Булгаков Федор Ильич - Финансовая оргия XVIII века

Финансовая оргія XVIII вѣка *).

*) "Une aventure financière au XVIІІ siècle. Law et son système". (Revue de famille, février).

Людовикъ XIV, умирая, оставлялъ наслѣдникамъ своимъ крайне мудреную задачу. Вначалѣ безумная расточительность, а затѣмъ внезапно наступившія превратности судьбы окончательно раззорили великаго короля. Достаточно привести одинъ эпизодъ изъ конца его царствованія, чтобы доказать, до какой крайности доведени были его министры. Задумавъ, послѣ Утрехтскаго мира, въ послѣдній разъ блеснуть передъ всѣми, Людовикъ XIV заказалъ празднества въ Фонтенебло. Контролеръ Демаре, у котораго всѣ кассы были пустехоньки, оказался въ превеликомъ затрудненіи. Но министру было извѣстно, что лакеи его тайкомъ перечитывали его бумаги и выдавали спекуляторамъ тайны его рѣшеній. Что же онъ придумалъ? Онъ выпустилъ на 30 милліоновъ билетовъ заемной кассы и вручилъ ихъ Самуилу Бернару, -- вліятельнѣйшему изъ финансистовъ того времени. Затѣмъ онъ составилъ проектъ лотереи, имѣвшей цѣлью поднятъ курсъ этихъ билетовъ и удалился изъ кабинета, оставивъ рукопись свою на бюро. Ажіотеры получили немедленное увѣдомленіе, и эти процентныя бумаги, -- въ виду предстоявшаго покровительства имъ со стороны министра, -- стали раскупаться на расхватъ: въ нѣсколько дней курсъ ихъ съ 35% поднялся до 85%.

Воспользовавшись случаемъ, Бернаръ продалъ билеты, находившіеся у него въ залогѣ, и вскорѣ въ рукахъ министра оказалась сумма, даже превосходившая ту, которая требовалась на заказанныя празднества. Лотереи, разумѣется, не состоялось, мошенничество было разоблачено, и курсъ бумагъ упалъ до крайности. По словамъ Кошю, разсказывающаго этотъ анекдотъ ("Law, son système et son époque", стр. 2), "капиталисты не замедлили, впрочемъ, отмстить за себя: послѣдній заемъ Людовика XIV былъ дисконтированъ по 400%.

За то и дефицитъ, при вступленіи на престолъ Людовика XV, оказался громаднымъ.

Въ теченіе четырнадцати предшествовавшихъ лѣтъ истрачено было въ общемъ итогѣ 2 милліарда 870 милліоновъ, а доходовъ реализировано всего на 880 милліоновъ. Разница пополнялась займами. Государство состояло въ долгу 2 милліарда слишкомъ, сумма колоссальная для того времени. Часть этой суммы была обезпечена постоянными или пожизненными рентами, остальное заключалось въ государственныхъ бумагахъ. Послѣдняя часть долга (700 милліоновъ слишкомъ), которую предстояло выплатить въ короткіе сроки, давнымъ давно доставляла больныя заботы министрамъ финансовъ, сундуки которыхъ по прежнему оставались пусты. Притомъ же налоги выплачивались все съ большимъ затрудненіемъ. Извѣстно, что сельское населеніе, въ особенности за послѣдніе годы царствованія Людовика XIV, испытывало крайнюю безпросвѣтную нищету.

Такое положеніе становилось особенно опаснымъ, въ виду характера человѣка, правившаго тогда Франціей. Одаренный большимъ умомъ и высокими качествами, но въ то же время погрязшій въ порокахъ, бредившій наслажденіями, Регентъ болѣе всякаго другого страдалъ скудостью кошелька, которая во стократъ увеличивала затруднительность управленія и доводила дворъ до положенія, близкаго къ полному безденежью. Отъ природы склонный къ приключеніямъ, онъ мечталъ о какой-либо магической палочкѣ, по мановенію которой потечетъ золото и вернутся времена процвѣтанія, обилія и радостей. Всякій проэктъ, щеголявшій подобными обѣщаніями, долженъ былъ увлекать его, лишь бы онъ былъ задуманъ смѣло и съ виду логично.

Впрочемъ, такой проектъ явился не сразу, и регентъ поступилъ такъ, какъ и всякій другой поступилъ бы на его мѣстѣ, т. е. началъ съ примѣненія традиціонныхъ мѣръ перемѣны правленія.

