Брет-Гарт Фрэнсис - Китаец Си-Юб

ПРИЛОЖЕНІЕ КЪ "РУССКОМУ ВѢСТНИКУ'.

КИТАЕЦЪ СИ-ЮБЪ

РАЗКАЗЪ
Брета-Гарта.

Съ англійскаго.

Т-во типо-литографіи Владиміръ Чичеринъ въ Москвѣ. Марьина роща, соб. д.
1900.

Я не думаю чтобъ его предки дали ему это имя или чтобъ это было вообще собственное имя. Общее мнѣніе было то что въ англійской транскрипціи (See Up -- смотри вверхъ) этимъ выражалась та приподнятость внѣшнихъ угловъ глазъ которая свойственна монгольской расѣ. Съ другой стороны мнѣ говорили что у Китайцевъ былъ старинный обычай писать надъ дверью лавки какой-нибудь девизъ или изреченіе, иногда цѣлую фразу изъ Конфуція, и два или три слова которыя должны были означать: "Добродѣтель сама себѣ награда" или "Богатство обманчиво" принимались простыми калифорнскими рудокопами за имена владѣльцевъ. Какъ бы то ни было, Си-Юбъ признавалъ это имя съ терпѣливою улыбкой свойственною его племени и никогда не былъ извѣстенъ подъ какимъ-нибудь другимъ. Если кто-нибудь изъ рудокоповъ называлъ его въ личномъ разговорѣ "генералъ бригадиромъ", "судьей" или "комодоромъ", то всѣ понимали что это не болѣе какъ американское пристрастіе къ шутливымъ титуламъ. По виду онъ ничѣмъ не отличался отъ всякаго другаго Китайца, носилъ синюю блузу и бѣлые панталоны какъ всѣ сампанскіе кули, и несмотря на кажущуюся свѣжесть и чистоту этихъ одѣяній, всегда имѣлъ какой-то аптечный запахъ -- не то имбиря, не то опіума -- который мы признавали за обычный "китайскій запахъ".

Наше первое знакомство обнаружило его характерную терпѣливость. Онъ уже нѣсколько мѣсяцевъ стиралъ мое бѣлье, но я его ни раза еще не видѣлъ. Наконецъ свиданіе сдѣлалось необходимымъ чтобъ исправить его взглядъ на пуговицы, которыя онъ по-видимому считалъ излишними и подлежащими устраненію вмѣстѣ съ грязью. Я ждалъ что онъ придетъ ко мнѣ на квартиру, но онъ не являлся. Однажды во время полуденной перемѣны въ небольшой школѣ которою я завѣдывалъ я вернулся раньше обыкновеннаго. Два или три младшихъ, мальчика, бродившіе по школьному двору, исчезли при моемъ появленіи съ какою-то виноватою поспѣшностію, которую я заподозрѣлъ тогда, но о которой теперь забылъ. Я прошелъ черезъ пустую школьную комнату къ своей конторкѣ, сѣлъ и началъ просматривать слѣдующіе уроки. Вдругъ я услышалъ слабый вздохъ. Я оглянулся и къ большому неудовольствію увидѣлъ одинокаго Китайца, котораго не замѣтилъ входя, сидящаго на скамьѣ спиной къ окну. Видя что я гляжу на него, онъ печально улыбнулся, но не пошевелился.

-- Что вы здѣсь дѣлаете? спросилъ я рѣзко.

-- Я стилаю лубашки; я снималъ пуговицы.

-- А! Значитъ вы Си-Юбъ, не такъ ли?

-- Все лавно, Джонъ.

-- Ладно. Подите сюда.

Я продолжалъ свое занятіе. Онъ не шелохнулся.

-- Подойдите сюда! Развѣ вы не понимаете?

-- Я понимаю "подите сюда". Но я не понимаю меликанскіе мальчики котолые меня поймали. Вы подите сюда.

Недовольный, но полагая что онъ все еще находится подъ страхомъ преслѣдованія со стороны злыхъ мальчишекъ которое очевидно было прервано моимъ приходомъ, я положилъ перо и подошелъ къ нему. Здѣсь я къ своему изумленію и досадѣ увидалъ что его длинная коса была плотно придавлена окномъ которое маленькіе негодяи заперли, предварительно протащивъ въ него косу которую они незамѣтно подцѣпили удочкою со двора. Я извинился, отворилъ окно и освободилъ его. Онъ не жаловался, хотя должно-быть пробылъ въ этомъ неудобномъ положеніи уже нѣкоторое время, а сразу приступилъ къ дѣлу по которому пришелъ.

-- Почему вы не пришли ко мнѣ на квартиру? спросилъ я.

Онъ улыбнулся печально, но не безсмысленно.

