошапкинъ,-- говоря откровенно, на такую милость... для рабочихъ компанія подвинута собственнымъ разсчетомъ: хлѣбъ съ 1857 г. страшно вздорожалъ, а чай остался въ той же цѣнѣ, и потому для компаніи гораздо выгоднѣе удѣлять рабочимъ по 3 зол. чая на человѣка, чѣмъ терять много хлѣба". Таскинъ, посѣтившій промысла Енисейскаго округа въ 1859 г., опредѣляетъ въ гораздо меньшемъ размѣрѣ ежедневную выдачу чая, а именно по 1/4 зол. въ день на человѣка или 40--50 к. въ мѣсяцъ. Говядина, по его словамъ, давалась все время соленая, исключая августъ мѣсяцъ, когда на пріиски пригоняютъ скотъ для убоя и заготовленія мяса. На пріискахъ Ко Зотовыхъ (гдѣ былъ введенъ американскій способъ промывки песковъ) лѣтомъ 1859 года давали рабочимъ около 2 ф. говядины въ день и замѣтили, что при этомъ они никогда не съѣдали положеннаго количества хлѣба и были весьма довольны. Чай на пріискахъ этой компаніи варили для сбереженія времени тутъ же въ разрѣзѣ. По словамъ Севастьянова, содержаніе рабочаго на енисейскихъ пріискахъ стоило въ 1859 г. отъ 20 до 50 к. въ день. Такая значительная разница въ стоимости содержанія рабочаго зависѣла отъ разности разстоянія пріисковъ отъ мѣста доставки припасовъ и вслѣдствіе неодновременнаго ихъ заготовленія {За пищею и чистотою въ казармахъ наблюдалъ выбранный рабочими староста; онъ же служилъ посредникомъ между управляющимъ и рабочими при старательскихъ работахъ и при сдачѣ золота.}.

На разныхъ промыслахъ Олекминскаго округа въ операцію 1857--58 г. выдавалось слѣдующее мѣсячное продовольствіе: ржаной муки чернорабочимъ и разночинцамъ 2 пуд. 10 фун., крупы ячной или гречневой чернорабочимъ -- 7 1/2 -- 8 1/2 ф., разночинцамъ до 10 ф., мяса, соленаго или свѣжаго, чернорабочимъ -- 30 ф., разночинцамъ -- 30 ф.-- 1 п. 5 ф., скоромнаго масла или сала чернорабочимъ -- 1/2 -- 1 ф., разночинцамъ -- 1/2 до 2 1/2 ф., соли 2 1/2 до 5 ф., чаю кирпичнаго конюхамъ на нѣкоторыхъ промыслахъ по 1/2 ф. {На промыслахъ Соловьева въ операцію 1856--57 г. давали еще гороху чернорабочимъ 1 пудъ 20 ф., разночинцамъ -- 2 пуда 10 ф.}.

Въ общемъ, сравнительно съ 40-мы годами, въ пищѣ пріисковыхъ рабочихъ замѣтно нѣкоторое улучшеніе: между тѣмъ какъ въ 40-хъ годахъ, при ежедневной выдачѣ мяса, давали его въ день не болѣе фунта, въ 50-хъ годахъ мѣстами начинаютъ давать по 1 1/4 ф. (отряднымъ и до 1 1/2 ф.), въ контрактахъ кое-гдѣ появляются уже условія о выдачѣ сала или масла, которыхъ вовсе нѣтъ въ договорахъ 40-хъ годовъ, а также постоянно, хотя и далеко не вездѣ, начинаетъ входить въ употребленіе кирпичный чай. Попрежнему, пища пріисковыхъ рабочихъ отличалась крайнимъ однообразіемъ, но и тутъ мѣстами была сдѣлана попытка введенія въ паекъ рабочихъ кислой капусты.

Нѣсколько чаще, чѣмъ въ 40-хъ годахъ, упоминается и о выдачѣ рабочимъ на пріискахъ вина, необходимаго при тяжелыхъ условіяхъ промысловыхъ работъ и при привычкѣ къ нему рабочихъ. Правда, Гагемейстеръ едва ли справедливо утверждаетъ, что рабочимъ "большею частью" отпускается "винная порція болѣе или менѣе значительная", но, тѣмъ не менѣе, упоминанія о выдачѣ вина, все-таки, встрѣчаются. Разгильдѣевъ въ своемъ отчетѣ о положеніи рабочихъ въ южно-енисейской системѣ говоритъ, что "въ торжественные дни, раза 4 въ годъ, дается рабочимъ порція, т.-е. чарка хлѣбнаго вина, мѣрою до 3/4 ф. Въ общемъ контрактѣ 1854 г. съ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова вслѣдъ за опредѣленіемъ размѣра продовольствія рабочихъ сказано: "кромѣ того, компанія въ награду нашего усердія въ теченіе лѣта обѣщаетъ намъ отпустить нѣсколько винныхъ порцій въ дни праздничные". Это, конечно, очень неопредѣленно, но, все-таки, мы видимъ, что рабочіе начинаютъ уже предъявлять требованія о выдачѣ имъ вина отъ хозяевъ. Дѣйствительно, потребность въ винѣ настолько настоятельна при тѣхъ условіяхъ, въ какихъ производится работа на золотыхъ промыслахъ, что въ одномъ контрактѣ мы встрѣтили даже обязательство выдавать рабочимъ опредѣленное количество вина на ихъ собственный счетъ: "сверхъ опредѣленнаго намъ продовольствія,-- сказало въ общемъ контрактѣ Ко Голубкова, Бепардаки и наслѣдницъ Кузнецовыхъ (сѣверно-енисейской системы),-- мы, въ видахъ предупрежденія въ насъ цынготной и ревматической болѣзни и для подкрѣпленія нашихъ силъ, просимъ управленіе компаніи, если оно сочтетъ нужнымъ и получитъ разрѣшеніе начальства, имѣть на пріискахъ на счетъ нашъ по 3/4 вина на человѣка съ тѣмъ, чтобы Ко, вычтя съ каждаго изъ насъ изъ заработка по 3 р. 75 к. и раздѣли означенное количество вина на 50 порцій (считая по полторы сотыхъ ведра), выдавало оныя по два раза въ будніе дни недѣли, кромѣ той, какая по усмотрѣнію Ко можетъ быть отпущена намъ собственно на счетъ пріиска, также въ награду нашего усердія въ праздничные и табельные дни". Такимъ образомъ, утвержденіе г. Саввиныхъ, что водка будто бы вовсе не употреблялась въ это время на пріискахъ, несправедливо. "Изъ отчетныхъ документовъ одной богатой компаніи 40-хъ и 50-хъ годовъ,-- говоритъ этотъ авторъ,-- видно, что спирта или водки совсѣмъ не было на пріискахъ въ употребленіи" {Сибирскій вѣстникъ 1800 г., No 66.}. Компанія эта Удерейская (Бепардаки и Рязановыхъ) и документами ея пользовался для составленія своей статьи г. Саввиныхъ. Но вотъ что мы читаемъ въ неизданномъ отчетѣ этой Удерейской Ко за 1849--1856 гг., который мы получили изъ архива пріиска, арендуемаго г. Саввиныхъ, съ его любезнаго разрѣшенія: "За семь указанныхъ лѣтъ на промыслахъ этой компаніи было куплено и употреблено на порціи -- хлѣбнаго вина 267 ведеръ (по 6 р. 22 к. за ведро) и хлѣбнаго спирта 198 ведеръ (по 13 р. 3 к.)" {Для провоза вина на пріиски губернаторомъ выдавались особыя свидѣтельства.}. Скарятинъ, хорошо знавшій пріиски Енисейскаго округа (въ концѣ 50-хъ годовъ), говоритъ, что рабочему "даютъ иногда стаканъ вина". Въ росписаніи 1856 г. о выдачѣ припасовъ рабочимъ на двухъ пріискахъ Соловьева Олекминскаго округа также предписывается отпускать рабочимъ каждое воскресенье по одной сотой ведра вина. Наконецъ, о раздачѣ винныхъ порцій на пріискахъ говорится уже въ одномъ циркулярѣ горнаго исправника южной части Енисейскаго округа (конца 50-хъ годовъ), какъ объ обычномъ явленіи. Когда генералъ-губернаторъ Восточной Сибири Муравьевъ, обративъ вниманіе на усиленное пьянство среди пріисковыхъ рабочихъ, предложилъ енисейскому губернатору принять мѣры противъ этого зла, южно-енисейскій горный исправникъ въ сдѣланномъ имъ по этому поводу циркулярномъ распоряженіи (1859 г.), между прочимъ, писалъ: "Во всякое время, когда бываетъ выдача рабочимъ порціи вина, полезно объявить имъ, что взамѣнъ порціи, кто отъ нея откажется изъ добрыхъ побужденій не употреблять вина, записываема будетъ въ разсчетные листы равносильная денежная награда. Отъ исполненія сего, конечно, не откажутся гг. управляющіе". Рабочимъ удавалось пріобрѣтать вино напромыслахъ и тайкомъ. "На сѣверныхъ промыслахъ,-- писалъ енисейскій жандармскій штабъ-офицеръ въ 1859 г.,-- въ нынѣшнемъ году въ особенности замѣтенъ былъ тайный провозъ спирта и недозволенная продажа его рабочимъ какъ на промыслахъ, такъ и по дорогамъ по выходѣ рабочихъ. Спиртъ тайно продается на промыслахъ рублей 5 за бутылку" (питейные дома по закону могли быть не ближе 50 верстъ отъ пріисковъ).

Рабочіе обыкновенно могли приводить на пріиски женъ и дѣтей лишь съ разрѣшенія пріисковаго управленія, какъ это было и въ первый періодъ сибирской золотопромышленности. Въ договорѣ съ томскимъ золотопромышленникомъ Коноваловымъ (1855 г.) къ этому условію контракта прибавлено: "если же кто и будетъ женъ и дѣтей имѣть съ позволенія хозяина, никто на нихъ содержанія требовать не долженъ, кромѣ одного хлѣба". Тутъ, очевидно, хлѣбъ семействамъ рабочихъ выдавался безплатно, но по договору съ томскимъ золотопромышленникомъ Онуфровичемъ (1854 г.) рабочіе, если они привели съ собою семейство и по особому разрѣшенію, должны были продовольствовать его на свой счетъ, причемъ за прокормленіе однимъ хлѣбомъ каждаго члена семьи старше 13 лѣтъ взималось по 1 руб. въ мѣсяцъ. Въ случаѣ же привода семьи безъ разрѣшенія пріисковаго управленія, на нѣкоторыхъ пріискахъ была положена весьма значительная плата за ихъ содержаніе. Такъ, въ договорѣ съ Асташевымъ (1859 г.) постановлено, что если кто изъ рабочихъ явится на пріискъ съ женою и дѣтьми безъ разрѣшенія довѣреннаго золотопромышленника, то пріисковое управленіе можетъ вычитать за содержаніе жены и дѣтей по 5 руб. въ мѣсяцъ за каждаго или же тотчасъ отправлять обратно съ пріисковъ. Въ случаѣ привода семьи съ разрѣшенія пріисковыхъ властей, вѣроятно, въ большинствѣ случаевъ, на промыслахъ южно-енисейскаго округа, платы за хлѣбъ для нея не взималось, такъ какъ Разгильдѣевъ въ своемъ донесеніи объ этомъ округѣ, упомянувъ, что на каждаго рабочаго полагалось тамъ по 2 1/2 пуда муки, говоритъ, что "семейства рабочихъ (которыхъ по числу душъ онъ считаетъ до Уи части всего рабочаго населенія) питаются этимъ же хлѣбомъ". На промыслахъ Ко Рязанова, Горохова и Мошарова (сѣверно-енисейской системы), по договору 1854 г., семьи рабочихъ вовсе не допускались безъ разрѣшенія управляющаго, въ договорѣ же 1856 г. прибавлено, что, въ случаѣ дозволенія привести на пріиски женъ, онѣ должны заниматься какою-либо работой: приготовленіемъ пищи, чисткою бѣлья, мытьемъ половъ и проч., а въ противномъ случаѣ рабочіе обязывались за отпускаемый ихъ женамъ хлѣбъ платить компаніи по 3 руб. въ мѣсяцъ.

Одежду, обувь и все для нихъ необходимое, за исключеніемъ предметовъ роскоши, пріисковые рабочіе могли получать изъ хозяйскихъ амбаровъ за установленную цѣпу въ счетъ заработка. Какъ заработокъ, такъ и заборъ записывались въ концѣ каждаго мѣсяца въ выданные рабочимъ разсчетные листы. Въ нѣкоторыхъ контрактахъ, какъ и въ 40-хъ годахъ, встрѣчается обязательство полученныя въ счетъ мѣсячной платы вещи ни въ какомъ случаѣ не передавать "въ свои селенія или въ другія мѣста" подъ опасеніемъ наказанія (договоръ съ Онуфровичсмъ 1854 года), а въ контрактѣ съ Ко Рязанова и Мошарова 1854 г. (сѣверно-енисейской системы) воспрещалось передавать вещи одинъ другому подъ опасеніемъ законнаго взысканія. Въ договорѣ съ томскимъ золотопромышленникомъ Коноваловымъ (1855 г.) сказано, что одежда и обувь должны отпускаться рабочимъ по цѣнамъ, назначеннымъ хозяиномъ или управляющимъ, причемъ умалчивалось, что въ Западной Сибири золотопромышленникамъ не дозволялось назначать цѣнъ по своему усмотрѣнію, а они должны были руководствоваться утвержденною администраціею таксой. По договору съ Ко Рязанова и Мошарова (1854 г.), вещи должно было отпускать "по цѣнамъ, стоющимъ компаніи, по контракту съ нею же 1856 г.-- "по цѣнамъ, стоющимъ компаніи, съ наложеніемъ процентовъ на задолженный капиталъ"; въ договорахъ съ Асташевымъ (1850, 1853 и 1857 гг.) по тѣмъ цѣпамъ, "какія будутъ объявлены по таксѣ", причемъ оговорено, что "предметовъ, къ роскоши относящихся и званію рабочихъ неприличныхъ, отнюдь требовать они не должны" (въ числѣ же вещей, приличныхъ для нихъ, названы бродни, чарки, армяки, рукавицы и т. п.); по договору съ Асташевымъ 1856 г. опредѣлено выдавать вещи "по стоющимъ въ Красноярскѣ цѣнамъ, съ наложеніемъ всѣхъ путевыхъ расходовъ". Напротивъ, по контракту съ томскимъ золотопромышленникомъ Онуфровичемъ (1854 г.), вещи отпускались "по цѣнамъ, утвержденнымъ правительствомъ, съ наложеніемъ всѣхъ путевыхъ и прочихъ хозяйскихъ расходовъ" (какъ будто дозволялась такая надбавка сверхъ таксы). Мы видимъ, во всякомъ случаѣ, что на промыслахъ Томской губерніи таксы утверждались администраціею, а на енисейскихъ промыслахъ составлялись пріисковымъ управленіемъ и объявлялись рабочимъ, по утвержденію не подлежали. Однако, въ 1857 г. высшая администрація Восточной Сибири поставила тамошнимъ горнымъ исправникамъ въ обязанность наблюдать, чтобы цѣны припасовъ и вещей, отпускаемыхъ рабочимъ, не были обременительны.

Къ запретнымъ на пріискахъ предметамъ роскоши въ сороковыхъ годахъ относились чай и сахаръ, но въ пятидесятыхъ годахъ они стали дѣлаться все болѣе настоятельною потребностью рабочихъ, что и понятно въ виду возбуждающаго дѣйствія чая, и, наконецъ, нѣкоторыя компаніи стали отпускать рабочимъ на свой счетъ кирпичный чай. Это отразилось и на ослабленіи надзора за ввозомъ этихъ предметовъ, для котораго требовалась выдача разрѣшительныхъ "ярлыковъ" горнымъ исправникомъ {Въ 1857 г. исправивъ сѣверно-енисейской системы сдѣлалъ циркулярное распоряженіе по кордонамъ всѣхъ пріисковыхъ дорогъ, чтобы козаки пропускали слѣдующіе на пріиски вещи и припасы (исключая спиртъ), по предъявленіи транспортныхъ фактуръ, не домогаясь ярлыковъ.}.

Въ сороковыхъ годахъ, какъ видно изъ разсчетныхъ книгъ, таксъ на енисейскихъ промыслахъ еще не существовало, между тѣмъ какъ на томскихъ мы находимъ ихъ еще въ самомъ началѣ сороковыхъ годовъ, въ пятидесятыхъ же годахъ мы встрѣчаемъ уже таксы и на промыслахъ Восточной Сибири. Относительно пріисковъ Томскаго округа мы имѣемъ печатный указъ томскаго губернскаго правленія (въ октябрѣ 1852 г.), изъ котораго видно слѣдующее. Губернское правленіе сдѣлало въ августѣ мѣсяцѣ представленіе губернатору, что "хотя цѣны на нѣкоторыя вещи", выдаваемыя пріисковымъ рабочимъ, "въ настоящемъ году и выше утвержденныхъ въ прошломъ 1851 году, но онѣ не превышаютъ среднесправочныхъ цѣнъ, утвержденныхъ городскою думой", и потому губернаторъ утвердилъ доставленную ему губернскимъ правленіемъ таксу съ тѣмъ, чтобы, по отпечатаніи ея въ необходимомъ количествѣ экземпляровъ, она была отправлена къ томскому горному исправнику и прибита на всѣхъ пріискахъ, вмѣнивъ исправнику въ обязанность, чтобы вещи отпускались рабочимъ хорошаго качества и отнюдь не дороже утвержденныхъ цѣнъ. Изученіе разсчетныхъ книгъ промысловъ Енисейскаго округа подтверждаетъ, что тамъ въ это время несомнѣнно были уже росписанія цѣнъ, установленныя пріисковымъ управленіемъ на всю операцію, но только въ Томскомъ округѣ была одна такса обязательная для всѣхъ промысловъ, а въ Енисейскомъ были особыя цѣны на каждомъ пріискѣ. Потребности пріисковыхъ рабочихъ, очевидно, возросли, такъ какъ заборъ нѣкоторыхъ предметовъ, рѣдкихъ въ сороковыхъ годахъ, сталъ явленіемъ гораздо болѣе обычнымъ, по крайней мѣрѣ, въ южно-енисейской системѣ: масло и пшеничная мука стали продаваться на большемъ числѣ промысловъ; явился запросъ на такія вещи, какъ, напримѣръ, кожаныя шаровары. Напротивъ, въ сѣверно-енисейской системѣ, на Гавриловскомъ и Никольскомъ пріискахъ Ко Рязановыхъ, въ 1851 г. продавалось въ пріисковыхъ лавкахъ еще весьма ограниченное количество товаровъ. Сравнивая цѣны на различныхъ промыслахъ Енисейскаго округа, мы видимъ, что всего выше онѣ были на пріискахъ Удерейской Ко (южно-енисейской системы), причемъ разница съ другими промыслами была иной разъ весьма значительна {Коровье масло, одинъ изъ самыхъ необходимыхъ припасовъ, стоило на Казанскомъ пріискѣ Асташева 15 к. ф., а въ Удерейской Ко-- 25 к.}. Сахаръ и чай продавались открыто какъ въ Енисейскомъ округѣ, такъ и на олекминскихъ промыслахъ.

"Чтобы вынести какую-нибудь копѣйку съ мучительныхъ работъ,-- говорить Кривошапкинъ,-- а не все отдавать компаніи", рабочіе старались брать въ пріисковыхъ лавкахъ какъ можно менѣе одежды и обуви {"Нижегороды" обыкновенно изъ дому запасались одеждою или, какъ ее называютъ въ Сибири, "лопатью".}. Поэтому они носили по нѣскольку недѣль одну и ту же рубашку, которая успѣвала такъ загрязняться, что уподоблялась плотной, непромокаемой матеріи. Нѣкоторые изъ управляющихъ пріисками пускались на такую спекуляцію: ввозъ предметовъ роскоши на пріиски былъ запрещенъ, а отпускать холстъ на бѣлье имъ казалось невыгоднымъ; поэтому они скупали для рабочихъ гнилой ситецъ, рубашки изъ котораго скоро распадались, такъ что приходилось вновь покупать его.

Въ маѣ 1857 г. генералъ-губернаторъ Восточной Сибири Муравьевъ разослалъ горнымъ исправникамъ циркуляры, въ которыхъ, указывая на свою заботливость о положеніи рабочихъ на частныхъ золотыхъ промыслахъ, обращалъ вниманіе исправниковъ на то, что "нѣкоторыя товарныя вещи отпускаются рабочимъ за слишкомъ высокую цѣну и, притомъ, нерѣдко одна и та же вещь на всѣхъ пріискахъ въ разной цѣпѣ и на одномъ изъ нихъ гораздо дороже, чѣмъ на другихъ". Не менѣе значительна разница и въ цѣпахъ припасовъ. "Вообще же рѣдко замѣтно, чтобы одинъ и тотъ же товаръ былъ одинаковой стоимости, хотя и не на всѣхъ пріискахъ, но, по крайней мѣрѣ, на нѣсколькихъ". Муравьевъ приказалъ: 1) представить ему реестръ товарныхъ вещей и припасовъ, отпускаемыхъ рабочимъ съ обозначеніемъ цѣпъ; 2) "объявить золотопромышленникамъ, что при снабженіи рабочихъ на частныхъ пріискахъ одежными вещами должно имѣть въ виду не тѣ выгоды, которыя дозволяютъ себѣ занимающіеся исключительно торговлей изъ барышей, часто весьма значительныхъ, а, напротивъ, по долгу человѣколюбія и добросовѣстности слѣдуетъ заботиться о положеніи рабочаго, приходящаго изъ отдаленнаго мѣста и жертвующаго для золотопромышленниковъ самыми усиленными трудами и сокращеніемъ жизни", 3) "предложить золотопромышленникамъ, чтобы они имѣли строгое наблюденіе за дѣйствіями своихъ конторъ, управляющихъ и прикащиковъ", и 4) "смотрѣть безъ всякаго послабленія, чтобы въ магазинахъ, гдѣ продаются одежныя вещи и припасы, были непремѣнно таксы, подписанныя золотопромышленниками или уполномоченными отъ нихъ довѣренными" (однако, объ утвержденіи этихъ таксъ правительственною администраціей не упоминается) {Въ томъ изъ этихъ циркуляровъ 1857 г., который былъ отправленъ къ олекминскому горному исправнику, въ примѣръ разницы цѣпъ на товары, было указано на то, что цѣна армяковъ перваго сорта на разныхъ олекминскихъ пріискахъ колебалась между 4 руб. (на Преображенскомъ пріискѣ Ко Баснина и Катышевцева) и 6 руб. 50 коп. (на Анненскомъ пріискѣ Нерсина по р. Молво), такъ что разница въ цѣнѣ на армякъ доходила до 2 руб. 50 коп. Цѣна на овчинныя шубы колебалась между 5 и 8 руб.; стоимость припасовъ была столь же различна: ржаная мука отъ 80 коп. до 1 руб. 80 коп., пшеничная -- отъ 1 руб. 20 коп. до 2 руб. 50 коп. за пудъ.}.

Вслѣдствіе этого предписанія Муравьева, горный исправникъ Олекминскаго и Киренскаго округовъ, Измайловъ, отправилъ въ декабрѣ 1857 г. въ совѣтъ главнаго управленія Восточной Сибири сводную таблицу цѣпъ на промыслахъ этихъ округовъ и, притомъ, пояснилъ, что "разительная разность въ цѣнахъ на вещи" на различныхъ пріискахъ происходитъ отъ разнаго качества товаровъ и условій ихъ заготовки, т.-е. самъ ли владѣлецъ закупаетъ товары изъ первыхъ рукъ или по коммиссіи, и на наличныя ли деньги или въ кредитъ, почему уравнять цѣны "не предстоитъ почти никакой возможности. Судя же по добротѣ товаровъ въ магазинахъ пріисковъ Олекминскаго и Киренскаго округовъ и беря въ разсчетъ дальность края отъ мѣста покупки, какъ, напримѣръ, отъ Тюмени, Екатеринбурга и Томска, гдѣ большая часть товаровъ золотопромышленниками заготовляется, существующія въ настоящее время цѣны почти равны цѣнамъ на таковые же товары г. Иркутска и цѣнамъ товаровъ, отпускаемыхъ на промыслахъ Енисейскаго округа, изъ чего заключаю, что пріисковыя управленія Олекминскаго округа въ отпускѣ товаровъ поступаютъ еще довольно добросовѣстно. Впрочемъ, были случаи, что нѣкоторыя управленія возвышали цѣны на товары, выставляя причиною этого "поспѣшную обстановку дѣла и оттого несвоевременное заготовленіе товарныхъ вещей", "по,-- продолжаетъ Измайловъ,-- по настоянію моему сбавляли цѣну, уравнивая съ прочими, смотря по качеству товаровъ, не заставляя меня объ этомъ дѣлать представленія высшему начальству". Изъ этого видно, что въ Олекминскомъ округѣ таксы на пріискахъ подлежали нѣкоторому контролю мѣстной администраціи (быть можетъ, послѣ циркуляра Муравьева 1857 г.).

Сопоставивъ цѣны на пріискахъ Олекминскаго округа съ цѣпами товаровъ и припасовъ на енисейскихъ промыслахъ, мы, пожалуй, можемъ согласиться, что, сравнительно съ этими послѣдними, ихъ вообще (за исключеніемъ нѣкоторыхъ предметовъ) можно призналъ довольно умѣренными въ виду отдаленности Олекминскаго округа, но нельзя не видѣть справедливости словъ Муравьева о страшной разницѣ между стоимостью нѣкоторыхъ припасовъ на различныхъ промыслахъ одного и того же округа: такъ, цѣпа пшеничной муки, попрежнему, колебалась между 1 р. 20 к. и 2 р. 50 к. за пудъ; страшная разница въ цѣнѣ сахара (50--80 коп. за фунтъ) никакъ не можетъ оправдываться разницею въ условіяхъ пріобрѣтенія и доставки, да и такая цѣна его, какъ 80 коп. за фунтъ, уже никакъ не можетъ почитаться умѣренною. Но, въ общемъ, олекминскія цѣны не особенно выше, а на нѣкоторыхъ промыслахъ и ниже енисейскихъ; если олекминскіе золотопромышленники,-- конечно, не безъ выгоды для себя,-- продавали рабочимъ товары по этой цѣпѣ, то какіе же, значить, огромные барыши получали енисейскіе, особенно Удерейская Ко? На запросъ о томъ, по какой цѣнѣ закупаются товары на олекминскіе пріиски и во что* обходится перевозка, лишь немногіе представители тамошнихъ золотопромышленныхъ компаній сообщили свѣдѣнія горному исправнику, другіе же ссылались на то, что не они производятъ эти закупки, или отдѣлались Общею фразой, что товары куплены у подрядчиковъ съ доставкой на промысла и отпускаются служащимъ и рабочимъ "безъ взиманія процентовъ по стоющей компаніи цѣнѣ". По четыре компаніи сообщили довольно подробныя свѣдѣнія (насколько вѣрныя, это -- другой вопросъ) о томъ, по какой цѣнѣ были закуплены припасы и товары и во что обошлась перевозка. Изъ этихъ свѣдѣній видно, что желтуктинская Ко Каратаева брала подъ видомъ "траты" или на коммиссію весьма значительные проценты, размѣръ которыхъ чаще всего, по собственному показанію пріисковаго управленія, колебался между 6 и 10, но иногда былъ и гораздо значительнѣе: такъ, на кирпичный чай налагалось 11%, крестьянское сукно -- 15%, табакъ -- 21%, пшеничную муку -- 28% и на ржаную муку даже 33% покупной цѣны. При этомъ мы принимали въ разсчетъ только то, что сама компанія указывала, какъ вознагражденіе за трату или коммиссію, но, сверхъ того, она нерѣдко назначала себѣ еще совершенно произвольно громадное вознагражденіе подъ видомъ издержекъ на перевозку. Такъ, за провозъ одного аршина крестьянскаго сукна, покупная цѣна котораго равнялась 20 коп., назначена плата 7 коп., т.-е. 35% покупной цѣны, кромѣ 3 коп. за "трату" или коммиссію; такимъ образомъ, накладные расходы на крестьянское сукно равнялись въ суммѣ 50% первоначальной стоимости. Очевидно, компанія наживала на продажѣ товаровъ хорошенькіе барыши, и, притомъ, довольно вѣрные, такъ какъ золотопромышленники пользовались правомъ монопольной торговли на своихъ пріискахъ. А, между тѣмъ, были пріиски, хозяева которыхъ назначали еще высшія цѣны, чѣмъ желтуктинское товарищество Каратаева: такъ, на пріискахъ этого послѣдняго пшеничная мука стоила 1 р. 80 к., а на Вознесенскомъ пріискѣ Трапезникова -- 2 р. 40 к., на пріискахъ Соловьева -- 2 р. 50 к., на пріискахъ желтуктинскаго товарищества пудъ сахара продавался по 22 р., т.-е. Фунтъ по 55 к., а у Соловьева -- но 80 к.

Что торговля въ пріисковыхъ лавкахъ была весьма значительною статьей дохода золотопромышленниковъ, видно и изъ того, что заборъ въ пріисковыхъ лавкахъ составлялъ весьма значительный процентъ заработка рабочихъ. Такъ, на пріискахъ Удерейской Ко въ 1850 г. рабочіе почти 37% своего заработка получили вещами и съѣстными припасами (въ томъ числѣ "аммуничными" вещами 24%, припасами болѣе 12%); въ 1858 г. въ этой же компаніи вещами и съѣстными припасами выдано было около 30%. Въ К0 Щеголева и Кузнецова (южно-енисейской системы) болѣе 22% заработка забрано было рабочими въ видѣ вещей и съѣстныхъ припасовъ (въ томъ числѣ 17% первыхъ и болѣе 5% вторыхъ).

Когда главное управленіе Восточной Сибири получило къ началу 1858 г. всѣ донесенія горныхъ исправниковъ о пріисковыхъ таксахъ предъидуща"о года, то предсѣдатель этого управленія, генералъ Венцель, разослалъ горнымъ исправникамъ циркуляръ, въ которомъ говоритъ: "Я нахожу, что цѣны на припасы и матеріалы весьма различны не только на промыслахъ разныхъ округовъ, но даже въ одномъ и томъ же округѣ. Принимая въ соображеніе, что нѣтъ никакой возможности къ достиженію установленія одинаковыхъ цѣпъ на одни и тѣ же припасы и матеріалы не только на промыслахъ разныхъ, но даже одного и того же округа, ибо заготовленіе подобныхъ вещей зависитъ отъ различныхъ мѣстныхъ обстоятельствъ и другихъ условій, какъ-то: мѣстности, гдѣ они пріобрѣтаются, цѣнъ, зависящихъ отъ времени и подвозовъ, средствъ самихъ золотопромышленниковъ, способовъ заготовленія и доставки на промысла на наличныя деньги или въ долгъ и проч., и проч.; но, желая, въ то же время, чтобы цѣны на припасы и матеріалы по всѣмъ частнымъ промысламъ Восточной Сибири не были обременительны для рабочаго класса, трудящагося на этихъ промыслахъ", Венцель, согласно съ предписаніемъ Муравьева отъ 11 мая 1857 г., просилъ горныхъ исправниковъ "имѣть тщательнѣйшее наблюденіе", "чтобы на каждомъ изъ дѣйствующихъ промысловъ существовали таксы на всѣ безъ исключенія припасы и матеріалы, отпускаемые рабочимъ, чтобы они не были для нихъ обременительными, чтобы на пріискахъ не были допускаемы предметы роскоши и, наконецъ, чтобы сами хозяева, по чувству человѣколюбія къ рабочимъ, для пользы ихъ трудящимся, зорко смотрѣли" за своими довѣренными и не допускали назначенія произвольныхъ цѣпъ на припасы и товары.

