Брет-Гарт Фрэнсис - Эсмеральда из Скалистого Каньона

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
БРЭТЪ-ГАРТА.

Книга VI.

РОМАНЫ. ПОВѢСТИ. РАЗСКАЗЫ.

Изданіе т-ва И. Д. Сытина.

Эсмеральда изъ Скалистаго Каньона.

Боюсь, что герой этой лѣтописи вступилъ въ жизнь въ роли самозванца. Его предложили простодушной и сердобольной семьѣ одного обывателя города Санъ-Франциско въ качествѣ ягненка, которому суждено погибнуть отъ руки мясника, если его не купятъ, чтобы играть съ дѣтьми. Смѣсь утонченной чувствительности горожанъ съ ихъ же наивностью помѣшала имъ подмѣтить явные признаки его козлинаго происхожденія. Итакъ, ему навязали ленту на шею и въ подражаніе извѣстной "Мэри" въ дѣтской пѣсенкѣ, довѣрчивыя дѣти повели его съ собой въ школу. Здѣсь,-- увы!-- обманъ былъ разоблаченъ, и учитель высадилъ его изъ школы за то, что онъ отнюдь не велъ себя "ягненкомъ". Тѣмъ не менѣе добродушная мать семейства настояла на томъ, чтобы оставить его у себя, подъ предлогомъ, что онъ можетъ еще "оказаться полезнымъ". Слабый намекъ ея мужа на "перчатки" былъ отвергнутъ съ негодованіемъ: по ея словамъ, благодѣтельное животное могло со временемъ сдѣлаться источникомъ питанія для болѣзненнаго младенца одного изъ сосѣдей. Но даже и эта надежда рушилась, когда былъ установленъ его полъ. Оставалось только принять его какъ обыкновеннаго козленка и забавляться его талантами -- способностью ѣсть, карабкаться и бодаться. Мало сказать, что таланты эти были высшаго качества; способность съѣдать все, что попало, начиная съ батистоваго платка и кончая избирательной афишей, проворство, приводившее его на самыя крыши домовъ, и умѣніе опрокинуть единымъ махомъ самаго увѣсистаго ребенка, дѣлали его предметомъ страха и радости для дѣтской. Послѣднее качество неосторожно развилъ въ немъ малолѣтній слуга негръ, который и самъ былъ впослѣдствіи спихнутъ съ лѣстницы своимъ не въ мѣру усерднымъ ученикомъ. Однажды отвѣдавъ побѣды, Билли больше не нуждался въ поощренія. Даже повозочка, которую онъ иногда соглашался возить для потѣхи дѣтей, нисколько не мѣшала ему бодать прохожихъ. Наоборотъ, основываясь на извѣстномъ научномъ принципѣ, онъ усиливалъ натискъ, прибавляя къ нему вѣсъ дѣтскихъ тѣлъ, которыя пускалъ черезъ голову при нападеніи, и несчастный пѣшеходъ оказывался не только сбитымъ съ ногъ, но еще и бомбардированнымъ населеніемъ цѣлой дѣтской.

Какъ ни было плѣнительно это развлеченіе для дѣтскихъ рукъ и ногъ, взрослая публика признала его, однако, опаснымъ. Поднялись негодующіе протесты, и Билли былъ изгнанъ изъ дома въ жестокій, безчувственный міръ. Въ одно прекрасное утро, онъ сорвался съ привязи на заднемъ дворѣ, и въ теченіе нѣсколькихъ дней пользовался преступной свободой, красуясь на сосѣднихъ заборахъ и пристройкахъ. Тотъ пригородъ Санъ-Франциско, въ которомъ жили его довѣрчивые покровители, находился еще тогда въ состояніи вулканическаго разстройства, вслѣдствіе проведенія новыхъ улицъ по скаламъ и пескамъ. Въ виду этого, крыши нѣкоторыхъ домовъ приходились въ уровень съ порогомъ другихъ и являлись особенно приспособленными для фокусовъ Билли. Какъ-то разъ, восхищенное и недоумѣвающее населеніе дѣтской усмотрѣло его стоящимъ на трубѣ новаго дома,-- объемомъ не болѣе головки шляпы,-- и спокойно созерцающимъ лежащій у его ногъ міръ. Тщетно къ нему взывали тонкіе дѣтскіе голоса; младенческія ручки тянулись къ нему съ безплодной мольбой: онъ оставался величественнымъ и непреклоннымъ, какъ герой Мильтона, вѣроятно, какъ онъ, "превознесенный на сію грѣховную высоту" собственными своими заслугами. Въ самомъ дѣлѣ, было нѣчто сатанинское въ его молодыхъ рожкахъ и остроконечной мордочкѣ, окруженныхъ тихо клубящимся изъ трубы дымомъ. Позднѣе, онъ весьма умѣстно исчезъ, и Санъ-Франциско не зналъ его больше. Одновременно исчезъ и нѣкто Овенъ Макъ Джиннисъ, сосѣдній скваттеръ, покинувшій Санъ-Франциско для южныхъ пріисковъ. Увѣряли, что онъ взялъ съ собой Билли -- хотя нельзя себѣ представить, для чего,-- развѣ только для компаніи! Какъ бы то ни было, здѣсь наступилъ крутой поворотъ въ карьерѣ Билли, сдерживающее вліяніе ласковаго обращенія, цивилизаціи и даже полисмэновъ исчезло навсегда. Боюсь, однако, что онъ сохранилъ извѣстную зловредную смекалку, пріобрѣтенную въ Санъ-Франциско отъ съѣденныхъ имъ газетъ и афишъ -- театральныхъ и избирательныхъ. Въ Скалистомъ Каньонѣ онъ появился уже въ роли чрезвычайно ловкой серны, снабженной лукавой пронырливостью сатира. Вотъ, и все, что сдѣлала для него цивилизація!