Въ виду того, что безчисленныя государственныя бумаги теряли по 75 проц., такъ что въ рукахъ послѣднихъ ихъ собственниковъ онѣ цѣнились лишь въ четверть номинальной своей стоимости, -- рѣшено было число ихъ сократить. Было сдѣлано распоряженіе, чтобы владѣльцы предъявили цѣнныя свои бумаги въ коммиссію, которой поручалось проревизовать ихъ. Результатъ этой ревизіи выразился такимъ образомъ, что въ оборотѣ на 652 милліона различныхъ цѣнныхъ бумагъ возвращено было всего на 250 милліоновъ государственныхъ билетовъ однороднаго типа, по 4 проц. Это сокращало долгъ, но не пополняло казны, такъ что стѣсненное положеніе осталось почти неизмѣннымъ. Тогда вздумали поприжать "дѣльцовъ". Дѣйствительно, считалось въ порядкѣ вещей, чтобы всякое новое правительство начинало съ того, что заставляло вернуть неправильно захваченное предателями, обогатившимися въ предшествовавшее царствованіе. Предполагалось, что они ограбили народъ, короля, государство, и потому конфисковалось ихъ имущество, -- чего же справедливѣе? Народъ одобрялъ это, не замѣчая, что въ итогѣ поборы все таки оставались незаконными. И вотъ учреждена была "Судебная Палата" и ея разслѣдованію подверглись 4.470 крупныхъ откупщиковъ казенныхъ доходовъ, банкировъ, арендаторовъ и подфермеровъ, наличность которыхъ считалась черезъ-чуръ значительной. Нѣкоторые были арестованы. Другимъ предписывалось, подъ страхомъ смерти, не отлучаться отъ мѣста своего жительства болѣе нежели на часъ. Сверхъ того, одновременно почтмейстерамъ запрещалось доставлять экипажи и лошадей кому бы то ни было. Наконецъ, доносчикамъ обѣщалась премія, въ объемѣ пятой части конфискованныхъ имуществъ, и подъ страхомъ смертной казни возбранялось злословить противъ этихъ молодцовъ. Нѣсколько несчастныхъ били казнены. Иные, охваченные страхомъ, сами покончили съ собой. Сперва народъ одобрялъ все это. Но парламентъ, не желая поступиться своими судебными привилегіями, возсталъ противъ постановленій "Судебной Палаты". Нѣсколько случаевъ отвратительныхъ насилій возмутили общественное мнѣніе. Затѣмъ, въ виду боязни богачей дѣлать затраты, пріостановились торговыя сдѣлки. Къ тому же и сами судьи оказались на подозрѣніи. Ходили слухи, что они давали себя подкупать, и приходилось подумать объ учрежденіи Чрезвычайной Палаты для производства суда надъ Судебной Палатой. Словомъ, черезъ годъ по открытіи ея дѣятельности, послѣдняя въ глазахъ общества стала не менѣе отвратительна, какъ нѣкогда была популярна. При видѣ такого всеобщаго осужденія, Регентъ кончилъ тѣмъ, что сдался на ходатайства, которыми его осаждали. Даровано было нѣсколько помилованій, плотина была прорвана. И вотъ тогда-то наступило царство взятки! Принцы, вельможи, придворные, великосвѣтскія дамы всѣхъ калибровъ, -- всякій, кто только пользовался какимъ-нибудь вліяніемъ, продавалъ его подсудимымъ. Герцогини вступали съ ними въ переписку, обѣщая за деньги оказать имъ свое содѣйствіе. Протекція предлагалась даже съ торгомъ. Одинъ знатный вельможа явился къ откупщику государственныхъ доходовъ съ предложеніемъ избавить его отъ подсудности за 300.000 ливровъ и получилъ такой отвѣтъ: "Признаться, графъ, вы запоздали: я сторговался уже съ графиней за 150.000 ливровъ".

Въ концѣ концовъ, послѣ столькихъ скандаловъ, въ маѣ 1717 года оказалось не болѣе 70 милліоновъ. Изъ 4.470 подсудимыхъ около 3.000 избѣгли таксировки. Судебная Палата закрылась въ мартѣ 1717 года, сундуки оставались почти пустыми, а средства для ихъ пополненія все еще не были найдены.

Но во Франціи былъ Ло, и теперь насталъ его часъ.

Родомъ изъ Эдинбурга, сынъ золотыхъ дѣлъ мастера, -- профессія котораго, во многихъ отношеніяхъ походила на профессію биржевого маклера, -- одаренный большими способностями къ математическимъ и отвлеченнымъ наукамъ, Джонъ Ло много путешествовалъ, велъ рискованную жизнь, занимаясь игрой, разгорячая въ постоянномъ азартѣ зеленаго поля свое слишкомъ пылкое воображеніе. Его біографы единогласно приписываютъ ему геніальность. Но самыя условія, при какихъ онъ согласился начать борьбу, неизбѣжно осуждали его на неудачу. Подъ давленіемъ этихъ условій, ловкость, даже если хотите, геніальность, которыя онъ проявилъ, не были, да и не могли бытъ ничѣмъ инымъ, какъ ловкостью и геніальностью дѣльца.

