Первое стихотворение этого маленького сборника посвящено Баратынскому. К Баратынскому преимущественно восходит, как кажется, вся поэзия Иваска: та же "философическая" направленность, те же "гамлетовские" вопросы о смысле жизни и смерти, о значении и правах разума, та же тоска о каком-то "разрешении всех загадок", о том, что могло бы примирить сознание с действительностью. И лучшие стихотворения в сборнике ("Сосны", "И в ноябре они бывают") звучат как-то "по Баратынскому". От Баратынского, вероятно, и пристрастие к "тяжелым" по своей звуковой оболочке, выражающей "тяжесть" мысли, словам -- "Белый тускл полусвет..." (Баратынский), "...И взываю средь волн и толп..." ("Славы и величия вечер..."). Вообще чувство таинственного сродства между формою слова и его смыслом, по-видимому, у Иваска очень повышенно -- и в этом отношении он идет значительно дальше, чем поэты классического периода, предшественники символистов, каковыми были Баратынский и Тютчев, -- подчас, на мой, по крайней мере, взгляд, чересчур далеко, впадая в увлечение своего рода упражнениями в словесной магии. Примером является стихотворение "Вождь...". Но, с другой стороны, это внимательное отношение к звуковой оболочке слова нередко обуславливает у Иваска несомненные удачи -- например, пользование приемом аллитерации в последней строфе стихотворения "В сумерках локон...", где все слова начинаются с "с", и где создающееся таким образом впечатление свиста зимней метели подкрепляет впечатление, возникающее из смыслового сочетания слов ("Скоро в силе и славе Синие сияя снега Север свобода саван Смерти суровый сон"), и где все это вполне гармонирует с намеренным нарушением привычного синтаксиса (это подчеркнуто и отсутствием знаков препинания), что тоже всецело мотивировано: речь идет о последнем свершении, о переходе в другой, загробный, план бытия, где уже нет законов логики. Для умонастроения автора очень характерно его стихотворение "Нет, не родина, родной язык Счастья одинокого дороже", особенно заключительные строки: "И все ближе и прекрасней -- строже Тайна сказанных когда-то слов". Мне, однако, представляется, что с этим влечением к сказанным когда-то словам связан один недостаток у автора -- пристрастие к архаизмам в том, что относится к словарю и к построению речи. То, что для Баратынского было в языке еще вполне современно, нами иной раз воспринимается уже как отжившее и, значит, само по себе останавливающее внимание, т. е. выпадающее из словесной ткани. "Льзя ли семени потомств..." или еще: "Но души бессмертной славу Зреть по слухам довелось Тихому сему по нраву Золотое древо сквозь". Такой порядок слов, как в последней строке, обычный во времена Хераскова и Кострова, уже в эпоху Баратынского высмеивался как устарелый и потому незаконный.
Примечания
Впервые -- "Современные записки". 1938. No 66. С. 476-477.
Иваск Юрий Павлович (1907-1986), поэт, критик, историк литературы, философ-эссеист. С 1920 в Эстонии, с 1944 в Германии; в 1949 уехал в США, преподавал в Массачусетском университете; составитель самой объемной из вышедших за рубежом антологии поэзии русской эмиграции "На Западе" (1953). "Северный берег" -- его первая книга стихов.
------------------------------------------------
Источник текста: Бицилли П.М. Трагедия русской культуры: Исследования, статьи, рецензии / Сост., вступит, статья, коммент. М. Васильевой. М.: Русский путь, 2000. 608 с.