Белый Андрей - Переписка с Эллисом

Литературный факт. 2017. No 4

Андрей Белый -- Эллису23

[сентябрь 1909]

Дорогой Лева,

Приглядываясь (внутренно) к тебе за последний период после музейного инцидента, скажу откровенно: "Ты мне не нравишься". Не говоря уже о том, что и в этом инциденте ты вел себя не столь прямо и просто14, как того требовали обстоятельства, начиная с того, что позволил себе напечатать в "Весах" неправду25, будто тебе не запрещали вход в музей, между тем в Совете музея доложено о том, что ты уведомлен о желании музея, чтобы ты не посещал.

Ты все-таки без всякого основания написал в "Весах" неправду, посмотрим далее с протоколом; и я знал, что это неправда; и молчал.

Во всем этом есть казуистика, от которой бы ты должен быть далеко (за 1000 верст).

Теперь с последним инцидентом. Все мы работаем много; идут вычисления, сметы (очень скучное занятие): ты только один был в стороне. Ты много говорил, а что ты за это время сделал?

Месяц тому назад тебя Э[милий] К[арлович] просил пересмотреть (проредактировать) свои статьи. Ты палец о палец не двинул; все их секретарские хлопоты у Кожебаткина26; тебя хватает лишь на "Манифесты", "Экскламации", "Выпады", "Казуистику" и пр.

Ты уже сейчас в наше дело внес скандал: от меня зависит все дело прекратить, либо выйти из него, либо ты меня вынуждаешь категорически заявить: я настаиваю на комитете при книгоиздательских] делах по крайней мере до приезда Э[милия] К[арловича] Я лично без Киселева, Петровского, Кожебаткина, которые [1 нрзб.] незаменимые [1 нрзб.] реальные, а не словесные помощники, быть не желаю.

Действуй, как знаешь.

Перехожу к Бодлэру.

Сначала причины моральные: еще неизвестно, на сколько сумм можно рассчитывать, а ты уже предполагаешь перевод Бод-лэра весь в нашем издательстве и в этом смысле заявляешь в предисловии о том, что "мы" (это двусмысленно) издаем: далее включаешь в проспект уже "Сад Великана"27 и пр. Теперь выясняется: мы можем поспеть и отпущенным суммам издать 4-5 (maximum) книг.

Выходит: идейное книгоиздательство уже обременено Эллисом целиком (включая пьесу для детей).

Я полагаю, что "Новалис"2S, "Рейсбрёк"29; изящнее издать переводить, чем сразу 3 книги Эллиса30; у тебя не хватает такту это понять; далее: нам ты уже взял 300 рублей; просишь еще 100 рублей для себя (с места в карьер); должен 200 рублей Кусевицкому31 (в этом долге участвует Метнер), забывая, что сумм еще мало; мне две недели не на что купить себе сапог, и мне буквально нет времени зайти за деньгами: сижу за сметами, шрифтами и мн[огим] другим: у тебя нет деликатности понять, что прежде дело, а потом уже "Я и мне".

Во-вторых: как ты сам не дошел до того (ведь элементарнейшая деликатность взывает к этому), что идейное книгоиздательство должно прежде всего ярко охарактеризовать первые выпуски: "Рюйсбрёк" никогда не появлялся в России, Рюйсбрёк авторитет для Метерлинка; появление Рюйсбрёка имело бы характер ознакомления с неизвестным русской публике автором; крайне глубоким и интересным, "Petits poèmes" уже в двух переводах имеется32, Бодлэра печатают всякие "Саблины"33; гонорар ты уже раз получил, еще собираешься получить и все-таки требуешь Бодлэра: остается думать, что животное самолюбие ("Я", Эллис, перевел -- играет первую роль). Мне стыдно тебе писать, но твое поведение меня вынуждает писать голую правду.

Ты скажешь: "Мой перевод лучше: я лучше всех знаю Бодлэра и русский язык".

Друг мой, ты вынуждаешь меня на последнее признание в силу твоей неделикатности.

Я ценю тебя, как теоретика, поэта (которому надо еще выписаться), но как переводчика... нет. Неужели ты полагаешь, что в "Весах" случайно год не появлялась статья34 о твоих переводах: все тебя любящие, начиная с Брюсова и меня и кончая... быть может Эм[илий] Карл[ович] знает, насколько [ты] не на высоте твои в переводах, и щадя тебя из любви стараются тебя перевести на другое. Ты ничего не хочешь знать, не хочешь видеть: ты упоен собой.

