Беляев Александр Романович - "Miserere (Песнь горя)"

Неизвестный Александр Беляев. Театральные Заметки.

А. Беляев (под псевдонимом В-la-f)

"Miserere (Песнь горя)"

-- "Я люблю Тину!" "Где Тина?" "Я не ногу жить без Тины!"..

-- "Тина, Тина, Тина"... несется изо всех уст ...

Ради Тины женихи бросают невест, от тоски по Тине пьют без конца и молча уходят от жизни...

Кто эта Тина?

Реальный образ живой, обаятельной женщины, или символ?

Автор не дает прямого ответа.

Этель говорит: "Тина только одна на свете. Другой Тины нет, и все ее ищут..."

По той исключительной притягательности, которой пользуется Тина среди окружающих ее людей, можно подумать, что Тина только образ, символ, вероятно, счастья, -- как Метерлинковская "Синяя птица", за которой гоняются Тиль-тиль и Митиль.

Но, вот, заговорил "сумасшедший" Шлейма и вернул нас на землю, к людям из плоти и крови: "Идеалы, -- говорит он с упреком издыхающим о Тине, -- вы променяли на девушек..."

Кто же Тина?

Тина -- "Песнь горя", как называется в подзаголовке пьеса. Песнь горя не о хлебе насущном, а о чем-то стоящем гораздо выше: о самых глубоких желаньях души...

Тина -- тоска о заветном.

"Я люблю Тину, а приходится жениться и жить с Зинкой", -- говорит Левка.

-- Я всегда любил музыку, а приходится заниматься в конторе, -- вздыхают за Левкой миллионы людей. И у каждого есть своя "Тина", своя мечта.

Но будь Тина -- для одних отвлеченный идеал лучшей жизни, для других -- живой, реальный образ, тоска всех найдет отклик в "Песне горя".

И не даром, эта пьеса в подзаголовке названа "Песнью".

Вся ценность пьесы -- в ее лиризме в задушевности "тоски по Тине".

Выбросьте лиризм, -- и получится скучная, почти лишенная действия, пьеса.

Г-н Аркадьев верно подошел к этой "сущности" пьесы. В постановке была выдержана "музыкальность". В дикции артистов чувствовались ритм и певучесть. Был не только ансамбль, но и "спетость" в тонировке. И пьеса смотрелась без скуки, местами даже захватывая.

В пьесе выгодно развернулся весь состав труппы: для всех 37 ролей нашлись хорошие исполнители. B общем стройном хоре красиво выделялся полный глубокой страсти и тоски голос Левки (г. Харламов). Артист поражает и восхищает в этой роли богатством темперамента и свежестью, искренностью переживаний.

Остальных исполнителей трудно выделить из общего ансамбля. Хорош был г-н Аркадьев в роли Шлеймы, Чрезвычайно интересен Г. Нароков в своей роли Переца, вмещающейся на восьмушке листа.

Интересно задумана Тина у г-жи Отаровой. Для цельности образа было бы хорошо вести более сдержанно сцену на кладбище.

Красива заключительная сцена: свадебные танцы, -- какая-то, даже не "Пляска жизни", а "Толчея жизни", -- разъединяли Тину и Левку и они издали, в тоске, протягивают друг к другу руки.

_________

Интерес постановки в Лопатинском театре "Пляска жизни" в значительной степени сосредоточился на участии в спектакле в первый раз в этом сезоне Д. И. Басманова, выступившего в роли графа Кучургава. Г. Басманов обнаружил большой запас сценической техники и опыта, но все же артист заметно отвык от сцены и это сказывалось в его тоне и голосе, благодаря чему исполнение в целом г. Басмановым роли Кучургина значительно проигрывало по сравнению с исполнением этой же роли г. Басмановым в предыдущие сезоны, когда ему приходилось играть чуть не ежедневно.

Прекрасно, до мелочей, сделана у г. Дагмарова-Жукова, кстати, бенефицианта, роль князя Базиля.

Изящная княжна г-жа Мунт.

Очень мало поставлены танцы г-жей Отаровой.

_________

Сегодня по уменьшенным ценам идет нашумевший "Жулик". Завтра 27-го последний спектакль труппы, которая заканчивает сезон пьесой Л.Н. Толстого "Плоды просвещения". Кстати, этот спектакль почти совпадает с годовщиной рождения великого писателя.

"Смоленский вестник". -- Смоленск. -- 1911. -- No 187. -- С.2

Комментарии

Пьесу русско-еврейского прозаика и драматурга Семена Соломоновича Юшкевича (25.11.1868, Одесса, -- 12.11.1927, Париж), написанную в мягких элегических тонах, "Miserere" в 1910 году в МХТ ставит Всеволод Мейерхольд. Через год в 1911 году ее ставит Д.И. Басманов.

После революции пьесы С.С. Юшкевича ставились в еврейских театрах Нью-Йорка в переводе на идиш: "Miserere" и "Человек воздуха" в 1925, "Мендель Спивак" в 1926.