Булгарин Фаддей Венедиктович - Правосудие и заслуга

Правосудіе и заслуга.

(Восточная сказка.)

"Не was belowed for his just dealing".

Одинъ молодой Англичанинъ, озаривъ умъ свой свѣтомъ книжнаго ученія, странствовалъ, чтобъ узнать людей въ разныхъ климатахъ и подъ разными правленіями. Онъ хотѣлъ найти среднюю пропорціональную линію между желаніями и потребностью рода человѣческаго, и между софизмами, порождаемыми пылкими страстями и воображеніемъ, увлекающими людей за предѣлы возможности, отыскать тотъ нравственный магнитъ, который безошибочно указываетъ истинное счастіе. Погруженный въ глубокое размышленіе, онъ стоялъ на развалинахъ древняго строенія, въ Багдадѣ, и печально смотрѣлъ, какъ пѣнистыя волны Евфрата подмывали и разрушали дѣло рукъ человѣческихъ. Горестныя мысли тѣснились въ его головѣ; чувство скорби сжало сердце: онъ утеръ слезы и посмотрѣлъ на небо.

Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него, сидѣлъ старецъ съ бѣлою, какъ лунь, бородою. Почетная чалма зеленаго цвѣта украшала его голову, и богатая одежда показывала его достоинство. Англичанинъ не примѣтилъ его за грудою обломковъ, но Эмиръ-Гаджи Муссалемъ видѣлъ его, и догадался о причинѣ его грусти. "Ты, вѣроятно, вспомнилъ о минувшемъ величіи Багдада, юный Франкъ?" сказалъ Эмиръ. Англичанинъ кивнулъ головою въ знакъ подтвержденія, и Эмиръ продолжалъ: "Я слышалъ отъ твоихъ братій, что и въ Франкистанѣ {Такъ восточные жители называютъ Европу.} существуютъ подобные слѣды величія Имперій и ничтожности человѣческой. Все, что создано смертными, подлежитъ разрушенію, одна душа наша безсмертна, и одни только дѣла, сотворенныя непосредственно душою, не подвержены тлѣнію. Упало Царство Халифовъ, опиравшееся своимъ основаніемъ въ Аравіи, Испаніи, у Босфора и Нила. Эхо побѣдъ заглушено дикими воплями пришельцевъ; памятники богатства и силы лежатъ во прахѣ. Но свѣтъ наукъ и правды, возженный мудрыми Халифами, не угасъ понынѣ; тушимый варварами въ странахъ Исламизма, онъ сохранился здѣсь въ пеплѣ, и возсіялъ въ Франкистанѣ. Имена правосудныхъ Хэлифовъ съ благоговѣніемъ произносятся даже врагами нашей вѣры. Такова сила первостепенной добродѣтели, правосудія, сей цѣни, связующей небо съ землею, по словамъ одного мудреца! И такъ не презирай насъ, о юныя Франкъ, смотря на эти развалины, какъ слѣды истлѣвшаго нашего величія, но сожалѣй о насъ и чти, вспомнивъ, что мы имѣли Халифа-Гарунъ-алъ-Раашида. Онъ заслужилъ у современниковъ и у потомства прозваніе правосуднаго, а ты знаешь, безъ сомнѣнія, что гдѣ правосудіе, тамъ и заслуга; гдѣ Цари добродѣтельны, тамъ и народы не могутъ быть порочными." -- Эмиръ замолчалъ, и Англичанинъ крѣпко пожалъ у него руку.

"Сядемъ на этомъ камнѣ," сказалъ Эмиръ: "я тебѣ раскажу нѣчто о великомъ, правосудномъ Гарунъ-алъ-Раашвдѣ."