Система его резюмируется двумя предпріятіями. Съ одобренія Регента, онъ основалъ банкъ, выпускавшій билеты, принимавшій вклады, производившій учеты, открывавшій кредитъ крупнымъ предпріятіямъ. При разумномъ веденіи дѣла, банкъ этотъ имѣлъ успѣхъ, такъ какъ онъ давалъ торговлѣ средства для производства операцій помощью монеты съ постоянной валютой. Банкъ установилъ единство постояннаго счета. Такимъ образомъ, кліенты его не страдали отъ печальныхъ послѣдствій безпрестанныхъ колебаній, какимъ королевская власть слишкомъ часто подвергала цѣнность денегъ. Но Ло не думалъ остановиться на этомъ. Подъ вліяніемъ этого перваго успѣха, окрыленный завоеваннымъ поклоненіемъ, онъ уговорилъ Регента дать свое согласіе на учрежденіе компаніи Миссисипи, преобразованной впослѣдствіи въ Западную компанію, а затѣмъ -- въ компанію Индійскую.

Сперва предполагалось эксплоатировать Луизіану, т. е. цѣлый міръ и, конечно, это предпріятіе представляло широкіе горизонты. Колонизація, организованная съ достаточными рессурсами, не преминула бы, по истеченіи извѣстнаго срока, обезпечить себѣ большія выгоды. Но необходимо было выждать, а главное требовались большіе капиталы. Сгорая нетерпѣніемъ добиться успѣха, поставленный въ необходимость увлечь Регента, чтобы заручиться его поддержкой, Ло не задумался съ первыхъ же шаговъ своей дѣятельности лишить себя самыхъ важныхъ средствъ для дѣйствія.

Какъ уже выше замѣчено, государство боролось съ самыми жестокими финансовыми затрудненіями. Обезцѣненныя его бумаги составляли тяжкій и грозный текущій долгъ. Ло задумалъ избавить отъ него государство, изъять изъ обращенія значительнѣйшую часть этихъ накопившихся билетовъ и поднять остальные до номинальной стоимости. Съ этой цѣлью онъ предложилъ учредить компанію съ капиталомъ въ 100 милліоновъ, раздѣленнымъ на акціи по 500 франковъ, которыя оплачивались бы государственными бумагами. Онъ увѣрялъ, что не будетъ пользоваться этими собранными бумагами и удовольствуется, для успѣшнаго веденія своего предпріятія, -- всего 4%, на которые давало бы право ихъ консолидированіе. Услуга, оказанная государству, была весьма значительная. Ло сдѣлался фаворитомъ Регента: банкъ его былъ переименованъ въ Королевскій банкъ. На оборотной сторонѣ выпускавшихся имъ билетовъ, фигурировало нѣчто въ родѣ патрона, усѣяннаго цвѣтами лиліи, съ короной на верху, поддерживавшейся двумя рогами изобилія, между которыми сверкало большое отверстое око. Оно это, по объясненію одного современника, выражало бдительность принца Регента. Индійская компанія осталась частнымъ обществомъ. Но Регентъ былъ собственникомъ значительнаго количества ея акцій и предсѣдательствовалъ на собраніяхъ ея акціонеровъ. Учредителю ея удалось заполучить для компаніи табачную монополію, а впослѣдствіи даже и аренду главныхъ имѣній.

Наконецъ, сдѣлавшись главнымъ управителемъ финансовъ, Ло могъ воспользоваться королевской властью для своего предпріятія, обратившагося дѣйствительно въ государственное дѣло.

Ло былъ подготовленъ на все заранѣе. Соглашаясь на учрежденіе компаніи, не располагавшей капиталомъ для эксплоатаціи, -- онъ обрекъ себя на всевозможныя случайности спекуляціи и игры. Колонизація Луизіаны не состоялась, за неимѣніемъ какихъ бы то ни было свободныхъ денегъ. Всѣ усилія клонились къ единственной цѣли; во что бы то ни стало поднять курсъ акцій, обморочивъ публику. Добившись повышенія курса, выпустили новыя акціи, затѣмъ еще другія. За акціями-"матерями" послѣдовали акціи "дочери", затѣмъ "внучки" и "пятисотенныя". Въ виду недостатка звонкой монеты для оплаты этихъ бумагъ банкъ долженъ былъ выпускать бумаги безъ дисконтированія. Онъ ссужалъ подъ старыя бумаги, чтобы дать возможность купить новыя, и вскорѣ очутился въ такомъ странномъ заколдованномъ кругу: выпуски акцій оправдывались выпусками банковыхъ билетовъ, бумаги эти мѣнялись однѣ на другія съ безумными преміями, а между тѣмъ ни тѣ, ни другія не имѣли реальнаго значенія, ибо банковые билеты не гарантировались наличными, дѣйствительно соотвѣтственными имъ деньгами, акціи же не представляли никакого шанса на доходъ въ виду ихъ стоимости. Обманутый фальшивой теоріей кредита, убѣжденный въ томъ, что, увеличивая количество денегъ (металлическихъ или бумажныхъ), онъ обезпечивалъ общее благосостояніе, Ло, тѣмъ не менѣе, не отступалъ ни передъ какимъ средствомъ, чтобы поднятъ курсъ своихъ акцій, и вскорѣ предпріятіе его представляло собой не что иное, какъ грандіозное мошенничество.

