Бернфельд Симон - Моисей бен-Амрам

Моисей бен-Амрам (евр. משה רבינו‎ = М. наш учитель; в греческой транскрипции Μωυσής и Mωσής, поэтому на языках Западной Европы Moise и Moses; по-русски -- Моисей) -- величайший еврейский пророк и основатель еврейской религии. Согласно библейскому повествованию, М. дал Тору всему народу израильскому, почему Пятикнижие называется не только "учением Господа" (תורת ה׳‎), но и "учением Моисея" (תורת משה‎; I Цар., 2, 3; II Цар., 23, 25; Мал., 3, 22; Эзра, 7, 6). История и предание рисуют нам М. как героическую личность, выдающуюся своими великими непреходящими деяниями, благородством характера и незапятнанным образом жизни; в продолжение всей своей жизни -- высокий образец чистоты, великодушия и скромности, испытанный и верный вождь, с любовью и самоотвержением работавший на благо Израиля. Поэтическое творчество и искусство немало занимаются идеальной личностью М. Являясь одной из крупнейших фигур в истории человечества, М. занимает первое место в истории религий. Имя М. неразрывно связано с историей его народа и иудаизма. Поэтому его имя так часто встречается в древнейшей религиозной еврейской письменности; с благоговейной любовью занимается им также позднейшая еврейская литература.

В Библии. Согласно библейскому повествованию, М. был сыном Амрама и Иохевед; оба происходят из колена Левиина, и Иохевед была теткой Амрама. От этого брака родились Мириам и Аарон, самым младшим был М. Он был на три года моложе своего брата Аарона (Исx., 7, 7), и во время его рождения Мириам была уже взрослой (ib., 2, 4--7). M. родился во время тягчайших преследований Израиля; царь египетский повелел топить в Ниле всех рождающихся у израильтян младенцев мужского пола (ib., I, 2, 2). Три месяца матери удавалось скрывать младенца в своем доме от сыщиков фараона (ib., 2, 2); но затем она принуждена была, положив М. в не пропускающую воду корзину, спрятать ее в тростнике на берегу Нила. Тут М. и был найден дочерью фараона, пришедшей купаться в реке. Хотя она и узнала в нем еврейского ребенка, она захотела сохранить ему жизнь и передала его собственной матери; лишь когда М. подрос, он был приведен обратно к дочери фараона. Он был назван Моисеем, согласно библейскому толкованию этого слова (ib., 2, 10), так как был вытащен из воды. По мнению Иосифа Флавия (Древн., II, 9, 16 и Против Апиона, 1, 31), имя М. созвучно не только со словом משה, "вытащить", но и со словами מן המים‎, "из воды". Египтяне называли воду μώσ, того же, кто спасен из воды, 'εσήσ. Поэтому Флавий постоянно пишет слово Μ. -- Μωυσής. Новейшие филологи тоже приводят имя М. в связь с коптским обозначением воды. По мнению же других исследователей, еврейское слово משה есть гебраизация египетского mes или mesu -- "дитя" [или "рожденный"; но против этого толкования говорит то обстоятельство, что в египетских собственных именах к слову месу всегда прибавляется имя божества: Рамесу, рожденный от бога Ра; Тотмесу, рожденный от бога Тот. Но какой смысл имеет одно месу, мес -- ведь все дети рождаются. -- Ред.]. Выросши при дворе египетского царя, М. не стал, однако, чуждаться своего порабощенного народа. Увидев однажды, как египтянин избивает израильтянина, он убил обидчика. Это стало известно, и Μ. должен был бежать. Он нашел себе приют у Итро (Иитро), священника мидианитского, на дочери которого М. женился. Когда М. с овцами своего тестя находился вблизи горы Хореба, он увидел божественное явление (горящую купину) и получил от Бога повеление вывести народ израильский из Египта (Исх., 3, 1--10). Из скромности (ср. Числа, 11, 29; 12, 3) М. пытался отклонить от себя эту миссию, опасаясь, что у него не хватит сил для ее исполнения (Исх., 3, 11); и только полагаясь на божественную помощь, он взял на себя выполнение высокой задачи (ib., 3, 12). Затем он простился с Итро и вернулся в Египет (ib., 4, 18--24). Когда порабощенный народ услышал весть о близком освобождении, он тотчас поверил обетованию (ib., 4, 31). Но дело освобождения оказалось весьма трудным, так как египетский царь упорно отказывался отпустить евреев и еще более отягощал их непосильными работами (ib., 5, 7 и сл.). Народом овладело малодушие (ib., 5, 20--21; 6, 9; 14, 12). После тяжелой борьбы с египетским царем и после того как Бог поразил страну тяжелыми казнями (см. Казни египетские), царь отпустил евреев (12, 31 и сл.). Последовал исход Израиля из Египта, преследование его египтянами и чудесное спасение в Красном море (ib., гл. 14). Израиль получил свободу, и М. взял на себя задачу повести его через пустыню в Палестину, служившую целью странствования. Через несколько месяцев после исхода из Египта, повествует Пятикнижие, народу были даны десять заповедей на Синайской горе (ib., 19--20). Но пока M. находился на Синайской горе, где он должен был получить две скрижали завета, народ отпал от Бога (ib., гл. 32) и сделал себе золотого тельца. М. должен был проявить всю свою энергию, чтобы вернуть народ на истинный путь. Вообще М. пришлось бороться со многими трудностями, стоявшими на его пути. Вскоре после исхода из Египта на евреев напало племя амалекитян; во время войны с ними выдвинулся Иошуа (см.), ученик M. (ib., 17, 8--13). Кроме того, народу приходилось страдать от тягостей самого странствования: часто не было питьевой воды (ib., 15, 22--25; 17, 1 и сл.; Числа, 20, 2 и сл.), нередко ощущался недостаток в пище (Исх., 16; Числа, 11, 21, 5). При всех таких бедствиях народ роптал на М. и впадал в малодушие. С большим терпением переносил М. тяжелую миссию, пока не ослабел (Числа, 11, 12, сл.). Хуже всего было поведение народа, когда M., по его требованию, повелел собрать сведения о Палестине, и вернувшиеся разведчики отсоветовали идти туда, так как народ будто потерпит поражение в предстоящей войне (ib., 13--14). Народ возмутился и стал угрожать возвращением в Египет (ib., 14, 4). Моисею приходилось не только успокаивать слабовольный, с надломленным от долгого рабства духом народ, но и выпрашивать для него, согласно библейскому повествованию, прощение у Бога; он даже хотел принять на себя наказание за грехи народа (Исх., 32, 7--14 и 31--32; Числа, 14, 13--20, 16, 22). Тяжелым последствием народного возмущения было то, что он должен был еще 38 лет (круглым счетом 40 лет) странствовать по пустыне (ib., 14, 28 и сл.). Только следующее поколение должно было войти в Обетованную землю. Тягостное странствование по пустыне началось снова, причем М. нередко приходилось глубоко страдать от требований народа. Однажды он и помогавший ему брат Аарон потеряли терпение и, вспылив, с суровыми словами обратились к народу (ib., 20, 10). По-видимому, это было причиной тому, что Бог решил, чтобы и М. не вступил в Палестину; он и Аарон должны были умереть в пустыне (ib., 20, 12 и 24; 27, 14; Вт., 4, 21; 32, 51; см. Мериба); ввиду проявленного ими нетерпения Бог признал их негодными для дальнейшего предводительства народом. Вообще библейский рассказ рисует нам М. идеальной личностью, но все же человеком; Библия не желала представить этого великого, украшенного всеми добродетелями, мужа совершенно чуждым человеческих недостатков. В пустыне М. пришлось пережить направленное против него восстание, устроенное его родственником Корахом (Числ., 16; см. Корах). Более всего огорчило М., что восстание было направлено против него лично и что ему был брошен упрек в том, что он в своей деятельности руководится честолюбивыми побуждениями (ib., 16, 3). Из его груди вырывается вопль: "Ничего я не взял у них и никому из них не сделал зла" (ib., 16, 15). Но он и теперь ходатайствует перед Богом за народ, перешедший на сторону Кораха, делая различие между совратителем и совращенной им толпой (ib., 16, 22). Наконец, народ снова приближается к Палестине. Чтобы подойти к Иордану, Израиль должен пройти область эдомитян, моабитян и аммонитян. Не получив на это разрешения и не желая воевать с родственными племенами, евреи принуждены отправиться далее искать прохода к Иордану (Числ., 21, 4; Вт., 2, 4--19). М. повел народ до области амореев, к востоку от Иордана. И здесь евреи безуспешно домогались свободного прохода. Вспыхнула война, и М. завоевал обе страны, Гилеад и Башана (Числ., 21, 22 и сл.; Вт., 2, 26, 3, 12). Таким образом, М. завоевал все-таки хоть часть Обетованной страны. Перед смертью он вел еще войну с мидианитами (Числ., 31). Положив, таким образом, начало еврейской оседлости в Палестине, М. в последний год своей жизни сделал перед народом общий свод божественных повелений и возобновил в памяти народа все события со времени исхода из Египта (Вт., 1 и сл.). Он сделал распоряжения на то время, когда Израиль будет жить в своей стране, установил государственное устройство, в длинных увещевательных речах внушил народу оставаться верным Богу и его учению и предостерег народ от отпадения от Бога, рисуя тяжкие последствия. Затем М. пропел перед народом свою песнь, в которой в смелых картинах вдохновенно нарисовал отношение Бога к Израилю, предсказал будущее отпадение Израиля от Бога, равно как печальные последствия этого отпадения, и конечное освобождение Израиля божественным милосердием (ib., 32). Наконец, М. благословил все колена Израиля, после чего он взошел на гору Небо в Моабе, с вершины которой он мог окинуть взором всю Палестину. Ему не суждено было вступить в землю, которую он так сильно желал видеть, -- он увидел ее только издали (ib., 3, 27; 32, 52; 34, 2--4). После этого М. скончался, 120-ти лет от роду, в полном обладании телесных и духовных сил: его зрение не было ослаблено, его жизненная энергия не исчезла! В возрасте 80-ти лет он начал свое великое дело освобождения Израиля от рабства и воспитания его свободным народом (Исх., 7, 7), и в течение 40 лет он закончил его. Он был похоронен в земле Моаб, но место его могилы осталось неизвестным (Вт., 34, 6). Библейское повествование об этом заканчивается словами (ib., 34, 10--12), что не было более во Израиле пророка такого, как М., которому Бог открывался с такой ясностью и который совершил бы такие великие деяния, как М. -- Мы можем присовокупить: никогда ни один предводитель народа и его законодатель не был обрисован с такой художественной пластичностью, как М. в Библии. Он -- идеальная фигура, но не отодвинутая из сферы человеческого восприятия; идеальная личность, но и без всякой тени мифологического налета; несмотря на свое величие, он стоит близко к людям, вызывая в них одновременно удивление и симпатию. Его величие не отпугивает людей, оно внушает им любовь и заставляет их стремиться подражать великому пророку и воспитателю народа. Поэтому М. не только величайший пророк Израиля, но и популярнейшая у него личность, "наш учитель М." на языке народа. В других библейских книгах М. упоминается главным образом как законодатель, через которого Бог открыл израильскому народу свое учение. М. остался в благодарной памяти последующих поколений и как вождь, освободивший Израиля из египетского рабства и доведший его через пустыню до Обетованной страны. В часы бедствий вспоминали вождя М. (Исаия, 63, 11 сл.). Ходатайство М. и пророка Самуила пред Богом за евреев увенчивались успехом (Иерем., 15, 1; Пс., 99, 6; 106, 23).