Если м-ръ Макъ-Джиннисъ воображалъ, что Билли будетъ ему не только пріятнымъ, но и полезнымъ, то онъ жестоко ошибся. Лошадей и муловъ въ Скалистомъ Каньонѣ было мало, и онъ попытался использовать Билли для доставки золотоносной земли въ телѣжкѣ отъ его участка къ рѣкѣ. Билли уже достаточно окрѣпъ, чтобы справиться съ этой работой, когда бы не помѣшала злополучная его бодливость. Неосторожный жестъ проходящаго мимо рудокопа былъ принятъ имъ за вызовъ. Нагнувъ голову, на которой новый хозяинъ успѣлъ подпилить зачаточные рога, онъ ринулся на противника вмѣстѣ съ телѣжкой. Снова восторжествовалъ научный законъ, о которомъ мы говорили раньше. Отъ внезапнаго толчка вся поклажа телѣжки взлетѣла на воздухъ и обрушилась на удивленнаго рудокопа, скрывъ его съ глазъ долой. Во всякомъ другомъ мѣстѣ, кромѣ калифорнскаго золотого пріиска, подобная склонность въ упряжномъ животномъ была бы признана нежелательной, но въ Скалистомъ Каньонѣ несчастный владѣлецъ сдѣлался жертвой этой самой склонности именно въ силу ея популярности. У рудокоповъ вошло въ привычку залегать въ засадѣ съ какимъ-либо "молокососомъ" или новичкомъ, котораго подзадоривали задѣть Вилли неосторожнымъ движеніемъ. Такимъ образомъ почти ни одна партія "цѣнныхъ камешковъ" не достигла назначенія, и бѣднягѣ Макъ-Джиннису пришлось отказаться отъ Вилли въ качествѣ вьючнаго животнаго. Поговаривали, что подъ вліяніемъ частыхъ вызововъ, онъ до того разошелся, что даже самъ Макъ-Джиннисъ не могъ считать себя въ безопасности. Когда однажды онъ прошелъ впередъ телѣжки, чтобы прибрать съ дороги упавшій сукъ, Вилли усмотрѣлъ въ актѣ склоненія къ землѣ игривый вызовъ со стороны хозяина -- съ неизбѣжнымъ для послѣдняго результатомъ.

На слѣдующій день Макъ-Джиннисъ появился съ тачкой, но безъ Билли. Съ этого дня злодѣй былъ изгнанъ въ скалистые утесы надъ лагеремъ, откуда его лишь изрѣдка сманивали зловредные рудокопы, желавшіе демонстрировать его таланты. Хотя Билли имѣлъ вдоволь пищи среди утесовъ, онъ все еще сохранилъ цивилизованное пристрастіе къ афишамъ; и стоило въ поселкѣ появиться объявленію о циркѣ, концертѣ или политическомъ митингѣ, чтобы онъ былъ тутъ какъ тутъ, пока клей не успѣлъ еще утратить всей своей свѣжести и сочности. Такъ, онъ однажды сорвалъ огромную театральную афишу, превозносившую прелести "Баловницы Сакраменто"; театральный агентъ настигъ его на мѣстѣ преступленія и погналъ по главной улицѣ съ влажной еще афишей на рогахъ,-- которую онъ, въ концѣ-концовъ, приклеилъ по своей системѣ къ спинѣ судьи Бумпойнтера, стоявшаго передъ зданіемъ суда.