Необходимо было, чтобы общество увѣровало въ Луизіану, въ ея эксплоатацію и въ ея сокровища. Съ этой цѣлью торжественно отправлены были туда рабочіе, въ качествѣ колонистовъ. Эстампы изображали этихъ молодцовъ по прибытіи ихъ въ волшебную страну, полуодѣтыми, наслаждавшимися дарами дѣвственной почвы, прелестями чуднаго климата, свободой жизни среди дикарей. Горы изобиловали тамъ золотомъ, серебромъ, мѣдью, свинцомъ, ртутью, причемъ наивные туземцы страны съ восторгомъ мѣняли эти драгоцѣнные матеріалы на безцѣнныя бездѣлушки, брошки, зеркала и т. п. Въ пространныхъ запискахъ вычислялось то количество шелку, какое могла бы дать торговлѣ мастерская въ 10.000 женщинъ Наконецъ, довѣрившись какому-то фантазеру, компанія отправила цѣлую экспедицію на розыски за изумрудной скалой, которая, по слухамъ, существовала въ Арканзасѣ. Наконецъ, въ Парижъ привезена была королева Миссури, въ сопровожденіи изъ десяти дикарей, которыхъ буквально засыпали подарками. Они исполняли свои танцы въ Théâtre Italien, чѣмъ вызвали безумный восторгъ. Что касается королевы, то она отреклась отъ своей вѣры въ "Notre Dame" и торжественно повѣнчалась съ сержантомъ, по имени Дюбуа, по этому случаю произведеннымъ въ офицеры. Впрочемъ, царствованіе Дюбуа I было непродолжительно, его царственная супруга, возвратившись на родину, воспользовалась своими привилегіями и казнила его.

Ло воздѣйствовалъ не только на народъ. Онъ входилъ въ милость также и при дворѣ, но уже не шарлатанскими разсказами, а широкой щедростью, раздавая акціи и билеты. "Своими бумагами, -- говоритъ Сенъ-Симонъ, -- онъ держалъ въ рукахъ своихъ ключъ отъ финансовъ, которыми при случаѣ осыпалъ тѣхъ, кто могъ служить ему поддержкой". По его наставленіямъ, такіе большіе вельможи, какъ герцогъ Бурбонскій, реализировали около 60 милліоновъ барышей въ два года! На долю герцога Антедскаго пришлось 12 милліоновъ. Въ числѣ особенно обогатившихся значатся: маркизъ де-Лассе, маршалъ д'Эстре, герцогъ де-ля-Форсъ и т. д. Что касается Дюбуа, то его счета установить невозможно, ибо онъ бралъ изъ кассы сколько хотѣлъ. Онъ обратился въ недруга системы только тогда, когда, вслѣдствіе опустошенія кассы, источникъ изсякъ.

А между тѣмъ акціи все поднимались. Выпущенныя по 500, онѣ вскорѣ достигли 5.000 ливровъ, затѣмъ 10.000, затѣмъ 18.000 и наконецъ 20.000!

Что касается билетовъ, то они первенствовали. Золото и серебро находилось въ пренебреженіи. Двое господъ схватились за шпаги изъ-за того, что одинъ изъ нихъ хотѣлъ заплатить долгъ золотомъ, за который другой требовалъ бумагами.

Ло добился этого повышенія ловкимъ маневромъ, придумавъ на этотъ случай торговую сдѣлку съ преміей, которая въ настоящее время занимаетъ такое видное мѣсто на биржѣ, -- онъ скупилъ по нарицательной цѣнѣ выпускъ акцій шестимѣсячнаго срока съ преміей въ 30%, въ то время, какъ на этихъ акціяхъ теряли только половину номинальной ихъ стоимости. И повышеніе акцій не заставило себя ждать, а, поднявшись на эту первую ступеньку, не замедлило взойти и на остальныя. Поднявъ курсъ акцій, Ло выхлопоталъ разрѣшеніе выпустить новыя, которыя продавались публикѣ по 550 ливровъ, а при такомъ курсѣ перепродажа ихъ немедленно приносила прибыль, утроивавшую основной фондъ. Дальнѣйшія его дѣйствія были въ томъ же духѣ. Вторые и третьи выпуски были сдѣланы по 1.000 и по 5.000 ливровъ, въ то время какъ на спекулятивномъ рынкѣ эти бумаги шли по 10.000, 18.000 и даже по 20.000 ливровъ. Перспектива немедленной и крупной наживы одурачила публику, а такъ какъ для полученія новой акціи проситель долженъ былъ предъявить извѣстное количество старыхъ, то повышеніе распространялось на всѣ бумаги. "Матери", "дочери", "внучки", новыя акціи, взаимно поддерживая другъ друга, подымались на высоты, вызывающія головокруженіе. Игра была въ полномъ разгарѣ. Вскорѣ всѣ оказались заинтересовавными въ ней. Всѣ спѣшили въ улицу Вивьеннъ, въ дверямъ банка, гдѣ можно было получить бумаги изъ самаго источника, гдѣ за нихъ платили 550, затѣмъ 1.000, потомъ 5.000 ливровъ, съ тѣмъ, чтобы немедленно сбыть ихъ на рынкѣ ажіотажа. За нѣсколько дней впередъ собирался здѣсь безконечный хвостъ. Заполученіе драгоцѣнной бумаги находилось въ зависимости отъ физической силы и выносливости, такъ какъ приходилось выдерживать солнце и дождь, зной и холодъ, и нерѣдко отважно работать локтями, чтобы продвинуться впередъ или, по крайней мѣрѣ, не пятиться назадъ. И всякій разъ рѣшетки запирались слишкомъ рано, оставляя позади озадаченную и разгнѣванную публику, между тѣмъ какъ привиллегированные, раздѣливъ между собою львиную долю выпуска, поздравляли другъ друга и благословляли великаго финансиста. Дѣйствительно, публикѣ предлагалось только то, что оставалось послѣ удовлетворенія вліятельныхъ особъ, а особъ этихъ было немало. Неслыханная вещь, -- большинство европейскихъ государей содержали въ Парижѣ уполномоченныхъ, для которыхъ они выпрашивали протекцію у Регента. Затѣмъ шли сильные вельможи и аристократки, вносившіе въ эту погоню за акціями совсѣмъ особую страстность. Наконецъ, слѣдовала толпа людей второго сорта, располагавшихъ небольшими средствами дѣйствія, или же умѣвшихъ замѣнить ихъ нахальствомъ либо хитростью.