-- Мистелъ Балли {Въ китайскомъ языкѣ нѣтъ звука р. Въ иностранныхъ словахъ Китайцы выговариваютъ букву р какъ л.} (мистеръ Барри, мой домовладѣлецъ) долженъ мнѣ пять долаловъ за мытье бѣлья. Онъ не плати мнѣ. Онъ скажи -- онъ изобьетъ меня всякій лазъ какъ я плиходи за деньги. Потому я иди не въ домъ, иди въ школу. Меликанскіе мальчики не доблые, но не такъ большіе. Не могутъ такъ больно дѣлать Китайцу какъ меликанскіе люди.

Увы! я зналъ что это была правда. Мистеръ Джемсъ Барри былъ Ирландецъ, и его религіозное чувство возмущалось про.тивъ того чтобы платить язычнику. У меня не хватило духа сказать Си-Юбу что-нибудь относительно пуговицъ. Я похвалилъ какъ хорошо выглажены мои рубашки и кажется смиренно просилъ его продолжать брать мое бѣлье въ стирку. Придя домой я поговорилъ съ мистеромъ Барри, но лишь вселилъ въ немъ убѣжденіе что я принадлежу къ тѣмъ "мрачнымъ республиканцамъ которые обожаютъ негровъ". Я только нажилъ себѣ въ немъ врага. Но я еще не зналъ что въ то же время я пріобрѣлъ друга въ лицѣ Си-Юба.

Я убѣдился въ этомъ нѣсколько дней спустя, когда на моей конторкѣ появился маленькій горшечекъ съ кустикомъ японской камеліи въ цвѣту. Дѣти ходившія въ школу по временамъ дѣлали мнѣ такіе подарки, кладя мнѣ пучки полевыхъ цвѣтовъ, иногда букетъ розъ изъ отцовскаго сада; но это экзотическое растеніе было слишкимъ рѣдкимъ и не могло быть принесено ни однимъ изъ нихъ. Я зналъ что Си-Юбъ имѣлъ общую всѣмъ Китайцамъ страсть къ цвѣтоводству и что у другаго Китайца, его друга, была большая оранжерея въ сосѣднемъ городкѣ. Сомнѣнія мои разсѣялись окончательно когда я увидалъ что къ стволу камеліи прикрѣпленъ лоскутокъ красной рисовой бумаги со счетомъ за мытье моего бѣлья. Очевидно было что это соединеніе дѣловыхъ отношеній съ деликатно выраженною благодарностію было изобрѣтеніемъ Си-Юба. Я хотѣлъ сорвать самый красивый цвѣтокъ чтобы воткнуть себѣ въ петлицу, и тогда съ изумленіемъ увидѣлъ что онъ привязанъ проволокою. Это побудило меня осмотрѣть другіе цвѣты, которые всѣ оказались тоже привязанными. Кромѣ того мнѣ показалось что это были цвѣты какого-то низшаго растенія, и холодный земляной запахъ, свойственный камеліи, былъ въ нихъ уже слишкомъ силенъ. Присматриваясь пристальнѣе, я убѣдился что за исключеніемъ перваго цвѣтка который я сорвалъ всѣ остальные были сдѣланы изъ тончайшихъ пластинокъ картофеля, необычайно искусно вырѣзанныхъ и скрѣпленныхъ въ подражаніе настоящимъ цвѣтамъ. Работа эта обнаруживала безконечное, почти трогательное терпѣніе, которое, сколь оно ни было изумительно, совершенно не соотвѣтствовало достигнутымъ результатамъ. Тѣмъ не менѣе это было похоже на Си-Юба. Хотѣлъ ли онъ обмануть меня или удивить своимъ искусствомъ, этого я рѣшить не могъ. А такъ какъ преслѣдованіе его моими школьниками невольно располагало меня въ его пользу, то я письменно выразилъ ему мою благодарность въ самыхъ теплыхъ выраженіяхъ, ни словомъ не упомянувъ о моемъ открытіи.

При дальнѣйшемъ нашемъ знакомствѣ я часто получалъ отъ него другіе маленькіе подарки: баночку варенья какого нельзя было достать въ продажѣ и въ которомъ, благодаря сильной приправѣ имбиремъ, никакъ нельзя было распознать изъ какого вещества оно сдѣлано: животнаго, растительнаго или ископаемаго; двухъ или трехъ безобразныхъ китайскихъ идоловъ "на счастіе", или адскую ракету съ неправильнымъ порывистымъ дѣйствіемъ которое иногда могло продолжаться до слѣдующаго утра. Съ своей стороны я преподавалъ ему повидимому безуспѣшные уроки разговорнаго англійскаго языка и давалъ списывать фразы, что онъ исполнялъ съ изумительною точностію. Помню одинъ случай когда эта необычайная способность къ подражанію привела къ нежелательному результату. Передавая ему тетрадь, я запачкалъ одно слово, наскоро выскоблилъ его и снова написалъ пояснѣе на выскобленной поверхности. Къ удивленію моему Си-Юбъ въ своей копіи также выскоблилъ это слово и вновь написалъ но выскобленному мѣсту, сдѣлавъ это съ большимъ искусствомъ чѣмъ я.

