Булви Г. - Демутье в Венсенне, или Примиритель

ДЕМУТЬЕ ВЪ ВЕНСЕННѢ,
или
ПРИМИРИТЕЛЬ.

Повѣсть, соч. Г. Булви.

Съ умомъ и любезностію Демутье могли только сравниться приятное лице его и увлекающая прелесть голоса. Взглядомъ своимъ возбуждалъ онъ довѣренность; каждымъ словомъ внушалъ желаніе съ нимъ познакомиться, полюбишь его; чуждый всѣхъ литтературныхъ сплетней, заключилъ онъ себя въ небольшомъ приятельскомъ кругу, гдѣ обращался съ соперниками со всею снисходительностію и праводушіемъ писателя, знающаго трудность своего дѣла. Онъ былъ строгъ только къ поносителямъ истиннаго достоинства, завистникамъ всякаго возникающаго таланта, которыхъ мучитъ малѣйшій успѣхъ другаго. Защищать отсутствующихъ, примирятъ раздѣленныхъ самолюбіемъ и несогласіемъ: таковъ былъ его характеръ, сладчайшее утѣшеніе сего любезнаго человѣка, изобразившаго себя такъ вѣрно въ своей Комедіи: Примиритель (Le Conciliateur).

Сочиненіе сіе окончилъ онъ въ Венсеннѣ, куда часто ѣздилъ пользоваться молокомъ отъ грудной боли, которая его безпокоила, и вскорѣ послѣ того похитила во цвѣтѣ лѣтъ у многочисленныхъ друзей. Эта Комедія, лучшее его драматическое произведеніе, занимала его безпрестанно Онъ написалъ ее съ замѣтною легкостію и отдѣлывалъ долго прежде, нежели отдалъ для представленія. Я не зналъ ни одного литтератора, который бы такъ мало довѣрялъ своимъ силамъ. Получаемые имъ успѣхи вмѣсто того, что бы ободрить его, дѣлали еще осторожнѣе, недовѣрчивѣе къ самому себѣ.-- Часто говаривалъ онъ, что въ свѣтѣ всего труднѣе поддерживать тяжесть приобрѣтенной извѣстности; а кто лучше его умѣлъ соединять прямый талантъ съ истинною, непритворною скромностію, праводушіемъ, веселостію и самымъ любезнымъ обращеніемъ?

Назначенъ уже былъ день для чтенія въ Театрѣ французскомъ Комедіи: Примиритель Мысль сего сочиненія была темъ счастливѣе, что въ то время во франціи, а особливо въ столицѣ, начинали уже чувствовать вліяніе политическихъ возмущеній, низпровергнувшихъ въ послѣдствіи всѣ классы общества. Но если желаніе успокоить умы было тогда предприятіемъ, заслуживающимъ уваженіе, то съ нимъ были сопряжены опасности не безъизвѣстныя для Демутье. Онъ зналъ хорошо людей и потому страшился прикасаться къ костру, уже сильно пламенѣвшему, котораго малѣйшая искра могла произвести величайшій пожаръ.-- Съ другой стороны, имѣя такую пламенную душу, такую счастливую способность, не желалъ онъ встрѣчать на театрѣ свѣта родственниковъ, и друзей въ раздорѣ между собою; достоинство въ униженіи и пронырство въ торжествѣ; намѣреніе его было: представить на сценѣ характеръ, благородныя усилія и вознагражденіе примирителя.

На канунѣ дня, назначеннаго для чтенія его Комедіи, отправился онъ еще до восхожденія солнца въ Венсеннъ съ рукописью подъ мышкою, и уединился въ лѣсъ, что бы пересмотрѣть тамъ окончательно свое произведеніе, которое особенно ему нравилось. Въ уединеніи, яснымъ утромъ, подъ кровомъ первыхъ весеннихъ листьевъ, умъ бываетъ чище, свободнѣе, и легче можетъ усмотрѣть недостатки, часто скрывающіеся отъ самаго опытнаго писателя. Демутье перечитываетъ съ величайшимъ вниманіемъ свое сочиненіе, снова разсматриваетъ планъ, ходъ, цѣлъ его. Мысленно переносится въ партеръ и цѣнитъ самаго себя, какъ бы неумолимый критикъ, защищающій честь словесности и назначающій мѣсто писателю по его заслугамъ. Проходившись по тропинкамъ, пришелъ онъ къ пирамидѣ, воздвигнутой въ срединѣ лѣса, откуда разходились дороги въ разныя стороны, уставъ отъ прогулки и желая укрыться отъ зноя солнца, высоко уже взошедшаго на горизонтъ, садится онъ тутъ подъ дерево, разбираетъ вновь каждый стихъ своей піэсы и предается надеждѣ успѣха. Сладкія мечты его вдругъ прерываются стукомъ кареты, которая проѣхавъ мимо его, останавливается и отъѣзжаетъ, высадивъ на большую Сеи-Марскую дорогу молодаго человѣка, вооруженнаго шпагою; разстроенное лице его показываетъ, что онъ намѣренъ драться на поединкѣ. Въ самомъ дѣлѣ вскорѣ потомъ приѣзжаетъ кабріолетъ; изъ него выскакиваетъ другой молодой человѣкъ, также вооруженный; по всему видно, что это противникъ перваго. Онъ приказываетъ удалиться своимъ людямъ. Оба, измѣряя другъ друга глазами, воспламененными гнѣвомъ, сбрасываютъ свои платья и обнажаютъ шпаги. "Возможно ли,-- подумалъ Демутье, который, будучи сыномъ Офицера Королевской Гвардіи, зналъ не хуже другаго всѣ законы такъ называемой чести -- драться безъ свидѣтелей! Должно полагать, что причина ссоры или очень важна, или слишкомъ ничтожна.,-- Онъ перестаетъ сомнѣваться, услышавъ, что одинъ изъ противниковъ говоритъ другому: "не забудьте, что одинъ изъ насъ долженъ остаться на мѣстѣ." -- Я самъ хотѣлъ вамъ напомнить о томъ же -- отвѣчаешь его соперникъ.

