Брет-Гарт Фрэнсис - Человек с тяжелым бременем

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
БРЕТЪ-ГАРТА

Томъ второй

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типогр. Высочайше утвержд. Товар. "Общественная Польза" Большая Подъяческая, No 39
1895

Человѣкъ съ тяжелымъ бременемъ.

РАЗСКАЗЪ.

Это былъ человѣкъ худощавый, на видъ болѣзненный, но такъ одѣтъ и такъ держалъ себя, что его нельзя было принять за бѣдняка. Онъ былъ очень блѣденъ и эта блѣдность еще рельефнѣе выступала отъ черной одежды.

Онъ подалъ мнѣ записку отъ знакомаго доктора, извѣстнаго своимъ высокимъ образованіемъ, широкой гуманностью и благородной преданностью своему святому дѣлу. Письмо этого добраго, честнаго человѣка, никогда не спрашивавшаго, какой вѣры или какого положенія въ свѣтѣ былъ больной, а также имѣлъ-ли онъ средства заплатить ему за леченіе или нѣтъ, заключалось въ слѣдующихъ немногихъ словахъ, набросанныхъ карандашомъ: "Вотъ человѣкъ, о которомъ я вамъ говорилъ. Онъ можетъ быть для васъ хорошимъ матеріаломъ".

Впродолженіи нѣсколькихъ минутъ я терялся въ догадкахъ, не понимая этихъ таинственныхъ словъ: но "хорошій матеріалъ" вскорѣ самъ вывелъ меня изъ затрудненія.

-- Оно здѣсь, вы можете его ощупать, сказалъ онъ, указывая рукою на лѣвый бокъ.

Я тотчасъ вспомнилъ, что мой другъ докторъ разсказывалъ мнѣ объ одномъ бѣдномъ паціентѣ, отставномъ военномъ, который страдалъ аневризмомъ, происшедшемъ отъ тренія пряжкой ранца по дугѣ начальной артеріи; послѣдняя могла лопнуть каждую минуту при малѣйшемъ волненіи и даже безъ всякой видимой причины. Дѣйствительно, это былъ человѣкъ съ тяжелымъ бременемъ.

Признаюсь, въ первую минуту я испугался только за себя. Ну, а если онъ умретъ сейчасъ, что я съ нимъ сдѣлаю, какъ объясню причины его смерти, какъ удалю отъ себя всякое подозрѣніе присяжныхъ въ неосторожномъ или намѣренномъ содѣйствіи роковой катастрофѣ? Даже записка доктора съ таинственнымъ выраженіемъ: "хорошій матеріалъ", могла послужить въ рукахъ ловкаго адвоката ужаснымъ орудіемъ противъ меня. Я немедленно разорвалъ ее и съ лихорадочной любезностью просилъ незнакомца сѣсть.

-- Вы не желаете ощупать его? спросилъ онъ.

-- Нѣтъ.

-- Не желаете даже посмотрѣть?

-- Нѣтъ.

Онъ грустно вздохнулъ, и я понялъ, что онъ часто подвергался медицинскимъ осмотрамъ, а потому былъ нѣсколько обиженъ моей невнимательностью. Моя догадка вполнѣ подтвердилась, такъ-какъ онъ черезъ минуту вынулъ изъ кармана и подалъ мнѣ нумеръ спеціальнаго журнала, въ которомъ было помѣщено подробное описаніе его "интересной" болѣзни.

-- Чѣмъ могу служить? спросилъ я.

Онъ отвѣчалъ, что былъ-бы очень благодаренъ, еслибъ я досталъ ему какое-нибудь занятіе, нетребующее большаго физическаго труда или умственнаго напряженія, но прибавилъ, что, строго говоря, онъ не былъ бѣденъ, такъ какъ за нѣсколько лѣтъ до обнаруженія въ немъ роковаго недуга застраховалъ свою жизнь въ пятнадцать тысячъ долларовъ и аккуратно платилъ премію, а потому его жена и четверо дѣтей получатъ послѣ его смерти порядочное наслѣдство.

-- А вотъ еслибъ я могъ найти какую-нибудь легкую работу, пока...