При нашихъ довѣрительныхъ сношеніяхъ я никогда однако не замѣчалъ чтобы между нами устанавливалось дѣйствительное сближеніе. Его сочувствіе и простота были подобны его цвѣтамъ: это было добродушное подражаніе моему поведенію. Я увѣренъ что его своеобразный бездушный смѣхъ не былъ выраженіемъ удовольствія которое онъ дѣйствительно испытывалъ, хотя я не могу утверждать чтобъ онъ былъ насильственный. Въ своей акуратной подражательности онъ старался только, какъ мнѣ казалось, избѣжать личной отвѣтственности. Она лежала всецѣло на его учителѣ. Въ томъ вниманіи которое онъ обнаруживалъ когда ему представлялись новыя идеи былъ легкій оттѣнокъ снисходительности какъ будто онъ смотрѣлъ на нихъ съ высоты своей трехтысячелѣтней исторіи.

-- Не находите ли вы что электрическій телеграфъ изумительное изобрѣтеніе? спросилъ я его однажды.

-- Это очень холошо для Меликанцевъ, сказалъ онъ со своею, лишенною значенія улыбкой; -- заставляетъ ихъ много плыгать!

Не могу рѣшить смѣшивалъ ли онъ его съ дѣйствіемъ электро-гальванизма или же подсмѣивался надъ нашею американскою торопливостію и поспѣшностію. Онъ былъ способенъ къ тому и другому. Мы знали что сами Китайцы имѣли свои способы тайно и быстро сообщаться между собою. Всякая новость, вредная или полезная для ихъ племени, быстро становилась извѣстною имъ во всемъ поселкѣ, прежде чѣмъ мы знали объ этомъ что бы то ни было. Невинная корзина бѣлья присланная съ берега рѣки была для нихъ въ своемъ родѣ цѣлою библіотекой новостей; какой-нибудь клочокъ рисовой бумаги по-видимому безцѣльно валявшійся въ дорожной пыли имѣлъ таинственную силу заставить всѣхъ китайскихъ кули внезапно исчезнуть изъ нашего поселенія.

Когда Си-Юбъ не подвергался преслѣдованіямъ невѣжественныхъ и грубыхъ людей, онъ всегда былъ источникомъ забавы для всѣхъ, и я не могу привести ни одного примѣра когда бы къ нему относились серіозно. Рудокопы забавлялись даже надъ его плутнями и обманами, просто невинными или же злонамѣренными, и съ большимъ вкусомъ любили разказывать какъ онъ обманулъ сборщика налога на иностранныхъ рудокоповъ. Это была репресивная мѣра направленная преимущественно противъ Китайцевъ которые скромно копались на участкахъ выработанныхъ уже христіанскими золотоискателями. Разказывали что Си-Юбъ, зная трудность распознавать Китайцевъ по имени, захотѣлъ воспользоваться еще ихъ неразличимостію по наружному виду. Заплативъ сборщику пошлину, онъ передалъ расписку своимъ соплеменникамъ, такъ что сборщикъ встрѣчалъ въ разныхъ мѣстахъ поселка свою расписку и безсмысленную улыбку по-видимому самого Си-Юба. Хотя мы всѣ хорошо знали что человѣкъ двѣнадцать или болѣе Китайцевъ занимаются у насъ добычей золота, но сборщику удалось получить пошлину только съ двоихъ: съ Си-Юба и Си-Юня, и сходство ихъ было такъ велико что несчастный чиновникъ долгое время мучился мыслію что заставилъ Си-Юба заплатить два раза.

Но сочувствіе къ Си-Юбу было не всегда единодушнымъ.

Разъ я зашелъ въ буфетъ лучшаго "клуба", который принимая во вниманіе наружный видъ и удобства былъ также лучшимъ зданіемъ въ нашемъ поселкѣ. Начались первые дожди; окна были отворены, такъ какъ вліяніе юго-западнаго мусона распространялось и на этотъ отдаленный горный поселокъ. Странно было что въ то же время въ центральной печи горѣлъ огонь, вокругъ котораго собрались рудокопы, положивъ ноги съ дымящимися отъ пара сапогами на желѣзную рѣшетку окружавшую печь. Ихъ привлекала сюда не потребность тепла, но печь представляла какъ бы общественный центръ для разговоровъ и наводила на мысль о мистическомъ кругѣ дорогомъ для стаднаго инстинкта. Но это была рѣшительно безнадежная группа. Въ теченіе нѣкотораго времени молчаніе прерывалось только зѣвками, вздохами, ворчливымъ проклятіемъ или нетерпѣливою перемѣной положенія. Ничего однако же не случилось ни къ нарушенію интересовъ поселенія, ни въ ихъ личныхъ дѣлахъ что оправдывало бы ихъ угрюмость. Единственная причина ея была въ томъ что они всѣ какъ одинъ страдали припадками диспепсіи.