Въ качествѣ распредѣлителя богатства, Ло буквально подвергался осадѣ. Повсюду -- въ коляскѣ, въ его кабинетъ, въ его комнату, въ его салонъ пробирались челобитчики всякаго пола и званія, осаждая его карету, вышибая его окна, взламывая его двери, убивая его лакеевъ, добираясь до шкафовъ и вкатываясь чрезъ камины. Одна аристократка, желая говорить съ нимъ, поѣхала въ каретѣ мимо того дома, гдѣ онъ обѣдалъ, и велѣла своему кучеру и лакеямъ кричать: "Пожаръ!" Другая передъ его домомъ приказала опрокинуть свою коляску. Что же касается письменныхъ просьбъ, писемъ, челобитныхъ, въ стихахъ и въ прозѣ, -- о нихъ нечего и говорить: ихъ было безчисленное множество.

Заполучивъ акціи, счастливцы бросались въ улицу Quincampoix. Эту улицу Quincampoix называли тогда просто "La Rue", подобно тому какъ нѣкогда порабощенный міръ называлъ Римъ "Городомъ" (Urbs). Улица эта не представляла собою, впрочемъ, ничего, кромѣ темнаго узкаго проулка въ 450 шаговъ длины и 5 ширины, окаймленнаго 90 домами, въ которыхъ солнце освѣщало лишь самые верхніе этажи. Такою описывали ее Дюкло и Дюгошанъ, такою существуетъ она и понынѣ, между улицами Saint-Denis и Saint-Martin. Еще въ послѣдніе годы царствованія Людовива XIV, она сдѣлалась центромъ контрабандныхъ ажіотажей, нечистыхъ спекуляцій, совершавшихся на всевозможныя государственныя заемныя письма, выданныя суперинтендентами великаго короля. Въ ней обитали или, покрайней мѣрѣ, имѣли свои бюро евреи, маклеры, банкиры, откупщики казенныхъ доходовъ. Здѣсь играли на повышеніе и пониженіе бумагъ.

Но при системѣ Ло въ одинъ часъ наживали не 2%, а цѣлые милліоны. Густая толпа народа ежедневно наводняла улицу Quincampoix, горланя, спѣша, кулаками прокладывая себѣ дорогу. По обоимъ концамъ улицы пришлось устроить барьеры, защищавшіеся конной охраной и остававшіеся открытыми только отъ 6 часовъ утра до 9 часовъ вечера. "Обладаніе малѣйшимъ уголкомъ въ этой привиллегированной оградѣ считалось верхомъ счастья, причемъ корыстолюбіе размножило эти пріюты съ поразительнымъ искусствомъ. Каждый жилой уголокъ обращался въ небольшія конторы. При свѣтѣ смрадныхъ лампъ можно было разглядѣть таковыя въ глубинѣ лабиринтовъ погребовъ, а нѣкоторые банкиры, подобно хищнымъ птицамъ, приткнули свои будки на крышахъ.

Распредѣленный такимъ образомъ домъ представлялъ собою муравейникъ ажіотеровъ, оживленный непрерывнымъ движеніемъ во всѣхъ своихъ уголкахъ. Дома съ доходомъ въ 600 ливровъ приносили въ то время 100.000 ливровъ. Сдѣлки совершались на улицѣ, на открытомъ воздухѣ, среди шума и гама. Курсъ мѣнялся такъ быстро, что нерѣдко на двухъ концахъ улицы бывалъ неодинаковъ. Процентныя бумаги поспѣшно обмѣнивались на билеты. Одному аббату удалось безнаказанно выдать за акціи компаніи билеты на похороны. Фактъ этотъ вызвалъ много смѣху, причемъ нахальство покражи усугубляло смѣшную стороны этого куріоза издѣвательства.

