Новиков-Прибой Алексей Силыч - В запас

Алексей Силыч Новиков-Прибой
В запас

Сентябрь на дворе. День ясный, теплый, с углубленными далями. С голубого неба, пригревая землю, лучисто светит полдневное солнце. Как всегда, на улице, где тянется ряд флотских экипажей, много гуляющих матросов. Из раскрытых окон дешевых харчевен заманчиво пахнет жареным. Где-то военный оркестр играет походный марш, разливаясь веселыми звуками по всему городу.

-- Погоняй, а то на пароход опоздаем! -- говорит извозчику машинный квартирмейстер Косырев.

-- Успеем, -- отзывается извозчик, понукая гнедого мерина.

Быстрее бежит лошадь, выбивая подковами из камней искры, сильнее гремит повозка.

Рядом с Косыревым сидит молодой рыжеватый матрос Савелий Галкин, поехавший проводить своего земляка до пристани. Понурившись, он мрачно смотрит на лежащие у ног чемоданы, набитые русскими и заграничными вещами, и в пьяной голове его копошатся безотрадные мысли.

Косырев, напротив, весел и радостен. Он отбыл срок службы и теперь, как запасной, отправляется к себе на родину. Одет франтовато -- в новенький бушлат с позолоченными пуговицами; на его фуражке, лихо сдвинутой набекрень, атласная лента с надписью: "Не подходи". Энергичное красивое лицо его горит, точно опаленное зноем, под русыми пушистыми усами играет улыбка. Военная служба, хотя и не тяжелая для него, но подневольная, с суровой судовой дисциплиной, с постоянным страхом попасть за пустяк под суд, в ошельмованные люди, осталась позади, как воспоминание, а в будущем уже грезится новая жизнь, полная лучших надежд. Смотрит на солнце, и кажется ему, что не осень, а весна наступает, ликующая, светлая.

-- Да не сиди ты, как ворона в ненастье! -- говорит он товарищу, хлопнув ладонью по его спине.

-- Служить долго, -- отвечает тот, поднимая голову, мутную от выпитой водки.

-- Отмотаешь.

Обгоняют партию проституток, сопровождаемых городовыми на медицинский осмотр. Молодые женщины, не успевшие еще развратиться, идут, стыдливо опустив головы, а старые, все испытавшие, держатся нагло, никого не стесняясь.

-- Эй, птички, куда держите курс? -- смеясь, спрашивает у них Косырев.

В ответ слышится скверная брань, гнусавый смех, а одна, дряблая, с лицом, точно изжеванным, яростно сипит, оскалив по-собачьи зеленые зубы и тараща гнойные глаза.

Отвернувшись, квартирмейстер хмурит брови.

-- Ну их к лешему...

-- Не задевай зря, -- поучает Галкин.

Впереди и сзади гремят другие повозки с отъезжающими в запас матросами.

-- Что родным о тебе передать? -- спрашивает Косырев.

-- Я уж говорил... Главное -- не забудь напомнить батьке, чтобы белоногую ни за что не продавал. Пусть лучше всю скотину сбазлает, только не кобылу. Зимою, может, в унтеры произведут -- пособлю. Не послушается -- серчать буду...

-- Ладно -- все скажу.

Галкин еще что-то наказывает, но квартирмейстер уже не слушает, радуясь:

-- Савуша, друг! Ведь на родину еду, а!

-- Знаю, -- с досадой отвечает тот.

-- Воля! Теперь я сам себе господин! Подыщу себе хорошенькую кралю и заживу припеваючи...

-- Поповну?

-- Обязательно. С приданым...

-- Такая жать не пойдет...

-- И не надо! На первое время у меня есть запасец, а там -- добьюсь. Флотская служба не пропала даром -- машинистом стал...