М. в апокрифической и греческой письменности. Библейские книги, повествуя о M., тщательно избегают всего, носящего легендарный характер, хотя жизнь и деяния этой великой личности дают достаточно материала для мифического творчества. Без сомнения, вокруг имени М. еще в очень раннее время образовалось много легенд, сохранившихся частью в апокрифах, частью в более поздних памятниках. Бен-Сира прославляет память М., следуя библейскому рассказу и не вплетая в него легендарных черт. Он напоминает о чудесах, которые Бог совершил через М., и хвалит его верность и кротость, которая особенно приличествовала ему, как глашатаю божественного учения (45, 1--5). Сказочными подробностями изукрашены жизнь и деяния М. в "Книге Юбилеев". Так, когда М. находился на горе Синае, Бог открыл ему прошедшее и будущее человеческого рода (1, 4). Это находится, вероятно, в связи с пересказом в Пятикнижии предостережений, которые М. дал еврейскому народу на будущие времена. Тогда же М. заступился за Израиля (ib., 19--20). В Книге Юбилеев пересказывается и жизнь М., причем иной раз вставляются различные подробности, отсутствующие в библейском рассказе. Когда М. был спущен в непроницаемой для воды корзине в нильский тростник, не только Мириам днем следила за ребенком (Исх., 2, 4), но и мать ночью тайно приходила кормить грудью своего сына (Юбил., 47, 4). Это наводит на предположение, что ребенок долгое время находился в корзине. Дочь фараона, спасшую М., эта легенда называет Тармите (ib., 5). Пока М. подрастал в доме царской дочери, его отец Амрам преподавал ему Св. Писание. Двадцати одного года от роду М. явился ко двору фараона, где он оставался в продолжение 21 года. Затем он должен был бежать (ib., 47, 9--11). В Мидиане М. оставался 26 лет (это число приблизительно находится в соответствии с библейскими хронологическими данными о возрасте М. при его первом историческом выступлении). -- С течением времени появились различные сочинения о жизни и деяниях М., украшенные легендами, без сомнения, возникшими еще в более древнее время. Особенно излюбленной темой сказочного творчества служит кончина М., так как народная фантазия не могла удовлетвориться безыскусственным библейским рассказом об этом событии. Не мог же М., как всякий смертный, покинуть земной мир. К известнейшим сочинениям о М. принадлежит апокриф "Вознесение Моисея" (Άποκάληψις Μωυσέως), которое знали и которым пользовались уже древнейшие отцы церкви. Вероятно, это апокрифическое сочинение на 50 лет старше писаний Филона. И этот памятник начинается с увещеваний, которые М. перед своей смертью преподал народу израильскому, но M. здесь более точно описывает грядущие события и указывает годы, когда то или иное событие должно произойти. Трогательно описывается прощание М. с Иошуей (Иисусом Навином), своим преемником. В следующем отделе, который дошел до нас отрывочно, лишь в цитатах Оригена, описывается вознесение М., причем между ангелом Михаилом и сатаной происходит спор из-за его тела. С этим эпизодом мы встречаемся и в агадических сборниках, повествующих о M. (см. ниже). Чем более евреи приходили в соприкосновение с язычниками, тем более они возвеличивали М.: он мудрейший и величайший человек, который когда-либо жил; от него идет все знание и мудрость; М. изобретатель алфавита; от него алфавит заимствовали финикияне и передали дальше это изобретение (Eupolemos, у Евсевия, Praep. evang., IX, 26); египтяне вообще все свои познания получили от M. (Artapanos, у Евсевия, ib., IX, 27); греки также многому научились у M.; согласно легенде, они называли его Мазаисом, который был учителем Орфея, автором множества полезных изобретений и творцом отдельных отраслей знания: письменности, строительного искусства, военного искусства и философии; М. был первым учителем географии; он также инициатор государственного устройства; он создал лучшие гражданские законы; М. был очень любим в Египте, чем возбудил зависть в царе Хенофоре; царь желал поэтому убить М., что ему, однако, не удалось; после смерти Хенофора М., по повелению Бога, вывел евреев из Египта. Упоминаемые в библейском повествовании чудеса и рассказ Артапана разукрашивает дальнейшими подробностями. Мысль об еврейском происхождении всякой мудрости, первым учителем которой был М., систематически развита еврейско-александрийским философом Аристобулом, учителем Птолемея Филометера. Греческие философы Пифагор, Сократ и Платон заимствовали, по его мнению, свое учение у M.; поэты Гомер и Гесиод многое почерпнули из Пятикнижия, так как греческие мудрецы были знакомы в греческом переводе с существенными частями Пятикнижия еще до того, как оно все было переведено на греческий язык по повелению Птолемея Филадельфа (у Евсевия, ib, IX, 6, 6--8; XIII, 12, 1; 12, 4 и 13, 13). Во всем этом мы встречаемся с историческим убеждением, что еврейская культура древнее греческой, и в противоположность мнению греков, что только они одни способствовали развитию человеческой культуры, образованные еврейские писатели подчеркивали тот исторический факт, что иудаизм и учение М. -- более древние и что последние представляют собой более крупное явление в истории человеческой цивилизации. Обширное сочинение о жизни М. написал Филон. Его труд (Πέρί τσΰ βίου Μωυσέως) состоит из трех книг (изд. Mangey, II, 80--179). Филон называет М. "величайшим и совершеннейшим человеком". Слава сообщенных им божественных законов проникла до крайних пределов обитаемого мира, но его личность недостаточно известна. Греческие писатели молчат о нем из недоброжелательства. Филон описывает жизнь М., придерживаясь библейского рассказа, но разукрашивая его поэтическими подробностями (например, плач Иохебед, когда она опустила в Нил корзину с младенцем). Дочь фараона, спасшая М., была замужем, но не имела детей (то же говорят Артапан и Флавий). Имя М. Филон приводит в связь с египетским словом "мои" (вода). Царская дочь, по рассказу Филона, выдала М. за своего собственного сына, для чего она в течение некоторого времени симулировала беременность (ib., стр. 83). Воспитанный в атмосфере любви, М. все же с раннего детства был сосредоточенно серьезен и не находил удовольствия в детских играх. Отличные учителя преподавали ему все науки и искусства. Несмотря на блеск роскоши, среди которой он вырос, М. остался добродетельным. Хотя М. как единственный сын единственной дочери фараона, каковым его считали, должен был со временем воссесть на египетский трон, он все же оставался верен учению своего отца, зная, что он сын еврейских родителей, живущих в тягчайшем порабощении (ib., стр. 85--86). Когда М. в негодовании убил египтянина, царь разгневался на него исключительно потому, что М. показал, что он не склонен притеснять евреев. Придворные уже ранее восстановили фараона против М., говоря, что он хочет еще при жизни его занять престол (ib., стр. 88). Тогда М. бежал в Мидиан. Пребывание М. в Мидиане, услышанный им божественный призыв и проч. Филон описывает, придерживаясь библейского текста, вводя в него лишь риторические украшения. Интересно его описание десяти казней, которыми Бог поразил египтян. Выполнение казней, где участвуют более грубые стихии -- земля и вода, М. предоставляет своему брату; там, где играют роль огонь и воздух -- выступает М.; седьмую казнь Бог поручил обоим братьям. Три казни Бог Сам привел в исполнение (ib., стр. 96). Филон описывает дальше жизнь М. до самой его кончины, прославляя его как законодателя, законы которого учат любви к людям и мудрости, и, наконец, как величайшего пророка. Еще перед своей смертью он заглянул далеко в глубь времен; точно предсказал свой собственный конец, свою смерть и погребение. Последние стихи Пятикнижия, по мнению Филона, так же, как и вся Тора, написаны самим М. При кончине М. не присутствовал никто, погребен он был бессмертными существами (ср. также Debar. r. к Втор., 34, 6). В глазах эллинистически образованных евреев Моисей принял образ философа и мудрого законодателя, палестинские же сказания и легенды рисуют его нам в более близком для простого народа образе. По свидетельству Иосифа Флавия (Иуд. войны, II, 8, 9), ессеи с глубоким благоговением относились к М. и сурово наказывали клевету на его имя. В ессейских кругах, без сомнения, циркулировало немало легенд, связанных с именем М., и так как Иосиф Флавий одно время жил среди ессеев, то многое, что он сообщает о M., вероятно, почерпнуто им из ессейских источников. Так, он рассказывает о сновидении отца Моисея, Амрама, незадолго до рождения его великого сына; Бог возвестил ему все, что в свое время выполнит М. (Древности, II, 9, 3 и сл.). Когда дочь фараона нашла в Ниле младенца, она сначала велела позвать египетских мамок; но М. не хотел брать у них грудь. Тогда только Мириам обратилась к царской дочери с советом позвать еврейскую мамку (ср. Сота, 12б). Особенно яркими красками описывает Иосиф Флавий красоту Мириам (Др., II, 9, 6). В противоположность Филону, царская дочь не выдала себя за родную мать М., но просила у своего отца разрешения усыновить М. в случае, если у ней самой не будет детей. Царь взял ребенка к себе на колени и возложил ему на голову свою корону. М. сорвал ее с себя и стал издеваться над ней (по другой еврейской версии -- он сорвал корону с головы царя и возложил на свою). Это было сочтено за дурное предзнаменование. При царском дворе жил прорицатель, еще до рождения Моисея предсказавший, что родится еврейский мальчик, который принесет несчастие Египту. Когда его теперь позвали, он в ужасе воскликнул, что это и есть тот мальчик, который принесет Египту столько бедствий. Царская дочь поспешила спрятать мальчика. Затем ребенок был усыновлен царем и получил тщательное воспитание, что наполнило сердца евреев большой надеждой и возбудило большую тревогу среди египтян (ib., II, 9, 7). Совершенно новый момент в биографию М. внес Иосиф Флавий своим рассказом о войне, которую вел М. с Эфиопией (ib., II, 10). Основанием этой, вероятно, тоже весьма древней легенды послужило то обстоятельство, что М. имел жену-кушитянку (Числ., 12, 1), -- под страной Куш понимали Эфиопию. По рассказу Флавия, после того как египетское войско было разбито эфиопами, царь упросил свою дочь, чтобы она разрешила М. принять предводительство над египетской армией. М. победил эфиопов и осадил их главный город Сабу. Дочь эфиопского царя Тарбис полюбила Моисея; мир был заключен под условием, что М. женится на эфиопской царевне, после чего он вернулся в Египет. С различными версиями этого эпизода из жизни Моисея мы встречаемся в более ранних мидрашитских трудах. Из Египта, по Флавию, М. бежит вследствие зависти царя и знатных египтян, которые не могли простить ему победы над эфиопами (ib., II, 11). -- Еще в глубокой древности жизнеописание М. подверглось драматической переработке. Иудео-эллинский поэт (трагик) Иезекиил, живший приблизительно во II веке до Р. Х., посвятил дошедшую до нас в отрывках драму Έξαγωγή (Исход) бегству М. из Египта; в длинном монологе (Euseb. Praep. еv., 18, 28) М. рассказывает о своей жизни до того момента, когда он принужден был бежать. Он встречается с семью дочерьми Итро и вступает в беседу с Сепфорой (Циппорой). Следует свадьба М. и Сепфоры. В дальнейшем М. рассказывает своему тестю сон, в котором предсказывается славная будущность властителя. В одной из следующих сцен описывается божественное явление в неопалимой купине. Характерно для еврейских религиозных воззрений, что поэт не выводит самого Бога на сцену; слышен только его голос. В одной из сцен выступает спасшийся от катастрофы в Красном море египтянин и сообщает о спасении евреев и гибели египтян. В последнем дошедшем до нас отрывке выступает вестник с сообщением, что в пустыне найдено отличное место для стоянки (Евсевий, ib., IX, 29, 4--16). Все произведение представляет собой, таким образом, изложение жизни М. в ее главнейших чертах в драматической форме, причем библейский рассказ риторически разукрашен в духе того времени. Если большинство греческих писателей, писавших о М. и его учении, в действительности были евреями (Аристей, Артапан, Евполем и др.), то, с другой стороны, немалое число языческих писателей занималось личностью М. Последние три столетия перед разрушением второго храма евреи жили рассеянными на огромной территории, привлекая к себе своим монотеистическим культом внимание языческого мира. Правда, первое время язычники имели весьма смутное и совершенно превратное представление о M. и его учении; в эпоху классического язычества они распространяли о Моисее басни, которые являлись источником враждебного и презрительного отношения к иудаизму. В сравнительно раннее время эти злостные измышления вылились в форму пасквилей на М. и еврейский народ. Начало положил египетский жрец Манефон (см.), который во времена Птолемея Филадельфа (270--50 гг. до Р. X.) написал на греческом языке ученое сочинение по истории Египта (Иосиф Флавий, Против Ап., I, 14). Флавий приводит две обширные выдержки из этого труда (ib., I, 14--16 и 26--27). Про М. рассказывается, будто он был египетским жрецом, носившим имя Осарсифа, и что он стал во главе прокаженных египтян и вел войну с царем Мемфиса, а впоследствии этот жрец принял имя M. Новейшие исследователи (Boeck, Müller, Bossuet, Kellner и др.) держатся того взгляда, что Иосиф Флавий взял свои выдержки, правда, из труда Манефона, но что их туда вставил из вражды к евреям один из позднейших переписчиков. Греческий писатель Аполоний Молон, составивший в начале II столетия до Р. Х. историю евреев, дал место в своем труде также различным злобным выходкам против еврейского законодателя (Иосиф Флавий, ib., II, 14). Из полемики Иосифа Флавия с ним мы не можем точно усмотреть, что он писал против М., но он, надо думать, нападал, главным образом, на учение М. Самым злостным клеветником на еврейство и М. был Апион (см.), который в середине первого столетия вел борьбу с александрийскими евреями. Он собрал все, что когда-либо писалось врагами еврейства. В ответ на все эти написанные на греческом языке сочинения Иосиф Флавий составил свой известный труд о древностях еврейского народа (Против Апиона), в котором он выставляет М. как мудрейшего законодателя. Это не помешало, однако, позднейшим греческим и римским писателям (в том числе и Тациту) распространять дальше свои вздорные выдумки. Не было, однако, недостатка и в выдающихся языческих писателях, которые воздавали должное М. и его законодательству. Так, например, Страбон (во второй половине первого века до Р. Х.) писал о M., что он имел более верное представление о Боге, чем египтяне, ливийцы, и даже, чем сами греки. Он учил, что одно есть божество, обнимающее нас всех и землю, и море, все что мы называем небом, вселенной и природой. Какое мыслящее существо могло бы дерзнуть составить себе об этом точное представление (Страб., ХХVI, 2, 33; см. Монотеизм).

