Блудов Дмитрий Николаевич - Записка о бунте, произведенном Бениовским в Большерецком остроге и о последствиях оного

Записка о бунтѣ, произведенномъ Беніовскимъ въ Большерѣцкомъ острогѣ и о послѣдствіяхъ онаго.

Баронъ Морицъ Анадаръ де Беневъ (какъ онъ самъ подписывался), родомъ Венгерецъ, бѣжавшій изъ отечества за самоуправный поступокъ съ братьями и служившій въ Польской конфедераціи, былъ въ 1768 г. взятъ Русскими и отпущенъ на честное слово, что не будетъ служить противъ нашихъ войскъ. Онъ не сдержалъ слова и въ маѣ слѣдующаго года былъ вторично захваченъ полковникомъ Бринкеномъ. Генералъ князь Прозоровскій отправилъ его въ Кіевъ, откуда онъ былъ посланъ на жительство въ Казань, вмѣстѣ съ плѣннымъ Шведомъ Адольфомъ Винбладомъ, служившимъ также конфедератомъ. Они оба оттуда бѣжали черезъ Москву въ С. Петербургъ, въ надеждѣ уѣхать на кораблѣ за границу, но были задержаны полиціею и по высочайшему повеленію 14 ноября 1769 г. посланы на житье въ Камчатку съ тѣмъ, чтобы кормились трудами рукъ своихъ.

Въ одно съ ними время отправлены были туда же государственные преступники Пановъ (бывшій гвардіи поручикъ), Степановъ (бывшій арміи капитанъ) и Батуринъ (бывшій артил. полковникъ) {Яковъ Батуринъ (по другимъ извѣстіямъ поручикъ Бутырскаго полка) въ 1749 г., въ бытность двора въ Москвѣ, покушался возвести на престолъ великаго князя Петра Ѳедоровича и тогда же преданъ заключенію въ Шлюссельбургской крѣпости. Въ царствованіе Екатерины, его сослали далѣе за попытку бѣжать. Предположеніе о прежнихъ винахъ Панова и Степанова, см. ниже. П. Б.}. Они съѣхались вмѣстѣ въ Охотскѣ, и, оставаясь тамъ до наступленія лѣтняго, удобнаго для навигаціи, времени, свели тѣсное знакомство между собою и съ посторонними людьми, между прочимъ съ прапорщикомъ Охотской команды Норинымъ и штурманскимъ ученикомъ Софьинымъ, у котораго Батуринъ выманилъ и деньги. Въ іюлѣ же 1770 г. они была отправлены изъ Охотска въ Камчатскій Большерѣцкій острогъ: Батуринъ на одномъ суднѣ, а всѣ прочіе на другомъ. Беніовскій думалъ уже изъ сію поѣздку, согласясь съ другими ссыльными, запереть стражу внизу и, овладѣвъ судномъ, направить путь къ Испанскимъ владѣніямъ; по за тогдашнимъ позднимъ временемъ не рѣшился привести такое намѣреніе въ исполненіе. Тѣмъ болѣе сталъ онъ обдумывать планъ своего освобожденія по прибытіи въ Камчатку, гдѣ обстоятельства были къ тому благопріятнѣе.

Камчатка, по смѣнѣ Флота капитана Извѣкова, находилась въ управленіи капитана Григорія Нилова, человѣка нерадиваго и особенно подверженнаго слабости пьянства: онъ всѣмъ ссыльнымъ предоставилъ полную свободу ходить и знакомиться съ кѣмъ они хотѣли. Большерѣцкъ заключалъ въ себѣ тогда не болѣе 35 домовъ: гарнизонъ его состоялъ изъ 70 казаковъ, не исключая изъ сего числа стариковъ и малолѣтныхъ; сверхъ того многіе изъ служивыхъ были въ безпрестанныхъ командировкахъ. Тамъ, новопривезенные арестанты нашли старыхъ ссыльныхъ и въ числѣ ихъ: бывшаго камеръ-лакея правительницы Анны, Гурченинова, которой въ 1742 г. участвовалъ въ заговорѣ противъ императрицы Елизаветы Петровны {Гурчениновъ вмѣстѣ съ прапорщикомъ Преображенскаго полка Ивашкинымъ и сержантомъ Сновидовымъ, повинились: Ивашкинъ въ томъ, что по восшествіи императрицы Елисаветы на престолъ, намѣревался ночью умертвить ее и велик. кн. Петра Ѳеодоровича и лейбъ-кампанію заарестовать;-- Гурчениновъ, что, слыша о томъ, не донесъ и самъ совѣтовался какъ бы принца Іоанна сдѣлать императоромъ, а принцессу Анну правительницею и склонялъ къ тому двухъ гвардіи унтеръ-СФицеровъ... Сновидовь оказался участникомъ обоихъ первыхъ. Они всѣ трое въ 1742 г. наказаны кнутомъ съ вырѣзаніемъ ноздрей и отрѣзаніемъ языка у Гурченинова и сосланы въ Камчатку, гдѣ во время бунта Беніовскаго находились: Гурчениновъ въ Большерѣцкомъ, Ивашкинъ въ Верхнекамчатскомъ, а Сновидовъ въ Нижнекамчатскомъ острогахъ.}, также Семена Гурьева, сосланнаго въ 1762 г., Хрущова (бывшаго капитана гвардіи) и Магнуса Мейдера (бывшаго адмиралтейскаго лекаря).

