Обращеніе капитана Брасбоунда.
На холмѣ, возвышающемся надъ Могадоромъ, приморскимъ портомъ на западномъ побережья Марокко, миссіонеръ, въ предвечерней прохладѣ, слѣдуетъ совѣту Вольтера, воздѣлывая свой садъ. Онъ пожилой шотландецъ, закаленный духомъ, ибо ему приходится плыть, проповѣдуя свою вѣру, по водамъ, запруженнымъ другими судами; но все же онъ убѣжденный сынъ свободной церкви и ревностный служитель сѣверно-африканской миссіи. У него честные глаза и спокойная миролюбивая душа. У него тонкая фигура, смуглое лицо, тонкія рѣшительныя черты и в.ъ глазахъ свѣтится мягкій юморъ. На головѣ у него соломенный шлемъ; онъ въ темныхъ очкахъ и въ бѣлыхъ полотняныхъ башмакахъ, т. е. въ обычномъ костюмѣ шотландскихъ миссіонеровъ. Но вмѣсто общепринятаго дешеваго туристскаго костюма, т. е. сѣрой фланелевой рубашки, мягкаго бѣлаго воротника и зеленаго галстуха бантомъ, съ торчащей въ немъ дешевой булавкой, на немъ платье изъ чистаго бѣлаго полотна, соотвѣтствующее вкусамъ арабскаго населенія по цвѣту, если и не по покрою.
Изъ сада открывается видъ на атлантическій океанъ и къ югу на длинную полосу песчанаго берега, обвѣянную сѣверо-восточнымъ вѣтромъ. На ней высятся лишь голыя перечныя деревья, нѣсколько чахлыхъ пальмъ и тамарисковъ. Горизонтъ замыкается низкими холмами у самаго моря: это отроги атласскихъ горъ. Миссіонеръ, который достаточно наглядѣлся каждодневно на этотъ пейзажъ за тридцать лѣтъ, проведенныхъ въ странѣ, не обращаетъ вниманія на него. Онъ поглощенъ уходомъ за огромнымъ кустомъ красной герани, которая кажется гигантской на европейскій взглядъ. Кромѣ герани на грядкѣ торчатъ еще только два другихъ запыленныхъ цвѣтка. Миссіонеръ работаетъ, сидя на низкой скамеечкѣ въ мавританскомъ стилѣ. Домъ миссіонера стоитъ въ юго-западномъ углу сада, а кустъ герани въ сѣверо-восточномъ.
Въ дверяхъ дома показывается человѣкъ. Онъ явно не уроженецъ Марокко, а менѣе привлекательный продуктъ современной промышленной культуры. Онъ съ виду худосочный парень лѣтъ семнадцати -- но дѣйствительный возрастъ его трудно опредѣлить: отсутствіе всякаго намека на сѣдину въ его волосахъ бураго цвѣта заставляетъ предположить, что во всякомъ случаѣ ему нѣтъ сорока лѣтъ, причемъ возможно, что ему менѣе двадцати. Лондонскій житель сразу призналъ бы въ немъ, несмотря на его коренастость, типичный образчикъ вырожденія, отмѣчающаго всѣхъ, выросшихъ въ столичныхъ трущобахъ. Онъ одѣтъ въ платье таможеннаго стражника -- причемъ платье его съ чужого плеча, и принимаетъ видъ бывалаго морского волка, но въ лучшемъ случаѣ можетъ сойти за плутоватаго носильщика рыбы, получившаго случайный заработокъ въ горячую пору выгрузки въ мелкомъ порту. Онъ говоритъ съ миссіонеромъ заискивающимъ тономъ, вѣроятно съ нечестнымъ умысломъ.
Дринкуотеръ. Наше вамъ почтеніе, м-ръ Ренкинъ (миссіонеръ быстро оборачивается и приподнимается со скамеечки, изъ чувства долга примиряясь съ тѣмъ, что ему помѣшали). Здравія желаемъ вашей милости.
Ренкинъ (сдержанно). Здравствуйте, м-ръ Дринкуотеръ.
Дринкуотеръ. Ужъ не разгнѣвайтесь, что такая, можно сказать, шушера какъ я, мѣшаетъ вамъ въ вашей работѣ.
Ренкинъ. Миссіонеру не полагается ни на кого гнѣваться, м-ръ Дринкуотеръ. Чѣмъ могу случить?
Дринкуотеръ (сердечнымъ тономъ). Да мнѣ ничего не нужно, ваша милость. Я къ вамъ съ новостью пришелъ.
Ренкинъ. Ну что жъ; садитесь.
Дринкуотеръ. Покорно благодаримъ, ваша милость (садится на скамейку подъ деревомъ и располагается къ бесѣдѣ). Слыхали вы когда нибудь про судью Гэлама, ваша милость?
Ренкинъ. Про сэра Гоуарда Гэлама?
Дринкуотеръ. Вотъ про того самаго. Важный такой судья въ Англіи,-- какъ пить дать, засадитъ въ тюрьму за всякую кражу со взломомъ. Я это не въ обиду ему говорю. Я самъ стою за законъ -- законъ первое дѣло.
Ренкинъ. Такъ что же съ нимъ случилось?
Дринкуотеръ. А про невѣстку его слыхали, про лэди Сесили Уайнфлитъ?
Ренкинъ. Это знаменитая путешественница?
Дринкуотеръ. Та самая. Вотъ что всю Африку съ одной только своей собачкой обошла и объ этомъ въ газетахъ пропечатала.
Ренкинъ. Развѣ она невѣстка сэра Гоуарда Гэлама?
Дринкуотеръ. Какъ же. Она его покойной женѣ сестрой приходится.
Ренкинъ. Такъ что же вы про нихъ знаете?
Дринкуотеръ. Что я про нихъ знаю? Да то, что они пріѣхали сюда. Двадцати минутъ нѣтъ, какъ онѣ высадились со своей яхты въ Могадорѣ. Теперь къ англійскому консулу пошли. А онъ то, конечно, ихъ пошлетъ къ вашей милости. Куда жъ ихъ въ другое мѣсто посылать? Я своими глазами видѣлъ, какъ они нанимали араба и двухъ кробоевъ везти багажъ. Такъ вотъ я, значитъ, подумалъ, что лучше я побѣгу и доложу вамъ про нихъ.
Ренкинъ. Благодарю васъ. Вы очень добры.
Дринкуотеръ. Не стоитъ благодарности, ваша милость. Вѣдь ваша милость, дай вамъ Богъ здоровья, можно сказать душу мою спасли, въ истинную вѣру меня грѣшника обратили. Я вамъ за это и долженъ служить. А еще, ваша милость, если, скажемъ, лэди Сесили Уайнфлитъ захочетъ проѣхаться по Марокко или въ горы поѣхать, такъ имъ, ваша милость, безъ конвоя никакъ нельзя быть.
Ренкинъ. Какъ можно, чтобы онѣ ѣздили по Марокко! Ихъ бы навѣрное убили. Марокко не то, что вся остальная Африка.
Дринкуотеръ. Конечно не то, что и говорить. У арабовъ, у нихъ религія. Съ ними, значитъ, и опасно поэтому. Вашей милости случалось обратить въ нашу вѣру хоть одного араба?
Ренкинъ (съ виноватой улыбкой). Нѣтъ. Ни одного не обратилъ.
Дринкуотеръ (торжественно). И никогда не обратите.
Ренкинъ. Я двадцать пять лѣтъ тутъ работаю, м-ръ Дринкуотеръ, и вы первый и единственный, кого я обратилъ.
