Бахрушин Сергей Владимирович - Малолетние нищие и бродяги в Москве

С. Вл. Бахрушин.
Малолетние нищие и бродяги в Москве

(извлечения)

<...> Москва, как крупный центр, издавна являлась местом сборища нищего и бродячего люда, среди которого беспризорные дети очень рано обращали на себя внимание правительственной власти. Уже в конце XVII века мы слышим жалобы на ужасное положение "нищенских детей", "которых множество великое по улицам бродит и ничему их не учат, а возрастут, кроме воровства, от таких бродячих людей невозможно быти". Указы Петра говорят об эксплуатации детей профессиональными нищими: "А что еще меру превосходит бессовестие и бесчеловечие оных: младенцем своим очи ослепляют, руки окорачивают и иные члены развращают, чтобы были прямые нищие и милосердия достойны". Главным местом пребывания этих "нищенских детей" в XVII в. была Красная площадь, с ее крестцом, с ее рвами, лабазами, шалашами, скамьями и рундуками, на которых раскидывалась пестрая мелочная торговля, своеобразное соединение Толкучки с Хитровкой, где постоянно толпились всякие люди, без определенных занятий, начиная с безместных попов и кончая артелями безработных крестьян из подмосковных деревень, ожидающих найма, где шел бойкий и шумливый торг и где среди гама, ссор и пьянства широкое поле было для краж и попрошайничества. Здесь и жили, "кормясь Христовым именем", самые разнородные элементы этой нищей детворы, маленьких оборванцев, которые "волочились меж двор в рагозине", как выражается одна челобитная XVII века.

Среди них были не только профессиональные нищие, но и случайные бродяги вроде 8-летнего Якушки, сына состоятельного подъячего Спиридонова, домовладельца за Москвой-рекой в Ордынской слободе; как видно из челобитной, поданной им на имя царей Петра и Ивана и их сестры царевны Софии, "бедный и беззаступный мальчишка" отдан был отцом "писать учиться к мастеру, и мастер (его) бил безвинно и (он), не стерпя побоев, от мастера бегал и в бегах поймали (его) деньщики с мошенниками и привели в Стрелецкий приказ", т. е. в Полицейское Управление.

Уже в царствование Феодора Алексеевича правительство было озабочено принять меры к сокращению зла; судя по некоторым данным, при нем было сознано, что "о нищих детях, которые по улицам бродят милостыни просить, надобно великого Государя указ учинить". В основу предположений уже тогда был положен пример Западной Европы. "А в иных государствах, -- читаем в докладной записке по этому вопросу,-- таким (нищенским детям) построены дворы, в которых, перво изуча их грамоте, научают ремеслу, какому кто похочет, или отдают мастерам их учить, а девок отдают по монастырям для учения ж". Такие же приюты ("дворы") проектировались и в Москве. В них предполагалось учить наукам, "которые зело во всяких случаях нужны и потребны", причем намечался ряд предметов, преимущественно математических, напоминающих уже интересы будущей Петровской школы, включая и архитектуру, и фортификацию, и живописную науку; наряду с этим имелось в виду профессиональное обучение "всяким ремеслам и прибыточным мастерствам", как-то: "шелковых лок-стных товаров делу", золотому и серебряному, типографскому ("печатать медными досками"), кузнечному (в частности, производству всяких "субтильных" инструментов), часовому, токарному, костяному и "иным многим рукоделиям". Обучение преследовало цели государственной пользы: "чтобы от таких гуляк, которые ныне туне хлеб едят, изучась Великому государю великая прибыль была". Этот проект, который приписывается правлению царя Феодора Алексеевича, несомненно, отражал взгляды довольно широких кругов общества на рубеже XVII и XVIII вв. С ним совпадает проект, представленный Федором Салтыковым царю Петру в 1714 году, согласно которого предлагалось, наряду с запрещением нищенства, сирот и нищих детей раздавать в церковные приходы, чтобы под надзором церковных старост причетники учили их "словесному", читать и писать; помещение (кельи) и содержание должны были идти из церковных доходов, для чего предполагалось соединить небольшие приходы в более крупные единицы в 200-- 300 дворов. Обучившись грамоте, сироты должны были переходить в особые "госпитали", для которых помещения имелось в виду очищать в монастырях. Здесь мальчики должны были получить профессиональное образование в тех же широких рамках, какие намечались в вышеприведенном проекте; предполагалось обучать цифири, навигации, архитектуре гражданской и воинской, механике, рисованию и живописи, выделке математических инструментов, серебряному, медному и оловянному делу, часовому, резному, токарному, столярному, даже постельному и "епонскому лаковому делу". Для девочек намечались женские ремесла: шитье, кружевное дело, прясть, ткать ковры, полотна, белить их по образцу голландских, стирать тонкое белье. Содержание таких госпиталей должно было лежать на монастырях. И тут, как в предыдущем проекте, автор "препозиций" находился под влиянием западноевропейского примера, в частности Англии, на приходскую организацию которой он ссылается, и цели, которые преследовались, были тоже утилитарные; автор видел "великую прибыль" от того, что призреваемые "из нищеты своей произойдут в нарочитое состояние, и после обучения в таких мануфактурах, соблюдаться будет не малое число денег в российском государстве".