Выезжают на окраину города. Воздух становился лучше -- морской, крепкий. Справа, из военной гавани, видны мачты кораблей, слева -- деревья, роняющие под легким ветром мертвую листву. Здесь заметнее тихая печаль увядающей, но все еще прекрасной осени. А впереди, чуть-чуть волнуясь, игриво поблескивает море, согретое солнечными лучами, и, кажется, зовет тоскующее сердце, обещая утешить. У пристани, дымя, стоит пузатый пароход уже в полной готовности. Около него толпятся люди.

Останавливаются. Рассчитавшись с извозчиком, Косырев справляется, когда уходит пароход. Отвечают, что скоро.

Подкатывают новые повозки с матросами и пассажирами.

По сторонам дороги продают яблоки, арбузы, виноград, пирожки. Среди матросов одни уже пьяны, другие только накачиваются водкой, потягивая ее прямо из горлышка бутылки. Тут же толкутся женщины, провожающие запасных, а те, возбужденные и красные, целуются с ними, клянутся в вечной преданности.

Высокий комендор облапил за талию плотную зубастую девицу и, склонив голову к ее пухлому, как сдобный пирог, лицу, горячо говорит:

-- Эх, Нюшка! Пронзила ты мое сердце, точно из пушки! Не очухаться теперь мне до гробовой доски...

Одного щеголеватого писаря встречают сразу две любовницы. Не успел поцеловаться с одной, как налетает другая. Соперницы ругаются, готовы выцарапать друг другу глаза, сучат руками, забыв о виновнике, а он, как вор, схватив свои чемоданы, торопливо бежит на пароход.

-- Отступаешь, чернильная душа? -- кричат ему вслед матросы.

Долговязый рулевой, окруженный кучкою людей, наигрывает на балалайке и, гримасничая, подпевает:

Засвистал наш боцман в дудку,

Мы забыли про Машутку.

В толпе то и дело раздается раскатистый смех.

Ритмично плещется море, будто одобряя все слышанное, а вдали возмущенно гудит сирена.

Косырев и Галкин, взяв по чемодану, направляются на пароход. В это время, загораживая им путь, выступает из толпы женщина.

-- Ну что, Гриша, уезжаешь, а? -- спрашивает она, глядя прямо в глаза Косырева.

Косырев вздрогнул и, остановившись, опустил чемодан. Смотрит на женщину и не верит своим глазам: перед ним Феня. Восемь месяцев прошло, как он расстался с нею, уйдя в заграничное плавание, и уже начал было забывать про нее. Теперь вспомнилось все сразу. Вспомнилась молодая привлекательная девушка, служившая в горничных у одного морского капитана; вспомнились прогулки за город, где на берегу моря в одну из теплых летних ночей под шум волн она впервые отдалась ему...

-- Да, уезжаю...

И, заметив плохое платье, землистый цвет лица, углубившиеся глаза, спрашивает:

-- А ты больше не служишь?

-- Нет, твое дитя вынашиваю!.. -- твердо отвечает она, не сводя с Косырева глаз, полных презрения и ненависти.

Он смотрит на выпятившийся живот и, весь красный, опускает голову, точно подставляет ее под удары.

Галкин стоит в недоумении.

Мужчины и женщины окружают их, с любопытством следя, чем это кончится.

А Феня, никого не стесняясь, режет:

-- Клялся ты мне, Гриша, помнишь? Обещал верным быть на всю жизнь. Где же твоя совесть? Морским ветром выдуло, а?

Слова ее, точно огнем, палят душу Косырева.

-- Хулиган ты после этого!..

-- Замолчи! Разнесу! -- кричит он, сжимая кулаки.

Она подходит ближе, бледная, с перекошенным лицом.

-- Стыдно, а? Ударь... Бей по этому месту... Тут твой ребенок. Бей, обманщик...

Сверкая глазами, она сильно хлопает ладонью по своему большому животу, а Косырев с испугом, не зная, куда взглянуть, просит:

-- Отстань, Феня...

Толпа смеется, подзадоривает. Некоторые матросы ругают Косырева.