Дринкуотеръ. Пропащее дѣло, ваша милость, на нихъ трудиться.
Ренкинъ. Этого я не скажу. Кой-какую пользу, надѣюсь, я принесъ. Они приходятъ ко мнѣ за лекарствомъ, когда больны. И они говорятъ, что я единственный христіанинъ, который не воръ. Это чего нибудь да стоитъ.
Дринкуотеръ. Они не могутъ возвыситься до христіанскаго ученія, какъ нашъ братъ. Что жъ съ ними подѣлаешь, ваша милость. Такъ вотъ я, значитъ, къ тому, что если имъ нужна будетъ охрана, такъ мой другъ и начальникъ, капитанъ Брасбоундъ, командующій шкуной "Благодать" и весь его экипажъ со мной вмѣстѣ, мы можемъ сопровождать лэди Уайнфлитъ и судью Гэлама, если они надумаютъ сдѣлать маленькую экскурсію. Можетъ быть, ваша милость замолвите за насъ словечко.
Ренкинъ. Ни за что я имъ не посовѣтую предпринимать экскурсіи. Это слишкомъ опасно.
Дринкуотеръ. Конечно, ваша милость. Зачѣмъ совѣтовать? Я и не прошу объ этомъ (качая головой). Это очень опасно. А потому то имъ конвой и нуженъ, если они все-таки захотятъ поѣхать.
Ренкинъ. Я надѣюсь, что они не захотятъ (задумчиво). Какъ это странно, что они высадились именно въ Могадорѣ. Я былъ знакомъ съ сэромъ Гоуардомъ; правда это было очень много лѣтъ тому назадъ.
Дринкуотеръ (изумленный). Да неужели! Подумать только, ваша милость! Правду сказать, и у меня съ нимъ было знакомство. Только это было чистое недоразумѣніе. И я вышелъ изъ суда чистый, какъ стеклышко.
Ренкинъ (съ возмущеніемъ). Надѣюсь, вы не думаете, что мое знакомство съ сэромъ Гоуардомъ было въ такомъ же родѣ?
Дринкуотеръ. Такіе случаи бываютъ съ самыми честными людьми, ваша милость, смѣю васъ увѣрить.
Ренкинъ. Нѣтъ, м-ръ Дринкуотеръ, я познакомился съ нимъ частнымъ образомъ. Его братъ былъ моимъ близкимъ другомъ. Это было много лѣтъ тому назадъ. Онъ эмигрировалъ въ ВестъИндію.
Дринкуотеръ. Въ Вестъ-Индію! Вонъ туда, за океанъ? (указываетъ на море). Да, да. Въ суетѣ мы приходимъ на землю, во мракѣ покидаемъ ее. Такъ вѣдь, ваша милость?
Ренкинъ (насторожившись). Вотъ какъ.-Вы, я вижу, читали книжечку, которую я вамъ далъ.
Дринкуотеръ. Читалъ. И не одинъ разъ, а нѣсколько, ваша милость. Весьма душеспасительное чтеніе (встаетъ съ мѣста, боясь, что дальнѣйшіе вопросы по части катехизиса могутъ застигнуть его врасплохъ). Я пожелаю вамъ добрый вечеръ, ваша милость. У васъ теперь много хлопотъ въ ожиданьи сэра Гоуарда и лэди Сесили (собирается уйти).
Ренкинъ (останавливая его). Нѣтъ, подождите. Никакихъ хлопотъ у меня нѣтъ. Я всегда готовъ къ пріему путниковъ. Я хочу съ вами поговорить, вопросъ вамъ одинъ задать.
Дринкуотеръ (обезпокоенный, но стараясь скрыть это, говоритъ преувеличенно задушевнымъ тономъ добряка матроса). Пожалуйста. Всегда радъ служить вашей милости.
Ренкинъ. Кто этотъ капитанъ Брасбоундъ?
Дринкуотеръ (виноватымъ голосомъ). Капитанъ Брасбоундъ? Онъ -- онъ мой капитанъ, ваша милость.
Ренкинъ. Кто онъ?
Дринкуотеръ (рѣшительно). Капитанъ шкуны "Благодать".
Ренкинъ (настойчиво). А не слыхали ли вы про одного человѣка съ дурной славой въ этихъ водахъ, по прозвищу Черный Пахито?
Дринкуотеръ (просіявъ, потому что все сразу понялъ). Вотъ вы про что, ваша милость. Вамъ вѣрно кто-нибудь сказалъ, что капитанъ Брасбоундъ и Черный Пахито одинъ и тотъ же человѣкъ. Правда вѣдь?
Ренкинъ. Да, правда (Дринкуотеръ съ торжествующимъ видомъ хлопаетъ себя по колѣну. Миссіонеръ продолжаетъ болѣе настойчиво). И тотъ, кто мнѣ это сказалъ, очень честный и правдивый человѣкъ, насколько я могу судить.
Дринкуотеръ (поспѣшно соглашаясь). Ну, еще бы. Конечно честный, ваша милость. Развѣ я хоть слово противъ него сказалъ?
Ренкинъ. Такъ значитъ капитанъ Брасбоундъ и есть Черный Пахито?
Дринкуотеръ. Такъ его прозвала, дай ему Богъ здоровья, его покойная маменька, когда онъ у нея еще на колѣняхъ сидѣлъ. Ничего тутъ худого нѣтъ. Она была родомъ изъ Вестъ-Индіи, тоже вотъ оттуда, изъ за моря (указываетъ въ сторону океана). То есть, ужъ если на то пошло, такъ она не оттуда, а, слыхалъ я, изъ Бразиліи. Ну, а по-бразильски "пахито" значитъ, простите, птичка, пташка малая (сентиментально). Ну вотъ какъ у насъ мать бы назвала сынка цыпочкой.
Ренкинъ (не сдаваясь на его доводы). А почему же его зовутъ Чернымъ Пахито?
Дринкуотеръ (съ притворной простотой). Птичкѣ-то, вѣдь, въ Бразиліи полагается быть зеленой; ну а онъ черноватый будетъ.
Ренкинъ (прерывая его). Хорошо. А теперь отвѣтьте мнѣ на другой вопросъ. Что такое капитанъ Брасбоундъ, или черный Пахито, или какъ онъ себя называетъ?
Дринкуотеръ. Онъ всегда называетъ себя Брасбоундомъ, ваша милость. Капитаномъ Брасбоундомъ.
Ренкинъ. Хорошо, пусть будетъ Брасбоундъ. Такъ что же онъ такое?
Дринкуотеръ (горячо). Вы меня спрашиваете, что онъ такое, ваша милость?
Ренкинъ (твердо). Да спрашиваю.
Дринкуотеръ (съ возрастающимъ воодушевленіемъ). Я вамъ скажу, что онъ такое, ваша милость.
Ренкинъ (холодно). Пожалуйста, м-ръ Дринкуотеръ.
Дринкуотеръ (съ восторженной убѣжденностью). Я вамъ скажу: онъ самый настоящій джентльменъ -- и выше его никого нѣтъ.
Ренкинъ (серьезно). Выше всякаго капитана западнаго побережья прежде всего его Создатель. А затѣмъ, джентльмены бываютъ разные -- особенно въ этихъ широтахъ. Такъ какой же онъ джентльменъ?
Дринкуотеръ. Англійскій, ваша милость. Говоритъ по англійски. И отецъ его былъ англичанинъ, плантаторъ вестъ-индскій. Такъ что онъ чистокровный англичанинъ, ваша милость (помолчавъ). Со стороны матери, правда, есть темная примѣсь. Она была изъ Бразиліи.
