Долгоруков Дмитрий Николаевич - Пять недель в Кокане

Д. Н. Долгоруков.

Пять недель в Кокане

Приводя в порядок мои путевые заметки, записанные во время путешествия по нашим новоприобретенным среднеазийским владениям и Коканскому ханству, -- я решаюсь говорить только о последнем. Описывать Русский Туркестан я не нахожу для себя возможным. Я путешествовал по делам, и во всех наших туркестанских городах останавливался очень мало; в одном Ташкенте пробыл я довольно долго, особенно на возвратном пути; но все почти время было посвящено хлопотам по делам, и хлопотам не всегда приятным. При таковых условиях передавать свои впечатления не считаю удобным. Я нисколько этим не хочу сказать, чтоб имел повод жаловаться на наши туркестанские власти. Избави Бог. Напротив, в Ходженте, Самарканде и даже в Ташкенте я получил отчасти радушный прием, и потому скорее мог бы сказать много хорошего. Но тут другая опасность: мои слова могли бы быть сочтены за лесть начальству, от которого зависело предприятие, подвинувшее меня на такое дальнее путешествие. Ограничусь описанием моих впечатлений в Кокане, кратко упомянув о путешествии из Оренбурга до границы ханства.

Выехав из Оренбурга 12-го апреля истекшего года, в самый день Пасхи, вечером, мы благополучно прибыли в Ташкент 30-го апреля, еще засветло, следственно, в восемнадцать суток, даже менее. Мы два раза ночевали на дороге. Нас предупреждали, что весной надо употребить по крайней мере двадцать пять суток, чтобы сделать те две тысячи верст, которые отделяют Оренбург от Ташкента. Курьеры ездят в три недели, утверждали люди знающие. Вообще, в России нам наговорили разных ужасов о дороге: попадаются-де станции, где ни людей, ни лошадей, ни помещения никакого нет; приходится сидеть в степи по двое и более суток одному в тарантасе и ожидать, не проедет ли кто; если же и есть-де лошади, то дикие, из которых иная никогда не была в запряжке, хомутов большею частью на станциях нет, лошадей привязывают хвостами, они бьют всегда с места; а в Каракуме положительная опасность; хивинские киргизы грабят караваны и проезжающих, и знаете, что делают с пленными? Разрезают им подошвы и в рану набивают рубленый конский волос. Одним словом, страсти. Чем более слушали мы людей знающих, тем более становилось неспокойно на душе, и Киргизская степь начинала принимать в воображении самый грустный колорит.

В Петербурге, напротив, мы получили весьма утешительные сведения, особенно из официальных источников. В Почтовом департаменте нам сообщили, что деньги на устройство станционных домов по всему тракту разрешены и уже давно отпущены; торги на содержание почтовых лошадей должны быть уже сделаны; почтовая гоньба в совершенном порядке, и на проезд почты из Оренбурга в Ташкент и обратно утвержден срок времени в девять дней, два часа и тридцать пять минут в один конец.

Почтовая гоньба в Туркестанском крае

На деле, полученные нами сведения оказались не вполне справедливыми. Между Орском и Джулюсом, первой станцией Туркестанского генерал-губернаторства, станционные дома или не существуют, или в развалинах, смотрителей нет, -- торги на содержание почтовых лошадей были сделаны, но не были утверждены; отсюда беспорядки и неприятности чуть не на каждой станции. Дело в том, как нам объяснили, что почт-содержатели, по причине несостоявшихся торгов, имели бы полное право удалиться, и продолжают возить почту и проезжающих только из уважения к своему ближайшему начальству. Замечательно, что беcпорядок станций в Тургайской области, встреченный мною в апреле месяце, был совершенно в том же положении и в конце июля, когда я возвращался из Ташкента. Прямого почтового сообщения между Оренбургом и Ташкентом не существует, хотя из Ташкента почта ходит до Форта No 1-й; а из Оренбурга до Уральского укрепления; но между этими двумя пунктами, то есть между Уральским укреплением и Фортом No 1-й, на расстоянии 342 верст, перервано всякое почтовое сообщение; курьеры и все проезжающие, даже высокопоставленные, продолжают, однако, ездить этим трактом. Не менее замечательно, что до сих пор почта из наших среднеазийских владений ходит чрез Сибирь, то есть на Омск, Екатеринбург, Пермь и т. д. Это на 1800 верст далее, чем чрез Оренбург. Этим путем письма из Москвы достигают Ташкента при благоприятных обстоятельствах в месяц. Говорят, это прекращение прямых почтовых сообщений основано на опасении грабежей в Каракуме; но позволю себе заметить, что в опасных местах почту может сопровождать конвой, и, наконец, прежде, когда Ташкент принадлежал к Оренбургскому генерал-губернаторству, почта ходила постоянно чрез этот опасный Каракум, и не было ни одного случая ее ограбления. Надо надеяться, что это недоразумение когда-нибудь кончится; покаместь оно приносит громадный вред нашей торговле.

В Туркестанском генерал-губернаторстве, особенно начиная от Казалы (Форт No 1-й), всюду станционные дома, везде смотрители и, за несколькими малыми исключениями, такой порядок, как на любой почтовой дороге в России. Всего удивительнее, что всюду расстояние между станциями вымерено, чего до сих пор еще не успели сделать в Киргизской степи Оренбургского ведомства, хотя она нам принадлежит более столетия, а местность, например, около Самарканда всего два года.