Въ связи съ пребываніемъ этой особы въ Скалистомъ Каньонѣ сохранилось еще другое преданіе о продѣлкахъ Билли. Въ это время въ поселкѣ находился проѣздомъ передъ выборами полковникъ Старботтль, рыцарственная преданность котораго къ прекрасному полу побудила его сдѣлать визитъ хорошенькой актрисѣ. Единственная гостиная маленькой гостиницы выходила на веранду, бывшую на одномъ уровнѣ съ мостовой. Послѣ краткаго, но обильнаго любезностями свиданія, въ которомъ полковникъ Старботтль высказалъ признательность поселка со старомодной учтивостью южанина, онъ поднесъ пухлую руку "Баловницы" къ губамъ и съ низкимъ поклономъ попятился на веранду. Однако, къ удивленію "Баловницы", онъ тотчасъ же возвратился вспять, и бросился со страшной поспѣшностью къ ея ногамъ! Нечего пояснять, что по пятамъ у него явился Билли, случайно подмѣтившій его съ улицы, и принявшій его своеобразный выходъ за недостойный джентльмена вызовъ.

Набѣги Билли дѣлались, однако, менѣе частыми, по мѣрѣ того, какъ въ Скалистомъ Каньонѣ происходили свойственныя золотымъ пріискамъ перемѣны. Вскорѣ онъ былъ окончательно позабытъ, съ появленіемъ поселка нѣсколькихъ Юго-Западныхъ семействъ, подъ вліяніемъ которыхъ начали прививаться менѣе буйныя развлеченія. Разсказывали, что его еще встрѣчаютъ иногда въ болѣе недоступныхъ горныхъ стремнинахъ, гдѣ онъ возвратился къ дикому состоянію, а иные предпріимчивые охотники намекали даже, что онъ еще можетъ сдѣлаться "съѣдобнымъ", такъ какъ обратился теперь въ законную добычу. Одинъ путникъ, переправлявшійся черезъ Верхній Перевалъ Каньона, передавалъ, что видѣлъ лохматое, дикое съ виду животное, наподобіе маленькаго оленя, стоящаго то тамъ, то сямъ на недоступныхъ выстрѣлу утесахъ. Но это и подобныя ему преданія внезапно были опровергнуты неожиданнымъ инцидентомъ.

Однажды піонерскій дилижансъ съ усиліемъ карабкался по длинному подъему къ перевалу Сканнерсъ, какъ вдругъ Юба Билль остановилъ лошадей, нажавъ ногами на тормозъ.

-- Чудеса!-- воскликнулъ онъ съ протяжнымъ вздохомъ.

Сосѣдъ его на козлахъ съ удивленіемъ взглянулъ по направленно его глазъ. Въ просвѣтѣ между придорожныхъ сосенъ виднѣлась, за нѣсколько сотъ ярдовъ отъ дороги, круглая впадина на ярко-зеленомъ склонѣ. Посрединѣ ея плясала дѣвушка лѣтъ пятнадцати-шестнадцати, постукивая въ тактъ, на манеръ кастаньетъ, парой "костей", обычно употребляемыхъ неграми-менестрелями. Но, что еще того страннѣе, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея плясалъ большой козелъ, съ грубо сплетенной цвѣточной гирляндой на шеѣ, продѣлывая самые несуразные скачки въ подражаніе плясуньѣ. Задній планъ суровой сьерры, поэтичная ложбина, своеобразность фигуры и яркій цвѣтъ красной фланелевой юбки подъ подобраннымъ ситцевымъ платьемъ -- все это, вмѣстѣ взятое, составляло поразительную картину, приковавшую къ этому времени всѣ взгляды. Возможно, что танецъ дѣвушки болѣе походилъ на негритянскую пляску, чѣмъ на какое-либо извѣстное на; но все это, даже щелканье костей скрадывалось отдаленіемъ.

-- Эсмеральда! Такъ же вѣрно, какъ то, что я живъ!-- въ возбужденіи воскликнулъ пассажиръ на козлахъ.

Юба Билль снялъ ноги съ тормаза и подобралъ вожжи, уронивъ на сосѣда взглядъ глубочайшаго презрѣнія.

-- Это тотъ окаянный козелъ изъ Скалистаго Каньона, да Полли Гаркнессъ! Какъ это только привелось ей съ нимъ связаться?