Нѣкій горбунъ обогатился, преобразившись въ пюпитръ; одинъ солдатъ гигантскую свою спинную лопатку сдалъ въ наймы спекуляторамъ, находившимся на поискахъ за бюро. Бѣдняки честнымъ манеромъ добивались благосостоянія, ссужая публику карандашами, чернилами, перьями, бумагой.

Замѣчательная вещь, что парижане заглядывали въ улицу Quincampoix развѣ только изъ любопытства. Они стали увлекаться системой только тогда, когда она начала приходить въ упадокъ. За то иностранцы и провинція притекали туда массами. Въ Бордо, Марселѣ, Турѣ, Брюсселѣ -- общественныя кареты наняты были на много мѣсяцевъ впередъ, причемъ, желая нажиться, люди ажіотировали на цѣнѣ за мѣста. "Въ Парижѣ слишкомъ 300.000 жителей, -- писала баварская принцесса;-- пришлось устроить квартиры на чердакахъ и въ магазинахъ. Парижъ до такой степени загроможденъ экипажами, что ни по одной улицѣ нельзя проѣхать безъ затрудненія, не ранивъ или не опрокинувъ кого-нибудь". Дѣйствительно, въ декабрѣ 1719 года, въ моментъ апогея системы не 300.000, а 500,000 иностранцевъ или провинціаловъ наводняли Парижъ.

Состоянія составлялись въ нѣсколько дней. Новоиспеченные милліонеры, бывшіе лакеями наканунѣ, важно раскатывали въ коляскахъ. Одинъ изъ нихъ никакъ не могъ такъ скоро сбросить съ себя прежнюю шкуру и иногда, по разсѣянности, взлѣзалъ на запятки своей кареты. Указываютъ слишкомъ сто лицъ, нажившихъ больше 20 милліоновъ. Нажива въ 30, 40, 50, 70 и даже 100 милліоновъ отнюдь не представлялась рѣдкостью.

Придворные пиры служили примѣромъ для сумасшедшей роскоши тѣхъ, кого называли "Миссиссипійцами", роскоши -- въ большинствѣ случаевъ грубой, щеголявшей платьями, обшитыми галунами, брилліантами и драгоцѣнными каменьями, великолѣпной мебелью и гомерическими пиршествами. "Улица Saint-Honoré, -- говоритъ Дюгошанъ, -- располагавшая въ былое время возможностью роскошно разодѣть всю Францію и ея сосѣдей, представлялась тогда словно истощенной. Въ ней не красовалось уже болѣе ни бархата, ни парчи. Начало зимы унесло все, что находилось тамъ въ магазинахъ".

Нѣкій милліонеръ, пріятель того же автора, съумѣлъ удивить Парижъ самымъ изысканнымъ великолѣпіемъ. "Вся кухонная его посуда и даже ночные горшки были изъ серебра". Потребленіе мяса было такъ велико, что въ 1720 году, во время поста, съѣдено было столько мяса, сколько никогда не потреблялось его даже во время карнавала. Наконецъ оперные сборы, составлявшіе обыкновенно 60.000 ливровъ въ годъ, въ періодъ 1719--1721 гг. достигли баснословной суммы 740.000 ливровъ. Парижъ пировалъ, а вся Франція развращалась. И тѣмъ не менѣе всѣ эти безумства давали торговлѣ и промышленности благопріятный толчокъ. Капиталы росли, потребленіе увеличивалось непомѣрно, повсюду сооружались новые заводы, земледѣліе приносило барыши и французскія коммерческія суда снова забороздили моря. Благосостояніе оказалось дѣйствительностью; предсказанія Ло оправдывались.

Но процвѣтаніе это не могло быть продолжительнымъ. Банкъ преобразился въ Государственный 1-го января 1719 года, Восточная компанія -- въ Индійскую въ маѣ того-же года, и съ слѣдующаго же мѣсяца началось бѣшеное повышеніе акцій, продолжавшееся до конца декабря. 1720-й годъ долженъ былъ явиться годомъ погрома.

Въ концѣ 1719 года акціи сразу поднялись до 12.000 ливровъ, достигая иногда до 18.000 и даже 20.000. Въ это время всего было выпущено 624.000 акцій. Что касается банковыхъ билетовъ, то число "оффиціальныхъ" выпусковъ ихъ доходило до 949 милліоновъ.

Но къ этой оффиціальной цифрѣ слѣдуетъ прибавить еще свыше 50 милліоновъ поддѣльныхъ билетовъ, находившихся въ обращеніи, ибо подлогъ этотъ оставался безнаказаннымъ съ тѣхъ поръ, какъ алчность ажіотажа замѣнила скоропечатаніемъ слишкомъ медленное гравированіе. Сюда надо прибавить еще негласные выпуски государственные, общая сумма которыхъ оставалась неизвѣстною, и должна быть громадной.