Относительно болѣзней рабочихъ и ихъ леченія въ пріисковыхъ больницахъ во многихъ контрактахъ 50-хъ годовъ постановлено, что за время пребыванія въ больницѣ рабочіе не могутъ себѣ требовать платы съ хозяевъ, въ другихъ же договорахъ это подразумѣвается; затѣмъ по однимъ контрактамъ хозяева за расходы на леченіе въ больницахъ ничего не взыскивали съ рабочихъ, другіе, напротивъ, устанавливали за это извѣстную плату {По договору съ Онуфровичемъ, за леченіе и содержаніе въ лазаретахъ никакого вычета съ рабочихъ не установлено. По договору съ Асташевымъ (1850, 1853, 1857 и 1858 гг.), не должно было дѣлать вычетовъ только за пребываніе въ больницѣ въ теченіе трехъ дней, а затѣмъ "въ возмѣщеніе расходовъ на содержаніе" должно было взыскивать съ нихъ за каждый день по 50 коп. асс., а по договору съ нимъ же 1856 г. никакого вычета де назначено. Въ договорѣ Асташева съ отрядными рабочими (1858 г.) установлено безплатное леченіе въ пріисковой больницѣ и, кромѣ того, сдѣлана оговорка, что здоровые не обязаны отрабатывать уроковъ больнаго. По договорамъ съ No Голубкова, Бепардаки и Кузнецовыхъ (1854 г.) и съ Ко Рязановыхъ (1851 г.), сѣверной части Енисейскаго округа, рабочіе обязаны были уплатить издержки, употребленныя на ихъ леченіе, а по договорамъ съ Ко Рязановыхъ (1854 и 1856 гг.), съ дѣйствительно больныхъ за содержаніе и леченіе вычета не производилось.}. Въ извѣстныхъ намъ разсчетныхъ книгахъ 50-хъ годовъ, такъ же, какъ и въ книгахъ предшествовавшаго времени, нигдѣ прямо вычетовъ за леченіе мы не нашли, но, быть можетъ, вычетъ состоялъ въ томъ, что сверхъ извѣстнаго числа нерабочихъ дней не записывалось еще нѣкоторое количество дней рабочихъ.

На частныхъ золотыхъ пріискахъ Томскаго округа въ теченіе года (1855--56 гг.) было 1,778 больныхъ, изъ которыхъ умерло 22 человѣка. Если принять во вниманіе, что въ первой половинѣ 50-хъ годовъ въ Томскомъ округѣ было всего 3--3 1/2 тысячи пріисковыхъ рабочихъ, то мы увидимъ, что процентъ заболѣвшихъ среди нихъ очень великъ (болѣе половины). На всѣхъ пріискахъ Енисейской губерніи въ 1851 г. было больныхъ 32% рабочихъ, умерло 3,1% заболѣвшихъ; въ 1852 г. было больныхъ 34% рабочихъ, умерло 4,5% заболѣвшихъ. По отчету енисейскаго жандармскаго штабъ-офицера Борка за 1859 г., на промыслахъ сѣверной системы Енисейскаго округа заболѣло 16,7% явившихся рабочихъ, умерло 7,5% заболѣвшихъ; въ южной системѣ того же округа было больныхъ гораздо болѣе -- почти 47% явившихся на пріиски, изъ нихъ умерло 3,2% заболѣвшихъ. Впрочемъ, Боркъ оговаривается, что "значительная часть больныхъ, показанная на южной системѣ Енисейскаго округа, состоитъ изъ тѣхъ рабочихъ, которые по маловажнымъ недугамъ ограничивались только открытіемъ крови. Они вошли въ общую цифру потому, что промысловыя управленія въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ медикъ признаетъ необходимымъ открыть кровь рабочему, даютъ ему сутки отдыха, въ теченіе которыхъ онъ свободенъ отъ занятій и числится больнымъ для вѣрнаго учета рабочихъ дней". Въ семилѣтнемъ разсчетѣ работъ Удерейской Ко (1849--1856 гг.) больные отдѣлены отъ открывающихъ себѣ кровь: изъ всего числа поденщинъ за это время больныхъ поденщинъ было болѣе 4% и "у открытія крови и на отдыхѣ" болѣе 1%. Нужно замѣтить, что кровопусканіе и теперь очень распространено на сибирскихъ промыслахъ, что объясняется, по новѣйшихъ научнымъ изслѣдованіямъ, возбуждающими" (на нѣкоторое время) вліяніемъ кровопусканія на переутомленные мускулы рабочихъ {См. Μ. Манассеина: "Объ усталости вообще и объ условіяхъ ея развитія". Спб., 1893 г., стр. 16 (или въ Сѣверн. Вѣстн. 1892 г. No 4).}, хотя, конечно, въ концѣ-концовъ, такія частыя кровопусканія очень вредны. Въ томъ же разсчетѣ работъ Удерейской Ко мы находимъ за семь лѣтъ "не въ работѣ праздничныхъ" поденщинъ болѣе 8% всего ихъ числа, что составляетъ болѣе 2 1/2 праздничныхъ дней въ мѣсяцъ, а вмѣстѣ съ днями "у открытія крови и на отдыхѣ" составитъ болѣе трехъ дней отдыха въ мѣсяцъ.

Г. Саввиныхъ въ своей статьѣ Положеніе рабочихъ на енисейскихъ золотыхъ пріискахъ говоритъ: "Нельзя не поражаться страшнымъ процентомъ больныхъ въ то время (въ пятидесятыхъ годахъ). У рѣдкихъ рабочихъ доходило въ мѣсяцъ до 24--26 дней въ работѣ, что даже составляло исключеніе; у большинства же меньше 20 дней, а много есть такихъ, у которыхъ въ мѣсяцъ обходилось по 5 и по 7 дней на работѣ, а остальное все время значились больными" {Сибирскій Вѣстникъ 1890 г., No 66.}. Этотъ выводъ г. Саввиныхъ основывается на разсчетныхъ книгахъ Удерейской компаніи; познакомившись съ нѣкоторыми изъ нихъ, мы можемъ подтвердить, что, дѣйствительно, въ активъ рабочаго обыкновенно записано въ нихъ гораздо меньшее количество рабочихъ дней, чѣмъ можно ожидать, по предположеніе г. Саввипыхъ, что всѣ остальные рабочіе дни являются "больными поденщинами", не только ни на чемъ не основано, но даже прямо опровергается приведенными данными семилѣтняго отчета Удерейской компаніи, гдѣ процентъ больныхъ поденщинъ лишь нѣсколько болѣе 4, а если къ этому прибавить еще одинъ слишкомъ процентъ у "открытія крови и на отдыхѣ", то всего больныхъ поденщинъ окажется 5--6%, а съ прибавкою праздничныхъ дней -- до 14%, т.-е. въ мѣсяцъ болѣе 4 нерабочихъ дней. Это заставляетъ предполагать, что извѣстная часть рабочихъ поденщинъ не записывалась въ видѣ штрафа за какіе-либо проступки или въ видѣ вычета за леченье. Къ вопросу о штрафахъ мы, впрочемъ, вернемся ниже.

Какъ свидѣтельствуетъ енисейскій врачъ Кривошапкинъ, промысловыя управленія весьма нерѣдко разсчитывали тяжело-больныхъ рабочихъ и "всѣ эти несчастные, разсчитанные и изгнанные страдальцы, кончающіе жизнь свою гдѣ-нибудь недалеко отъ вытолкнувшаго ихъ пріиска, означаются въ больничномъ спискѣ и вѣдомостяхъ выздоровѣвшими". "При каждомъ хроническомъ случаѣ: цынги, хроническаго ревматизма, водянки, завала, хроническаго слизистаго катарра, чахотки и т. п.,-- говорить докторъ Кривошапкинъ,-- рабочихъ разсчитываютъ, съ означеніемъ въ разсчетныхъ листахъ: "разсчитанъ за болѣзнію; остался долженъ столько-то рублей, почему по выздоровленіи и долженъ быть высланъ на операцію будущаго года". Безъ всякаго призрѣнія, безъ подводы отправляется себѣ больной пѣшкомъ по таежной глуши, подвергается всѣмъ перемѣнамъ суровой погоды... Вѣтры пронизываютъ насквозь его дырявую одежонку, жуетъ онъ кое-какъ данные ему на дорогу ржаные сухари. И вотъ, смотрите: одинъ въ конвульсіяхъ умираетъ на дорогѣ, еще въ границахъ пріисковъ, и предается землѣ съ вѣдома пріисковой полиціи жильцами сосѣдняго зимовья. Другого смерть застаетъ гдѣ-нибудь на зимовьѣ... Третій протащится всю тайгу, умретъ гдѣ-нибудь вблизи дороги у разведеннаго огонька, разогрѣвая себѣ на сошкахъ въ котелочкѣ воду для питья... и составитъ предметъ судебно-врачебнаго осмотра {Въ губернаторскихъ отчетахъ мы можемъ найти этихъ несчастныхъ въ отдѣлѣ "происшествій" на промыслахъ подъ рубрикою замерзшихъ, найденныхъ мертвыхъ тѣлъ, скоропостижно умершихъ.}... Четвертый дотаскивается до Енисейска и, не успѣвъ явиться ни въ полицію, ни на квартиру, засыпаетъ тихимъ и вѣчнымъ сномъ отъ чахотки гдѣ-нибудь въ уютномъ уголку у забора... Пятый препровождается въ городскую больницу -- оборванный, безъ преувеличенія, до лоскутьевъ, замаранный грязью, пылью даже до того, что нельзя узнать лица человѣческаго, особенно при потухшемъ, почти безжизненномъ взглядѣ, и только бѣлки глазъ, поворачивающихся то одною, то другою стороной, обличаютъ въ немъ живого человѣка... Другіе уже не говорятъ ни слова отъ муки и отчаянія, только поводятъ глазами, умоляя оставить ихъ въ покоѣ, и засыпаютъ на вѣки черезъ часъ, два и три по прибытіи въ больницу. Вотъ такими-то больными наполняется енисейская больница, и число больныхъ въ ней бываетъ втрое противу комплекта... Что же дѣлать врачу.... если нѣтъ ни богадѣльни, ни дома неизлечимыхъ, если компаніи не хотятъ давать пріютъ и на сутки на своихъ подворьяхъ {Исключеніе, по словамъ Кривошапкппа, составляла Ко Зотовыхъ.}, если у самихъ больныхъ нѣтъ ни копѣйки за душой, и никакой домохозяинъ не пуститъ ихъ переночевать, если имъ остается лежать на улицахъ, и полиція, поднимая ихъ, руководится однимъ правиломъ: "свозить къ больницѣ, выкладывать тамъ на крыльцо и уѣзжать..."? Принимать -- и по совѣсти, и чтобы не подвергнуться отвѣтственности за смерть людей на крыльцѣ больницы, безъ пріюта и помощи {"По крайней мѣрѣ, такъ дѣлалъ я,-- продолжаетъ Кривошапкинъ,-- подвергая себя отвѣтственности и за недослугу бѣлья, которое при двойномъ и тройномъ комплектѣ больныхъ должно было служить безсмѣнно, и за большую цифру умиравшихъ въ больницѣ приказа противу выздоровѣвшихъ, и за недостаточность сохраненія порядка и чистоты, когда и число кроватей, и прислуга, и посуда положены были сперва на 25, а потомъ... на 30 больныхъ, а случалось ихъ и по 85 человѣкъ... Въ числѣ умершихъ было много и калѣкъ, для которыхъ у насъ нѣтъ богадѣльни, и неизлечимо-хворыхъ, для которыхъ учрежденія существуютъ только по своду законовъ, Нѣкоторые изъ подобныхъ были изъ поселенцевъ, тогда какъ до сихъ поръ нѣтъ для нихъ домовъ призрѣнія, что есть въ сводѣ законовъ и на что составился уже огромный экономическій поселенческій капиталъ".}... Пробовано было и чувство человѣколюбія въ золотопромышленникахъ, но оно оказалось прикрытымъ непроницаемою броней, и отвѣтомъ на оффиціальное предложеніе помочь выходу изъ этого состоянія была ссылка на взносъ, дѣлающійся въ поселенческій капиталъ, хотя большая часть (?) изуродованныхъ -- вовсе не поселенцы. А вѣдь ничего бы не стоило для всѣхъ компаній сѣверной системы давать ежегодно копѣйки по двѣ съ каждаго фунта золота".

Оффиціальные документы подтверждаютъ слова Кривошапкина. Енисейскій губернаторъ въ предписаніи 30 мая 1856 г. горнымъ исправникамъ Енисейскаго округа указываетъ на то, что одинъ поселенецъ, присланный въ енисейскую городскую больницу, принятъ не былъ, такъ какъ всѣ кровати были заняты. По словамъ енисейскаго окружнаго начальника, "подобные случаи повторялись неоднократно, въ особенности при выходѣ съ пріисковъ рабочихъ, которые, по непринятіи ихъ въ больницу, не могутъ имѣть въ городѣ никакого призрѣнія". Поэтому губернаторъ предписалъ горнымъ исправникамъ "наблюдать, чтобы заболѣвающіе на промыслахъ рабочіе не были отправляемы въ путь въ болѣзненномъ состояніи, сколько для отвращенія встрѣченныхъ затрудненій въ помѣщеніи ихъ въ енисейскую гражданскую больницу, а не менѣе того и для избѣжанія несчастныхъ послѣдствій, за которыя виновные будутъ отвѣчать предъ Богомъ и правительствомъ".

Горные исправники довели объ этомъ предписаніи до свѣдѣнія золотопромышленниковъ, но послѣдніе мало обратили на него вниманія, и въ августѣ 1858 г. горному исправнику южно-енисейской системы Чайковскому пришлось обратиться къ пріисковымъ управленіямъ своего округа съ циркуляромъ, въ которомъ онъ указываетъ на то, что они, "разсчитывая рабочихъ, оказавшихся неспособными къ работѣ по медицинскому освидѣтельствованію, отправляютъ ихъ съ пріисковъ, предоставляя слѣдовать до жилыхъ мѣстъ произвольно, не обращая вниманія на слабое ихъ состояніе", вслѣдствіе чего "немощные остаются на дорогахъ безъ призрѣнія и съ трудомъ доходить до жилыхъ мѣстъ, а нѣкоторые даже въ пути умираютъ". Исправникъ потребовалъ отъ золотопромышленниковъ, уполномоченныхъ и управляющихъ пріисками, чтобы рабочіе, "оказавшіеся неспособными къ работамъ и не имѣющіе достаточно силъ къ слѣдованію, отнюдь не были увольняемы съ пріиска, а помѣщались въ пріисковыхъ больницахъ впредь до возстановленія ихъ силъ; если же управленіе будетъ считать это для себя обременительнымъ, то обязано такихъ людей отправлять подъ надзоромъ при подводахъ" и не иначе, какъ препроводивъ въ канцелярію исправника, откуда они должны были отправляться партіями черезъ каждыя двѣ недѣли.

Другія показанія Кривошапкина также подтверждаются оффиціальными документами. Такъ, изъ одного циркуляра южно-енисейской системы 1857 г. видно, что въ общемъ губернскомъ управленіи Енисейской губерніи возникла переписка "объ устройствѣ въ Енисейскѣ собственно для призрѣнія пріисковыхъ рабочихъ особаго заведенія". Эта переписка вмѣстѣ съ доставленными Кривошапкинымъ соображеніями о расширеніи круга дѣйствій тамошней больницы "для удобнаго призрѣнія дряхлыхъ и увѣчныхъ" была передана енисейскимъ губернаторомъ на разсмотрѣніе приказа общественнаго призрѣнія, который увѣдомилъ, что на устройство новаго зданія, необходимаго для увеличенія помѣщенія больницы, приказъ не имѣетъ рѣшительно никакихъ средствъ. Тогда енисейскій губернаторъ, принимая во вниманіе, что потребность въ расширеніи больницы вызывается настоятельною надобностью "дать призрѣніе людямъ, возвращающимся съ золотыхъ промысловъ, часто увѣчнымъ и одержимымъ неизлечимыми болѣзнями вслѣдствіе промысловыхъ работъ", пришелъ къ мысли, что гораздо справедливѣе устроить если не въ Енисейскѣ, то на дорогѣ изъ него къ промысламъ особое заведеніе для призрѣнія увѣчныхъ и пеіізлечимыхъ больныхъ на счетъ золотопромышленниковъ, "подобно тому, какъ были устроены ими же на пути къ золотымъ промысламъ больничныя заведенія". По порученію губернатора, горные исправники Енисейскаго округа предложили золотопромышленникамъ представить губернскому начальству свои соображенія по этому предмету, во они сослались на то, что уже вносятъ деньги въ поселенческій капиталъ.

Въ 1859 г. мѣстной администраціи вновь пришлось возвратиться къ вопросу объ обремененіи енисейской городской больницы больными рабочими, разсчитанными съ промысловъ. Въ это время въ енисейской больницѣ, по ходатайству завѣдующаго ею врача, т.-е. Кривошапкина, вмѣсто прежнихъ 25 кроватей, устроено было 30 и, кромѣ того, 10 запасныхъ. Для дальнѣйшаго увеличенія больницы не было средствъ, а, между тѣмъ, скопленіе больныхъ достигало тамъ до 55 человѣкъ, такъ что не хватало ни кроватей, ни прислуги. Такъ какъ накопленіе больныхъ обусловливалось присылкою рабочихъ съ золотыхъ промысловъ, то приказъ нашелъ необходимымъ предложить исправникамъ Енисейскаго округа, чтобы они "не допускали разсчета и высылки съ пріисковъ рабочихъ, не освѣдомись предварительно, есть ли въ енисейской больницѣ свободныя кровати. Рабочіе, идущіе на пріиски, заболѣвающіе на пути и присылаемые городскою и земскою полиціями во множествѣ безъ предварительнаго освѣдомленія, также увеличиваютъ число больныхъ сверхъ комплекта". По мнѣнію приказа общественнаго призрѣнія, горные исправники Енисейскаго округа и общая полиція, освѣдомившись о неимѣніи свободныхъ кроватей въ больницахъ, "могли бы и даже обязаны" были "распорядиться, чтобы въ этой крайности заболѣвающіе пріисковые рабочіе помѣщались въ пріисковыя больницы, нарочно для того устроенныя, а въ городѣ -- при конторахъ каждой компаніи". Вмѣстѣ съ тѣмъ, приказъ предписалъ, чтобъ енисейская городская больница не принимала неизлсчимо-больныхъ пріисковыхъ рабочихъ. Кромѣ этого распоряженія приказа, енисейскій земскій судъ получилъ и отношеніе енисейскаго городского врача Кривошапкина, въ которомъ тотъ говорить, что онъ "неоднократно доносилъ высшему начальству о безпорядкахъ, происходящихъ въ больницѣ и увеличивающихъ цифру умершихъ отъ того, что съ пріисковъ выпускаютъ больныхъ людей и выпускаютъ безъ призрѣнія. Приказъ общественнаго призрѣнія строго предписалъ конторѣ больницы не принимать сверхъ комплекта и не подлежащихъ пріему по роду болѣзней", между тѣмъ, въ августѣ 1859 г. отъ земскаго суда былъ присланъ въ больницу "такой чахоточный больной, которому остается жить лишь нѣсколько дней и который могъ умереть на дорогѣ, а изъ разсчетнаго листа видно, что онъ разсчитанъ по болѣзни и затѣмъ не препровожденъ попечительно, какъ бы слѣдовало, а выпущенъ просто". Кривошапкинъ просилъ земскій судъ сдѣлать распоряженіе о прекращеніи подобныхъ случаевъ, "могущихъ во множествѣ повториться при общемъ выходѣ рабочихъ съ пріисковъ". Земскій судъ призналъ, что, дѣйствительно, иногда волостными правленіями представляются въ судъ для помѣщенія въ городскую больницу рабочіе съ золотыхъ промысловъ, разсчитанные тамъ по болѣзни безъ всякаго пособія отъ золотопромышленныхъ компаній, и которые, не имѣя силъ для путешествія, остаются въ какой-либо деревцѣ или на дорогѣ, "гдѣ или служатъ къ обремененію жителей, или же окончательно гибнутъ безъ всякаго призрѣнія и помощи"; онъ призналъ также, что эти случаи особенно часто повторялись въ прошедшемъ году передъ временемъ общаго выхода рабочихъ съ золотыхъ промысловъ, и потому, въ виду приближенія времени осенняго разсчета, земскій судъ "поручилъ" горнымъ исправникамъ Енисейскаго округа "убѣдить (?!) золотопромышленниковъ, чтобъ они по разсчитывали людей, одержимыхъ болѣзнями, а помѣщали бы ихъ въ пріисковыя больницы для иглеченія", хронически же больныхъ, какъ, напримѣръ, чахоточныхъ, не отсылали бы съ промысловъ безъ всякаго призрѣнія, а для облегченія ихъ участи отправляли на свой счетъ до мѣста жительства. Горные исправники написали промысловымъ управленіямъ новые циркуляры и затѣмъ, конечно, все осталось по-старому {Какое значительное количество рабочихъ разсчитывали на нѣкоторыхъ промыслахъ по болѣзни, видно изъ книгъ Удерейской компаніи 1852 г., гдѣ изъ 440 рабочихъ было уволено по болѣзни 37.}.

Возвращаемся къ статистикѣ больныхъ и умершихъ на промыслахъ. На промыслахъ всей Восточной Сибири въ 1851 году было больныхъ 32%

Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ. 47 рабочихъ, умерло 5% заболѣвшихъ; въ 1852 году заболѣло 28%, изъ нихъ умерло 3,4%; въ 1853 году заболѣло 41%, умерло 5% заболѣвшихъ.

Лѣтомъ 1854 года горный ревизоръ частныхъ золотыхъ промысловъ поставилъ на видъ управляющимъ промыслами, чтобъ они, для предупрежденія частыхъ случаевъ убійствъ и сильныхъ ушибовъ рабочихъ, вслѣдствіе неправильнаго веденія работъ въ разрѣзахъ, вели бы ихъ, какъ слѣдуетъ, ибо иначе "всякій смертный случай и увѣчье, происшедшіе отъ завала землею, повлекутъ къ отвѣтственности самихъ управляющихъ". Несмотря на то, въ 1856 г. до августа мѣсяца уже было 4 смертныхъ случая на разныхъ промыслахъ этого округа. Главное управленіе Восточной Сибири предписало горному ревизору принять мѣры къ устраненію подобныхъ несчастій, и въ изданномъ имъ циркулярѣ онъ "просилъ" управляющихъ промыслами "работы въ разрѣзахъ вести по правиламъ горнаго искусства, уступами", какъ при вскрышкѣ турфа, такъ и при добычѣ золотосодержащихъ песковъ, причемъ каждый уступъ долженъ быть отъ 1 1/2 до 2 арш. вышины и не ближе аршина одинъ отъ другого. Въ случаѣ смерти отъ ушиба или членовредительства, управляющій пріискомъ долженъ былъ доносить горному исправнику и оставлять мѣсто, гдѣ произошелъ несчастный случай, безъ обработки, въ томъ самомъ видѣ, до освидѣтельствованія горнымъ исправникомъ, а иначе горный ревизоръ грозилъ ходатайствовать предъ высшимъ начальствомъ о преданіи виновныхъ суду.

По оффиціальнымъ свѣдѣніямъ, на промыслахъ Семипалатинской области въ 1855 г. были больницы лишь на трехъ пріискахъ, а въ 1857 г., повидимому, на всѣхъ дѣйствовавшихъ тамъ промыслахъ. Въ Томскомъ золотопромышленномъ округѣ въ 1856 г. было 11 лазаретовъ. На большей части промысловъ Енисейскаго округа были устроены больницы, но на 11-ти промыслахъ въ 1851 г. и на 4-хъ въ 1852 г. ихъ не было вовсе. Въ больницахъ всѣхъ промысловъ Енисейскаго округа было въ 1851 г.-- 1,262 кровати (одна кровать на 24 рабочихъ) и въ 1852 г.-- 1,328 кроватей (одна кровать на 23 рабочихъ).

Оффиціальные отчеты не даютъ истиннаго понятія о состояніи больницъ {По отчету о золотыхъ промыслахъ Семипалатинской области (1857 г.), больницы на всѣхъ дѣйствовавшихъ промыслахъ были "въ порядкѣ и достаточно снабжены медикаментами, но киргизы неохотно идутъ туда лечиться; они предпочитаютъ свои средства европейской медицинѣ и только при особой настойчивости управляющихъ лечатся въ промысловыхъ больницахъ. Къ счастію, болѣзни на промыслахъ очень рѣдки, чему много способствуютъ здоровый климатъ и хорошая пища рабочихъ".}. На золотыхъ промыслахъ Енисейскаго округа въ 1856 г. для завѣдыванія больницами было пять врачей, въ Минусинскомъ одинъ, а бирюсинскіе пріиски посѣщалъ нижнеудинскій окружной врачъ; на чикойскихъ промыслахъ Верхнеудинскаго округа былъ одинъ врачъ, но тамъ чувствовался недостатокъ въ фельдшерахъ. Больницы олекминскихъ промысловъ, по заявленію горнаго исправника Измайлова, требовали "непремѣннаго улучшенія" и необходимо было пригласить на эти промыслы двухъ медиковъ, такъ какъ на нихъ не было въ то время ни одного врача, а только лекарскіе ученики и одинъ помощникъ. Вслѣдствіе этого, генералъ-губернаторъ Восточной Сибири Муравьевъ въ мартѣ 1857 г., указавъ на равнодушіе владѣльцевъ пріисковъ къ облегченію участи больныхъ рабочихъ, просилъ золотопромышленниковъ и ихъ уполномоченныхъ принять мѣры къ надлежащему устройству госпиталей на олекминскихъ промыслахъ и пригласить для завѣдыванія ими двухъ врачей. Находившіеся въ Иркутскѣ ленскіе золотопромышленники въ отзывѣ на это предписаніе, поданномъ черезъ нѣсколько дней Муравьеву, отвѣчали, что, несмотря на все желаніе, они не могутъ найти врачей, которые согласились бы ѣхать къ нимъ на промыслы, такъ какъ при этомъ они лишаются выгодъ коронной службы, и потому просили назначить трехъ медиковъ отъ правительства съ правами, присвоенными служащимъ на коронныхъ заводахъ, съ тѣмъ, чтобы всѣ издержки на нихъ и жалованье имъ падали на счетъ золотопромышленниковъ {Въ составленномъ ими при этомъ постановленіи они назначили каждому доктору (съ обязательствомъ для него жить безвыѣздно на промыслахъ и зимою) по 2,000 руб., съ готовою квартирой, освѣщеніемъ, отопленіемъ и съ готовымъ продовольствіемъ по числу членовъ его семейства; уволить доктора золотопромышленники могли не иначе, какъ съ разрѣшенія генералъ-губернатора, причемъ они должны были дать врачу средства для выѣзда съ промысловъ.}. Ходатайство ихъ было исполнено, и въ Олекминскій округъ было назначено правительствомъ три врача {Въ 1858 году на енисейскихъ промыслахъ было уже семъ врачей, на минусинскихъ и ачинскихъ 1, на олекминскихъ -- 3, на канскихъ и нижнеудинскихъ -- 1 я въ Забайкальской области -- 1; на верхнеудинскихъ промыслахъ, попрежнему, чувствовался недостатокъ въ лекарскихъ ученикахъ. Сверхъ того, на промыслахъ Енисейскаго округа была одна акушерка.}.

Каково было дѣйствительное состояніе пріисковыхъ больницъ, насколько могли находить въ нихъ врачебную помощь рабочіе, видно изъ свидѣтельства такого компетентнаго лица, какъ докторъ Кривошапкинъ. "Пріисковыя больницы,-- говоритъ онъ,-- имѣютъ весьма хорошій видъ, а для тайги и лечащихся въ больницѣ рабочихъ нѣкоторыя даже слишкомъ роскошны (?): хорошій домикъ, построенный правильно, съ корридоромъ; на окнахъ шторы, на кроватяхъ чистыя принадлежности; въ аптекѣ много медикаментовъ, такъ что фельдшера воруютъ, не будучи замѣчены; можетъ быть порядочная и пища {Больнымъ давали супъ съ мясомъ или съ пшеннымъ хлѣбомъ, какую-нибудь жидкую кашицу изъ гречневыхъ или ячменныхъ крупъ, или кисель.}. Но этимъ все и кончается. Такъ какъ больницы пріисковыя не поручены мѣстному врачебному надзору, то для чиновъ немедицинскихъ онѣ прекрасны. Въ какой же степени выполняютъ цѣль, беру смѣлость судить я, какъ очевидецъ, на служебной дѣятельности котораго это очень отзывалось... Больница есть такого рода заведеніе, гдѣ лечатъ больныхъ съ цѣлью выздоровленія ихъ... Золотопромышленники же и ихъ управляющіе, особенно сѣверной системы, смотрятъ на больницы съ коммерческой точки зрѣнія они говорятъ, что наши пріисковыя больницы основываются только для первоначальнаго пособія и для легкихъ или экстренныхъ случаевъ. Положимъ, что это отчасти справедливо. Но, вѣдь, изъ этого не слѣдуетъ, что можно выгонять на просторъ тайги всѣхъ трудно и затяжно больныхъ". Сообщивъ далѣе уже извѣстные намъ факты объ изгнаніи съ промысловъ серьезно заболѣвшихъ рабочихъ, Кривошапкинъ продолжаетъ: "При больницахъ имѣется по фельдшеру и имѣются врачи, которые завѣдуютъ обыкновенно множествомъ больницъ, разбросанныхъ на большомъ пространствѣ на разныхъ пріискахъ и у разныхъ хозяевъ... Они же вскрываютъ трупы въ судебно-медицинскихъ случаяхъ и такимъ образомъ дѣлаются судьями тѣхъ хозяевъ, у которыхъ сами нанялись служить. Это и неестественно, и смѣшно {Такой же неестественный порядокъ продолжается и до сихъ поръ на сибирскихъ промыслахъ.}. Пора бы назначить врача отъ правительства для дѣлъ судебно-медицинскихъ на пріискахъ... А что за фельдшера, которымъ поручаются пріисковыя больницы? Одинъ... сосланный за кражу и т. п. и объявившій себя годнымъ въ фельдшера за знаніе нѣсколькихъ латинскихъ словъ и умѣнье читать по-латыни. Другой хотя и изъ отставныхъ дѣльныхъ фельдшеровъ, но тянетъ горькую и выпиваетъ всѣ спирты и тинктуры. Третій изъ аптекарскихъ помощниковъ, и если знаетъ пріемъ лѣкарствъ, то ему темны Анатомія, наука о переломахъ, перевязка и т. п., что особенно нужно на пріискахъ. А четвертый не только этихъ паукъ, но и пріема лѣкарствъ знать не можетъ, какъ зубной врачъ, но за слово "врачъ" онъ даже можетъ предпочитаться другимъ. Пятый... ну, да большею частью все въ этомъ же родѣ". "Врачи же пріисковые,-- говорить Кривошапкинъ въ другомъ мѣстѣ,-- поставлены большею частью такъ, что видятъ, да не видятъ, и все зависитъ отъ управляющихъ. Если врачъ и видитъ негодность лица быть фельдшеромъ, а того хочетъ управляющій на томъ основаніи, что онъ не бѣлоручка -- берется и воду, и дрова носить, т.-с. прислуги не нужно,-- или что можетъ управляющему поучить грамотѣ дѣтей, перебѣлить бумагу и т. п.", или землякъ ему и родственникъ,-- "нужно кусокъ хлѣба дать, или ловкій пройдоха и можетъ быть "на всякій случай" правою рукой. А врачъ?-- онъ только и существовать можетъ у мѣста при безмолвіи, потому что нанимаютъ его, какъ и всякаго служащаго, на лѣтнюю операцію копѣекъ по 80 съ человѣка, по числу команды; кончилась операція, врачъ и свободенъ, а не угодилъ, такъ и не возьмутъ на слѣдующую операцію" {Какъ мы видѣли выше, въ олекминскій округъ врачи были назначены Муравьевымъ на иныхъ основаніяхъ, но въ настоящее время они и здѣсь находятся съ такой же зависимости отъ золотопромышленниковъ, какъ и въ остальныхъ промысловыхъ округахъ.}. Изъ всего сказаннаго выше видно,-- продолжаетъ Кривошапкинъ,-- "что внутреннее достоинство пріисковыхъ больницъ и самое леченіе далеко по идутъ въ уровень съ наружнымъ видомъ больницъ".

IV.
Наказанія рабочихъ ссыльно-поселенцевъ и мѣщанъ.-- Денежные штрафы.-- Тѣлесныя наказанія.-- Досрочный разсчетъ.-- Бѣгство рабочихъ съ промысловъ.