Какъ бы то ни было, едва успѣла карета достигнуть Скалистаго Каньона, какъ пассажиры не замедлили разсказать о своихъ впечатлѣніяхъ, подтвержденныхъ Юбой Биллемъ и разукрашенныхъ фантазіей наблюдателя на козлахъ. О Гаркнессѣ было извѣстно, что онъ недавно прибылъ въ страну и поселился съ женой и дочерью по ту сторону перевала Скимнерсъ. Дровосѣкъ и угольщикъ по профессіи, онъ продѣлалъ себѣ путь въ тѣсныхъ рядахъ сосенъ за переваломъ, при чемъ воздвигнулъ почти непроницаемыя укрѣпленія изъ древесныхъ стволовъ, надранной коры и угольныхъ ямъ вокругъ своей просѣки съ бревенчатой хижиной,-- благодаря чему его уединеніе не нарушалось посторонними. Говорили, что онъ полудикій горецъ изъ штата Георгіи, въ тѣснинахъ котораго гналъ незаконное виски, и что его вкусы и привычки несовмѣстимы съ цивилизаціей. Жена его курила и жевала табакъ; увѣряли будто онъ готовитъ жгучій напитокъ собственнаго изобрѣтенія изъ желудей и кедровыхъ орѣховъ; въ Скалистый Каньонъ онъ лишь изрѣдка являлся за провизіей; что касается срубаемаго имъ лѣса, то онъ спускалъ его по "Катку" къ рѣкѣ, по которой тотъ сплавлялся разъ въ мѣсяцъ на отдаленную мельницу, при чемъ самъ Гаркнессъ никогда не сопровождалъ его. Дочъ его, рѣдко показывавшаяся въ Скалистомъ Каньонѣ, была еще подросткомъ, золотистымъ какъ папоротникъ осенью, съ дикими глазами и всклоченными кудрями, въ домотканной юбкѣ, широкополой шляпкѣ и грубыхъ башмакахъ, какіе носятъ мальчики. Таковы были простые факты, которыми жители Скалистаго Каньона отвѣчали на легенды путешественниковъ. Тѣмъ не менѣе, нѣкоторые изъ молодыхъ рудокоповъ нашли удобнымъ ходить къ рѣкѣ черезъ перевалъ Скиннерсъ,-- неизвѣстно, впрочемъ, съ какимъ результатомъ. Утверждаютъ, однако, что однажды въ дилижансѣ находился извѣстный нью-йоркскій художникъ, совершавшій прогулку по Калифорніи, и воплотившій свои воспоминанія въ извѣстной картинѣ "Пляшущая нимфа и сатиръ", о которой свѣдущіе критики говорили, что она "дышитъ греческой жизнью". Въ Скалистомъ Каньонѣ это произвело впечатлѣніе, ибо здѣсь изученіе миѳологіи, вѣроятно, вытѣснялось наблюденіями надъ болѣе удивительными существами изъ плоти и крови. Позднѣе, однако, о картинѣ вспомнили,-- и не безъ причины.

Въ числѣ уже упомянутыхъ нововведеній на главной улицѣ поселка воздвиглась деревянная, отдѣланная цинкомъ, часовня, въ которой правильно совершалъ "увѣщавательныя" богослуженія популярный проповѣдникъ особой юго-западной секты. Его даръ первобытнаго вдохновенія сильно дѣйствовалъ на невѣжественныхъ единовѣрцевъ, въ то время, какъ остальные шли на собраніе изъ любопытства. Дѣйствіе его проповѣди на женскій элементъ паствы было сенсаціонно-истерическаго свойства. Женщины, преждевременно состарѣвшіяся отъ родовъ и дрязгъ пограничной жизни, дѣвушки, знавшія только тягости и трудности полуголоднаго дѣтства въ борьбѣ съ жестокой природой,-- всѣ неудержимо плѣнялись пышной славой и блаженствомъ, живописуемаго имъ невидимаго міра, который онъ изображалъ на манеръ волшебныхъ сказокъ цивилизованныхъ дѣтей, когда бы только онѣ ихъ знали. Лично онъ не былъ привлекателенъ. Худое, остроконечное лицо, взлохмаченные волосы, встающіе двумя круглыми завитками по обѣимъ сторонамъ четырехугольнаго лба, и длинная жесткая борода, спадавшая на крѣпкую шею и коренастыя плечи -- все это принадлежало, конечно, заурядному юго-западному типу, однако въ немъ эти подробности напоминали что-то постороннее. Общее впечатлѣніе выразилось въ замѣчаніи одного рудокопа, присутствовавшаго на первомъ богослуженіи. Когда преподобный м-ръ Цитгольдеръ поднялся на каѳедру, онъ совершенно явственно воскликнулъ: "Провались я, если это не Билли!.." Когда же въ слѣдующее воскресенье у церковныхъ дверей появилась къ всеобщему удивленію Полли Гаркнессъ, въ бѣломъ кисейномъ платьѣ и шляпкѣ изъ рисовой соломы, въ сопровожденіи настоящаго Билли, и когда она вступила въ бесѣду съ проповѣдникомъ, всѣ были буквально поражены необыкновенннымъ сходствомъ.

Долженъ съ прискорбіемъ признаться, что Скалистый Каньонъ тотчасъ окрестилъ козла "Преподобнымъ Билли", въ то время, какъ священникъ превратился въ его "брата". Мало того, когда во время службы были произведены попытки вовлечь привязаннаго во дворѣ козла въ прежнія схватки, и онъ оставилъ всѣ вызовы и оскорбленія безъ вниманія, къ его титулу было прибавлено наименованіе "окаяннаго лицемѣра".