Онъ какъ-то неловко остановился и не могъ окончить фразы.

Я видывалъ не разъ, какъ великіе актеры однимъ словомъ приводили въ трепетъ зрителя, но никогда не ощущалъ такого волненія, какъ теперь, услышавъ произнесенное этимъ несчастнымъ пока. Онъ самъ, повидимому, не сознавалъ, какое сильное впечатлѣніе произвелъ на меня, и сидѣлъ молча, смущенный.

Случайно, или, быть можетъ, подъ вліяніемъ этой драматической сцены, я черезъ нѣсколько дней пошелъ къ знакомому директору театра и спросилъ -- нѣтъ ли у него мѣстечка для инвалида.

-- Онъ можетъ ходить? спросилъ директоръ.

-- Да.

-- И стоять четверть часа?

-- Да.

-- Я возьму его для послѣдней сцены въ "Гибели Сенахериба". Вы знаете, что въ этой сценѣ будутъ участвовать двѣ тысячи человѣкъ.

Названіе пьесы меня испугало и, не обнаруживая тайны моего пріятеля, я объяснилъ, что онъ наврядъ-ли можетъ участвовать въ такой пьесѣ, одно зрѣлище которой могло слишкомъ сильно на него подѣйствовать.

-- Незачѣмъ ему и смотрѣть на сцену, отвѣчалъ директоръ;-- мы поставимъ его на первомъ планѣ, лицомъ къ зрителямъ; ему придется только войти и выдти.

Онъ былъ ангажированъ. Признаюсь, что меня нѣсколько мучило сомнѣніе, хорошо-ли я сдѣлалъ, скрывъ отъ директора театра болѣзненное состояніе новаго актера и возможность каждый вечеръ произойти на его сценѣ настоящей трагедіи; но первое представленіе "Гибели Сенахериба", на которомъ я, конечно, присутствовалъ, меня успокоило. Я всегда съ улыбкой смотрю въ оперѣ на хладнокровное отношеніе хора къ самымъ трагическимъ происшествіямъ, которыя вызываютъ только вокальный протестъ, но я полагаю, что никогда не видано было на сценѣ такой забавной, безчувственной апатіи къ окружающимъ ужасамъ,-- убійствамъ, поджогамъ и пр.,-- какую выражалъ "человѣкъ съ тяжелымъ бременемъ". Въ нелѣпомъ костюмѣ, мой пріятель стоялъ сбоку на первомъ планѣ, держа въ одной рукѣ копье, а другою какъ-бы придерживалъ тайну, скрывавшуюся въ его сердцѣ. Съ безучастнымъ спокойствіемъ на своемъ восковомъ лицѣ, онъ апатично смотрѣлъ на веселыхъ зрителей. Мнѣ казалось, однакожъ,-- въ его сонливомъ выраженіи проглядывало гордое сознаніе, что онъ могъ каждую минуту превратить эту бутафорскую катастрофу въ настоящую. Я не вытерпѣлъ и сообщилъ доктору свое наблюденіе.

-- Да, отвѣчалъ онъ съ обычнымъ хладнокровіемъ врача,-- когда настанетъ роковая минута, онъ всплеснетъ руками, дико закричитъ и упадетъ на полъ лицомъ книзу. Странно, но при аневризмѣ всегда падаютъ лицомъ на полъ. Черезъ минуту его поднимутъ бездыханнымъ трупомъ, какъ Юлія Цезаря.

Какая-то странная притягивающая сила влекла меня послѣ этого ежедневно въ театръ, но, какъ многіе припомнятъ, въ "Гибели Сенахериба", имѣвшей громадный успѣхъ, не погибло въ дѣйствительности ни одного человѣка.

Черезъ нѣсколько недѣль послѣ скромнаго дебюта "человѣка съ аневризмомъ", я случайно обѣдалъ въ обществѣ финансистовъ и разсказалъ, насколько умѣлъ драматично, эту маленькую исторію. Но она не произвела впечатлѣнія и только мой сосѣдъ, извѣстный банкиръ, спокойно спросилъ:

-- Отчего онъ не продастъ своего страховаго полиса?