В Талмуде и Мидрашим. В еврействе, естественно, создалось много сказаний, связанных с личностью М.; все они собраны в Талмуде и в различного рода агадических произведениях. Многие из них весьма древнего происхождения, хотя и не вошли в библейский канон. Нужно делать различие между народным преданием и агадическим изложением библейского повествования о Моисее. Мишна и Талмуд называют М. также автором различных религиозных установлений и правил, о которых ничего не упоминается в самой Библии (см. Галаха). Относительно детства М. агада рассказывает, что его сестра Мириам предсказала рождение великого мужа, и когда М. родился, весь дом наполнился светом (Sсhem. r., гл. 1). Во всех сборниках преданий о M. мы встречаем рассказ о сне, который видел фараон до рождения М. Иосиф Флавий, очевидно, пользовался тоже каким-нибудь древним источником. Рассказ об издевательстве над короной, которую фараон возложил на голову ребенка, подвергся изменению и дополнению. М. сорвал с головы царя корону и возложил на свою голову. Советники фараона увидели в этом дурное предзнаменование; они советовали умертвить М., но Итро, будущий тесть М., заявил, что ребенок сделал это по недомыслию, и предложил показать ребенку золото и горящие угли и посмотреть, что он выберет. М. хотел было выбрать золото, что имело бы для него роковые последствия, но ангел направил его руку, он потянулся к углям и поднес один из них ко рту. С тех пор М. стал косноязычным (Исх., 4, 10; Schemot r., гл. 1). Из последующей жизни М. агада повествует, что фараон приказал казнить М., когда тот убил египтянина, но меч, которым М. должен был быть поражен, сломался об его шею, принявшую на время твердость гранита. По другой версии, вместо М. был схвачен ангел, принявший его вид, между тем как самому М. удалось бежать (ib.). Пребывание М. в Эфиопии, где он достиг высшей власти, агада относит ко времени после бегства М. из Египта. Этот эпизод из жизни М. передается различно. Эфиопский царь, который в агаде носит имя Кокиана, не вел войны с Египтом, как утверждает Иосиф Флавий, но боролся с арабскими племенами Синайского полуострова и с Сирией. На время похода эфиопский царь оставил Билеама (Валаама) в качестве правителя страны. Когда Кокиан, вернувшись с победоносной войны, хотел вступить в свою столицу, Билеам не впустил его, провозгласив себя царем. М. был в лагере эфиопского царя, найдя у него убежище после бегства из Египта. После года осады М. завладел городом. Между тем царь умер, и его вдова вышла замуж за М. В апокрифе "Жизнь М." (изд. Jellinek'а, p. 6) война с Эфиопией излагается, как у Иосифа Флавия, но повод к войне такой, как в этой версии. После падения столицы Эфиопии Билеам бежал в Египет со своими обоими сыновьями Яннесом и Ямбресом (или Мамбрисом). Оба они были волшебниками и играли крупную роль в сказаниях о М. Время, проведенное М. в качестве правителя Эфиопии, определяется в 40 лет. Этим сроком заполняется время между бегством М. из Египта и возвращением его туда (ему было тогда 80 лет). По агаде, М. добровольно оставил Эфиопию, т. к. его брак с вдовой эфиопского царя остался бездетным. Правление он передал своему пасынку. Когда М. пришел в Мидианитскую страну к Итро, тот хотел выдать его египтянам и велел его поэтому задержать; но дочь его Сепфора полюбила пришельца, и М. получил свободу. Мы встречаемся здесь с вариантом переданного нам Иосифом Флавием сказания о любви к М. эфиопской царевны. Весьма вероятно, что все это древнего происхождения, но относится не к Эфиопии, а к мидианитскому Кушу. Флавий уже не знал этого Куша и ошибочно название страны переводил словом Эфиопия. Во многих подробностях сказание больше подходит к мидианитскому Кушу. Когда Моисей впоследствии пожелал вернуться в Египет, он взял с собой жену-мидианитку и детей (Исх., 4, 20--22), которых он потом отослал назад к Итро (ib., 18, 2), между тем в Библии не указано, когда именно это произошло. Предание уничтожает это затруднение: Аарон встречает М. и советует ему не брать с собой в Египет жены и детей, и М. отсылает их к своему тестю (Мехильта к данному месту). Когда М. совершил чудеса перед фараоном, египетские чародеи, по рассказу Библии, пытались сделать то же. Особенно же выдвинулись волшебники Яннес и Ямбрес (в агаде Мамбрис или Мамбре, יוחני וממרא‎, в Таргуме Ионатана יניס וימבריס‎). Они высмеивали М. за то, что он пришел к ним с такими чародействами (Менахот, 85а; Таргум к Исx., 1, 15 и 7, 11; Schemot r., гл. 9). В древнее время существовало особое сочинение на греческом или арамейском языке об этих обоих знаменитых волшебниках, которые, по свидетельству позднейшей агады, были сыновьями Билеама. Это сочинение было известно не только древнейшим христианским писателям, но и греческим и римским. -- Особенно драматическими подробностями украсила агада описание кончины М. Смерть великого пророка была особенно благодарной темой для народных сказаний. "Вознесение М." есть только небольшая часть сочинения, которое древним христианским писателям было известно в более обширной обработке. Без сомнения, и на еврейском языке были такие агадические сборники, из коих позднее составилась книга "Петират Моше". Много сказаний находится в мидрашитских творениях. Библейский рассказ бесхитростно передает, как М. умолял Бога разрешить ему перейти Иордан и как Бог отказал ему в его просьбе (Вт., 3, 23--28). Весьма живо описывает этот эпизод предание. Ведь М. столько потрудился на благо Израиля в Египте и в пустыне, почему же ему не достичь окончательной цели? Так как Бог не внял молитве М., он просил небо и землю, солнце и луну, звезды и планеты, горы и холмы, моря и реки, чтобы они заступились за него перед Богом. Но он должен был испытать обычную судьбу крупной личности, впавшей в немилость. Все отделывались от него пустыми отговорками. Бог сообщил М., что его время пришло к концу, Иошуа (Иисус Навин) назначен его преемником; еще при жизни он должен был передать ему предводительство над народом, хотя М. нелегко было войти в новую роль подчиненного. Народное сказание рисует нам тут М. не героем, а просто человеком, и рассказ производит еще более трогательное впечатление. Мысль о том, что он должен сойти с исторической арены, не завершив задачи своей жизни, тяжело гнетет М. Наконец, он превозмогает себя, он готов умереть, подчиняясь божественной воле. Тогда и Бог вспоминает о благородном духе пророка, который столь часто с неистощимым терпением заступался за народ. Все небесные ангелы оплакивают М., вспоминая его благочестие и его высокие заслуги. Им тяжело исполнить повеление Бога принять от М. его душу. Является сатана, чтобы исполнить это поручение, но Моисей прогоняет его. Бог является сам, чтобы подготовить М. к смерти, и М. пользуется последними минутами своей жизни, чтобы благословить народ и в трогательных словах просить прощения у народа, который его так часто горько огорчал; может быть, он был слишком суров с ним. Израиль понял высокое значение момента и испросил у M. забвения нанесенных ему обид. Приближается последняя минута, и М. просит народ не забыть его. После божественного поцелуя М. расстается с жизнью. В момент его кончины Бог воздает ему хвалу, говоря, что не было пророка, подобного Моисею (Вт., 34, 10). Ангелы, небо, земля и весь Израиль поют похоронную песнь и возвещают славу М. Песнь заканчивается словами: "И пусть идет он с миром и покоится на своем месте, он, живший праведно" (из Мидраш Петират Моше; Deb. r., гл. 6 и 11; Танхума и Ялкут к Вт., гл. 34; Нед., 39б). Хотя географически место могилы М. точно указано, но никому не найти ее. Однажды два римских отряда пошли искать могилу, и стоявшие на холме видели могилу в долине, а стоявшим в долине, казалось, что могила виднеется на холме (Сота, 14а). Но не только жизнью М. занимались сказания; его деяния и пророческое значение неутомимо разъяснялись и описывались. Мы уже видели, с каким благоговением относились Филон и Иосиф Флавий к законодательной деятельности М. Подобным же образом обрисовывают его пророческое значение и свойства его характера. Как пророк М., согласно агаде, ясно узрел Бога, и его предсказания не были двусмысленно загадочны, а вполне определенны; целью их было нравственное воспитание Израиля (Танхума к отделу Балак). В то время как другие видели все в смутных очертаниях, М. видел все с полнейшей ясностью. Всякое пророчество есть излияние пророчества М. (Иебам., 49б). Из характерных качеств М. агада особенно подчеркивает благодарность, надежность и верность (Sсhem. r., гл. 4), неутомимость в труде на благо народа и скромность (Deb. r., гл. 1; Schem r., гл. 2), строгую справедливость (Шаббат, 10а), любовь к народу (Мен., 65а) и, наконец, правдивость (Абот де р. Натана, гл. 38).