Несмотря на кажущееся противорѣчіе подобной жалобы съ ихъ здоровою обстановкой, жизнью на свѣжемъ воздухѣ, ежедневнымъ упражненіемъ, вдыханіемъ бальзамическаго горнаго воздуха, вынужденною умѣренностію въ пищѣ, отсутствіемъ возбуждающихъ нервы развлеченій,-- это было однако же неоспоримымъ фактомъ. Было ли это результатомъ нервно возбужденнаго темперамента который привлекъ всѣхъ сюда въ лихорадочной погонѣ за золотомъ; или же это происходило отъ качества скуднаго питанія, отъ недоваренной пищи которую быстро проглатывали, жалѣя времени потребнаго на ея приготовленіе и потребленіе; отъ того ли что они часто замѣняли всякую пищу водкою и табакомъ,-- какъ бы то ни было, но странный физіологическій фактъ былъ налицо, что эти молодые, отборные искатели приключеній, живущіе близкою къ къ природѣ жизнію первобытныхъ людей, сильные и здоровые на видъ, въ дѣйствительности страдали несвареніемъ желудка больше нежели изнѣженные обитатели городовъ. Количество различныхъ патентованныхъ лѣкарствъ, разнаго вида горечей, пилюль и лепешекъ продаваемое въ поселкѣ почти превосходило количество обыкновенной провизіи результаты употребленія коей представлялось необходимымъ исправить. Страдальцы жадно собирали всевозможныя объявленія и рекламы. Иногда бывали наплывы новыхъ специфическихъ средствъ, и тогда всѣ разговоры имѣли предметомъ ихъ относительныя достоинства. Дѣтская вѣра въ каждое новое средство была однимъ изъ отличительныхъ качествъ этихъ взрослыхъ бородатыхъ людей.

-- Вотъ что я вамъ скажу, господа, сказалъ Цирусъ Паркеръ, оглядывая своихъ товарищей-страдальцевъ; -- вы можете толковать о вашихъ патентованныхъ лѣкарствахъ; я перепробовалъ ихъ всѣ, но только на-дняхъ нашелъ кое-что что всѣ ихъ за поясъ заткнетъ, хоть пари держать.

Всѣ взоры грустно устремились на говорившаго, но никто не промолвилъ ни слова.

-- И я нашелъ его не въ объявленіяхъ, не въ циркулярахъ, а изъ своей головы, потому что серіозно сталъ думать, продолжалъ Паркеръ.

-- Что же это такое? спросилъ одинъ изъ немудрыхъ и неопытныхъ страдальцевъ.

Вмѣсто отвѣта Паркеръ, какъ истинный артистъ, видя что вниманіе всѣхъ слушателей обращено на него, самъ драматически бросилъ имъ вопросъ:

-- Слыхали вы когда-нибудь чтобы Китаецъ страдалъ диспепсіей?

-- Нѣтъ, не слыхали! отозвались присутствующіе. Очевидно было что фактъ этотъ поразилъ ихъ.

-- Разумѣется не слышали, сказалъ Паркеръ торжествуя,-- потому что этого никогда не бываетъ! Мнѣ стало казаться невозможнымъ чтобы Китайцы были устроены иначе чѣмъ бѣлые люди и были избавлены отъ мученій какія чувствуетъ христіанинъ. И вотъ однажды послѣ обѣда когда я лежалъ на берегу, кого же я вижу проходящимъ мимо какъ не Си-Юба съ его деревянною улыбкой?

"Меликанцы много молятся послѣ обѣда", говоритъ онъ, "а Китайцы нюхаютъ куленія, и это все лавно".-- Я понялъ что онъ хотѣлъ сказать будто я молюсь, но я былъ такъ слабъ что не могъ бросить въ него камнемъ. Однакоже это дало мнѣ мысль.

-- Какую же? спросили всѣ съ жадностію.

-- На слѣдующій день я пришелъ къ нему въ лавку когда онъ былъ одинъ. Я чувствовалъ себя очень дурно. Я взялъ его за косу и сказалъ что задушу его если онъ не объяснитъ мнѣ что онъ разумѣлъ. Тогда онъ взялъ кусочекъ душистой палочки, зажегъ и поднесъ къ моему носу. Пусть съ меня кожу сдерутъ, вы можете повѣрить мнѣ, господа, что въ ту же минуту я почувствовалъ себя лучше, а послѣ одного или двухъ вдыханій былъ совсѣмъ здоровъ.

-- Что, это было очень крѣпко? спросилъ неопытный слушатель.