Ренкинъ. А теперь скажите, какъ честный христіанинъ, Феликсъ Дринкуотеръ, вашъ капитанъ Брасбоундъ не торгуетъ невольниками?
Дринкуотеръ (возмущенно). Нѣтъ.
Ренкинъ. Вы въ этомъ увѣрены?
Дринкуотеръ. Это одно только онъ и не дѣлаетъ изъ всего, что дѣлаютъ джентльмены, когда ищутъ счастья.
Ренкинъ. Ахъ, вотъ оно что. Я знаю, что это за джентльмены, которые ищутъ счастья. Такъ называютъ пиратовъ. Вамъ это извѣстно, м-ръ Дринкуотеръ?
Дринкуотеръ. Что вы, ваша милость! Развѣ можно быть пиратомъ въ наше время? На всѣхъ моряхъ больше полиціи, чѣмъ въ Лондонѣ, на Пиккадилли Серкесъ. Если бы я продѣлалъ на Атлантическомъ океанѣ то, что мнѣ сходило съ рукъ, когда я баловался мальчишкой на Ватерлу Родѣ, мнѣ бы снесли голову, прежде чѣмъ я успѣлъ бы повернуть ее. Кой онъ чортъ пиратъ -- простите за выраженіе, ваша милость. Вотъ я вамъ сейчасъ что-то скажу, чтобы показать, зналъ ли онъ, о комъ говоритъ, тотъ вашъ вѣрный человѣкъ, о которомъ ваша милость упомянуть изволили. Какъ вы полагаете, у кого капитанъ Брасбоундъ учился своему дѣлу? Чей, если такъ сказать, онъ ученикъ будетъ?
Ренкинъ. Я не знаю.
Дринкуотеръ. Гордона, ваша милость -- генерала Гордона -- того самаго, чья статуя по сейчасъ стоитъ на Трафальгаръ Скверѣ. А онъ училъ Чернаго Пахито охотиться на торговцевъ невольниками -- вотъ чему его училъ. И онъ далъ слово генералу Гордону, что никогда не будетъ ввозить контрабандой ни невольниковъ, ни водку. И не будетъ, ни за что не будетъ, хотя бы мы на колѣняхъ его объ этомъ просили.
Ренкинъ (сухо). А вы просите его объ этомъ -- на колѣняхъ?
Дринкуотеръ (смутившись). Вѣдь среди насъ есть и необращенные, ваша милость. Они вотъ и говорятъ: вы все равно контрабанду возите, капитанъ. Почему же, какъ разъ этой контрабанды вы не хотите брать?
Ренкинъ. Ну вотъ мы и договорились. Я такъ и думалъ. Вашъ капитанъ просто контрабандистъ.
Дринкуотеръ. Такъ что жъ съ того? Почему бы ему не возить контрабанду, ваша милость? Наша нація стоитъ за свободную торговлю. Намъ, англичанамъ, тошно смотрѣть, какъ эти чертовы иноземцы понастроили таможенъ по всей Африкѣ. Развѣ Африка не принадлежитъ намъ, какъ и имъ? Вотъ какъ мы разсуждаемъ. И между прочимъ ничего худого, ваша милость, въ нашемъ дѣлѣ нѣтъ. Мы только беремъ на себя охрану путешественниковъ и купцовъ, вотъ и все. Вродѣ какъ бы Куковскія экскурсіи въ атласскія горы. Цивилизацію, значитъ, распространяемъ. Вѣрно вѣдь я говорю, ваша милость. Какъ вы полагаете?
Ренкинъ. А развѣ отрядъ капитана Брасбоунда хорошо вооруженъ?
Дринкуотеръ. Еще бы! У насъ ружья по двѣнадцати зарядовъ. Намъ никто не страшенъ.
Ренкинъ. У самаго опаснаго здѣшняго предводителя, у шейха Сиди ель Асифа есть новый американскій револьверъ, который выпускаетъ по десяти пуль кряду, а ружье у него съ шестнадцатью зарядами.
Дринкуотеръ (возмущенно). Ну вотъ: продаютъ такія ружья чернокожимъ, а еще христіанами себя называютъ. Стыдъ какой!
Ренкинъ. Если у человѣка поднимается рука, чтобы навести курокъ, то ужъ все равно, какого цвѣта его рука, м-ръ Дринкуотеръ. Что еще вы имѣете мнѣ сказать?
Дринкуотеръ (встаетъ). Ничего, ваша милость. Только пожелаю вамъ добраго здоровья и много обращенныхъ. До свиданья.
Ренкинъ. До свиданья, м-ръ Дринкуотеръ.
Въ то время какъ Дринкуотеръ собирается уходить, изъ дома выходятъ арабъ-носильщикъ и два кробоя.
Носильщикъ (въ дверяхъ, обращаясь къ Ренкину). Бикуросъ! (арабское искаженіе слова Эпикуръ; такъ въ Марокко называютъ миссіонеровъ, считая, что ими руководитъ при выборѣ ихъ профессіи склонность къ лѣни и хорошей жизни). Я привелъ въ твой домъ христіанскую собаку и его женщину.
Дринкуотеръ. Ахъ ты язычникъ несчастный! Какъ ты смѣешь называть сэра Годарда Гэлама и лэди Уайнфлитъ христіанской собакой и его женщиной? Вотъ судили бы тебя въ Главномъ Уголовномъ Судѣ, такъ ты бы живо раскусилъ, кто собака, а кто хозяинъ. Сразу бы все узналъ.
Ренкинъ. Ты съ ихъ багажемъ пришелъ?
Носильщикъ. Да; на двухъ верблюдахъ привезъ. Ренкинъ. Тебѣ заплатили?
Носильщикъ. Всего то одинъ долларъ дали, Бикуросъ. Я ихъ привелъ въ твой домъ. Тебѣ они будутъ платить. Дай мнѣ что нибудь за то, что я принесъ золото къ твоимъ дверямъ.
Дринкуотеръ. Ишь ты какой. Тебѣ бы родиться христіаниномъ. Больно ты много знаешь.
Ренкинъ. Ты принесъ къ моимъ дверямъ заботы и лишніе расходы, Гассанъ. И ты самъ это знаешь. Развѣ я беру у тебя деньги за лекарства твоей женѣ и твоимъ дѣтямъ?
Гассанъ (философски). Пророкъ не запрещаетъ просить, Бикуросъ (сз веселымъ видомъ уходитъ въ домъ вмѣстѣ съ кробоями).
Дринкуотеръ. Ему что: попросилъ и только. Всѣ люди на одинъ ладъ. Эти язычники совсѣмъ такіе, какъ мы съ вами, ваша милость.
Въ садъ входятъ господинъ и дама, оба англичане. Господинъ, болѣе чѣмъ пожилыхъ лѣтъ, видимо неохотно мирится со старостью. У него гладко выбритое лицо, открытый прямоугольный лобъ, крупный носъ, свидѣтельствующій о силѣ характера, плотно сжатыя губы, видимо въ прежніе годы часто смыкавшіяся въ гнѣвѣ. Видна привычка принимать властный и гордый видъ; но теперь онъ старается, въ качествѣ туриста, относиться къ жизни болѣе легко. То, что онъ туристъ, подчеркивается его бѣлой шляпой и костюмомъ, такимъ, какіе носятъ на скачкахъ лѣтомъ.