Прежде всего ты не знаешь достаточно языка, начиная с разговорного. Я считаю себя знающим язык, но имел случай убедиться, что раза 4 более тебя осведомлен в языке; ни за что я бы не взялся быть профессиональным переводчиком.

Твои "Цветы зла" 3/4 совершенно далеки от подлинника; кое-что удачно уловлено чутьем все-таки познанию языка; твой ум и талантливость "условно" выносят тебя, но очень условно.

Киселев, Петровский лучше тебя гораздо лучше знают язык. 3-ий перевод, если уж надо его, должен быть строжайше проредактирован: настаиваю я, чтобы иметь смелость в 3-ий раз предложить читателю "Поэмы" Бодлэра с места в карьер, новое идейное предприятие должно располагать безукоризненным переводом.

Ты скажешь: "Мой перевод безукоризненный". Посмотрим: я открываю первую страницу и читаю: "Арсению Гуесе". Что это за Арсений! Таких "Арсениев" нет в Европе. Есть "Арсен" т.е. "Арсену Гуесэ". Первая строка первой страницы открывается с неряшества либо с незнания.

В первой фразе далее читаю: "шлю...свое.." произведение, о котором было бы несправедливо говорить, что оно без хвоста и без головы, ибо напротив все в нем попеременно и взаимно (что это за набор слов? По-русски ли сказано?) и хвост и голова".

Первое заглавие первого отрывка предисловия "неверно"; первая фраза первой страницы грамматически невнятна, угловата, неудобоварима.

В первом отрывке, озаглавленном "Чужестранец" далее чужестранец называется "чужеземец". Что же: "чужестранец", или "чужеземец"!

Далее: отрывок второй: глаза падают на фразу: "ребенок... огласил дом ...писком". По-русски нельзя сказать: "дом оглашают писком"35. А бесконечные "который, которому, которым и т.д., пестрящие перевод (в русском языке желательно свести в минимуму громоздкое "который", изящное qui переводимо многообразно без помощи "который", здесь не место вдаваться в разбор: но на 5 фраз 2 удовлетворительных; весь перевод, даже не сверяя с текстом, чудовищно изображен в отношении к русскому языку, подчас и синтаксису: (бесконечные галлицизмы).

И такой-то перевод, ссылаясь на отсутствующего Э[милия] К[арловича], ты желаешь "нахрапом" провести без контроля, для этого устраиваешь скандал, грозишь, кажется собираешься жаловаться (бесстыдно!).

Знай: я отступаюсь; более того: стану вообще в стороне от тебя; Ты не видишь, что твое систематическое неряшество, самомнение, инстинктивная хитрость, бессознательная казуистика и желание всюду гнуть свою личную линию под меркой высоких слов (бессознательно впрочем) без всякой потенции сознать свои недостатки превращают тебя в "субъекта", невыносимого во всяком деле. Я уже много раз тебя отстаивал, умалял, замазывал твои темные стороны из любви к тебе; и ты даже не понимаешь, что твои угрозы, намеки на желание "жаловаться" Эм. Карловичу грубо по отношению к Кисел[еву], Ал. Сергеевичу Петровскому], Кожебаткину, еще грубее относительно меня. Я бы мог тебе напомнить один маленький факт: Ты, пользуясь моей усталостью, однажды прочитал мне тобой написанное предисловие к "Монастырю" за подписью "А. Белый".

Эллис -- Андрею Белому

[сентябрь 1909]

Я очень рад, что дело выяснилось. Твое письмо сплошная ложь.

В письме в Музей я говорю о том, что мне вход не запрещался раньше, парируя в[опрос] о рецидиве. Кроме того, я полагаю, что и теперь официально (а для подписчиков "Весов" я стою на официальной т[очке] зр[ения]) до суда (письмо же писано до резолюции и до протокола, которого к тому же я не видал), что запрещения нет.

Я работал по журналу очень много. Уже в мае я составил в письмах Метнеру проекты почти всех дел. Но меня игнорируют

Посещение Крахта37, приглашение Кожебаткина, план первой конституции (в духе интимных отношений [?]) и многие другие -- мое дело.

Но меня игнорируют.

1) Мое заявление даже не было прочитано у Крахта.

2) Я не был приглашен на 1 техническое собрание, даже не был уведомлен.

Моя работа в "Весах", причем ни Сережа38, ни ты часто даже не бывали на редакционных] собраниях -- гарантирует мою готовность работать.

"Свободная] Совесть" доказала, кто может работать39. Я заранее учитываю, что Киселев ничего делать не будет, Петровский -- сомнительно.