-- Нѣтъ, сказалъ Паркеръ,-- и это особенно удивило меня. Это былъ снотворный душистый запахъ, какъ въ жаркую ночь. Но такъ какъ я не могъ ходить вездѣ съ зажженною курительною свѣчкой въ рукахъ, я спросилъ его не можетъ ли онъ дать мнѣ что-нибудь въ другой формѣ что было бы удобнѣе носить съ собой и принимать когда мнѣ будетъ не хорошо, и я заплачу ему, какъ плачу за другія лѣкарства. Онъ далъ мнѣ вотъ что.

Паркеръ опустилъ руку въ карманъ и вынулъ оттуда небольшую красную бумажку. Когда онъ развернулъ ее, въ ней оказался розовый порошокъ. Всѣ присутствующіе стали серіозно осматривать его.

-- По запаху и по вкусу это похоже на имбирь, сказалъ одинъ.

-- Да, это просто имбирь! сказалъ другой презрительно.

-- Можетъ-быть это такъ, а можетъ-быть и нѣтъ, возразилъ Паркеръ сурово.-- Можетъ-быть это только моя мечта. Но если это такое вещество что вызываетъ мою мечту, и эта мечта излѣчиваетъ меня, то мнѣ это все равно. Я купилъ почти на два долара этой мечты или этого имбиря и буду придерживаться его. Слышали!

Онъ старательно завернулъ бумажку и уложилъ опять въ карманъ.

Начались критическія замѣчанія и подшучиванія. Если онъ (Паркеръ), бѣлый человѣкъ, способенъ "унизиться" до того чтобы совѣтоваться съ Китайцемъ, онъ бы лучше накупилъ себѣ идоловъ и разставилъ вокругъ своей палатки. Если онъ такъ увѣровалъ въ Си-Юба, ему бы ужь и работать съ нимъ въ выработанныхъ пріискахъ, да кстати и окуриваться тамъ. Если вмѣсто того чтобы нюхать душистую палочку онъ курилъ опіумъ, то ему слѣдовало бы мужественно сознаться въ этомъ. Въ то же время было замѣтно что всѣмъ очень хотѣлось еще разъ изслѣдовать пакетикъ, но Паркеръ остался равнодушенъ ко всѣмъ намекамъ и упрашиваніямъ.

Нѣсколько дней спустя я встрѣтилъ Эби-Уинфорда, одного изъ бывшихъ здѣсь, когда онъ выходилъ изъ прачешной Си-Юба. Онъ пробормоталъ что-то на ходу о безсовѣстной задержкѣ бѣлья, но не вступилъ со мной въ разговоръ. На слѣдующій день я встрѣтилъ другаго рудокопа въ самой лавкѣ, но онъ пустился въ такія подробности о какихъ-то пустякахъ что я не дождался конца и оставилъ его одного съ Си-Юбомъ. Когда я зашелъ потомъ къ Покеру Джеку, въ баракѣ у него былъ какой-то странный запахъ эсенціи, который онъ приписывалъ избытку смолы въ еловыхъ дровахъ въ печи. Я не пытался разъяснить эти тайны прямымъ обращеніемъ къ Си-Юбу; я уважалъ его сдержанность. Еслибъ я спросилъ его, я былъ вполнѣ увѣренъ что онъ мнѣ солжетъ. Съ меня было довольно что его прачешная имѣла многочисленныхъ кліентовъ и онъ хорошо заработывалъ.

Прошло съ тѣхъ поръ около мѣсяца. Однажды докторъ Дэчезнъ вправлялъ у насъ кому-то переломленную кость и послѣ операціи зашелъ въ клубъ Пальмето. Это былъ старый военный хирургъ, котораго очень уважали и любили въ округѣ, хотя быть-можетъ нѣсколько побаивались за его честную прямоту и военную точность выраженій. Когда онъ обмѣнялся сердечными привѣтствіями съ рудокопами и принялъ ихъ приглашеніе выпить, Цирусъ Паркеръ, съ притворнымъ равнодушіемъ, которое однако не скрывало нѣкоторую нерѣшительность и сбивчивость рѣчи, началъ:

-- Я бы хотѣлъ предложить вамъ вопросъ, докторъ, такъ просто глупый вопросъ, знаете ли, не то чтобы посовѣтоваться, видите ли, хотя это до нѣкоторой степени относится къ вашей професіи. Можно?

-- Говорите, Паркеръ, сказалъ докторъ добродушно;-- время у меня теперь свободное.

-- О! Дѣло идетъ не о какихъ-нибудь симптомахъ, докторъ, и вовсе не касается меня. Я только хотѣлъ спросить васъ, не знаете ли вы что-нибудь случайно о медицинской практикѣ этихъ Китайцевъ?

-- Я не знакомъ съ нею, сказалъ докторъ,-- и не знаю никого кому бы она была извѣстна.