Его спутница женщина въ возрастѣ между тридцатью и сорока родами, высокая, очень красивая, пріятная, умная, нѣжная, не безъ юмора. Она одѣта съ расчитанной простотой, не въ шаблонный костюмъ туристки, а такъ, точно она живетъ въ загородной виллѣ и пришла по сосѣдству на чашку чая. Она въ юбкѣ съ блузой и въ шляпѣ съ цвѣтами. Она очень живая, всѣмъ интересуется, и начинаетъ случайное знакомство въ томъ тонѣ, который у англичанъ является только послѣ тридцати лѣтъ дружбы -- да и то не всегда. Она радостно бросается къ Дринкуотеру, который нѣжно глядитъ на нее, держа шапку въ рукѣ и привѣтствуя ее съ радостнымъ лицомъ. Господинъ въ это время направляется къ авансценѣ вдоль сада въ ту сторону, гдѣ стоитъ домъ, инстинктивно держась на нѣкоторомъ разстояніи отъ другихъ.
Дама (Дринкуотеру). Здравствуйте. Это вы миссіонеръ?
Дринкуотеръ (скромно). Нѣтъ, милэди, не смѣю вводить васъ въ заблужденіе, хотя понимаю, что вы могли ошибиться. Я только облагодѣтельствованный миссіонеромъ, первый изъ обращенныхъ имъ здѣсь, скромный британскій матросъ -- вашъ соотечественникъ, милэди, вашъ и милорда. А вотъ это м-ръ Ренкинъ, лучшій работникъ въ виноградникѣ западнаго побережья (представляя судью). М-ръ Ренкинъ -- сэръ Гоуардъ Гэламъ (скромно уходитъ въ домъ миссіонера).
Сэръ Гоуардъ (Ренкину). Простите, что мы вторглись къ вамъ, м-ръ Ренкинъ. Но такъ какъ отеля здѣсь нѣтъ, то у насъ не было выбора.
Лэди Сесили (съ сіяющимъ лицомъ). Да къ тому же намъ гораздо пріятнѣе жить у васъ, если вы ничего противъ этого не имѣете, м-ръ Ренкинъ.
Сэръ Гоуардъ (представляя ее). Позвольте васъ познакомить съ моей невѣсткой; лэди Сесили Уайнфлитъ -- м-ръ Ренкинъ.
Ренкинъ. Я буду радъ, если смогу быть вамъ полезнымъ, милэди. Не хотите ли выпить чашку чая послѣ дороги?
Лэди Сесили. Ну, вотъ какой вы милый, м-ръ Ренкинъ! Благодарю васъ: мы пили чай на яхтѣ. И я уже обо всемъ переговорила съ вашими людьми. Такъ что вы, пожалуйста, продолжайте вашу садовую работу, точно насъ тутъ и нѣтъ.
Сэръ Гоуардъ. Я долженъ васъ предупредить, м-ръ Ренкинъ, что лэди Сесили, путешествуя по Африкѣ, пріобрѣла привычку входить въ чужіе дома безъ всякой церемоніи и распоряжаться, какъ у себя.
Лэди Сесили. Увѣряю васъ, Гоуардъ, что туземцамъ это только пріятно.
Ренкинъ (галантно). И мнѣ тоже, милэди.
Лэди Сесили. Вотъ это мило съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ. Какая здѣсь очаровательная страна! Всѣ люди удивительно добрые. У нихъ такія прелестныя лица. Нашъ багажъ мы сдали поразительному красавцу арабу. А съ нимъ еще были два такихъ миленькихъ, миленькихъ кробоевъ. Вы обратили вниманіе на ихъ лица, Гоуардъ?
Сэръ Гоуардъ. Обратилъ. И могу съ увѣренностью сказать, что сколько я ни видалъ самыхъ негодяйскихъ лицъ за мою долгую судейскую дѣятельность, такихъ отъявленныхъ плутовъ, какъ этотъ арабъ и два кробоя, мнѣ еще не приходилось встрѣчать. А вы еще дали имъ пять доларовъ, хотя совершенно достаточно было дать одинъ.
Ренкинъ (всплеснувъ руками). Пять долларовъ! Видно, чтобы не шотландка, милэди.
Лэди Сесили. Ну вотъ еще! Имъ навѣрное, бѣдненькимъ, нужнѣе деньги, чѣмъ намъ. Къ тому же, Гоуардъ, извѣстно, что мусульмане не пропиваютъ деньги.
Ренкинъ. Простите меня на минуту, милэди. Мнѣ нужно сказать два слова этому самому арабу (уходитъ въ домъ).
Лэди Сесили (ходитъ по саду, разсматриваетъ цвѣты и любуется видомъ). Да здѣсь рай -- совершенный рай!
Изъ дому выходитъ Дринкуотеръ и приноситъ стулъ.
Дринку отеръ (ставя стулъ сэру Гоуарду). Прошу прощенія за мою смѣлость, сэръ Гоуардъ.
Сэръ Гоуардъ (глядя на него). Я точно гдѣ то видалъ васъ.
Дринкуотеръ. Видали, сэръ Гоуардъ. Но смѣю васъ увѣрить, что это было недоразумѣніе.
Сэръ Гоуардъ. Обычная исторія (садится). Васъ, конечно, несправедливо осудили. Такъ вѣдь?
Дринкуотеръ (съ лукаво довольнымъ видомъ). Нѣтъ, милордъ (ухмыляясь, полу шопотомъ). По ошибкѣ оправдали.
Сэръ Гоуардъ. Вотъ какъ! Въ первый разъ въ жизни слышу нѣчто подобное.
Дринкуотеръ. И сваляли же они тогда дураковъ, эти присяжные засѣдатели! Мы то съ вами это видѣли, не правда ли, сэръ Гоуардъ?
Сэръ Гоуардъ. Я полагаю. Но, къ сожалѣнію, я забылъ, какого рода была тогда ваша... непріятность. Можетъ быть, вы напомните мнѣ.
Дринкуотеръ. Увлеченіе молодости, милордъ. Буйство на Вартерлу Родѣ. Тогда это называли хулиганствомъ.
Сэръ Гоуардъ. Вотъ оно что. Вы были хулиганомъ?
Лэди Сесили (пораженная). Хулиганомъ?
Дринкуотеръ (презрительно). Это какой-то газетчикъ въ то время насъ такъ обозвалъ за наши шалости, милэди (Ренкинъ возвращается въ садъ; Дринкуотеръ тотчасъ направляется къ дому, и, остановившись на порогѣ, обращается къ миссіонеру). Я тутъ подожду, на случай, если я вамъ понадоблюсь, ваша милость (уходитъ, осторожно ступая).
Лэди Сесили садится на скамейку подъ тамарискомъ. Ренкинъ беретъ скамеечку съ грядки и садится слѣва отъ лэди Сесили; сэръ Гоуардъ сидитъ справа отъ нея.
Лэди Сесили. Какое пріятное лицо у этого матроса, м-ръ Ренкинъ! Онъ говорилъ съ нами такъ открыто, такъ правдиво. Я считаю самымъ для себя лучшимъ комплиментомъ, когда человѣкъ съ перваго же знакомства говоритъ со мной съ полной искренностью. Это верхъ природной благовоспитанности.
Сэръ Гоуардъ. Не думайте, пожалуйста, м-ръ Ренкинъ, что моя невѣстка говоритъ вздоръ умышленно. Она дѣйствительно будетъ относиться съ полнымъ довѣріемъ къ этому матросу, пока онъ не украдетъ у нея часы. Да и тогда она найдетъ ему какое нибудь оправданіе.
