Дидро Дени - Разговор философа с супругой маршала де ***

Философская библіотека изд. М. И. Семенова.-- Философы-Матеріалисты.

Дэни Дидро.

Избранныя философскія произведенія.

Переводъ съ предисловіемъ Виктора Серёжникова.

Разговоръ философа съ супругой маршала де ***

(1776 г.).

У меня было какое-то дѣло до маршала де ***. Я пошелъ утромъ къ нему на квартиру. Его не было дома, и я велѣлъ доложить о себѣ супругѣ маршала. Это милая женщина; она прелестна и набожна, какъ ангелъ: кротость написана на ея лицѣ; интонація голоса и наивность ея рѣчи,-- все это такъ гармонировало съ ея наружностью.

Она была за туалетомъ. Я сажусь на придвинутое кресло, и мы начинаемъ разговоръ. Въ отвѣтъ на нѣсколько замѣчаній съ моей стороны, освѣдомившихъ ее о моей личности и изумившихъ ее (ибо она была убѣждена, что человѣкъ, непризнающій Пресвятой Троицы, каторжникъ, который кончить висѣлицей), она говоритъ мнѣ:

Вы не господинъ ли Крюдели?

Крюдели. Да, мадамъ.

Супруга маршала. Такъ это вы ни во что не вѣрите?

Крюдели. Я.

Супруга маршала. Однако у васъ мораль вѣрующаго человѣка.

Крюдели. Почему нѣтъ, если я честный человѣкъ?

Супруга маршала. И вы сообразуетесь съ этой моралью въ своей жизни?

Крюдели. Наилучшимъ образомъ.

Супруга маршала. Какъ! вы не воруете, не убиваете, не грабите?

Крюдели. Очень рѣдко.

Супруга маршала. Что же выигрываете вы, но вѣруя въ Бога?

Крюдели. Ничего, мадамъ. Развѣ вѣруютъ въ Бога изъ-за какой-нибудь выгоды?

Супруга маршала. Не знаю; но соображенія выгоды нисколько не вредятъ дѣламъ ни этого ни другого міра.

Крюдели. По это му-то я немножко огорченъ за нашъ бѣдный человѣческій родъ. Поэтому-то мы не стоимъ большаго.

Супруга маршала. Какъ! вы по воруете?

Крюдели. Нѣтъ, клянусь честью.

Супруга маршала. Если вы не воръ, не убійца, то согласитесь, по крайней мѣрѣ, что вы непослѣдовательны.

Крюдели. Почему же?

Супруга маршала. Мнѣ кажется, что если бы не въ что было надѣяться и нечего было бояться, когда меня здѣсь не будетъ, то я не отказывалась бы отъ тѣхъ маленькихъ наслажденій, которыхъ такъ много представляется въ этой жизни. Признаюсь, я ссужаю Богу деньги подъ ростовщическіе проценты.

Крюдели. Вы воображаете?

Супруга, маршала. Это не воображеніе, а. Фактъ.

Крюдели. А можно ли васъ спросить, что еще вы позволили бы себѣ, если бы были невѣрующей?

Супруга маршала. Извините, это предметъ моей исповѣди,

Крюдели. Что касается меня, то я получаю со своего капитала рейту.

Супруга маршала. Нищенскій доходъ.

Крюдели. Развѣ вы предпочитаете видѣть во мнѣ ростовщика?

Супруга маршала. Ну, да вѣдь... тутъ можно, сколько угодно, заниматься ростовщичествомъ... не разоришь. Я знаю хорошо, что это нѣсколько неделикатно, но что же дѣлать? Вся суть въ томъ, чтобы попасть на небо, хитростью или силой, не все ли равно: нужно все поставить въ счетъ, не пренебрегать никакой выгодой. Увы! намъ предстоитъ много хлопотъ, нашъ вкладъ всегда будетъ очень скуденъ по сравненію съ ожидаемымъ доходомъ. А вы ничего не ждете?

Крюдели. Ничего.

Супруга маршала. Печально. Согласитесь же, что вы или очень злы или очень безумны!

Крюдели. По правдѣ сказать, не знаю, мадамъ.

Супруга маршала. Какое побужденіе можетъ быть у невѣрующаго быть добрымъ, если онъ не безуменъ? Я очень хотѣла бы знать это.

Крюдели. И я скажу вамъ.

Супруга маршала. Вы обяжете меня.

Крюдели. Представляете ли вы себѣ, что можно быть такъ счастливо рожденнымъ, что будешь находить большое удовольствіе дѣлать добро?...

Супруга маршала. Представляю.

Крюдели....что можно получить превосходное воспитаніе, которое укрѣпляетъ естественную склонность къ благодѣяніямъ?

Супруга маршала. Конечно.