Всѣ сіи люди, съ большею или меньшею степенью образованности, могли имѣть преимущество передъ прочими жителями Большерѣцка, не исключая самаго Камчатскаго командира Нилова, у котораго Беніовскій или Бейнакъ (какъ его тамъ всѣ тогда и даже послѣ во всѣхъ Офиціальныхъ донесеніяхъ называли) пріобрѣлъ особенную довѣренность, ибо онъ между прочимъ обучалъ его сына иностраннымъ языкамъ и математикѣ. Между тѣмъ онъ начертилъ для будущаго своего предпріятія карту Камчатки и острововъ Курильскихъ и Алеутскихъ, и въ началѣ слѣдующ. 1771г. тайный заговоръ его и Винблада съ Степановымъ, Батуринымъ, Пановымъ, Хрущовымъ, Мейдеромъ и Гурчениновымъ достигъ совершенной зрѣлости. Они успѣли склонить на свою сторону Чулошникова, прикащика купца Холодилова съ его работниками, штурмана Чурина, штурманскаго ученика Бочарова, священническаго сына Уфтюжанинова (котораго Беніовскій обучалъ вмѣстѣ съ капитанскимъ сыномъ), шельмованнаго казака Рюмина, нѣсколькихъ матросовъ и Камчадаловъ. Простымъ людямъ они внушали, что Беніовскій и привезенные къ нимъ арестанты страждутъ невинно за в. к. Павла Петровича. Беніовскій въ особенности показывалъ какой то зеленый бархатный конвертъ, будто бы за печатью его высочества съ письмомъ къ императору Римскому о желаніи вступить въ бракъ съ его дочерью, и утверждалъ, что будучи сосланъ за сіе тайное посольство, онъ однакожь умѣлъ сохранить у себя столь драгоцѣнный залогъ высочайшей къ нему довѣренности, который и долженъ непремѣнно доставить по назначенію. Онъ не могъ только подговорить Гурьева и прибилъ его. Такой поступокъ обратилъ на себя вниманіе даже и капитана Нилова, который приказалъ приставить къ Беніовскому и Винбладу въ ихъ квартиры но одному солдату и еще одного къ двумъ Русскимъ ихъ соучастникамъ. Беніовскій не принялъ приставленнаго къ нему караула и въ тотъ же день далъ знать всѣмъ, чтобы ночью были готовы на дѣло. Штурманскіе ученики Зябликовъ и Измайловъ подслушали ихъ разговоры, спѣшили въ Большерѣцкую канцелярію и объявили о томъ караульнымъ, которые, будучи пьяны, не хотѣли повѣрить ихъ словамъ тѣмъ болѣе, что и Измайловъ былъ тоже не въ трезвомъ видѣ. Онъ и Зябликовъ хотѣли извѣстить самаго капитана, но никакъ не могли къ нему достучаться.

Во 2-мъ часу ночи необычайный крикъ часоваго привелъ въ тревогу канцелярію, но уже было поздно. Беніовскій, Винбладъ, Батуринъ, Пановъ, Степановъ, Хрущовъ, Чулошниковъ, крестьянинъ Кузнецовъ, матросъ Ляпинъ и многіе изъ промышленниковъ бросились на дневальнаго и часовыхъ, обезоружили ихъ и посадили на гауптвахту, потомъ явились предъ квартирою капитана. Тамъ въ большой прихожей спалъ сынъ его и сержантъ Лемзаковъ, въ малой-казачій пятидесятникъ Потаповъ, въ черной избѣ -- три вѣстовые казака и двое Камчадалъ работниковъ. Мятежники страшно застучали въ дверь. Сержантъ первый услышалъ ихъ и разбудилъ сына Нилова: "Что спишь? вставай; пришли многіе люди и ломятся!" а самъ старался удержать дверь, запертую крюкомъ. Сынъ не медля бросился къ отцу, который, какъ бы предчувствуя вѣчную съ нимъ разлуку, прижалъ его къ себѣ такъ крѣпко, что онъ едва могъ вырваться изъ рукъ его и скрыться въ отхожее мѣсто. Злодѣи ворвались, крича: "Имай, хватай, рѣжь, пали, вяжи!" Ниловъ три раза кричалъ: караулъ! и звалъ вѣстовыхъ. Голосъ его замолкъ въ страданіяхъ: ему изрѣзали ножемъ лѣвую руку, лице подъ ушицей пробили насквозь и нанесли глубокую язву въ ногу; мертвое тѣло, покрытое синими пятнами и кровью, вытащено въ сѣни и брошено. Сержантъ и прочіе люди связаны и уведены на гауптвахту, кромѣ казака Дурынина, пролежавшаго все опасное время подъ столомъ. Отсюда мятежники, овладѣвшіе уже казною, двумя пушками и всѣми военными припасами, обратились въ 3 часу утра къ дому сотника Чернаго, гдѣ встрѣтили храброе сопротивленіе. Сынъ его ларешный казакъ Никита Черный долго не пускалъ ихъ и по выломкѣ дверей стрѣлялъ въ нихъ изъ ружья, но въ отвѣтъ на выстрѣлъ посыпалось болѣе 40 пуль въ двери и окна изъ ружей и пистолетовъ. Черный былъ взятъ и отведенъ подъ стражу; собранныя имъ за казенное вино деньги захвачены; жены съ дѣтьми и престарѣлый отецъ оставлены въ избѣ, претерпѣвъ поруганіе. Беніовскій, сидя въ судейской комнатѣ Большерѣцкой канцеляріи, распоряжалъ всѣми дѣйствіями, какъ полный начальникъ, велѣлъ хоронить убитаго капитана, а народъ приводить къ присягѣ на вѣрность подданства новому государю. На другой день, 26 апрѣля, готовили паромы, на третій нагружали ихъ пушками, военными снарядами и провіантомъ. Сообщники его между тѣмъ грабили кого хотѣли, отчего многіе жители принуждены были даже бѣжать и нѣкоторые время скрываться въ тундрахъ. 30 апрѣля вся шайка отправилась внизъ по большой рѣкѣ до гавани Чекавинской: тутъ она ограбила магазинъ съ провіантомъ, захватила казенный галіотъ Св. Петра, приготовила его къ походу, водрузила на немъ знамя императора и назвалась "собранною компаніею для имени его императорскаго величества Павла Петровича". Всѣ дали присягу защищать прапоръ до послѣдней капли крови, а Беніовскій сверхъ того защищать присягнувшихъ тому прапору {Т. е. знамени.}.