Такимъ образомъ, положеніе съ виду блестящее, на дѣлѣ было критическимъ. Въ этой невѣроятной игрѣ бумагъ, мѣнявшихся однѣ на другія, и представлявшихъ реальное богатство лишь помимо какого бы то ни было отношенія къ номинальной ихъ стоимости или ихъ покупной цѣнѣ, -- катастрофу могло отсрочить одно только слѣпое довѣріе публики спекуляторовъ.

Стоило только стрястись какому-нибудь событію, которое образумило бы собственниковъ акцій или билетовъ, наиболѣе способныхъ къ размышленію, и тогда все это сооруженіе разлетѣлось бы, какъ карточный домъ.

И это событіе должно было неизбѣжно совершиться и, дѣйствительно, совершилось 30 декабря 1719 года.

Въ этотъ день собраніе акціонеровъ компаніи торжественно было созвано для выслушанія доклада Ло. Регентъ предсѣдательствовалъ съ тридцатью директорами, въ качествѣ его ассистентовъ, окруженный главными акціонерами, принцами, герцогами, буржуа и разбогатѣвшими финансистами или даже вчерашними лакеями, обратившимися въ милліонеровъ. Дѣло шло о томъ, чтобы распредѣлить дивидендъ на акціи съ 1 января 1720 г. Ло былъ прижатъ въ стѣнѣ. Раздувая предполагаемые доходы до удвоиванія ихъ, онъ не могъ, однако, довести ихъ выше 91 милліона. И потому за каждой акціей предложилъ обезпечить дивидендъ въ 200 ливровъ, представлявшихъ 40 проц. номинальной ея стоимости. На первый взглядъ такой результатъ могъ показаться блестящимъ. Но 200 ливровъ на акцію, въ улицѣ Quincarapoix продававшуюся по 12.000 и 15.000 ливровъ, давало всего пустой доходъ въ 1 1/2 проц. Нелѣпость повышенія ради единственной страсти въ ажіотажу обнаружилась съ полной очевидностью.

Эффектъ сказался, однако, не сейчасъ. Въ тотъ же вечеръ, подъ вліяніемъ подогрѣтаго энтузіазма, цѣнныя бумаги поднялись до 18.000 ливровъ. Но разсудокъ не замедлилъ вступить въ свои права. Масса людей струсила, внезапно сообразивъ, что нажитые милліоны ихъ были лишь пустыми химерами. Тогда-то всѣ бросились, кто реализировать, кто покупать по безумнымъ цѣнамъ земли, дома, брилліанты, драгоцѣнности, въ особенности же всѣ старались перепродать свои акціи на банковые билеты и кинулись въ банкъ, съ требованіемъ золота и серебра. Самые знатные вельможи при дворѣ, принцъ Конти, герцогъ Бурбонскій, подали примѣръ: первый немедленно отправилъ въ банкъ всѣ свои билеты и вывезъ оттуда взамѣнъ три фургона, нагруженные серебромъ, второй -- заставилъ уплатить себѣ билетовъ на 25 милліоновъ. Иностранцы обезпечили себя раньше другихъ, въ теченіе нѣсколькихъ дней поддерживали они курсъ и продавали, затѣмъ потребовали выдачи изъ банка и увезли изъ Франціи на цѣлые милліоны золота и серебра.

Сперва Ло храбро выдерживалъ эту осаду: банкъ выплачивалъ при открытыхъ дверяхъ. Но зло шло crescendo, пришлось искать средствъ, чтобы какъ нибудь выпутаться изъ бѣды. Попробовали замедлить платежи: безконечные хвосты снова потянулись по улицѣ Вивьеннь. Затѣмъ, на сцену выступила королевская власть. Въ качествѣ суперинтендента, Ло объявилъ войну деньгамъ. Невѣроятная серія распоряженій и постановленій потрясла монетный режимъ. Поднятая сегодня цѣнность звонкой монеты была понижена на другой же день. Дѣло дошло даже до насилія. Послѣдовало распоряженіе не производить никакихъ платежей золотомъ свыше 300 ливровъ; изданы были законы противъ роскоши, воспрещавшіе носить брилліанты и золотыя парюры, наконецъ, постановленіемъ отъ 27 февраля воспрещалось "всякому лицу, какого бы то ни было званія, имѣть при себѣ деньгами свыше 600 ливровъ, подъ страхомъ конфискаціи и 10.000 ливровъ штрафа". Въ тоже время Ло старался затормозить пониженіе акцій. Улица Quincampoix была закрыта, и спекуляторамъ пришлось перекочевать сперва на Вандомскую площадь, а затѣмъ въ Суассонскій отель; съ ними обращались, какъ съ людьми подозрительными, оцѣпляли карауломъ, но тѣмъ не менѣе они продолжали свой ажіотажъ. Указы и постановленія не принесли никакой пользы, развѣ только ускорили окончательный крахъ. Довѣріе исчезло. Никто не хотѣлъ покупать бумагъ. Предметы текущаго потребленія доходили до невообразимыхъ цѣнъ, если покупатель платилъ за нихъ билетами. Банкъ мѣнялъ ежедневно не болѣе одного билета въ 10 ливровъ на человѣка. Крайность становилась всеобщей. Продовольствіе Парижа подвергалось опасности, такъ какъ купцы предмѣстья стали грозить, что превратятъ свои сдѣлки, если имъ будутъ платить билетами. Пришлось выдавать еженедѣльно по 400.000 ливровъ для рынка Пуасси и 50.000 ливровъ для рынка дичи.