Въ 1856 г. въ Восточной Сибири былъ возбужденъ вопросъ о томъ, какимъ наказаніямъ слѣдуетъ подвергать ссыльно-поселенцевъ, работающихъ на золотыхъ промыслахъ. Пріисковые рабочіе за лѣность, пьянство, запрещенную картежную игру, побѣги и другіе маловажные проступки подвергались, по словесному приговору артельной расправы или горныхъ исправниковъ, удержанію нѣкоторой части слѣдующей имъ платы въ пользу артели или, смотря по винѣ и по слѣдствіямъ проступка, наказанію розгами не болѣе 50 ударовъ {На основаніи 651 ст. улож. о наказ. и 2396-й и 2420-й горнаго устава, по продолж. т. XV, ч. 2-я.}. Но такъ какъ въ числѣ рабочихъ на промыслахъ было много ссыльно-поселенцевъ, которые, въ случаѣ совершенія ими преступленія и проступковъ до перечисленія въ званіе государственныхъ крестьянъ, должны были подлежать сужденію и наказанію не по общему уголовному закону, а по особымъ, собственно для нихъ изданнымъ, правиламъ {Новая редакція VIII главы устава о ссыльныхъ 18 мая 1855 года.}, то въ виду этого мѣстныя власти Восточной Сибири возбудили вопросъ, въ какой мѣрѣ 651 ст. улож. (15 августа 1845 г.) можетъ быть примѣняема къ рабочимъ изъ ссыльныхъ? Нѣкоторыя изъ этихъ властей указывали на необходимость усилить строгость взысканія собственно за побѣги съ пріисковъ рабочихъ изъ ссыльныхъ? находя недостаточнымъ подвергать ихъ за отлучки съ промысловъ дисциплинарному наказанію по 651 ст. улож., подобно рабочимъ изъ сибирскихъ мѣщанъ и крестьянъ, онѣ предлагали распространить на эти случаи тѣ строгія карательныя мѣры, какія опредѣлены ссыльнымъ за побѣги ихъ съ мѣстожительства {Горный исправникъ Верхнеудинскаго и Иркутскаго округовъ Поротовъ находилъ необходимымъ распространить на поселенцевъ за побѣги съ пріисковъ наказанія сообразно съ назначенными для нихъ въ 1791 ст. устава о ссыльныхъ (изд. 1842 г.) за самовольную отлучку изъ мѣстожительства въ слѣдующемъ размѣрѣ: за первый побѣгъ наказаніе розгами 100 ударами съ возвращеніемъ на пріиски; за второй -- наказаніе 25 ударами плетьми, также съ возвращеніемъ на пріиски; за третій -- отъ 35 до 40 ударовъ плетьми и отсылка въ ближайшій заводъ въ каторжную работу на 1 годъ (за всѣ эти три побѣга наказанія назначались полицейскою властью) и, наконецъ, за четвертый побѣгъ опредѣлять наказанія по судебному приговору на основаніи 1799 ст. устава о ссыльныхъ (40 ударами плетьми и съ отдачею въ каторжную работу). Горный исправникъ Канскаго и Минусинскаго округовъ донесъ енисейскому губернскому правленію, что въ 1856 году, при поимкѣ бѣжавшихъ съ промысловъ рабочихъ, онъ на основ. 1791 ст. покой редакціи наказывалъ, по своему постановленію, за первый побѣгъ 20 ударами плетьми, послѣ чего "вторичныхъ побѣговъ" они "уже не дѣлали". Совѣтъ главнаго управленія Восточной Сибири, при разсмотрѣніи вопроса о наказаніи ссыльныхъ за побѣги, также высказалъ мнѣніе, что если ихъ подвергать наказанію наравнѣ съ другими рабочими на промыслахъ по 651 ст. улож., то это поведетъ къ увеличенію ихъ побѣговъ, такъ какъ они "за побѣгъ съ пріисковъ понесутъ болѣе слабое наказаніе, нежели за побѣгъ съ мѣста причисленія или жительства", и что потому горные исправники должны наказывать рабочихъ и ссыльныхъ за побѣги съ промысловъ и другіе проступки на основаніи новой редакціи устава о ссыльныхъ.}.

Вопросъ этотъ былъ представленъ на усмотрѣніе и разрѣшеніе министра финансовъ, а тотъ вошелъ въ сношеніе съ управляющимъ вторымъ отдѣленіемъ Собствен. Е. В. канцеляріи гр. Блудовымъ. Этотъ послѣдній (въ 1858 г.), прежде всего, разсмотрѣлъ вопросъ о примѣненіи къ поселенцамъ вообще постановленій 651 ст. улож. и высказалъ такое мнѣніе: что касается преступленій и проступковъ, за которые по уложенію виновные подвергаются наказанію, не восходящему до заключенія въ рабочемъ домѣ и лишенію особенныхъ правъ состоянія, то за нихъ въ новой редакціи устава о ссыльныхъ (18 мая 1855 г.) вовсе не положено особыхъ мѣръ наказанія и назначеніе ихъ предоставлено самимъ начальствамъ виновныхъ поселенцевъ и дозволено имъ возвышать наказаніе до 100 ударовъ розгами съ отдачею въ работу на заводъ или же въ арестантскую, или въ поселенческую рабочую роту на время до одного года (ст. 1769). Находя, что виновные поселенцы должны быть наказываемы на основаніи этого постановленія, гр. Блудовъ замѣчаетъ: "кажется, что упомянутый выше крайній размѣръ наказанія не долженъ казаться слишкомъ слабымъ въ сравненіи съ тою мѣрой, которая положена для рабочихъ изъ свободныхъ состояній". Далѣе гр. Блудовъ высказался за то, чтобы артельнымъ расправамъ и горнымъ исправникамъ было дозволено подвергать ссыльныхъ наказанію до 50 ударовъ розгами и заключенію не болѣе, какъ на недѣлю, при опредѣленіи же наказаній, превышающихъ эту мѣру, они должны испрашивать разрѣшеніе высшаго начальства. Переходя, наконецъ, къ разсмотрѣнію вопроса о мѣрѣ наказанія ссыльныхъ собственно за побѣги съ промысловъ, гр. Блудовъ высказалъ мнѣніе, что для правильнаго его разрѣшенія "необходимо обратить вниманіе на различіе въ самомъ родѣ и, такъ сказать, въ характерѣ отлучки рабочаго съ промысловъ", на которые онъ нанятъ. Если ссыльный, оставивъ хотя и своевольно работы, отправился къ мѣсту своего постояннаго жительства и явился въ свое селеніе или волость (как

Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ въ пятидесятыхъ годахъ.

Золотопромышленность въ Сибири, напало которой относится къ концу двадцатыхъ годовъ нынѣшняго столѣтія, нашла здѣсь благопріятныя условія для своего развитія не только въ природныхъ богатствахъ страны, но и въ томъ, что въ этой мѣстности существовалъ весьма значительный контингентъ такихъ крайне нуждающихся въ заработкахъ рабочихъ, какими были ссыльно-поселеицы; они, дѣйствительно, и составляли въ первое время сибирской золотопромышленности преобладающее большинство пріисковыхъ рабочихъ (въ 1834 г.-- 82%). Правда, тяжелыя условія пріисковаго труда первоначально вызывали въ нихъ особенно сильное стремленіе уклоняться отъ исполненія принятыхъ на себя обязательствъ, такъ что въ первой половинѣ 30-хъ годовъ болѣе пятой части нанявшихся рабочихъ не являлось на пріиски и значительное количество ихъ бѣжало съ промысловъ, но, тѣмъ не менѣе, экономическая необходимость приковывала большинство изъ нихъ къ вновь народившемуся крупному промышленному производству, и въ половинѣ 40-хъ годовъ оказалось, что нѣкоторые изъ ссыльно-поселенцевъ уже по 10,12 и даже 16 лѣтъ провели на промыслахъ. Такимъ образомъ, рабочія руки этого поселенческаго пролетаріата содѣйствовали созданію крупныхъ богатствъ Поповыхъ, Рязановыхъ, Асташевыхъ, Бенардаки и другихъ золотопромышленниковъ.

Первое время пріисковыя работы производились исключительно ручнымъ трудомъ: не только добыча золотоносныхъ песковъ и снятіе покрывающихъ ихъ пустыхъ породъ (такъ называемаго торфа или турфа) совершились, какъ и теперь, силою человѣческихъ мускуловъ, но и перевозка турфа и песковъ возлагалась на людей, а не на лошадей. Промывка золотоноснаго песка также производилась ручнымъ способомъ при помощи самыхъ первобытныхъ снарядовъ. Однако, постепенно ручной трудъ при перевозкѣ турфа и песковъ на тачкахъ, вмѣщающихъ два-три пуда, сталъ замѣняться перевозкою лошадьми на таратайкахъ, куда можно было положить 25 и болѣе пудовъ (на нѣкоторыхъ пріискахъ, впрочемъ, въ видѣ рѣдкаго исключенія, стали класть даже рельсы, по которымъ передвигались лошадьми къ промывательнымъ машинамъ вагоны съ золотоноснымъ пескомъ). Тѣмъ не менѣе, ручной трудъ еще долго преобладалъ при перевозкѣ. Но промывка золотоносныхъ песковъ ручнымъ способомъ, слишкомъ медленная и неудовлетворительная, стала замѣняться введеніемъ болѣе или менѣе усовершенствованныхъ машинъ, приводимыхъ въ движеніе сначала руками, а затѣмъ лошадьми или водою и, наконецъ, изрѣдка силою пара. Постепенная замѣна ручного труда лошадиною силой видна, наприм., изъ того, что въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ (1847--1851 г.) число лошадей на золотыхъ пріискахъ Енисейской и Иркутской губерній удвоилось (съ 5,848 въ 1847 г., оно дошло въ 1851 г. до 11,750). Вмѣстѣ съ тѣмъ, увеличилось и количество механическихъ снарядовъ для промывки золота, приводимыхъ въ движеніе лошадьми или водою: въ 1847 г. на промыслахъ Западной Сибири ихъ было 46 (изъ нихъ 44 приводились въ движеніе водою и 2 лошадьми), а въ 1852 г. уже вдвое болѣе -- 93 (изъ нихъ 78 дѣйствовавшихъ водою и 15 конными приводами) {Гагемейстеръ: "Историческое обозрѣніе Сибири", I, стр. 218; II, стр. 462; срав. Горный журналъ 1844 г., No 4, стр. 121--131, и 1853 г., No 2, стр. 297--312.}. На промыслахъ Восточной Сибири количество золотопромывательныхъ машинъ (такъ называемыя бочки, чаши и бороны) къ началу 50-хъ годовъ также не только сдѣлалось весьма значительнымъ, но онѣ даже преобладали надъ первоначальными простыми снарядами.

Такимъ образомъ, въ пятидесятыхъ годахъ золотопромышленность въ Сибири переходитъ въ новый періодъ развитія: изъ мануфактуръ золотые промыслы постепенно превращаются въ промышленныя учрежденія съ преобладающимъ при промывкѣ золота машиннымъ производствомъ. Хотя ручной трудъ продолжалъ играть на промыслахъ весьма важную роль уже потому, что онъ былъ единственнымъ при добычѣ золотоноснаго песка и снятіи турфа, тѣмъ не менѣе, введеніе машинъ при промывкѣ золота повело къ тѣмъ же послѣдствіямъ для рабочихъ, къ какимъ оно приводило и въ другихъ промышленныхъ заведеніяхъ.

Какъ извѣстно, введеніе машинъ удлиняетъ рабочій день, вызываетъ усиленіе интензивности труда, а удлиненіе дня сопровождается пониженіемъ цѣны труда {Срав. Зиберъ: "Рикардо и Марксъ". Спб., 1885 г., стр. 451--453, 456, 459, 472, 500.}. Къ тѣмъ же выводамъ пришли и мы путемъ внимательнаго изученія исторіи быта рабочихъ на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ {Что высота рабочей платы находится въ обратномъ отношеніи съ продолжительностью рабочаго дня, это замѣтилъ и проф. Эрисманъ при изученіи современнаго быта рабочихъ на фабрикахъ Московскаго и Клинскаго уѣздовъ. Смотри его труды: Санитарное изслѣдованіе фабричн. завед. Московскаго уѣзда. Москва. 1882 г., ч. I, стр. 228; Санитарное изслѣдованіе фабричн. завед. Глинскаго уѣ;зда. Москва, 1881 г., стр. 69.}.

Золотопромышленность въ Сибири, какъ мы уже замѣтили, нашла въ многочисленномъ классѣ ссыльно-поселенцевъ въ высшей степени благопріятное условіе для своего развитія въ формѣ крупнаго промышленнаго производства. Существованіе этого бездомнаго пролетаріата {Изъ числа поселенцевъ, работавшихъ въ 1843 г. на пріискахъ одной крупной золотопромышленной компаніи южной части Енисейскаго округа, менѣе 20% имѣли дома.} и дало возможность золотопромышленникамъ установить вознагражденіе за трудъ по системѣ "излишняго", лучше оплачиваемаго, времени {Срав. Зиберъ, стр. 469--470.}. При готовой пищѣ, рабочіе получали въ тридцатыхъ годахъ на промыслахъ Томской губерніи ничтожную мѣсячную плату за 30 дней работы, а именно отъ 10 до 13 руб. ассиг. (отъ 2 руб. 80 к. до 3 руб. 65 коп. сер.), т.-е. отъ 9 до 12 к. серебр. въ день; увеличить же свой заработокъ рабочій могъ лишь добавочнымъ, такъ называемымъ старательскимъ трудомъ за повышенное вознагражденіе. Эта старательская работа первоначально была обыкновенно необязательна и производилась не всѣми рабочими сообща, а по одиночкѣ или небольшими артелями. Введеніе машиннаго производства привело къ тому, что, какъ видно будетъ ниже, старательская работа постепенно превратилась въ простое продолженіе урочной и сдѣлалась также обязательною {Пока этотъ процессъ не закончился, "нея сила механизмовъ, все дорого стоющее устройство пропадали безъ всякой пользы, стояли неподвижно во время старательской работы, ибо рабочій промывалъ пески не на машинѣ, а каждый отдѣльно, про себя, гдѣ-нибудь на вашгердѣ или небольшою артелью на бутаркѣ". Скарятинъ: "Замѣтки золотопромышленника". Спб., 1862 г., ч. II, стр. 121.}. Прежде по окончаніи обязательнаго труда, который въ горныхъ работахъ производился по урокамъ, рабочій могъ, если хотѣлъ, приняться за старательскую работу. Въ половинѣ 30-хъ годовъ уроки, по оффиціальнымъ свидѣтельствамъ, оканчивались обыкновенно въ 2--3 часа пополудни и, слѣдовательно, если работа начиналась въ 4--5 часовъ утра, обязательный трудъ длился (если принять даже только часъ отдыха) около десяти часовъ. Законъ о сибирской золотопромышленности 1838 года установилъ maximum продолжительности рабочаго дня въ 15 часовъ, со включеніемъ времени на отдыхъ, а въ 50-хъ годахъ по нѣкоторымъ контрактамъ продолжительность обязательнаго труда опредѣляется уже въ 15 часовъ за исключеніемъ отдыха. Правда, въ большинствѣ контрактовъ 50-хъ годовъ количество рабочихъ часовъ опредѣляется въ нѣсколько меньшемъ количествѣ, но при урочной системѣ работъ въ дѣйствительности обращали вниманіе не на ту или иную продолжительность рабочаго дня, а только наблюдали за исполненіемъ установленныхъ уроковъ; со введеніемъ же обязательности старательскихъ работъ мы нерѣдко встрѣчаемъ систему полуторныхъ уроковъ, то-есть къ прежнему уроку прибавлялась еще половина старательскаго, но уже обязательнаго замѣра. Когда рабочій не обязанъ былъ "стараться", онъ могъ по желанію сократить свой рабочій день, хотя, конечно, лишаясь при этомъ повышеннаго вознагражденія, теперь же онъ долженъ былъ непремѣнно "стараться"; такимъ образомъ, продолжительность обязательнаго труда увеличивалась, къ тому же, сдѣлалась обязательною и работа въ праздники. Мы увидимъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, что исполненіе одного и того же урока по добычѣ турфа или золотоносныхъ песковъ возлагается съ теченіемъ времени на меньшее количество людей, слѣдовательно, трудъ становился напряженнѣе. Наконецъ, приводимыя нами данныя относительно рабочей платы 50-хъ годовъ и сравненіе заработковъ рабочихъ съ предшествующимъ временемъ покажутъ намъ, что вознагражденіе за трудъ не возросло, а понизилось.

Въ другихъ родахъ производства, какъ извѣстно, введеніе машинъ усиливаетъ примѣненіе женскаго и дѣтскаго труда. Если мы не замѣчаемъ на золотыхъ промыслахъ того же явленія въ большихъ размѣрахъ, то это объясняется тѣмъ, что по условіямъ даннаго производства женскій трудъ имѣлъ въ немъ лишь весьма ничтожное примѣненіе (хотя и теперь еще я самъ видѣлъ на сибирскихъ промыслахъ женщинъ, протирающихъ пески на бутарѣ); что же касается труда дѣтей и подростковъ, то запросъ на него могъ увеличиться съ замѣною ручной откатки песковъ и турфа отвозкою на лошадяхъ, причемъ дѣти и подростки дѣлались погонщиками, точно такъ же, какъ и при отвозкѣ не уносимыхъ водою отбросовъ золотопромывательной машины (эфеля и гальки).

Такимъ образомъ, изслѣдованіе исторіи пріисковаго труда подтверждаетъ теоретическія положенія экономической науки, а это въ свою очередь даетъ лишній аргументъ въ пользу необходимости подобныхъ изслѣдованій, весьма важныхъ также и въ практическомъ отношеніи: для выработки болѣе совершеннаго фабричнаго законодательства. Пожелаемъ же, чтобы вниманіе историковъ обратилось и на изученіе прошлой жизни нашихъ фабричныхъ рабочихъ и чтобы исторія ихъ прежняго быта помогла бы созданію для нихъ лучшаго будущаго {При составленіи этого очерка, кромѣ печатныхъ источниковъ, мы пользовались документами сибирскаго комитета (въ архивѣ комитета министровъ), архивовъ: горнаго департамента, главнаго управленія Алтайскаго горнаго округа въ Барнаулѣ и иркутскаго горнаго управленія, архивовъ исправниковъ олекминской и южно-енисейской системъ и Дмитріевскаго волостнаго правленія въ с. Тисюлѣ (Маріинскаго округа, Томской губерніи) и, наконецъ, нѣсколькихъ архивовъ частныхъ золотопромышленниковъ.}.

I.
Число и составъ рабочихъ.-- Наемъ и размѣръ задатковъ.-- Контракты.-- Пріисковыя дороги.-- Усовершенствованіе золотопромышленной техники.-- Огромные доходы золотопромышленниковъ.-- Продолжительность рабочаго дня.-- Размѣръ уроковъ.-- Мѣсячное жалованье.

До начала пятидесятыхъ годовъ частная золотопромышленность въ Сибири существовала въ слѣдующихъ мѣстахъ: въ Киргизской степи, въ Томскомъ (а по нынѣшнему административному раздѣленію въ Маріинскомъ) округѣ, Томской губерніи, во всѣхъ округахъ Енисейской губ., въ Иркутскомъ и Нижнеудинскомъ округахъ Иркутской губ., въ Верхнеудинскомъ округѣ Забайкальской области. Въ пятидесятыхъ годахъ положено было начало частной золотопромышленности и въ Баргузинскомъ округѣ Забайкальской области.

На всѣхъ этихъ промыслахъ работало {Изъ различныхъ оффиціальныхъ показаній беремъ максимальныя цифры.}: въ 1850 году въ Западной Сибири (въ Киргизской степи и Томскомъ округѣ) 3,551 чел., въ Восточной -- 28,822 чел., итого 32,373 чел., въ 1851 г. въ Западной -- 3,510 ч., въ Восточной -- 31,920 чел., итого 35,430 чел. Относительно послѣдующихъ годовъ данныхъ о промыслахъ Западной Сибири мы не имѣемъ, а на пріискахъ Восточной Сибири работало: въ 1853 г. 33,152 чел., въ 1856 г. 38,251 чел., въ 1857 г. 38,123 чел., въ 1858 г. 34,960 чел. Сравнительно со второю половиной сороковыхъ годовъ число рабочихъ въ Восточной Сибири значительно увеличилось.

Въ тридцатыхъ и сороковыхъ годахъ преобладающимъ составнымъ элементомъ пріисковой рабочей массы были ссыльно-поселенцы: они являлись тѣмъ рабочимъ пролетаріатомъ, существованіе котораго необходимо для развитія крупной промышленности; но затѣмъ золотопромышленность стала привлекать и другія рабочія силы. Генералъ-адъютантъ Анненковъ, производившій ревизію Западной Сибири въ 1851 г., обратилъ вниманіе на то, что, по полученнымъ имъ свѣдѣніямъ, число ссыльно-поселенцевъ, работавшихъ на пріискахъ Енисейской губерніи, стало быстро уменьшаться: въ 1847 г. они составляли тамъ 68% всѣхъ рабочихъ, въ 1848 г. 67%, въ 1849 г.-- 62% и въ 1850 г. менѣе 53% {Во всей Восточной Сибири въ 1850 и 1851 гг. ссыльно-поселенцы составляли 52% изъ пріисковыхъ рабочихъ, а въ Западной Сибири въ 1817 году -- 72%, въ 1851 г.-- 69%.} Другое обстоятельство, замѣченное Анненковымъ, было ежегодное увеличеніе притока на пріиски Енисейской губерніи рабочихъ изъ великороссійскихъ губерній и особенно помѣщичьихъ крестьянъ. Въ 1847 г. рабочіе изъ Великороссіи составляли тамъ 13,7% всего числа рабочихъ (въ томъ числѣ помѣщичьи крестьяне 6,5%), въ 1849 г. первые 18% (въ томъ числѣ помѣщичьи -- 8,8%), въ 1850 г. великороссовъ было 19% рабочихъ (въ томъ числѣ помѣщичьихъ крестьянъ -- 11,8%). Изъ числа великороссовъ, по свидѣтельству Анненкова, оставалось въ енисейской тайгѣ нѣсколько лѣтъ сряду до 1,600 чел. изъ одной Нижегородской губ. Анненковъ полагалъ, что "послѣдовательно уменьшающееся число ссыльно-поселенцевъ на золотыхъ промыслахъ и въ той же послѣдовательности ежегодно увеличивающееся число рабочихъ изъ крестьянъ великороссійскихъ губерній, и особенно помѣщичьихъ, показываетъ, что внутреннія губерніи непрестанно болѣе и болѣе сближаются съ Сибирью {На это мѣсто доклада Анненкова обратилъ вниманіе имп. Николай.} и что существовавшій прежде страхъ Сибири теряетъ въ Россіи болѣе и болѣе свою силу" и что "современемъ крестьяне могутъ совершенно замѣнить ссыльно-поселенцевъ на золотыхъ промыслахъ". Анненковъ признавалъ значеніе золотопромышленности въ томъ отношеніи, что она въ теченіе лѣта давала работу значительному количеству бездомйыхъ ссыльно-поселенцевъ, но, въ то же время, онъ пришелъ къ выводу, что золотопромышленность не только не содѣйствуетъ устройству ссыльно-поселенцевъ, но, быть можетъ, даже препятствуетъ ему.

Генералъ-губернаторъ Восточной Сибири Муравьевъ въ своихъ замѣчаніяхъ на записку Анненкова по вопросу объ увеличеніи на пріискахъ крестьянъ великороссійскихъ губерній, составляющемъ, по словамъ Муравьева, "предметъ особыхъ опасеній генералъ-адъютанта Анненкова", высказалъ мнѣніе, что нѣтъ причинъ "преграждать крестьянамъ великороссійскихъ губерній всѣхъ наименованій временно или постоянно селиться въ Сибири" въ виду ея малонаселенности и недостатка земель въ нѣкоторыхъ мѣстахъ европейской Россіи. "Правительству едва ли полезно было бы, -- продолжаетъ Муравьевъ,-- отвращать жителей внутреннихъ губерній отъ Сибири, а, напротивъ, должно желать, чтобы они переселялись сюда охотно и свободно, не требуя пособій отъ правительства для сего переселенія, чего достигнуть можно тогда лишь, когда во внутреннихъ губерніяхъ убѣдятся, что въ Сибири работать выгодно и жить привольно". По поводу предположенія Анненкова, что современемъ крестьяне великороссійскихъ губерній могутъ совершенно замѣнить ссыльно-поселенцевъ на золотыхъ промыслахъ, Муравьевъ замѣтилъ, что это только содѣйствовало бы "болѣе успѣшному обращенію" ссыльно-поселенцевъ къ занятіямъ хлѣбопашествомъ и ремеслами, отъ которыхъ ихъ отвлекаетъ золотопромышленность, а въ Сибири "еще долго будетъ ощутителенъ недостатокъ рукъ, а не излишекъ ихъ". Во всякомъ случаѣ въ Сибири пока не чувствовалось, по мнѣнію Муравьева, никакого неудобства отъ постепенной замѣны на золотыхъ промыслахъ ссыльно-поселенцевъ крестьянами изъ внутреннихъ губерній, а также не замѣчено было, чтобы совмѣстная работа этихъ крестьянъ и поселенцевъ имѣла бы вредное вліяніе на первыхъ. Сибирскій комитетъ нашелъ, что "при настоящемъ положеніи дѣлъ едва ли удобно и возможно поощрять употребленіе на золотыхъ промыслахъ въ Сибири крестьянъ изъ великороссійскихъ губерній". Нѣтъ сомнѣнія, что это было бы выгодно для золотопромышленниковъ, такъ какъ давало бы имъ средства и возможность дешевле нанимать рабочихъ на промысла, "но, съ другой стороны, нельзя не обратить вниманія на то, что многіе изъ ссыльныхъ, не получивъ до сихъ поръ надлежащаго устройства на прочныхъ основаніяхъ, существуютъ и оплачиваютъ подати единственно заработками на золотыхъ промыслахъ и что поэтому, до принятія мѣръ къ устройству ссыльныхъ на иныхъ противу теперешняго началахъ, дѣйствительно надо опасаться, что если великороссійскіе крестьяне вытѣснятъ ссыльно-поселенцевъ съ работъ на золотыхъ промыслахъ, то бродяжество сихъ послѣднихъ можетъ еще усилиться, преимущественно въ лѣтнее время, когда они могутъ быть наиболѣе вредны", а это принесетъ "вредъ всему краю". Комитетъ указалъ еще на то, что при огромномъ пространствѣ Сибири, слабости тамъ полиціи и возможности укрываться бѣглымъ и бродягамъ, трудно наблюдать за крестьянами, приходящими въ Сибирь для работъ на золотыхъ промыслахъ изъ внутреннихъ губерній. Не желая мирволить золотопромышленникамъ, сибирскій комитетъ чувствовалъ, однако, нѣкоторую слабость къ великороссійскимъ помѣщикамъ: онъ считалъ "особенно вреднымъ" то, что помѣщичьи крестьяне "бродяжничаютъ по Сибири, а помѣщики даже не знаютъ, куда и къ кому обратиться, чтобы отыскать своихъ людей", и потому высказывался за необходимость мѣръ для ограниченія бродяжничества по Сибири великороссійскихъ крестьянъ. Муравьевъ, спрошенный по этому поводу, представилъ мнѣніе енисейскаго губернатора Падалки, который писалъ, что "крестьяне великороссійскихъ губерній, приходящіе для работъ на золотыхъ промыслахъ, не только не могутъ вытѣснить поселенцевъ съ промысловыхъ работъ, но, облегчивъ золотопромышленниковъ въ наймѣ на промысла рабочихъ, сохранятъ, съ тѣмъ вмѣстѣ, рабочихъ и для прочихъ сословій Енисейской губерніи". Нельзя также предполагать, что современемъ потребуется большее количество рабочихъ, "отдѣленіе которыхъ изъ числа ссыльныхъ можетъ имѣть невыгодное вліяніе и на хлѣбопашество; даже истощеніе въ настоящее время на нѣкоторыхъ промыслахъ богатства содержанія песковъ заставляетъ золотопромышленниковъ увеличивать число рабочихъ. Наконецъ, самое намѣреніе правительства устроить бытъ поселенцевъ можетъ встрѣтить препятствіе въ несоразмѣрномъ требованіи этихъ людей на промыслы, такъ какъ "для прочнаго водворенія ссыльныхъ необходимо постоянное пребываніе ихъ на мѣстѣ причисленія".

Ознакомившись съ полученными имъ по этому вопросу мнѣніями, сибирскій комитетъ пришелъ къ тому заключенію, что наемъ рабочихъ на частные золотые промыслы изъ крестьянъ великороссійскихъ губерній слѣдуетъ оставить "при прежнемъ порядкѣ", но, вмѣстѣ съ тѣмъ, согласно съ своимъ первоначальнымъ положеніемъ, одобреннымъ Государемъ (въ октябрѣ 1852 г.), призналъ существенно необходимыми особыя мѣры для предупрежденія бродяжничества этихъ крестьянъ въ Сибири и принялъ съ нѣкоторыми дополненіями правила, составленныя съ этою цѣлью министромъ финансовъ. Мнѣніе комитета было одобрено Государемъ 23 декабря 1853 г. Не излагаемъ этихъ правилъ, такъ какъ они, повидимому, остались мертвою буквой.

Въ Енисейской губерніи въ 1851--54 гг. процентъ ссыльно-поселенцевъ въ общемъ числѣ пріисковыхъ рабочихъ продолжалъ постепенно уменьшается (съ 52,6 до 47,3%), но, въ то же время, уменьшался и процентъ рабочихъ, приходившихъ на пріиски изъ Европейской Россіи (съ 17 до 11%); однако, количество великороссійскихъ рабочихъ затѣмъ стало увеличиваться и дошло въ 1858 г. до 26% (въ 1859 г. 21%).

Точно также и на промыслахъ всей Восточной Сибири мѣщане, крестьяне и ссыльно-поселенцы сибирскихъ губерній составляли еще въ 1856-- 1857 гг. 89--90%, а мѣщане и крестьяне великороссійскихъ губерній и разночинцы -- 11--10% всѣхъ рабочихъ; но въ 1858 г. притокъ рабочихъ изъ Великороссіи такъ увеличился, что мѣщане и крестьяне великоросскихъ губерній составляли уже 21% всѣхъ пріисковыхъ рабочихъ Восточной Сибири.

Отчеты енисейскаго губернатора даютъ возможность вычислить и распредѣленіе по поламъ рабочихъ, находившихся на промыслахъ этой губерніи. Оказывается, что женщинъ на пріискахъ было въ 1851--1854 гг. minimum 3,3%, maximum -- 4,8% всего числа рабочихъ, а по округамъ наименьшій процентъ женщинъ былъ на промыслахъ сѣверной части Енисейскаго округа, какъ наиболѣе отдаленной и гдѣ золотопромышленники должны были особенно стремиться ограничить количество женщинъ въ виду дороговизны пропитанія (въ 1851 г. онѣ составляли здѣсь всего 1,3% рабочихъ), а наибольшій процентъ находимъ на промыслахъ Канскаго округа.

Переходя къ характеристикѣ положенія рабочихъ на золотыхъ пріискахъ въ-пятидесятыхъ годахъ, мы, прежде всего, приведемъ нѣсколько свѣдѣній относительно найма рабочихъ въ Киргизской степи. Киргизскіе пріиски отличались весьма малымъ содержаніемъ золота (менѣе % золотника въ 100 пудахъ песку) и золотопромышленность была тамъ возможна только вслѣдствіе дешевизны рабочихъ. "На золотыхъ пріискахъ въ степи употребляются,-- по словамъ генерала Анненкова,-- большею частью чернорабочіе изъ киргизъ, нанимаемыхъ на три разные срока: одни на все время годового производства, другіе до сѣнокоса, т.-е. до 15 іюля, третьи на нѣсколько дней", во время прохода киргизъ мимо производства работъ. Нанимались киргизы безъ всякихъ формальностей, по однимъ домашнимъ, а часто и просто по словеснымъ условіямъ, однако, случаи нарушенія ими договоровъ были довольно рѣдки. Плата киргизамъ за все лѣто бывала, по свидѣтельству Анненкова, обыкновенно до 20 руб. сер., по другимъ же источникамъ киргизы мужчины получали по 4 руб., женщины -- по 3 руб. въ мѣсяцъ. За старательское золото въ степи платили не болѣе 2 руб. 50 коп. ассигнаціями (71 коп. сер.) за золотникъ. Киргизы, если имъ не давали большихъ задатковъ, вели себя на промыслахъ хорошо, но такъ какъ главною ихъ цѣлью былъ заработокъ суммы, достаточной на покупку скота и лошадей, то они рѣдко нанимались на пріиски болѣе двухъ-трехъ лѣтъ сряду; однако, нѣкоторые изъ нихъ оставались на пріискахъ на зиму въ своей кибиткѣ и со своимъ небольшимъ стадомъ.