Крюдели...и что въ зрѣломъ возрастѣ мы по опыту узнаемъ, что для нашего собственнаго счастья въ этомъ мірѣ лучше быть въ концѣ концовъ честнымъ человѣкомъ, чѣмъ мошенникомъ?

Супруга маршала. О, да, но какъ можно быть честнымъ человѣкомъ, когда дурные принципы вкупѣ со страстями влекутъ насъ ко злу?

Крюдели. По непослѣдовательности; что можетъ быть проще, какъ быть непослѣдовательнымъ?

Супруга маршала. Увы, къ несчастью, нѣтъ ничего проще этого: вѣруешь, а ведешь себя ежедневно, Какъ невѣрующій!

Крюдели. И не вѣруя, ведешь себя, почти какъ вѣрующій.

Супруга маршала. Въ добрый часъ, но развѣ есть какое-нибудь неудобство имѣть однимъ поводомъ больше -- религію -- дѣлать добро и однимъ поводомъ меньше -- невѣріе -- дѣлать зло?

Крюдели. Никакого, если бы религія была поводомъ дѣлать добро, а невѣріе -- поводомъ дѣлать зло.

Супруга маршала. Развѣ есть какое-нибудь сомнѣніе въ этомъ? Развѣ духъ религіи не способенъ сдерживать нашу мерзкую развращенную природу и духъ невѣрія, избавляя ее отъ страха, не предоставляетъ ее собственнымъ дурнымъ наклонностямъ?

Крюдели. Это, мадамъ, поведетъ насъ къ длинной дискуссіи.

Супруга маршала. Что же изъ этого? Маршалъ не скоро вернется, а для насъ лучше говорить умныя вещи, чѣмъ сплетничать о ближнихъ.

Крюдели. Придется начать немного издалека.

Супруга маршала. Какъ хотите, лишь бы я поняла васъ.

Крюдели. Моя будетъ вина, если вы не поймете меня.

Супруга маршала. Это предупредительно съ вашей стороны, но вы должны знать, что я никогда ничего, кромѣ часослова, не читала и занималась почти исключительно тѣмъ, что выполняла, предписанія Евангелія и родила дѣтей.

Крюдели. Эти обѣ обязанности вы исполнили прекрасно.

Супруга маршала. Да, что касается дѣтей: ихъ шесть у меня, а седьмой стучится въ дверь. Однако, начинайте.

Крюдели. Мадамъ, есть ли въ этомъ мірѣ какое-нибудь добро, которое не влекло бы за собой нѣкотораго неудобства?

Супруга маршала. Нѣтъ.

Крюдели....и какое-нибудь зло, которое не приносило бы нѣкоторой выгоды?

Супруга маршала. Нѣтъ.

Крюдели. Что же вы называете зломъ или добромъ?

Супруга маршала. Зло, это -- то, что создаетъ больше неудобствъ, чѣмъ даетъ пользы, а добро, наоборотъ, создаетъ больше выгодъ, чѣмъ неудобствъ,

Крюдели. Будете ли вы, мадамъ, любезны потомъ припомнить свое опредѣленіе добра и зла?

Супруга маршала. Припомню. Вы называете это опредѣленіемъ?

Крюдели. Да.

Супруга маршала. Слѣдовательно, это философія?

Крюдели. Превосходная!

Супруга маршала. И я философствую?

Крюдели. Такимъ образомъ, вы убѣждены, что религія даетъ больше выгодъ, чѣмъ неудобствъ, и потому вы называете ее благомъ?

Супруга маршала. Да.

Крюдели. Что касается меня, то я не совнѣваюсь, что вашъ управляющій обворовываетъ васъ наканунѣ Пасхи немного меньше, чѣмъ послѣ, и что отъ времени до времени религія мѣшаетъ совершиться цѣлому ряду маленькихъ золъ и создаетъ цѣлый рядъ маленькихъ благъ.

Супруга маршала. Мало-по-малу создается великое.

Крюдели. Но думаете ли вы, что ужасныя опустошенія, произведенныя религіей въ протекшія времена, и тѣ, которыя она произведетъ въ будущемъ, въ достаточной степени компенсируются этими нищенскими выгодами? Подумайте: она создала, и поддерживаетъ самую разнузданную вражду между націями. Нѣтъ мусульманина, который не воображалъ бы, что, искореняя христіанъ, которые, со своей стороны, не болѣе его вѣротерпимы, онъ дѣлаетъ угодное Богу и святому Пророку дѣло. Подумайте: она создала и поддерживаетъ такіе раздоры среди народовъ одной и той же страны, которые рѣдко утихаютъ безъ пролитія крови. Наша исторія представляетъ въ этомъ отношеніи слишкомъ свѣжіе и слишкомъ мрачные примѣры. Подумайте: она создала и питаетъ сильнѣйшую и упорнѣйшую вражду въ обществѣ между гражданами, въ семьѣ между родными. Христосъ сказалъ, что онъ пришелъ отдѣлить мужа отъ жены, мать отъ дѣтей, брата отъ сестры, друга отъ друга, и его предсказаніе исполнилось слишкомъ точно.

