Бердяев Николай Александрович - Проф. Виндельбанд. Прелюдии. философские статьи и речи... Генрих Риккерт. Введение в трансцендентальную философию

Николай Александрович БЕРДЯЕВ

ПРОФ. ВИНДЕЛЬБАНД. ПРЕЛЮДИИ.
ФИЛОСОФСКИЕ СТАТЬИ И РЕЧИ
Перевод со 2-го немецкого издания С. Франка. Издание Д. Е. Жуковского. СПб. 1904. Цена 1 р. 50 к.

ГЕНРИХ РИККЕРТ. ВВЕДЕНИЕ В ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНУЮ ФИЛОСОФИЮ.
ПРЕДМЕТ ПОЗНАНИЯ
Перевод со второго немецкого издания Г. Шпетта. Киев. 1905. Издание В. А. Просяниченко. Ц. 1 р. 10 к.

Обе помеченные книги служат введением в одну и ту же философскую систему, которая берет свой исходный пункт из Канта.

С именем Канта, по мнению обоих авторов, связывается переворот в развитии философской мысли. До него философия преимущественно была метафизикою бытия. Первоначально, в классическом мире, она еще вполне сливалась с наукою, и их общею задачей было познание мира, действительности. Затем, когда по мере развития научной мысли, по мере роста разделения научного труда специальные науки стали мало-помалу захватывать в свое ведение весь существующий мир, философии не оставалось более ничего иного, как заниматься или сводкою их результатов, или познанием "сущности" вещей, независимой от мира явлений действительности, трансцендентного. Но с дальнейшим развитием философской мысли и эти задачи постепенно стали утрачивать кредит. Первая -- потому, что в этом случае оставалось совершенно неясным, что собственно нового должна добавить философия к открытиям специальных наук; вторая -- потому, что все более и более выяснялась проблематичность противопоставления "сущности" явлениям. Окончательный же удар философии как метафизике бытия и был нанесен Кантом, показавшим непознаваемость независимого от субъекта, противоположного явлениям трансцендентного мира. Но будучи могильщиком для прежних философских спекуляций, Кант вместе с тем открыл новую область для философской мысли. Ограничив сферу познания миром явлений, имманентных субъекту, он показал, что и здесь есть для философии своя самостоятельная задача, совершенно независимая от задач специальных наук. Если рассматривать все познание в целом, то в конце концов нужно признать за его неизбежные условия, во-первых, материал, который оно обрабатывает, и, во-вторых, те формы, под которыми этот материал обрабатывается. Материал дается непосредственно; формы же должны стать объектом особой самостоятельной науки, философии: они не могут изучаться никакою специальною наукою потому, что каждая из этих наук предполагает эти формы в качестве аксиом, под которые она и подводит разрабатываемый ею материал. Однако предмет философии не должен ограничиваться предпосылками только теоретического знания. Так как то же самое разделение на материал и формы приложимо к этической и эстетической областям, то, следовательно, предпосылки этической и эстетической деятельностей должны также стать объектом философии. Словом, философия должна быть метафизикою знания, метафизикою нравов и эстетикою. На этой незыблемой почве, открытой Кантом для философии, по мнению обоих авторов, и может только вполне целесообразно развиваться дальше философская мысль, и, следовательно, основным вопросом для всякой философской системы будет вопрос о том, как следует понимать и обосновывать коренные предпосылки всех наших деятельностей. От того или иного разрешения этого вопроса зависит тот или иной характер философской системы. Каждая из выше помеченных книг и представляет собою попытку решить этот вопрос и, следовательно, обрисовать в общих штрихах одинаковую в существенном философскую точку зрения их авторов. Различие между ними в этом отношении заключается лишь в пути, на котором они пытаются выполнить поставленную задачу. Между тем как автор первой из них, Виндельбанд, стремится лишь осветить более или менее всестороннее в целом ряде очерков свою философскую точку зрения, Риккерт, наоборот, пытается дать систематическое изложение и обоснование своего философского credo. Он хочет показать, что если стоять на точке зрения, установленной Кантом для философии, то логически неизбежно придти к тому пониманию задач и метода философии, защитниками которого является он сам вместе с Виндельбандом. Для доказательства этого он исходил из того пункта, на котором оставил Кант философию. Философия должна быть метафизикою, теорией знания. Поэтому первый вопрос, на который надо ответить, -- вопрос, что такое знание. Анализируя понятие знания, он находит в нем два момента: познающий субъект и познаваемый независимый от субъекта объект, с которым должен сообразоваться процесс познания, если последнее претендует на "истинность", "объективность". Под субъектом следует понимать в теории познания то, что не может стать никогда объектом, следовательно, безличный сверхиндивидуальный субъект, просто сознание. Проблема заключается лишь в том, что надо понимать под предметом познания. Наивное сознание, вся докантовская философия понимала под ним вещи "внешнего" мира, существующие независимо от субъекта, трансцендентные вещи: с ними должны согласоваться наши представления, чтобы стать "объективным познанием". Кант, как мы видели, нанес решительный удар этому пониманию, показав непознаваемость трансцендентного бытия, и в качестве предмета познания установил всеобщие формы, под которыми обрабатывается материал познания, с которыми должен сообразоваться субъект при познании. Но чтобы эти формы могли выполнять роль предмета познания, они должны быть независимыми от субъекта, трансцендентными ему. Раз же им нельзя приписать бытия, независимого от сознания, остается рассматривать их как независимые от субъекта, трансцендентные ему по своему значению. Словом, их следует понимать как абсолютные нормы, ценности, которые должен признавать всякий субъект, желающий познавать, стремящийся достигнуть истины, добра и красоты. Таким образом, философия, в противоположность специальным наукам как наукам бытия, представляет собою науку о ценностях. Ее задача -- вывести все эти ценности, исходя из трех основных: истины, добра и красоты, телеологически, как средства для того, чтобы подвести материал, подлежащий всем классам нашей деятельности, под указанные основные ценности. При этом выведении она, очевидно, должна сообразоваться не только с последними, но и с качеством материала, подлежащего обработке.