3 мая онъ еще требовалъ чрезъ казака Рюмина присылки ему изъ Большерѣцка водою провіанта, подъ опасеніемъ жестокаго взысканія. Рюминъ возвратился 7-го числа. Между тѣмъ Беніовскій обще съ Степановымъ составили объявленіе, которое, за исключеніямъ одного Хрущова, подписали всѣ главные зачинщики бунта и вмѣстѣ съ ними: Соликамскій посадскій Иванъ Кудринъ, Алексѣй Савельевъ и Великоустюжскій купецъ Ѳедоръ Костроминъ (каждый за десятерыхъ своихъ товарищей); штурманскіе ученики Бочаровъ, Зябликовъ и Измайловъ, Устюжскій крестьянинъ Кузнецовъ за матросовъ-казаковъ Березнева, Семиченкова, Потолова, Ляпина, Софронова и Волынкина. Далѣе своеручно за матроса казакъ Алексѣй Андреяновъ, въ должности приписнаго канцеляриста Спиридонъ Судейкинъ, казакъ Иванъ Рюминъ, капралъ Переваловъ за себя и за солдата Коростелева и священническій сынъ Уфтюжяниновъ также за себя и за подушнаго плательщика Ивана Попова.

Объявленіе, которое ими подписано 11 мая, 12 того же мѣсяца отправлено ботсманомъ Сѣрогородскимъ въ Большерѣцкую канцелярію, для отсылки по адресу въ правительствующій сенатъ.

По смыслу нѣкоторыхъ мѣстъ объявленія можно заключить, что изъ сообщниковъ Беніовскаго одинъ или два (вѣроятно Пановъ и Степановъ) посланы были въ ссылку за сопротивленіе Наказу о сочиненіи Уложенія.

Сообщники изъясняютъ еще, что желая пособить совѣтомъ тридцати тремъ промышленникамъ, будто бы несправедливо осужденнымъ работать безъ платы своему кампанейщику (Холодилову), они тѣмъ навлекли на себя негодованіе Нилова, который велѣлъ ихъ взять подъ караулъ, и сіе то заставило ихъ вмѣстѣ съ угнетенными объявить себя въ службѣ законаго государя, что они и привели въ дѣйство, арестовавъ Нилова (коего отъ страха и пьянства разбилъ параличъ) и избравъ на его мѣсто достойнаго предводителя Беніовскаго.

Между тѣмъ въ Большерѣцкой канцеляріи еще 30 апрѣля отъ 83 человѣкъ приказныхъ, военныхъ и купеческихъ, оставшихся безъ начальства, объявлено что они, до присылки къ нимъ новаго командира, выбрали въ сію должность штурманскаго ученика Софьина, который и привелъ ихъ къ присягѣ на вѣрность императрицѣ и потомъ съ выборными отъ каждаго сословія освидѣтельствовалъ все оставшееся казенное имущество. Въ тотъ же день положено обо всемъ рапортовать въ Охотскъ и дать знать на суда и командующему въ Тагильской крѣпостцѣ подпоручику Андрееву, а изъ Верхнекамчатской избы просить средствъ къ защитѣ, за неимѣніемъ которыхъ безоружные жители Большерѣцка должны были удовлетворить требованіе Беніовскаго о снабженіи его провіантомъ. Свѣдавъ, что онъ хочетъ идти къ устью рѣки Колпаковой для овладѣнія судномъ Св. Павла, Софьинъ спѣшилъ предварить о томъ командира онаго, подштурмана Неводчикова. Не смотря на дальность разстоянія, вся Камчатка въ продолженіи двухъ недѣлъ пришла въ тревогу. Верхнекамчатская изба не замедлила выслать два орудія и 12 человѣкъ нерегулярной команды съ наставленіемъ остановиться въ Малкинскомъ острожкѣ и не прежде подойти къ Большерѣцку, какъ узнавъ навѣрное, что непріятеля тамъ уже нѣтъ. Изъ той же избы сообщено въ Нижнекамчатскую съ требованіемъ 40 вооруженныхъ людей Но въ Большерѣцкъ все уже было покойно. 14 мая возвратились съ Чекавки задержанные злодѣями въ аманатахъ, Тотемскій купецъ Казариновъ, казакъ Никита Черной, ботсманъ Сѣрогородскій, сержантъ Даниловъ и др. и привезли съ собою извѣстіе что Беніовскій съ сообщниками вышелъ въ море, сожалѣя, что не всѣхъ забралъ съ собою и утверждая, что на пути своемъ попроситъ кого либо, чтобы и остальныхъ отвезъ въ лучшія мѣста и говоря вслухъ, что Европа съ Турціею уговорилась раздѣлить Россію на четыре части. Для подробнаго до несенія начальству допросы производились въ канцеляріи ежедневно и кончены къ 13 іюня. Положено отправить въ Охотскъ сержанта Данилова на галіотѣ Св. Екатерины и съ нимъ присланный отъ Беніовскаго запечатанный конвертъ на имя сената и окровавленную постель Нилова, также рапортъ обо всемъ происшедшемъ и вѣдомости расхищенному и уцѣлѣвшему казенному имуществу. {Изъ квитанцій, оставленныхъ Беніовскимъ, видно, что имъ взято 6,827 руб. 20 коп. казенныхъ денегъ, 217 руб. у ларешнаго казака Чернаго, да 199 казенныхъ соболей, 3 пушки, 1 мортира, 50 гранатъ, 600 пуль и картечей, 4 пуда пушечнаго пороху, 1 пудъ ружейнаго, 30 шпагъ, 25 ружей, 400 пудъ провіанту, 11 флягъ вина. На квитанціяхъ онъ подписывался: "Баронъ Морицъ Анадаръ де Беневъ, пресвѣтлѣйшей республики Польской дѣйствительной резидентъ и ея императорскаго величества Римскаго камергеръ, военный совѣтникъ и регементарь".} Команда Большерѣцкаго острога сдана присланному отъ Нижнекамчатскаго начальника прапорщика Норина каптенармусу Ерофею Козмину.