Супруга маршала. Вотъ это какъ разъ и есть злоупотребленія, это не то.

Крюдели, Это -- то, если злоупотребленія не отдѣлимы отъ нея.

Супруга маршала. А какъ вы докажете, что злоупотребленія религіей неотдѣлимы отъ нея?

Крюдели. Очень легко. Скажите мнѣ: если бы какой-нибудь мизантропъ задался цѣлью создать роду человѣческому несчастье, что могъ бы онъ изобрѣсти лучше вѣры въ непостижимое существо, на счетъ пониманія котораго люди никогда, не могли бы согласиться и котораго они ставили бы выше своей жизни? Возможно ли, такимъ образомъ, отдѣлить отъ понятія божества представленіе о глубочайшей непостижимости и величайшей важности?

Супруга маршала. Нѣтъ.

Крюдели. Сдѣлайте же выводъ.

Супруга маршала. Я сдѣлала тотъ выводъ, что такая мысль въ головѣ безумцевъ не остается безъ выводовъ.

Крюдели. И прибавьте, что безумцы всегда были и будутъ въ большинствѣ, и что самые опасные изъ нихъ тѣ, которыхъ дѣлаетъ религія, и изъ которыхъ умѣютъ при случаѣ извлечь выгоду общественные смутьяны.

Супруга маршала. Но нужно же имѣть что-нибудь, что устрашало бы людей и удерживало бы ихъ отъ дурныхъ поступковъ, ускользающихъ отъ строгости законовъ. Что же вы поставите на мѣсто религіи, когда вы уничтожите ее?

Крюдели. Все-таки было бы однимъ ужаснымъ предразсудкомъ меньше, если бы даже я не имѣлъ, чѣмъ замѣнить ее. Я уже не говорю о томъ, что мы въ одну эпоху и ни у какой націи религіозныя мнѣнія не служили основой для національныхъ нравовъ.

Боги, которымъ поклонялись древніе греки и римляне, честнѣйшіе на землѣ люди, были разнузданнымъ хулиганьемъ: Юпитера нужно было заживо сжечь, Веттеру заключить вмѣстѣ съ проститутками въ Сальпетріэръ, Меркурія -- вмѣстѣ съ бродягами въ Висэтръ.

Супруга маршала. И вы думаете, что совершенно безразлично: христіане мы или язычники; будучи язычниками, мы не стали бы отъ этого хуже и, какъ христіане, мы не стоимъ большаго?

Крюдели. Право, я убѣжденъ, что, помимо всего прочаго, мы были бы къ тому же еще немного веселѣе.

Супруга маршала. Это невозможно?

Крюдели. Но, мадамъ, развѣ есть среди насъ христіане?

Супруга маршала. И это вы говорите мнѣ?

Крюдели. Нѣтъ, не вамъ, мадамъ. Это я говорю одной моей сосѣдкѣ, честной и благочестивой, какъ вы, женщинѣ, мнящей себя, какъ вы же, лучшей христіанкой въ мірѣ.

Супруга маршала. И вы показали ей, что она ошибалась?

Крюдели. Въ одинъ моментъ.

Супруга маршала. Какъ вамъ удалось это?

Крюдели. Я развернулъ Новый Завѣтъ, который она часто читала,-- книга была сильно потрепана,-- и прочелъ ей нагорную проповѣдь. По прочтеніи каждаго стиха я спрашивалъ ее:

"Это вы исполняете? А это? а вотъ это?"

Я пошелъ еще дальше.

Она прекрасна, и, хотя она очень благонравна и очень набожна, она хорошо знаетъ это. У ней очень бѣлая кожа, и, хотя она не придаетъ большого значенія этому преходящему качеству, однако, она не обижается, когда ей дѣлаютъ комплиментъ за это; у ней роскошнѣйшая шея, и, хотя она очень скромна, ей нравится, когда замѣчаютъ это.

Супруга маршала. Лишь бы объ этомъ знали только она и мужъ.

Крюдели. Я думаю, что мужъ ея знаетъ это лучше кого-либо другого; но для женщины, которая рисуется своей религіозностью, этого не достаточно.

"Не написано ли въ Евангеліи", сказалъ я ей, "что пожелавшій жену ближняго своего совершилъ прелюбодѣяніе съ ней въ сердцѣ своемъ?"

Супруга маршала. Она вамъ отвѣтила: да?

Крюдели. "И не осуждаетъ ли оно", прибавилъ я, "прелюбодѣяніе, совершенное въ сердцѣ, такъ же строго, какъ прелюбодѣяніе, иначе совершенное?"