Ужели онъ точно исправился? Дѣйствительно ли новая пасторальная жизнь съ нимфообразной хозяйкой окончательно исцѣлила его отъ драчливыхъ поползновеній? Или же онъ просто рѣшилъ, что послѣднія несовмѣстимы съ пляской и серьезно препятствуютъ его характернымъ танцамъ? Пришелъ ли онъ къ тому убѣжденію, что религіозныя брошюры и молитвословы не менѣе съѣдобны, чѣмъ театральныя афиши? Вотъ вопросы, легкомысленно обсуждавшіеся Скалистымъ Каньономъ,-- хотя оставалась еще иная, болѣе серьезная, загадка взаимоотношеній преподобнаго м-ра Цитгольдера, Полли Гаркнессъ и козла. Появленіе Полли въ церкви, несомнѣнно, было вызвано усердной пропагандой священника въ околоткѣ. Но слыхалъ ли онъ о пляскахъ Полли съ козломъ? И гдѣ въ этой невзрачной, угловатой, плохо одѣтой Полли скрывалось видѣніе прекрасной нимфы? И когда это проявилась у Билли способность къ искусству Терпсихоры -- до или послѣ? Замѣтна ли въ немъ теперь хоть тѣнь этого таланта? безусловно нѣтъ! Не вѣроятнѣе ли, что преподобный мистеръ Цитгольдеръ самъ плясалъ съ Полли и былъ принятъ за Билли? Пассажиры, способные такъ прельститься красотой Полли, могли съ одинаковой легкостью принять проповѣдника за козла. Къ этому времени произошелъ другой инцидентъ, еще болѣе сгустившій тайну.

Единственнымъ мужчиной поселка, не раздѣлявшимъ общаго мнѣнія относительно Полли, былъ новоприбывшій Джэкъ Фильджи. Относясь отрицательно къ ея представленіямъ съ козломъ, которыхъ онъ ни разу не видалъ,-- онъ, тѣмъ не менѣе, былъ не мало очарованъ самой дѣвушкой. Къ сожалѣнію, онъ питалъ одинаковое пристрастіе къ выпивкѣ, а такъ какъ въ трезвомъ видѣ бывалъ непомѣрно застѣнчивъ, а въ остальные времена совершенно непредставителенъ, то его ухаживанье -- если только можно такъ выразиться -- очень медленно подвигалось впередъ. Узнавъ, однако, что Полли посѣщаетъ церковь, онъ настолько склонился на увѣщанія преподобнаго Цитгольдера, что обѣщалъ притти на "классъ Библіи" тотчасъ послѣ воскресной службы. День былъ жаркій, и Джэкъ, воздерживавшійся въ теченіе двухъ послѣднихъ дней, неосторожно подкрѣпилъ себя для предстоящаго испытанія добрымъ стаканчикомъ. Онъ нервничалъ и, придя поэтому спозаранку, тотчасъ усѣлся въ пустой церкви у открытой двери. Тишина храма, сонное жужжаніе мухъ, быть-можетъ, также и усыпительное дѣйствіе алкоголя, сильно на него подѣйствовали; нѣсколько разъ глаза его слипались, и голова падала на грудь. Онъ только что началъ приходить въ себя послѣ четвертаго раза, когда получилъ рѣзкій ударъ по уху и свалился навзничь со скамейки. Больше онъ ничего не разобралъ.

Джэкъ медленно поднялся на ноги, съ новымъ ему чувствомъ достоинства, отчасти объяснившимся разобравшимъ его хмелемъ, и добрелъ помятый и растрепанный до ближайшаго "заведенія". Нѣкоторые изъ посѣтителей, зная объ его пристрастіи къ Полли и о цѣли сегодняшней прогулки, высказали естественное любопытство.

-- Ну, что, какъ дѣла у васъ тамъ?-- спросилъ одинъ.-- Похоже, будто ты боролся съ Духомъ, Джэкъ!

-- Старикъ должно быть "увѣщавалъ" во-всю, замѣтилъ другой.

-- Не схватился ли чего добраго съ Полли?

-- Слыхалъ я, что она лихо бьется на кулачки.

Вмѣсто отвѣта, Джэкъ налилъ себѣ чарку виски, осушилъ ее, поставилъ стаканчикъ на прилавокъ и тяжело прислонился къ нему, осматривая допросчиковъ съ грустной укоризной, полной, однако, достоинства.

-- Я здѣсь -- пришлый человѣкъ, джентльмены,-- произнесъ онъ медленно,-- вы мало меня знаете; но такъ какъ вы видали меня и трезвымъ и мертвецки пьянымъ, то мнѣ думается, что вы успѣли снять съ меня настоящую мѣрку. Теперь предлагаю вамъ, какъ дальновиднымъ людямъ, вопросъ: видали вы когда-нибудь, чтобы я ударилъ пастора?

-- Нѣтъ,-- отозвался хоръ сочувственныхъ голосовъ. Буфетчикъ, однако, внезапно вспомнилъ о Полли и преподобномъ Цитгольдерѣ, въ связи съ возможной ревностью Джэка, и осторожно добавилъ:-- Нѣтъ еще.

Хоръ, тотчасъ одумавшись, добавилъ:

-- Пожалуй, что нѣтъ -- нѣтъ еще.