В арабских преданиях. С самого возникновения ислама арабские легенды сильно интересуются личностью М. и его деятельностью. Среди арабских евреев было распространено о М. немало сказаний, которыми Магомет часто пользовался в качестве подтверждения своего учения. Любимой темой у мусульманских писателей было сопротивление, оказанное фараоном М., и раздоры между еврейским народом и его пророком. Уже в Коране часто упоминается М., причем мы встречаемся с легендами, не известными в еврейских источниках. Все же можно допустить их еврейское происхождение. Это -- легенды, которые жили в народе, переходя устно из поколения в поколение; может быть, они и были записаны, но списки не сохранились. И в арабской легенде египетский царь из сновидения узнает о грядущем рождении М. Визирь Гаман верно истолковывает сон, и царь издает приказ умерщвлять при рождении всех еврейских младенцев. В ночь, когда родился M. (по-арабски Муса), во всех египетских храмах рухнули идолы, и фараон услышал голос, который требовал обращения к истинному Богу. На другое утро к царю явились звездочеты, возвестившие ему рождение М. Царь приказал тогда обыскать все еврейские дома. Гаман пришел также к матери Моисея, Иохебед. Ее не было дома. Ребенка она спрятала в печь. Гаман зажег дрова, предполагая, что ребенок, если он находится в печи, сгорит. Когда мать вернулась и увидела огонь, она подняла плач, но голос М. из печи успокоил ее. Так как Гаман часто производил обыски, Иохебед решила положить ребенка в корзину и спрятать ее в нильском тростнике. По дороге к Нилу матери пришлось преодолеть еще много препятствий. Иблис (сатана), приняв вид змеи, преградил ей путь, но M. крикнул матери, чтобы она не боялась. Когда ребенок был спущен в воду, и мать в слезах удалилась, течение унесло корзину в нильский рукав, протекавший через царский сад (очевидно толкование еврейского слова יד היאור). Старшая дочь фараона увидела корзину, и когда она ее открыла, засиял свет (еврейская агада тоже рассказывает, что засиял божественный свет). Лицо египетской царевны, некрасивое и покрытое рубцами и оспинами, озарилось необыкновенной красотой (агада передает, что дочь фараона купалась в Ниле из-за проказы). И другие царевны, увидевшие ребенка, стали очень красивыми. Когда они принесли ребенка своему отцу, он сначала испугался, а затем обрадовался красоте своей дочери. Правда, царь высказал опасение, не еврейский ли это ребенок, но его жена Асиа и его дочери высмеяли его суеверный страх перед еврейским младенцем. По арабской легенде, воспитала М. не дочь фараона, а ее мать Асиа, сильно привязавшаяся к малютке. Арабская легенда знает также эпизод с египетскими мамками, у которых ребенок не хотел брать грудь, знает и рассказ о глумлении М. над царской короной. Последовало испытание с двумя чашами, из которых одна была наполнена золотом, другая -- горящими углями, и вмешательство ангела. В возрасте шести лет M., по арабской легенде, с такой силой толкнул ногой трон, на котором сидел царь, что трон развалился, а царь упал на пол и у него пошла кровь ртом и носом. На этот раз Асиа и ее дочери не могли уже успокоить разгневанного царя. Тогда к фараону, обнажившему свой меч, прилетел ангел в образе белого петуха с угрозой, что его дочери заболеют проказой, если он умертвит мальчика. Таким образом вырастал в доме фараона М., охраняемый ангелами от всяких опасностей. Уже в молодости он молился Богу не так, как египтяне, а обращая к небу свое лицо; он учил и египетских жрецов познанию истинного Бога. Когда он выходил, он часто вступал в общение со своими соплеменниками, которые рассказывали ему о предках. Однажды М. увидел, как египтянин жестоко бьет еврея Самири (Симри). Одним ударом М. положил копта на месте, в чем он, однако, скоро раскаялся, прося Бога о прощении. На следующий день тот же Самири бил египтянина и обратился за помощью к M. Но Моисей упрекнул его за буйство и поднял на него руку. Тогда Самири напомнил ему о вчерашнем поступке, который таким образом сделался всем известен. М. угрожала кровавая месть со стороны родственников убитого (это уже черта арабского быта), но, вовремя предупрежденный, он спасся. Арабская легенда ничего не знает о пребывании М. в Эфиопии; во время бегства из Египта М. блуждает некоторое время по пустыне. Появился ангел в образе бедуина и привел его в Мидианитскую страну. Здесь М. нашел жреца Шуэйба (Итро), окруженного идолопоклонниками. У колодца М. встретил двух дочерей Шуэйба, Лию и Сафурию (Циппору). Далее следует характерная, в арабском духе, подробность. Когда из благодарности, что он помог им, дочери Шуэйба пригласили М. к столу отца, М. отказался, несмотря на голод. Он не желал воспользоваться гостеприимством Шуэйба в виде вознаграждения за оказанную помощь. "Ho я, -- возразил Шуэйб, -- оказываю гостеприимство всем, даже и тем, кому я не обязан благодарностью". М. остался тогда у Шуэйба и служил ему восемь лет за его дочь Сафурию. Особенную роль играет в арабской легенде посох М. Он раньше принадлежал Шуэйбу, Сафурия дала его Моисею. Посох из рая, откуда Адам взял его с собой; затем он последовательно принадлежал Шету, Идрису (Ханоху), Ною, Сали (Шелаху), Аврааму и т. д. (подобное и в агаде). Возраст М., когда он пришел к Шуэйбу, арабская легенда определяет в тридцать лет. Восемь лет спустя М. женился на Сафурии, на сороковом году жизни он вернулся в Египет. По дороге туда с М. произошло известное событие у горы Хореба (по арабской легенде -- Тир). Обращение Бога к М. в арабской легенде имеет другое содержание и относится к жизни М. в Египте. Встреча Моисея с братом Аароном в арабской легенде также разукрашена различными чудесными подробностями. Когда М. вернулся в Египет, его отец Амрам уже умер; мать Иохебед была еще жива. Аарон занимал высокий пост во дворце фараона, и М. спал во дворце, в покое своего брата. Царь узнал об этом, и Аарон должен был признаться, что это М. ночевал. Фараон повелел схватить М. и привести его в тронный зал, где он со своими приближенными должен был учинить суд над Моисеем. Следующую за тем беседу между царем и обоими братьями, М. и Аароном, арабская легенда также украшает поэтическим вымыслом, причем большую роль играет здесь ангел Гавриил. Когда М. показал перед фараоном свои чудесные знамения, выступили, согласно арабской легенде, два знаменитых египетских волшебника, которые здесь носят названия Ризам и Риям. М. должен был вступить с ними в публичное состязание. Он одержал верх над обоими чародеями, которые тут же при фараоне приняли веру Моисея. Фараон приказал их поэтому казнить, и они были, таким образом, подчеркивает арабская легенда, первыми мучениками за веру Израиля. С этого времени в Египте начались жестокие религиозные преследования, одной из жертв которых пала собственная дочь царя, Машита. Примыкая к библейскому повествованию, арабская легенда излагает дальнейшие события вплоть до гибели египетского войска в Чермном море, лишь изредка вплетая в рассказ чудесные события. Далее следует описание странствования евреев по пустыне и деяний Моисея. Когда М. взошел на Синай, его окружил сонм ангелов; М. стал просить избрать Израильский народ, как наилучший на земле, но Бог ответил, что мусульмане уже записаны в божественных письменах как народ Бога. Ко времени пребывания М. в пустыне относится следующая оригинальная арабская легенда. Однажды М. кичился перед Иисусом Навином своей мудростью. Тогда Бог повелел ему отправиться к Персидскому заливу, где соприкасаются моря Греческое и Персидское. Там-де живет муж, превосходящий мудростью М. Рыба, которую М. в корзине должен взять с собой, покажет ему местопребывание мудреца. В сопровождении Иисуса Навина М. отправился в далекий путь и нашел старца, сидевшего в пещере и смотревшего совсем молодым человеком. М. попросил у него позволения остаться при нем учеником. Старец разрешил под условием, чтобы М. никогда его ни о чем не расспрашивал и ждал, пока он сам что-либо ему сообщит. У этого мудреца Аль-Хидра М. оставался 39 лет и многому научился у него. Когда на сороковом году он вернулся к своим братьям, ему пришлось немало страдать от враждебных выходок Карума (Кораха), который несправедливо оклеветал его. Кончину М. арабское предание описывает, тоже отступая от агады. По повелению Бога M. пошел в горы, где нашел четырех мужей, рывших могилу. На вопрос М., кому предназначается могила, они ответили, что человеку, которого Бог хочет иметь на небе. М. принял тогда участие в их работе. Затем он лег в могилу, чтобы убедиться, достаточно ли она велика. В этот момент явился ангел смерти и подал М. яблоко, взятое им из рая. М. потянул в себя его аромат, и в то же мгновение его благочестивая душа отлетела к небу. Его тело осталось в могиле, места которой никто не знает, кроме ангелов, Гавриила, Михаила, Рафаила и Азраила, потому что это и были те четверо, которые рыли могилу. Здесь мы имеем сплетение двух агадических версий; по одной -- М. сам похоронил себя, по другой -- об этом позаботился Бог (Сифре к Числ., 6, 13).