Въ комнатѣ водворилось молчаніе, и докторъ, отставивъ свой стаканъ, продолжалъ съ нѣсколько професіональною точностію:

-- Видите ли, Китайцы не имѣютъ никакого понятія объ анатоміи на основаніи личныхъ наблюденій. Вскрытія и вивисекціи противорѣчатъ ихъ предразсудкамъ, на основаніи коихъ они считаютъ человѣческое тѣло священнымъ, и потому никогда у нихъ не практикуются.

Въ обществѣ произошло нѣкоторое движеніе возбужденнаго интереса, и Паркеръ, послѣ многозначительнаго взгляда на присутствующихъ, заговорилъ отчасти вызывающимъ, отчасти извиняющимся тономъ:

-- Конечно они не хирурги, какъ вы, докторъ, но это не мѣшаетъ имъ имѣть кое-какія свои лѣкарства, какъ, напримѣръ, собаки ѣдятъ траву. Я бы хотѣлъ спросить васъ, какъ просвѣщеннаго человѣка, не хотите ли вы сказать что, напримѣръ, старухи которыя собираютъ травы и готовятъ домашнія лѣкарства, не зная анатоміи, не могутъ быть полезны намъ своими простыми природными средствами?

-- Но китайскія лѣкарства вовсе не просты и не близки къ природѣ, сказалъ докторъ холодно.

-- Не просты? отозвались присутствующіе, придвигаясь ближе къ нему.

-- Я не хочу сказать, продолжалъ докторъ, глядя съ очевиднымъ изумленіемъ на возбужденныя лица присутствовавшихъ,-- чтобы они были положительно вредны, развѣ только въ большихъ дозахъ; но они не растительнаго происхожденія и ни въ какомъ случаѣ не могутъ быть названы простыми. Знаете ли вы изъ чего они главнымъ образомъ приготовляются?

-- Не знаю, сказалъ Паркеръ съ нѣкоторою осторожностію,-- то-есть, не знаю въ точности.

-- Подвиньтесь поближе, я вамъ скажу.

Не только голова Паркера, но и еще нѣсколько головъ наклонились надъ прилавкомъ. Докторъ Дэчезнъ произнесъ нѣсколько словъ неслышныхъ для остальной компаніи. Наступило глубокое молчаніе, прерванное наконецъ голосомъ Эби Уинфорда:

-- Буфетчикъ, налейте-ка мнѣ на три пальца водки. Я ее проглочу.

-- И мнѣ, и мнѣ то же, сказали другіе.

Всѣ проглотили водку. Двое или трое вышли. Докторъ вытеръ губы, застегнулъ сюртукъ и началъ надѣвать дорожныя перчатки.

-- Я слышалъ, сказалъ Покеръ Джекъ съ легкою улыбкой на своемъ бѣломъ лицѣ, вытягивая послѣднюю каплю изъ своего стакана, -- что это проклятое дурачье иногда нюхаютъ дымъ душистыхъ палочекъ какъ лѣкарство?

-- Да, но это сравнительно хорошо, сказалъ докторъ задумчиво.-- Онѣ дѣлаются изъ опилокъ смѣшанныхъ съ небольшимъ количествомъ клея и муравьиной кислоты.

-- Муравьиной кислоты? Что это такое?

-- Особаго рода сильно пахучая жидкость которую выдѣляютъ муравьи. Полагаютъ что они пользуются ею для свой защиты, какъ сконксы.

Покеръ Джекъ сказалъ что ему надо поговорить съ человѣкомъ который проходитъ мимо и быстро исчезъ. Докторъ вышелъ, сѣлъ на свою лошадь и уѣхалъ. Я замѣтилъ легкую улыбку на его безстрастномъ бронзовомъ лицѣ. Это привело меня къ предположенію что онъ понималъ цѣль задававшихся ему вопросовъ и результатъ сообщенныхъ имъ свѣдѣній. Я окончательно убѣдился въ истинѣ изъ того обстоятельства что объ этомъ никогда больше не говорилось; дѣло было кончено, и никто не думалъ мстить Си-Юбу. Не было никакого сомнѣнія что всѣ они тайно лѣчились у него. Не будучи вполнѣ увѣрены что докторъ Дэчезнъ не подшутилъ надъ ними касательно качества лѣкарствъ даваемыхъ Си-Юбомъ, они въ то же время знали что покушеніе противъ злополучнаго Китайца выдало бы ихъ тайну и сдѣлало бы предметомъ насмѣшекъ со стороны товарищей рудокоповъ. Такъ этотъ случай прошелъ безслѣдно, и Си-Юбъ остался господиномъ положенія.