9 іюля галіотъ привезъ въ Охотскъ донесеніе Большерѣцкой канцеляріи. На немъ же прибыли и Софьинъ, тревожимый своимъ знакомствомъ съ мятежниками, купецъ Казариновъ и многіе рабочіе люди-очевидцы бунта. Командиръ Охотскаго порта полковникъ Плениснеръ, старикъ слабый, вмѣсто того, чтобы немедленно о столь важномъ событіи рапортовать въ Иркутскъ, вздумалъ дополнить Большерѣцкое слѣдствіе показаніями людей, прибывшихъ изъ Камчатки и не прежде 26 августа отправилъ рапортъ, сберегая казенный интересъ, съ попутчикомъ, который долго промѣшкалъ въ Якутскѣ, отъ чего Иркутское губернское начальство еще прежде прибытія его извѣстилось о бѣгствѣ Беніовскаго чрезъ полковника Зубрицкаго, находившагося въ Охотскѣ для изслѣдованія ссоръ Плениснера съ бывшимъ Камчатскимъ командиромъ Извѣковымъ. Зубрицкій, имѣя уже и самъ неудовольствія съ Плениснеромъ, охотно принялъ доносъ Злыгостева, что онъ медлитъ съ донесеніемъ и спѣшилъ довести о томъ до свѣдѣнія Иркутской канцеляріи.

Такимъ образомъ Иркутское губернское начальство не могло отправить въ Сенатъ своего рапорта ранѣе половины октября. Онъ полученъ въ столицѣ въ началѣ генваря, тогда какъ императрица, узнавъ уже постороннимъ образомъ о Камчатскомъ событіи, писала собственноручно къ Иркутскому губернатору генералъ лейтенанту Брилю:

"Какъ здѣсь извѣстно сдѣлалось, что на Камчаткѣ въ Большерѣцкомъ острогѣ за государственныя преступленія вмѣсто смертной казни сосланные колодники взбунтовались, воеводу до смерти убили,

въ противность нашей императорской власти, осмѣлились людей многихъ къ присягѣ привести по своей вымышленной злодѣйской волѣ и потомъ сѣвъ на судно уплыли въ море въ неизвѣстное мѣсто, того для повелѣваемъ вамъ публиковать въ Камчаткѣ, что кто на морѣ или сухимъ путемъ вышереченныхъ людей или сообщниковъ ихъ изловитъ и приведетъ живыхъ или мертвыхъ, тѣмъ выдано будетъ въ награжденіе за каждаго по сту рублевъ. Если или въ Охотскѣ или въ Камчаткѣ суда есть наемныя, то оными стараться злодѣевъ переловить, а если нѣтъ, то промышленнымъ на крѣпко приказать, что, если сіи злодѣевъ гдѣ наѣдутъ, чтобы старались перевязать ихъ и при возвращеньи отдать оныхъ къ суду къ ближнимъ начальникамъ, дабы съ ними поступать можно было, какъ по законамъ надлежитъ, бездѣльникамъ подобнымъ въ страхъ и примѣръ."

Въ особомъ рескриптѣ къ нему же 1-го генваря 1771 г. государыня изъясняетъ, что хотя не имѣетъ отъ него никакого извѣстія о помянутомъ происшествіи, однакожъ увѣрена, что онъ уже все по возможности сдѣлалъ къ приведенію Камчатскихъ дѣлъ въ порядокъ и съ тѣмъ вмѣстѣ сама предлагаетъ ему разные совѣты.

7 Февраля полученъ былъ въ Сенатѣ второй рапортъ изъ Иркутска уже съ подлиннымъ слѣдственнымъ дѣломъ, доставленнымъ туда отъ Плениснера и съ секретнымъ конвертомъ Беніовскаго на имя Сената.

Ея величество, по докладу ей генер. прокурора князя Вяземскаго о всѣхъ обстоятельствахъ сего дѣла, изволила высочайше повелѣть въ 15 день Февраля: "Плениснера отрѣшить отъ должности, поручивъ ее Зубрицкому; копіисту Злыгостеву дать чинъ и полугодовой окладъ жалованья; въ производимыхъ допросахъ не дѣлать притѣсненія невиннымъ; отыскать и допросить священника Уфтюжанинова, коего сынъ бѣжалъ съ мятежниками, а купца, который самъ предъявилъ начальству письмо сего священника къ Беніовскому, если содержится подъ арестомъ, освободить."

Узнавъ, что сосланный въ 1762 г. Семенъ Гурьевъ не только не присталъ къ злодѣямъ, но даже претерпѣлъ отъ нихъ побои, императрица разрѣшила ему жить въ Калужскихъ деревняхъ братьевъ его, подъ ихъ присмотромъ {Объ этомъ распоряженіи генералъ-прокуроръ объявилъ московскому полицмейстеру Архарову 15 дек. 1775 г. (См. Р. Архивъ. 1864 г., стр. 880).} и туже милость оказала родному его брату Ивану и двоюродному Петру, поселеннымъ въ Якутскѣ безъ лишенія дворянства {Дѣло о Гурьевыхъ было въ 1762 году слѣдовано въ Москвѣ графомъ Кирилломъ Григорьевичемъ Разумовскимъ. Экстрактъ изъ онаго остался у Теплова.}.