Потомство М. Библия упоминает двух сыновей М. -- Гершома и Элиезера, которых подарила ему мидианитская жена Циппора (Исх., 2, 22; 18, 3--4; I Хрон., 23, 15). В книге Хрон. приводится потомство Гершома (ib., 23, 16 и 26, 24). Элиезер имел одного сына, Рехабию, оставившего после себя многочисленное потомство (ib., 26, 25). В другом месте (кн. Судей, 18, 30) приводится еще один сын Гершома, по имени Ионатан, который вместе со своими потомками исполнял обязанности жреца в капище Дана. Впоследствии этого стыдились и изменили имя М., внуком которого был Ионатан, в Менаше, вставив только букву Ю между двумя первыми буквами имени пророка (чЮИт-чИт, причем вставленная буква писалась над строчкой). Талмуд, однако, не отрицает печального факта и старается лишь объяснить или извинить его (Б. Батра, 109б). Так как Гершом со стороны матери происходил из семьи, исповедовавшей многобожие, то этим объясняется, что его потомки отпали в идолопоклонство (ib.). Кроме того, извиняющим несколько обстоятельством для Ионатана служило то, что он исполнял свои жреческие обязанности исключительно под гнетом бедности (ib., 110a). Кроме этих сведений, мы ничего не находим в Талмуде и в древнейшей агаде о потомстве (см. Моисеевы дети).