-- Слыхали вы когда-нибудь,-- торжественно продолжалъ Джэкъ,-- чтобы я проклиналъ, бранился и сквернословилъ насчетъ пасторовъ или церкви?

-- Нѣтъ!-- отозвалась толпа, принося осторожность въ жертву любопытству.-- Никогда! Клянемся въ томъ!-- А теперь, въ чемъ дѣло?

-- Правда, я далеко не то, что называется "достопочтенный членъ",-- продолжалъ онъ, артистически оттягивая развязку.-- Я не покаялся въ грѣхахъ; я не кроткій и смиренный послѣдователь; я жилъ не вполнѣ такъ, какъ подобаетъ; я никогда не жилъ на высотѣ своихъ убѣжденій,-- но неужели же это достаточная причина для того, чтобы пастору можно было меня бить?

-- Зачѣмъ? Что? Когда? Кто побилъ?-- спросила толпа въ одинъ голосъ.

Тутъ Джэкъ съ разстановкой разсказалъ, какъ былъ приглашенъ преподобнымъ Цитгольдеромъ посѣтить классъ Библіи. Какъ пришелъ слишкомъ рано и засталъ церковь еще пустой. Какъ сѣлъ у дверей, чтобы быть подъ рукой, когда придетъ пасторъ. Какъ чувствовалъ себя, "такъ сказать, миролюбивымъ и добродѣтельнымъ" подъ жужжанье мухъ, и, вѣроятно, клевалъ носомъ -- только каждый разъ опять выпрямлялся -- хотя, въ концѣ-концовъ, ужъ не такой же грѣхъ уснуть въ пустой церкви! Какъ, "откуда ни возьмись", явился пасторъ, и "толкъ его съ боку въ голову, и сбилъ его со скамьи, и былъ таковъ!"

-- Но что же онъ сказалъ?-- вопрошала толпа.

-- Ничего. Не успѣлъ я подняться, какъ его и слѣдъ простылъ.

-- А вы увѣрены, что это былъ онъ?-- продолжали допрашивать его.-- Вы вѣдь сами говорите, что спали!

-- Увѣренъ ли?-- съ презрѣніемъ повторилъ Джэкъ.-- Что я не знаю его лица и бороды? Не болталась она, что ли, надо мной?

-- Что же вы теперь будете дѣлать?-- съ нетерпѣніемъ продолжала толпа.

-- Дождитесь, чтобъ онъ пришелъ, тогда увидите,-- съ достоинствомъ произнесъ Джэкъ.

Этого было достаточно для толпы. Всѣ въ возбужденіи собрались у дверей, гдѣ стоялъ уже Джэкъ, поглядывая по направленію къ церкви. Минуты тянулись безъ конца; долгое, должно-быть, было собесѣдованіе! Вдругъ церковныя двери распахнулись, и появилась фигура, начавшая смотрѣть вверхъ и внизъ по улицѣ. Джэкъ покраснѣлъ -- онъ узналъ Полли -- и выступилъ впередъ. Толпа съ деликатностью, но и съ нѣкоторымъ разочарованіемъ, возвратилась обратно въ заведеніе. Такого рода штуки были не по ея части.

Полли увидала Джэка и быстро подошла къ нему. Она что-то держала въ рукѣ.

-- Я нашла это на полу церкви,-- робко начала она,-- поэтому рѣшила, что вы были тамъ, хотя пасторъ и увѣряетъ, что не были, такъ что я извинилась и выбѣжала отдать вамъ ее. Вѣдь это ваша, не правда ли?-- Она протянула ему булавку, сдѣланную изъ образца золота, которую онъ надѣлъ въ честь торжества.-- Зато мнѣ было не легко добыть вамъ этотъ платокъ -- вѣдь это также вашъ?-- потому что Билли затащилъ его во дворъ за церковью и разлегся себѣ на землѣ, да давай пожирать его.

-- Кто?-- быстро спросилъ Джэкъ.

-- Билли -- мой козелъ.

Джэкъ глубоко перевелъ дыханіе и оглянулся на трактиръ.

-- Вы вѣдь больше не вернетесь въ классъ?-- поспѣшно спросилъ онъ.-- Если нѣтъ, то я... я провожу васъ до дому.

-- Я не прочь,-- скромно отвѣтила Полли,-- если только вамъ по дороіѣ.

Джэкъ предложилъ ей руку, и, поспѣшно минуя трактиръ, счастливая парочка вскорѣ зашагала по дорогѣ къ перевалу Скиннерса.