Между тѣмъ, какъ на берегахъ Охотскаго моря и въ Камчаткѣ новые начальники брали противъ мятежниковъ мѣры осторожности, сіи послѣдніе уже были далеко; впрочемъ до половины 1772 года не имѣлось объ нихъ съ сей стороны извѣстія. Только въ августѣ Иркутскій губернаторъ донесъ Сенату, что пограничный коммисаръ Игумновъ, сопровождавшій въ Китай духовную миссію, слышалъ тамъ отъ миссіонера Августина о приставаніи прошлымъ лѣтомъ въ Макао корабля, на которомъ было 110 человѣкъ и коего начальникъ, говоря по латыни, утверждалъ, что они Поляки, ѣдущіе съ Русскимъ товаромъ отъ рѣки Амура въ Восточную Индію. Но правительство наше знало уже о возвращеніи Беніовскаго въ Европу. Мореплаваніе его, по описанію очевидцевъ, совершилось слѣдующимъ образомъ.

Не смѣя пускаться въ океанъ, онъ придерживался береговъ и направилъ путь свой вдоль острововъ Курильскихъ. Приставъ къ семнадцатому изънихъ, именуемому Козою, онъ скоро провѣдалъ о тайномъ противъ себя заговорѣ. Штурманскіе ученики Измайловъ и Зябликовъ (тѣ самые, кои хотѣли донести капитану Нилову о злоумышленіи Беніовскаго и вѣроятно насильно увлеченные имъ) и матросъ Сафроновъ старались составить партію, чтобы, воспользовавшись выходомъ мятежниковъ на берегъ, отрубить якорь и возвратиться въ отечество. Къ нимъ присоединился еще Камчадалъ Паранчинъ (увезенный съ женою будто бы за долгъ Хрущову) и 10 другихъ человѣкъ. Матросъ Андреяновъ, коего они думали склонить, выдалъ ихъ всѣхъ. Беніовскій хотѣлъ сначала казнить смертію начальниковъ заговора, но перемѣнилъ ее на жестокое наказаніе кошками, и 29 мая пустился далѣе, велѣвъ оставить Измайлова и Паранчина съ женою на томъ же необитаемомъ островѣ; Зябликовъ и Сафроновъ изъявили готовность слѣдовать за нимъ безпрекословно.

7 іюля мятежники прибыли къ берегамъ Японіи и объявили о себѣ, что они Голландцы и ѣдутъ въ Нангасаки. Японцы не пустили ихъ на берегъ, доставляя впрочемъ къ нимъ на галіотъ все нужное къ продовольствію; потомъ также не хотѣли и отпустить ихъ въ море, давъ тѣмъ поводъ заключить, что имѣли намѣреніе забрать и истребить ихъ и можетъ быть только ожидали на то разрѣшенія изъ своей столицы, поступивъ уже такимъ образомъ съ нѣкоторыми Европейскими судами. Беніовскій долженъ былъ (12 іюля) пушечными выстрѣлами открыть себѣ выходъ изъ бухты.

19 іюля галіотъ прибылъ къ острову Іомайскому или Такао-Сима, котораго жители оказали путешественникамъ самый ласковый пріемъ; 31 іюля отправился далѣе и 7 августа достигъ о-за Формозы. Здѣсь, послѣ нѣсколькихъ миролюбивыхъ сношеній съ дикими островитянами, открылась явная съ ихъ стороны вражда. Бывшій капитанъ Пановъ, юнги Поповъ и Лонгиновъ убиты 17 августа на берегу, когда запасались водою; Ляпинъ и Козаковъ ранены. Озлобленный симъ Беніовскій приказалъ истребить одну лодку съ островитянами и сжечь всѣ ихъ жилища въ окрестностяхъ бухты.

26 августа открылся Китайскій берегъ; 1-го сентября галіотъ остановился на рейдѣ близь Тасона. Дружелюбное обращеніе Китайцевъ оставило пріятное впечатлѣніе въ памяти Русскихъ бѣглецовъ, которые ихъ съ своей стороны дарили и взяли у нихъ лоцмана для доведенія судна къ Португальскимъ владѣніямъ. Миновавъ 11 сентября Кантонъ, они на другой день прибыли къ Макао, гдѣ нашли до 20 Европейскихъ судовъ разныхъ націй.

Здѣсь Русскіе узнали обманъ, до котораго себя допустили. Беніовскій, говоря по латыни, одинъ только и умѣлъ объясняться съ губернаторомъ города, жилъ у него въ домѣ, продалъ ему галіотъ съ орудіями и такелажемъ, какъ свою собственность, объявилъ ему, что его отечество Венгрія, куда и долженъ возвратиться, посему и всѣмъ Русскимъ велѣлъ также называться Унграми и запретилъ имъ креститься и молиться образамъ. Скоро разсорились съ нимъ и главнѣйшіе его сообщники Винбладъ и Степановъ. Беніовскій же успѣлъ оклеветать всѣхъ въ злоумышленномъ намѣреніи произвести бунтъ и завладѣть городомъ. Вся шайка была взята подъ стражу, разсажена по тюрьмамъ и такимъ образомъ вынуждена смириться, кромѣ Степанова, который лучше захотѣлъ остаться въ заключеніи, нежели дать подписку въ покорности своей Беніовскому и въ подданствѣ Римскому императору.

При семъ случаѣ Беніовскій выдалъ возмутившейся противъ него командѣ своей слѣдующую прокламацію:

"Баронъ Морицъ Анадаръ де Бенсвъ, его императорскаго Римскаго величества обристъ и его высочества принца Алберта, герцога Саксъ-Теншискаго дѣйствительный камергеръ и совѣтникъ, его же высочайшаго секретнаго кабинета директоръ и прочее, всѣмъ господамъ Офицерамъ и всей компаніи:

"Дошло ко мнѣ извѣстіе вашего противъ меня роптанія и сбора, который между вами самими несогласіе производитъ, мнѣ и государю моему въ нечесть служитъ и въ послѣднее всю учрежденную компанію разрушаетъ.