Ренкинъ (сухо, мѣняя предметъ разговора). Какъ вамъ жилось, сэръ Гоуардъ, съ тѣхъ поръ какъ мы видѣлись въ послѣдній разъ, почти сорокъ лѣтъ тому назадъ, въ лондонскихъ докахъ?
Сэръ Гоуардъ (очень удивленный и стараясь вспомнить). Да развѣ мы съ вами когда нибудь встрѣчались? Какъ грустно, что я начинаю забывать старыхъ знакомыхъ.
Ренкинъ. Едва ли это можно назвать знакомствомъ, сэръ Гоуардъ. Я былъ близкимъ другомъ вашего брата Майльса и провожалъ его, когда онъ уѣзжалъ въ Бразилію. Вы, кажется, тоже были на пристани. Я обратилъ на васъ особое вниманіе, какъ на брата Майльса и еще потому, что въ первый разъ васъ видѣлъ. Ну, а вы, вѣрно, и не замѣтили меня.
Сэръ Гоуардъ (припоминая). Я помню, что у моего брата былъ молодой другъ, и возможно, что это были именно вы. Но, кажется, его звали Лесли.
Ренкинъ. Это я и былъ. Меня зовутъ Лесли Ренкинъ. А мы съ вашимъ братомъ звали всегда другъ друга Лесли и Майльсъ.
Сэръ Гоуардъ (обрадовавшись). Ну да, теперь все понятно. Я радъ, что память не совсѣмъ еще мнѣ измѣнила, хотя нѣкоторые люди и утверждаютъ, что я становлюсь старъ.
Ренкинъ. А гдѣ же теперь Майльсъ, сэръ Гоуардъ?
Сэръ Гоуардъ (отрывисто). Развѣ вы не знаете, что онъ умеръ?
Ренкинъ (пораженный). Понятія не имѣлъ. Какъ это грустно! Я никогда больше его не увижу,-- а у меня послѣ столькихъ лѣтъ изгладились изъ памяти даже черты его лица (у него затуманиваются глаза, что сразу вызываетъ участіе къ нему лэди Сесили). Жалко мнѣ его; очень жалко.
Сэръ Гоуардъ (понизивъ голосъ). Да онъ рано умеръ; даже уже болѣе не возвращался на родину. Онъ умеръ, вотъ уже скоро тридцать лѣтъ тому назадъ, въ Вестъ-Индіи, въ своемъ тамошнемъ помѣстьѣ.
Ренкинъ (удивленно). Въ своемъ помѣстьѣ! У Майльса было помѣстье?
Сэръ Гоуардъ. Какъ же. Онъ сдѣлался плантатаромъ и дѣла его были очень хороши. Исторія его помѣстья довольно любопытная -- особенно для меня, какъ юриста.
Ренкинъ. Мнѣ бы хотѣлось знать ее -- изъ интереса къ Майльсу, конечно, хотя я и не юристъ.
Лэди Сесили. А я и не знала, что у васъ былъ братъ, Гоуардъ.
Сэръ Гоуардъ (недовольный ея замѣчаніемъ). Не знали потому, вѣроятно, что не спрашивали (обращаясь къ Ренкину). Я вамъ съ удовольствіемъ разскажу, какъ было дѣло, м-ръ Ренкинъ. Когда Майльсъ умеръ, послѣ него осталось помѣстье на одномъ изъ вестъ-индскихъ острововъ. Осталось оно на рукахъ его управляющаго, большого плута и человѣка неглупаго. И онъ устроилъ штуку, которая не могла бы пройти безнаказанно даже въ Марокко, при всемъ варварствѣ здѣшнихъ порядковъ. Онъ просто забралъ землю въ свою собственность.
Ренкинъ. Развѣ законъ это допускаетъ?
Сэръ Гоуардъ. Мѣстная администрація была имъ подкуплена -- и на всемъ островѣ не нашлось ни одного адвоката, который взялся бы вести дѣло противъ него.
Ренкинъ. Неужели же такіе случаи возможны въ британскихъ владѣніяхъ?
Сэръ Гоуардъ (спокойно). Вполнѣ возможны.
Лэди Сесили. Почему же было не послать хорошаго адвоката изъ Лондона?
Сэръ Гоуардъ. Потому что пришлось бы возмѣстить ему все, что онъ потерялъ бы за это время на лондонской практикѣ, а это превысило бы цѣнность самаго помѣстья.
Ренкинъ. Значитъ оно такъ и пропало?
Сэръ Гоуардъ. Нѣтъ, не пропало. Оно теперь опять въ моихъ рукахъ.
Ренкинъ. Какъ же вы его вернули?
Сэръ Гоуардъ. Очень просто -- я побилъ негодяя его собственнымъ оружіемъ. Втеченіе долгихъ лѣтъ я ничего не предпринималъ. Я занятъ былъ своей собственной карьерой. Но когда мои дѣла устроились, я съѣздилъ въ свободное отъ занятій время въ Вестъ-Индію. Оказалось, что ограбившій меня управляющій самъ уѣхалъ, оставивъ землю на рукахъ своего служащаго, причемъ по глупости плохо оплачивалъ его трудъ. Я объяснилъ положеніе дѣла новому управляющему, который сразу согласился признать меня собственникомъ земли. Воръ, такимъ образомъ, очутился въ такомъ положеніи, въ какое прежде поставилъ меня. Никто на всемъ островѣ не противодѣйствовалъ мнѣ -- въ особенности представители администраціи. Они должны были считаться съ моимъ вліятельнымъ положеніемъ въ министерствѣ колоній. Такимъ образомъ, я и получилъ обратно мою собственность.
Лэди Сесили. А вѣдь, если бы я продѣлала такую ловкую штуку въ Англіи, вы бы посадили меня въ тюрьму.
Сэръ Гоуардъ. Весьма возможно, если бы вы не сумѣли оставаться въ предѣлахъ закона. Помните, Сесили, если вамъ нужно обойти законъ -- обратитесь прежде всего къ опытному адвокату.
Лэди Селиси. Я всегда такъ и поступаю. Но что, если вашъ новый управляющій вздумаетъ вернуть землю своему нечестному старому хозяину?
Сэръ Гоуардъ. Я буду очень радъ.
Ренкинъ (удивленно). Очень рады?
Сэръ Гоуардъ. Ну да. Со времени сахарнаго кризиса въ Вестъ-Индіи, произошедшаго нѣсколько лѣтъ тому назадъ, весь доходъ отъ моего помѣстья равняется приблизительно 150 фунтамъ убытка въ годъ. Если мнѣ не удастся продать мою землю въ самомъ скоромъ времени, я просто брошу ее на произволъ судьбы, если только вы, м-ръ Ренкинъ, не согласитесь принять ее отъ меня въ подарокъ.
Ренкинъ (смѣясь). Благодарю васъ, милордъ. Такихъ помѣстій у насъ есть болѣе чѣмъ достаточно въ Шотландіи. Лэди Сесили, вы сѣли спиной къ солнцу и лишаете себя зрѣлища, на которое стоитъ полюбоваться. Посмотрите! (Онъ поднимается и указываетъ на океанъ, гдѣ, какъ всегда въ этихъ широтахъ, быстро сгущаются сумерки.)
Лэди Сесили (поднимается, чтобы взглянуть по указанному направленію и вскрикиваетъ отъ восхищенія). Какая прелесть.