Супруга маршала. Она отвѣтила вамъ: да?

Крюдели. "И если мужчину осуждаютъ", продолжалъ я, "за совершенное въ сердцѣ прелюбодѣяніе, какова же будетъ участь женщины, соблазняющей на это преступленіе всѣхъ людей, приближающихся къ ней"?

Послѣдній вопросъ смутилъ ее.

Супруга маршала. Понимаю: она не особенно тщательно закрывала свою блиставшую красотою шею.

Крюдели. Вѣрно. Она отвѣтила мнѣ, что это обычная вещь,-- какъ будто необычная вещь называться христіаниномъ и не быть имъ; что не слѣдуетъ быть посмѣшищемъ, благодаря своему костюму,-- какъ будто бы есть какое-нибудь сравненіе между жалкой насмѣшкой людей и вѣчнымъ осужденіемъ ея и ея ближняго; что она полагается на вкусъ своей модистки,-- какъ будто она скорѣе готова отказаться отъ своей религіи, чѣмъ смѣнить свою модистку; что это фантазія мужа,-- какъ будто мужъ настолько безразсуденъ, что требуетъ отъ жены забыть о приличіяхъ и своихъ обязанностяхъ, а истинная христіанка должна простирать свое повиновеніе сумасбродному мужу до забвенія воли Божьей и угрозъ своего искупителя!

Супруга маршала. Я напередъ знала всѣ эти пустяки; я, можетъ быть, такъ же ссылалась бы на нихъ, какъ ваша сосѣдка; но мы обѣ поступали бы недобросовѣстно. Какое же рѣшеніе приняла она послѣ вашего увѣщанія?

Крюдели. На слѣдующій день послѣ этого разговора (это было въ праздникъ) я поднимался къ себѣ, а моя набожная, прекрасная сосѣдка спускалась изъ своей квартиры, чтобы идти въ церковь.

Супруга маршала. Одѣтая, какъ всегда.

Крюдели. Одѣтая, какъ всегда. Я улыбнулся, она тоже, и мы разошлись, не сказавъ другъ другу ни слова. Вы видите, мадамъ: честная женщина, христіанка, набожная! И послѣ этого примѣра и сотни тысячъ другихъ подобнаго же рода, какое дѣйствительное вліяніе на нравы я могу приписать религіи? Почти никакого, и тѣмъ лучше.

Супруга маршала. Какъ тѣмъ лучше?

Крюдели. Да, мадамъ: если бы двадцати тысячамъ жителей Парижа пришла фантазія строго сообразовать свое поведеніе съ нагорной проповѣдью...

Супруга маршала. Ну, такъ нѣсколько прекрасныхъ шей было бы болѣе закрыто.

Крюдели. И было бы столько сумасшедшихъ, что полиція не знала бы, что съ ними дѣлать, такъ какъ недоставало бы смирительныхъ домовъ. Въ боговдохновенныхъ книгахъ есть двѣ морали: одна -- главная и общая всѣмъ націямъ, всѣмъ культамъ, и ей кое-какъ слѣдуютъ; другая -- свойственная каждой отдѣльной націи и каждому культу; ей вѣрятъ, ее проповѣдуютъ въ храмахъ, прославляютъ въ частныхъ домахъ, но ей вовсе не слѣдуютъ.

Супруга маршала. Отъ чего же происходитъ такая странность?

Крюдели. Оттого, что невозможно угнетать народъ правилами, подходящими лишь для нѣсколькихъ меланхоликовъ, и скроенными по ихъ характеру. Религіи, какъ и монастырскіе уставы, со временемъ увядаютъ. Это утопія, которая не можетъ устоять противъ постояннаго напора природы, возвращающей насъ подъ сѣнь своихъ законовъ. Сдѣлайте такъ, чтобы благо отдѣльныхъ лицъ было тѣсно связано съ общимъ благомъ; чтобы гражданинъ не могъ повредить обществу, не повредивъ самому себѣ. Обезпечьте за добродѣтелью награду, какъ вы обезпечили злому дѣлу наказаніе; дайте доступъ къ высшимъ постамъ въ государствѣ всѣмъ достойнымъ людямъ, безъ различія религіозныхъ воззрѣній, и къ какимъ бы общественнымъ слоямъ они ни принадлежали, и тогда у васъ останется незначительное меньшинство злыхъ людей, тяготѣющихъ къ пороку по своей испорченной природѣ, которой ничто не можетъ исправить. Мадамъ, искушеніе слишкомъ близко, а мученіе ада слишкомъ далеко; не ждите ничего хорошаго отъ системы странныхъ воззрѣній, которыя можно внушать только дѣтямъ, которыя надеждой на искупленіе подстрекаютъ къ преступленію, которыя посылаютъ провинившагося просить у Бога прощенія за обиду, нанесенную человѣку, и подтачиваютъ строй естественныхъ и моральныхъ обязанностей, подчиняя его строю химеририческихъ обязанностей.