Демутье, который передъ этимъ только прочелъ превосходную сцену дуели, гдѣ Примиритель его заставляетъ обняться двухъ раздраженныхъ соперниковъ, не хотѣлъ оставаться безмолвнымъ свидѣтелемъ подобнаго происшествія. Онъ приближается къ сражающимся, начинавшимъ уже выпадать, становится между ими, разводитъ ихъ шпаги и говоритъ имъ: "извините, господа, что осмѣливаюсь остановить васъ: я не намѣренъ помѣшать вамъ сражаться; но видя, что вы исполняете жестокія условія чести, долженъ непремѣнно исполнить то, чего собственная моя честь въ такомъ случаѣ отъ меня требуетъ. "-- Отойдите! кричитъ ему съ угрозою одинъ изъ нихъ.-- Кто вы таковы и какъ смѣете привязываться къ намъ? говоритъ другой.-- "Я честный человѣкъ, могу въ этомъ увѣрить васъ; поступокъ мой конечно страненъ: но выслушайте и судите я Демутье, сочинитель... "-- Какъ? Вы авторъ Писемъ къ Эмиліи?-- Я самый: завтра буду читать во французскомъ Театрѣ новую мою Комедію въ пяти дѣйствіяхъ, въ стихахъ; здѣсь пересматривалъ я ее, чтобъ исправить нѣкоторыя ошибки. Эта піэса называется Примиритель. Нравственная ея цѣль доказать, что самое сладчайшее удовольствіе человѣка чувствительнаго есть примиритъ двухъ друзей. Случай свелъ васъ со мною въ то самое мгновеніе, когда герой мой торжествуетъ. Скажите, не долженъ ли я присоединить примѣръ къ наставленію; не обязанъ ли употребить всѣхъ средствъ къ примиренію васъ.,-- Это не возможно; одинъ изъ насъ долженъ погибнуть!-- Насъ примирить? Напрасный трудъ!-- "По крайней мѣрѣ будете вы сражаться при свидѣтелѣ. Который можетъ принять послѣднее желаніе умирающаго, дать совѣтъ побѣдителю, всегда въ такомъ случаѣ имѣющему нужду въ другѣ. Но если заслуживаю я отъ васъ хотя малѣйшее уваженіе и если чувствуете вы, подобно мнѣ, сколь необыкновенна наша встрѣча, то не откажите мнѣ хотя въ одной только просьбѣ." -- Какой? объяснитесь скорѣе.-- "Позвольте прочесть вамъ мою Комедію. Если причина вашей распри дѣйствительно столь важна, что вы не можете примириться: то по крайней мѣрѣ исполню я свою священнѣйшую обязанность, но ежели тушъ есть какое либо недоразумѣніе, происходящее отъ пылкости лѣтъ, или отъ оскорбленнаго самолюбія, а можетъ быть и отъ клеветы какого нибудь недоброжелателя: то. умоляю васъ, допустите меня употребишь все для спасенія вашей жизни и не осуждайте на вѣчное раскаяніе того, кто изъ васъ переживетъ другаго!"

Трогательный голосъ Демутье,-- благородное рвеніе, выражавшееся на привлекательномъ его лицѣ, внуши іи двумъ соперникамъ такое чувство, отъ котораго не въ силахъ были они защитить себя. "-- Они колеблются и наконецъ уступаютъ его просьбѣ. Садятся по сторонамъ его, и поэтъ, ободренный симъ первымъ торжествомъ, одушевленный надеждою употребить талантъ свой благороднѣйшимъ образомъ, предается всей горячности, души своей, всей прелести своего разсказа. Какъ виденъ въ ролѣ Примирителя этотъ тонкій умъ, этотъ осторожный наблюдатель приличій, который, опасаясь неизвѣстности спора, умѣетъ убѣгать его съ искусствомъ, предупреждать съ благоразуміемъ! Какъ изображаетъ онъ эти древнія, наслѣдственныя вражды, погубившія столько сѣмействъ! Но на его слушателей, которыхъ лица, какъ онъ замѣтилъ, стали мало помалу смягчаться, еще сильнѣйшее дѣйствіе производитъ описаніе дружества, начавшагося съ дѣтскихъ лѣтъ и расторженнаго въ одно мгновеніе -- дружества, которое какъ бы невольно уступаетъ мѣсто ненависти. Когда живописуетъ онъ двухъ друзей, готовыхъ умертвить другъ, друга и когда произноситъ сіи стихи, полные чувства и истины:

Le mal ne vient jamais que faute de s'entendre:

Un équivoque, un ri"n fait naître des débats.