Сэръ Гоуардъ (тоже поднимаясь). Что это за холмы на юговостокѣ?
Ренкинъ. Это отроги атласскихъ горъ.
Лэди Сесили. Атласскихъ горъ! Тѣхъ, гдѣ жила вѣдьма, воспѣтая Шелли! Мы завтра туда поѣдемъ, Гоуардъ.
Ренкинъ. Это слишкомъ опасно, милэди. Туземцы очень злые.
Лэди Сесили. Это почему? Развѣ какой нибудь изслѣдователь стрѣлялъ въ нихъ?
Ренкинъ. Нѣтъ. Но каждый изъ нихъ вѣритъ, что попадаетъ въ рай, если убьетъ невѣрующаго.
Лэди Сесили. Это ничего не значитъ, дорогой мой. Въ Англіи всѣ убѣждены, что попадутъ въ рай, если раздадутъ свое имѣніе неимущимъ. Однако никто этого не дѣлаетъ. Нѣтъ, я ни чуточки не боюсь.
Ренкинъ. Къ тому же они не привыкли видѣть женщинъ съ непокрытыми лицами.
Лэди Сесили. Я лучше всего лажу съ людьми, когда они видятъ мое лицо.
Сэръ Гоуардъ. Вы говорите вздоръ, Сесили, и сами это отлично знаете. Этихъ людей не сдерживаетъ страхъ передъ закономъ -- значитъ всѣ они воры и разбойники.
Ренкинъ. Это не совсѣмъ такъ, сэръ Гоуардъ.
Лэди Сесили (возмущенна). Это совершенно не такъ! По вашему, Гоуардъ, люди только потому не убиваютъ другъ друга, что боятся, какъ бы ихъ за это не повѣсили. Но вѣдь это неправда! Это злая клевета! И здѣшнее населеніе тоже навѣрное, преслѣдуетъ добрыя цѣли. Иначе зачѣмъ бы они были созданы? Правда вѣдь, м-ръ Ренкинъ?
Ренкинъ. Пожалуй, что это отчасти вѣрно, лэди Сесили.
Сэръ Гоуардъ. Ну да, если вы забираетесь въ дебри богословія, то, конечно...
Лэли Сесили. А чѣмъ богословіе хуже вашей вѣры въ законы? Къ тому же я говорю самую простую правду. Почему дикари убиваютъ путешественниковъ? Потому что вмѣсто того, чтобы обращаться съ ними вѣжливо, говорить имъ при встрѣчѣ: "здравствуйте, какъ поживаете?", какъ это дѣлаю я, въ нихъ прежде всего цѣлятся изъ пистолетовъ. Я жила среди дикарей, среди людоѣдовъ. Всѣ говорили, что они меня убьютъ. Но при встрѣчѣ съ ними, я ласково съ ними здоровалась, говорила: "какъ вы поживаете"? и они были всегда очаровательны со мной. Всѣ ихъ царьки предлагали мнѣ выйти за нихъ замужъ.
Сэръ Гоуардъ. Все это однако не оградитъ васъ отъ опасностей здѣшнихъ мѣстъ, Сесили. И я поэтому не дамъ вамъ шагу ступить за предѣлы консульской юрисдикціи безъ вооруженнаго конвоя.
Лэди Сесили. Никакого конвоя мнѣ не нужно.
Сэръ Гоуардъ. Но онъ нуженъ мнѣ. А я полагаю, что вы никуда не поѣдете безъ меня.
Ренкинъ. Здѣсь очень неспокойный народъ, лэди Сесили, могу васъ увѣрить. Съ ними опасно имѣть дѣло. Тутъ есть города, куда ни одинъ христіанинъ никогда ногой не ступалъ. Если вы отправитесь туда безъ конвоя, первый же изъ ихъ начальниковъ заберетъ васъ и отправитъ обратно для того, чтобы его собственные подчиненные не зарѣзали васъ.
Лэди Сесили. Это только докажетъ, что у него доброе сердце, м-ръ Ренкинъ.
Ренкинъ. Онъ это сдѣлаетъ не изъ добраго чувства къ вамъ, лэди Сесили, а ради собственнаго спасенія. Если васъ убьютъ, султану придется отвѣчать за это передъ англійскимъ правительствомъ и чтобы умиротворить Англію, онъ предаетъ смерти виновнаго въ вашей смерти начальника.
Лэди Сесили. Но я всегда всюду хожу и ѣзжу. Я навѣрное знаю, что здѣшніе жители меня не тронутъ. У нихъ такія прелестныя лица и такіе очаровательные пейзажи.
Сэръ Гоуардъ (Ренкину, садясь въ кресло съ самоотверженнымъ видомъ). Вы видите. Стоитъ ли что нибудь доказывать женщинѣ, которая восхищается лицами негодяевъ, кишащихъ по всему побережью. Скажите, м-ръ Ренкинъ, можно здѣсь достать надежный конвой?
Ренкинъ. Тутъ есть нѣкій капитанъ Брасбоундъ, который плаваетъ на своей шкунѣ вдоль береговъ и иногда сопровождаетъ караваны купцовъ вглубь страны. Онъ кажется служилъ подъ начальствомъ Гордона въ Суданѣ.
Сэръ Гоуардъ. Это хорошая рекомендація. Но мнѣ все-таки хотѣлось бы побольше узнать про него, прежде чѣмъ ему довѣриться.
Ренкинъ. Вы совершенно правы, сэръ Гоуардъ. Я пошлю за нимъ Феликса Дринкуотера (хлопаетъ въ ладоши. Въ дверяхъ дома показывается мальчикъ арабъ). Мули, матросъ здѣсь? (Мули киваетъ головой). Вели матросу привести капитана (Мули киваетъ головой и уходитъ).
Сэръ Гоуардъ. Кто это Дринкуотеръ?
Ренкинъ. Его служащій или шкиперъ; не могу сказать въ точности.
Лэди Сесили. Если его шкипера зовутъ Феликсъ Дринкуотеръ, значитъ у него отличный экипажъ. Это такое красивое имя.
Ренкинъ. Вы его видѣли. Это тотъ человѣкъ, котораго я обратилъ въ нашу вѣру.
Лэди Сесили (радостно). Какъ! Это тотъ прелестный, чистосердечный матросъ?
Сэръ Гоуардъ (въ ужасp3;). Какъ? Этотъ хулиганъ? Я вѣдь его судилъ за уличный разбой.
Ренкинъ. Да, онъ мнѣ говорилъ. Онъ кажется выросъ въ плохой обстановкѣ. Но теперь онъ исправился.
Лэди Сесили. Я въ этомъ не сомнѣваюсь. Уже то, что онъ такъ чистосердечно все разсказалъ, вполнѣ это доказываетъ. Право же, Гоуардъ, всѣ ваши подсудимые меньше согрѣшили чѣмъ тѣ, которые ихъ судятъ. Если бы вы хоть разъ ласково съ ними поговорили, вмѣсто того, чтобы приговаривать ихъ къ строгимъ наказаніямъ, вы сами убѣдились бы, какими они могутъ быть милыми (возмущенно). Нельзя ругать этого несчастнаго за то, что его мать сдѣлала изъ него хулигана. Онъ совершенно очаровательно велъ себя съ нами -- лучшаго и придумать нельзя.
Сэръ Гоуардъ. Словомъ, у васъ будетъ конвой изъ хулигановъ подъ командой разбойника. Чудесно! Вы навѣрное, будете восхищаться ихъ лицами -- и я не сомнѣваюсь, что они будутъ восхищаться вашимъ лицомъ.