Переходя от проектов к практике, приходится отметить некоторые меры, которые стали уже с конца XVII в. применяться по отношению к бездомным детям. Как видно из приведенного выше дела Якушки Спиридонова и некоторых других дел, уже в правление Софии стала практиковаться, по крайней мере в отдельных случаях, ссылка бродяжествующих подростков в украинные города, преимущественно в Курск, с отдачей "в работу или в научение мастеровым людям, кто их взять похочет в годы с порукою, а как будут в возрасте в 20 лет и в то время написать их в службу, кто в какую пригодится". Наряду с этим применялась отдача малолетних бродяг в украинные монастыри в работу: "и велено их учить грамоте или иному какому мастерству или быть им на работе, какую работу могут понесть, и кормить их братскою пищею, а на платье велено давать по рублю на год... а как те будут по 20 лет и их написать в службу, или в тягло, кто во что пригодится". Архимандрит должен был иметь надсмотр над ними "всякого воровства" и "чтоб они были всегда налицо и не сбежали". Последнее предупреждение было нелишним: Якушке удалось скрыться из Курского Богородицкого монастыря и снова очутиться на Красной площади, где он пронищенствовал две недели, пока не попался стрелецкому обходу, и по выяснении личности был возвращен в монастырь "по-прежнему для ученья", с приказом "из монастыря никуда не пускать".

При Петре, с его практическими взглядами, монастырь, как место ссылки для малолетних бродяг, заменен был фабрикой: по указу 1718 г., касающемуся нищих, ведено малолетних "ребят, бив батоги, посылать на суконный двор и к прочим мануфактурам". В таком положении оставался вопрос о детях-нищих и бродягах в течение всего XVIII в. Последующее законодательство только подтверждало указы Петра о запрещении нищенства вообще и повторяло неопределенное требование о том, чтобы "баб и дев и малых ребят отнюдь по миру ходить не допускать, дабы от них каких шалостей происходить не могло". Фактически борьба с бродяжеством детей, как и взрослых, сводилась на нет, так как при случайном характере ссылки в монастыри и на фабрики и неприспособленности этих учреждений к роли исправительных приютов, широкого применения эта мера иметь не могла.

Законодательство Екатерины II в этом отношении мало изменило положение вещей. Правда, Учреждение о Губерниях возлагало на приказы Общественного призрения заботу об установлении и надзирании "сиротских домов для призрения и воспитания сирот, оставшихся после родителей без пропитания", а также рекомендовало, очевидно, под влиянием идей западноевропейских, в частности английских филантропов, "неимущих сирот по их рождению или состоянию" отдавать "на руки надежным, добродетельным и добронравным людям за умеренную плату для содержания", но эти меры, не касаясь собственно нищенствующих детей, во всяком случае, на практике почти не применялись.

До известной степени средством борьбы с детским бродяжничеством в первой половине XIX века служило в Москве Военно-сиротское отделение. Сюда администрация направляла всех незаконнорожденных детей, преимущественно солдатских. Если оказывалось, что незаконнорожденный "никому не принадлежит и ни в какой род жизни не прописан", то в таком случае, "дабы не оставался он праздноживущим", его, по распоряжению генерал-губернатора, можно было поместить в Московское Военно-сиротское отделение, которое, таким образом, до известной степени исполняло функции специального заведения для бездомных подростков.

Между тем то крупное экономическое значение, какое приобрела в течение XVIII столетия Москва как центр и фокус дворянского землевладения, по мере того, как это ее значение росло вместе с ростом дворянских поместий, все сильнее привлекало в нее толпы бродяг, среди которых было немало детей. Столица дворянства вместе с тем являлась столицей дворянской челяди; громадное количество праздной дворни питалось вокруг барских особняков, и младшие члены этой дворни, -- дворовые мальчишки, избалованные бездельничаньем, выросшие без надзора в барских людских, пополняли собою нередко кадры бродяжествующих подростков. Как и в предыдущее столетие, местопребыванием детей-нищих в значительной мере оставалась Красная площадь, рвы которой, заброшенные и находившиеся в полном упадке, представляли удобное место для ночлега; здесь же рыночная толкотня и скопление народа во время церковных торжеств доставляли, как и прежде, большое удобство карманникам и маленьким нищим; здесь встречались подростки с взрослыми бродягами и приучались к преступлению. Находившаяся по соседству Варварская Гарнизонная школа, где без всякого надзора содержались солдатские и другие дети, была, в сущности, рассадником воровства и воспитывала малолетних воришек, вроде 14-летнего Левки Юдина, ученика этой школы, который упоминается в деле известного вора и сыщика Ваньки Каина. Среди бывших товарищей Каина, арестованных по его указаниям, мы находим еще несколько любопытных типов малолетних бродяг конца XVIII века, как-то: 16-летнего купеческого сынка Ивана Буланова, по прозвищу Хорек, который по смерти отца пробовал было пристроиться на военную службу, но бежал с нее и, в конце концов, примкнул к воровской шайке, или 14-летнего Ивашку Михайлова, который тоже остался круглым сиротой в 12 лет, попал в тюрьму за неплатеж подушных, пробыл в ней 2 года и по выходе оттуда очутился на Красной площади поводырем слепых бродяг, промышлявших воровством. Наряду с солдатскими детьми и с детьми купцов и ремесленников, которых тот или иной несчастный случай выбросил на улицу, мы встречаем на Красной площади большое число беглых дворовых мальчишек. Одно дело 1812 г., изданное Щукиным, рисует нам тип подобного рода бродяги: задержанный в Ростове "этот малолетний человек", как выяснилось из допроса, оказался Иваном Григорьевым, дворовым некоего Андрея Яковлевича Соловьева. "По причине наносимых ему от господина своего безвинно побоев", он бежал и ушел повечеру ночевать в Москве под Тайницкую лестницу, куда немного спустя пришли неизвестные ему б человек, они его расспросили и, "поговоря между собою, что годится он подсаживать в окно для воровства, взяли его по просьбе с собою" и увели его из Москвы; на дороге мальчик обокрал одного из своих товарищей и пробовал от них скрыться, но был пойман, избит и отпущен на все четыре стороны, а в Ростове попался в руки полиции. Дальше выяснилось, что уже раньше он бегал от своего господина в течение месяца, "укрываясь в разных концах Москвы", причем при побеге украл господские платки, за что и наказан был розгами. Мальчика возвратили его хозяину под расписку.