Долженъ съ прискорбіемъ признаться, что Джэкъ не сознался въ своей ошибкѣ, оставивъ преподобнаго Цитгольдера подъ подозрѣніемъ, что онъ совершилъ на него ничѣмъ не оправданное покушеніе. Характерно, однако, для Скалистаго Каньона то, что это подозрѣніе не только не повредило его репутаціи, какъ духовнаго лица, но внушило къ нему уваженіе, въ которомъ ему до сихъ поръ отказывали. По выраженію критиковъ, въ человѣкѣ "что-нибудь да есть", если онъ умѣетъ бить прямо сплеча. Странно сказать, толпа, вначалѣ сочувствовавшая Джэку, начинала теперь допускать какія-нибудь провинности съ его стороны. Его послѣдующее молчаніе, склонность отвѣчать на вопросы безсмысленной улыбкой; разражаться неудержимымъ хохотомъ когда его вкрадчиво допрашивали, видалъ ли онъ Полли за пляской съ козломъ?-- все это окончательно возстановило противъ него общественное мнѣніе. Послѣднее, однако, вскорѣ заинтересовалось болѣе животрепещущимъ инцидентомъ,

Преподобный Цитгольдеръ организовалъ въ Спиннерстаунѣ библейскія живыя картины въ пользу своей церкви. Предполагалось иллюстрировать "Ревекку у колодца", "Нахожденіе Моисея", "Іосифа съ братьями", но болѣе всего Скалистый Каньонъ взволновался объявленіемъ, что Полли Гаркнессъ олицетворитъ "Дочь Іевѳая". Въ день представленія, однако, выяснилось, что картину отмѣнили и замѣнили другой, безъ поясненія причинъ. Скалистый Каньонъ, естественно негодуя на устраненіе мѣстныхъ талантовъ, разсыпался въ тысячѣ безумныхъ предположеній. Въ общемъ, однако, преобладало мнѣніе, что причину слѣдуетъ искать въ мстительномъ отношеніи Джэка Фильджи къ преподобному Цитгольдеру. Джэкъ, какъ водится, глупо улыбался, но нельзя было ничего отъ него добиться. Лишь нѣсколько дней спустя, когда случился новый инцидентъ, увѣнчавшій рядъ таинственныхъ событій, уста его открылись для полнаго разоблаченія.

Въ одно прекрасное утро въ Скалистомъ Каньонѣ появилась ослѣпительная афиша, съ очаровательнымъ изображеніемъ "Баловницы Сакраменто" въ самой коротенькой юбочкѣ, какая только можетъ быть, выплясывающей съ тамбуриномъ передъ украшеннымъ цвѣточными гирляндами козломъ, являющимъ, однако, несомнѣнное сходство съ Билли. Текстъ афиши, напечатанный гигантскимъ шрифтомъ и пестрящій восклицательными знаками, гласилъ, что "Баловница" выступитъ въ роли "Эсмеральды", въ сопровожденіи ученаго козла, спеціально подготовленнаго даровитой артисткой. Козелъ будетъ плясать, играть въ карты и исполнять магическіе фокусы, извѣстные читателямъ прекраснаго сочиненія Виктора Гюго "Соборъ Парижской Богоматери"; и въ довершеніе всего собьетъ съ ногъ и опрокинетъ коварнаго соблазнителя, капитана Фербюса. Чудесное представленіе ставится подъ покровительствомъ полковника Старботтля и скиннерстаунскаго городского головы.

Когда весь Скалистый Каньонъ столпился, разинувъ ротъ, у афиши, Джэкъ смиренно присоединился къ группѣ. Всѣ глаза обратились къ нему.

-- Не похоже на то, чтобы ваша Полли участвовала въ этомъ, а равно и въ живыхъ картинахъ,-- замѣтилъ одинъ изъ публики, пытаясь скрыть любопытство подъ легкой насмѣшкой.-- Словно какъ будто она и не собирается танцовать.

-- Она никогда и не танцовала,-- возразилъ Джэкъ съ улыбкой.

-- Никогда не танцовала! Откуда же тогда взялись всѣ эти розсказни о ея пляскахъ на перевалѣ?

-- Танцовала-то Баловница Сакраменто: Полли только ссудила ее козломъ! Ей, видите ли, полюбился Билли послѣ того, какъ онъ кувыркнулъ тогда полковника Старботтля, и пришло въ голову, что можно бы научить его кое-какимъ штукамъ. Такъ она и сдѣлала, а репетиціи всѣ продѣлывала тамъ у перевала, чтобы не попадаться никому на глаза и держать все дѣло въ секретѣ. Она подкупила Полли, чтобы та отпускала ей козла и не выдавала ея, и Полли никому и слова не пикнула, кромѣ меня.

-- Стало-быть, въ тотъ день Юба Билль видѣлъ за пляской Баловницу?

-- Ее. Самое.

-- И ее то и изобразилъ тотъ художникъ изъ Нью-Йорка?-- Именно,

-- Такъ вотъ почему Полли не выступила въ живыхъ картинахъ въ Скиннерстаунѣ! Значитъ, Цитгольдеръ почуялъ, что дѣло не ладно? А? Разнюхалъ, что плясала-то все время просто-напросто актерка?