Въ другихъ золотопромышленныхъ округахъ Сибири владѣльцы пріисковъ жаловались на недостатокъ рабочихъ. Такъ, въ одной газетной статьѣ (1854 г.), составленной по свѣдѣніямъ, полученнымъ отъ одного золотопромышленника, авторъ говоритъ: "При настоящемъ развитіи золотопромышленности въ Восточной Сибири потребность въ чернорабочихъ ежегодно возростаетъ", а потому въ нихъ "оказывается недостатокъ по малонаселенности этого отдаленнаго края. Вслѣдствіе этого, наемъ работниковъ весьма затруднителенъ, особенно на такой пріискъ, который прослылъ въ народѣ неудобнымъ для работъ или хозяинъ котораго ведетъ дѣло неразсчетливо и недобросовѣстно. Только крайняя нужда, пьянство или обманчивая приманка большого задатка при наймѣ могутъ склонить рабочаго поступить на подобный пріискъ" {Вотъ какъ, по словамъ Кривошапкина, нанимала рабочихъ одна компанія въ концѣ пятидесятыхъ годовъ. Въ предъидущую операцію она очень плохо кормила рабочихъ и обидѣла ихъ при разсчетѣ, сдѣлавъ разные вычеты. Слухъ о томъ прошелъ между рабочими и потому на новую операцію охотниковъ не явилось. "Попробовали послать нанимателя. При одномъ имени компаніи рабочіе машутъ только руками, да покачиваютъ головой... И вотъ отыскивается ловкій плутъ, пройдоха изъ поселенцевъ, получаетъ десять цѣлковыхъ, отправляется съ ними въ кабакъ, гдѣ и показываетъ видъ богача, кутящаго отъ благодѣяній компаніи. Затѣмъ набираетъ вина и отправляется къ кому-нибудь въ домъ; угощаетъ, поитъ съ прибавленіемъ, можетъ быть, и спецій вродѣ бѣлены или дурмана, опаиваетъ и ведетъ къ нанимателю, а тамъ сидитъ уже волостной писарь съ готовымъ договоромъ, куда и вписываютъ имя приведеннаго. Тутъ же выдаютъ задатокъ, и поселенецъ, поздравляя съ полученіемъ, проситъ отпотчивать за прежнюю его любезность; приходятъ они опять въ кабакъ, и пошла потѣха, такъ что, когда мужикъ опомнится и отрезвится, денегъ прокучено довольно, взять для возврата негдѣ, договоръ подписанъ и явленъ... Словомъ, это ведется какъ при наемкѣ рекрутовъ".}.

При наймѣ рабочихъ волостные писаря производили значительные поборы, большую часть которыхъ имъ приходилось отдавать исправникамъ и другимъ представителямъ мѣстной администраціи; понятно, что, въ виду этого, различныя предписанія, воспрещавшія взиманіе ихъ, должны были оставаться мертвою буквой. По словамъ Кривошапкина, эти поборы при наймѣ доходили до 3 р. 50 к. съ каждаго, причемъ расходъ этотъ, вмѣстѣ съ платою за паспортъ, ставили на счетъ рабочаго, но въ южной системѣ Енисейскаго округа нѣкоторыя компаніи принимали на свой счетъ, что и выговаривалось въ контрактахъ съ ними.

По закону 1840 г. золотопромышленники должны были, "независимо отъ наемной платы", вносить за каждаго ссыльно-поселенца, нанимаете ими для работъ на пріискахъ, по 1 р. 50 к. съ человѣка въ пользу экономическаго капитала ссыльныхъ. 15 мая 1853 г. высочайше утвержденнымъ положеніемъ сибирскаго комитета, сверхъ полуторарублеваго сбора, съ золотопромышленниковъ за каждаго ссыльнаго, дѣйствительно, явившагося на пріискѣ, постановлено было еще взыскивать, также "независимо отъ наемной платы", для устройства осѣдлости ссыльно-поселенцевъ, по 1 руб. сер. Сборъ этотъ золотопромышленники обязаны были вносить прямо въ подлежащее окружное казначейство вслѣдъ за окончаніемъ лѣтнихъ работъ, распредѣленіе же его предоставлялось усмотрѣнію главнаго мѣстнаго начальства. Вновь установленный съ золотопромышленниковъ сборъ по 1 руб. сер. они отнюдь не должны были вычитать у ссыльнопоселенцевъ изъ задаточныхъ денегъ. Въ 1857 г. енисейская экспедиція о ссыльныхъ дала знать горнымъ исправникамъ, что со всѣхъ находящихся на промыслахъ ссыльныхъ женщинъ также слѣдуетъ взыскивать въ экономическій капиталъ по 1 руб. 50 коп. Въ слѣдующемъ году высочайше утвержденнымъ положеніемъ сибирскаго комитета была введена, въ видѣ опыта на три года, отдача на золотые пріиски въ Сибири ссыльно-поселенцевъ, неисправныхъ въ платежѣ податей и экономическаго капитала. Отдавались они туда по распоряженію земскихъ исправниковъ, съ которыми довѣренные золотопромышленниковъ, желающихъ нанять такихъ ссыльно-поселенцевъ, заключали условія найма съ тѣмъ, чтобы плата имъ соотвѣтствовала назначаемой вольнымъ работникамъ той же мѣстности.

При взысканіи съ нанимающихся рабочихъ податей волостное начальство дѣлало на нихъ громадные начеты. Въ 1851 г. шефъ жандармовъ гр. Орловъ довелъ до свѣдѣнія министра финансовъ гр. Вронченко, что на "всякомъ почти частномъ пріискѣ Западной Сибири каждый годъ поступаютъ отъ рабочихъ къ горному исправнику Томской губерніи претензіи относительно взысканія съ нихъ волостными правленіями вдвойнѣ и втройнѣ податей и съ каждымъ годомъ претензіи эти увеличиваются, такъ что не видно ни конца имъ, ни мѣры къ удовлетворенію". Гр. Орловъ предлагалъ ввести въ волостныхъ правленіяхъ шнуровыя книги съ тѣмъ, чтобы прикащики золотопромышленниковъ сами отмѣчали бы въ нихъ количество денегъ, внесенныхъ за каждаго рабочаго; однако, огромные начеты на рабочихъ продолжались, продолжаются и до сихъ поръ. "Удивляться нужно,-- говоритъ Кривошапкинъ,-- какія плутовства и притѣсненія дѣлаютъ при перемѣнѣ посылаемыхъ старыхъ паспортовъ или видовъ, съ приложеніемъ, по примѣру прежняго года, денегъ, да и большею частью съ прибавочкой для ублаготворенія какого-нибудь писаря". Къ ожидаемому сроку паспортъ не приходитъ, приходится послать въ подарокъ еще рубля три, потомъ новый подарокъ, и лишь тогда получаютъ ожидаемый документъ. "А въ это время бѣдный поселенецъ можетъ за безписьменность и плети получить, а крестьянинъ вдоволь въ острогѣ насидѣться. Горько смотрѣть на этихъ несчастныхъ, какъ они на колѣняхъ и со слезами на глазахъ представляютъ полицейскому почтовыя росписки въ отсылкѣ и документовъ, и денегъ, и удостовѣреніе лицъ, у которыхъ постоянно служили, въ ихъ званіи. Вздумай только пріисковая полиція схватить всѣхъ такихъ чающихъ документовъ, а пріисковые врачи пусть откажутся только удостовѣрять въ болѣзненности такихъ лицъ, то и работы на пріискахъ, пожалуй, нужно будетъ остановить".

По закону 1838 г. выдача впередъ денегъ при наймѣ рабочихъ не должна была превышать всей платы по договору, задатки же, выдаваемые ссыльно-поселенцамъ, должны быть не болѣе 25 руб. асс., со включеніемъ въ это число годового оклада податей, но, въ дѣйствительности, задатки всегда превышали эту сумму и, по свидѣтельству генерала Анненкова (1851 г.), обыкновенно равнялись 20--30 руб. сер. Изъ разсчетныхъ книгъ и контрактовъ съ рабочими пятидесятыхъ годовъ мы видимъ, что наиболѣе обычнымъ задаткомъ (считая въ томъ числѣ и такъ называемую ссуду) для южно-енисейской системы можно принять 30 руб. сер., а для сѣверной части Енисейскаго округа -- 35--40 руб. сер. Сравнительно съ сороковыми годами размѣръ задатковъ значительно увеличился. Кривошапкинъ, собиравшій свѣдѣнія относительно Енисейскаго округа въ 1859 г., говоритъ, что задатки выдаются не менѣе 40 руб. и иногда восходятъ даже до 50--70 руб. Особенною тароватостью въ этомъ отношеніи отличалась компанія Бенардаки, содержателя виннаго откупа, такъ такъ при искусныхъ, опытныхъ нанимателяхъ задатки могли очень скоро возвратиться чрезъ кабаки съ двойными барышами. Нужно замѣтить, что въ счетъ задатка рабочимъ выдавали одежду и обувь по возвышеннымъ цѣнамъ и нерѣдко плохого качества. Впрочемъ, нѣкоторые рабочіе нанимались совсѣмъ безъ задатка.

Мѣстные наблюдатели съ различныхъ точекъ зрѣнія относились къ увеличенію размѣровъ задатка: одни считали это явленіе весьма вреднымъ для рабочихъ, такъ какъ видѣли въ немъ закабаливаніе ихъ золотопромышленникамъ, другіе, напротивъ, полагали, что деньги, получаемыя въ задатокъ, тратились производительнѣе, чѣмъ "додача", выдаваемая по окончаніи работъ. Перваго мнѣнія держится авторъ одной изъ самыхъ раннихъ статей въ печати въ защиту интересовъ пріисковыхъ рабочихъ {Иркутскія Губернскія Вѣдомости 1859 г., NoNo 12 и 14.}. "Наниматели,-- говоритъ онъ,-- зная беззаботный, разгульный характеръ и слабую сторону сибирскаго мужичка, стараются другъ передъ другомъ дать работнику побольше задатку. Они знаютъ по опыту, что едва сотый изъ нихъ устоитъ противъ такого могучаго соблазна; остальные же 99 человѣкъ, сдѣлавъ самыя необходимыя покупки на дальнюю дорогу и оставивъ немного денегъ семейству на прокормленіе, всѣ остальныя деньги вручаютъ на сохраненіе всепоглощающему сундуку услужливаго цѣловальника. Такимъ-то образомъ, гг. наниматели дѣлаютъ наемника своимъ должникомъ и, пріобрѣтая право безусловно завладѣть его личностью на все время пріисковой работы, заставляютъ его работать до совершеннаго истощенія силъ". Напротивъ, енисейскій жандармскій штабъ-офицеръ Боркъ въ отчетѣ о частной золотопромышленности въ Енисейской губерніи въ 1859 г. признаетъ, что при разсчетѣ осенью этого года большая часть рабочихъ Енисейскаго округа "вышла безъ денегъ и даже съ долгами", и что это происходитъ отъ выдачи большихъ задатковъ при наймѣ, но "обстоятельство это", по его мнѣнію, "едва ли можно назвать зломъ", такъ какъ деньги, получаемыя на мѣстахъ найма, "идутъ на уплату разныхъ повинностей и устройство домашняго хозяйства; тѣ же, которыя получаются при разсчетѣ на промыслахъ, большею частью пропиваются дорогой". Мы съ своей стороны добавимъ, что выдача значительныхъ задатковъ служила для рабочихъ нѣкоторою гарантіей отъ досрочнаго разсчета; нанятые же съ малыми задатками или совсѣмъ безъ нихъ находились въ гораздо большей зависимости отъ каприза золотопромышленника или ег(управляющаго, которые могли разсчитать рабочаго, когда имъ вздумается.

При наймѣ служащихъ и рабочихъ заключались контракты, которые свидѣтельствовались въ городахъ въ окружныхъ судахъ, полицейскихъ частныхъ городовыхъ управахъ и у публичныхъ маклеровъ, въ деревняхъ въ волостныхъ правленіяхъ или инородческихъ управахъ и на пріискахъ горными исправниками. По содержанію можно различить нѣсколько типовъ договоровъ: контракты со служащими, съ разными мастеровыми, контракты при наймѣ въ поисковую партію, на вскрышу турфовъ (незолотоносной породы) и, наконецъ, общій конктракъ на всѣ пріисковыя работы. При свидѣтельствованіи контрактовъ, административныя власти Западной Сибири и Енисейской губерніи вовсе не касались ихъ содержанія; напротивъ, въ Олекминскомъ округѣ Якутской области въ пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годахъ горный исправникъ требовалъ, чтобы ему представлялись условія о старательскихъ и другихъ работахъ, и были случаи, когда, имѣя въ виду интересы рабочихъ, онъ не утверждалъ договора. Такъ, наприм., лѣтомъ 1858 года олекминскій горный исправникъ Измайловъ не утвердилъ постановленія ленскаго золотопромышленнаго товарищества Басшша и Катышевцева о старательскихъ работахъ, на которое, впрочемъ, и рабочіе не изъявили согласія, и предложилъ оставить въ силѣ прошлогоднее постановленіе относительно этихъ работъ, такъ какъ измѣненіе его "есть только поводъ къ неудовольствію со стороны рабочихъ людей на управленіе", слѣдствіемъ чего является "нерадѣніе рабочихъ къ работѣ и даже ихъ побѣги". Однако, какъ мы увидимъ ниже, рабочіе одного изъ пріисковъ этой компаніи согласились подписать договоръ, а на другомъ хотя и не подписали его, но стали работать на условіяхъ, предложенныхъ пріисковымъ правленіемъ.

Въ общихъ контрактахъ съ рабочими или назначался опредѣленный срокъ явки на пріиски (первыя или послѣднія числа февраля, первое марта, начало апрѣля, первое мая, а при зимнихъ работахъ сентябрь или октябрь), или рабочихъ обязывали отправиться въ путь по первому требованію пріисковаго управленія. Неопредѣленный срокъ вызова на промысла былъ, конечно, крайне неудобенъ для рабочихъ, такъ какъ, связанные договоромъ, они не могли до отправки на пріиски наняться на другую работу. Для промывки золотосодержащихъ песковъ необходима вода и потому въ годы съ раннею весной промывка начиналась съ 1 мая, а при поздней веснѣ съ 1 іюня, приготовительныя же работы -- постройка машинъ, рубка лѣса и дровъ и снятіе турфа -- чаще всего начинались въ мартѣ и апрѣлѣ, иногда же производились и зимой, для чего оставляли на зиму на промыслахъ часть рабочихъ {На промыслахъ Енисейской губ. на зиму 1850--1851 гг. оставалось 14,7% всѣхъ рабочихъ, бывшихъ на этихъ промыслахъ, зимой 1851--1852 гг.-- 17%, въ 1852 -- 1853 гг.-- почти 20%, въ 1853--1854 гг.-- 21%.}.

Наиболѣе обычный срокъ окончанія работъ, установленный закономъ 1838 г. для всѣхъ промысловъ, гдѣ не было теплыхъ промываленъ, былъ 10 сентября, но на промысла Томской губерніи и южной части Енисейскаго округа нанимали иной разъ и до 1 октября. Въ дѣйствительности же, общій разсчетъ производился, какъ видно изъ разсчетныхъ книгъ, въ южной-енисейской системѣ обыкновенно къ 10 сентября, а въ сѣверноенисейской системѣ съ конца августа по 10 сентября. Въ сѣверной части Енисейскаго округа разсчетъ начинался ранѣе, вслѣдствіе болѣе суроваго климата этой мѣстности и большей отдаленности отъ жилищъ рабочихъ.

Золотопромышленники не разъ ходатайствовали, чтобы имъ дозволено было продолжать пріисковыя работы (безъ устройства теплыхъ промываленъ) и послѣ 10 сентября, но ихъ домогательства, въ виду климатическихъ условій Сибири, всякій разъ встрѣчали отпоръ со стороны высшей мѣстной администраціи. Съ появленіемъ мѣстнаго органа печати въ Иркутскѣ -- Иркутскихъ Губернскихъ Вѣдомостей, золотопромышленники попытались подѣйствовать на общественное мнѣніе и силою печатнаго слова. Въ 1858 г. въ этой газетѣ появилась статья И. Селиванова, въ которой авторъ доказываетъ необходимость продлить срокъ пріисковыхъ работъ. Въ слѣдующемъ году статья эта вызвала чрезвычайно обстоятельное возраженіе въ той же газетѣ за подписью Оппонентъ, которая представляетъ едва ли не первую горячую защиту въ печати интересовъ пріисковыхъ рабочихъ. Авторы статей о золотопромышленности, ранѣе напечатанныхъ въ разныхъ журналахъ и газетахъ, или очень мало говорили о положеніи рабочихъ, или разсматривали этотъ вопросъ преимущественно съ точки зрѣнія выгодъ золотопромышленниковъ; напротивъ, лицо, скрывшее свое имя подъ указаннымъ псевдонимомъ, съ большимъ вниманіемъ отнеслось къ нуждамъ рабочихъ. Авторъ статьи указываетъ на то, что если въ контрактахъ не обозначаютъ время, когда рабочіе должны явиться на пріиски, то въ этомъ виноваты сами наниматели, которые "для своихъ собственныхъ выгодъ умышленно нарушаютъ постановленія закона", обязывающія работника непремѣнно явиться "въ означенное время и мѣсто" къ нанимателю и, слѣдовательно требующія точнаго обозначенія срока явки. Если рабочіе не успѣваютъ отработать долга, то въ этомъ опять виновны наниматели, такъ какъ по закону "деньги, впередъ выдаваемыя наемнику, никогда не должны превышать всей платы по договору", между тѣмъ какъ наниматели выдаютъ большіе задатки. "Съ перваго взгляда казалось бы, что рабочій народъ пользуется огромными поощреніями и милостями со стороны хозяевъ; но... это милость злой мачихи къ своему пасынку-ребенку, которая даетъ ему ножъ въ руки, чтобъ его потѣшить". Авторъ видитъ въ большихъ задаткахъ "существенную причину неотработыванія долга". Не говоря уже о "страшныхъ послѣдствіяхъ въ нравственномъ отношеніи, кому не извѣстно, что этихъ бѣдныхъ должниковъ не разъ увозятъ силою на пріиски съ мѣста ихъ жительства (говоря правильнѣе, изъ кабака) пьяныхъ, избитыхъ, оборванныхъ? Кому не извѣстно, сколько ихъ уходитъ ежегодно изъ пріисковъ, не видя въ настоящемъ и не находя въ будущемъ другого исхода своему бѣдственному положенію?" Возражая противъ мнѣнія Селиванова, что погода съ 10 сентября до 1 октября бываетъ лучше, чѣмъ весною, авторъ говоритъ: "Собственно пріисковыя работы (не считая приготовительныхъ) начинаются съ того времени, какъ откроется вода, т.-с. никакъ не раньше 1 мая. Въ это время испаренія уже проникаютъ до поверхности земли, которая хотя и покрыта легкимъ слоемъ снѣга, но уже значительно размягчена. Съ половины же сентября она крѣпнетъ до такой степени, что ее трудно взять заступомъ; самое же главное, что замерзшіе комки земли не размываются и уносятъ въ себѣ золото. Кажется, что это не маловажная причина для прекращенія промывки". Очень важна также разница въ теплотѣ воздуха, а также и въ ясности погоды между весною и осенью, такъ какъ рабочій обыкновенно плохо одѣтъ и обутъ и, притомъ, уже изнуренъ четырехмѣсячнымъ непрерывнымъ трудомъ.

Золотопромышленники выговаривали въ договорахъ право переводить рабочихъ съ одной работы на другую, а также отправлять ихъ на другой пріискъ; напротивъ, рабочіе не только не могли совсѣмъ оставить пріискъ до истеченія срока найма, но даже и временно не могли отлучиться съ него безъ разрѣшенія подъ опасеніемъ взысканія, какъ за побѣгъ. Относительно разсчета нанятыхъ рабочихъ прежде срока мы встрѣчаемъ въ извѣстныхъ намъ контрактахъ 50-хъ годовъ двоякаго рода постановленія: въ однихъ упоминается о такомъ разсчетѣ только въ случаѣ прекращенія работъ на пріискѣ, причемъ задолжавшіе рабочіе обязываются уплатить или отработать свои долги; въ другихъ же контрактахъ пріисковому управленію предоставляется право во всякое время по своему усмотрѣнію разсчитать рабочаго. Въ позднѣйшихъ контрактахъ золотопромышленники обыкновенно предоставляютъ себѣ право передавать рабочихъ на пріиски другихъ владѣльцевъ; но изъ всѣхъ извѣстныхъ намъ договоровъ 50-хъ годовъ мы только въ трехъ встрѣтили подобное правило, да и то въ договорѣ Асташева 1856 г. такая передача обусловлена согласіемъ рабочихъ, а въ договорѣ съ нимъ же 1858 г. этого условія нѣтъ, но сдѣлана оговорка, что передача другому золотопромышленнику возможна лишь съ соблюденіемъ постановленій того контракта, на основаніи котораго они нанялись; наконецъ, въ договорѣ съ Ко Рязанова, Горохова и Мошарова (сѣверной части Енисейскаго округа) 1859 г. сказано: "Если бы почему-либо работы на Гавриловскомъ и Никольскомъ промыслахъ прекратились раньше срочнаго времени, то управленіе можетъ насъ продать (sic!) на другой пріискъ, въ чемъ мы не должны имѣть никакой претензіи, и кто останется должнымъ, тотъ обязанъ долгъ уплатить". Пріисковые рабочіе въ заключаемыхъ ими контрактахъ обыкновенно ручались другъ за друга въ исполненіи принятыхъ ими на себя обязанностей, въ исправной явкѣ къ назначенному сроку и обязывались принять на себя убытки, причиненные неисполненіемъ контракта; по нѣкоторымъ договорамъ они должны были отвѣчать даже за долги товарищей, бѣжавшихъ или разсчитанныхъ вслѣдствіе дурного поведенія, и, притомъ, отвѣчать всею своею собственностью, находящеюся какъ на пріискахъ, такъ и въ деревняхъ. Не явившіеся по болѣзни обязывались прислать вмѣсто себя другихъ, а за неявку безъ особо важныхъ причинъ полагался въ нѣкоторыхъ договорахъ штрафъ, напримѣръ, по 1 рублю въ день, а по другимъ -- рабочій обязывался отработать пропущенное время послѣ 10 сентября.

Въ Восточной Сибири не явилось на пріиски въ 1850 г. всего 2,6% нанявшихся; въ слѣдующемъ году нѣсколько болѣе -- 4,1%. На промысла Енисейской губ. не явилось въ 1852 г. 5,1% нанявшихся, въ 1853 г.-- 4,3%, въ 1854 г.-- 3,6%. Эти цифры показываютъ, что количество неявившихся было не велико; сравнительно съ сороковыми годами уклоненіе отъ явки на пріиски значительно уменьшилось.

Движеніе рабочихъ на пріиски, по словамъ одного мѣстнаго писателя, "представляло нѣчто оригинальное. Довольно удобное сравненіе, данное этому движенію, до сихъ поръ сохранилось въ народной памяти. Препровожденіе на пріиски рабочихъ обыкновенно сравнивалось у отправлявшихъ ихъ прикащиковъ и довѣренныхъ съ провозомъ стеклянной посуды. Какъ съ послѣдней необходимо осторожное обращеніе, чтобъ она не разбилась, такъ точно съ промысловыми рабочими нужно знать сноровку, посредствомъ которой благополучно можно было бы прибыть на извѣстный пріискъ. Тогда полагались особыя отъ хозяевъ награды тѣмъ счастливцамъ, которымъ безъ особенныхъ казусовъ, побѣговъ и проч. удавалось доставить на пріиски большія партіи. Буйства рабочихъ партій были обыкновенными явленіями, пьянство составляло насущную потребность ихъ. Нуженъ былъ безпрерывный надзоръ для предупрежденія побѣговъ" или пропиванія одежды и обуви. Нерѣдко случалось по нѣсколько разъ одѣвать рабочаго,-- конечно, на его счетъ,-- пока онъ дойдетъ до пріиска. Такъ какъ золотопромышленники отпускали рабочимъ одежду по дорогой цѣнѣ, то ихъ пьянство могло бы приносить даже выгоду хозяевамъ, еслибъ ихъ не сдерживало опасеніе, что рабочій, слишкомъ много задолжавшій до начала работы, можетъ бѣжать съ пріиска, не заработавъ своего долга.

Дороги, по которымъ рабочимъ приходилось идти на пріиски и обратно, были по большей части въ крайне печальномъ состояніи. Енисейскій губернаторъ въ 1853 году, какъ свидѣтельствуетъ одинъ мѣстный писатель, разрѣшилъ золотопромышленникамъ проводить на промыслахъ дороги, какъ кому вздумается. "На основаніи этого разрѣшенія всюду повалились вѣковыя деревья въ казенныхъ лѣсахъ, и появилась цѣлая сѣть варварски-мучительныхъ дорогъ". Напримѣръ, въ сѣверной части Енисейскаго округа было въ концѣ 50-хъ годовъ пять пріисковыхъ дорогъ одна отъ другой въ самомъ близкомъ разстояніи. "Каждая изъ этихъ дорогъ стоитъ столько денегъ, что на общую сумму давнымъ-давно можно бы провести не только широкое шоссе, но даже желѣзно-конную дорогу и выстроить по всему протяженію обширныя и удобныя казармы". Одинъ золотопромышленникъ, А. Н. Л. (Лопатинъ), у котораго также была своя дорога, предлагалъ провести одну прямую и удобную дорогу и готовъ былъ принять на себя всѣ издержки на ея проведеніе съ условіемъ только, чтобы всѣ проходящіе по ней транспорты вносили умѣренную плату за пользованіе дорогою и чтобы на ея поддержаніе золотопромышленники отдѣляли по нѣскольку человѣкъ. Проектъ этотъ былъ единогласно принятъ, но, однако, осуществленъ не былъ. Это упорное отстаиваніе своихъ дорогъ авторъ объясняетъ своекорыстными разсчетами пріисковыхъ уполномоченныхъ или главныхъ управляющихъ, а, между тѣмъ, благодаря всѣмъ этимъ изворотамъ, рабочіе принуждены были пробираться на пріиски и обратно по самымъ ужаснымъ дорогамъ, которыя весною и осенью бывали страшно грязны, лѣтомъ на нихъ ломались повозки и таратайки, а зимой онѣ были такъ узки, что не было возможности разъѣхаться, и покрыты были такимъ глубокимъ снѣгомъ, что транспорты изъ Енисейска на промысла шли по нѣсколько недѣль. Зимовья далеко отстояли другъ отъ друга и были такъ тѣсны и неудобны, что плохо защищали отъ холода худо одѣтаго рабочаго. Оффиціальные отчеты енисейскаго губернатора не даютъ правильнаго понятія о состояніи путей сообщенія и представляютъ ихъ вообще въ довольно розовомъ свѣтѣ, но и въ нихъ прорываются иногда указанія на неудовлетворительность той или другой дороги. Такъ, напримѣръ, по отчету 1855 г. дороги съ Бирюсинскихъ промысловъ Канскаго округа были въ "неудовлетворительномъ состояніи" и требовали улучшенія; по отчету 1858 г. сообщеніе съ золотыми промыслами сѣверной системы Енисейскаго округа, Минусинскаго и Канскаго округовъ "не вполнѣ удовлетворительно", и улучшеніе сообщеній съ пріисками двухъ послѣднихъ округовъ казалось губернатору невозможнымъ "сколько по мѣстнымъ препятствіямъ, столько же и по весьма ограниченному числу золотопромышленниковъ", на счетъ которыхъ поддерживались дороги. Для исправленія дорогъ лѣтомъ и протаптыванія ихъ зимою назначалось золотопромышленниками извѣстное количество пріисковыхъ рабочихъ. Такъ какъ изъ-за пользованія пріисковыми дорогами выходили споры между различными компаніями, то въ октябрѣ 1857 г. исправляющій должность енисейскаго губернатора предписалъ, чтобы тою или другою пріисковою дорогой пользовались лишь тѣ компаніи, которыя ее устраивали и поддерживали, а другіе золотопромышленники не иначе, какъ съ согласія владѣльцевъ.

Сравнительно съ сороковыми годами, золотыя розсыпи самыхъ богатыхъ сибирскихъ системъ, Бирюсинской и Енисейскаго округа, значительно обѣднѣли, однако, выгоды золотопромышленниковъ не уменьшились въ такой же степени вслѣдствіе усовершенствованія способовъ производства работъ, а именно: 1) употребленія лучшихъ снарядовъ для промывки песковъ, 2) употребленія воды и лошадей для приведенія въ движеніе золотопромышленныхъ машинъ и 3) подвозки песку къ машинамъ не людьми, а на лошадяхъ, по дорогамъ, выстланнымъ досками или даже желѣзными рельсами.

Вскрыша турфа производилась открытыми разрѣзами. "Разрѣзы,-- говоритъ Скарятинъ въ своихъ Замѣткахъ золотопромышленника,-- это широкій ровъ, въ которомъ производятся работы. Ровъ вырывается до почвы. Сначала снимаютъ верхній пустой слой земли (турфъ) во всю ширину золотоносной розсыпи, потомъ берутъ золотоносный пластъ, начиная съ одного

Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ. 17 конца, и гонятъ разрѣзъ впередъ, обыкновенно вверхъ по теченію рѣчки, пробѣгающей по площади... Бока разрѣза называются бортами, а отдѣленія пласта, отмѣриваемыя на артель рабочихъ, забоями, отъ чего и люди получили названіе забойщиковъ... Разрѣзовъ бываетъ иногда нѣсколько на одномъ и томъ же пріискѣ и каждый называется станомъ; отсюда названіе становой, т.-е. прикащикъ, завѣдующій станомъ". Если турфъ и золотоносный пластъ очень толсты, то разрѣзъ ведется въ нѣсколько ярусовъ уступами, чтобы бока его не обваливались. Уступы бывали въ толщину до 1 1/2 аршина при ширинѣ отъ 1 1/2 до 7 аршинъ. При такомъ веденіи работы предупреждались обвалы верхнихъ слоевъ турфа на вырабатываемую площадь и при мерзлотѣ турфа скорѣе могла быть произведена его протайка. Толщина турфа на пріискахъ южно-енисейскаго округа бывала отъ 1/2 арш. до 12 арш.; наиболѣе обыкновенная толщина турфа, по словамъ Скарятина, равнялась 2--5 арш. Чиновникъ Разгильдѣевъ, осматривавшій пріиски южной части Енисейскаго округа въ 1853 году, свидѣтельствуетъ, что отвозка турфа въ это время производилась уже преимущественно на лошадяхъ, а на пріискѣ Игн. Рязанова по р. Талой съ этою цѣлью была устроена желѣзная дорога. Толщина лежащаго подъ турфомъ золотоноснаго пласта бывала также весьма различна. Само собою разумѣется, что чѣмъ толще пластъ и чѣмъ тоньше турфъ, тѣмъ пріискъ лучше. "На знаменитомъ Гавриловскомъ пріискѣ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова по р. Огне (сѣверной части Енисейскаго округа) толщина пласта доходила до 32 арш. и въ бытность мою въ Сибири, -- говоритъ Скарятинъ, -- еще не было извѣстно, насколько онъ углубится еще. Поэтому пріискъ этотъ считается неисчерпаемымъ богатствомъ, несмотря на то, что по содержанію золота онъ уступаетъ многимъ прежнимъ пріискамъ... Въ Гавриловскомъ пріискѣ содержаніе золота не превышаетъ 1 1/2 золот. отъ 100 пуд. песку; но Ко Рязановыхъ, ставя 1,000 рабочихъ и намывая ежегодно болѣе 100 пуд. золота, уходитъ по длинѣ площади очень немного, благодаря именно этой необыкновенной толщинѣ пласта; а длина пріиска около 5 верстъ". Пріискъ этотъ до сихъ поръ разрабатывается (нынѣ онъ принадлежитъ г. Кытманову), и, посѣтивъ его въ 1891 г., мы видѣли образовавшіеся въ прежнихъ разрѣзахъ пруды такой глубины, что въ нихъ иной разъ тонутъ люди.