Вопрос о борьбе с нищенством резко выдвинулся в Москве после 12-го года. Прилежащие к ней местности были сильно разорены. "Войска Наполеона, -- по выражению Алексея Бестужева, -- как саранча оставили за собой надолго семена разрушения. Многие губернии обнищали и правительство медлительными мерами или скудным способием дало им вовсе погибнуть". Это явление усиливалось временным упадком торговли после 1812 г., приведшим к разорению многих купеческих семей, но особенно сильно отразившимся на мелком мещанстве. Развалины Москвы с самого момента ухода французов привлекали толпы крестьян и бродяг, взрослых и детей, для грабежа, а пустыри и обгорелые строения были удобным местом, чтобы скрываться от глаз полиции.

Неудивительно поэтому, особенно если принять во внимание рост общественного самосознания, которое мы наблюдаем во второй половине царствования Александра I, что вопросы общественного призрения и борьбы с нищенством начинают интересовать общество. Уже устав Союза Благоденствия, того самого Союза, из которого впоследствии создалось тайное общество декабристов, посвящает целую главу вопросу о мерах против нищенства. Декабрист Пестель в своей "Русской Правде" предусматривает обязательное призрение малолетних в волостях.

Есть сведения, что император Николай считался с теми конкретными указаниями, которые он находил в бумагах и проектах декабристов, поскольку они не касались государственного строя. Как бы то ни было, в связи с указанными общими явлениями, естественно, должен был возникнуть и в правительственных сферах вопрос о планомерной борьбе с нищенством. С 1827 г. и вплоть до 1846 г. правительство было занято разработкой Городового Положения, и, в связи с организацией самоуправления столицы, находился, несомненно, и вопрос об органах, на которые следовало возложить борьбу с нищенством, свившим в них такое прочное гнездо. Таким образом, впервые при Николае был поставлен определенно вопрос о нищенстве и, как часть целого, о малолетних нищих. Мы можем уследить, как работала законодательная мысль, так как до нас дошел первоначальный проект 1829 г., легший в основу закона 1838 года. Проект предусматривал открытие особых попечительных комитетов, на обязанность которых возлагалось, между прочим, "если при нищих будут дети, которых отцы и матери воспитать не в силах и не в состоянии", то распределять их: сирот мужского пола до 8 лет, а женского до 14 лет размещать по селениям и городам с платою за вскормленье и водворять их в тех семьях, которые пожелают их принять "в усыновление"; мальчиков от 8 до 17 лет отправлять в военные поселения или в военно-сиротские отделения, девочек от 14 лет и старше выдавать в замужество и определять прислужницами при богоугодных заведениях или работницами на фабрики, заводы и промыслы. Мы видим, таким образом, что основной точкой отправления законопроекта были те разрозненные меры, которые устанавливаемы были законодательством и практикой XVIII столетия и первых десятилетий XIX века по отношению к беспризорным,-- помещенье их в семьи по системе Екатерины II, в батальоны по системе Александра I и на заводы и фабрики по системе Петра I, -- но все эти меры теперь были приведены в одну общую систему и подчинены общему плану; особенно важно было при этом устройство особых органов, на которых специально возлагалось все ведение дела. Такова канва, по которой впоследствии было создано Положение о Московском Комитете для разбора просящих милостыню 1838 года.

В этом новом законе наиболее существенная сторона проекта -- создание специального органа для проведения в жизнь планомерной системы борьбы с нищенством, получила очень полное выражение. Таким органом являлся для Москвы новый Комитет, и план его деятельности чрезвычайно систематично установлен в Положении 1838 г. Вся организация была чисто сословная, и главной задачей ее был именно разбор нищих по сословиям и состояниям для оказания соответственной помощи в зависимости от происхождения и сословных прав каждого из них. Особенное внимание уделялось при этом частному вопросу о "нищих малолетних и тех, которые, вышед из детского возраста, не достигли еще 18 года, ежели не имеют никакого приюта" (§ 45). Положение считает одной из главных задач Комитета -- "изыскивать способы, чтобы доставлять малолетним, возрастающим в нищете, такое воспитание, которое бы не только приучало их доставать себе пропитание полезными трудами, но и утвердило навсегда в правилах доброй нравственности" (§ 1). При работном доме, находившемся в ведении Комитета, должно быть в этих целях организовано "особое отделение", куда Комитет первоначально помещает таковых и собирает о них достоверные сведения. Вопрос о порядке эвакуации малолетних разработан очень подробно, притом на исключительно сословных началах; положение разделяет малолетних на несколько разрядов в соответствии с самой идеей "разбора". На первом плане стоит тот элемент, который со стороны привлечен в Москву, дети, принадлежащие помещикам, ведомствам и т. д. Их приказано отсылать по принадлежности, "смотря по возрасту сих детей, расстоянию тех мест, к коим они причислены, удобствам отправления их туда и другим обстоятельствам... с нужными предосторожностями"; в случае, если по возрасту они не могут быть высланы, то поступают на призрение Комитета. Далее идут дети нижних воинских служителей, -- для них предназначаются батальоны военных кантонистов; в те же батальоны могут быть отправляемы дети канцелярских служителей. Детей чиновников Комитет должен помещать за свой счет в гимназии и школы, девочек из интеллигентных семей в человеколюбивые заведения или воспитательные дома. Помимо этого, Комитету рекомендуется отдавать малолетних "в учение полезным искусствам и ремеслам"; он может отдавать своих малолетних клиентов "на воспитание частным лицам до того времени, когда придут в потребные для ученья лета", и даже принимать их содержание на свой счет, может размещать их в воспитательные учреждения. Больных и увечных он направляет в больницы и другие богоугодные заведения, "стараясь предпочтительно помещать последних к благотворительным и сострадательным лицам, даже с некоторым от себя пособием". Мы видим, что в основе этого плана лежит, в сущности, тот же проект 1829 года, хотя значительно дополненный и разработанный, и руководящими началами его остаются данные практики, установившейся со времени Екатерины и Александра -- отдача беспризорных на воспитание частным лицам, -- мера, рекомендованная законодательством Екатерины и проводившаяся в жизнь с чисто немецкой последовательностью в ведомстве императрицы Марии Феодоровны, и организация школ кантонистов.