Я не понялъ и просилъ объясненія.

-- Очень просто. Пусть переведетъ на меня полисъ; а я дамъ ему стоимость, вычтя въ свою пользу небольшой дисконтъ: изъ вашихъ словъ я вижу, что бѣдняга недолго протянетъ.

По совѣту этого дѣльца, у котораго, однакоже, было теплое сердце, мой пріятель выручилъ изъ страхованія своей жизни значительную сумму и помѣстилъ ее на имя жены въ государственные фонды, приносившіе небольшой, но вѣрный доходъ, причемъ, однакожъ, онъ не покинулъ театра.

Отлучившись изъ Нью-Іорка на нѣсколько мѣсяцевъ, я долго не видалъ моего друга доктора и при первой встрѣчѣ спросилъ его о "человѣкѣ съ аневризмомъ".

-- Право не знаю, какъ вамъ сказать, хорошо или худо онъ поживаетъ, отвѣчалъ добрый докторъ.-- Вы видали когда-нибудь его жену?

Я отрицательно покачалъ головой.

-- Она моложе его и довольно красива. Вы помните, онъ перевелъ на ея имя всѣ свои деньги и, кажется, она могла бы спокойно дожидаться его близкой смерти. Но она не захотѣла ждать и убѣжала съ любовникомъ и деньгами.

-- Онъ умеръ отъ такого тяжелаго удара?

-- Нѣтъ еще, я видалъ его вчера.

-- Гдѣ онъ теперь?

-- Все тамъ-же, на сценѣ. Вы помните въ знаменитой балетной сценѣ "Гибель Сенахериба" молодую танцовщицу, которая дѣлала такіе удивительные пируэты? Нашъ пріятель, кажется, влюбился въ нее.

-- Да это ужасно, докторъ.

-- Можетъ быть, я и ошибаюсь, но на дняхъ ко мнѣ забѣжала эта танцовщица и спрашивала о состояніи его здоровья. Я сказалъ ей всю правду и она упала въ обморокъ. Я съ трудомъ привелъ ее въ чувство; она, конечно, объяснила свой обморокъ духотою въ моей комнатѣ и усталостью отъ ежедневныхъ представленій. Но не правда-ли, это странный фактъ, и еслибъ я былъ писатель съ вашимъ талантомъ, то воспользовался бы имъ.

-- А какъ его здоровье?

-- Все въ томъ-же положеніи. Вы знаете, что избѣгнуть роковаго исхода ему нельзя... Но, прощайте, мнѣ пора.

Конечно, никакой моралистъ или писатель, имѣющій въ виду строго-нравственную публику, не могъ интересоваться человѣкомъ, который, стоя на краю вѣчности, позволилъ себѣ влюбиться. Поэтому я совершенно выкинулъ изъ головы мысль о немъ и всецѣло сосредоточилъ свое вниманіе на ясно-опредѣленныхъ добродѣтеляхъ и грѣхахъ, озаглавленныхъ большими буквами. Однакожь, прошло не болѣе мѣсяца, какъ я, возвращаясь съ веселаго обѣда, снова встрѣтилъ доктора. Онъ ѣхалъ въ каретѣ и, остановившись, подозвалъ меня къ себѣ.

-- Я могу вамъ сообщить новость. Нашъ пріятель умеръ!

-- Скоропостижно?

-- Конечно, въ одно мгновеніе, какъ я вамъ всегда предсказывалъ. Это преинтересная исторія. Танцовщица, получивъ отъ меня свѣдѣнія объ его роковой болѣзни, написала ему тотчасъ письмо и онъ, прочитавъ его, упалъ на полъ мертвымъ.

-- Какая жестокая! Развѣ она не могла, съ женскимъ тактомъ, понемногу отдалить его отъ себя?

-- Вы совершенно ошибаетесь: она написала, что согласна выйти за него замужъ.

-- Какъ!

-- Да, его убила радость. Мы съ вами этого не предвидѣли. А вѣдь славный сюжетъ для разсказа, не правда-ли?

-- Но въ немъ нѣтъ никакой морали.

-- Гмъ! можетъ быть! Ну, до свиданія, меня ждутъ больные.