"Для чего я, узнавши сборщиковъ дѣла сего, хотѣлъ для вашего благополучія взять подъ караулъ; но понеже вы сами вашею просьбою сдѣлали, что я отъ такового намѣренія отступилъ, и больше ихъ одобрили: ибо я отъ одного изъ оныхъ получилъ ругательное письмо, которое меня въ огорченіе приводитъ.

"Вы знаете искренность мою. Изъ того одного заключить можете, что я, будучи въ чужомъ еще государствѣ, всѣ надобности для васъ заопатрилъ {Т. е. предусмотрѣлъ.}. Вы то, что я вамъ обѣщалъ, можете требовать у меня, когда я въ моемъ отечествѣ буду. А здѣсь хитрость заводить смѣшно ивамъ самимъ вредно. Я симъ письмомъ напоминаю вамъ: образумтеся, не давайте себя въ обманъ людямъ, которыхъ лукавство вамъ уже извѣстно. Послѣднее есть, что я вамъ пишу. Если вы меня искренно любить и почитать будете, то вамъ клянусь предъ Богомъ, что моя горячность ежедневно доказана будетъ; ежели напротивъ я увижу, что ваши сердца затвердѣли и меня больше почитать не будете, то сами вы заключить можете, чего отъ меня тоже ожидать надлежитъ."

По примиреніи же онъ писалъ къ нимъ 26 ноября:

"Любезныя дѣти! Вы знаете, что я усердно старался всегда для вашего удовольствія и что я до послѣдняго опредѣлилъ васъ защищать, а для вашего благополучія всѣ старанія приложить, въ томъ вы увѣрены быть можете."

"Правда есть, что съ немалымъ оскорбленіемъ слушалъ я ваше роптаніе и противленіе противъ меня; но какъ я теперь уже увѣдомленъ, что вы обмануты лестію и ложнымъ обо мнѣ предсказаніемъ, и такъ я васъ болѣе не виню и дѣло сіе поминать не хочу.

"Имѣйте усердіе ко мнѣ. Я буду съ Божіею помощію вамъ защитою, никакого оскорбленія вамъ не будетъ, пища и одежда вамъ честная будетъ, и ежели Богъ, Всевышній владыка, насъ въ Европу принесетъ, то я вамъ обѣщаюсь, что вы вольные будете и со всякимъ удовольствіемъ, хотя во весь вѣкъ вашъ содержаны, что писавши рукою своею подтвердилъ."

Климатъ города Макао былъ вреденъ для Русскихъ. 15 человѣкъ сдѣлались тамъ жертвою смерти, въ томъ числѣ Гурчениновъ, Чуринъ и Зябликовъ.

Беніовскій для отвозу въ Европу остальной компаніи нанялъ два Французскіе фрегата и отправился съ ними 4 генваря 1772 г., не взявъ съ собою одного лишь Степанова. На семъ переѣздѣ умеръ Батуринъ. 6 марта странники прибыли къ гор. Св. Маврикія и оставили тамъ четырехъ больныхъ своихъ; 24 марта пустились далѣе и 7 іюля достигли Портъ-Луи во Франціи, лишась на пути еще трехъ человѣкъ.

Скоро по прибытіи во Францію, Беніовскій уѣхалъ въ Парижъ съ проэктомъ завоеванія о-за Формозы и напечаталъ въ газетахъ пышное объявленіе о своихъ подвигахъ, осыпалъ Русское правительство всѣми возможными укоризнами, стараясь опровергнуть помѣщенное въ Русскихъ вѣдомостяхъ извѣстіе о его бѣгствѣ изъ Камчатки и утверждая, что онъ взялъ Большерѣцкую крѣпость приступомъ при полномъ со стороны капитана Нилова сопротивленіи и т. п. {Слѣдуетъ припомнить, что въ это время, по поводу Турецкихъ и Польскихъ дѣлъ, между Россіей и Франціей) была сильная размолвка. П. Б.}

Предложеніе, сдѣланное имъ Французскому правительству, было сначала принято, но вмѣсто Формозы назначенъ Мадагаскаръ. Онъ обѣщалъ употребить къ сему дѣлу Русскихъ и получилъ сверхъ того позволеніе набирать другихъ охотниковъ. Но многіе изъ Русскихъ помышляли о возвращеніи на родину. Въ отсутствіе его изъ Портъ-Луи родились между ими безпокойство и ропотъ; они писали къ нему въ Парижъ, что и заставило его отвѣчать имъ 1 Февраля.

"Ребята! Я ваше письмо получилъ. До моего пріѣзду ваша камандировка отмѣнена есть. Послѣ всякой мнѣ свое намѣреніе скажетъ. До моего пріѣзду живите благополучно. Я есмь вашъ пріятель баронъ де Беневскій". Возвратясь въ Портъ-Луи 19 марта 1773 г., онъ убѣдилъ 11 человѣкъ слѣдовать за нимъ въ назначенную по волѣ короля морскую экспедицію. Въ томъ числѣ были священническій сынъ Уфтюжаниповъ, бывшій прикащикъ Холодилова Чулошниковъ, два матроса: Андреяновъ (съ женою) и Потоловъ и шесть бывшихъ работниковъ Холодилова. Изъ прочихъ сотоварищей его странствованія Шведъ Винбладъ остался въ Портъ-Луи и потомъ возвратился въ Швецію, Хрущовъ вступилъ во Французскую службу капитаномъ, Кузнецовъ поручикомъ, Мейдеръ лекаремъ. Пять человѣкъ умерло въ Лоріанскомъ госпиталѣ. Но большая часть (18 человѣкъ), не желая раздѣлять своей судьбы съ Беніовскимъ, не смотря на всѣ его убѣжденія, рѣшились возвратиться въ отечество и отпущены имъ изъ Портъ-Луи съ письменнымъ видомъ, гдѣ онъ ихъ назвалъ своими волонтерами, имѣющими слѣдовать въ отечество ихъ -- Венгрію!