Права Комитета в отношении к призреваемым детям были довольно обширны: он мог "определять... в означенное обучение, не взирая уже на несогласие родителей, если только сии последние, по крайней бедности или по совершенному нерадению к детям и развратному поведению своему, не в состоянии будут дать им никакого содержания и воспитания". "Родители (§ 46) не имеют права взять к себе помещенного таким образом ученика без согласия лиц, с которыми заключено условие, и без разрешения Комитета". Это ограничение родительских прав, вводимое Положением, показывает, как полно, всесторонне и глубоко был задуман план, изложенный в Положении, на практике давший очень бледные результаты.

Чтобы понять характер деятельности учрежденного Комитета, приходится остановиться на существе этого учреждения. Комитет был организацией филантропического характера; так, по крайней мере, он всегда смотрел на себя, всегда оперируя понятием человеколюбия; он действовал "кроткими мерами", избегая "насильственных и опасных для человечества мер", как говорится в отчете 1852 г. Нотка гуманного отношения, по крайней мере, когда дело идет о детях, звучит даже в самом тексте Положения 1838 г. Впоследствии, оглядываясь на свою деятельность, Комитет хвалился тем, что "постоянно соединял в своих распоряжениях строгость к явному пороку с христианским снисхождением к слабости человеческой". По существу, это было своеобразное бюрократическое учреждение, и добрая половина его работ носила формальный характер. Во всяком случае, принялось оно за работу очень горячо, эти первые годы его деятельности характеризуются и разнообразием начинаний, и участием в ней отзывчивых и интересующихся делом -агентов; лишь постепенно Комитет погружается в формализм и превращается в канцелярию исключительно по разбору просящих милостыню.

Вновь учрежденный Комитет открыл свои действия в августе 1839 года; одновременно с этим в его заведывание перешел незадолго перед тем устроенный работный дом. В своей деятельности Комитет должен был очень скоро встретиться лицом к лицу с вопросом о беспризорных детях. Уже в 1841 г. в своем отчете он констатировал, что более половины призреваемых в работном доме падает на "совершенно малолетних" и на лиц старше 50 лет. В 1847 г. к нему поступило "в младенческом возрасте" до 7 л. -- 121 чел., "в отроческом возрасте" от 7 до 14 л. -- 128 чел., всего 249 малолетних, в 1849 г. -- 85 чел. в возрасте до 7 л. и 79 в возрасте от 7 до 14, всего 164 чел.; в том и другом случае это составляло до 8% всего числа поступивших на его распоряжение нищих. В 1851 г. малолетние составляют "не более десятой доли" всех 2.787 принятых, т. е. 10%. В 50-х годах и начале 60-х число малолетних, впрочем, колеблется, достигая в 1855 г. громадной цифры, 415 чел. в возрасте от 7 до 14 л., или 16% всех поступивших, обычно же держится в пределах ста с лишним (153 в 1852 г., 124 в 1859 г., 100 в 1860), т. е. от 4% до 6 l/2% всего числа поступивших.

Обращаясь к составу малолетней клиентуры Комитета, приходится на первом плане, как и в настоящее время, отметить большое количество детей, нищенствовавших не самостоятельно, а совместно с матерями. "Приходящие за милостыней крестьянки и солдатки приводят с собою малолетних детей, -- говорится в отчете 1849 г.,-- и носят по улицам даже грудных младенцев или потому что не на кого оставить их дома, или для возбуждения более сострадания мимоходящих". Любопытно, что с первых шагов своей деятельности Комитет столкнулся с существованием определенных сельских районов, женское население которых специально проживало нищенством с детьми, появляясь в столицу на сезон. Под Москвою таким районом являлись Верейский и Волоколамский уезды, "по закоренелому пристрастию к бродяжничеству" местных крестьян. "Из других губерний первое место, -- говорится в отчете 1847 года,-- занимает в сем движении Тверская губ. Крестьянки из государственных имений Старицкого и Зуб-цовского уездов не отвыкли еще приходить сюда с малолетними детьми, особенно в продолжение Великого Поста и Святой Недели за более обильным в это время подаянием". Вообще, крестьянки как из помещичьих, так и из казенных селений, приходят в Москву, "обыкновенно с малыми детьми из известных мест, частью по старинной привычке, частью по существенной нужде". За 1840 и 41 годы Комитет сделал наблюдение, что значительный процент задержанных за нищенство крестьян падает на крестьян гр. Шуваловых Верейского и Можайского уездов, и среди этих крестьян преобладают, как видно из журналов Комитета, женщины с детьми. Любопытно отметить, что женское население бывших Шуваловских вотчин Верейского уезда до сих пор промышляет нищенством в Москве как отхожим промыслом.