Добыча песковъ производилась или открытыми разрѣзами, или Орловыми (подземными) работами. Послѣднія, выгодныя лишь тамъ, гдѣ слой турфа очень толстъ, производились, по свидѣтельству Разгильдѣева, преимущественно зимою и, притомъ, въ южной части Енисейскаго округа только по р. Мурожной на промыслахъ Асташева, Щеголева и Мошарова. "При этой работѣ предварительно углубляется въ розсыпи, уже прежде этого обслѣдованной шурфовкою, до самой постели (золотоноснаго) пласта, шахта длиною въ 7 арш. и шириною въ 6 арш.; ее обыкновенно раздѣляютъ" на три части: "два крайніе отдѣла оставляются для подъема песковъ, средній же служитъ для выхода рабочихъ"; шахта крѣпится срубомъ. "Углубивъ, такимъ образомъ шахту до постели, приступаютъ къ проводу съ почвы ея во всѣ стороны четырехъ крестообразныхъ ортовъ, вышиною отъ 2 1/2 до 3 арш., шириною въ 3 арш.", которые крѣпятся "стойками и перекладами". "Пройдя ортомъ отъ шахты не менѣе 5 саж. подъ прямымъ угломъ", отъ каждаго орта "пробиваютъ въ пескѣ штреки (поперечные ходы)", отъ соединенія которыхъ съ первыми образуются квадраты, вынимаемые постепенно, начиная съ удаленныхъ отъ шахтъ. Подъемъ песковъ изъ шахтъ производится коннымъ воротомъ въ бадьяхъ вѣсомъ до 30 пуд. каждая. "Иногда закладываютъ орта изъ самыхъ разрѣзовъ", тогда "пески изъ нихъ выкатываются въ тачкахъ". При худомъ крѣпленіи ортъ рабочіе подвергались сильной опасности, такъ какъ обрушившаяся земля могла задавить ихъ.

Откатка турфа и песка производилась или въ ручныхъ тачкахъ, вмѣщающихъ отъ 2 1/2 до 3 пудовъ, или на лошадяхъ въ таратайкахъ (вмѣстимостью отъ 15 до 35 пудовъ, въ среднемъ 25 пуд.), или въ вагонахъ (при подвозкѣ по желѣзной дорогѣ, какъ на пріискахъ Боровкова и Асташева по р. Мурожной и Рязанова по р. Удерею въ южной части Енисейскаго округа) вмѣстимостью отъ 60 до 90 пудовъ.

Промывка песковъ первоначально производилась на вашгердахъ и бутарахъ {Вашгердъ дѣлается для ручной промывки изъ деревянныхъ досокъ и бываетъ длиною отъ 2 1/2 до 5 аршинъ, шириною отъ 1 до 2 аршинъ. Бутара или полустанокъ -- тотъ же вашгердъ, но съ желѣзною рѣшеткой или съ просверленнымъ дырами изъ кубоваго желѣза листомъ, который укладывается надъ верхнею частью вашгерда; на этой рѣшеткѣ или листѣ пески протираются ручными желѣзными гребками (Латкинъ: "Очеркъ золотопромышленности Енисейскаго округа", стр. 143).} или деревянныхъ наклонныхъ столахъ, по которымъ стекала вода, уносившая песокъ, оставляя на доскахъ крупинки золота. Этотъ способъ еще оставался въ началѣ 50-хъ годовъ, по словамъ Гагемейстера, единственнымъ на многихъ промыслахъ; на другихъ сверхъ бутаръ употреблялись разные снаряды, вращаемые людьми, лошадьми или водою. Снаряды эти -- чаша, бочка и борона {Увеличеніе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ количества машипъ, приводимыхъ въ движеніе лошадьми или водою, видно изъ слѣдующихъ цифръ: въ 1843 г. на промыслахъ, подвѣдомственныхъ алтайскому горному управленію (т.-е. Томскаго, Минусинскаго, Ачинскаго и Красноярскаго округовъ), было изъ 288 различныхъ "промывальныхъ устройствъ" -- вашгердовъ 133 (болѣе 46%), ручныхъ мутиленъ 117 (болѣе 40%), грохотовъ 6, бутаръ 2, чашъ 1, вододѣйствующихъ машинъ 11 (менѣе 4%), коннодѣйствующихъ 9 (болѣе 3%), мутильи. лодокъ -- 9 (Горн. Журн. 1844 г. No 4, стр. 121--131). Въ 1852 г. на промыслахъ, подвѣдомственныхъ алтайскому горному управленію, количество вододѣйствующихъ и коннодѣйствующихъ снарядовъ значительно увеличилось, а именно изъ 412 "промывальныхъ устройствъ" тамъ было: вашгердовъ 247 (60%), ручныхъ бутаръ 51 (болѣе 12%), ручныхъ мутиленъ 32 (менѣе 8%), вододѣйствующихъ боронъ 5, вододѣйствующихъ чашечныхъ машинъ 38 и вододѣйствующихъ бочечныхъ машинъ 26, т.-е. всего машинъ, приводимыхъ въ движеніе водою, 69 (около 17%); коннодѣйствующихъ чашечныхъ машинъ 10, коннодѣйствующихъ бочечныхъ машинъ 2, итого машинъ, приводимыхъ въ движеніе лошадьми, 12 (3%), наконецъ, паровая бочечная машина 1 (Горн. Журн. 1853 г. No 2, стр. 297--312). Цифры эти нѣсколько разнятся отъ тѣхъ, которыя мы привели во введеніи къ нашей статьѣ, на основаніи данныхъ Гагемейстера, но изъ нихъ также видно увеличеніе вододѣйствующихъ и коннодѣйствующихъ снарядовъ. На промыслахъ Восточной Сибири въ 1851 г. изъ 354 "промывальныхъ устройствъ" было вашгердовъ 9, бутаръ 44, боронъ 46, чашъ 49 и бочекъ 206 (Горн. Журн. 1852 г. No 3, стр. 463--477); о прекращеніи "ручной протирки" песковъ на промыслахъ Удерейской системы (южной части Енисейскаго округа) см. Горн. Журн. 1853 г. No 10, стр. 127.}. Изъ составныхъ частей первой золотопромывательной машины назовемъ самую чашу, желѣзныя лапы на шарнирахъ, которыя поднимаются и опускаются и при этомъ размельчаютъ песокъ (ихъ называютъ теперь "солдатами"), чанъ для воды, прикрѣпленныя къ чану кожаными рукавами желѣзныя трубочки съ отверстіями, откуда течетъ вода для обмывки песка въ чашѣ, западня въ чашѣ для выпуска гальки {Галька -- обломки горныхъ породъ, небольшіе кругляки и бѣгуны изъ промытаго пласта, выбрасываемые при промывкѣ изъ золотопромывальной машины.} въ рогъ, откуда ее вываливаютъ, наконецъ, вашгердъ, раздѣленный поперекъ плинтусами или брусками. Машина дѣйствуетъ такимъ образомъ: пускаютъ воду въ чанъ и на колесо, отъ дѣйствія котораго приводится въ движеніе чаша и желѣзныя лапы, и въ то же время въ чашу вываливается песокъ; западня тогда бываетъ закрыта. "Вываленные пески,-- говоритъ Разгильдѣевъ,-- при помощи воды отъ тренія гальки и желѣзныхъ лапъ и пособія людей (которые въ это время деревянными лопатами способствуютъ скорѣйшей обмывкѣ гальки) минутъ въ 10 или 15 совершенно обмываются, т.-е. раздѣляются на крупную гальку и мелкій песокъ съ мутью; первая выпускается западней въ рогъ для отвозки въ отвалъ, второй же (въ которомъ заключается и золото) стекаетъ на наклонную плоскость или такъ называемую головку, гдѣ золото осѣдаетъ и удерживается плинтусами въ значительномъ количествѣ, остальная же часть его уносится на вашгердъ, гдѣ уже по тяжести снова осѣдаетъ. По окончаніи промывки выгрузка песковъ съ плоскости вашгерда бываетъ такъ: начинаютъ промучивать песокъ деревянными гребками, приподнимая его вверхъ по плоскостямъ, послѣ чего останавливаютъ воду и начинается выгрузка песковъ или сѣрыхъ шлиховъ, которыхъ каждый отдѣлъ промывается особенно на ручныхъ вашгердахъ, гдѣ и получается золото и черный шлихъ. По отмывкѣ полученное золото сушится на желѣзной сковородкѣ и всыпается смотрителемъ машины въ желѣзную банку за печатью управляющаго и потомъ... въ присутствіи самого управляющаго, смотрителя машины и станового прикащика промысла" производится очищеніе золота магнитомъ отъ чернаго шлиха и мелкихъ камешковъ. Машина такого устройства протирала въ смѣну до 13,500 пудовъ "мясниковатыхъ" песковъ, а по словамъ другого наблюдателя (Таскина въ 1859 г.), въ сутки 20--25 т. пудовъ, въ часъ до 2 т. пудовъ. Въ случаѣ недостатка воды, машина дѣйствовала коннымъ воротомъ.

Бочка представляла усѣченный конусъ въ 4 1/2 арш. и болѣе длины; онѣ дѣлались изъ котельнаго желѣза, усѣяннаго отверстіями и вращающагося на горизонтальной оси; внутри бочки дѣлали желѣзные плинтусы и зубчатыя пластинки; съ одной стороны ея отверстіе для засыпки песку, съ другой -- для выбрасыванія гальки. Подъ бочкою помѣщается вашгердъ. Воду пускаютъ не на водяное колесо, а въ бочку; при помощи воды пески по жолобу спускаются въ бочку, а такъ какъ она отъ дѣйствія водяного колеса обращается около своей оси, то пески и отъ напора воды, и вслѣдствіе вращенія бочки трутся объ ея стѣнки, крупная галька постепенно отмывается и выбрасывается въ отверстіе на рѣшето, откуда по рогу сваливается на таратайку, золото же, находящееся въ мелкомъ пескѣ съ мутью, съ эфелями (мелкими камешками) и шлихами (желѣзо въ видѣ опилокъ, всегда сопутствующее золоту) сквозь дырочки бочки проходитъ на наклонную плоскость (или шлюзъ), идущую отъ бочки до земли, гдѣ золото задерживается плинтусами. Окончательное отдѣленіе золота отъ оставшейся части песковъ производится уже ручнымъ способомъ на вашгердѣ, на которомъ одинъ рабочій съ гребкомъ и щеткою въ рукахъ окончательно промываетъ пески и такимъ образомъ получается залото. На бочкѣ промывали въ смѣну, по словамъ Разгильдѣева, до 10 тыс. пудовъ малоглинистыхъ песковъ, а на двухбочечной машинѣ до 30 тыс. разрушистыхъ песковъ. Въ концѣ пятидесятыхъ годовъ набочкахъ промывали отъ 20 до 40 тыс. разрушистыхъ песковъ {При промывкѣ на бочкѣ, по словамъ Скарятина, забойщиковъ вмѣстѣ съ возчиками песковъ, галечниками и прочею прислугой приходилось по три человѣка на кубическую сажень, а такъ какъ она заключаетъ въ себѣ около 1,200 пудовъ, то на каждаго рабочаго промывалось въ день до 400 пудовъ песку, между тѣмъ какъ при началѣ сибирской золотопромышленности рабочій мылъ "далеко менѣе 100 пуд. въ день": Скарятинъ. "Замѣтки золотопромышленника". II, стр. 136.}. Борона, по словамъ Гагемейстера, представляла круглую наклонную плоскость, пробитую скважинами, чрезъ которыя песокъ уносится на бутару. Вода такъ быстро стекаетъ съ этой плоскости, что истребляется въ огромномъ количествѣ. Борона считалась удобною для промывки вязкихъ и полувязкихъ песковъ {Въ сѣверной части Енисейскаго округа промывка песковъ производилась большею частью въ бочечныхъ машинахъ, въ южной части въ чашахъ и также въ бочкахъ.}. На трехъ промыслахъ южной части Енисейскаго округа Разгильдѣевъ нашелъ паровыя машины; въ томъ числѣ на Прокопьевскомъ пріискѣ Асташева одна промывальная машина приводила въ движеніе двѣ растирательныя чаши.

Количество золота, добываемаго однимъ рабочимъ, и количество промываемыхъ имъ песковъ было весьма различно въ разныхъ сибирскихъ округахъ. На промыслахъ сѣверной части Енисейскаго округа въ 1851 году на каждаго рабочаго было добыто золота 2 ф. 16 золот. (въ 1846 г. даже 3 фунта); въ южной части Енисейскаго округа въ 1851 г. 1 ф. 45 золот., въ Томскомъ округѣ 46 золотниковъ, въ Киргизской степи 20 золотниковъ. Количество промытыхъ песковъ на одного рабочаго колебалось отъ 6,630 пуд. (въ Киргизской степи) до 14,666 пуд. (въ сѣв. части Енисейскаго округа), причемъ въ Енисейскомъ округѣ количество промываемыхъ песковъ по разсчету на одного рабочаго въ теченіе пяти лѣтъ (съ 1846 года) увеличилось вдвое, что, разумѣется, объясняется усовершенствованіемъ техники. "Считая золотникъ лигатурнаго золота въ 3 руб. 15 коп.,-- говоритъ Гагемейстеръ,-- выходитъ, что работники производятъ, смотря по богатству розсыпи и по легкости, съ которою добываются и промываются пески, отъ 60 до 900 руб.", но за то и всѣ расходы, разсчитываемые на одного рабочаго, чрезвычайно различны. Въ видѣ примѣра доходности нѣкоторыхъ промысловъ мы укажемъ слѣдующій фактъ. Въ Удерейской Ко (южноенисейской системы) въ теченіе семи лѣтъ (1849--1856 гг.) было получено золота 81 пуд. 28 фунт. 28 золот. Считая золотникъ лигатурнаго золота по 3 р. 15 к., мы найдемъ, что стоимость всего добытаго въ это время золота равнялась 988,331 руб., расходовъ же въ семь лѣтъ въ этой Ко было 505,062 рубля; слѣдовательно, чистый доходъ -- 483,269 руб., т.-е. на затраченный капиталъ получалось въ среднемъ 95%. Это вовсе не было явленіемъ исключительнымъ: II. Латкинъ свидѣтельствуетъ, что нѣкоторые промыслы сѣверной части Енисейскаго округа давали съ половины сороковыхъ до конца пятидесятыхъ годовъ отъ 1 руб. до 2 руб. прибыли на одинъ рубль расходовъ, т.-е. отъ 100 до 200% {Объ огромныхъ барышахъ золотопромышленниковъ срав. И. Барсукова: "Гр. H. П. Муравьевъ-Амурскій". М., 1891 г., II, стр. 30.}.

Продолжительность рабочаго дня, т.-е. урочныхъ работъ, опредѣляется контрактами пятидесятыхъ годовъ въ 12--15 часовъ, причемъ наименьшее количество часовъ находимъ въ договорахъ съ такъ называемыми отрядными рабочими (см. ниже). Въ этомъ отношеніи не только не замѣчается прогресса сравнительно съ сороковыми годами, но въ одномъ контрактѣ, а именно съ Асташевымъ 1859 г., рабочіе обязались трудиться съ 3 час. утра до 8 час. вечера, имѣя на обѣдъ и отдыхъ два часа, т.-е. 15 часовъ въ сутки, чего въ контрактахъ прежнихъ годовъ мы никогда не встрѣчали; а по закону 1838 г. работа должна была начинаться не ранѣе 5 час. утра. Въ договорахъ 1854--1855 гг. съ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова (сѣверно-енисейской системы) мы находимъ такое условіе относительно продолжительности рабочаго дня: за исключеніемъ времени на обѣдъ и отдыхъ, рабочіе должны были трудиться по 12 1/2 часовъ въ день, по обязывались не имѣть "ни претензій, ни ропота", если иногда работа продолжится и долѣе, такъ какъ при назначеніи въ этомъ контрактѣ платы за исполненіе извѣстнаго урока продолжительность работъ зависитъ отъ усердія рабочихъ. По показаніямъ одного золотопромышленника, въ половинѣ пятидесятыхъ годовъ рабочій при вскрышѣ турфа, принимаясь за дѣло въ 3 или 4 часа утра, могъ "свободно отработать свой урокъ во второмъ часу пополудни и даже нѣсколько ранѣе", но, во-первыхъ, это показаніе слѣдуетъ принимать съ осторожностью, а, во-вторыхъ, какъ мы увидимъ ниже, въ это время за исполненіемъ урока нерѣдко слѣдовала обязательная старательская работа. И потому немудрено, что Кривошапкинъ засталъ на одномъ пріискѣ не оконченныя работы еще въ одиннадцатомъ часу ночи. Скарятинъ также свидѣтельствуетъ, что работы на пріискахъ продолжаются "часовъ съ 4 утра и до поздняго вечера, отдыхаютъ только въ завтракъ, обѣдъ и ужинъ" {Замѣтки золотопромышленника. II, стр. 68.}.

Въ пріисковыхъ контрактахъ, на ряду съ опредѣленіемъ количества часовъ, мы почти всегда находимъ указаніе размѣра уроковъ (по крайней мѣрѣ, для горнорабочихъ), которые они должны были исполнить каждый день. По свидѣтельству Разгильдѣева (1853 г.), для вскрыши турфа въ южно-енисейской системѣ наиболѣе обычными были слѣдующіе уроки: на выработку одной кубической сажени въ лѣтнее время обыкновенно ставили рабочихъ отъ 4 до 6 человѣкъ при ручной откаткѣ изъ разрѣза на разстояніи отъ 20 до 40 саж.; съ лошадью же ставили 2 человѣка на сажень съ отвозкою на разстояніе отъ 25 до 80 саж. Въ зимнее время къ этому числу прибавляли по 2 и по 3 человѣка на каждую вскрываемую сажень, смотря по качеству турфа. По другому свидѣтельству этого же времени, при ручной откаткѣ на одну кубическую сажень турфа въ южноенисейской системѣ задолжалось около пяти человѣкъ. По словамъ жандармскаго офицера Казимирскаго (1843 г.), наиболѣе обыкновеннымъ урокомъ въ то время на пріискахъ Енисейскаго округа и Бирюсинской системы было вскрытіе одной кубической сажени турфа въ день при отвозкѣ въ тачкахъ шестью человѣками, при отвозкѣ же на лошадяхъ въ таратайкахъ тремя человѣками. По другому свидѣтельству (1846 г.) относительно южной части Енисейскаго округа, столько же рабочихъ требовалось для добычи кубической сажени песку и отвозки ея на промывальную машину; изъ этого видно, что сравнительно съ сороковыми годами размѣръ уроковъ въ южно-енисейской системѣ въ первой половинѣ 50-хъ годовъ увеличился.

О величинѣ уроковъ въ концѣ пятидесятыхъ годовъ на пріискахъ сѣверной и южной системъ Енисейскаго округа весьма обстоятельныя свѣдѣнія мы находимъ въ отчетѣ капитана Севастьянова о его поѣздкѣ въ Восточную Сибирь въ 1859 году. Величина уроковъ по вскрышѣ "пустой породы" (турфовъ) измѣнялась и зависѣла отъ управляющаго пріисковъ, но болѣе постоянный урокъ, по словамъ Севастьянова, былъ слѣдующій: "При четырнадцатичасовой смѣнѣ на уборку одной кубической сажени урочной" (и извѣстнаго количества старательской, см. ниже) "задолжается: при ручной откаткѣ, при разстояніи 20 саж.-- 2 челов., при 50 саи,-- 3 чел., при 80 саж.-- 4 чел., при вѣчной мерзлотѣ -- 5 чел." (слѣдовательно, сравнительно съ первою половиной пятидесятыхъ годовъ уроки въ южно-енисейской системѣ еще увеличились). "Ручная отка ъ это большею частью и бываетъ), то едва ли есть основаніе признавать его бѣглецомъ, такъ какъ рабочіе изъ сибирскихъ мѣщанъ и крестьянъ, отлучающіеся такимъ образомъ съ промысловъ, не подлежатъ дѣйствію правилъ о бродяжествѣ. "Въ подобныхъ случаяхъ достаточно подвергнуть виновнаго поселенца за своевольство и нарушеніе заключеннаго въ установленномъ порядкѣ контракта, примѣняясь къ постановленіямъ 651 ст. улож., одному лишь дисциплинарному наказанію, опредѣленному въ ст. 1769 и 1770 устава о ссыльныхъ, VIII гл. нов. ред. (maximum наказанія, опредѣленное статьею 1769 г., указано выше). Но если, отлучившись съ промысловой работы, бѣглецъ по явится въ свое селеніе или, будучи пойманъ на дорогѣ, не въ состояніи будетъ доказать, что онъ шелъ къ мѣсту своего жительства, то справедливо, кажется, приговорить его къ наказанію по общимъ правиламъ о бѣглыхъ ссыльныхъ" {Сибирскія власти предлагали, кромѣ того, взыскивать съ волостныхъ и сельскихъ начальниковъ за невысылку на пріиски бѣглыхъ рабочихъ (на основ. 1201 ст. уложенія) по два рубля за каждаго. Это предложеніе гр. Блудовъ нашелъ основательнымъ.}.

Министръ финансовъ согласился съ мнѣніемъ гр. Блудова, точно также какъ и министръ государственныхъ имуществъ гр. Муравьевъ, послѣдній съ тою оговоркой, чтобы взысканіе съ волостного и сельскаго начальства производилось лишь въ томъ случаѣ, когда его виновность въ "передержательствѣ" бѣглыхъ будетъ обнаружена слѣдствіемъ и чтобы пойманные сельскими властями бѣглые рабочіе были передаваемы мѣстному земскому начальству для высылки ихъ на промысла. Золотопромысленники были очень недовольны распоряженіемъ, сдѣланнымъ по этому поводу министерствомъ государственныхъ имуществъ въ 1858 г., и находили, что вслѣдствіе слабости взысканія, опредѣленнаго въ немъ за побѣги, эти послѣдніе очень усилились..

Въ половинѣ пятидесятыхъ годовъ возникъ также вопросъ, могутъ ли мѣщане, нанимающіеся на золотые промысла, подвергаться за побѣги и прочіе проступки полицейской расправѣ. Правительствующій сенатъ нашелъ, что на основаніи законовъ о мѣщанахъ тѣ изъ нихъ, которые нанимались на пріиски, не могутъ быть подвергаемы за проступки тѣлесному наказанію наравнѣ съ крестьянами и ссыльно-поселенцами по приговору артельной расправы, по могутъ быть исправляемы другими мѣрами, постановленными на тѣ же случаи въ 651 ст. уложенія о наказаніяхъ, а именно удержаніемъ у нихъ части изъ платы въ пользу артели.

Переходимъ къ разсмотрѣнію тѣхъ взысканій и наказаній, которымъ рабочіе подвергались на промыслахъ на основаніи ихъ договоровъ съ золотопромышленниками, причемъ мы увидимъ, что въ контрактахъ 50-хъ годовъ артельная расправа не играетъ уже той видной роли, какъ прежде, и чувствуется усиленіе произвола пріисковыхъ управленій.

Мы видѣли, что и за леченіе дѣйствительно больныхъ нѣкоторыя компаніи дѣлали съ рабочихъ извѣстные вычеты, уклоняющіеся же отъ работъ подъ предлогомъ болѣзни вездѣ подвергались тѣмъ или другимъ штрафамъ, хотя фельдшера, о которыхъ намъ далъ хорошее понятіе Кривошапкинъ, конечно, были и не въ состояніи отличить притворяющагося отъ дѣйствительно больнаго {По договору съ Онуфровичемъ 1854 г., съ рабочихъ, притворно объявившихъ себя больными, пріисковому управленію предоставлялось право вычитать не только стоимость продовольствія, но и за употребленныя (на леченіе здоровыхъ?) лѣкарства каждый день по 15 коп. По договору съ Коноваловымъ (1855 г.), съ тѣхъ, "кто не явится къ работѣ въ назначенное время по лѣности или упрямству", пріисковое управленіе имѣло право взыскивать по 1 р. с. за каждый прогульный день, между тѣмъ какъ по договору съ тѣмъ же Коноваловымъ 1842 г. полагалось взыскивать за уклоненіе отъ работъ по 1 руб. асс., и то лишь въ случаѣ прогула болѣе трехъ дней. По общимъ контрактамъ съ Асташевымъ (1860, 1853 и 1857 гг.), за уклоненіе отъ работъ, какъ и по договору 1843 г., назначался вычетъ въ размѣрѣ 1 руб. за каждый день, проведенный безъ работы, а по договору 1859 г., за пребываніе въ лазаретѣ съ притворною болѣзнью опредѣлено уже взыскивать по 1 р. 50 к.}. Въ договорѣ 1859 г. съ Асташевымъ рабочіе предоставляли пріисковому управленію право "взыскивать съ безусловно провинившихся, а именно: изобличенныхъ при урочной работѣ въ подвозкѣ таратаекъ съ пескомъ вѣсомъ менѣе опредѣленнаго считать двѣ таратайки за одну; за отлучку безъ позволенія съ пріиска, за невыходъ на работу чрезъ лѣность и нерадѣніе подъ предлогомъ болѣзни, за отбытіе съ работъ ранѣе опредѣленнаго времени взыскивается и записывается въ плату въ разсчетный листъ по 1 р. 50 к. въ каждый день или подвергать себя полицейскому исправленію (т.-е. тѣлесному наказанію) горнымъ исправникамъ или артельною расправой". Тутъ, прежде всего, обращаютъ вниманіе слова: вычеты "записываются въ плату", т.-е., вѣроятно, заносятся какъ бы выданные деньгами, "со счета кассы" по пріисковой терминологіи. Изъ договоровъ съ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова (сѣверноенисейской системы) мы также видимъ, что размѣръ вычетовъ съ теченіемъ времени все увеличивается. Это заставляетъ думать, что условія о штрафахъ не оставались пустою формальностью, иначе ихъ незачѣмъ было бы увеличивать {По договору съ Ко Рязановыхъ 1851 г. за уклоненіе отъ работъ и требованіе разсчета прежде срока компаніи предоставлялось за каждый прогульный день вычитать по 1р. 50 к. По договору съ тою же Ко 1854 г., пріисковое управленіе за самовольную отлучку, несвоевременный выходъ на работу, преждевременный уходъ съ нея и за уклоненіе отъ работы подъ предлогомъ болѣзни имѣло право вычитать съ виновнаго за каждый недоработанный часъ 50 к., за полдня 2 руб. и за цѣлый день 3 р., а въ договорѣ 1855 г. еще прибавлено: "за непротирку песковъ взыскивать при малѣйшемъ знакѣ золота въ откидныхъ отвалахъ, какъ бы за золотникъ онаго, по 4 р.".}.

Въ договорахъ съ рабочими назначались вычеты, не только за уклоненіе отъ работы, но и за недоработку урока {По договору Асташева 1853 г. съ рабочими, нанявшимися для снятія турфа, хозяинъ выговорилъ себѣ право дѣлать вычетъ за каждую недоработанную сажень въ размѣрѣ старательской платы, за исключеніемъ того случая, если встрѣтится мерзлота. По нѣкоторымъ договорамъ, вычетъ назначался лишь за недоработку, превышающую 1/4 или 1/3 сажени.}. Силы рабочаго напрягались для исполненія урока, такъ какъ за недоработку въ будни ему грозилъ вычетъ по старательской оцѣнкѣ, хотя вознагражденіе за трудъ полагалось по будничной, гораздо болѣе дешевой нормѣ.

Различныя наказанія грозили рабочимъ за неповиновеніе пріисковымъ властямъ {Въ договорѣ съ Онуфровичемъ 1854 г. была почти дословно повторена статья закона 30 апрѣля 1838 года, по которой рабочіе подвергались за различные проступки наказанію по приговору артельной расправы прибавкою работы, вычетомъ въ пользу артели и розгами до 100 ударовъ или "полицейскому исправленію" чрезъ горнаго исправника.}. По договору съ Коноваловымъ 1855 г. за неповиновеніе, непослушаніе и непочтительность рабочихъ" "имѣли право хозяинъ, управляющіе и старшіе прикащики взыскивать" съ нихъ "по усмотрѣнію сами или отдавать на расправу артели". Тутъ уже, очевидно, пріисковому управленію предоставлялась возможность самому подвергать рабочихъ тѣлесному наказанію, хотя по закону это право принадлежало только артельной расправѣ и горнымъ исправникамъ. По договорамъ съ Асташевымъ (1850, 1853 и 1857 гг.), "въ случаѣ прекащенія работъ ранѣе означеннаго въ контрактѣ срока всею артелью, на промыслѣ находящеюся, или скопищами изъ нѣсколькихъ человѣкъ, а въ особенности... съ намѣреніемъ препятствовать продолженію работъ другими артелями виновные", сверхъ денежнаго взысканія за нерабочіе дни въ пользу Асташева, "за нарушеніе порядка и условія подвергаются отвѣтственности предъ судомъ". Наконецъ, по договору 1858 г., рабочіе, нанявшіеся къ Асташеву для вскрыши турфа, прямо предоставляли промысловому управленію дѣлать съ нихъ "полицейское взысканіе" въ случаѣ лѣности, неповиновенія и грубости. Такимъ образомъ, не предоставленное закономъ пріисковымъ управленіямъ право подвергать рабочихъ по собственному усмотрѣнію (безъ посредства артельной расправы) тѣлесному наказанію теперь уже откровенно выговарилось золотопромышленниками въ договорахъ найма. Быть можетъ, впрочемъ, прежде золотопромышленники пользовались этимъ правомъ на дѣлѣ безъ всякихъ договоровъ и стали упоминать о немъ въ контрактахъ лишь тогда, когда оно стало подвергаться отрицанію или сомнѣнію подъ вліяніемъ новыхъ вѣяній въ правительственныхъ сферахъ.

Рабочіе въ договорахъ пытались оградить себя отъ крайней жестокости со стороны промысловаго управленія, но самая форма подобныхъ оговорокъ свидѣтельствуетъ о томъ, какъ мало была защищена ихъ личность отъ суроваго произвола. Въ договорѣ съ Коноваловымъ (1855 г.) сказано: "Въ огражденіе себя поставляемъ въ непремѣнное наше требованіе, чтобы не было причиняемо намъ самовольно безъ вѣдѣнія управляющаго промысломъ служителями тяжкихъ побоевъ и другихъ жестокостей, вредныхъ здоровью, а поступлено бы было за всякіе противные проступки съ нами согласно уложенія о частной золотопромышленности въ Сибири §§ 51 и 55" (т.-е. но постановленію артельной расправы). Самая необходимость подобной оговорки свидѣтельствуетъ, что кулаки и розги пускали въ ходъ даже и низшіе промысловые служащіе, а что тѣлесное наказаніе производилось по усмотрѣнію самой пріисковой администраціи, это видно и изъ текста приведенныхъ выше договоровъ {Въ договорахъ съ Асташевымъ рабочіе также ставили условіемъ не причинять имъ "самовольно тяжкихъ побоевъ и жестокостей, здоровью вредныхъ", какъ это подсказывалось и текстомъ закона 1838 года, однако же, претензіи по этому поводу они должны были предъявлять или немедленно, или при первой возможности, иначе не принимались во вниманіе.}.