III

Месяц тому назад начался инцидент с Музеем. Мог ли я редактировать Метнера? Пошло, грубо, лживо и преступно бросать мне такие обвинения. Я был близок к нервной болезни.

Не-совещательный Комитет -- есть измена самому внутреннему с твоей стороны перед Метнером и мной.

"По крайней мере до Метнера" Комитет существовать не может. [Давайте?] думать о возможности его прекратить.

О Бодлэре

Отзыв о моих работах над Бодлэром со стороны членов Комитета элементарно вынуждает меня прекратить всякое сношение как с журналом, так и с издательством, ибо перевод Бодлэра -- дело всей моей жизни и имеет для меня гиератическое значение. С Метнером я уже говорил об этом, и он высказал высокое мнение о моем переводе. Очень рад узнать твое настоящее мнение обо мне, а не фразы с пьяных глаз о моей гениальности.

Насколько застегнутый и холодный Брюсов ко мне относился моральнее. Я утверждаю, что поэтические переводы могут судить лишь поэты, а не Киселевы и Петровские.

Предисловие к прозе Бодлэра о [1 нрзб. ] переводе не стоит в связи с изданием "Пользы", ибо "Цветы зла" были изданы "Заратустрой".

"Сад Великана" я включил в проспект вообще (не на 1 год во всяком случае) и предположительно.

-----

Я взял не 400, а всего 300 руб., т.е. столько, сколько указано Метнером. Прошу вообще меня не обсчитывать там, где есть документальные данные (письмо Метнера).

-----

Я буквально умираю с голода (ты это знаешь), по прозе Бодлэра долг в 200 р. (К-му), я эту прозу взял у Антика в апреле и лишил себя 200 р. гонорара40.

Каждый день задержки -- для меня [1 нрзб.].

Рейсбрек же только через месяц может начать печататься.

Кроме того, твоя и моя книга уже были решены (даже условие детали я решил с Метнером) еще в мае.

Я рассматриваю, как хулиганство, попытку временного и фактически-существующего Комитета переделывать решение, давая себе обратную силу, что юрид[ически] -- абсурдно.

Мой перевод редакции Рачинского, и одобрен к исп[олнению].

Твоя критика моего перевода -- смешна. По-русски Арсенов нет также как по-французски Арсениев.

По-немецки Эмиль, но зовем же мы Метнера Эмилий. Как тебе не стыдно?

"Дом оглашается писком" можно. Твое заявление голословно и неясно. Почему qui изящнее который -- дело вкуса.

-----

О Верхарне

Ты мог бы не согласиться на предисловие к моему переводу. Оно же касается Верхарна, а не меня, подобно предисловия Брюсова к Бодлэру, которое он написал, не видя перевода.

-----

Советуя твое письмо напечатать в "Голосе Москвы", я даю рыцарское слово впредь не считать себя в числе твоих друзей. Эллис Бодлэра я буду продолжать печатать.

23 ОР ГМИИ Ф. 36. Оп. 1. Ед. хр. 479. Л. 1-2 об.

24 Здесь и далее подчеркнутое Белым передается курсивом.

25 Речь идет о заметке Эллиса в "Весах" (1909, No 7. С. 104): "Считаю нужным заявить, что я не мог до сих пор дать своих объяснений на целый ряд самых возмутительных и голословных обвинений, выставленных против меня, большею частью анонимно, в ряде газет,-- по той простой причине, что все газеты, к которым я обращался со своими разъяснениями, не печатали оных за исключением "Русских Ведомостей". В настоящем своем письме в редакцию я прежде всего заявляю, что систематическое расследование администрации Румянцевского Музея всех фактических данных, относящихся к вопросу, послужившему предметом всех обвинений против меня, не замедлит быть опубликовано и прольет первый свет на него. Я, с своей стороны, представил по требованию администрации Музея все находившиеся в моем пользовании рукописи моей работы и книги, а также и все фактические разъяснения. Я убежден, что компетентное суждение, основанное на систематической проверке всех, когда-либо за полгода читанных мною в стенах Музея книги, равно как и всех моих черновых рукописей и материалов не замедлит прервать те инсинуации, жертвой которых я сделался за последнее дни.

Категорически заявляю, что мне никогда раньше, и в частности при директорстве Веневитинова, не запрещался доступ в читальный зал Румянцевского Музея". Эта заметка была помещена в июльском номере, который верстался и вышел в августе, поэтому и сообщение об инциденте Эллиса с Румянцевским музеем успело в августовский номер.