Супруга маршала. Я не понимаю васъ.

Крюдели. Я объяснюсь,, но вотъ подъѣзжаетъ, кажется, карета господина маршала; онъ возвращается какъ разъ кстати, чтобы помѣшать мнѣ сказать глупость.

Супруга маршала. Скажите, скажите вашу глупость, я не пойму ее; я привыкла понимать только то, что мнѣ нравится.

Крюдели. (Подошелъ къ ней и сказалъ ей тихо на ухо:) Мадамъ, супруга маршала, спросите у викарія вашего прихода, что болѣе преступно: осквернить священный сосудъ или запятнать репутацію честной женщины? Онъ содрогнется отъ ужаса при мысли о первомъ преступленіи, онъ подниметъ вопль о святотатствѣ, и гражданскій законъ, который, наказывая сожженіемъ за святотатство, почти не знаетъ клеветы, приведетъ къ полному смѣшенію понятій и совращенію умовъ.

Супрага маршала. Я знала нѣкоторыхъ женщинъ, которыя воздерживаются отъ скоромной пищи по пятницамъ, и которыя... я чуть было не сказала глупости. Продолжайте.

Крюдели. Но, мадамъ, мнѣ абсолютно необходимо поговорить съ господиномъ маршаломъ.

Супруга маршала. Еще минутку, и мы пойдемъ къ нему вмѣстѣ. Я собственно не знаю, что отвѣтить вамъ, но въ то же время ваша рѣчь не убѣдительна для меня.

Крюдели. Я не задаюсь цѣлью убѣждать васъ. Съ религіей дѣло обстоитъ такъ же, какъ съ бракомъ. Бракъ, приносящій несчастье столь многимъ людямъ, принесъ вамъ и господину маршалу счастье: вы оба хорошо сдѣлали, что поженились. Религія, которая произвела, производитъ и будетъ производить столько злыхъ людей, сдѣлала изъ васъ лучшую женщину,-- вы сдѣлаете хорошо, если сохраните ее. Вамъ пріятно воображать рядомъ съ собой, надъ своей головой великое и могущественное существо, видящее, какъ вы ходите по землѣ, и эта мысль укрѣпляетъ васъ. Продолжайте, мадамъ, пользоваться этимъ святымъ верховнымъ руководителемъ вашихъ мыслей, этимъ блюстителемъ и высокимъ образцомъ вашихъ поступковъ.

Супруга маршала. Вы не заражены, какъ я вижу, маніей прозелитизма.

Крюдели. Нисколько.

Супруга маршала. За это я васъ еще больше уважаю.

Крюдели. Я предоставляю каждому думать посвоему, лишь бы мнѣ позволили думать такъ, какъ я хочу; къ тому же люди, которымъ дано сбросить съ себя предразсудки, почти не нуждаются въ наставленіяхъ.

Супруга маршала. Думаете ли вы, что человѣкъ можетъ избѣгнуть суевѣрій?

Крюдели. Нѣтъ, поскольку онъ останется невѣжественнымъ и трусливымъ.

Супруга маршала. Ну, такъ вмѣсто одного суевѣрія, нашего, появится какое-нибудь другое.

Крюдели. Этого я не думаю.

Супруга маршала. Скажите мнѣ по правдѣ, развѣ вамъ не прискорбно превратиться послѣ смерти въ ничто?

Крюдели. Я предпочелъ бы жить, хотя я не знаю, почему бы дважды не позабавиться надо мною существу, которое однажды могло сдѣлать меня несчастнымъ безъ всякаго повода.

Супруга маршала. Если, вопреки этому неудобству, надежда на грядущую жизнь кажется вамъ утѣшительной и пріятной, зачѣмъ отнимать ее у насъ?

Крюдели. У меня нѣтъ такой надежды, потому что одного желанія имѣть такую жизнь въ будущемъ недостаточно, чтобы унять мое легкомысліе, но я ни у кого не отнимаю этой надежды. Если возможно повѣрить, что будешь видѣть, хотя у тебя не будетъ глазъ; будешь слышать, не имѣя ушей; будешь мыслить, не не имѣя головы; будешь любить, не имѣя сердца; будешь чувствовать, не имѣя чувствъ, будешь существовать, хотя нигдѣ тебя не будетъ; будешь представлять изъ себя что-то непротяженное,-- тогда я согласенъ.

Супруга маршала. Но кто создалъ этотъ міръ?

Крюдели. Объ этомъ я спрашиваю васъ.

Супруга маршала. Богъ.