Изъ дома входитъ въ садъ Дринкуотеръ въ сопровожденіи итальянца, одѣтаго въ изношенный синій костюмъ; на немъ дырявая альпійская шляпа; башмаки завязаны обрывками веревокъ. Онъ останавливается въ дверяхъ, а Дринкуотеръ выходитъ впередъ, становясь между сэромъ Гоуардомъ и лэди Сесили.
Дринкуотеръ. Я къ вашимъ услугамъ, ваша милость (къ итальянцу). Марцо: это сэръ Гоуардъ Гэламъ (Марцо подноситъ руку къ шляпѣ). А это лэди Уайнфлитъ (Марцо снова прикладываетъ руку къ шляпѣ). Это итальянецъ изъ нашего экипажа. Онъ у насъ поваръ.
Лэди Сесили (ласково кланяясь Марцо). Здравствуйте. Я очень люблю Италію. Гдѣ вы родились?
Дринкуотеръ. Да онъ совсѣмъ не изъ Италіи родомъ, милэди. Родился въ Лондонѣ -- итальянскимъ шарманщикомъ, вотъ и все. Капитанъ Брасбоундъ шлетъ свое почтеніе и ждетъ вашихъ приказаній.
Ренкинъ. Зайдемте ко мнѣ въ домъ поговорить съ нимъ.
Сэръ Гоуардъ. Я-бы хотѣлъ взглянуть на него при дневномъ свѣтѣ.
Ренкинъ. Тогда нужно сдѣлать это, не теряя времени. Ночь быстро спускается въ нашихъ широтахъ. (Дринкуотеру): Попросите его выйти къ намъ сюда, м-ръ Дринкуотеръ.
Дринкуотеръ. Слушаюсь (уходитъ съ важнымъ видомъ въ домъ).
Лэди Сесили и Ренкинъ садятся на прежнія мѣста въ ожиданіи капитана. Вечеръ быстро спускается; темнота надвигается къ западу, заволакивая оранжево багровый закатъ.
Лэди Сесили (шопотомъ). Вамъ не становится жутко, м-ръ Ренкинъ? Любопытно, каковъ этотъ капитанъ.
Ренкинъ. Боюсь, что онъ васъ разочаруетъ.
Изъ дому доносится шумъ. Дринкуотеръ вылетаетъ изъ двери: видно, что его оттуда вытолкнули сильнымъ пинкомъ. Марцо быстро переходитъ подальше отъ дверей, туда, гдѣ сидитъ сэръ Гоуардъ.
Дринкуотеръ (стараясь скрыть досаду и боль подъ напускной веселостью). Опять эта несчастная ступенька. Чуть не свалился (возвышая голосъ и удерживаясь, чтобы не вскрикнуть отъ боли). Капитанъ Брасбоундъ! (отходитъ подальше отъ дома и становится слѣва отъ Ренкина, который поднимается навстрѣчу гостю).
Вошедшій человѣкъ лѣтъ 36, смуглый, съ темными глазами, типичный южанинъ. У него красивыя черты лица, но очень мрачныя. Темныя брови сдвинуты, губы угрюмо сжаты, ноздри широко раздуваются. На лицѣ выраженіе мрачной рѣшимости, сосредоточенной на одной мысли. Онъ не говоритъ лишняго, не жестикулируетъ, но каждое слово и движеніе его значительны. Въ общемъ интересный и даже привлекательный человѣкъ, но непріязненный въ обращеніи. Онъ останавливается, величественный въ багровомъ свѣтѣ заката, оглядываетъ присутствующихъ и останавливаетъ пристальный, зловѣщій взглядъ на сэрѣ Гоуардѣ. Потомъ онъ смотритъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ и безпокойствомъ на лэди Сесили. Наконецъ онъ выходитъ на середину сада и становится прямо противъ Ренкина, который, съ той минуты какъ онъ вошелъ въ садъ, не отводитъ отъ него изумленнаго взгляда. Онъ продолжаетъ неотступно на него глядѣть, и у Брасбоунда разгораются глаза отъ возмущенія.
Брасбоундъ. Долго вы еще будете на меня глазѣть?
Ренкинъ (вздрогнувъ и приходя въ себя). Простите мою неучтивость, капитанъ Брасбоундъ. Но вы такъ удивительно похожи на одного моего друга дѣтства, про котораго я минутъ десять тому назадъ сказалъ, что не могу припомнить его лица. Онъ точно вышелъ изъ гроба, чтобы возстановить свои черты въ моей памяти.
Брасбоундъ. Вы за мной посылали?
Ренкинъ. У насъ къ вамъ дѣло, капитанъ.
Брасбоундъ. У кого это -- у "насъ"?
Ренкинъ. Вотъ это сэръ Гоуардъ Гэламъ, судья, имя котораго вы вѣроятно слышали.
Брасбоундъ (снова оглядывая сэра Гоуарда многозначительнымъ взглядомъ). Покровитель вдовъ! Защитникъ сиротъ!
Сэръ Гоуардъ (удивленно). Я не зналъ, что пользуюсь такой лестной репутаціей въ здѣшнихъ мѣстахъ, капитанъ Брасбоундъ. Намъ нуженъ конвой для поѣздки въ горы.
Брасбоундъ (не отвѣчая ему). А кто эта дама?
Ренкинъ. Лэди Сесили Уайнфлитъ, невѣстка милорда.
Лэди Сесили. Здравствуйте, капитанъ Брасбоундъ. Какъ поживаете? (Онъ кланяется съ выдержаннымъ достоинствомъ).
Сэръ Гоуардъ (нѣсколько раздраженный этими разспросами, которые кажутся ему дерзкими). Перейдемте къ дѣлу. Мы собираемся сдѣлать экскурсію вглубь страны. Можете вы снабдить насъ конвоемъ изъ приличныхъ, надежныхъ людей.
Брасбоундъ. Нѣтъ.
Дринкуотеръ (съ упрекомъ). Что вы, капитанъ. Вы знаете...
Брасбоундъ (сквозь зубы). Молчать!
Дринкуотеръ (трусливо). Слушаюсь, капитанъ.
Ренкинъ. Мнѣ говорили, что снаряженіе конвоевъ входитъ въ ваши занятія.
Брасбоундъ. У васъ совершенно вѣрныя свѣдѣнія. Это входитъ въ мои занятія.
Лэди Сесили. Такъ почему же вы отказываете намъ въ конвоѣ?
Брасбоундъ. Вы требуете не просто конвой, а конвой изъ приличныхъ и надежныхъ людей. Напрасно вы не привезли съ собой нарядъ лондонской полиціи. Моихъ людей нельзя назвать ни приличными, ни надежными.
Дринкуотеръ (возмущенно). Послушайте, капитанъ, скромничайте на свой счетъ -- если вамъ охота, но не на мой!
Брасбоундъ. Вы сами видите, что это за народъ. Вотъ этотъ негодяй (указывая на Марцо) готовъ бы былъ всякому перерѣзать горло за долларъ, если бы у него хватило духу.
Марцо. Я нишего не понимай. Я только итальяно понимай. Брасбоундъ. А вотъ эта дрянь (указывая на Дринкуотера) величайшій лгунъ, воръ, пьяница и негодяй на всемъ западномъ побережьи.
Дринкуотеръ (съ притворнымъ равнодушіемъ). Честите меня, капитанъ, сдѣлайте милость. Сэръ Гоуардъ слышалъ совсѣмъ другого сорта свидѣтельскія показанія на мой счетъ. Онъ вамъ не повѣритъ.