С. Петербургскій кабинетъ также зналъ )же, что Франція, вооруживъ для Беніовскаго "регаты, отправляетъ его будто бы для завоеваній въ Остъ-Индію. Сіе было причиною данной 26 марта 1773 г. новоопредѣленному главнымъ камандиромъ Камчатки нреміеръ-маіору Бему секретной инструкціи усилить мѣры осторожности на случай покушенія Беніовскаго противъ Камчатки.

Между тѣмъ вышедшіе изъ Портъ-Луи мнимые Венгерцы, достигнувъ пѣшкомъ столицы Франціи и терпя всякую нужду, прибѣгнули къ Россійскому резиденту Хотинскому, умоляя его объ исходатайствованіи имъ прощенія у государыни и представили ему написанный однимъ изъ нихъ (Судейкинымъ) въ Портъ Луи журналъ ихъ мореплаванія и карту пути отъ Камчатки до Макао.

Они по волѣ императрицы были привезены въ С. Петербургъ. Препровождая къ генералъ-прокурору письмо Хотинскаго объ нихъ, она сама писала къ нему 2 октября:

"Семнадцать человѣкъ изъ тѣхъ, кои бездѣльникомъ Беніовскимъ были обмануты и увезены, по моему соизволенію нынѣ сюда возвратились и имъ отъ меня прощенье обѣщано, которое имъ и дать надлежитъ: ибо довольно за свои грѣхи наказаны были, претерпѣвъ долгое время и получивъ свой животъ на морѣ и на

сухомъ пути; но видно, что Русакъ любитъ свою Русь, а надежда ихъ на меня и милосердіе мое не можетъ сердцу моему не быть чувствительна. Итакъ, чтобъ судьбину ихъ рѣшить наискорѣе и доставить имъ спокойное житье, не мѣшкавъ, извольте ихъ требовать отъ графа Панина, ибо они теперь въ вѣдомствѣ иностранной коллегіи, которая имъ нанимаетъ квартиру. Приведите ихъ вновь къ присягѣ вѣрности и спросите у каждаго изъ нихъ, куда они желаютъ впредь свое пребываніе имѣть, кромѣ двухъ столицъ и отобравъ у нихъ желаніе, отправьте каждаго въ то мѣсто, куда самъ изберетъ. Если бъ же всѣ желали ѣхать паки на Камчатку, тѣмъ бы и лучше, ибо ихъ судьба была такова, что прочихъ удержитъ отъ подобныхъ предпріятій. Что же имъ денегъ и кормовыхъ на дорогѣ издержите, то сіе возьмите изъ суммы тайной, экспедиціи."

Вслѣдствіе сего канцеляристу Судейкину и казаку Рюмину съ женою опредѣлено быть въ Тобольскѣ, штурманскому ученику Бочарову въ Иркутскѣ на свободѣ, матросамъ Ляпину и Березневу -- служить въ Охотскомъ портѣ, матросу Сафронову дать отставку и имѣть ему пребываніе тамъ же, равно какъ и Камчадалу, Попову и Коряку Брехову, а прочимъ осьми человѣкамъ, бывшимъ работникамъ купца Холодилова, поступить въ Иркутское купечество. Они отправлены туда 5 октября и прибыли на мѣсто своего назначенія къ концу года.

Въ томъ же октябрѣ Иркутское губернское начальство донесло о новомъ слѣдствіи, произведенномъ въ Камчатской Большерѣцкой канцеляріи капитанами Шмелевымъ и Перовымъ. Оказалось, что оставленные Беніовскимъ на необитаемомъ острову штурманскій ученикъ Измайловъ и Камчадалъ Наранчинъ съ женою избѣгнули голодной смерти. Они, обходя островъ, чрезъ три дни нашли на немъ Русскихъ промышленниковъ купца Протодьяконова. Вскорѣ потомъ прибылъ туда же купеческій сынъ Никоновъ. Отправляясь далѣе на промыслъ морскихъ звѣрей, онъ взялъ съ собою Камчадала и жену его, а на обратномъ пути уже въ іюнѣ 1772 г. забралъ и Измайлова, который во все сіе время кормился одними морскими ракушами, капустою и кореньями.

Наконецъ 31 декабря отправлено къ генералъ-прокурору и послѣднее донесеніе Иркутской губернской канцеляріи съ допросами, снятыми уже въ Иркутскѣ съ тѣхъ же Измайлова и Паранчина и съ священника Уфтюжанинова, а равно и съ объясненіями полковника Плениснера, обвиняемаго въ слабости надзора за преступниками во время ихъ пребыванія въ Охотскѣ и въ медленномъ донесеніи начальству о произведенномъ ими бунтѣ.

Измайловъ и Паранчинъ показали, что они взиты были Беніовскимъ насильно и много отъ него претерпѣли за желаніе возвратиться въ отечество, а священникъ Уфтюжаниновъ, что онъ свелъ знакомство съ Беніовскимъ потому, что видалъ его у командира и что тринадцатилѣтняго сына своего отдалъ въ обученіе, а не для побѣга.