Отчет 1855 года указывает еще одно любопытное явленье -- посылку детей из соседних деревень в Москву одних для нищенства, что Комитет склонен был объяснять тем, что родители не смеют сами показаться в Москву за милостынею и отпускают для этой цели детей как "менее подверженных строгости исправительных мер". Во всяком случае, в Москве много попадалось крестьянских подростков, нищенствовавших более или менее самостоятельно. Они принадлежали к самым разнообразным слоям крестьянского сословия: среди них были и экономические крестьяне, и государственные, и удельные, и очень много частновладельческих, помещичьих, из самых разнообразных местностей России. Тут было много детей из примыкающих к Москве уездов, на первом плане, опять-таки, из Шуваловских вотчин Верейского уезда, но было немало и из самых отдаленных губерний, закинутых Бог весть как в Москву. И тут приходится отметить названные выше Зубцовский и Старицкий уезды Тверской губ., откуда идет очень много нищих-подростков из государственных крестьян. Очевидно, дети идут по дороге, протоптанной взрослыми, чаще всего по привычке, приобретенной от родителей и по их примеру. Часто в Москву они попадают с родными. Так, в июле 1850 г. задержаны три крестьянских мальчика из Могилевской губ. -- 12, 14 и 16 лет; причем выяснилось, что они и еще четвертый их брат, мальчик 8 лет, прибыли в Москву с отцом, после смерти которого остались жить у дяди и стали нищенствовать. В другом случае девочка лет 14, Прасковья Кирилова, из государственных крестьян Тульской губ., Одоевского уезда, показала, что "пришла в Москву за сбором милостыни с матерью, которая, оставив ее здесь, сама ушла" в свою деревню. Нередко детей гонит в Москву смерть родителей, невозможность прокормиться в деревне. Так, 5 августа поступил в работный дом беспаспортный мальчик "лет 9, и по неимению пристанища и средств к пропитанию", который "показал о себе, что он крестьянский сын, из семейства умершего в прошлом году от холеры крестьянина Фомы Тимофеева"; 30 августа задержаны двое детей, 11 и 9 лет, которые сказали, что отец их умер 4 года тому назад, и что они пришли в Москву за сбором милостыни с шестнадцатилетней сестрой. Впрочем, и сироты преимущественно идут из известных нам уездов Верейского Московской губ. и Старицкого Тверской; и это естественно, так как там привыкли смотреть на Москву как на место постоянного заработка. Среди крестьянских детей попадаются, наконец, убогие и калеки. Так, в 1850 г. упоминается немой крестьянский мальчик и слепой мальчик 16 лет; последний из названного выше Зубцовского уезда. Подводя итоги, можно сказать, что районы, откуда шли нищенствовать в Москву крестьянские подростки, те же, откуда шли преимущественно взрослые нищие, и что большая часть их начинала нищенскую карьеру либо непосредственно с родными, либо под несомненным влиянием местных обычаев и навыков.

Среди женщин, промышлявших нищенством при посредстве детей, наряду с крестьянами видное место занимают солдатки. Эти женщины без семьи и крова, выбившиеся из сословной колеи, лишенные той опеки, которую обеспечивали для своих членов тогдашние Сословия, не имели места в социальной организации, прочно построенной на фикции принадлежности к тому или иному состоянию: "В молодости отчуждались от семейств и под старость не имели другого способа существования, кроме нищенства". Этому способствовал и неправильный образ жизни, в который их ставили условия. Привыкая к бродяжничеству, предаваясь, по выражению одной из них, "употреблению горячих напитков" не одна из них "отстала от рукоделья и пропитывалась прошеньем милостыни" и мелкими кражами. Они составляли крупный процент среди московских нищих (в 1847 году, например, 523 из 593). "Жалкие сии женщины, -- говорится в отчете 1847 г., -- гурьбами обременяют города, в особенности здешнюю столицу, испрашивая мирского подаяния, или богаделенного убежища". С собою они волочили своих детей, париев среди тогдашнего общества, в котором у них тоже не было определенного положения. Правительство было озабочено и для них создать приличное состоянье, объявляя их государственной собственностью и подчиняя их обязанности служить в войске. Так искусственно было создано звание "кантонистов", вечно прикрепленных на военной службе. Семи лет мальчики, сыновья солдат, отбирались принудительно от родителей и помещались в военно-сиротские отделения и кантонистские батальоны, где они оставались до 18 лет, когда поступали на действительную службу. До семи же лет забота правительства об этих детях ограничивалась выдачей матерям на их прокормление половинного пайка, и ребенок, оставаясь на руках у матери, делил с нею ее нищенскую, бродячую жизнь до того момента, как попадал в батальон. "Нищие поневоле, заражаясь примером своих родителей, увлекаясь бродячею и беспечною их жизнью, эти дети сами впадали в нищенство невольно" и, по выражению отчетов, "коснели в нищенстве и тунеядстве"; подрастая, отбивались от родителей и продолжали нищенствовать самостоятельно. Для мальчиков, по крайней мере, в теории эта бродячая жизнь, рано или поздно, должна была кончиться в школе кантонистов; на деле они нередко имели возможность и просрочить и, может быть, даже избегнуть зачисления в военную службу на продолжительное время. Девочки, солдатские дочери, так и оставались на улице, пополняя собою ряды нищенствующих. Таких солдатских детей перебывало много перед Комитетом. В 1859 г. отмечено 79 чел. (из них мальчики все малолетние, а девочки, как видно из дел, в большинстве случаев тоже); в 60-х годах число их варьирует от 60 до 77, а в 1868 г. достигает цифры 122. Еще в семидесятых годах солдатские дети давали наиболее крупный процент среди беспризорных детей (напр., в 1877 г. -- 75 чел.) и в Долгоруковском училище долгое время они составляли большинство (напр., в 1882 г. из 27 учеников 10 солдатских детей, в 1888 г. из 26 -- 12). <...>