Такимъ образомъ, и безъ свидѣтельства очевидцевъ мы могли бы не сомнѣваться въ томъ, что пріисковые служащіе часто пускали въ ходъ розги и кулаки, но мы можемъ сослаться и на показаніе Кривошапкина, по словамъ котораго были "извѣстны случаи", что довѣренные сѣкли рабочихъ, когда они "либо не заслуживали никакого наказанія, либо подлежали уже судебнымъ разбирательствамъ". По словамъ г. Саввиныхъ, въ "страшное и томное время сороковыхъ, пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годовъ" золотопромышленники "не знали себѣ границъ въ жестокостяхъ и деспотизмѣ къ рабочимъ. Сейчасъ хотя и рѣдко,-- продолжаеть онъ,-- но встрѣчаются на пріискахъ дряхлые старики, всю жизнь свою пробывшіе на пріискахъ,-- эти могикане, служащіе намъ живою лѣтописью давно минувшихъ дней, вынесшіе на своихъ плечахъ весь ужасъ того страшнаго времени, когда на бортахъ разрѣзовъ лежали вороха приготовленныхъ розогъ, когда рабочій не могъ пикнуть безнаказанно даже въ томъ случаѣ, когда онъ въ изнеможеніи не могъ работать" {Сибирскій Вѣстникъ 1890 г., No 64. Къ приведеннымъ словамъ автора редакція сдѣлала слѣдующее примѣчаніе: "Ужасы эти дѣйствительно были. Теперь, слава Богу, они рѣдки, но не совсѣмъ немыслимы, и нѣчто подобное происходитъ на пріискахъ иногда и нынѣ".}.

Что нѣкоторымъ контрактамъ рабочимъ за дурное поведеніе грозилъ переводъ на хуже оплачиваемую работу, какъ, напримѣръ, изъ "цеховыхъ" въ чернорабочіе. Во многихъ договорахъ пріисковыя управленія предоставляли себѣ право разсчитывать во всякое время по своему усмотрѣнію рабочихъ, для которыхъ такой досрочный разсчетъ былъ однимъ изъ самыхъ тяжелыхъ наказаній, тѣмъ болѣе, что мѣстная администрація начинаетъ въ 50-хъ годахъ принимать мѣры для высылки съ пріисковъ уволенныхъ рабочихъ. Горный исправникъ южно-енисейской системы Чайковскій, обративъ" вниманіе на то, что разсчитанные рабочіе "шатаются по пустымъ зимовьямъ и могутъ допустить себя до преступленій", въ циркулярѣ отъ 8 августа 1858 г. просилъ пріисковое управленіе всѣхъ разсчитанныхъ рабочихъ представлять къ нему "для отправленія ихъ партіями при старостахъ". Въ нѣкоторыхъ договорахъ хозяева выговаривали себѣ еще болѣе важное право нанять на счетъ разсчитаннаго другого рабочаго, "хотя и съ передачею въ цѣпѣ", причемъ разсчитанные должны были отвѣчать всею своею собственностью, какая найдется не только при нихъ, но и на мѣстѣ ихъ причисленія. Впрочемъ, это постановленіе едва ли когда-либо примѣнялось.

Высшею полицейскою властью въ промысловыхъ округахъ были горные исправники (переименованные изъ особыхъ засѣдателей земскаго суда). Завѣдываніе техническою частью находилось въ рукахъ горныхъ ревизоровъ (изъ числа горныхъ инженеровъ). Козачьи команды, находившіяся на промыслахъ для охраненія порядка, подчинялись горнымь исправникамъ {Къ промыслахъ восточной Сибири въ 1856 -- 57 гг. было отъ 310 до 324 козаковъ}.

Бѣгство рабочихъ съ промысловъ происходило не въ особенно значительныхъ размѣрахъ, волненій же ихъ въ 50-хъ годахъ, сколько намъ извѣстно, не было. Въ пятидесятыхъ годахъ бѣжало съ промысловъ всей Восточной Сибири отъ 2,6% до 4,1% рабочихъ; изъ числа бѣжавшихъ ловили отъ 29 до 38%. Съ промысловъ Енисейской губ. въ этотъ же періодъ времени бѣжало отъ 2 до 4,8% рабочихъ, причемъ процентъ бѣжавшихъ къ концу этого десятилѣтія сталъ видимо уменьшаться {На нѣкоторыхъ промыслахъ процентъ бѣжавшихъ значительно выше: такъ, съ пріисковъ Удерейской Ко въ 1852 г. бѣжало почти 16%; это объясняется небольшими заработками рабочихъ этой компаніи, что въ свою очередь могло зависѣть отъ страшной дороговизны вещей и припасовъ въ пріисковыхъ магазинахъ.}; изъ числа бѣжавшихъ ловили отъ 19 до 41% Относительно южно-енисейской системы мы имѣемъ данныя (1856--59 гг.), которыя показываютъ, что бѣжали преимущественно поселенцы, а именно въ 1856 г. поселенцы составляли 83% бѣжавшихъ, въ 1857 г.-- 80%, въ 1858 г.-- 79% и, наконецъ, въ. 1859 г.-- 71%. Постепенное уменьшеніе процента бѣглыхъ изъ ссыльнопоселенцевъ объясняется и вообще уменьшеніемъ процента поселенцевъ въ числѣ пріисковыхъ рабочихъ.

Что приходилось выносить рабочему, рѣшившемуся бѣжать съ пріиска, хорошо рисуется въ воспоминаніяхъ одного ссыльно-поселенца, нанявшагося на пріиски Енисейскаго округа въ 1857 г. и вскорѣ бѣжавшаго съ нихъ.

Съ мѣста причисленія онъ шелъ съ своею партіей до г. Енисейска въ мартѣ мѣсяцѣ 18 дней. Проживши здѣсь одни сутки, они получили по полпуда сухарей и отправились въ тайгу за 270 верстъ, куда шли 10 сутокъ. По прибытіи на пріискъ имъ дали отдохнуть одни сутки, а затѣмъ пошла ежедневная работа, и начинавшаяся, и кончавшаяся по колокольчику; послѣ звонка подрядчики и козаки гнали всѣхъ на "раскомандировку". "Какъ другіе, такъ и я началъ отваливать мерзлую землю, вывозить ее на лошадяхъ или на себѣ въ тачкѣ... Къ сѣверу отъ Енисейска климатъ холодный и очень непостоянный... Какъ во время дождя или послѣ снѣга придется возить одноколесную тачку, такъ и бѣда. Колесо... не имѣетъ ходу, самому также нѣтъ возможности идти; нога скользитъ, спотыкаешься, падаешь... а тутъ еще руки опухли отъ работы, ослабъ весь, но нѣтъ тебѣ никакой поддержки въ болѣзненномъ положеніи, никакого облегченія... Пища худая, лечить не думаютъ {Дѣло идетъ, судя по нѣкоторымъ признакамъ, о пріискахъ Голубкова и Бенардаки.}... Наконецъ, прекратилось наше терпѣніе... коренные хорошіе работники не въ состояніи стали выносить тягости работъ и разбѣжалось около 70 человѣкъ". Бѣжалъ и авторъ воспоминаній со своимъ пріятелемъ. Цѣлую ночь бѣжали они, не останавливаясь, по лѣсу, выбрались на енисейскую дорогу и стали пробираться лѣсомъ неподалеку отъ нея. Однако, на третьи сутки безъ пищи они стали ослабѣвать, но проѣзжающій старикъ далъ имъ маленькій хлѣбецъ. Вдругъ около берега широкой и быстрой рѣчки, пересѣкающей дорогу, они увидѣли огонь. "Два козака побѣжали за нами, и мы, не разсчитывая тогда на жизнь и не дорожа ею... бросились въ рѣчку, кое какъ переплыли ее, поднялись на берегъ и ударились прямо въ гору. Бѣжали мы тутъ безъ души -- долго, очень долго и остановились тогда только", когда не могли уже бѣжать дальше. "Мокрое платье стало застывать на тѣлѣ; мы начали мерзнуть и принуждены были развести огонь, чтобы высушиться и отогрѣться. Утромъ на разсвѣтѣ слышимъ началась переправа черезъ рѣчку для нашей поимки: повелительные крики козаковъ и лай собакъ раздавались гдѣ-то не очень далеко. Видимъ, нечего намъ тутъ охать и мѣшкать, схватили мы свои котомки и бросились въ путь. Голодъ уже порядочно истощилъ насъ, мы были слабы, а потому и бѣгство наше было нелегкое. Мы часто спотыкались и падали, пробираясь по сухому лѣсу, но не думали ни разу остановиться, хоть для небольшого отдыха, и все бѣжали впередъ и впередъ... А какое гористое было это мѣсто! Только и знали мы, что подниматься въ гору, да спускаться съ горы". Наконецъ, они заблудились. "Обезсиленные и голодные, рѣшились мы ночевать на горѣ, покрытой мохомъ, разложили огонь и сварили чаю... Чай и котелокъ мы захватили еще съ пріиска". Настали, наконецъ, девятыя сутки со времени ихъ бѣгства, а они не употребляли "никакой пищи, кромѣ маленькаго хлѣба, подареннаго проѣзжимъ старикомъ. Голодъ сильно насъ мучилъ, мы теряли почти послѣднія силы", когда, наконецъ, напали на тропинку, но были не въ силахъ двигаться далѣе и расположились на ночлегъ. На десятыя сутки голода они стали уже прощаться другъ съ другомъ и готовиться къ смерти, какъ вдругъ увидѣли полевой лукъ, поѣли его немного, захватили съ собою про запасъ и, освѣжившись, двинулись впередъ. Скоро тропинка но берегу рѣки вывела ихъ на то мѣсто, гдѣ они спаслись бѣгствомъ отъ козаковъ. Переправившись вплавь черезъ рѣчку и чуть не утонувъ при этомъ, бѣглецы, высушивъ одежду на разведенномъ огнѣ, отправились дальше въ путь. "Шатаясь, какъ полумертвые, послѣ каждыхъ 10 шаговъ мы опускались на землю для отдыха и, разсматривая при этомъ другъ друга, не могли надивиться постнымъ, блѣднымъ и страшнымъ нашимъ лицамъ. Въ двѣнадцатыя сутки вышли мы на дорогу", легли совершенно обезсиленные и стали вновь прощаться другъ съ другомъ. Но тутъ ихъ нашли "золотопромышленники", т.-е. пріисковые рабочіе, шедшіе съ одного дальняго пріиска, которые и насыпали имъ въ шапку сухарей. Размочивъ часть ихъ въ ручейкѣ, бѣглецы подкрѣпились.

На слѣдующій день они подошли къ какому-то зимовью, и такъ какъ у нихъ было съ собою немного денегъ, то захотѣли купить у зимовщика сухарей, но не успѣли ихъ взять, какъ увидѣли спускающихся съ горы всадниковъ. Зимовщикъ указалъ имъ мѣсто въ лѣсу, гдѣ можно было скрыться, но тутъ авторъ воспоминаній наткнулся на собакъ зимовщика и, спасаясь отъ нихъ, потерялъ своего товарища. На другой день Кузнецовъ {Этимъ именемъ подписаны воспоминанія.} былъ арестованъ козакомъ, который поѣхалъ съ нимъ обратно къ зимовью. На встрѣчу имъ попался товарищъ Кузнецова, который на вопросъ козака о видѣ не потерялся и досталъ изъ котомки пріисковый разсчетный листъ. Везграмотный козакъ удовлетворился этимъ, но потомъ, подслушавъ разговоръ Кузнецова съ зимовщикомъ, арестовалъ его товарища. Козакъ препроводилъ ихъ на Алипдахское зимовье и сдалъ другому козаку, но тотъ надѣлилъ каждаго изъ нихъ четырьмя фунтами сухарей и отпустилъ, указавъ путь, идя по которому они могли встрѣтить двухъ рыболововъ и спокойно тамъ отдохнуть. Когда они уже скрылись, добрый козакъ поднялъ тревогу, но направилъ ее въ противуположную сторону. Они легко добрались до рыболововъ; тутъ, вслѣдствіе фальшивой тревоги, товарищъ Кузнецова бросился въ лѣсъ и не возвратился, но младшій изъ рыболововъ, какъ оказалось, тайно служившій по найму на рыбномъ промыслѣ, рѣшился замѣнить Кузнецову его товарища и пустился съ нимъ въ путь. Хозяинъ, вмѣсто денежной платы, далъ ему мѣшокъ сухарей. За ночь они изготовили себѣ плотъ и по р. Алиндахѣ выплыли къ р. Питъ. Тутъ холодный сѣверный вѣтеръ заставилъ ихъ пристать къ берегу, чтобы развести огонь и отогрѣться. Когда стемнѣло, Кузнецовъ вдругъ увидѣлъ медвѣдя, который поднялся на заднія лапы и съ страшнымъ ревомъ бросился на него. "Не имѣя въ рукахъ ни малѣйшей обороны, я успѣлъ только сложить на груди руки и сталъ ожидать смерти. но вдругъ, стремясь ко мнѣ, медвѣдь наткнулся на спящаго моего спутника и остановился надъ нимъ. Онъ раскрылъ у него сперва одежду, какъ человѣкъ, приподнялъ за плеча, а потомъ сразу запустилъ ему въ тѣло когти и началъ немилосердно рвать лапами и грызть зубами... Скоро все смолкло -- и ревъ медвѣдя, и вопли несчастнаго"... Когда начало свѣтать, Кузнецовъ прыгнулъ на плотъ и поплылъ внизъ по рѣкѣ, по тотчасъ услышалъ умоляющій голосъ товарища, который просилъ не покинуть его и взять съ собою. Оказалось, что "на головѣ у него клочьями болталась кожа и страшно нависла надъ глазами, а самъ онъ весь былъ мокрый". Кузнецовъ усадилъ его на мотъ, доплылъ съ нимъ до Питскаго зимовья и, оставивъ тамъ по его просьбѣ на берегу, поплылъ далѣе. "Чаще и чаще пошли такія быстрыя мѣста, что я несся по нимъ подобно птицѣ. Между тѣмъ, начали еще встрѣчаться среди рѣки огромные камни; сильный вѣтеръ сталъ крѣпчать больше и больше, я выбился изъ силъ. Править плотомъ мнѣ стало рѣшительно невозможно, я легъ на него и... отдался на волю Божію. Смотрю, плотъ мой то здѣсь, то тамъ началъ ударяться о камни, валы по временамъ чуть не ставили его ребромъ, и скоро почувствовалъ я, что мнѣ приходится довольно круто въ такомъ положеніи. А тутъ еще и быстрота рѣки при поворотѣ теченія въ южную сторону оказалась неимовѣрною; пороги пошли большіе и опасные; валы усилились еще больше, и мой плотикъ, какъ щепку, начало побрасывать изъ стороны въ сторону, отъ камня къ камню... Вдругъ плотъ мой ударился со всего розмаху о такъ называемый косой камень и разлетѣлся въ разныя стороны. Самъ я едва успѣлъ ухватиться за два бревешка, которыя какъ-то удержались на тонкой связи, и поплылъ съ ними весь въ водѣ, только придерживаясь руками и налегая грудью на нихъ, чтобы не утонуть окончательно. Меня несло почти по самой срединѣ рѣки и, вѣроятно, я проплылъ такимъ образомъ уже верстъ 15, какъ послѣднія силы стали окончательно оставлять меня. Вода въ р. Питъ, какъ и вообще въ здѣшнихъ рѣкахъ, чрезвычайно холодная, и потому, пробывши въ ней, можетъ быть, около часу, я закоченѣлъ. Поти мои уже перестали двигаться, руки также потеряли всякую силу. Вдругъ увидѣлъ я на берегу строенія зимовья Сухой Питъ и, подплывая къ нему, началъ звать на помощь. Быстро выбѣжали оттуда два козака, бросились въ лодку, подплыли ко мнѣ и спасли меня". Черезъ два дня послѣ того "на рѣкѣ показались 6 плотовъ съ людьми, и козаки, завидя ихъ, сейчасъ же рѣшили, что это бѣглые рабочіе съ пріисковъ, и пустились за ними въ лодкахъ. Пять плотовъ успѣли, однако, пристать къ противуположному берегу, и люди съ нихъ разбѣжались по тайгѣ, по шестой плотъ остался на рѣкѣ, и козаки бросились на него. Рабочіе долго отбивались шестами отъ преслѣдованія, но, наконецъ, козаки осилили ихъ, схватили и привели бѣглыхъ на зимовье". Среди нихъ оказался и первый товарищъ Кузнецова, вмѣстѣ съ которымъ онъ и былъ отправленъ подъ карауломъ Козаковъ обратно въ тайгу въ распоряженіе исправника. Въ канцеляріи его онъ встрѣтилъ своего знакомаго, какого-то разжалованнаго капитана, и по просьбѣ его получилъ по возвращеніи на пріискъ болѣе легкую работу, а именно его опредѣлили ночнымъ караульнымъ въ разрѣзѣ. При разсчетѣ 10 сентября его, какъ должника, хотѣли было оставить на пріискахъ и на зиму, но кое-какъ онъ получилъ увольнительный видъ и 10 фунтовъ сухарей и отправился обратно въ Енисейскъ.

Изъ этого разсказа видно, что бѣглецамъ не легко было выбраться благополучно изъ тайги и, какъ было указано выше, около трети ихъ и болѣе обыкновенно ловили, а пойманному поселенцу грозили первоначально плети (за второй побѣгъ), а за третій и каторжная работа, позднѣе же, со второй половины 50-хъ годовъ, розги, тюремное заключеніе и отдача въ арестантскую или поселенческую роту. При такихъ условіяхъ нужны были серьезныя причины, чтобы рѣшаться на побѣгъ. "Тогда были сильные кордоны,-- говорить г. Саввиныхъ въ своей статьѣ о времени сороковыхъ, пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годовъ,-- устраивались летучіе отряды изъ козаковъ и служащихъ для поимки бѣглыхъ, а золотопромышленныя компаніи были настолько сильны, что для нихъ ничего не значило доставать бѣжавшихъ живыми или полуживыми. Это было время жестокаго деспотизма и произвола. Рабочіе, находясь на частныхъ золотыхъ промыслахъ, были въ условіяхъ, можетъ быть, болѣе тяжелыхъ, чѣмъ крѣпостные у нѣкоторыхъ помѣщиковъ".

Волненій на пріискахъ въ 50-хъ годахъ, сколько намъ извѣстію, не было. Скарятинъ (въ 1860 году) писалъ: "Бунты бываютъ очень рѣдко, въ теченіе 10 лѣтъ я не слыхалъ ни объ одномъ; да и кромѣ того бунты эти вовсе не такого свойства, чтобы нужны были военныя средства,-- вѣдь, весь бунтъ заключается обыкновенно въ томъ, что рабочіе отказываются работать. Въ прежнее время въ Бирюсѣ взбунтовались, такимъ образомъ, нѣсколько тысячъ рабочихъ изъ-за какихъ-то неладовъ съ управляющимъ. Впрочемъ, на этотъ разъ, кромѣ отказа работать, прибили еще кого-то. На пріиски пріѣхалъ адъютантъ генералъ-губернатора и сразу усмирилъ бунтъ. Теперь пусть читатель вообразитъ себѣ: съ одной стороны адъютанта со шпагой и нѣсколько козаковъ съ тѣмъ жалчайшимъ оружіемъ, какое имѣли сибирскіе козаки въ то время, а съ другой -- тысячи раздраженныхъ рабочихъ съ ломами, топорами, кайлами и т. п., пусть прибавить еще къ этому, что дѣло происходило въ пустынной тайгѣ за сотни верстъ бездорожья отъ тѣхъ мѣстъ, откуда можно было получить вооруженную силу, и затѣмъ спроситъ себя, нуженъ ли военный судъ? Тутъ, какъ это случается очень часто, рабочіе сопротивлялись до тѣхъ только поръ, пока думали, что право и высшая мѣстная власть на ихъ сторонѣ, а затѣмъ покорились адъютанту".

В. Семевскій.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.XI, 1893

тка пустой породы употребляется только при недостаткѣ лошадей. При отвозкѣ на лошадяхъ задолжается на одну кубическую сажень урочныхъ" (и извѣстное количество старательскихъ) "2 челов. и 1 лошадь при отвозкѣ на 90 саж. разстоянія (кромѣ того на 10 куб. саж. задолжается 1 человѣкъ на отвалъ)". По словамъ Таскина, посѣтившаго промыслы Енисейскаго округа въ 1859 г., тамъ задолжалось на вскрышу 1 куб. саж. турфа отъ 2 до 3 человѣкъ при одной лошади, но въ другой статьѣ онъ же говоритъ, что на большей части пріисковъ этого округа задолжается 2 человѣка и 1 лошадь, при мерзлотѣ же на 1 саж. употребляется и до 5 человѣкъ. Наконецъ, по словамъ Скарятина, при легкихъ турфахъ 2 человѣка съ 1 лошадью убирали даже 1 1/2 куб. саж. въ день {По договору, заключенному 1 мая 1857 г. съ ленскимъ товариществомъ Баснина и Катышевцева, Олекминскаго округа Якутской области, рабочіе обязались вскрывать турфъ съ отвозкою его въ отвалъ кубическую сажень двумя человѣками при одной лошади.}.

Относительно добычи и промывки песковъ, по свидѣтельству Разгильдѣева, на чашу, гдѣ промывалось въ смѣну до 13,500 пуд. мясниковатыхъ песковъ, задолжалось 35 челов. съ 6 лошадьми (забойщики, возчики, промывальщики и проч.); при водяномъ дѣйствіи чаши выходило на 1,000 п. песку -- 2,59 человѣка, а если промывальными машинами были бочки разныхъ устройствъ, то на 1,000 пуд. песку требовалось отъ 2,86 до 3,3 человѣка. Кубическую сажень чистаго песку принято было считать на пріискахъ въ 1,200 пудовъ,-- слѣдовательно, на сажень требовалось отъ 3,1 до 3,96 чел. По словамъ Севастьянова, уроки по добычѣ песковъ на пріискахъ Енисейскаго округа были двухъ родовъ при четырнадцатичасовой смѣнѣ: 1) одна только урочная сажень; 2) урочная кубическая сажень и къ ней добавляется еще излишекъ такъ называемой старательской работы -- 1/4 куб. саж. Въ первомъ случаѣ на 1 куб. саж. песковъ, смотря по трудности работы, задолжалось отъ 3/4 челов. до 1 1/2 человѣка (другими словами, одинъ человѣкъ добывалъ 2/3--1 1/3 куб. саж.). Во второмъ случаѣ на 1 куб. саж. песковъ урочную и четверть старательской задолжалось 2 человѣка {При перевозкѣ песковъ, по словамъ Севастьянова, по хорошо устроенной, вымощенной дорогѣ на отвозку 1 куб. саж. при разстояніи отъ 45 до 400 саж. полагалось отъ 1/2 до 2 лошадей, и при каждыхъ 2 лошадяхъ одинъ возчикъ.}. По словамъ Таскина, при добычѣ песковъ въ Енисейскомъ округѣ одинъ человѣкъ вырабатывалъ въ день отъ 1/2 до 1 куб. саж. {Въ Олекминскомъ округѣ Якутской области на пріискѣ Ленскаго т-на Баспина и Катышевцева рабочіе въ 1857 г. обязались добывать и отвезти на машину въ каждый будній день по 1 куб. саж. золотосодержащихъ песковъ двумя человѣками при одной лошади; на отвозку же въ кучѣ гальки и эфеля на каждыя 2 куб. саж. песковъ должно было ставить по одному человѣку съ лошадью; для разравниванія отваловъ также полагалось ставить особыхъ людей по мѣрѣ надобности.}.

Подземныя (ортовыя) работы, какъ мы видѣли, встрѣчались на нѣкоторыхъ пріискахъ южной части Енисейскаго округа. По словамъ Кривошапкина, подземныя ортовыя работы чрезвычайно изнурительны и онѣ очень много способствовали развитію простуды, цынги и водянокъ. "Сырость, отсутствіе чистаго воздуха и солнечнаго свѣта сопутствовали этимъ работамъ, свѣтъ же въ ортахъ отъ сальныхъ свѣчей не только никого и ничего не оживлялъ, но... увеличивалъ только испорченность воздуха" {На существованіе ночныхъ работъ въ 50-е годы мы нашли весьма неопредѣленное указаніе у Кривошапкина въ его книгѣ Енисейскій округъ, стр. 185, и въ вышеупомянутой статьѣ Селиванова, но ни въ одномъ извѣстномъ намъ договорѣ этого времени о нихъ не упоминается.}. Кромѣ горныхъ рабочихъ, продолжительность ежедневнаго труда которыхъ обусловливалась большею частью исполненіемъ урока и гораздо рѣже назначеніемъ опредѣленнаго количества часовъ, на промыслахъ были еще плотники, кузнецы, слесаря, столяры, печники, машинисты, кашевары и т. п., такъ называемые поториные рабочіе, работа которыхъ, напротивъ, опредѣлялась не уроками, а извѣстнымъ количествомъ рабочихъ часовъ. Въ договорѣ 1851 г. съ Ко Рязановыхъ (сѣв. части Енисейскаго округа) сказано: "Тѣмъ изъ насъ, кому не будетъ назначена уроковая работа, какъ-то: находящимся въ плотничной, кузнечной и прочей такъ называемой поторжной работѣ, какой бы то ни было, обязаны продолжать оную" (съ 4 час. утра) "до семи час. вечера, и ни подъ какимъ предлогомъ не должны считать окончаніе другихъ урочныхъ работъ знакомъ прекращенія своихъ". Въ договорѣ 1859 г. съ Асташевымъ (южно-енис. система) къ числу поторжныхъ работъ отнесены также выдѣлка кирпича, кошеніе сѣна и пр.

Вознагражденіе за урочную работу производилось въ видѣ мѣсячнаго жалованья. Относительно размѣра его въ Западной Сибири мы имѣемъ лишь нѣсколько указаній въ отдѣльныхъ контрактахъ {Въ договорѣ съ золотопромышленникомъ Томскаго округа Онуфровичемъ (1854 г.) рабочіе условились получать плату по 3 руб. сер. въ мѣсяцъ, считая въ немъ 30 рабочихъ дней, назначеніе же вознагражденія цеховымъ рабочимъ (мастеровымъ) зависѣло отъ усмотрѣнія управляющаго, смотря по "усердію и способности каждаго", но ни въ какомъ случаѣ оно не должно быть менѣе 4 р. 28 коп. сер. въ мѣсяцъ; откомандированные же для расшурфовки пріисковъ и, такимъ образомъ, лишенные старательскихъ работъ, "если они будутъ допущены", должны были получать отъ 3 до 7 руб. въ мѣсяцъ.}; гораздо болѣе свѣдѣній о мѣсячной платѣ мы имѣемъ относительно промысловъ Восточной Сибири. Въ 1858 г. главное управленіе Восточной Сибири потребовало отъ горныхъ исправниковъ свѣдѣнія о рабочей платѣ на золотыхъ промыслахъ, изъ которыхъ видно, что въ южно-енисейской системѣ простые рабочіе получали по контракту жалованья зимою, т.-е. съ 10 сентября по апрѣль, около 5 руб. въ мѣс., лѣтомъ отъ 3 до 3 р. 50 коп. Лѣтомъ мѣсячная плата менѣе, очевидно, вслѣдствіе того, что есть возможность значительнаго заработка на старательской работѣ. Исправникъ сѣверно-енисейской системы сообщилъ, что на болѣе замѣчательныхъ по добычѣ золота промыслахъ "задѣльная плата въ мѣсяцъ" (т.-е. жалованье) "простымъ рабочимъ не опредѣляется, потому что имъ назначается заработная плата, которая зависитъ отъ старанья" (см. ниже); однимъ только поторинымъ опредѣлена плата по 3 р. сер., по плата знающимъ ремесла гораздо выше {По свѣдѣніямъ, собраннымъ въ 1859 г. Севастьяновымъ на промыслахъ Енисейскаго окрута, горные работники до открытія промывки песковъ получали контрактную плату отъ 10 до 10 1/2 коп. сер. въ рабочій день, а на пріискахъ, гдѣ въ будни нѣтъ добавочныхъ старательскихъ работъ, 4 руб. сер. въ мѣсяцъ. Съ открытія же промывки рабочіе на этихъ послѣднихъ промыслахъ получали повышенную плату (см. ниже).}. Изъ донесенія горнаго исправника Олекминскаго округа мы узнаемъ, что жалованье чернорабочимъ обыкновенно равнялось 3 руб. въ мѣсяцъ, но на пріискахъ Прибрежно-Ленской Ко забойщики и свальщики получали по 15 р. въ мѣсяцъ за 30 рабочихъ непраздничныхъ дней, турфовщики 12 р., возчики 9 руб. Такъ называемые "цеховые" рабочіе или "разночинцы" {По словамъ олекминскаго исправника, въ составъ "разночинцевъ" входятъ: хлѣбопеки, кашевары, квасовары, кузнецы, молотобойцы, слесаря, плотники, столяры, бондари, конюхи, шорники, служителя при больницахъ, караульные, повара, печники, прислуга, портные, сапожники, промывальщики и пр. Другіе различали мастеровыхъ отъ собственно "разночинцевъ" (конюховъ, кашеваровъ, хлѣбопековъ, поваровъ, прислуги и пр.).} всего чаще получали въ 1858 г. слѣдующее мѣсячное жалованье (кромѣ старательскихъ заработковъ или праздничной платы): конюхи 7--15 руб. (maximum 20, minimum 4 р.), плотники 6--18 руб (max. 20, min. 4 р.), кузнецы 6--20 р. (min. 5 р.), хлѣбопеки 6--12 р. (max. 16 р.), повара 6--10 р. (min. 5 р., max. 20 р.), нарядчики 7--18 р (min. 5, max. 30 р.), прислуга 3--10 р. сер. Сравнивая мѣсячное жалованье по округамъ, мы находимъ, что ниже другихъ оно было въ Верхнеудинскомъ округѣ и затѣмъ въ Бирюсинской системѣ, всего выше въ Олекминскомъ и Енисейскомъ округахъ. Сверхъ мѣсячной платы всѣ чернорабочіе и большинство разночинцевъ могли пользоваться старательскою работой, а въ случаѣ отсутствія ея получали лѣтомъ добавочное вознагражденіе (см. ниже).

Но въ первой половинѣ пятидесятыхъ годовъ на нѣкоторыхъ промыслахъ стало входить въ обыкновеніе платить не мѣсячную плату по 3 р. въ мѣсяцъ за 30 рабочихъ дней, т.-е. по 10 коп. въ день, а задѣльную плату за исполненіе извѣстнаго урока, причемъ въ праздничные дни плата была гораздо болѣе, чѣмъ въ будни (праздничная поденная плата замѣняла въ такомъ случаѣ прежнее стараніе {Такъ, но договору 1854 г. съ Ко Голубкова, Бенардаы и Кузнецовыхъ (сѣверно-енисейской системы) рабочіе должны были получать: "за вскрышу 1 куб. саж. турфа съ отвозкою его въ отвалы двумъ человѣкамъ при одной компанейской лошади въ будничный день по 80 коп. (т.-е. каждому по 40 к.), а въ праздничный по 1 р. 50 к."; за добычу золотосодержащихъ песковъ, вывозку къ машинѣ и промывку ихъ съ уборкою эфеля и гальки за 1 куб. саж. въ будни 1 р. 20 к., въ праздники по 2 р. По договорамъ 1854 г. съ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова (той же системы) назначено: за вскрышу 1 куб. саж. турфа съ отвозкою въ отвалы при одной компанейской лошади двумъ человѣкамъ въ будни 80 к., въ праздники 1 руб. 60 к.-- 2 р.; четыремъ человѣкамъ безъ лошади при отвозкѣ на тачкахъ въ будни 1 р. 50 к.,-- 1 р. 60 к., въ праздники 3 р. 20 к.-- 4 р. За добычу золотосодержащихъ песковъ, вывозку къ машинѣ и промывку ихъ съ уборкою эфеля и гальки съ куб. саж. въ будни 1 р. 20 к., въ воскресные и табельные дни 2 р. 40 к.-- 3 руб. Такъ какъ для добычи и промывки 1 куб. саж. песку требовалось не менѣе трехъ человѣкъ, то, слѣдовательно, въ будни каждый получалъ до 40 к., въ праздникъ 80 к.-- 1 р. сер.}.

Въ нѣкоторыхъ договорахъ указаны оба способа вознагражденія: мѣсячное жалованье и задѣльная плата и управленію предоставлялось выбрать тотъ или другой способъ. Въ 1858 г., по свѣдѣніямъ, сообщеннымъ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова, мѣсячная плата чернорабочимъ была отъ 3 до 7 р., а въ лѣтнее время съ открытія горныхъ работъ они получали плату съ выработки 1 куб. саж. въ будни: за турфъ по 80 к., за добычу и промывку песковъ 1 р. 40 к. Заработокъ чернорабочихъ равнялся въ будни: за турфъ 20--35 к., а за промывку песковъ: перваго разряда чернорабочихъ (забойщиковъ, промывальщиковъ, свальщиковъ, возчиковъ песковъ и конюховъ) 45--55 к. въ день, второго разряда (разборщиковъ и возчиковъ) 35--45 коп. въ день.