Тѣмъ временемъ онъ преуспѣвалъ. Партія кули съ которою онъ работалъ на рѣкѣ, когда не занятъ былъ стиркою бѣлья, перебирала остатки руды изъ выработанныхъ уже и заброшенныхъ пріисковъ счастливыхъ золотоискателей. Такъ какъ плата за работу была не выше чѣмъ за битье щебня, а прокормленіе кули стоило до смѣшнаго дешево, то несомнѣнно Си-Юбъ имѣлъ хорошій доходъ. Но такъ какъ онъ по обычаю Китайцевъ посылалъ деньги въ Санъ-Франциско не черезъ транспортныя конторы, а со своими же кули, то не было возможности узнать размѣры его заработка. Ни самъ Си-Юбъ, ни его соплеменники не имѣли при себѣ денегъ. Въ болѣе грубыя времена разбойники нерѣдко нападали на бараки или на прохожихъ; но ни въ хижинахъ Китайцевъ, ни въ дорожныхъ сумкахъ не находили денегъ. Но этому положенію вещей суждено было измѣниться.

Въ одну изъ субботъ Си-Юбъ явился въ транспортную контору Уэлза, Фарго и Ко съ мѣшочкомъ золотаго песка который по вѣсу былъ оцѣненъ въ пятьсотъ доларовъ. Онъ былъ адресованъ одной китайской компаніи въ Санъ-Франциско. Подавая Си-Юбу расписку конторщикъ случайно замѣтилъ:

-- Стирка кажется приноситъ хорошій доходъ?

-- Стилка холошо плиноситъ. Вы хотите стилать, Джонъ? сказалъ Си-Юбъ.

-- Нѣтъ, нѣтъ, отвѣчалъ конторщикъ смѣясь.-- Я только подумалъ что пятьсотъ доларовъ представляютъ результатъ стирки очень многихъ рубашекъ.

-- Не пледставляютъ стилки лубашекъ! Собилалъ золотой песокъ пломывая луду. Понимаете?

Конторщикъ понялъ и приподнялъ брови. Въ слѣдующую субботу Си-Юбъ опять явился съ мѣшкомъ стоившимъ четыреста доларовъ для пересылки той же компаніи.

-- Добыча была не такъ богата въ эту недѣлю? любезно спросилъ конторщикъ.

-- Нѣтъ, безстрастно отвѣчалъ Си-Юбъ;-- плошлый лазъ была больше.

Когда пришла еще суббота, и Си-Юбъ снова явился съ мѣшкомъ золотаго песка на четыреста пятьдесятъ доларовъ, конторщикъ рѣшилъ что онъ не обязанъ болѣе хранить тайну. Онъ разказалъ объ этомъ другимъ, и черезъ двадцать четыре часа весь поселокъ зналъ что Си-Юбъ съ своими кули добываетъ среднимъ числомъ на четыреста доларовъ въ недѣлю золотаго песка изъ заброшенныхъ розсыпей Пальмето.

Изумленію всего поселка не было границъ. Въ прежнія времена зависть и злоба на успѣхъ этихъ низкихъ язычниковъ приняла бы болѣе дѣятельную и враждебную форму и тогда плохо бы пришлось Си-Юбу и его товарищамъ. Но теперь поселокъ былъ уже болѣе благоустроеннымъ и подчинялся законамъ; въ немъ было уже нѣсколько восточныхъ семей, въ дѣлахъ участвовали иностранные капиталы. Теперь зависть и негодованіе выразились только тѣмъ что вызвали разслѣдованіе и юридическую критику. Къ счастію для Си-Юба существовалъ давно установленный горный законъ по которому выработанныя и брошенныя розсыпи становились собственностію того кто начиналъ работать на нихъ. Но стали говорить что компанія Си-Юба открыла дотолѣ неизвѣстную жилу, нашла новыя розсыпи гдѣ не работала прежняя компанія, и по своему пристрастію къ таинственности не сдѣлала законной заявки, пріискъ не былъ записанъ за нею, такимъ образомъ она теряла на него всякое право. Однако же наблюденіе надъ ихъ работами не подтвердило этой теоріи. Золото посылавшееся Си-Юбомъ было такого рода что могло быть оставлено безъ вниманія прежнимъ владѣльцемъ. Но добыча все-таки была слишкомъ велика для выработаннаго и заброшеннаго пріиска.

-- Эти ребята Пальмето были страшно безпечны когда дѣлали первыя шурфовки и принялись разработывать жилу, и должно-быть оставили массу золота, говорилъ Паркеръ, помнившій широкую беззаботность цвѣтущихъ дней.-- Еслибы мы не считали что это не дѣло бѣлаго человѣка рыться въ чужомъ заброшенномъ пріискѣ, мы могли бы имѣть то что эти проклятые Китайцы добываютъ изъ него. Вотъ что я вамъ скажу, ребята, мы были слишкомъ высоки и надменны, и намъ придется спуститься пониже.