Москва выросла в большой промышленный центр с очень сложной, с очень разнородной внутренней жизнью, и этот рост имеет свою изнанку, создавая условия, в которых и профессиональное нищенство, и случайная нищета находят благодарную почву для развития.

В связи с указанными явлениями, несомненно, следует поставить рост числа малолетних бродяг и нищих. Некоторые статистические данные тут нелишни. Через Присутствие по разбору нищих и администрацию работного дома проходило задержанных полицией и приходивших добровольно (что касается подростков, то это элементы очень близкие) ежегодно: с 1897 и 1900 г. от 62 до 94 чел., с 1901 по 1904 г. -- 142--163 чел.; с 1905 г. по 1908 г. -- 229--383 чел.; с 1909 г. по 1911 г. с 26 до 490 чел. За 14 лет число беспризорных увеличилось minimum втрое. Нет нужды говорить, что эти цифры лишь очень относительны и далеко не представляют всего числа нищенствующих и беспризорных детей.

Любопытно отметить, что громадное преобладание имеют мальчики: в 1906 г. на 304 мальчика только 27 девоч., в 1907 на 335 мальч. -- 48 дев., в 1908 г. на 211 мальч. -- 99 дев., в 1909 г. -- на 384 мальч. -- 136 девоч., в 1910 г. -- на 249 мальч. 82 дев. и в 1911 на 227 мальч. -- 42 дев., т. е. в среднем менее 26 дев. на 100 мальч. Это обстоятельство подтверждается данными городской анкеты: на 164 мальчиков, зарегистрированных в посещенных ночлежных домах, попалась только 21 девочка. При этом надо добавить, что большая часть девочек моложе 10 лет. В 1906 г. из 27 девочек, обратившихся в работный дом -- 19 моложе 10 лет; в 1907 г. из 48 -- 43; 1909 г. из 136 -- 108; в 1910 г. - из 82 - 74; в 1911 г. - из 42 - 31. Из зарегистрированных анкетою 23 моложе 10 л. -- 19, и только две -- старше 10 лет. Это значит, что самостоятельно девочки нищенством почти не занимаются; их таскают с собою матери, а по достижении известного возраста они ищут иного средства заработка. Это явление тем более приходится отметить, что такая разница замечалась гораздо слабее в 80-х годах; в 1884 г. в отчетах Комитета отмечается 31 мальчик -- 14 девочек; в 1886 г. 21 мальч. -- 23 девоч.; в 1889 г. -- 10 мальч. -- 5 дев.; в 1892 г. -- 17 мальч. -- 11 девочек. Некоторое преобладание малолетних девочек (до 10 лет), впрочем, замечается уже тогда.

Главным местом жительства этой бездомной детворы являются ночлежки и чайные. По словам санитарного врача В. Ф. Горбачева, "по ночлежным квартирам Хитрова рынка проживает,' не считая детей квартирохозяев, человек 60--70 в возрасте до 15 лет; среди них беспризорных, в прямом смысле, т. е. круглых сирот и не имеющих взрослых родственников, около Уз" т- е- человек 20. Приблизительно столько же насчитывается детей, хотя и имеющих родителей, но не получающих от них никакой поддержки и живущих с ними врозь; такие дети по полной справедливости должны быть также причислены к беспризорным. Последняя треть живет здесь с родителями (или только с отцом или матерью), но и эти часто не в лучших условиях, если не в худших". По обследованию, произведенному тем же д-ром Горбачевым в 1910 г. и коснувшемуся 77% всего населения Хитрова рынка (4 754 ночлежника), было отмечено детей в возрасте до 5 лет -- 29 чел., 5--10 лет -- 22 и от 10 до 15 лет -- 13 чел., всего 64 чел., или 1,3%.

Таким образом, данные, собранные д-ром Горбачевым, позволяют определить детское население Хитровки приблизительно в 70 человек. Другие обследования дают несколько более высокую цифру. Комиссия Мясницкого попечительства о бедных 2 и 3 уч. в 1897 году произвела обследование только трех ночлежных домов -- Кулакова, Буниной и Румянцева и зарегистрировала 116 детей до 15-летнего возраста, причем, по мнению лиц, производивших обход, это число далеко не охватывает всех малолетних, живущих на Хитровом рынке, и один из сотрудников попечительства насчитал их во всех ночлежках более 200 человек; в действительности многие скрываются при обходе, или их прячут взрослые. Такая разница с данными, приведенными выше, объясняется, вероятно, тем, что сотрудники Мясницкого попечительства принимали в расчет детей квартирохозяев, а обследование д-ра Горбачева совершенно правильно касается лишь ночлежников. Далее, многое зависит от времени производства обследования. Летом абсолютное число малолетних в ночлежках падает, так как они бродяжат по окрестностям Москвы; наоборот, перед большими праздниками -- Рождеством, Пасхой отмечается большой наплыв малолетних нищих.