II.
Измѣненіе въ системѣ старательскихъ работъ.-- Удешевленіе рабочей силы.-- Отрядные рабочіе.

Мѣсячное жалованье рабочихъ на золотыхъ промыслахъ было такъ ничтожно, что для нихъ имѣли огромное значеніе такъ называемыя старательскія работы, порядокъ веденія которыхъ подвергся очень существеннымъ измѣненіямъ въ 50-хъ годахъ. Въ виду важной роли старательскихъ работъ въ жизни пріисковыхъ рабочихъ, мы должны подробно разсмотрѣть происшедшія въ нихъ измѣненія, мѣстами начавшіяся еще въ концѣ 40-хъ годовъ и почти закончившіяся во всей Сибири въ теченіе слѣдующаго десятилѣтія.

Горный инженеръ Ковригинъ, служившій на частныхъ золотыхъ промыслахъ Восточной Сибири, въ оффиціальномъ донесеніи (1853 г.) говоритъ: "При начальной разработкѣ сибирскихъ золотоносныхъ розсыпей на частныхъ промыслахъ промывка песковъ была очень не сложна: она производилась ручною протиркой на плоскихъ и круглыхъ вашгердахъ или бутарахъ. Поэтому и стараніе на золотѣ предпочтительно допускалось одиночное, т.-е. каждый рабочій бралъ пески изъ хозяйскаго разрѣза и промывалъ ихъ на одномъ изъ вашгердовъ, установленныхъ для урочныхъ работъ. Впослѣдствіи, когда вашгерды замѣнились машинами, тачки уступили мѣсто коннымъ таратайкамъ и вагонамъ съ желѣзными дорогами, а дневная промывка песковъ при данномъ числѣ людей слишкомъ удесятерилась, рабочіе сами по себѣ принялись составлять для старанія артели, завели лошадей и, такимъ образомъ, подражая урочнымъ работамъ, стали добывать несравненно болѣе золота, чѣмъ добывали его, работая по-одиночкѣ. Вмѣстѣ съ образованіемъ артелей, промысловыя управленія признали за лучшее отводить для старательскихъ работъ отдѣльныя мѣста, на которыхъ рабочіе закладывали свои разрѣзы и производили добычу золота правильными работами. Этотъ порядокъ старательскихъ работъ, сдѣлавшійся общимъ на всѣхъ промыслахъ Восточной Сибири, по мѣрѣ выемки богатыхъ пластовъ, особенно на Бирюсинской системѣ, на нѣкоторыхъ промыслахъ сталъ измѣняться: значительная часть рабочихъ, получая меньшіе сравнительно съ прежними заработки, уже не такъ охотно выходила на стараніе. Видя это, промысловыя управленія, сколько для поощренія команды, столько же и для собственныхъ выгодъ, предложили послѣдней выработку полуторныхъ уроковъ съ тѣмъ, что каждый человѣкъ за лишніе полъурока получаетъ особую плату "въ повышенномъ размѣрѣ". Артельное же стараніе, какъ главное и необходимое условіе взаимныхъ выгодъ нанимателя и наемщика, осталось при полуторныхъ урокахъ только въ праздничные дни... Такимъ образомъ, въ настоящее время,-- продолжаетъ Ковригинъ,-- на золотыхъ промыслахъ Восточной Сибири существуетъ два рода старанія: артельное, при которомъ плата производится за золотникъ добытаго золота, и общее, когда платится не за золото, а за трудъ, употребленный сверхъ урока. Одиночное же стараніе дозволяется только въ такихъ мѣстахъ, гдѣ нѣтъ выгоды работать ни хозяевамъ, ни артелямъ, именно при окончательной очисткѣ почвы, и къ этой работѣ допускаются одни только тѣ, которымъ по роду ихъ занятій невозможно ни участвовать въ артеляхъ другихъ рабочихъ, ни составлять изъ себя артели". Ковригинъ свидѣтельствуетъ, что система полуторныхъ уроковъ начинаетъ вводиться на всѣхъ промыслахъ Восточной Сибири и постепенно сокращаетъ тамъ артельное стараніе; но онъ считалъ необходимымъ поддерживать и послѣднее, хотя бы для того, чтобы золото, похищаемое на урочныхъ работахъ, не было выносимо въ жилыя мѣста и не шло въ постороннія руки, въ подрывъ казнѣ и золотопромышленникамъ; одиночное же стараніе такъ незначительно, что "не заслуживаетъ вниманія".

Авторъ статьи въ Московскихъ Вѣдомостяхъ (1854 г.) о порядкѣ работъ на частныхъ золотыхъ промыслахъ Енисейскаго округа и Бирюсинской системы также отмѣчаетъ измѣненіе, происшедшее въ порядкѣ старательскихъ работъ въ связи съ общимъ усовершенствованіемъ золотопромышленной техники. Онъ указываетъ на то, что прежніе способы добычи золотосодержащаго песка были "почти исключительно основаны на силѣ рабочаго". Теперь же, по крайней мѣрѣ, на промыслахъ, наилучше устроенныхъ, перевозка турфа и пласта или розсыпи производится на лошадяхъ въ большихъ таратайкахъ, придуманныхъ золотопромышленникомъ Лопатинымъ, на которыхъ одна лошадь легко вывозитъ изъ разрѣза тяжесть отъ 25 до 50 пудовъ. Промывка производится на машинахъ, приводимыхъ въ движеніе водою, паромъ или лошадьми, почему измѣнилось распредѣленіе урочныхъ работъ, а потому и разсчетъ съ рабочими производится на иныхъ основаніяхъ, такъ какъ для той работы, на которую требовалось отъ 20 до 25 человѣкъ, теперь достаточно отъ 3 до 6. "Въ прежнее время,-- говоритъ авторъ,-- старательскія работы при промывкѣ были основаны единственно на одной только добычѣ золота; что касается количества промытыхъ песковъ, которымъ опредѣляется нынѣ, почти на всѣхъ благоустроенныхъ промыслахъ, степень труда, то оно вовсе не принималось тогда въ разсчетъ. Рабочіе, промывая пески, получали плату съ золотника добытаго ими золота". При новой системѣ нужно отличать стараніе на турфахъ отъ старанія на пескахъ. При стараніи на турфахъ желающій стараться объявляетъ объ этомъ управляющему пріискомъ. "Ему отводятъ мѣсто и даютъ лошадь и таратайку. Выработавъ произвольное количество, рабочій сдаетъ смотрителю свою заработку, которая, по освидѣтельствованіи, записывается въ выдаваемомъ изъ конторы каждому рабочему разсчетномъ листѣ, гдѣ отмѣчается также, сколько денегъ причитается ему за стараніе", причемъ плата за старательскую работу гораздо выше, чѣмъ плата за урочную. Слѣдуетъ, впрочемъ, замѣтить, что стараніе на турфахъ было на нѣкоторыхъ промыслахъ нѣсколько позднѣе такъ же регулировано, какъ и стараніе на пескахъ, т.-е. обращено въ добавочную работу въ размѣрѣ извѣстной доли урока: по свидѣтельству Севастьянова, на нѣкоторыхъ пріискахъ Енисейской губ. въ концѣ 50-хъ годовъ сверхъ добычи урочной сажени турфа вскрывали еще "четверть сажени добавочной (старательской) пустой породы". Что касается старательскихъ работъ при промывкѣ песковъ, то, по свидѣтельству автора статьи въ Московскихъ Вѣдомостяхъ, онѣ производились инымъ порядкомъ, чѣмъ при вскрытіи турфа. "Промывальщикамъ не предоставляется" на ихъ волю "исполнять послѣурочную старательскую работу, какъ они хотятъ, т.-е. они не могутъ промывать столько розсыпи, сколько имъ вздумается, а, напротивъ того, съ ними предварительно, до начатія промывки золота, уговариваются.... чтобы они, за особую условную плату, непремѣнно промывали, въ старательскіе часы, извѣстное количество песковъ {Эта система начала вводиться на большихъ енисейскихъ промыслахъ еще въ концѣ сороковыхъ годовъ.}, обыкновенно полъ-урка въ день, и они уже не могутъ уклоняться отъ выполненія этого условія. При промывкѣ песковъ отсутствіе одного или двухъ рабочихъ разстраиваетъ весь ходъ работъ, а потому другого условія и быть не должно". Впрочемъ, авторъ прибавляетъ, что прежняя система старательскихъ работъ "существуетъ еще кое-гдѣ на дурно устроенныхъ пріискахъ или у отсталыхъ золотопромышленниковъ", но она "выходитъ мало-по-малу изъ употребленія".

Приведемъ еще свидѣтельство Скарятина, автора Замѣтокъ золотопромышленника, о перемѣнѣ, совершившейся въ системѣ старательскихъ работъ на благоустроенныхъ пріискахъ, какъ видно изъ показаній Ковригина и автора статьи въ Московскихъ Вѣдомостяхъ, уже въ первой половинѣ 50-хъ годовъ: "Въ первый періодъ золотопромышленности старательскія работы производились, во-первыхъ, въ одиночку, во-вторыхъ -- на золотѣ, т.-е. по окончаніи хозяйской урочной работы всякому рабочему дозволялось выбрать себѣ мѣстечко и промывать пески отдѣльно про себя". Позднѣе "стараніе въ одиночку и на золотѣ было замѣнено платою съ выработанной кубической мѣры песковъ и турфовъ. Само собою разумѣется, что мѣра эта была введена не вдругъ и не вездѣ: сначала отмѣнили старанія въ одиночку, сохранивъ стараніе на золотѣ, т.-е. рабочіе, по окончаніи хозяйскаго урока, производили промывку песковъ не въ одиночку и не каждый про себя, а всѣ вмѣстѣ, на машинѣ. Добытое такимъ образомъ золото дѣлилось между всѣми рабочими. Потомъ пошли далѣе и вовсе отмѣнили разсчеты по количеству добытаго золота, а стали разсчитываться по количеству выработанной земли; впрочемъ,-- продолжаетъ Скарятинъ,-- есть и теперь еще (т.-е. около 1860 г.) пріиски, на которыхъ стараются не только на золотѣ, но и въ одиночку. Съ старыми привычками разстаются не скоро, да и, кромѣ того, нѣкоторые изъ управляющихъ не замѣняютъ старый порядокъ новымъ потому, что видятъ въ этомъ свою личную выгоду. Но набольшей части пріисковъ, въ особенности же въ Енисейскомъ округѣ, который далеко опередилъ всѣ другіе, давно уже введенъ новый порядокъ".

Сопоставивъ, такимъ образомъ, показанія современниковъ, мы видимъ, что одиночное стараніе на золотѣ замѣнилось затѣмъ артельнымъ и, наконецъ, общимъ, а стараніе съ разсчетомъ по количеству добытаго золота замѣнилось разсчетомъ по количеству добытой земли, и эта послѣдняя система была введена ранѣе при добычѣ песковъ, общія же старанія на турфахъ явились позднѣе. Очень важное значеніе въ этой эволюціи имѣло обращеніе (какъ увидимъ ниже) добровольныхъ старательскихъ работъ въ обязательныя. Перемѣны эти совершались не одновременно на различныхъ промыслахъ, такъ что мѣстами на ряду съ новою системой старательскихъ работъ встрѣчалась еще и прежняя.

Какое же вліяніе имѣло введеніе новой системы старательскихъ работъ на вознагражденіе за трудъ? К--въ, авторъ вышеупомянутой статьи гъ Московскихъ Вѣдомостяхъ (1854 г.), составленной по матеріаламъ, полученнымъ отъ одного золотопромышленника, восхваляетъ новую систему. По его словамъ, при прежней системѣ, если случалось рабочимъ найти богатое мѣсто, "они извлекали при промывкѣ много металла и, слѣдовательно, получали много денегъ; но тѣ, которые трудились въ бѣдной розсыпи, добывали золота немного или вовсе ничего не добывали и даромъ тратили свои силы. Нерѣдко штейгеры или смотрители, изъ видовъ корысти, назначали на "стараніе" однимъ рабочимъ мѣста богатыя, а другимъ пустыя. Во всякомъ случаѣ, "стараніе на золото" есть рискъ, удача, какъ лотерея или карточная игра, а не вознагражденіе за трудъ, и потому, въ основаніи своемъ, оно не годится для чернорабочихъ, ибо соединено съ нравственнымъ вредомъ". Далѣе тотъ же авторъ говоритъ, что при новомъ порядкѣ разсчета за старательскія работы "нѣкоторые рабочіе не могутъ пріобрѣтать случайныхъ, иногда огромныхъ выгодъ, возбуждавшихъ зависть и ропотъ между остальными товарищами, трудившимися въ потѣ лица въ пустой розсыпи; за то плата за трудъ раздѣляется ровнѣе и справедливѣе, и всѣ рабочіе пріобрѣтаютъ въ сложности едва ли не болѣе прежняго, и, притомъ, не случайно, а за прямой и честный трудъ. Это измѣненіе въ разсчетѣ, конечно, лишитъ многихъ рабочихъ, любителей плутовства и риска, возможности получать большія деньги посредствомъ подкупа, воровства или удачи; за то честные и трудолюбивые работники довольнѣе прежняго, особенно тамъ, гдѣ, при строгомъ порядкѣ и справедливости, нѣтъ препятствій къ пріобрѣтенію денегъ".

И такъ, авторъ высказываетъ предположеніе, что при новомъ порядкѣ старательскихъ работъ "всѣ рабочіе пріобрѣтаютъ въ сложности едва ли не болѣе прежняго". Напротивъ, въ другомъ мѣстѣ статьи онъ самъ говоритъ: "Рабочіе не могутъ добывать нынѣ столько денегъ, сколько пріобрѣтали прежде, хотя и спѣшитъ оговориться, что "за то распредѣленіе платы между ними гораздо уравнительнѣе и на хорошо устроенныхъ промыслахъ не бываетъ обманувшихся бѣдняковъ, которые бы уходили съ пустыми руками; если это изрѣдка случается, то причиною неудачи могутъ быть только (?) продолжительная болѣзнь или лѣность рабочаго,-- опаснѣйшее зло, отъ котораго терпитъ не одинъ рабочій, но и золотопромышленникъ". Если принять во вниманіе, что статья эта написана по свѣдѣніямъ, доставленнымъ золотопромышленникомъ, и что конечная цѣль ея заключается въ томъ, чтобы доказать выгодность для крестьянъ Европейской Россіи работъ на промыслахъ и, такимъ образомъ, при посредствѣ помѣщиковъ, привлечь на сибирскіе промыслы новыя массы рабочихъ {"Было бы полезно,-- говоритъ К--въ,-- какъ для золотопромышленниковъ, такъ и для владѣльцевъ населенныхъ имѣній и для крестьянъ вѣдомства государственныхъ имуществъ, если бы они испытали, хотя въ маломъ на первое время размѣрѣ, эту промышленность, обратясь съ предложеніями въ конторы компаніи Голубкова, Базилевскаго, Малевинскаго и др. Безъ сомнѣнія, каждый изъ этихъ... золотопромышленниковъ согласится принять на свои пріиски отъ 500 до 1000 рабочихъ, выдавъ имъ впередъ, смотря по условію, на проѣздъ до мѣста работъ значительныя деньги". Въ 40-хъ годахъ золотопромышленники все хлопотали о переселеніи при содѣйствіи правительства въ Сибирь необходимыхъ для производства ихъ промысла рабочихъ; теперь они пытались уже дѣйствовать при посредствѣ печати на аппетиты помѣщиковъ, желая побудить ихъ запродать на пріиски трудъ сотенъ и тысячъ ихъ крѣпостныхъ.}, то признаніе автора, что "рабочіе не могутъ добывать нынѣ (1854 г.) столько денегъ, сколько пріобрѣтали прежде", окажется весьма знаменательнымъ.

Что и при прежней системѣ старательскихъ работъ могли быть многія злоупотребленія, это несомнѣнно {Авторъ одной газетной статьи (1859 г.), написанной въ защиту интересовъ пріисковыхъ рабочихъ, говоритъ, что "для урочныхъ работъ назначались всегда самыя лучшія мѣста, а для старательскихъ -- самыя пустыя".}, но, тѣмъ не менѣе, и самъ авторъ въ Московскихъ Вѣдомостяхъ принужденъ, хотя и неохотно, признать, что заработки рабочихъ при новомъ порядкѣ работъ уменьшились. Кривошапкинъ, который собиралъ матеріалы для своего труда объ Енисейскомъ округѣ въ самомъ концѣ 50-хъ годовъ, свидѣтельствуя о томъ, что "старательская работа съ золотника теперь почти вывелась", высказываетъ мнѣніе, что прежнее вознагражденіе рабочихъ было "и полюбовно-правомѣрнѣе, и законнѣе".

Извѣстный редакторъ газеты Вѣсть В. Д. Скарятинъ въ своей книгѣ Замѣтки золотопромышленника, подобно К--ву, выражаетъ сочувствіе новому порядку старательскихъ работъ, но и у него можно найти указанія на пониженіе размѣра заработковъ. По его словамъ, рабочій при новой системѣ этихъ работъ, "не участвуя въ большихъ барышахъ, не страдаетъ и при убыткахъ. Правда,-- продолжаетъ онъ,-- прекратились баснословные (?) заработки, но они сдѣлались равномѣрнѣе и вѣрнѣе". Еще яснѣе невыгодность новой системы для рабочихъ видна изъ слѣдующихъ словъ Скарятина: "Второй періодъ золотопромышленности можно въ его главнѣйшихъ чертахъ охарактеризовать слѣдующимъ образомъ: приложеніе къ разработкѣ золотыхъ розсыпей капитала и искусства, усиленная промывка песковъ, удешевленіе рабочей силы и, наконецъ, какъ слѣдствіе всего этого, разработка бѣдныхъ розсыпей". И такъ, новая система принесла съ собою, по свидѣтельству лица, которое само занималось золотопромышленностью, удешевленіе рабочей силы: послѣ такого признанія Скарятинъ могъ бы не распространяться о выгодности новой системы для рабочихъ; за то онъ совершенно правъ, когда указываетъ на выгодность ея для золотопромышленниковъ: "При стараніи на машинѣ,-- говоритъ онъ,-- всѣми вдругъ, когда старательская работа есть только прямое и непрерывное продолженіе урочной, нисколько не разнящаяся отъ нея въ средствахъ производства, не теряется увеличеніе производительности человѣческой руки посредствомъ машинъ и прочихъ приспособленій". Бѣда только въ томъ, что это увеличеніе производительности труда не сопровождалось, по признанію самого Скарятина, увеличеніемъ заработковъ рабочихъ, а шло на пользу лишь капиталистовъ. Другая выгода золотопромышленниковъ состояла въ томъ, что "кража золота при общемъ стараніи на машинѣ сократилась чрезвычайно. Теперь крадетъ лишь пріисковая аристократія, т.-е. промывальщики, иногда машинистъ и прикащики" и еще рѣже управляющій. "Плебеямъ, толпѣ рабочихъ красть нельзя". Такимъ образомъ, исчезла (или, по крайней мѣрѣ, была затруднена) возможность для рабочаго увеличивать и незаконнымъ путемъ свой заработокъ, что, очевидно, нерѣдко случалось при прежней системѣ старательскихъ работъ, когда, по словамъ К--на, рабочій, добывавшій золото на томъ пріискѣ, гдѣ ему выдавали за золотникъ по 85 к. с., утаивалъ его и черезъ другихъ рабочихъ передавалъ на тотъ пріискъ, гдѣ платили болѣе.

Мы указывали уже на то, что, кромѣ старанія на пескахъ, является и стараніе на турфахъ. Относительно послѣдняго Гагемейстеръ говоритъ: "Неоднократно случалось, что, при оскудѣніи песковъ и невыгодности посему старательской работы, рабочіе бѣгали съ пріисковъ, находя убыточнымъ служить за одно жалованье. Для предупрежденія сего установлена нынѣ во многихъ мѣстахъ вольная работа на турфы, съ платежомъ условной цѣпы за каждую куб. сажень вынутой земли. Выгоды, этимъ способомъ получаемыя рабочими, менѣе значительны, чѣмъ отъ промывки золота, но онѣ вѣрны и потому способъ этотъ предпочитается на всѣхъ убогихъ золотосодержаніемъ пріискахъ". Такимъ образомъ, и тутъ мы находимъ указанія серьезнаго, безпристрастнаго изслѣдователя на меньшую выгодность для промысловыхъ рабочихъ новыхъ порядковъ пріисковыхъ работъ.

Изъ приведенныхъ указаній современныхъ наблюдателей видна общая тенденція въ измѣненіи способовъ вознагражденія пріисковыхъ рабочихъ за старательскія работы въ 50-е годы, но перемѣны въ порядкѣ работъ не на всѣхъ промыслахъ совершались одинаково быстро, такъ какъ выгодность ихъ зависѣла отъ многихъ мѣстныхъ условій. Знакомясь съ контрактами и другими источниками, рисующими положеніе пріисковыхъ рабочихъ въ разныхъ округахъ Сибири, мы видимъ значительное разнообразіе въ старательскихъ работахъ и способахъ вознагражденія за нихъ; но приведенныя общія указанія помогутъ намъ разобраться въ этомъ сложномъ матеріалѣ. По словамъ автора статьи въ Московскихъ Вѣдомостяхъ (1854 г.), не всѣ золотопромышленники Енисейскаго округа и Бирюсинской системы одинаково распоряжались силами рабочаго и вознаграждали его за трудъ; всего правильнѣе (съ его точки зрѣнія) распредѣляли работы и вознагражденіе за нихъ компаніи: Малевинскаго, Голубкова, Бази левскаго, Мясникова, Ив. Рязанова, Щеголева, Зотова и Горчакова; онъ собственно и описываетъ тотъ порядокъ, который, съ ничтожными различіями, существовалъ тогда на промыслахъ этихъ компаній. Между тѣмъ, большинство имѣющихся въ нашемъ распоряженіи матеріаловъ (кромѣ общихъ указаній о цѣлыхъ системахъ и округахъ) относится къ другимъ компаніямъ, а часть ихъ и къ другимъ мѣстностямъ, а потому мы сплошь и рядомъ встрѣтимъ, особенно въ первой половинѣ 50-хъ годовъ, другой порядокъ старательскихъ работъ.

Замѣна одиночнаго старанія на золото артельнымъ должна была происходить и на основаніи закона 17 апрѣля 1853 г., по которому старательскія работы на золото, но избѣжаніе его тайнаго хищенія, должны были производиться не иначе, какъ артелями, по крайней мѣрѣ, изъ 10 человѣкъ, а это должно было облегчить и переходъ къ общимъ старательскимъ работамъ на пескахъ, которыя еще въ концѣ 40-хъ годовъ появились на большихъ и богатыхъ промыслахъ Енисейскаго округа. Отчасти изданіемъ этого закона объясняется и то, почему одиночное стараніе на турфахъ могло удержаться долѣе, чѣмъ такое же стараніе на золотѣ.

При началѣ сибирской золотопромышленности въ договорахъ съ рабочими хозяева представляли себѣ право дозволять или не дозволять старательской работы, хотя на практикѣ имъ почти всегда приходилось рѣшать этотъ вопросъ въ положительномъ смыслѣ, такъ какъ безъ старательскихъ работъ рабочіе не захотѣли бы оставаться на промыслахъ {Впрочемъ, въ одной газетной статьѣ (1860 г.) мы нашли указаніе, что "старательскія работы не вездѣ даются". Жандармскій штабъ-офицеръ Енисейской губ. Боркъ, въ своемъ донесеніи въ главное управленіе Восточной Сибири (1861 г.), говоритъ: "При малыхъ заработкахъ урочная работа полагается въ размѣрѣ полныхъ силъ здороваго человѣка, старательскими работами въ будничные дни заняться почти некогда, въ праздничные дни зарабатывается немного, и это совершенно зависитъ отъ управляющихъ пріисками, которымъ ничто не воспрещаетъ не допускать старательскихъ работъ и при концѣ операціи разсчитать людей на основаніи общаго контракта тремя рублями въ мѣсяцъ,-- платою, за которую ни одинъ рабочій на промысла не пошелъ бы", такъ какъ ее едва хватитъ на одежду и обувь.}. Остатокъ этихъ прежнихъ договорныхъ обычаевъ мы находимъ въ контрактѣ 1854 года золотопромышленника Томскаго округа Онуфровича; а, между тѣмъ, въ этомъ же договорѣ мы встрѣчаемъ постановленіе, что по требующимся на промыслахъ "надобностямъ" рабочіе не должны отказываться отъ работъ и въ воскресные и табельные дни подъ опасеніемъ взысканія по законамъ; вѣроятно, тутъ разумѣлись экстренные случаи вродѣ прорыва плотинъ и проч., но выражено это было настолько неопредѣленно, что хозяинъ могъ бы на основаніи этого контракта потребовать рабочихъ на всякую работу въ праздникъ, хотя въ прежнее время праздничная работа была совершенно необязательною.

Артельныя и общія старательскія работы нѣкоторые золотопромышленники Западной Сибири пытались ввести на своихъ промыслахъ еще ранѣе изданія закона 17 апрѣля 1853 г., но встрѣчали противодѣйствія со стороны рабочихъ. Томскіе золотопромышленники маркизъ де-Траверсе и Олоровскій заявили въ 1852 г. алтайскому горному управленію, что для нихъ всего выгоднѣе общія старательскія работы или, по крайней мѣрѣ, артелями не менѣе 10 человѣкъ, но рабочіе-поселенцы не всегда соглашаются на общія старательскія работы: нѣкоторые изъ нихъ, находя, что они успѣшнѣе другихъ занимаются "стараніемъ", не хотятъ работать за лѣнивыхъ или нерасторопныхъ и получать за добытое на стараніи золото равную съ ними плату. Этимъ, вѣроятно, и объясняется, что, по заявленію (1852 г.) горнаго ревизора, на промыслахъ Томской губерніи и Минусинскаго и Ачинскаго округовъ Енисейской губ., подвѣдомственныхъ алтайскому горному начальству, производилились болѣе частныя (т.-е. одиночныя) старательскія работы (на золото) на отдѣльныхъ бутарахъ или вашгердахъ, устроенныхъ самими рабочими тамъ, гдѣ они находили это выгоднѣе и удобнѣе. И вотъ рабочіе стояли за это одиночное стараніе, хотя, по свидѣтельству горнаго ревизора, и случалось часто, что рабочій, проведя цѣлый свободный день на старательской работѣ, намывалъ золота менѣе 1/8 золотника, за которое и получалъ самую ничтожную плату. Но современемъ вводятся артельныя и общія старанія. Такъ, въ договорѣ (1855 г.) съ золотопромышленникомъ Томскаго округа Коноваловымъ рабочіе выговорили себѣ право ("должны мы") пользоваться въ праздничные дни "артельными стараніями", а именно съ осени до весны заготовлять на "общую артель" пески, "которые должны промыться съ наступленіемъ лѣтнихъ работъ и полученное изъ нихъ золото имѣетъ быть раздѣлено по ровной части на каждаго старателя, а въ лѣтнее время добывать пески изъ открытыхъ или ортовыхъ работъ и полученное изъ нихъ золото должно быть раскладываемо на старателя по окончаніи промывки того дня, въ который будутъ добываться пески, и, сверхъ того, дозволяется намъ стараться и въ будничные дни, по окончаніи работы урочной", на томъ мѣстѣ, гдѣ будетъ дозволено, и промывать, гдѣ будетъ приказано {За добытое старательское золото рабочіе Коновалова должны были получать по 1 руб. 20 коп. за золотникъ, а за вскрышу по праздникамъ въ лѣтнее время турфа по 3 руб. съ сажени.}. Впрочемъ, по этому договору рабочіе, будучи свободны отъ хозяйскихъ работъ по праздникамъ, могли по своему усмотрѣнію заниматься старательскими работами или не браться за нихъ.

Однако, постепенно въ теченіе 50-хъ годовъ старательскія работы дѣлаются обязательными и являются главною гарантіей отработки взятаго задатка {Такъ, рабочіе, нанявшіеся въ 1854 г. на промысла Подсосова (Томскаго округа), въ роспискѣ на деньги, впередъ взятыя, или на одежду, обувь и уплату долговъ, обязываются отработать ихъ "старательскими работами, или какъ будетъ приказано, безпрекословно".}. Вообще въ договорахъ начала 50-хъ годовъ {Въ договорахъ съ Асташевымъ (южно-енисейской системы) еще и въ 1857 г.} мы находимъ обыкновенно условіе, что рабочіе въ воскресные и табельные дни отъ хозяйскихъ работъ должны быть свободны и могутъ быть потребованы только на работы экстренныя и нетерпящія отлагательства, но затѣмъ постепенно праздничныя старательскія работы дѣлаются обязательными. Скарятинъ въ 1860 г. писалъ: "За 3 р. жалованья и за свое содержаніе на пріискѣ рабочій обязанъ выработать ежедневно (кромѣ праздниковъ и воскресеній) опредѣленный урокъ. Урокъ этотъ обыкновенно успѣваютъ кончить до паужина, а при дружной артели даже и къ обѣду; остальную часть дня рабочій старается, т.-е. работаетъ на себя. Всякій рабочій обязанъ стараться; хочешь не хочешь, а старайся. Такой обязательный трудъ есть крайняя необходимость какъ для рабочаго, такъ и для хозяина, и сами рабочіе понимаютъ это такъ хорошо, что спорятъ очень рѣдко, и старательская работа приходится даже во всѣ праздничные дни, кромѣ трехъ первыхъ дней праздника Христова Воскресенія, да еще праздника Ильи пророка. Въ этотъ день рабочіе боятся, чтобы ихъ не убило громомъ, если они будутъ работать; однако же, высокая старательская плата съ прибавкою стакана вина успѣваютъ разсѣять даже и этотъ страхъ. Очень рѣдко, и только въ такомъ случаѣ, если рабочіе находятся въ сильныхъ неладахъ съ пріисковымъ управленіемъ, они отказываются стараться въ праздники, и, такимъ образомъ, наносятъ страшный убытокъ и себѣ, лишаясь высокой праздничной платы, и хозяину, для котораго время дороже всего. Вѣдь, капиталъ затраченъ, машины построены, лошадей и людей надо кормить, къ довершенію всего -- промывка продолжается всего съ небольшимъ сто дней, и вдругъ работа стоитъ въ праздникъ!" А "рабочіе знаютъ очень хорошо, что по закону имѣютъ право не работать въ праздникъ". Такимъ образомъ, мы видимъ, что въ это время, въ концѣ 50-хъ годовъ, рабочіе еще умѣли отстаивать свое право на праздничный отдыхъ, и этимъ могли вліять на обращеніе съ ними хозяевъ. Это хорошо понималъ и Скарятинъ, который, указывая на право рабочихъ не работать въ праздники, говоритъ: "Вотъ и еще причина, по которой надобно хорошо содержать рабочаго и вообще не обижать его". Авторъ статьи въ одной сибирской газетѣ (1860 г.) говоритъ, что "нерѣдко" встрѣчаются контракты "съ противузаконными условіями". Года два тому назадъ ему случилось встрѣтить контракты, въ которыхъ рабочіе, условившись работать установленное закономъ число часовъ въ сутки, обязывались еще, "сверхъ того, какъ въ будни, такъ и въ праздничные дни выполнять старательскія работы въ теченіе такого времени, какое будетъ конторою назначено". Такимъ образомъ, старательская работа изъ труда добровольнаго обращалась въ обязательный. Не мудрено, что, по словамъ того же автора, работа, начинаясь "въ 5 ч. утра, если не раньше", кончалась гораздо позже 8 час. вечера, съ отдыхомъ только во время обѣда, продолжающимся одинъ часъ.