26 Александр Мелентьевич Кожебаткин (1884-1942), секретарь книгоиздательство "Мусагет" в 1910-1912 гг.; владелец книгоиздательства "Альциона"; см. письма Белого к нему: "Кожебак!... Да ведь это хуже, чем гусак!!!" Письма Андрея Белого к А.M. Кожебаткину / Предисл., публ., коммент. Дж. Мальмстада // Лица: Биогр. альманах. Вып. 10. Спб., 2004. С. 127-176.

27 По сообщению Г.В. Нефедьева "Сад Великана" -- пьеса Эллиса для детского театра, вероятно утраченная (Нефедьев Г.В. "Моя душа раскрылась для всего чудесного...". С. 158).

28 В "Мусагете" планировалось издание книги переводов Вяч. Иванова "Лира Новалиса". В каталоге книг книгоиздательства в 1912 г. эта книга значилась с пометой "готовится". Проспект этой книги, написанный Белым и отправленный вместе с письмом к Вяч. Иванову был опубликован: Переписка Андрея Белого и Вячеслава Иванова (1904-1920) / Вступит. ст., подгот. текста и коммент. Н. Богомолова, Дж. Мальмстада // Русская литература. 2015. No 2. С. 62.

29 Речь идет об издании: Рейсбрук Удивительный. Одеяние духовного брака / Вступит, ст. М. Метерлинка; перев. М. Сизова. М., 1910.

30 Помимо перевода "Стихотворений в прозе" (М., 1910) в "Мусагете" Эллисом были изданы сборник стихотворений "Stigmata" (M., 1911) и книга "Русские символисты" (М., 1910).

31 Сергей Александрович Кусевицкий (1874-1951), контрабасист, дирижер, композитор, меценат; принимал участие в собраниях "Общества свободной эстетики"; в 1909 г. основал "Российское музыкальное издательство".

32 К 1909 г. вышло в свет три перевода бодлеровских "Petits Poèmes en prose": Бодлэр Ш. Маленькие поэмы в прозе / Пер. и вступ. ст. А. Александровича. М.: Тип. Г. Лисснера и А. Гешеля, 1902; Бодлэр Ш. Маленькие поэмы в прозе / Пер. с франц. М. Волкова. СПб.: АО тип. дела в Спб. "Герольд", [1909].-- Всеобщая библиотека; No 66-67; Бодлэр Ш. Маленькие поэмы в прозе / Пер. с франц. под ред. Л. Гуревич и С. Парнок; со вступ. статьей Л. Гуревич. СПб.: Посев, 1909.-- Ср. также: Дурылин С. Бодлэр в русском символизме... С. 262, 290.

33 Имя известного книгоиздателя и переводчика В.М. Саблина (1872-1916) используется в нарицательном смысле массового издания; в его издательстве, действовавшем на протяжении 1901-1912 гг., Бодлер не выходил (см.: Каталог изданий книгоиздательства В.М. Саблина. М., [1907]--[1912]).

34 Белый намекает на свою рецензию на перевод Эллиса (см. выше примеч. 11).

35 Предложенные Белым редакторские поправки были внесены в окончательный текст перевода Эллиса. Так, например, вместо "дом оглашают писком" читается: "огласил дом своим визгом".

35 НИИОР РГБ. Ф. 25. К. 25. Ед. 31. Л. 22-23 об. Письмо карандашом с нумерацией рукой Эллиса на первом листе римской I; письмо без обращения.

36 К.Ф. Крахт (1868-1919), скульптор; в его художественной мастерской на Пресне проходили собрания "Молодого Мусагета" (см. справку о нем Г.В. Нефедьева в кн: Книгоиздательство "Мусагет"... С. 286).

37 С.М. Соловьев (1885-1942), ближайшим образом лично связанный с кругом "Мусагета" и опубликовавший там в 1910и 1913 гг. две книги стихов, по замечанию современного исследователя, был "самым "немусагетским" из всех "мусагетовцев"" (Шапошников М.Б. "Мусагетские" книги стихов Сергея Соловьева // Книгоиздательство "Мусагет"... С. 136).

38 Позднее Белый охарактеризовал этот подготовленный Эллисом литературно-философский сборник "Свободная совесть" (Кн. 1-2. М., 1906) как "тупейший" и "ничтожнейший" (Белый А. Начало века. М., 1990. С. 509).

40 (К-му) -- предположительно имеется ввиду С.А. Кусевицкий, упоминаемый в письме А. Белого (см. выше примеч. 31). В книгоиздательстве В.М. Антика "Польза" (в серии "Универсальная библиотека") вышел перевод драмы Верхарна "Монастырь".