В дополнение к сказанному можно сообщить некоторые сведения об отдельных ночлежных домах. Городская анкета 1911 г. зарегистрировала в Кулаковском доме -- 43 мальчика и 17 девочек, в Морозовском доме -- 20 чел. (22 по сведениям за 1912 г.), в доме Орлова -- 1 мальчика и 1 девочку, в доме Рузской -- 1 дев., в доме Румянцева -- 3 мальч. и 2 дев., в ночлежном доме для малолетних, в 7 Ростовском пер. -- 41 мальчика, в Ермаковском ночлежном доме -- 15 мальчиков и 2 девочки. В Брестском ночлежном доме ночует ежедневно 10--12 человек детей. Перечисленными ночлежками далеко не исчерпываются те притоны, где ночуют малолетние бродяги; для примера можно привести дом Белова близ Смоленского рынка, ночлежные квартиры в Проточном пер. (бывшая Аржановская крепость). Совершенно не поддаются учету ночные чайные, разбросанные по темным окраинам города.

По возрасту малолетнее население ночлежек делится следующим образом: из 123 мальчиков в возрасте до 10 лет отмечено только б*, а из 23 девочек таковых 19.

Малолетнее население ночлежек отличается известной подвижностью. Однако для большинства Хитровка является местом прочной оседлости. Некоторые, как увидим ниже, родились тут; другие живут годами, многие, наконец, с перерывами, но часто и надолго попадают сюда. Из 164 опрощенных детей жили на Хитровом рынке:

более года .................. . . 60 челов.
от 1/2 года до 1 года .....22 челов.
от 3 м. до 6 м. .............. 21 челов.

Но надо отметить также значительную группу случайных посетителей Хитровки:

так, меньше недели жили ........ . . 15 мальчиков
и от недели до 1 месяца. . . . . . . . . 30 мальчиков

Как исключение, встречаются малолетние, которые имеют вне Хитрова рынка родных и не порывают с ними связи, иногда даже ночуют у них, но это бывает не всегда удобно, и, чтобы не обременять их, такой мальчик идет в ночлежку.

Выяснить причины, какие толкают детей на улицу и в ночлежки, представляется очень трудным. Эти причины очень сложны и, в сущности, совершенно не изучены; говорить об них поэтому точно и определенно нельзя. Можно лишь указать те бытовые условия, которые создают почву для детской беспризорности, и в этом отношении некоторый материал дают как сведения, собранные анкетой, так и данные о прежней жизни воспитанников малолетнего отделения работного дома и Рукавишниковского исправительного приюта. Обращаясь к этому материалу, можно сделать некоторые наблюдения, хотя осторожность требует не обобщать выводов* *.

Известное число нищенствующих детей, несомненно, с самого раннего детства находится на Хитровке, некоторые даже родились там; среди девочек, зарегистрированных в доме Кулакова, двум немногим более года. Д-р Горбачен приводит пример одного 11-летнего мальчика, который родился на Хитровке и прожил там всю свою жизнь. Его нашла в тряпках под нарами хозяйка и взяла на воспитание; он ходил "стрелять" и все, что получал, отдавал своей "кормилице", которая била его, если он приносил мало. Таких случаев, впрочем, немного.

Далее, приходится отметить группу малолетних нищих, которые на Хитровку попали вместе с родителями. В записке д-ра Сегаль, заведующего городским Ермаковским домом, приведены яркие данные, обрисовывающие участь таких детей. Может быть, особенно характерны сведения об одном из них: "мальчик лет 8--9, малорослый, бледный и худой; с семи часов утра, когда ночлежный дом освобождается от ночующих, он летом проводит все время на панели у ворот дома, а зимой трется возле служителей дома, убирающих спальни, стараясь не попадаться на глаза администрации, не замечающей его; ночует он в доме с отцом на одной койке -- отец с 7 часов утра уходит на поденные работы и возвращается часов в 6--7 вечера, очень часто сильно выпивши;

чем питается мальчик до 7 часов вечера, определить я не в состоянии". Проводя жизнь без призора в обстановке ночлежек и Хитровки, эти дети, естественно, делаются бродягами. По большей части родители их живут нищенством и берут с собой детей в расчете вызвать жалость в "благодетелях". Как видно из таблицы,

   вследствие смерти родителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2 чел.
родители прогнали. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .    8 чел.
родители или родственники бросили. . . . . . . . . . . . . . . . . . 2 чел.
бежали от дурного обращения в семье. . . . . . . . . . . . . . .    5 чел.
с детства на Хитровке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   2 чел.
мать эксплуатирует. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .    1 чел.
проиграл одежду, раздели на Хитровке. . . . . . . . . . . . . . . 2 чел.
случайно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 чел.
по другим причинам. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 чел.
причины неизвестны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   ____56 чел.____
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 154 чел.

Сведения о поступивших в работный дом в течение 1912 года следующие:

   вследствие потери места. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   10 чел.
вследствие ненахождения места. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   1 чел.
смерть родителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .    1 чел.
мать бросила. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .    1 чел.
семейный разлад. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2 чел.
эксплуатация родителей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 чел.
семья живет на Хитровке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   2 чел.
начали бродяжить с родителями. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   2 чел.
неизвестно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .    __8 чел.____

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32 чел.