Феня хочет высказать всю обиду, что давно уже измучила ее сердце, но в голове все непонятно, точно захлестнула мутная волна. Шатаясь, она бессознательно цепляется за Косырева, а он, подхватив под руку, ведет ее в сторону, прочь от людей.

Галкин остается около чемодана.

Феня, опомнившись, рвется из рук.

-- Успокойся, милая, зря это ты... Хочешь -- денег дам?

Она выпрямляется и смотрит на него уничтожающе.

-- Убирайся к черту! Не возьму я от тебя ни копейки. Лучше с голоду умру. Обманщик ты! Что ты со мной сделал?..

-- Не сердись, Феня, подожди...

Но Феня, не слушая, кричит свое:

-- Думала -- нашла себе друга. Радовалась, души в тебе не чаяла... А тут вот что... Куда теперь денусь?.. Как буду жить? Для меня одна дорога -- сделаться уличной девкой...

Она закрывает лицо, и, вздрагивая, горько плачет.

Косыреву вспоминаются проститутки, встреченные по дороге. Быть может, и Феню, мать его будущего ребенка, так же погонят на медицинский осмотр и так же будут издеваться над ней другие. И все через него, только через него! Что-то ударило в сердце, опрокинуло душу.

Он обнимает Феню, прижимает к груди.

-- Нет, нет, не допущу до этого.

Феня не сопротивляется, почувствовала в нем прежнего друга.

-- Гриша, ты только подумай... Дети без родителей... Доля-то их какая? Господи! И с твоим будет... Да, да...

Он просит не говорить так, чувствуя, как в груди у него все дрожит, точно натянутые струны. Наконец, тряхнув головою, решает:

-- Эх, видно, судьба такая, жить нам вместе!..

В воздухе протяжно гудит пароход.

Галкин, видя, что Косырев все еще стоит с Феней, берет чемоданы и направляется к ним.

-- Ну, пора.

-- Нет, Савка, остаюсь. Давай извозчика.

-- Почему?

-- Через педелю на свадьбу милости просим.

Галкин смотрит удивленно, недоверчиво. Потом, поняв, одобряет:

-- Правильно!

И вприпрыжку бежит за извозчиком...

А пароход уже отваливает, бурля воду большими тяжелыми колесами. С пристани, задерживая ход, тянутся за ним, как змеи, длинные канаты. На верхней палубе -- матросы, веселые, радостные. Одни машут платками, смеясь, перекликаются с оставшимися на берегу; другие, собравшись в кучку, дружным хором поют морскую песню. Поют про свои скитания в далеких океанах, про отвагу моряков, что, схватившись с бурей, выходят победителями. Равномерно плещется море, а в его лучистом просторе, под прозрачно-голубым небом осени, далеко разносятся молодые крепкие голоса, исполненные верой в силу и смелость человека.

Косырева тянет к уплывающим, хочется слить с их голосами свой голос, но готов уже извозчик -- надо садиться. Втроем едут обратно в город. Косырев бережно поддерживает Феню, а она, прижимаясь к нему, тихо плачет радостными слезами.

-- Мы с тобой заживем... -- говорит он, просветленный.

В последний раз оглянулся назад: уходит пароход в светлую даль полным ходом. На мгновение скользнула тоска, как черное облако. Но сразу же ликующая радость наполнила грудь.

Примечания

Рассказ впервые опубликован в журнале "Живое слово" No 24 за 1914 год. Входил в сборник "Две души" (книгоиздательство "Сибирский рассвет", Барнаул, 1919). В последующее переиздание этого сборника не включался. В 1922 году А. С. Новиков-Прибой выпустил сборник рассказов и повестей под названием "Море зовет" (кооперативное издательство "Утес", Чита), в его состав вошел и рассказ "В запас".

------------------------------------------------------------------------------------

Источник текста: А. С. Новиков-Прибой. Собрание сочинений в 5 томах. -- М.: Правда, 1963. -- Т. I. -- С. 211--216.