Булгарин Фаддей Венедиктович - Новогодние представление

ПРАЗДНИЧНЫЯ ПОЗДРАВЛЕНІЯ.

"Я васъ не понимаю." -- "Много чести!"
Разговоръ на Синемъ мосту.

На человѣка мыслящаго и чувствующаго находятъ минуты, въ которыя онъ ни спитъ, ни бодрствуетъ. Чувства его находятся въ онѣмѣніи, но онъ слышитъ, видитъ и осязаетъ внутренними, или лучше сказать умственными органами. Кажется, будто душа въ ту минуту уносится въ другой міръ, и смотритъ на землю сверху. Какъ мелка является тогда земля внутреннему взору! Въ это положеніе (т. е. между сномъ и бодрствованіемъ) человѣкъ никогда не впадаетъ ни за вистомъ, ни послѣ сытыхъ обѣдовъ и ужиновъ, ни на балѣ, ни во время мечтаніи о томъ, какое онъ будетъ занимать мѣсто, и въ какомъ будетъ чинѣ послѣ десяти или двадцати лѣтъ службы. "Этому болѣзненному состоянію подвержены только поди, которыхъ въ свѣтѣ называютъ праздными и пустыми, т. е. люди, которые проводятъ время въ чтеніи, въ размышленіи о прочитанномъ, и въ изложеніи собственныхъ мыслей и чувствованій -- на простои бумагѣ. Этихъ людей, по справедливости, чуждается свѣтъ, ибо они дурно играютъ въ вистъ, не пьютъ вина и не поятъ пивомъ, и притомъ грубіяны: не водятся съ глупцами, хотя бы они были одѣты по послѣдней модѣ, и ѣздили въ каретѣ четверкой; отворачиваются отъ лихоимцевъ и лицемѣровъ, даже въ лучшемъ обществѣ, и не ищутъ ни дружбы, ни знакомства, ни покровительства тѣхъ, которыхъ не могутъ уважать въ душѣ. Чудаки! За то достается порядкомъ отъ свѣта этимъ празднымъ и пустымъ людямъ! Волею или неволею они должны искать уединенія, а въ уединеніи именно и находить на человѣка это состояніе между сномъ и бодрствованіемъ, о которомъ я говорилъ выше.

Въ первый день праздника я сидѣлъ запершись въ моей квартирѣ, и смотрѣлъ на міръ съ пятаго этажа, какъ Вральманъ (въ Недорослѣ) съ своихъ козелъ. По улицѣ быстро неслись кареты и сани, а пѣшеходы обгоняли другъ друга. Это былъ день поздравленій, и всѣ люди, привязанные къ свѣту тяжкою цѣпью обстоятельствъ, всѣ люди, брошенные въ свѣтъ тщеславіемъ, всѣ люди, плывущіе въ свѣтѣ по теченію, спѣшили съ поздравленіями къ тѣмъ, отъ которыхъ чего и и будь надѣются, желаютъ получить, и къ тѣмъ, которые могутъ ихъ лишить чего ни будь или удержать въ полетѣ.-- Внизу, на улицѣ, кипѣли жизнь и движеніе, а вверху, надъ крышами и трубами, была пустота и тишина. Наскучивъ смотрѣть внизъ, я сталъ смотрѣть вверхъ, и задумался -- о пустотѣ!

Вдругъ кто-то ударилъ меня, легонько, по плечу. Я оглянулся, и вижу -- женщину! Лице ея, не прекрасное, но милое, казалось мнѣ знакомымъ, какъ будто я видѣлъ его во снѣ или мелькомъ, въ экипажѣ. Въ моихъ лѣтахъ посѣщеніе женщины не есть уже піитическая минута жизни, а потому я преспокойно посмотрѣлъ на нее, и ждалъ, что она скажетъ мнѣ, не надѣясь ни любовнаго признанія, ни дружескихъ объясненій. Она нѣсколько минутъ смотрѣла на меня безмолвно и улыбалась, наконецъ сказала:

-- "Ты размышляешь объ этомъ необозримомъ пространствѣ, которымъ окружена земля, и думаешь что оно пусто?-- Въ мірѣ нѣтъ пустоты, и даже глупыя головы набиты -- вздоромъ.