Et puis la vanité (quel homme n'en a pas?)

Agit sur notre coeur, le pique, l'aiguillone,

On s'aigrit, on s'emporte, enfin en s'abandonne

A toute la fureur de son ressentiment...

Qu'un éclair de raison brille en ce moment;

Un mot avait fait naître, un mot calme l'orage,

Et on finit toujours par s'aimer davantage *).

*) Несогласія всегда происходятъ отъ недоразуменія: двусмысленность, бездѣлка раждаютъ распри. Тщеславіе также (ктожь не имѣетъ его?), овладѣвъ нашимъ сердцемъ, подстрекаетъ, уязвляетъ оное. Раздражаютъ другъ друга и предаются жесточайшей злобѣ... пусть лучь разума блеснетъ въ это время... гроза, происшедшая отъ одного слова, однимъ же словомъ можетъ утишиться; примирившись, всегда любятъ лучше прежняго.

"Конечно Дорсай не долженъ былъ сомнѣваться въ искренней моей къ нему привязанности, -- сказалъ съ примѣтнымъ замѣшательствомъ одинъ изъ соперниковъ.-- Докуръ зналъ, какъ я былъ ему преданъ, возразилъ другой трепещущимъ голосомъ, и не смѣя поднять глазъ, опасаясь встрѣтиться со взглядомъ своего противника.-- "Но подозрѣвать меня въ вѣроломствѣ!, продолжаетъ первый.-- Жаловаться на меня моимъ родителямъ, что я проигрываю въ карты!-- "Называть предателемъ вѣрнѣйшаго друга, ставишь мнѣ въ преступленіе то, что я отвлекъ его отъ бездны." -- Принять со мною тонъ наставника, покровителя!-- "За такую приверженность платить колкостію и угрозами!," -- Такое оскорбленіе омоется кровію!-- "Одною только смертію можно наказать такую дерзость!,-- Такъ вотъ причина вашей распри! прерываетъ въ свою очередь Демутье. Одинъ жертвуетъ игрѣ своею честію, своимъ спокойствіемъ; другой хочетъ избавить его отъ этой гибельной наклонности... и за это вы хотите умертвить другъ друга? Зачемъ думать о словахъ, когда сердце въ нихъ не участвовало? Ахъ! вмѣсто того, что бы омывать въ крови руки, столь часто сжимавшія одна другую, позвольте мнѣ соединишь ихъ на моемъ сердце, исполненномъ радости. Нѣтъ, никогда мой Примиритель, каковъ бы ни былъ успѣхъ его, не доставитъ мнѣ такаго наслажденія, какое чувствую теперь!-- При сихъ словахъ соединяетъ, онъ ихъ въ своихъ объятіяхъ, и оба, убѣжденные симъ сладкимъ, увлекающимъ голосомъ, симъ благороднымъ порывомъ истиннаго достоинства, обнимаютъ другъ друга и примиряются. Тутъ Демутье узнаетъ, что каждый изъ нихъ есть единственная надежда двухъ достопочтенныхъ фамилій, которыя, безъ его великодушнаго посредства, вѣроятно были бы повержены въ ужасную горесть и отчаяніе.-- таковы-то гибельныя слѣдствія дуелей! восклицаетъ Демутье: родители убитаго и оставшагося побѣдителемъ равно несчастны! Эту жестокую истину, эту ужасную картину должно какъ можно чаще представлять глазамъ юношества: не вредя нисколько настоящей чести, можетъ она умѣрить порывы страстей быть полезною нравамъ и научать человѣчество!"

На другой день Комедія была читана во французскомь Театрѣ. Ее приняли единогласно, и представленіе, имѣвшее блистательнѣйшій успѣхъ, вскорѣ воспослѣдовало Легко можно себѣ представить, что въ толпѣ многочисленныхъ зрителей находились двое примиренныхъ друзей и ихъ сѣмейства, узнавшія о всемъ происшедшемъ, и весьма много способствовавшія своимъ одобреніемъ совершенному успѣху піэсы. Можно ли удержать восторгъ, внушенный благодарностію? Эта Комедія имѣла множество представленій, и каждый разъ, когда Дорваль произносилъ стихи, обезоружившіе двухъ раздраженныхъ и непреклонныхъ соперниковъ, счастливый Демутье мысленно переносился въ Венсенскій лѣсъ и воображалъ себя подъ темъ деревомъ, гдѣ Примиритель его получилъ первый успѣхъ.

Л. Л.

"Благонамѣренный", No XXXVII и XXXVIII, 1825