Сверхъ того, изъ числа очевидцевъ Камчатскаго мятежа и имѣвшихъ какую либо связь съ бѣглецами, были допрашиваемы 36 человѣкъ (между ними священникъ Семіоновъ, приводившій къ измѣннической присягѣ, казакъ Черной, оказавшій Беніовскому сопротивленіе, штурманскій ученикъ Софьинъ и прапорщикъ Норинъ, которые познакомились съ ссыльными въ Охотскѣ, ботсманъ Сѣрогородскій, купецъ Проскуряковъ и др.); нѣкоторые солдаты были сѣчены при допросѣ. Вообще же всѣ допрошенные содержались подъ крѣпкимъ карауломъ, многіе болѣе двухъ лѣтъ.

Мѣстное начальство заботилось между прочимъ, чтобы увезенную мятежниками казну пополнить взысканіемъ съ тѣхъ людей, коимъ они предъ своимъ отъѣздомъ роздали казенныхъ денегъ, всего до 1000 рублей, за пограбленное у нихъ имущество (въ томъ числѣ и у Чернаго).

31 марта 1774 г. генералъ-прокуроръ объявилъ слѣдующее высочайшее рѣшеніе: 1) Измайлова и Паранчина съ женою освободить, 2) хотя священникъ Уфтюжаниновъ и навлекъ на себя подозрѣніе дружескою связью съ измѣнниками, но какъ онъ сдѣлалъ сіе по примѣру Большерѣцкаго командира, сына же отдалъ имъ въ наученіе по родительской любви и уже наказанъ вѣчною разлукою съ нимъ и тюремнымъ заключеніемъ, то объявить ему прощеніе, 3) полковника Плениснера, какъ уже отрѣшеннаго отъ должности, оставить безъ взысканія за его поступки, въ которыхъ не видно умысла, а только оплошность, 4) Норину, Софьину и подмастерью Дементьеву объявить прощенье и опредѣлить ихъ вновь на службу, 5) священнику Семіонову и прочимъ 27 человѣкамъ, не соблюдшимъ долга своего, вмѣнить въ наказаніе двухлѣтнее ихъ заключеніе и снова привести ихъ къ присягѣ, 6) розданныхъ злодѣями казенныхъ денегъ ни съ кого не взыскивать, 7) полковнику Зубрицкому замѣтить, что тѣлесное при слѣдствіяхъ наказаніе дѣлаетъ подсудимыхъ болѣе упорными и предписать, чтобы впредь старался открывать истину посредствомъ приличныхъ вопросовъ, не употребляя воспрещенныхъ ея величествомъ истязаній, 8) никого болѣе къ слѣдствію не привлекать и все дѣло предать забвенью.

Сіе высочайшее повелѣніе получено въ Иркутскѣ 31 мая, и тогда же всѣ заключенные получили свободу.

Что касается до Беніовскаго, онъ въ томъ же году, въ іюнѣ мѣсяцѣ отправился на Мадагаскаръ, завелъ тамъ селеніе, но послѣ безпрерывныхъ ссоръ съ природными тамошними жителями и съ начальниками Иль-де-Франса, возвратился въ Парижъ. Министерство, удостовѣрясь въ его шарлатанствѣ, отринуло дальнѣйшія его предложенія. Онъ вступилъ послѣ въ Австрійскую службу и находился въ сраженіи съ Прусаками 1778 г. при Габельшвертѣ. Въ 1783 г. старался онъ составить въ Англіи компанію для заселенія Мадагаскара и нашелъ пособіе какъ тамъ, такъ и въ Балтиморѣ, куда ѣздилъ съ женою, и въ 1785 г. вышелъ на берегъ въ Мадагаскарѣ. Тамъ началъ дѣйствовать непріятельски противъ Французовъ и былъ убитъ въ сраженіи съ ними 23 мая 1786 г. Онъ, какъ извѣстно, составилъ описаніе своей жизни и приключеній подъ заглавіемъ: Voyages et mémoires de Maurice Auguste comte de Benjowski, à Paris, 1791 г. {2 ч.. 8°. Тоже сочиненіе появилось по нѣмецки и по англійски. Въ нѣмецкомъ переводѣ (Hamburg, 1791, 2 ч. П. Б.) находимъ на стр. 283--292, извлеченіе изъ Русскаго дневника, который велъ соучастникъ Беніовскаго Ипполитъ Степановъ.}, наполненное выдумками, изобразилъ въ немъ любовь къ нему Аѳанасіи, небывалой или по крайней мѣрѣ небывавшей въ Камчаткѣ, дочери Нилова, увѣрялъ читателей, будто бы доходилъ до Берингова пролива и т. п. Записки его переведены на Англійскій и на Нѣмецкій языки. Изъ нихъ Коцебу составилъ романтическую драму, которая была даже три раза издана въ Русскомъ переводѣ. Покойный Берхъ помѣстилъ въ Сынѣ Отечества 1822 г. любопытное извлеченіе изъ журнала, писаннаго Русскими спутниками Беніовскаго, возвратившимися въ Россію {Подъ заглавіемъ: Записки канцеляриста Рюмина о приключеніяхъ его съ Беніовскинъ. Издана отдѣльно, Спб 1822, 8о. 54 стр.}. Симъ журналомъ обличены и хвастовство и лживость разсказовъ Беніовскаго. Впрочемъ, событія, предшествовавшія его побѣгу, почерпнуты болѣе изъ книги Беніовскаго и потому изложены весьма невѣрно. Наконецъ замѣчательно, что въ отчаянномъ бѣгствѣ его изъ Камчатки, въ которомъ Поляки привыкли видѣть предпріимчивость своихъ земляковъ, ни одного Поляка не находилось.

Карта Камчатки и острововъ Курильскихъ и Алеутскихъ, которую Беніовскій составилъ въ Большерѣцкѣ, украдена у него штурманскимъ ученикомъ Измайловымъ на 17-мъ Курильскомъ острову или Козѣ, оттуда привезена въ Камчатку, и представлена къ слѣдствію.

"Русскій Архивъ", No 4, 1865