Крюдели. А что такое Богъ?

Супруга маршала. Духъ.

Крюдели. Если духъ создаетъ матерію, почему бы матеріи не создать духа?

Супруга маршала. А почему бы ей создать его?

Крюдели. Потому что я ежедневно вижу, какъ она дѣлаетъ это. Вѣрите ли вы, что у животныхъ есть душа?

Супруга маршала. Конечно, вѣрю.

Крюдели. А могли бы вы сказать, что дѣлается, напр., съ душой перуанской змѣи въ то время, какъ она сушится, подвѣшенная на каминѣ, и коптится два года подъ рядъ?

Супруга маршала. Пусть, что угодно, дѣлается, какое мнѣ дѣло до этого?

Крюдели. Потому что мадамъ не знаетъ, что сушеная и прокопченая змѣя воскреснетъ и оживетъ.

Супруга маршала. Я нисколько не вѣрю этому.

Крюдели. Однако смышленый человѣкъ Бургэ {Одинъ изъ спутниковъ Ла-Кондамина во время путешествія по Перу, изобрѣтатель геоліометра.} увѣряетъ въ этомъ.

Супруга маршала. Вашъ смышленый человѣкъ лгалъ.

Крюдели. А если онъ говорилъ правду?

Супруга маршала. Я перестала бы вѣрить, что животныя -- машины.

Крюдели. А человѣкъ, который тоже животное, немного болѣе совершенное... По господинъ маршалъ.

Супруга маршала. Еще одинъ и послѣдній вопросъ, Спокойны ли вы съ вашимъ безвѣріемъ?

Крюдели. Какъ нельзя больше.

Супруга маршала. Но если вы ошибаетесь?

Крюдели. Если я ошибаюсь?

Супруга маршала. Если все, что вы считаете ложнымъ, будетъ вѣрно, и вы будете осуждены... Господинъ Крюдели, это ужасная вещь быть осужденнымъ; горѣть цѣлую вѣчность,-- это очень долго.

Крюдели. Лафонтенъ думалъ, что мы будемъ тамъ, какъ рыба въ водѣ.

Супруга маршала. Да, да, по вашъ Лафонтенъ сдѣлался очень серьезнымъ въ послѣдній моментъ, и вотъ къ этому моменту я васъ подожду.

Крюдели. Я ни за что не отвѣчаю, когда у меня не будетъ головы; если я кончу одной изъ тѣхъ болѣзней, во время которыхъ у человѣка, впавшаго въ агонію, сохраняется весь его разумъ, то въ моментъ, къ которому вы меня поджидаете, я буду не больше смущенъ, чѣмъ въ моментъ, въ который вы меня видите теперь.

Супруга маршала. Эта неустрашимость смущаетъ меня.

Крюдели. Я нахожу ея больше у умирающаго, вѣрующаго въ строгаго судью, который взвѣшиваетъ все до самыхъ сокровенныхъ нашихъ помысловъ, и на вѣсахъ котораго самый праведный человѣкъ погибъ бы за свое тщеславіе, если бы онъ не трепеталъ отъ мысли предстать предъ судьею слишкомъ легкомысленнымъ; неустрашимость этого умирающаго еще болѣе смутила бы меня, если бы ему представился выборъ: прекратить существованіе послѣ смерти или предстать на судъ, и если бы онъ колебался принять первое рѣшеніе,-- развѣ бы только онъ былъ болѣе безразсуднымъ, чѣмъ спутникъ Св. Бруно, или болѣе опьяненъ своимъ заслугами, чѣмъ Бохола.

Супруга маршала. Исторію сотоварища св. Бруно я читала, но я никогда не слыхала, о вашемъ Бохола.

Крюдели. Это іезуитъ изъ Пинска, въ Литвѣ; умирая, онъ оставилъ шкатулку съ деньгами и съ запиской, написанной и подписанной его рукой.

Супруга маршала. Что же говорится въ этой запискѣ?

Крюдели. Она составлена такъ: "Я прошу моего дорогого собрата, хранителя этой шкатулки, открыть ее тогда, когда я начну творить чудеса. Хранящіяся въ ней деньги дослужатъ на покрытіе расходовъ по церемоніи сопричисленія меня къ лику святыхъ. Въ подтвержденіе моихъ добродѣтелей прилагаю нѣсколько собственноручныхъ замѣтокъ, очень полезныхъ для лицъ, которыя задумаютъ написать мою біографію".

Супруга маршала. Можно умереть отъ смѣха.

Крюдели. Мнѣ, мадамъ, а не вамъ,-- вашъ Вогь не любитъ шутокъ.

Супруга маршала. Вы правы.

Крюдели. Мадамъ, нетрудно совершить тяжкій грѣхъ противъ вашего закона.

Супруга маршала. Согласна.