приводимой ниже в примечании, анкета зарегистрировала 28 случаев, когда мальчики, жившие в ночлежках, нищенствовали не самостоятельно, а с родными/По возрасту эти мальчики распределяются так: 17 ~ моложе 10 лет, 10 -- 10 лет и только 1 -- старше 10 лет. Эти цифры для нас любопытны; они показывают, что мальчики, эксплуатируемые с детства родителями, постепенно отбиваются от них и лет с 10 начинают самостоятельно нищенствовать. Прочие сведения подтверждают сделанное наблюдение;

лишь в редких исключениях попадается указание на мальчиков лет 11--13, побирающихся в пользу родителей, и то это преимущественно калеки. Наоборот, есть ряд указаний, когда они начинают работать самостоятельно очень рано, даже с 6 и с 7 лет;

поворотным моментом в эмансипации от родных является, как указано выше, десятилетний возраст.

Особенное внимание заслуживают девочки. Они почти все находятся при родителях. Из данных о 37 беспризорных девочках, собранных как в ночлежках, так и в работном доме, видно, что 28 жили в ночлежках при родителях, а самостоятельно нищенствовали только 5, одна бросила мать и о трех неизвестно. При этом живут и нищенствуют вместе с родителями нередко большие девочки, лет 10--12. Таким образом, девочки нищенствуют самостоятельно редко; это объясняется тем, что, подрастая, они попадают в число проституток.

Из таблицы видно, что среди малолетних обитателей ночлежных домов дети, нищенствующие с родителями, представляют довольно значительную группу (57 из 231, или около четверти), однако далеко не подавляющую своей численностью группу. Мальчиков, нищенствующих с родными, сравнительно с общей массой чрезвычайно мало: 28 из 194, или немногим более 14%, между тем как девочки, живущие с родителями, составляют 78%.

Однако надо иметь в виду, что ночлежные дома, откуда преимущественно заимствованы сведения, далеко не дают исчерпывающий материал по данному вопросу, так как родители, эксплуатирующие детей, далеко не всегда живут в ночлежках; это очень часто жители коечно-каморочных квартир. Иногда отец кое-что зарабатывает, а мать нищенствует с детьми. Еще чаще мать, оставшись вдовой, работает, а детей посылает побираться; их выручка является в таком случае серьезным подспорьем в хозяйстве, своего рода подсобным заработком семьи: мать, например, служит в кухарках, а сын, мальчик лет 8--11, нищенствует и что соберет, приносит ей. Дело не всегда ограничивается милостыней, иные не только побираются, но и кое-что воруют (дрова, угли) и выручку несут матери.

Эксплуатация детей в целях нищенствования получает в Москве такое широкое распространение главным образом потому, что спекуляция на жалости прохожих к детям обыкновенно бывает очень верна, и женщина, побирающаяся с детьми, собирает гораздо больше, чем без них. Один мальчик, сын нищенки, призреваемый в работном доме, рассказывал, что с тех пор, как его маленькую сестру поместили в приют, родителям стало плохо жить, матери не подают, "а при сестре каждый день бывало мясо за обедом".

Из этих детей, с малых лет приученных к бродяжничеству и выпрашиванию милостыни, пополняется в известной мере масса бездомных подростков; они, как указано выше, подрастая, отбиваются от родных и уже начинают бродяжить самостоятельно.

К числу детей, которых социальная обстановка сделала бродягами, следует отнести и очень любопытную группу нищих -- подростков, являющихся в Москву из деревень и провинциальных городов специально для нищенствования. Таких случаев отмечено 7. В Москву пробираются из дальних губерний в одиночку или компаниями, человека три, -- пешком или по железной дороге зайцами. Некоторые поселяются окончательно в Москве, другие являются сюда только на побывку, к праздникам, когда выручка более значительна. Это обыкновенно подростки, уже специализировавшиеся на нищенстве в деревне, привыкшие бродить за милостынею по уездным городам, селам и весям. Иные, прежде чем попасть в Москву, совершают обширные странствования: так, один мальчик, лет 15, с 9-летнего возраста начавший нищенствовать, объездил Смоленск, Вязьму, Гжатск, Можайск и так добрался до Москвы. В значительной степени этому явлению способствует организация мирской благотворительности в деревнях. Старики и дети, оставшиеся без средств к пропитанию, пользуются известным правом на помощь не только односельчан, но и соседних деревень. В некоторых местностях, когда нищий является в село, староста помещает его в очередную избу; переночевав там, он на следующий день продолжает путь в следующую деревню. Подача милостыни, вообще, почти обязательна; в этом выражается своеобразная форма мирского призрения неимущих. Для вдовы с детьми, для малолетних сирот нищенство является, поэтому, не только единственным, но и вполне законным средством существования. Но в деревне "мало подают", по рассказам мальчиков, и они идут в Москву, -- иные с тайной мыслью устроиться в московских приютах, другие, наслышавшись от товарищей-нищенок про богатство столицы. Среди этой деревенской детворы, попадающей в Москву специально для нищенствования, обращают на себя внимание малолетние поводыри слепых, как "настоящих", так и притворяющихся. По рассказу одного из таких поводырей, он, оставшись сиротой, "по постановлению сельского схода" был определен в поводыри к слепцам, которые обязаны были за то его кормить и одевать. Таким образом, в некоторых местностях это является тоже примитивной формой оказания помощи малолетним. Ярким примером маленького поводыря может служить