Ад. Песнь первая Данте Алигьери Данте Алигьери Комедия Ад ПЕСНЬ ПЕРВАЯ Путь жизненный пройдя до половины, Опомнился я вдруг в лесу густом, Уже с прямой в нем сбившися тропины. Есть что сказать о диком лесе том: Как в нем трудна дорога и опасна; Робеет дух при помысле одном, И малым чем смерть более ужасна. Что к благу мне снискал я в нем, что зрел Все расскажу, и повесть не напрасна. Не знаю сам, как я войти сумел; Так сильно сон клонил меня глубокий, Что истого пути не усмотрел. Но у горы подножия высокой, Где бедственной юдоли сей конец, Томившей дух боязнию жестокой, -- Взглянул я вверх: и на холме венец Сиял лучей бессмертного светила, Вожатая заблудшихся сердец. Тут начала слабеть испуга сила, Залегшего души во глубине, Доколе ночь ее глухая тмила; И как пловец чуть дышащий, но вне Опасности, взор с брега обращает К ярящейся пожрать его волне, -- Так дух мой (он еще изнемогает) Озрелся вспять на поприще взглянуть, Которым жив никто не протекает. Усталому дав телу отдохнуть, Пошел я вновь, одной ноге другою Творя подпор и облегчая путь. И вот, почти в начале под горою, Проворный барс и скачет и кружит, Красуяся одежды пестротою; Прочь ни на миг от глаз не отбежит, И я не раз сбирался в путь обратный -- Так зверь вперед мне двигаться претит. Час ранний был, час утренний, приятный, И солнце вверх в сопутстве звезд текло: Так в первый день по воле благодатной Прекрасное создание пошло. Кружился барс в пестреющей одежде: Погода, час -- мою все душу жгло, И кожу взять в корысть я был в надежде; Но вдруг меня, явившись, напугал Огромный лев, каких не видел прежде; Он на меня, казалось, наступал, Подъяв главу, и яростный и гладный, И воздух весь от рыка трепетал. А вслед за ним волк ненасытно-жадный, Пугающий чрезмерной худобой, Губительный алчбою безотрадной. Толикий страх нанес он мне собой, Столь вид его родил во мне отврата, Что я взойти отчаялся душой. И каково тому, кто скопит злата, Как все терять придет ему чреда: Тут в мыслях плач и горькая утрата; Таким меня зверь сотворил тогда, Помалу вспять гоня к стремнине тесной, Где солнца луч не светит никогда. Уж падал я, спаситель вдруг чудесный Предстал; сперва ни слова он не рек, От долгого молчанья бессловесный. Узрев его в степи, пустой отвек, Я закричал: "Спаси своим приходом, Кто б ни был ты, хоть тень, хоть человек". Он мне: "Я жил давно, с другим народом: В Ломбардии был дом моих отцов, Из Мантуи происходящих родом. Рожден в исходе Юлия годов, Я в Риме жил при Августе державном, В лжеверии языческих богов. Я был поэт и пел о муже славном, В Авзонии воздвигшем новый град, Когда Пергам погиб в бою неравном. Но в муку ты зачем идешь назад? Что не взойдешь на холм превознесенный, К началу всех веселий и отрад?" "Вергилий ты! источник ты священный Высоких слов, лиющихся рекой! -- Ответил я, стыдясь, челом склоненный. -- О честь певцов, светильник их благой, Будь благ ко мне за долгий труд, ученье, Любовь к стихам, начертанным тобой. Ты -- пестун мой, и я -- твое творенье, Ты -- вождь мой, ты мне щедро подарил Прекрасный слог и знающих хваленье. Зри: вот он, зверь, пред кем я отступил; Спаси меня, мудрец, в беде толикой -- Я весь дрожу, и стынет кровь средь жил". "Ты должен в путь идти другой, великий, -- Он отвечал, мой плач прискорбный зря, -- Чтоб избежать из сей пустыни дикой. Сей лютый зверь, враждой ко всем горя, На сей стезе -- идущему преграда; Ввек не отстал, души не уморя. Столь вреден он, искидок гнусный ада, Что никогда ничем не насыщен, И после яств еще в нем боле глада. Со многими зверьми он сопряжен, И будет впредь, доколе пес примчится, Кем тощий волк погибнет, загрызен, -- Тот ни землей, ни златом не прельстится, Премудр и благ во всех своих делах: Между двух фельтр великий пес родится. Спасется им погрязшая в бедах Италия, из-за нее ж Камилла, Нис, Эвриал и Турн легли во прах. Из града в град его погонит сила, Чудовище, пока запрет в аду, Отколь его в свет зависть испустила. Тебе добра желаю я, и жду, Коль ты за мной пойдешь в стезю благую, И в вечные места тебя сведу, Услышишь скорбь отчаяния злую, Узришь всех век страдальцев мертвецов, Где тщетно смерть зовут они вторую; По сем и тех, кто, скверну смыть грехов Надеяся, в огне уж утешенье Нашли, и ждут со временем венцов; Но ко святым чтоб вознестись в селенье, Душа меня достойнейшая есть: Ей возвращу тебя во охраненье. Небесный царь, кому я должну честь Был слеп воздать, в град, славою венчанный, Претит войти или другого ввесть. Он царь везде; но там -- предел избранный, Его чертог, держава и престол: Блажен туда им к вечности призванный!" А я: "Поэт, Бог слышал твой глагол; Веди ж, молю, сим богом заклиная, Да сих спасусь и впредь грозящих зол. Хочу узреть и дверь святого Рая, И грешников по слову твоему, Терпящих век вся горькая и злая". Тут он пошел, и я вослед ему. [Перевод П. А. Катенина]