Ты смотришь на міръ видимый, но не постигаетъ міра невидимаго. Невидимый, или нравственный міръ, такъ же какъ и міръ видимый, наполненъ предметами смертными и безсмертными. Безсмертныя существа въ мірѣ нравственномъ суть мысли и чувствованія, а смертныя безполезныя дѣла и звуки, или слова. Какимъ бы образомъ ты ни выразила" мысли и чувствованія, если въ нихъ есть истина, и сели онѣ согрѣты въ душѣ, то онѣ никогда не умрутъ, но, какъ пухъ цвѣтовъ, переносясь изъ сердца въ сердце, изъ головы въ голову, оплодотворять другія мысли и чувствованія, и наконецъ принесутъ плоды, которые въ свою очередь произведутъ сѣмена новыхъ мыслей и чувствованій... "

Я прервалъ словоохотную посѣтительницу, и сказалъ ей: "Гдѣ вы это вычитали?"

-- "Я существо оригинальное," отвѣчала она мнѣ, улыбаясь пріятно: "никогда, ничего и ни у кого не заимствую, и навѣщая изрѣдка тѣхъ, которые гоняются за мною, дарю ихъ собственными издѣліями. Но ты хотѣла" знать, чѣмъ наполнено пространство, которое ты почиталъ пустотою. Прозри!"

Женщина сняла съ себя кружевный покровъ, и набросила на меня. Я посмотрѣлъ въ воздухъ, и вижу: --

Все пространство надъ Петербургомъ; освѣщено, какъ будто бы горѣлъ фейерверкъ. Нѣчто, въ родѣ ракетъ и Римскихъ свѣчъ, летитъ вверхъ и лопается въ воздухѣ, оставляя послѣ себя легкій, прозрачный дымъ. Ракеты и свѣчи горѣли разноцвѣтными огнями, и лопая производили то большій, то меньшій звукъ, сообразно своему объему.

-- "Что это значить?" спросила" я.

-- "Это комплименты и праздничныя поздравленія!" отвѣчала женщина.

-- "Что изъ нихъ будетъ?"

-- Трескъ и дымъ -- и болѣе ничего!" отвѣчала она.-- "Я тебѣ уже сказала, что мысли и чувствованія перепадаютъ изъ сердца въ сердце, изъ головы въ голову, а пустыя фразы, слова безъ мыслей и безъ чувствованій, лопаютъ и умираютъ, то есть, будучи ничѣмъ, превращаются въ ничто.

"Вдругъ въ воздухѣ поднялись цѣлые букеты ракетъ, и стали лопать съ трескомъ, затемнивъ дымомъ другіе предметы.

-- "Это что то необыкновенное?" сказалъ я,

-- "Отдѣльныя ракеты суть отдѣльные комплименты и поздравленія, а эти букеты суть поздравленіи цѣлыхъ департаментовъ, палатъ, сословій, поздравленія in corpore," отвѣчала женщина.

-- "Но этотъ ужасный дымъ?"... спросилъ я.

-- "Вреденъ для слабой головы, ибо можетъ произвесть угаръ, опасенъ для холоднаго сердца, ибо можетъ раздуть его, но безвреденъ для головы, въ которой живетъ мысль, и неприкосновенъ къ сердцу, упитанному чувствованіями."

Я задумался, и послѣ того сказалъ: "Я не поѣду съ поздравленіями въ праздникъ, ибо въ будніе дни хожу только къ людямъ, у которыхъ въ головѣ есть мысли, а въ сердцѣ чувствованія."

-- "И очень умно сдѣлаешь," отвѣчала женщина, взяла свой покровъ и удалилась, такъ, что я того не замѣтилъ.

Я провелъ цѣлый день, ломая голову, кто такова посѣтившая меня женщина.-- Наконецъ я вспомнилъ, что она похожа на идею, которую я видѣлъ, находясь однажды, въ положеніи между сномъ и бодрствованіемъ. Ѳ. Б.

"Сѣверная Пчела", No 1, 1833