М. в еврейской религиозной философии. Еврейская религиозная философия занимается не личной жизнью М., но познанием М. как пророка. Интересен взгляд Иегуды га-Леви, совпадающий в известной степени с мнением древнейших еврейских авторитетов (Мехильта к Исх., 12, 1; Sсhem. r., гл. 42; Б. Батра, 121б; Таанит 30б): Израиль получил свое значение не благодаря М., наоборот, М. -- благодаря Израилю. Поэтому евреи не называются "моисеевцы", а народом Божиим (Кузари, II, 56). Поэтому Иегуда га-Леви не признает слишком большого различия между М. и другими пророками. То обстоятельство, что именно через него была дана Тора, объясняется тем, что тогда наступил момент открыть народу божественное учение, до того времени известное лишь особенно благочестивым людям. Авраам ибн-Эзра видит пророческое преимущество М. в том, что ему Бог открылся непосредственно. Но пророческое познание Бога Моисеем также имело различные степени; наиболее ясно он познавал Бога в те 40 дней, когда он принимал Тору (к Исх., 34, 22--23); ни до, ни после него ни один человек не был так близок к Богу (ib.). Пророческое превосходство М. над всеми другими пророками Маймонид возвел в основной догмат иудаизма. Превосходство М. состоит в том, что он имел философскую уверенность (убеждение) в существе Бога, а не только представление (Mope Небухим, II, 39 и 45, конец). Другие пророки воспринимали божественный голос через посредство ангела (т. е. посредством представления), между тем как М. воспринимал его непосредственно, т. е. путем философского познания (ib.). Нахманид видит преимущество Моисея также в свойстве его пророческого познания: он познал Бога не в его творении, как другие пророки, но в его собственной природе (комментарий к Числ., 12, 8). Подобных же воззрений держатся Альбо и другие еврейские религиозные философы средних веков и последующих столетий.