Крюдели. Судъ, который рѣшитъ вашу судьбу, очень строгъ.

Супруга маршала. Правда.

Крюдели. И если вы полагаетесь на приговоръ вашей религіи относительно числа избранныхъ, то оно очень ничтожно.

Супруга маршала. О, я не янсенистка, я вижу медаль только съ утѣшительной стороны: кровь Іисуса Христа покрываетъ въ моихъ глазахъ огромное пространство, и мнѣ казалось бы очень страннымъ, если бы діаволъ, который не посылалъ на смерть своего сына, имѣлъ большій успѣхъ.

Крюдели. Но развѣ вы осуждаете Сократа, Фокіона, Аристида, Катона, Трояна, Марка-Аврелія?

Супруга маршала. Fi donc! только дикари могли бы думать такъ. Св. Павелъ говоритъ, что каждый будетъ судимъ по закону, который онъ зналъ, и св. Павелъ правъ.

Крюдели. А по какому закону будетъ судимъ невѣрующій?

Супруга маршала. Вашъ случай нѣсколько иной. Вы одинъ изъ тѣхъ проклятыхъ жителей библейскихъ городовъ, которые закрыли глаза на просвѣщавшій ихъ свѣтъ и заткнули уши, чтобы не слышать голоса истины.

Крюдели. Мадамъ, они были бы людьми единственными въ своемъ родѣ, если бы отъ нихъ зависѣло вѣрить или не вѣрить.

Супруга, маршала. Если бы они были созданы въ Тирѣ и Сидонѣ, они увидѣли бы чудеса, которыя заставили бы ихъ принести покаяніе.

Крюдели. Это значитъ, что жители Тира и Сидона были умными людьми, а тѣ -- глупыми. Но развѣ тотъ, кто создалъ глупцовъ, накажетъ ихъ за то, что они глупы? Я только что разсказалъ одну истинную исторію, у меня является желаніе разсказать вамъ сказку. Одинъ молодой мексиканецъ... Но господинъ маршалъ?

Супруга маршала. Я пошлю узнать, можно ли его видѣть. Ну, такъ что же вашъ молодой мексиканецъ?

Крюдели. Утомленный работой, онъ бродилъ однажды по берегу моря. Онъ увидѣлъ доску, которая однимъ концомъ погружалась въ воду, а другимъ упиралась въ берегъ. Онъ сѣлъ на эту доску и, обнимая своимъ взоромъ обширное развернувшееся предъ нимъ пространство, проговорилъ про себя:

"Несомнѣнно, моя бабушка говорила вздоръ, когда разсказывала мнѣ исторію о какихъ-то людяхъ, когда-то высадившихся на этотъ берега., и прибывшихъ сюда изъ какой-то страны, лежащей по ту сторону нашихъ морей. Нѣтъ здраваго смысла въ этомъ разсказѣ: развѣ я по вижу, что море граничитъ съ небесами? И могу ли я, наперекоръ моимъ чувствамъ, вѣрить старой баснѣ, которая возникла, не извѣстно когда, которую каждый передѣлываетъ на свой ладъ, и которая не что иное, какъ сплетеніе нелѣпостей, изъ-за которыхъ разсказчики готовы выцарапать другъ другу глаза?"

Въ до время, какъ онъ такимъ образомъ разсуждалъ, вздымающіяся волны убаюкивали его, и онъ заснулъ. Пока онъ спалъ, вѣтеръ усилился, волны подняли доску, на которой онъ лежалъ, и вотъ нашъ молодой разумникъ поплылъ.

Супруга маршала. Увы, это -- изображеніе нашей судьбы: каждый изъ насъ сидитъ на доскѣ; поднимается вѣтеръ, и волны уносятъ насъ.

Крюдели. Когда онъ проснулся, онъ былъ уже далеко отъ материка. Нашъ мексиканецъ очень удивился, очутившись среди открытаго океана, и еще больше удивился, когда, потерявъ изъ виду берегъ, на которомъ онъ только что прогуливался, онъ увидѣлъ, что море со всѣхъ сторонъ сливается съ небесами. Тогда въ немъ зародилась сомнѣніе, не ошибался ли онъ, и не попадетъ ли онъ, если вѣтеръ не затихнетъ, на тотъ берегъ и къ тѣмъ людямъ, о которыхъ такъ часто разсказывала ему бабушка.

Супруга маршала. А вы ни слова не говорите о его испугѣ.

Крюдели. Онъ вовсе не чувствовалъ испуга. Онъ говорилъ про себя:

"Не бѣда, лишь бы удалось только пристать къ берегу. Положимъ, я разсуждалъ, какъ безумецъ, но я былъ искрененъ съ самимъ собою, а это все, что можно требовать отъ меня. Если имѣть умъ -- не добродѣтель, то не имѣть его -- не порокъ".