Наконецъ возбужденіе достигло крайняго предѣла. Когда не помогло шпіонство, была пущена въ ходъ дипломатія. Подъ предлогомъ покупки, комитетъ избранный изъ рудокоповъ добился разрѣшенія осмотрѣть участокъ Си-Юба и производившіяся на немъ работы. Они увидѣли кучу камней и гравія, несомнѣнные остатки выработаннаго пріиска, гдѣ работали Си-Юбъ и четыре или пять автоматовъ кули. Черезъ два часа члены комитета явились въ клубъ въ высшей степени возбужденные. Они едва могли говорить, но все же изъ разказовъ ихъ любопытная толпа могла вывести заключеніе что богатство пріиска Си-Юба превосходило ихъ ожиданія. Члены комитета видѣли собственными глазами какъ въ теченіе какихъ-нибудь двухъ часовъ изъ песка и гравія было добыто золота не меньше какъ на двадцать доларовъ. И притомъ работа производилась самымъ глупымъ, неряшливымъ образомъ, хотя и съ китайскимъ терпѣніемъ. Что бы тутъ могли сдѣлать бѣлые люди съ хорошо приспособленными машинами! Тотчасъ же составился синдикатъ. Си-Юбу было предложено двадцать тысячъ доларовъ, если онъ продастъ и передастъ во владѣніе синдиката свой пріискъ въ двадцать четыре часа. Такъ какъ Китаецъ, по-видимому, колебался, то мнѣ, къ сожалѣнію, приходится сказать что ему дано было понять что въ случаѣ отказа его ожидаютъ большія затрудненія и немалые расходы для законнаго подтвержденія принадлежности ему его собственности; что кромѣ того образуется компанія для разработки земли по обѣ стороны его розсыпей. Си-Юбъ наконецъ согласился, съ оговоркой что деньги должны быть выплачены золотомъ китайскому агенту въ Санъ-Франциско въ тотъ самый день какъ онъ оставитъ свой пріискъ. Синдикатъ не возражалъ противъ этихъ характерныхъ предосторожностей Китайца. Опасеніе путешествія съ деньгами было такъ похоже на него. При этомъ на не лестныя для общины опасенія его не было обращено вниманія. Си-Юбъ ушелъ въ тотъ же день какъ синдикатъ вступилъ во владѣніе пріобрѣтенною собственностію. Предъ своимъ уходомъ онъ зашелъ ко мнѣ проститься. Я поздравилъ его съ удачей; но въ то же время меня тревожила мысль что онъ вынужденъ былъ продать свою собственность за цѣну далеко ниже ея дѣйствительной стоимости.

Теперь я думаю иначе.

Въ концѣ первой недѣли новой компаніи очистилось около трехсотъ доларовъ. Это было не такъ много какъ ожидали, но синдикатъ былъ, по-видимому, доволенъ и поставилъ новыя машины. Въ концѣ слѣдующей недѣли синдикатъ не говорилъ ничего о своей добычѣ. Одинъ изъ членовъ его спѣшно отправился въ Санъ-Франциско. Говорили что онъ не нашелъ тамъ ни Си-Юба, ни агента которому переданы были деньги. Ни одного Китайца не осталось также во всемъ поселкѣ. Потомъ роковая тайна обнаружилась.

Старый пріискъ, по-видимому, никогда не доставлялъ Си-Юбу болѣе двадцати доларовъ въ недѣлю. Си-Юбъ возымѣлъ блестящую мысль "раздуть" дѣло помощію взятаго взаймы золотаго песка на пятьсотъ доларовъ, который онъ открыто переводилъ чрезъ транспортную контору въ Санъ-Франциско своему довѣрителю и кредитору и потомъ тайно получалъ обратно чрезъ кули, для того чтобы снова открыто переслать въ Санъ-Франциско. Мѣшочекъ золотаго песка ходилъ такимъ образомъ взадъ и впередъ между кредиторомъ и должникомъ, возбуждая изумленіе транспортной конторы и роковое любопытство въ жителяхъ поселка. Въ тотъ день какъ самозванный комитетъ явился для изслѣдованій, Си-Юбъ посыпалъ мѣсто работъ золотымъ пескомъ, такъ искусно распредѣливъ его что добыча казалась вполнѣ естественною, и заброшенный пріискъ представился настоящимъ мѣсторожденіемъ золота.

На прощаніе съ Си-Юбомъ и въ заключеніе моихъ воспоминаній объ этомъ непонятомъ человѣкѣ мнѣ остается прибавить мнѣніе знаменитаго юриста въ Санъ-Франциско которому были изложены эти факты: "Этотъ предполагаемый обманъ былъ проведенъ такъ умно что весьма сомнительно чтобы противъ Си-Юба могло быть возбуждено какое-нибудь преслѣдованіе, такъ какъ нѣтъ законныхъ доказательствъ что онъ посыпалъ мѣсторожденіе золотымъ пескомъ, не доказано тоже чтобъ онъ утверждалъ что золотой песокъ постоянно добывается изъ мѣсторожденія; это предположеніе остается вполнѣ на отвѣтственности комитета который осматривалъ его подъ ложнымъ предлогомъ и потомъ запугиваніемъ вынудилъ продажу".

"Русскій Вѣстникъ", 1900