Микеланджело: MОИCEЙ.

Бассано:Моисей у источника (Дрезден).

Лессер Ури: МОИCEЙ.

М. в литургии, поэзии и искусстве. Личность М. и его деятельность представили богатый материал для синагогальной поэзии. Поэтической переработке особенно подверглись библейское повествование и агада. Личность М. помещалась в центре великих событий. Религиозно-поэтические произведения были составлены на праздник Пасхи, Шебуот и на 9 день Суккот, день "Праздника Торы" (Симхат Тора). Своеобразнее всего сложилась литургия именно этого последнего празднества. Так как в этот день в синагогах вне Палестины прочитывается из Пятикнижия последний отдел, повествующий о кончине Μ., то празднество приняло вскоре торжественно серьезный характер и превратилось в поминовение Моисея. В школах читались гомилетические проповеди, посвященные кончине М., и таким образом возникли целые мидрашитские сборники о его смерти (פטירת משׁה‎). Синагогальная поэзия разработала ту же тему в лирической форме; было создано много элегий на смерть М., приуроченных к празднику Симхат Тора. Одно из красивейших произведений такого рода -- это гимн Авраама ибн-Эзры, который восхваляет гору Абарим с могилой М. и в художественно законченных стихах описывает жизнь и деяния Моисея. -- По одному вычислению, 7 Адара -- день кончины М. (Кидд., 38а; Мег., 13б), и в этот день у ашкеназских евреев происходит поминовение М. (испанские евреи не знают этого обычая). И в новейшее время жизнь М. служит темой для поэтических произведений. Наиболее значительное из них -- эпос Вессели "Шире Тиферет", в 18 песнях. В нем излагается история Израиля, начиная с его поселения в Египте и освобождения его Моисеем, вплоть до синайского откровения. М. стоит здесь в центре всех событий, прочие группируются вокруг его великой личности. Юность Моисея описывает французский эпос "Les Bergères de Midian", составленный известной де Жанлис; на еврейский язык он был переведен Д. Замосцом (Роот Мидиан, О Ялкут Моше, Бреславль, 1843). Из европейских писателей мы должны отметить Гердера и Шиллера, которых привлекала к себе личность М. Произведение Шиллера "Sendung Mosis" приходится признать совсем неудачным. Более верно М. был понят Гейне, который в своих "Признаниях" (Geständnisse) воздает должное историческому значению Моисея. Отметим еще эпическое произведение Рапопорта "Моисей" и библейскую драму под тем же названием Клаузнера-Давока (слишком реалистично описание восстания Кораха). М. является одним из главнейших действующих лиц в романе Эберса "Иисус Навин". -- Многие стихотворения С. Фруга художественно рисуют нам фигуру Моисея. В драматическо-музыкальной форме жизнь М. была обработана Генделем (оратория "Израиль в Египте", 1739), Россини (опера "Моисей", в драматическом отношении, по мнению Гете, весьма слабая вещь) и т. д. -- Жизнь М. и его деятельность представляют также благодарный материал для живописи и скульптуры; так, мы в жизни М. находим много моментов, соединяющих драматизм действия со спокойной величавостью фигуры пророка. Уже с самого своего возникновения христианская живопись охотно изображает эпизоды из жизни Моисея. Так, часто мы встречаем картину "М. высекает воду из скалы", особенно в катакомбах, где этот эпизод, согласно аллегорическому толкованию, должен указывать на воскресение мертвых. Начиная с 5-го столетия мы встречаемся с многочисленными художественными изображениями главных моментов жизни М. (мозаичные картины Санта Мария Маджоре в Риме, 432 г.). Миниатюрами из жизни М. христианские переписчики иллюстрировали библейские рукописи. Впоследствии такими картинами украшались стены церквей и других зданий. Известны картины XV века Бенеццо Гоццоли на кладбище в Пизе, а также живопись Сикстинской капеллы, принадлежащая кисти Перуджино, Боттичелли, Козимо Россели, Синьорелли и Пинтуриччио. В XVI веке наиболее выдаются картины так называемой рафаелевской Библии в лоджиях Ватикана: "Поклонение золотому тельцу", "Переход евреев через Чермное море" -- с М. на первом плане и т. д. К классической голландской школе принадлежат картины Рубенса "Сооружение медного змея" (Лондон, Национальная галерея); Рембрандта "Нахождение М. дочерью фараона" и "М. разбивает скрижали завета" (Берлин, Национальная галерея); Иордана "М. в пустыне"; Мурильо "М. высекает воду из скалы" (Каридадская церковь в Севилье); Пуссена "Нахождение Моисея" (парижский Лувр). В новейшее время нахождение М. было темой картин Келера и Плокгорста; последний написал также картину, изображающую, по данным талмудического сказания, борьбу из-за тела М. между архангелом Михаилом и сатаной (Кельнский музей). К самому последнему времени принадлежат: картина В. Каульбаха, "М." (вестибюль Нового музея в Берлине) и произведения Лессера Ури (см. иллюстрацию), как, например, "М. подымается на Синайскую гору" (принять скрижали Завета); "М. разбивает каменные скрижали" и т. д. Кисти русского художника принадлежит картина, изображающая сооружение медного змея (музей императора Александра III, СПб.). Скульптура тоже часто изображала М. и отдельные моменты его жизни. Первым величественную фигуру М. создал около 1400 г. скульптор Клаус Слутер (колодец М. в Дижоне). Но как это, так и другие произведения пластического творчества (например, "Синайское законодательство" Гиберти во Флоренции), далеко превзошел Микеланджело. Он дал для надгробного памятника папы Юлия II (церковь Сан-Пиетро в Винколи под Римом) несравненную идеальную фигуру М., которая затем репродуцировалась множество раз (см. иллюстрацию). Рога на фигуре имеют отношение к Исx., 34, 29--35 и должны изображать собой сияющую мудрость, которую излучает лицо М.: в живописных изображениях лицо М. обрамлено лучезарным сиянием (несомненно, здесь было неправильно понято еврейское слово קרן). К новейшему времени относится группа Рауха "М., Аарон и Хур в битве против Амалека", бронзовая статуя Биссена (перед Frauenkirche в Копенгагене) и т. д.