Почтовая гоньба в Туркестанском крае

Ужасов особенных мы не видали, но лошади нас били не раз, случалось также, что пристяжных привязывали хвостами к валькам, приходилось сидеть по нескольку часов в речках, ездить на верблюдах, не стану, впрочем, распространяться о всех дорожных приключениях. Путь новый, длинный, и на расстоянии 2.000 верст всего насмотришься и натерпишься. Могу сказать, что это крайне неприятное путешествие, а между тем оно бы могло быть значительно облегчено. По всему тракту от Орска до Ташкента полагается двенадцать лошадей на каждой станции, нет никакого основания ожидать, чтоб это количество было увеличено, тем более что на некоторых станциях с трудом, и с весьма большим, можно прокормить и эти четыре тройки. Между тем движение проезжающих с каждым годом усиливается; и часто главная задержка на пути есть недостаток лошадей, особенно если проезжает сколько-нибудь значительный чиновник или курьер в тяжелом экипаже, о проезде которого заблаговременно дается знать. Тогда случается проводить целые дни на какой-либо станции, в степи, где часто нет даже и воды, годной для питья. Если не встретится такого несчастия по дороге и обстоятельства вполне благоприятствуют, то и тогда на каждой станции приходится сидеть по крайней мере по часу. Лошади в Киргизской степи круглый год на подножном корму, и очень часто пасутся в 8 и даже 10 верстах от станции. Как только приезжаешь, отправляется ямщик пешком, весьма редко верхом, в табун ловить лошадей, и покаместь их приведут, иной раз приходится два или три часа терять совершенно даром. Это затруднение было бы очень легко отстранить, если бы предписано было, чтоб очередная тройка находилась на станции или в близком от нее расстоянии. Всего бы лучше было устроить почтовые тарантасы, которые в определенные сроки возили бы почту, и вместе пассажиров. Это было бы тем необходимее, что телег перекладных на станциях почти нет. Купцы и купеческие приказчики, которым время дорого и которые большею частью ездят одни, я уверен, воспользуются все почтовыми тарантасами; чиновники отправляющиеся с семействами, будут одни ездить на почтовых. Мне кажется, устройство таких почтовых экипажей не представляет никакого затруднения и обещает казне даже выгоды; во всяком случае, оно облегчит почт-содержателей всего тракта, которым заведение телег и их ремонт обходится в степи чрезвычайно дорого. [Оренбургский купец А. И. Беспалов содержит почтовые тарантасы, которые ходят от Орска чрез Оренбург в Самару и обратно, без всякой помощи от казны, и находит выгоду. На первое время от Орска до Ташкента нет надежды, чтобы частое лицо рискнуло взяться за такое предприятие; но почтовое ведомство ничем не рискует, так как перевоз корреспонденции один оплатит все расходы].

Почтовая гоньба в Туркестанском крае

Ничего не может быть грустнее Киргизской степи. На всем расстоянии от Орска до города Туркестана это оплошная, безлюдная, пустынная степь. От Форта No 2-й до Джюлека попадаются густозасевшие кусты саксаула, колючки и джюнгаза, иногда довольно рослые, а под Перовском даже несколько деревьев пахучей джидды и тала; но вообще это безлесная и повсюду пустынная степь, однообразие которой изредка нарушается караваном задумчиво и лениво ступающих верблюдов или виднеющимися издали юртами киргизов, а всего более мазанками, то есть киргизскими гробницами, которые всегда расположены на вершине холмов. От Туркестана и особенно Чимкента местность становится оживленнее, населеннее; начинают попадаться поля, засеянные пшеницей, клевером и ячменем, целые деревни оседлых сартов, и наконец под самым Ташкентом едешь довольно долго между роскошными садами, огороженными высокими стенами из глины. Вообще, в России, и особенно в Западной Европе, со словом "степь" соединяется идея о совершенно плоской местности. Не такова Киргизская степь. Она весьма часто холмиста, и во многих местах ее пересекают по разным направлениям довольно большие цепи гор. Ближе к Ташкенту, начиная от Туркестана, слева от дороги, горы принимают все более и более почтенные размеры.

Почтовая гоньба в Туркестанском крае

В восьми ила девяти верстах от Ташкента, по дороге в Ходжент, любопытная переправа через быстрый Чирчик, который тут протекает несколькими рукавами. Переправа производится на арбах, на которых усаживаются пассажиры и размещается вся кладь; тарантасы же и телеги перевозят пустыми, так как вода весной и летом довольно высока, и выше наших европейских колес. Одна лошадь тащит тяжелую арбу по каменистому дну реки без всякого труда, несмотря на чрезвычайную быстроту и силу воды; в тарантас же наш, несмотря на то, что он был пуст и запряжен тройкой, припрягли двух верховых, которые со стороны течения придерживали экипаж веревками. При всем этом дело не обошлось без криков, до которых сарты, кажется, большие охотники. Несколько далее другая переправа через речку Ангрен, который менее глубок и быстр, чем Чирчик, но зато еще шире его. После Ангрена, местность становится снова пустынною, но ей придают много красоты высокие каменистые горы, которые тянутся слева от дороги.

Цитадель Ходжента

Мавзолей шейха Муслихиддина в Ходженте

Ходжент. Базарная площадь