Из "Чайльд-Гарольда" Байрон Джордж Гордон ИЗЪ ЧАЙЛДЪ-ГАРОЛЬДА. Къ морю. Ахъ! если бы я могъ отъ смертныхъ отложиться, И съ добрымъ Геніемъ въ пустнѣ дни вести; Дѣлить досуги съ нимъ, душою съ нимъ сдружиться, И къ ближнимъ ненавистъ отъ сердца отвести! Тамъ страсти бурныя и суеты мірскія Не волновали бы моихъ забытыхъ дней. Ужель не властна ты, державная стихія! Ты, породившая восторгъ въ груди моей, Переселить меня въ завѣтный край желаній? Иль обольщенъ мечтой, я всуе созидалъ Пріюты тайные, мѣста очарованій, И Геніями ихъ по волѣ населялъ? Ахъ! ежели они въ семъ мірѣ обитаютъ, То къ кругу своему насъ рѣдко пріобщаютъ! Отрадны для меня дремучія дубравы, Картины дикія прибрежія морей; Есть съ берегомъ морскимъ бѣсѣды величавы, Утѣхи тайныя -- въ мелодіи зыбей. Я ближняго люблю, -- природа мнѣ милѣе, Душой сливаюсь съ ней; забывъ чѣмъ нынѣ я, И чѣмъ былъ нѣкогда, я чувствую живѣе Всё то, что выразить и скрыть вполнѣ нельзя. Клуби, волнуй, пучина-море! Хребты лазоревыхъ зыбей! Пусть тщетно на твоемъ просторѣ Текутъ станицы кораблей. Рука губителя покрыла Грядой развалинъ сонмъ земель: Но водъ твоихъ не возмутила, Ты тотъ же, Океанъ! досель. На зыбкой влагѣ всѣхъ крушеній Ты былъ виновникомъ одинъ: Нѣтъ и слѣда опустошеиій Рукъ смертныхъ средь твоихъ пучинъ. Тѣеь человѣка чуть мелькаетъ И зыблется твоей волной, Когда онъ въ безднѣ утопаетъ Подобно каплѣ дождевой, Тамъ безъ могилы, не обвитый И саваномъ, лежитъ забытый. Его слѣды среди зыбей Безъ впечатлѣнья исчезають; И степи влажныя морей Подъ власть его не подпадаютъ..... Воспрянеть въ гнѣвѣ; и его Далече отъ себя отринешь; Иль дерзновеннаго ниринешь Съ пренебреженіемъ на дно. Взыграешь ли?-- и съ волнъ на волны Его мчишь съ пѣной къ облакамъ, Потомъ, бросаешь, силы полный, Трепещущаго къ берегамъ, Гдѣ пристань, цѣль его жѣланій, Ему видна, его манитъ! И послѣ страшныхъ истязаній, Тамъ -- посинѣлый трупъ лежитъ. Рядъ мощныхъ кораблей, какъ стая Китовъ огромныхъ на волнахъ, Несётся, громомъ поражая Цвѣтущи грады на брегахъ. Народамъ возвѣщаетъ горе, И цѣпи на владыкъ несетъ: Но для твоихъ порывовъ море! Игралище -- несмѣтный флотъ! Его въ обломки раздробляешь, И съ пѣной бѣлой зарываешь На вѣкъ въ пучину горькихъ водъ: Такъ Трафальгара и Армады Исчезли грозныя громады. Твоя прибрежія -- Державы, Ихъ измѣннлъ полётъ времянъ; Твои же бездны величавы Не измѣнились, Океанъ! Гдѣ Греція, гдѣ Римъ цвѣтущій, Ассирія и Карѳагенъ? Въ дни воли сихъ державъ могучихъ, И позже, какъ въ позорный плѣнъ Онѣ вдались, забывъ дни славы, Ты омывалъ ихъ рубежи! Судьбою роковой -- державы Въ пустыни преобращены! Но ты, въ теченьи, тихомъ, бурномъ, Все тотъ же, мощный исполинъ! И на челѣ твоемъ лазурномъ Вѣка не провели морщинъ. Какимъ ты былъ въ день мірозданья, Таковъ и есть ..... Ты зеркаломъ Творцу вселенной Сіяешь, Океанъ! средь бурь. Въ спокойномъ лонѣ, разъяренный, Свѣтла-ль, мрачна-ль твоя лазурь, Оковы льдяныя носящій, Подъ знойвымъ небомъ ли, кипящій, Всегда могучъ, неизмѣримъ; Ты образъ вѣчности являешь, Престоломъ Божества сіяешь; Течёшь, одинъ, неодолимъ. В. Б-скій. "Маякъ", No 12, 1840