Мы не будем прослеживать выводы некоторых из форм познания авторами разбираемых нами книг, не будем затрагивать и разделение этих форм -- все такие вопросы завели бы нас слишком далеко. Равным образом мы не намереваемся здесь дать обстоятельную критику философских воззрений Риккерта и Виндельбанда, мы лишь сделаем несколько критических замечаний.

Недостаточность их концепции, по нашему мнению, сказывается в том, что их философия в конце концов не может выполнить ту задачу, которую они ставили перед нею. Она не в силах обосновать познание, науку. В самом деле, согласно пониманию обоих авторов, материал, предлежащий познанию, и формы, под которые он подводится, принципиально противоположны: формы -- пусты, материал иррационален, абсолютно неопределенен и, следовательно, равнодушен к формам, под которые он подводится. А раз так, то при выводе всех научных предпосылок из основных ценностей "качество" материала нам помочь не может. Мы поэтому стоим перед задачей извлечь из пустых идей истины, добра и красоты все предпосылки наших деятельностей, что, как многократно показывалось, невыполнимо. Эту невыполнимость сознают сами авторы. И на деле легко было бы показать в конкретных случаях, что там, где авторы предпринимают какие-либо попытки подобного рода, они только потому могут вывести желаемые формы, что заранее в пустые идеи вносят содержание и, наоборот, пользуются материалом, уже подведенным под какую-либо форму. Этот печальный результат указывает на неправильность их философского мировоззрения: в конце концов в области философии у них психологические точки зрения преобладают над философскими.

Однако, несмотря на наше отрицательное отношение к пониманию задач и метода философии у Риккерта и Виндельбанда, мы усиленно рекомендуем их книги читателю: они могут служить прекрасным пособием для выяснения вечно живого вопроса: что же такое, наконец, философия?

Что касается переводов обеих книг, то они имеют совершенно различное достоинство. В то время как перевод книжки Виндельбанда, сделанный г. Франком, едва ли оставляет желать чего-либо лучшего, перевод г. Шпетта далеко не точен. Не будет преувеличением сказать, что из каждых двух страниц по крайней мере одна переведена не вполне правильно. Чтобы наше утверждение не звучало голословно, приведем несколько наиболее искаженных мест, начиная с первой главы.

Стр. рус. текста

Немецкий текст

Переведено

Следует

Hier von auch nur eine Andeutung zu geben konnte ich nicht beabsichtigen

Я не мог не заметить, что на это дан только намек

Относительно этой последней я не мог иметь намерения сделать какие-либо намеки

...insofern nДmlich, als der nicht auffЭhrbare Versuch zu zwei Fein die unzweibaren Voraussetzungen,... klar stellen muss

...именно постольку, поскольку должна выясниться попытка усомниться в несомненных предпосылках

...именно постольку, поскольку вследствие невозможности сомнения ясно не обнаружатся несомненные предпосылки

23 и 34

...was sich dieses Inhalts bewusst ist

...что сознает себя этим содержанием

...что сознает это содержание

...denn diesen Gegensatz kann kein Enkenntnis begriff entbehren

...это противоположение не может обойтись без понятия познания

...никакое понятие познания не может обойтись без этого противоположения

...Vorstellungsobjekt

...представление объекта

...объект представления

...gehen wir ja in Wahrheit eben so wenig wie vorher Эber Tatsachen des Bewusstseins hinaus

...мы проникаем в истину так же мало, как прежде за пределы фактов сознания

...мы поистине так же мало, как прежде, восходим за пределы фактов сознания

...Grenzbegriff

...понятие границы

...понятие, лежащее на границах познания

Мы могли бы привести еще много грубых промахов в переводе г. Шпетта, но, думается, и указанных вполне достаточно для подтверждения высказанного нами мнения.

("Мир Божий", 1905, No 2, февраль, с. 58-61; подпись: N. N.)