Когда они усѣлись, Эмиръ началъ разсказъ слѣдующимъ образомъ: "Однажды мудрый Халифъ Гарунъ-алъ-Раашидъ сидѣлъ въ своемъ чертогѣ окруженный своми Министрами и придворными чиновниками; не говорю любимцами, потому что онъ болѣе всего любилъ, свой народъ, и несчастнѣйшихъ называлъ своими любимцами. "Послушайте," сказалъ онъ: "сегодня, на утренней молитвѣ, благодаря Царя Царей за подкрѣпленіе силъ моихъ къ перенесенію бремени царствованія, я далъ обѣтъ вознаградить терпѣливую заслугу, и назначилъ на это изъ моея казны ежегодно сто тысячъ рупіи." -- "Сто тысячъ!" воскликнули слушатели, и сложа руки на груди, поникли головою къ землѣ. "Скажите мнѣ откровенно," продолжалъ Халифъ: "кого бы изъ моихъ подданныхъ наградить по заслугамъ въ слѣдствіе обѣта?" -- "Великій Государь!" сказалъ Ага оруженосцевъ:, мнѣ кажется, развѣ того, кто бы покорилъ тебѣ новую область." -- "Не угадалъ," -- отвѣчалъ Халифъ: "Во-первыхъ, мнѣ вовсе не нужны новыя области, а во-вторыхъ, если бъ это случилось мимо моей воли, тогда бы я отдалъ эти деньги жителямъ покоренной области." -- "Мудрый Халифъ!" сказалъ Дефтердаръ: "я полагаю, что тотъ достоинъ сей великой награды, кто бы нашелъ средство, собрать какъ можно болѣе золота въ твою казну." -- "Опять не угадалъ!" -- возразилъ Гарунъ-алъ-Раашидъ. "Государя богаты богатствомъ своихъ подданныхъ, и я скорѣе наградилъ бы того, который бы научилъ меня скорѣе и успѣшнѣе обогатить мой народъ." -- "Я думаю," сказалъ Визирь: "что тотъ заслужилъ бы награду, который бы заставилъ враговъ твоихъ трепетать одного твоего имени." -- "Не угадалъ, не угадалъ, Визирь!" быстро возразилъ мудрый Халифъ: "я бы вдвое наградилъ того, кто бы заставилъ враговъ моихъ любишь меня, и увѣрилъ ихъ, что я пламенно люблю людей, вовсе не имѣю враговъ, а ненавижу только злобу и коварство. Нѣтъ, Визирь, я преслѣдую порокъ правосудіемъ и порядкомъ, единственно для спокойствія добродѣтели, и такъ пускай враги правосудія и порядка боятся ихъ и трепещутъ предъ ними. Я въ дѣлахъ сего рода невидимъ и неосязаемъ: понимаешь ли Визирь?" -- Визирь поклонился и замолчалъ. "Понимаю," сказалъ Кади: "тому слѣдуетъ награда, кто въ судѣ не щадитъ виновныхъ и..." -- "Постой Кади," сказалъ торопливо Халифъ: "съ перваго слова вижу, что ты и не понялъ меня и не догадался, въ чемъ состоитъ заслуга. Первая обязанность Судыі есть строжайшее соблюденіе истиннаго смысла законовъ, проницательность и чистая совѣсть, въ распознаніи вины, и отличеніи преступленія отъ погрѣшности." -- "Солнце счастія, кедръ премудрости!" -- воскликнулъ одинъ придворный, простерши вверхъ руки и поднявъ къ небу глаза: "тотъ долженъ получишь награду, кто лучше всѣхъ умѣетъ угождать тебѣ и хвалить тебя." -- Халифъ улыбнулся и сказалъ; "угождаютъ женщинамъ, а хвалятъ Ширахское внно: понимаешь ли? Я хочу, чтобы повиновались власти Халифа, и не угождали мнѣ, и чтобы судили о благѣ дѣлъ моихъ, а не хвалили слѣпо всего, сдѣланнаго мною." -- Всѣ собесѣдники молчали, потупивъ глаза, пристыженные своею недогадливостью; тогда Халифъ сказалъ: "Джафаръ, у тебя есть садъ?" -- "Есть, Государь, щедротами твоими! " отвѣчалъ Визирь.-- "Не правда ли, что въ твоемъ саду находится два рода работниковъ" -- примолвилъ Халифъ; "одни, которые насаждаютъ и ухаживаютъ за плодоносными деревьями; другіе, которые стерегутъ ихъ отъ бурь и отъ людей своевольныхъ!" -- "Такъ точно, Государь" сказалъ Визирь." -- "Знаю," -- продолжалъ Халифъ: "что и тѣ и другіе работники полезны тебѣ, и заслуживаютъ твое вниманіе; но если бъ ты вздумалъ, для примѣру всѣмъ, наградить одного достойнѣйшаго, изъ какого разряда ты избралъ бы человѣка?" -- "Изъ тѣхъ," отвѣчалъ Визирь: "которые насаждаютъ и лелѣютъ мои смоковницы." -- "Ты сказалъ правду, Джафаръ!" возразилъ Халифъ: "Чтобы сдѣлать людей счастливыми, надобно ихъ сдѣлать сперва мудрыми и добрыми. Улемы мои и Поэты, сладкою рѣчью убѣжденія, отвлекаютъ народъ отъ грубой чувственности къ душевнымъ наслажденіямъ, подобно садовникамъ, прививающимъ къ дикимъ деревьямъ плодоносныя вѣтви. Они насаждаютъ въ сердцахъ сѣмена мудрости и добродѣтели, разгоняютъ мракъ, скрывающій предъ людьми истину, и очищаютъ умы отъ лжи и софизмовъ, какъ смоковницу отъ вредоносныхъ насѣкомыхъ. Они научаютъ народъ понимать благія мои намѣренія, и потому я рѣшился избрать достойнаго изъ среди достойныхъ, и въ его лицѣ почтить цѣлое сословіе. Дефтердаръ, отдай награду мудрому Гафизу." -- Нѣкоторые изъ собесѣдниковъ хотѣли говоришь, но одинъ взоръ Халифа запечатлѣлъ ихъ уста молчаніемъ. Халифъ всталъ и пошелъ одинъ въ садъ, а всѣ присутствовавшіе разошлись въ безмолвіи по домамъ.

Народъ, узнавъ о поступкѣ Халифа, возрадовался, и возсылая мольбы къ небу, со слезами умиленія вопіялъ: "Боже! будь благъ къ твоему народу, и сохрани намъ на многія лѣта мудраго и правосуднаго Халифа Гарунъ-алъ-Раашида!"-- Улемы на хартіяхъ сохранили этотъ поступокъ для потомства. "

Когда Эмиръ кончилъ свой расказъ, Англичанинъ прервалъ долгое свое молчаніе и сказалъ: "теперь вижу, что главная потребность рода человѣческаго, и чистѣйшій источникъ ихъ счастія, есть правосудіе Государей, отъ котораго проистекаютъ всѣ добродѣтели въ народѣ."

Ѳ. Б.

Мая 18-го

"Сѣверная Пчела", No 63, 1826