Въ то же время страшныя преступленія приводили въ трепетъ и безъ того ожесточившееся населеніе, отмѣчая трагическимъ ужасомъ этотъ злополучный періодъ. Совершенное графомъ де-Горнъ и двумя его соумышленниками убійство одного маклера-собственника акцій, котораго они заманили въ западню, съ цѣлью ограбленія и умерщвленія, было явленіемъ исключительнымъ развѣ только по положенію убійцы, состоявшаго въ родствѣ съ самими видными аристократическими фамиліями Франціи и иностранныхъ державъ и даже съ самимъ Регентомъ. Подобныя преступленія творились повсюду. Какъ-то нашли лакея одного генералъ-лейтенанта, подъ Королевскимъ мостомъ, разрубленнаго на куски, въ другой разъ -- изуродованный трупъ какой-то женщины, вытащенный изъ брошеннаго экипажа. Подозрѣніе не щадило никого. Обвиняли даже самого Регента, и не безъ правдоподобія, яко бы онъ закололъ кинжаломъ нѣсколькихъ памфлетистовъ, ѣдкія эпиграммы которыхъ раздражили его до бѣлаго каленія.

Провинціи наводнились разбойниками. Несмотря на все это, Ло боролся еще. Возмущеніе, вызванное кровопролитной борьбой у дверей банка, не испугало дворъ, который рѣшился воспользоваться этимъ предлогомъ, чтобы удалить въ Понтуазъ парламентъ, не перестававшій ратовать противъ системы Ло. Но положеніе становилось безнадежнымъ. Вмѣстѣ съ нищетой разросталась также и ненависть къ Ло и Регенту. Парижъ былъ заваленъ пѣсенками, сатирами, аффишами, карикатурами печатными, гравированными, рукописными.

"На этихъ дняхъ, -- писалъ адвокатъ Барбье, -- въ коляски бросали красиво написанныя записки, въ которыхъ говорилось: "спасайте короля, убивайте тирана, не безпокойтесь о стадѣ". По стѣнамъ расклеивались бумажки съ пасквилями на Ло и Регента".

Почта разносила анонимныя угрозы; самые жестокіе памфлеты, -- никто не могъ объяснить, какимъ образомъ -- оказывались прибитыми къ дверямъ кабинета Регента. Ло нанесли публичное оскорбленіе: при появленіи его въ банкѣ 12 ноября его обозвали воромъ и мошенникомъ. Волей-неволей приходилось признать себя побѣжденнымъ. Оставивъ всѣ свои богатства, Ло получилъ отъ Регента паспортъ и удалился въ Брюссель, сохранивъ за собою, по крайней мѣрѣ, то достоинство, что ушелъ раззореннымъ изъ этой чудовищной оргіи Королевскій Банкъ былъ закрытъ, а Индійская компанія, лишенная дарованныхъ ей льготъ, снова превратилась въ частное общество. Всѣ состояніе подверглись ревизіи и сокращеніямъ. Уничтоженіе 522 милліоновъ билетовъ -- на 1.700 милліоновъ понизило государственный долгъ. Наконецъ, учреждена была Королевская Палата для оцѣнки тѣхъ изъ миссиссипійцевъ, которые казались еще слишкомъ состоятельными. Ликвидація была продолжительна, затруднительна и послужила поводомъ къ новымъ преступленіямъ по должности, къ новымъ скандаламъ. Тѣмъ не менѣе она состоялась, и по успокоеніи волненія, -- Регентъ могъ радоваться и удивляться, что онъ продолжаетъ еще находиться во главѣ правительства.

Но впечатлѣніе было глубокое и не стушевалось. Народъ страдалъ, средній классъ деморализировался, дворъ постыдно продалъ себя. Эти милліоны, которые сгребались пригоршнями, породили роскошь, развратъ, лихоимство. Всякія протекціи продавались съ публичнаго торга. При этомъ назывались имена первѣйшихъ людей королевства: герцогъ де-Ноайль, принцъ Конде, герцогъ Бурбонскій, герцогъ Субизскій и др. Сенъ-Симонъ составилъ безконечный списокъ розданныхъ пенсій, дарованныхъ наградъ, подложныхъ уплатъ, совершенныхъ по химерическимъ долгамъ. Впрочемъ, и самъ онъ получилъ 500.000 ливровъ слишкомъ. Всякій престижъ рухнулъ, царствованіе Людовика XV довершало свое дѣло и подготовляло Революцію.

Ѳ. Булгаковъ.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 4, 1893

OCR Бычков М. Н.