Относительно старательскихъ работъ въ южно-енисейскомъ округѣ мы узнаемъ изъ донесенія командированнаго туда въ 1853 г. чиновника Разгильдѣева, что въ это время преобладали уже артельныя работы и, притомъ, стараніе было не только на золото, но и на турфъ. Старательскія работы на золото дозволялись, по словамъ Разгильдѣова, съ такимъ условіемъ, чтобы рабочіе сами сняли торфъ и обнажили золотосодержащій пластъ. Гдѣ были ортовыя работы, тамъ дозволяли рабочимъ добывать пески безъ вскрыши турфа. Плата полагалась съ золотника золота отъ 85 к. до 90 к. сер. "Стараніе рабочими,-- говоритъ Разгильдѣевъ,-- производится большею частію значительными артелями", для промывки песковъ золотопромышленники даютъ имъ машины, лошадей съ упряжью и экипажами. Черезъ то въ праздники бываютъ въ дѣйствіи тѣ же машины, что въ будни; поэтому и полученіе золота въ праздники бываетъ не менѣе, но, случается, еще болѣе; это зависитъ отъ того, что рабочіе, добывая пески, стараются обнажить пластъ до-чиста, т.-е. не оставляя знаковъ золота..." Старательское золото, по словамъ Разгильдѣева, составляло отъ 1/4 до 1/3 части всего количества, добываемаго на промыслахъ южно-енисейскаго округа. За выработку 1 куб. саж. турфа старателямъ полагалась плата отъ 3 до 5 руб. сер.; эта разница въ цѣнѣ зависѣла отъ того, давались ли рабочимъ хозяйскія лошади или они отвозили торфъ на тачкахъ.

Такой же размѣръ вознагражденія за старательскую работу указанъ и въ донесеніи горнаго исправника южно-енисейской системы 1858 г.: за выработку 1 куб. саж. турфа двумя человѣками съ лошадью, данною отъ компаніи, старательская плата въ праздники полагалась отъ 3 до 4 р., а за выработку сажени турфа ручнымъ откатомъ -- отъ 4 до 5 р.; съ золотника добытаго на стараніи золота платили отъ 85 к. до 1 р.; старательская плата въ зимніе дни -- 40 к. Старательская плата производилась также и разночинцамъ, находившимся при вспомогательныхъ работахъ. При производствѣ старательской работы артелями плата, назначенная съ золотника золота, дѣлилась между всѣми поровну. Лѣтомъ на нѣкоторыхъ промысляхъ простымъ работникамъ, сверхъ платы, опредѣленной въ контрактѣ, "въ поощреніе трудовъ" платили ежедневно отъ 20 до 45 к. На нѣкоторыхъ промыслахъ дозволялось рабочимъ отдѣльно сверхъ выработки извѣстнаго урока производить работу за старательскую плату по расчисленію съ кубической сажени.

Въ договорахъ съ Асташевымъ (1850, 1853 и 1857 гг.) рабочіе выговаривали себѣ право на старательскія работы; въ договорѣ 1856 г. Асташевъ, подобно томскому золотопромышленнику Онуфровичу, оставилъ за собою право допускать или не допускать старательскія работы; наконецъ, въ договорѣ съ этимъ же золотопромышленникомъ 1859 г. является уже обязательное стараніе и въ будни, и въ праздники, причемъ въ будни въ видѣ прибавки половиннаго урока; слѣдовательно, старательскія работы сдѣлались общими и составляли простое продолженіе урочной работы лишь за повышенную плату. "Тогда, когда будетъ удобное время для старанія,-- сказано въ этомъ договорѣ,-- обязаны мы стараться зарабатывать выдаваемые намъ задатки и... деньги на взносъ государственныхъ податей и повинностей, и на обезпеченіе семействъ, для чего имѣютъ быть намъ задаваемы полуторные уроки, какъ на промыслахъ при машинахъ, такъ и при вскрышѣ турфа" {За исполненіе полуторнаго урока забойщики, разборщики и свальщики должны были получать по 60 к. с. въ день, подвозчики песковъ и плотникъ при машинѣ столько же, мутильщики, отвозчики гальки и эфеля и отвальщики по 50 к., находящіеся же при вскрышѣ турфа за выполненіе полуторнаго урока должны были всѣ получать по 50 к. въ день. Такъ какъ обычная лѣтняя плата за урочную работу равнялась 3 р. за 30 рабочихъ дней, т.-е. по 10 к. въ день, слѣдовательно, за добавочный половинный урокъ рабочимъ набавлялось отъ 40 до 50 к.}. Въ воскресные и праздничные дни рабочіе обязались работать не полуторный, а обыкновенный урокъ, какъ при промывкѣ золота {За такой урокъ въ праздничные дни забойщики, разборщики, свальщики, подвозчики песковъ, промывальщики и плотники должны были получать по 1 р. 20 коп., если же они выработаютъ столько же, сколько и въ будни, т.-е. полуторный урокъ, то имъ выдавалось по 1 руб. 80 коп.; артельщикамъ, отвозчикамъ гальки и вфеля по 1 р. 50 к., находившимся при вскрышѣ турфа по 1 р.}, такъ и при вскрышѣ турфа, но не воспрещалось и въ праздники вырабатывать полуторный урокъ. Этимъ, однако, еще не ограничивалось страшное напряженіе силъ рабочихъ: "если же за исполненіемъ этихъ (т.-е. полуторныхъ) урковъ, -- сказано далѣе въ томъ же договорѣ,-- будемъ имѣть свободное время, то предоставляется намъ вскрывать турфъ собственно старательскими работами съ отвозкою на промысловыхъ лошадяхъ", съ платою по 3 р. с. за куб. сажень; "старанія же на тачкахъ не требовать, которое можетъ быть допускаемо по особому разрѣшенію управляющаго". Такимъ образомъ, по этому договору "собственно старательскими" работами назывались уже тѣ, которыя производились по окончаніи полуторныхъ уроковъ {Изъ отчета Удерейской Ко (южно-енисейской системы) за 1849--1856 гг. мы узнаемъ, что за добычу золота "главными артельными стараніями въ рабочіе дни послѣ хозяйской промывки" платили по 20--40 к. на человѣка, а въ праздничные дни 75 к.-- 2 р. въ день; за добытое "вольными стараніями мелочными" (т.-е. одиночными) было уплачено въ среднемъ по 1 руб. 6 к. за залотникъ; за вскрышу старательскаго турфа на лошадяхъ по 3 р. с. съ куб. сажени, а за вскрышу съ ручною откаткой на тачкахъ въ среднемъ по 5 р. 18 к. съ сажени.}.

На промыслахъ сѣверно-енисейской системы по договору съ Ко Рязановыхъ (1851 г.) рабочіе обязывались "въ свободное время и въ праздничные дни" стараться заработать выданные имъ задатки. "Если кто изъ насъ отъ старанія будетъ уклоняться, то управляющій имѣетъ право высылать насъ въ свободное время для зарабатыванія, а въ случаѣ неисполненія приносить жалобу начальству и подвергаемся за это полицейскому взысканію". Такимъ образомъ, обязательныя старанія приходилось здѣсь вводить съ помощію розогъ; вообще, по свидѣтельству Кривошапкина, въ сѣверной части Енисейскаго округа было менѣе "человѣчности въ отношеніи къ рабочимъ", чѣмъ въ южной. Въ договорѣ (1854 г.) съ тою же Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова о старательскихъ работахъ сказано: "Мы для пользы компаніи и для пользы собственной своей обязываемся на турфахъ и на добычѣ и промывкѣ золотосодержащихъ песковъ стараться въ табельные и воскресные дни, производя эти старательскія работы непремѣнно въ томъ же порядкѣ и составѣ, какъ и въ будни, и получая въ эти праздничные дни постоянную плату... съ выработки куб. сажени турфовъ и песковъ", "затѣмъ уже отнюдь не имѣть никакого вліянія на добычу самого золота и никакихъ особыхъ для себя старательскихъ работъ отъ управленія компаніи не требовать" (т.-е. не требовать одиночнаго старанія). "Такимъ образомъ, поставляя здѣсь правиломъ стараться непремѣнно во всѣ праздничные дни, въ которые по закону не можетъ быть хозяйскихъ работъ (впрочемъ, по усмотрѣнію управляющаго, дается въ мѣсяцъ одинъ день праздничный на починку одежды и обуви, и то по заработкѣ долга), мы въ противномъ случаѣ, когда будемъ уклоняться отъ этого, подлежимъ отвѣтственности компаніи платежомъ всѣхъ тѣхъ убытковъ, какіе послѣдуютъ отъ остановки работъ". По договору 1851 г. съ этою компаніей за вскрышу куб. сажени турфа на хозяйской лошади въ праздничные дни была назначена плата 3 р. 20 к., между тѣмъ, по договорамъ съ нею же 1854 г. плата была понижена вдвое или нѣсколько менѣе, а именно до 1 руб. 60 к,-- 2 руб.; но по договору 1857 г. плата за ту же работу была опять повышена до 3 р. По свѣдѣніямъ, сообщеннымъ тою же компаніей горному исправнику въ 1858 г., чернорабочіе получали старательскую плату за праздничные дни (до открытія лѣтнихъ работъ) отъ 50 до 80 к., плотники отъ 1 до 3 р., столяры, слесаря и кузнецы 1 р.-- 2 р. 50 к., молотобойцы 70 к.-- 1 р.; въ лѣтнее же время, съ открытія горныхъ работъ, чернорабочіе получали за выработку куб. сажени турфа въ праздники 3 р., а за добычу и промывку песковъ въ праздничные дни полагалась особая плата, "такъ называемая поденная": чернорабочимъ 1 р.-- 1 р. 50 к. и ремесленникамъ-разночинцамъ 1 р.-- 3 р. въ день каждому. По договору съ Ко Голубкова, Бенардаки и наслѣдницъ Кузнецовыхъ (1854 г.) за вскрышу куб. сажени турфа въ праздничные дни рабочіе должны были получать всего 1 р. 50 к., а за добычу и промывку куб. сажени песковъ 2 р.; слѣдовательно, по этому договору была назначена еще болѣе низкая плата, чѣмъ по договору того же года съ Ко Рязановыхъ, Горохова и Мошарова {Какъ относилась Ко Голубкова и Бенардаки къ рабочимъ и какъ тяжелы были работы на пріискахъ этой компаніи въ 60-хъ годахъ, можно видѣть изъ книги Н. В. Латкина Очеркъ золотыхъ промысловъ Енисейскаго округа. 1869 г.}.

По донесенію горнаго исправника сѣверно-енисейской системы (1858 г.), "вольно-старательскихъ работъ" по промывкѣ золота съ платою съ золотника полученнаго металла въ сѣверно-енисейскомъ округѣ въ это время уже вовсе не существовало.

Авторъ статьи въ Московскихъ Вѣдомостяхъ (1854 г.) К--въ о промыслахъ Енисейскаго округа и Бирюсинской системы говоритъ, что за добавочную старательскую плату ("обыкновенно полъ-урока въ день") каждый рабочій получаетъ 60--80 к. въ день, "что почти равняется платѣ за турфовое стараніе". Но въ этомъ показаніи плата преувеличена, по крайней мѣрѣ, на Бирюсинской системѣ, по свидѣтельству горнаго ревизора Ковригина, за добавочную половину урока каждый рабочій на старательскихъ работахъ на пескахъ получалъ, смотря по свойству песковъ, 30--50 и не болѣе 60 к., а по договору съ Асташевымъ 1859 г., какъ мы видѣли, плата за исполненіе всего полуторнаго урока равнялась 50--60 к. въ день {По словамъ К--ва, ремесленникамъ предоставлялось стараніе, но только въ праздничные дни, а въ будни они не имѣли для этого свободнаго времени: поправлять машины, чинить мосты приходилось даже послѣ окончанія рабочими урочныхъ работъ. Въ праздничные дни ремесленники получали 85 к.-- 1 р. с. за каждый золотникъ промытаго золота или по 1 р. с. за промывку каждой сотни пудовъ песку. По словамъ Таскина, "разночинцы" получали на промыслахъ Енисейскаго округа въ праздники за стараніе 1 р,-- 1 р. 50 к. въ каждый день}. Относительно промысловъ Енисейскаго округа Севастьяновъ, посѣтившій ихъ въ 1859 г., сообщаетъ слѣдующее: "Съ открытія промывки песковъ до 10 сентября на тѣхъ пріискахъ, гдѣ задается лишняя четверть сажени, добыча песковъ каждому рабочему къ контрактной платѣ (10--10% к. въ день) прибавляется еще 50 до 70 к. въ день", но что послѣдняя норма добавочнаго вознагражденія была исключеніемъ, видно изъ того, что въ среднемъ всей контрактной и старательской платы рабочіе при работѣ на пескахъ, по свидѣтельству того же Севастьянова, получали до 70 к. въ день. При вскрываніи пустой породы "каждому рабочему прибавляется къ контрактной платѣ отъ 30 до 40 к.".

Сверхъ будничныхъ старательскихъ добавочныхъ работъ были еще праздничныя работы. По свидѣтельству Севастьянова, до открытія промывки песковъ всѣмъ рабочимъ платили въ праздники 70 к.-- 1 р. 50 к. въ день. Съ открытія промывки песковъ онъ раздѣляетъ праздничныя работы на четыре разряда: 1) общая работа, при которой платили за каждую выработанную куб. сажень песковъ по 4 р. 80 к.; полученная сумма дѣлилась между всѣми рабочими поровну безъ различія занятій; 2) общая работа, при которой платили за полученное золото 80 к.-- 1 р. с. за золотникъ; полученная сумма дѣлилась между всѣми рабочими поровну безъ различія занятій; при этомъ на нѣкоторыхъ пріискахъ отдѣлялась 1/4 полученной суммы въ пользу компаніи за лошадей; 3) общая поденная работа, при которой каждый рабочій, находившійся на пріискѣ, получалъ поденную праздничную плату отъ 60 к. до 1 р. 50 к. въ день; 4) частная праздничная плата, при которой каждый разрядъ рабочихъ получалъ особенную плату {Напримѣръ, находившіеся при добычѣ, промывкѣ, перевозкѣ песковъ, эфелей и галекъ получали по 4 р. 80 к. за выработанную куб. саж. песковъ; ваходившіеся на вскрышѣ турфа получали при ручной откаткѣ на 20 саж. по 3 руб., при большомъ разстояніи по 3 р. 75 к., а при откаткѣ на компанейскихъ лошадяхъ по 2 р. 25 к. за каждую куб. саж. (тутъ мы опять видимъ пониженіе платы за трудъ, такъ какъ прежде за вскрышу куб. саж. турфа на хозяйскихъ лошадяхъ обыкновенно платили около 3 р.). Чернорабочіе при частной праздничной работѣ получали по 1 руб. сер. въ день.}. Въ концѣ 40-хъ годовъ за вскрышу кубич. сажени турфа старательскими работами на пріискахъ Енисейскаго округа платили 4--7 р. с. Если даже принять, что это вознагражденіе было назначено при ручной откаткѣ, то, все-таки, очевидно пониженіе рабочей платы въ теченіе десятилѣтія, съ конца 40-хъ до конца 50-хъ годовъ (съ 4--7 р. до 3--3 р. 75 к. с.).

Мы видѣли выше, что по договору съ Асташевымъ 1859 г. рабочимъ по окончаніи полуторныхъ уроковъ предоставлялось, если они будутъ имѣть свободное время, вскрывать турфъ "собственно старательскими работами"; по словамъ Севастьянова, такія работы допускались только въ будничные дни при вскрышѣ турфа съ платою съ кубической сажени отъ 3 до 6 р., а по словамъ Таскина, при хозяйской лошади -- 3 р., а на тачкахъ -- 4 р. Насколько напрягались вообще силы пріисковыхъ рабочихъ, видно изъ словъ Кривошапкина, что имъ приходилось спать не болѣе 5 часовъ въ сутки.

Общій выводъ Севастьянова относительно платы рабочимъ на промыслахъ Енисейскаго округа таковъ: "Вообще рабочіе,-- говоритъ онъ,-- находящіеся на добычѣ, свалкѣ, промывкѣ песковъ, получаютъ платы контрактной, старательской (очевидно, въ среднемъ) до 70 к. въ день, а на турфахъ и возчики -- до 60 к., прочіе же чернорабочіе до 40 к. въ день".

Относительно промысловъ Олекминскаго округа упомянемъ, что въ 1858 году на Вознесенскомъ пріискѣ Трапезникова за вольно-старательскія работы по вскрышѣ турфовъ платили 6 руб. съ куб. саж. (ручнымъ откатомъ?); на золотѣ старанія не производилось, но за каждую таратайку песковъ, вывезенную на промывку сверхъ урока, платили находившимся при промывкѣ рабочимъ по 15 коп. сер. На двухъ пріискахъ Прибрежноленской компаніи за старательскую вскрышу турфовъ платили 3 руб. за куб. саж. 1 мая 1857 г. управленіе компаніи Ленскаго товарищества Баснина и Катышевцева заключило со старостами и выборными отъ команды рабочихъ, находившихся на золотыхъ промыслахъ этого товарищества, условіе, по которому до открытія промывки песковъ въ воскресные и праздничные дни каждый находившійся въ работѣ человѣкъ долженъ былъ получать по 50 к. с. въ день. Со времени открытія промывки, сверхъ опредѣленной урочной работы (1 саж. на двухъ человѣкъ какъ турфа, такъ и песковъ), рабочіе обязывались "двумя человѣками при одной лошади добывать песковъ и подвозить на машину, а турфа вскрывать и отвозить въ отвалы по 1/4 куб. саж.", а если возможно, и болѣе, за что каждый, находившійся при этой работѣ, долженъ былъ получать по 25 к. с. въ день, кромѣ обыкновенной мѣсячной платы {Въ дѣйствительности рабочіе вывозили на двухъ пріискахъ этой компаніи по 12 таратаекъ сверхъ урока и получали за это по 30 к. въ день.}. Въ воскресные и праздничные дни рабочіе обязались выполнять обычные уроки, за что каждый изъ нихъ долженъ былъ получать по 1 р. 50 к.; такую же плату должны были получать плотники, кузнецы и т. п. Если кто изъ рабочихъ по выполненіи урочной и старательской работы изъявитъ желаніе, "составя между собою небольшія артели, промывать пески или вскрывать турфъ", то управляющій не долженъ былъ имъ въ томъ отказывать, причемъ рабочіе должны были получать за это по 60 к. за золотникъ, а за куб. саж. торфа только по 2 р.

Въ слѣдующемъ 1858 г. управленіе промысловъ Ленскаго товарищества Баснина и Катышевцева сдѣлало нѣкоторыя измѣненія въ договорѣ съ рабочими, а именно: за добавочную дневную выработку (въ 1/4 и болѣе сажени) обязалось платить не по 25, а по 20 к. въ день каждому рабочему и, притомъ, прибавлена еще слѣдующая оговорка: "за выработку же турфа и добычу песковъ менѣе 1 1/4 саж. (т.-е. если вмѣсто 1 1/4 саж. мы выработаемъ только 1 1/8 часть сажени) добавочная плата должна уменьшиться на половину,-- вмѣсто 20 к. получать намъ только 10 к. на каждаго, а за выработку только одной сажени добавочной платы намъ не производить, а получать одну мѣсячную; а разночинцамъ при постоянныхъ работахъ и мастеровымъ по 15 к. каждый день, кромѣ мѣсячной же платы" {Вмѣсто платы за воскресные и праздничные дни по 1 р. 50 к., какъ было назначено по договору 1857 г., въ договорѣ слѣдующаго года опредѣлено было платить находящимся при горныхъ работахъ и мастеровымъ по 1 р. с., а разночинцамъ при постоянныхъ работахъ -- нарядчикамъ, конюхамъ, хлѣбопекамъ, кашеварамъ, поварамъ, прислугѣ и пр.-- по 70 к. каждому, находившемуся въ работѣ, человѣку.}. Однако, рабочіе на эти условія не согласились, а пожелали получать ту плату за старательскія работы, которая производилась въ 1857 г.

Какъ мы упоминали уже, въ Олекминскомъ округѣ договоры о старательскихъ и другихъ работахъ посылались на утвержденіе горнаго исправника, и исправникъ Измайловъ не утвердилъ условій, предложенныхъ управленіемъ Ленскаго товарищества на 1858 г., находя ихъ отяготительными для рабочихъ, и предложилъ оставить прошлогоднія условія. Въ отвѣтъ на его предписаніе управляющій промыслами товарищества, Рухловъ, прислалъ слѣдующее объясненіе: "По случаю удобной и легкой работы какъ добычи песковъ, такъ и вскрыши турфа на пріискахъ моихъ довѣрителей, я имѣлъ въ виду не уменьшеніе заработка у рабочихъ людей, а увеличеніе таковаго, но только на другихъ условіяхъ, соблюдая при этомъ пользу моихъ довѣрителей. Уменьшая какъ будничную, такъ и праздничную плату рабочимъ людямъ въ настоящей операціи" (но не уменьшая количества работы), Рухловъ "предложилъ имъ, сверхъ уроковъ, обозначенныхъ въ условіи, еще вырабатывать 1/7 частъ" урока (слѣдовательно, или количество рабочихъ часовъ должно было увеличиться, или работа должна была сдѣлаться интензивнѣе), за что имъ слѣдовало "получать уже съ причитающагося на эту часть количества золота по 60 к. с. за золотникъ" {Изъ статьи К--ва въ Московскихъ Вѣдомостяхъ (1854 г.) видно, что на нѣкоторыхъ промыслахъ Енисейскаго округа и Бирюсинской системы существовалъ подобный же разсчетъ за старательскія работы на пескахъ. По словамъ К--ва, на нѣкоторыхъ тамошнихъ промыслахъ изъ промытаго въ теченіе дня золота отдѣлялась по уговору 1/6, 1/8 или 1/10 часть (смотря по богатству розсыпи), за которую и отчислялась въ пользу рабочихъ, добывавшихъ и промывавшихъ песокъ, извѣстная плата за каждый золотникъ металла; рабочимъ приходилось въ этомъ случаѣ почти такое же вознагражденіе, какъ и тѣмъ, которые получали плату по количеству промытыхъ песковъ, но этотъ послѣдній разсчетъ (т.-е. по количеству промытаго песка), по мнѣнію К--ва, гораздо основательнѣе и проще, ибо не возбуждаетъ въ рабочихъ никакихъ сомнѣній, которыя обыкновенно вызываются иными способами разсчета. Какъ мы только что видѣли, это и случилось на промыслахъ Ленскаго товарищества, гдѣ, не довольствуясь добавочнымъ урокомъ, управленіе промысловъ потребовало еще большаго количества работы.}. На это,-- продолжаетъ Рухловъ,-- "рабочіе люди, находящіеся на Благодатно-Преображенскомъ пріискѣ, тотчасъ же согласились и подписали на старательскія работы условіе, а люди на Павловскомъ пріискѣ хотя и не подписались къ условію, но, увидя выгодные для нихъ заработки, отъ выработки вышеозначенной седьмой части не отказывались".

Въ доказательство большей выгодности для рабочихъ новаго порядка работъ Рухловъ сравнилъ заработки рабочихъ на двухъ пріискахъ Ленскаго товарищества въ 1857 и 1858 гг. и нашелъ, что заработокъ по новому условію будетъ больше {На Благодатно-преображенскомъ пріискѣ съ 20 мая по 1 іюля въ 1857 году каждый рабочій заработалъ въ среднемъ въ день по 61 1/2 к., а всего 22 р. 19 к., а въ 1858 г. въ день по 86 к., а всего 80 р. 92 к., т.-е. на 8 р. 82 к. болѣе; на Павловскомъ пріискѣ съ 28 мая по 1 іюля въ 1857 г. въ среднемъ было заработано въ день по 57 3/4 к., а всего 17 р. 90 к., а въ 1858 г. -- по 89 3/4 к., а всего 27 р. 83 к. на каждаго, т.-е. на 9 р. 92 к. болѣе.}. Но нужно помнить, что это возвышеніе заработка куплено значительнымъ увеличеніемъ количества труда, а безъ этого заработокъ рабочихъ съ пониженіемъ платы значительно уменьшился бы. Прибавочная 1/7 часть урока дала въ день каждому рабочему на первомъ пріискѣ 42 к., а на второмъ 48 1/2 к., а безъ этой прибавки заработокъ рабочаго на первомъ пріискѣ уменьшился бы на 17'/а к., а на второмъ на 16 коп. въ день. Слѣдовательно, и здѣсь, въ сущности, рабочая плата была значительно понижена, а увеличеніе заработка было достигнуто лишь сильнымъ увеличеніемъ интеизивности труда.

По договорамъ рабочихъ съ золотопромышленниками первые обязывались подъ опасеніемъ отвѣтственности предъ военнымъ судомъ представлять пріисковому начальству находимое во время работъ (такъ называемое подъемное) золото, самородки и пр. За это золото имъ опредѣлялась плата, которая назначалась по усмотрѣнію управляющаго и которая на промыслахъ Енисейскаго округа въ 50-хъ годахъ равнялась 65 к.-- 1 р. с., а на пріискахъ Олекминскаго округа въ 1858 г. 60--70 к. за золотникъ; но за большіе самородки выдавалась обыкновенно меньшая плата за золотникъ.

Отъ рабочихъ, нанимающихся по общему контракту на всѣ работы, современные наблюдатели отличаютъ такъ называемыхъ отрядныхъ. Въ статьѣ К--ва (1854 г.) о нихъ сказано: при вскрытіи турфовъ "допускается особый порядокъ работъ подъ названіемъ отрядныхъ или вольныхъ": артели рабочихъ, составившіяся по добровольному соглашенію изъ такъ называемыхъ нижегородовъ, или крестьянъ, пришедшихъ изъ Европейской Россіи и преимущественно изъ Нижегородской губерніи, снимаютъ у золотопромышленника подрядъ вскрывать турфы съ платою по 1 р.-- 1 р. 20 к. с. съ сажени на хозяйскомъ продовольствіи; имъ даютъ рабочіе инструменты и нужное число лошадей. "Два человѣка съ одною лошадью снимаютъ въ день куб. сажень. Отрядную работу они обязаны исполнять ежедневно съ того времени, когда оттаетъ земля; впрочемъ, и ранѣе они снимаютъ турфы, сколько позволяетъ погода и твердость мерзлаго грунта"; въ праздники они пользуются стараніемъ наравнѣ съ другими работами, получая отъ 3 до 4 р. съ куб. саж. Отрядная работа выгоднѣе для рабочихъ, между прочимъ, потому, что они выбираютъ въ свою артель только способныхъ и старательныхъ товарищей; лѣнтяевъ они терпѣть не станутъ. "Рабочій, не надѣющійся на свои силы или прилежаніе, не пойдетъ никогда въ отрядную работу... Больныхъ между обыкновенными рабочими бываетъ всегда больше, нежели между отрядными {Но, въ то же время, авторъ отмѣчаетъ готовность членовъ артели помочь дѣйствительно больному товарищу: если кто-либо изъ артели заболѣетъ, остальные безпрекословно исполняютъ за него урокъ и больной не лишается вслѣдствіе этого заработка, а получаетъ его наравнѣ съ прочими: "Чѣмъ же онъ виноватъ?-- говорятъ его товарищи,-- душа хочетъ, да силу Богъ отнялъ".}, поэтому отрядные рабочіе полезнѣе для золотопромышленника и зарабатываютъ болѣе денегъ, чѣмъ рабочіе по общему контракту".

Кривошапкинъ, собиравшій матеріалы для своей книги въ 1859 г., сообщаетъ слѣдующія свѣдѣнія объ отрядныхъ рабочихъ: нижегороды "являются иногда артелями на пріиски и предлагаютъ свои услуги въ работу цѣлою артелью, непремѣнно, и съ круговою порукой. Они заключаютъ особые договоры всею артелью, выпрашиваютъ, правда, значительную плату... но за то и выполняютъ неимовѣрныя работы", требуя только значительнаго количества пищи. "Эти рабочіе артелями, заключившіе законные и разумные договоры, не дадутъ уже себя ни въ обманъ, ни въ обиду, но они, по сознанію умныхъ управляющихъ, приносятъ дѣлу несравненно больше пользы... Бѣглецовъ между ними не бываетъ, мнимо-больныхъ и растравляющихъ язвы -- тоже, а за настоящихъ больныхъ или умершихъ артель или зарабатываетъ, или платитъ ту часть задатка, которая отъ него останется не заработанною". Впрочемъ, размѣръ урока, указываемый Кривошапкинымъ для отрядныхъ рабочихъ -- вскрыша 1 саж. турфа въ сутки двумя человѣками при помощи одной лошади -- довольно обыченъ и для общеконтрактныхъ рабочихъ, а указываемая имъ плата за исполненіе этого урока отъ 70 к. до 1 р. ниже того, что мы встрѣчаемъ въ нѣкоторыхъ контрактахъ съ отрядными рабочими. За старательскую работу въ будни и въ праздники отрядные рабочіе получали, по словамъ Кривошапкина, по 3 р. за вскрышу куб. сажени. "Такимъ образомъ,-- продолжаетъ Кривошапкинъ,-- не будучи подъ гнетомъ мысли, что они обмануты, обижены, они работаютъ не какъ-нибудь, лишь бы день за днемъ коротать, а, напротивъ, со всевозможнымъ усердіемъ, вырабатываютъ всегда болѣе противу данной сажени, потому и зарабатываютъ каждодневно болѣе другихъ. Послѣ операцій, въ итогѣ цѣнность ихъ заработковъ бываетъ всегда вдвое противу прочихъ рабочихъ. За то они уже не дозволяютъ ни поздно сгонять себя съ работы, ни рано выгонять, ни умышленно увеличивать отводимыя мѣста, ни передергивать мѣтки и пр.".

Изъ договора съ компаніей Асташева и Боровковыхъ (южно-енисейской системы) (1853 г.) мы видимъ, что отрядные рабочіе, вскрывая турфъ лѣтомъ двумя человѣками на одйой лошади куб. сажень, получали плату 1 р. 15 к., а за старательскую работу 4 р.; за недоработку урока зимою болѣе извѣстнаго количества полагался вычетъ въ размѣрѣ старательской платы. По договору съ Асташевымъ 1858 г. плата нѣсколько понижена: по 1 р. за урочную сажень и по 3 р. за старательскую съ вычетомъ за недоработку по старательскому разсчету, но при мерзломъ турфѣ вычета не дѣлать. Изъ договора отрядныхъ рабочихъ съ компаніей Рязановыхъ (сѣверной части Енисейскаго округа 1851 г.) видно, что при мѣсячномъ вознагражденіи (до 1 апрѣля) они получали болѣе значительную плату, чѣмъ общеконтрактные рабочіе, а именно отъ 6 до 10 р. въ мѣсяцъ. Эту цифру генералъ Анненковъ считалъ вообще обычною мѣсячною платой для рабочихъ изъ Великороссіи на сибирскихъ промыслахъ. На промыслахъ компаніи Рязановыхъ общеконтрактные чернорабочіе получали зимою въ 1852--1853 гг. по 5 р. въ мѣсяцъ, а отрядные нижегороды въ 1852 г. по 7 р., въ 1853 г. по 12 р. Задѣльная плата общеконтрактнымъ была на промыслахъ этой компаніи также менѣе, чѣмъ отрядны мъ нижегородамъ: по контракту 1851 г. общеконтрактные должимъыли получать за вскрышу куб. саж. турфа, "какого бы свойства они ни были", по 60 к., между тѣмъ какъ отрядные получали въ этомъ же году по 1 р. Къ концу 50-хъ годовъ на Гавриловскомъ и Никольскомъ пріискахъ компаніи Рязанова, Горохова и Мошарова мы замѣчаемъ пониженіе платы отряднымъ рабочимъ: по договору 1859 г. съ артелью въ 10 человѣкъ рабочихъ при томъ же урокѣ на вскрышу торфа (куб. саж. на двухъ человѣкъ съ хозяйскою лошадью) полагалась плата въ будни 80 к., въ праздничные дни и за старательскую работу въ будни по 1 р. 80 к. съ куб. саж., между тѣмъ какъ въ первой половинѣ 50-хъ годовъ плата равнялась 1 р.-- 1 р. 15 к. въ будни и 3 р. 50 к.-- 4 р. въ праздники за ту же работу. Отрядные рабочіе всегда получали, какъ и общеконтрактные, готовое содержаніе отъ хозяина.

Отрядными работами производилась не только вскрыша турфа, а также рубка и распилка лѣса, приготовленіе смолы, угля, кирпича, кошеніе сѣна и т. п.; всѣ эти работы назывались иначе "подрядными".

В. Семевскій.

(Продолженіе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.X, 1893