Тѣмъ временемъ вѣтеръ, не переставая, все дулъ, молодой человѣкъ все плылъ на доскѣ, и, наконецъ, вдали показался незнакомый берегъ: мескиканецъ пристаетъ и выходитъ на твердую землю.

Супруга маршала. Мы всѣ когда-нибудь сойдемся тамъ, г. Крюдели.

Крюдели. Я этого желаю: гдѣ бы ни было, мнѣ всегда будетъ лестно быть вамъ пріятнымъ.

Лишь только мексиканецъ сошелъ съ доски и ступилъ на песокъ, онъ увидѣлъ около себя почтеннаго старца. Онъ спросилъ у старца, что это за страна, и съ кѣмъ онъ имѣетъ честь разговаривать.

"Я властитель этой земли", отвѣтилъ ему старецъ.

Молодой человѣкъ тотчасъ же палъ ниць предъ нимъ, по старецъ сказалъ ему:

"Встаньте. Вы отвергали мое существованіе?"

"Отвергалъ".

"И существованіе моей власти?"

"И существованіе вашей власти".

"Я прощаю вамъ это, потому что я тотъ, кто проникаетъ взоромъ въ глубину сердецъ, и я прочелъ въ глубинѣ вашего сердца, что вы были искренни, но другія ваши мысли и дѣйствія не такъ невинны".

И старецъ, держа его за ухо, напомнилъ ему всѣ заблужденія его жизни и на каждомъ его словѣ мексиканецъ наклонялся, билъ себя въ грудь и просилъ прощенія...

Такъ вотъ, мадамъ, поставьте себя на одинъ моментъ на мѣсто старца, и скажите мнѣ, что бы вы сдѣлали? Взяли ли бы вы этого молодого безумца за волосы и было ли бы вамъ пріятно таскать его такъ по берегу цѣлую вѣчность?

Супруга маршала. По правдѣ сказать, нѣтъ.

Крюдели. Если бы одинъ изъ вашихъ прелестныхъ дѣтей, оставивъ отчій домъ и надѣлавъ уйму глупостей, вернулось бы съ раскаяніемъ обратно...

Супруга маршала. Я побѣжала бы ему навстрѣчу, заключила бы его въ свои объятія и омыла бы его своими слезами, но г. маршалъ, его отецъ, не такъ отнесся бы къ такому поступку.

Крюдели. Г. маршалъ не тигръ.

Супруга маршала. Далеко до этого.

Крюдели. Немного, можетъ быть, потрепалъ бы, но простилъ бы.

Супруга маршала. Конечно,

Крюдели. Въ особенности, если бы онъ поразмыслилъ, что прежде, чѣмъ произвести на свѣтъ это дитя, онъ зналъ всю его жизнь, и что наказаніе его за ошибки не принесло бы пользы ни ему, ни виновному, ни его братьямъ.

Супруга маршала. Старецъ и г. маршалъ оба одинаково поступили бы.

Крюдели. Не хотите ли вы сказать, что г. марша лъ лучше старца?

Супруга маршала. Боже, сохрани. Я хочу сказать, что если моя справедливость не справедливость г-на маршала, то справедливость г-на маршала могла бы не быть справедливостью старца.

Крюдели. Ахъ, мадамъ, вы не предвидите выводовъ изъ этого отвѣта. Или общее опредѣленіе одинаково относится и къ вамъ, и къ г-ну маршалу, и ко мнѣ, и къ молодому мексиканцу, и къ старцу, или я не знаю, что это такое, и не понимаю, какъ нравиться или не нравиться этому послѣднему.

(На этихъ словахъ намъ доложили, что г. маршалъ ждетъ насъ. Я подалъ руку супругѣ маршала, а она проговорила):

-- Голова закружится отъ этого, не правда ли?

Крюдели. Почему же, если она въ порядкѣ?

Супруга маршала. Въ концѣ концовъ, проще всего вести себя такъ, какъ если бы старець на самомъ дѣлѣ существовалъ.

Крюдели. Даже когда не вѣришь.

Супруга маршала. А когда, вѣришь, не разсчитывать на его доброту.

Крюдели. Если это не очень вѣжливо, то во всякомъ случаѣ очень надежно.

Супруга маршала. Кстати, если бы вамъ пришлось давать судьямъ отчетъ въ вашихъ принципахъ, признали ли бы вы ихъ?

Крюдели. Я сдѣлалъ бы все зависящее отъ меня, чтобы избавить судей отъ необходимости совершить звѣрскую надо мной расправу.

Супруга маршала. Ахъ, трусъ! А въ предсмертный часъ вы согласились бы исполнить церковные обряды?

Крюдели. Не преминулъ бы.

Супруга маршала. Фи, гадкій лицемѣръ!