-- Нѣтъ, видите ли,-- началъ Джэкъ съ притворнымъ колебаніемъ,-- это ужъ будетъ другая исторія. Право, мнѣ, можетъ-быть, и не годится вамъ это разсказывать. Тутъ вѣдь ничего нѣтъ общаго съ афишей о Баловницѣ, и могло бы быть непріятно старику Цитгольдеру. Нѣтъ, ребята! и не просите даже.

Но было нѣчто въ его глазахъ, а еще болѣе въ лѣнивой медлительности истиннаго юмориста, сдѣлавшее толпу настойчивой и неумолимой. Она рѣшила, что такъ или иначе получитъ свою исторію, и слышать не хотѣла объ отказѣ.

Видя это, Джэкъ съ важностью прислонился къ скалѣ и, засунувъ руки въ карманъ, досадливо уставился въ землю и началъ:

-- Видите ли, ребята, старикъ Цитгольдеръ наслушался розсказней о Полли и томъ козлѣ; и вздумалось ему пристроить ее къ своимъ живымъ картинамъ. Вотъ и попросилъ онъ ее постоять съ козломъ и бубнами за "дочь Іевѳая", въ ту минуту, когда старикъ приходитъ домой и вступаетъ въ городъ и клянется, что убьетъ перваго, кого встрѣтитъ,-- словомъ, все какъ въ Библіи. Ну-съ, Полли не охота была говорить, что не она участвовала въ представленіи съ козломъ, а Баловница,-- пришлось бы выдать Баловницу головой; вотъ она и уговорилась притти съ козломъ и представить картину. Ну-съ, пришла Полли -- оробѣла немножко; пришелъ и Билли -- онъ-то, будьте покойны, молодецъ молодцомъ и готовый на всякія штуки. Но тутъ оказалось, что болванъ, который представлялъ Іевѳая, ни къ чорту не годится: знай только скалитъ зубы на Полли и пятится отъ козла. Старикъ Цитгольдеръ прямо изъ кожи лѣзетъ; наконецъ забрался самъ на подмостки, чтобы показать имъ, что отъ нихъ требуется. Вотъ онъ входитъ гоголемъ, вдругъ замѣчаетъ Полли,-- какъ-та приплясываетъ ему навстрѣчу вмѣстѣ съ козломъ: вотъ онъ всплескиваетъ руками -- вотъ такъ -- и падаетъ на колѣни и вѣшаетъ голову вотъ такъ -- и кричитъ: "Мое дитя! мой обѣтъ! о небо!" Но тутъ-то какъ разъ Билли -- ему ужъ надоѣли всѣ эти фокусы -- повернулся на заднихъ ногахъ, да вдругъ и примѣтилъ пастора!-- Джэкъ помолчалъ съ минуту, затѣмъ, еще глубже запустивъ руки въ карманы, лѣниво протянулъ:-- Не знаю, замѣчали ли вы, ребята, какъ старикъ Цитгольдеръ похожъ на Билли?

Раздался быстрый нетерпѣливый хоръ: "Да, да! Дальше, дальше!"

-- Ну-съ,-- продолжалъ Джэкъ,-- какъ увидалъ Билли старика Цитгольдера на колѣняхъ съ понуренной головой, далъ онъ вдругъ прыжокъ, да щелкнулъ копытцами, словно говоритъ: "Мой теперь выходъ!" да опустилъ въ свой чередъ голову, да какъ бросится прямо на пастора!..

-- Да какъ сброситъ его изъ-за кулисъ прямо на улицу!-- перебилъ восхищенный слушатель.

Но Джэкъ и глазомъ не повелъ.-- Вы такъ думаете?-- серьезно замѣтилъ онъ.-- Но тутъ-то вы и даете маху,-- и тутъ-то и далъ маху самъ Билли!-- медленно добавилъ онъ.-- Пожалуй, вы также замѣтили, что у пастора голова и плечи хоть куда! Либо отъ этого, либо отъ того, что козлу негдѣ было разогнаться, да только Билли хлопнулся на колѣни, а пасторъ какъ поддастъ ему, да однимъ махомъ долой его съ подмостковъ! Вотъ послѣ этого пасторъ и рѣшилъ, что эту "картину" лучше оставить,-- будто некому больше играть Іевѳая, а ему самому неприлично выступать на подмосткахъ. Но пасторъ все же считаетъ, что это можетъ послужить Билли урокомъ.

И дѣйствительно, послужило, ибо съ этой минуты Билли навсегда пересталъ бодаться. Онъ покорно исполнилъ свою роль въ спектаклѣ Баловницы въ Скиннерстаунѣ, послѣ чего блисталъ повсюду въ провинціи: искусство онъ заимствовалъ у Баловницы, а простоту у Полли, но одинъ только Скалистый Каньонъ зналъ, что истинное начало его воспитанію было положено первой репетиціей съ преподобнымъ Цитгольдеромъ.