Лэди Сесили. Все это, капитанъ Брасбоундъ, мнѣ говорили про негровъ. А я убѣдилась, что они прелестные люди, если только знать, какъ съ ними обращаться.
Дринкуотеръ (хихикаетъ; итальянецъ тоже смѣется). Ну что, капитанъ? Чья взяла?
Брасбоундъ Я отлично знаю, какъ съ ними нужно обращаться, милэди. Если онъ еще разъ разинетъ ротъ безъ моего спроса, я ему переломаю всѣ кости.
Лэди Сесили (своимъ обычнымъ солнечно яснымъ тономъ). Капитанъ Брасбоундъ всегда такъ съ вами обращается, м-ръ Дринкуотеръ?
Дринкуотеръ не рѣшается отвѣтить и глядитъ съ опаской на капитана.
Брасбоундъ. Отвѣчай, собака, когда миледи тебѣ приказываетъ! (къ лэди Сесили). Пожалуйста не называйте его мистеромъ Дринкуотеромъ, милэди. Онъ привыкъ, чтобы его звали Джэкъ Пьяница.
Дринкуотеръ (возмущенно). Мнѣ прямо не въ терпежъ, капитанъ! Мое имя Дринкуотеръ. Можете справиться на кладбищѣ на Ватерлу Родѣ. Тамъ оно прописано на могилѣ моего дѣдушки.
Брасбоундъ. И скоро будетъ прописано на твоей собственной могилѣ, если ты не заткнешь глотйу (обращаясь къ остальнымъ). Давайте объяснимся. Конвой здѣсь и вездѣ, гдѣ нѣтъ регулярнаго войска, таковъ, каковъ его капитанъ. Если я возьмусь васъ сопровождать, то вашимъ конвоемъ буду я -- и только. Мнѣ можетъ понадобиться дюжина людей, также какъ можетъ понадобиться дюжина лошадей. Нѣсколько лошадей, навѣрное будутъ съ норовомъ, а люди будутъ всѣ съ норовомъ. Но если какая нибудь лошадь или кто нибудь изъ людей вздумаетъ проявить свой норовъ относительно меня, они же за это и поплатятся. Васъ это не должно будетъ касаться. Я прикажу своимъ людямъ вести себя прилично въ вашемъ присутствіи, милэди, и они не ослушаются приказа. Но васъ я попрошу имѣть въ виду, что обращеніе съ людьми мое личное дѣло, и что я не потерплю вмѣшательства въ то, что касается меня одного.
Лэди Сесили. Мнѣ лично совершенно не нужно конвоя, капитанъ Брасбоундъ. Онъ только навлечетъ на насъ опасности, и мнѣ же придется васъ выпутывать изъ бѣды. Съ конвоемъ всегда такъ бываетъ. Но такъ какъ сэръ Гоуардъ настаиваетъ на конвоѣ, то я предложила бы вамъ остаться дома и предоставить мнѣ распоряжаться вашими людьми. Я увѣрена, что съ ними можно отлично ладить, если обращаться съ ними, какъ слѣдуетъ.
Дринкуотеръ (восторженно). Ужъ, конечно мы съ вами бы по ладили!
Брасбоундъ (иронически). Хорошо. Я согласенъ (Дринкуотеру), Вы отправитесь съ ними безъ меня.
Дринкуотеръ (въ ужасѣ). Что? И придумаете же вы такое капитанъ! Нѣтъ, мы безъ васъ никуда не поѣдемъ (къ лэди Сесили). Нѣтъ, миледи, это для васъ же было бы хуже. Мы люди неученые; какъ же намъ быть въ опасную минуту безъ капитана? Вѣдь онъ долженъ сказать намъ, что дѣлать. Нѣтъ, милэди. Въ единеніи сила, а раздѣлившись мы падемъ.
Лэди Сесили. Если вамъ такъ нуженъ вашъ капитанъ, пожалуйста. Значитъ вамъ пріятно его обращеніе съ вами?
Дринкуотеръ (съ самодовольной улыбкой). Онъ, миледи, самый настоящій джентльменъ -- противъ этого вы ничего сказать не можете. Гордый, правда, немножко -- такъ на то онъ и капитанъ. Такимъ нужно быть, чтобы побивать этихъ язычниковъ шейховъ. Ужъ вы мнѣ повѣрьте.
Брасбоундъ. Довольно. Пошелъ!
Дринкуотеръ. Я только хотѣлъ сказать, милэди... (угрожающее движеніе Брасбоунда останавливаетъ его. Онъ быстро убѣгаетъ въ домъ миссіонера; итальянецъ убѣгаетъ вслѣдъ за нимъ).
Брасбоундъ. Вы видите, миледи. Они служатъ у меня по доброй волѣ. Если они недовольны мною -- они могутъ уйти. Если я ими недоволенъ, я ихъ прогоняю. И они стараются не возбуждать моего недовольства.
Сэръ Гоуардъ (который слушалъ капитана съ возрастающимъ одобреніемъ и довѣріемъ). Капитанъ Брасбоундъ, вы какъ разъ тотъ человѣкъ, который намъ нуженъ. Если условія ваши пріемлемы, я довѣрюсь вамъ, если мы рѣшимъ предпринять небольшую экскурсію. Вы согласны со мной, Сесили?
Лэди Сесили. Конечно. Я думаю, что, въ концѣ концовъ, эти люди дѣйствительно васъ любятъ. У васъ навѣрное доброе сердце. У васъ такіе славные глаза.
Сэръ Гоуардъ (возмугценно). Умоляю васъ, Сесили, сдержите свои выраженія довѣрія лицамъ и глазамъ всякаго встрѣчнаго (Брасбоунду). Каковы же ваши условія, капитанъ?
Брасбоундъ. Куда вы собираетесь ѣхать?
Сэръ Гоуардъ. Право, не знаю. Куда бы намъ поѣхать, м-ръ Ренкинъ?
Ренкинъ. Послушайтесь моего совѣта, сэръ Гоуардъ. Не отправляйтесь далеко.
Брасбоундъ. Я могу доставить васъ въ Мескалу, откуда вы увидите атласскія горы. Изъ Мескалы я поведу васъ въ одинъ старинный замокъ въ горахъ. Тамъ вы можете прожить, сколько вамъ захочется. Обычная плата полъ-доллара съ человѣка, кромѣ содержанія. Я беру вдвое больше.
Сэръ Гоуардъ. Я полагаю, что вы отвѣчаете за смѣлость вашихъ людей на случай стычекъ съ туземцами.
Брасбоундъ. Я отвѣчаю за то, что они больше боятся меня, чѣмъ арабовъ.
Лэди Сесили. Дѣло совсѣмъ не въ этомъ, Гоуардъ. Главное, капитанъ Брасбоундъ, это взять съ собой какъ можно меньше людей. Мужчины доставляютъ страшно много хлопотъ въ путешествіи. А затѣмъ нужно, чтобы у нихъ были здоровыя легкія, и чтобы они не хватали простуду на каждомъ шагу. И необходимо также снабдить ихъ прочной одеждой. А то мнѣ придется все время ухаживать за ними, все зашивать и чинить. А мнѣ и безъ того будетъ много дѣла; нужно вѣдь будетъ всѣхъ ихъ кормить и содержать въ чистотѣ;
Брасбоундъ (высокомѣрно). Мои люди, милэди, не дѣти, и съ ними не нужно нянчиться.
Лэди Сесили