Воззрения критической школы. Во второй половине XVIII века, в эпоху французских энциклопедистов, начали оспаривать историческое существование личности M. Не приводя доказательств, исходили из общего предположения о недостоверности библейской истории. Кроме того, невероятной казалась та сравнительно высокая ступень культурности, которую нужно было признать за евреями в столь раннюю эпоху (около 1400--1450 до Р. Х.). Многочисленные находки египетских и вавилоно-ассирийских древностей заставили отказаться от голословного отрицания, и новейшая научная критика признала историчность М. и его деятельности. В настоящее время мы не знаем ничего, что стояло бы в противоречии с библейским повествованием о М. Одно только молчание нееврейских источников -- насколько они до настоящего времени известны -- без сомнения, ничего не говорит против исторического существования М. Поэтому факт существования М. признало и радикальное направление библейских исследователей (Stade, Wellhausen, Ed. Meyer). Только Штаде (Biblische Theologie, p. 33 и сл.) пускается в область туманных гипотез о юности М., история которой не содержит, в сущности, ничего невозможного. Велльгаузен смотрит на вещи гораздо проще, но не признает в М. основателя монотеизма (Isr. und jüd. Geschichte, p. 3 и сл.); однако вместе с Comte и Kuenen отвергает и всякое египетское влияние. Гипотеза о вавилонском влиянии (Ренан, Делич, Гоммель, Винклер, Циммерн и др.) ныне отвергнута наукой. Консервативное воззрение Эвальда, согласно которому монотеизм (как уже учит Библия) укоренился еще в эпоху до Моисея, но им только восстановлен и приведен в законченную форму, кажется наиболее правильным. Ни в коем случае только не надо отожествлять монотеизм с семитским народным характером (Ренан), так как, за исключением евреев, все семитские народы были политеисты. Наряду с оригинальностью еврейского монотеизма приобретает достоверность и библейское повествование, а вместе с ним и историческое существование M. (Stade, ib., p. 28 и сл.). Восстановление и организация монотеистического культа у евреев, по библейскому рассказу, гораздо более вероятны, чем возникновение ислама, где в короткое время произошел переход языческого народа (из национальной гордости, противящегося введению чуждого ему религиозного культа) от фетишизма к монотеизму. -- Вообще в истории религий всегда признавалось значение крупных личностей (Штаде, ib., 7). Из древнего исторического предания исходит предположение, что часть кенитов (т. е. членов мидианитской семьи, с которой породнился М.) присоединилась к Израилю. Кениты восприняли, главным образом, лишь монотеизм и продолжали вести и далее свой кочевой образ жизни (книга Судей, 1, 16, 4, 11 и сл.; I Сам., 15, 6). Последовав за Израилем в пустыню, они пожелали еще до завоевания Палестины вернуться на свою мидианитскую родину, но, по просьбе M., они остались с Израилем и водворились сначала в Иерихоне, откуда затем отправились далее (Числ., 10, 29--32; кн. Суд., 1, 16). Часть их, быть может, осталась жить с амалекитянами (I Сам., 15, 6). Вероятно, что живущие с евреями кениты тожественны с рехабитами (II Цар., 10, 15--16 и Иерем., гл. 35). Напротив, гипотеза Штаде, что в кенитах или рехабитах мы должны признать первоначальных адептов учения М., не имеет под собой никакого основания.

Ср.: Grätz, Geschichte, т. I; Ewald, Geschichte, т. II, p. 55 и сл.; Beer, Das Leben M. nach Auffassung der jüdischen Sage (1863); Weil, Biblische Legenden der Mohammedäner (1845); Grünbaum, Neue Beiträge zur semitischen Sagenkunde (1895); Jellinek, Beth ha-Midrasch, т. V (1873); A. Epstein, Eldad ha-Dani (1891); Schöbel, Le Moïse historique et la rédaction mosaïque du Pentatauque (1875); Baum, M., sein Leben, Streben u. Wirken (2 изд., 1885); H. Weiss, M. und sein Volk (1885); Rawlinson, M. his life and times (1887); Stosch, Alttestamentliche Studien, т. II и III (1897--98); Stade, Biblische Theologie des alten Testaments (1905); Rothstein, M. und das Gesetz (2 части, 1911); Schürer, Geschichte, II и III (1907--09); J. E., IX, 44--61.

С. Бернфельд.

Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона, т. 11: Миддот -- Община, стлб. 171--194