Немецкая_литература - Статья для неженатых стариков

Статья для неженатых стариков

Honest men marry soon, wise men not at all!
Честный человек женится рано, умный -- никогда!

Хотя многие веровали в сие правило; хотя многие ныне еще веруют и впредь будут веровать в него; хотя защитники его торжественно ссылаются на Платона, Эпаминонда, Канта и Бог знает на кого: однако, с дозволения упомянутых славных мужей и не во гнев им, скажем, что правило сие служит доказательством ежели не совершенной развращенности сердца, ежели не нарушения всех законов естественных и гражданских, то по крайней мере заблуждения ума человеческого. Удержимся от упреков: мы отнюдь не хотим теперь сочинять филиппику; притом же боимся, чтобы неженатые старики не поступили с нами, как Вакховы менады с бедным Орфеем. Мы намерены, без брани, без укоризн, только показать сим господам, что люди весьма неглупые, даже самые законодатели не уважали любимого их правила. Заглянем в седую древность, выпишем некоторые исторические события. Может быть статья сия кому-нибудь подаст случай написать полную Историю неженатых стариков, которая могла бы послужить к объяснению истории всего человеческого рода.

Никто столько не радовался многочисленным потомством, никто так не желал его, как восточные народы. Евреи, древнейшие из народов нам известных, живших в благоустроенном государстве, только в кругу многочисленного семейства среди детей и внуков почитали себя совершенно счастливыми. В их писаниях, народных песнях такое счастье именуется Божиим благословением, наградой за добродетель. "Чада твои суть дар Божий, и плод чрева есть его даяние". Дети уподобляются стрелам, предохраняющим от стыда и поношения. "Жена твоя будет плодородна, как лоза виноградная, дети твои будут как отрасли масличные. Великое число детей вменялось отцам в великую славу. Сколько можно бы здесь наименовать известнейших мужей, из коих у каждого было детей по пятидесяти, шестидесяти и более! По закону иудейскому слова: раститеся, множитеся и наполняйте землю, относились до всех мужчин. Кто достигши двадцатилетнего возрасту не женился, тот ничем не мог оправдаться в вине своей, кроме природной неспособности к деторождению. Безбрачное состояние почиталось у них зазорным, как ныне у мавров и негров, по свидетельству писателей. Между узаконениями раввинов находится следующее: "У кого нет жены, тот не человек". В Талмуде написано: "Кто нарушает заповедь о размножении человеческого рода; того почитать убийцею, а кто -- сказано в другом месте -- прибавит к израильскому народу хоть одну душу, тот некоторым образом сделается основателем Мира". -- Господа неженатые, для которых сочинена статья сия, приглашаются упомянутые узаконения прочесть в подлиннике на халдейском языке, для препровождения времени. Сыскать их можно в Gemara Babyl. tit, Jabimoth с. b. f. 63, также в Beresch. rabba par. 34, наконец в Наlach. ischoth. c. 15.

Нет сомнения, что персы держались подобных правил. Цари их, управлявшие народом воинственным, заботились о населении областей. По свидетельству древних писателей, Геродота, Страбона и других, персы кроме законных жен имели еще многих наложниц, для размножения потомства. Царь ежегодно дарил тех подданных своих, которые рождали многих сынов. Персы думали, что силы надобно искать во множестве.

Платон в Республике своей дозволяет вести жизнь безбрачную только до тридцать пятого года; срок весьма отдаленный! Он определяет, чтобы нарушители сего правила платили пеню богине Ир от тридцати до ста драхм, смотря по достатку; а для точнейшего исполнения требует, чтобы пеню сию взыскивали жрецы; очень умная предосторожность! Кроме того неженатые старики лишались права на почтение молодых людей; и если б такой старик поссорился с юношею, то всякий гражданин долженствовал вступаться за последнего. -- Здесь видим пример, что философы не всегда исполняют то, чему других учат; ибо Платон, не одобряя безбрачной жизни, сам не решился жениться. В этом он походит на славных в новейшие времена защитников свободы, которые были тиранами у себя дома. Сказывают, что в Англии герцог Ричмонд крепко стоял за вольность американцев, и очень часто бил своего приказчика. Замечание Лихтенберга справедливо: "Великая разница между наставником мудрости и человеком мудрым. Бывают люди, которые не имея здравого ума прекрасно рассуждают о правилах мудрости, точно как физиолог, имея совершенное понятие о составе тела, сам может быть весьма слаб телом. Великие наблюдатели человеческого ума не всегда были хорошими исполнителями благоразумных правил". -- Но пойдем далее.

Чего Платон хотел только, то у спартанцев давно уже было наблюдаемо. Они отнимали у неженатых стариков права на почтение молодых, и сверх того заставляли их подвергаться крайнему презрению; так например Деркиллида, человека впрочем достойного, принудили зимою нагого босиком ходить по рынку и петь стихи, нарочно на сей случаи сочиненные. Этого не довольно; в праздничный день женщины привели его к одному жертвеннику и надавали ему множество толчков и пощечин. Столь праведное наказание достойно внимания нашего прекрасного пола, достойно того, чтоб нынешние женщины, для блага человеческого рода, ввели его во всеобщее употребление!.. Возвратимся в Спарту. Юношам дозволено было смотреть на борьбу обнаженных девушек, чтобы сим зрелищем возбудить в них охоту к женитьбе. Неженатые старики не имели права там присутствовать; и дельно! ибо возбуждать в них охоту к бракосочетанию было уже поздно, а любоваться столь приятным зрелищем они почитались недостойными. Чтобы сделать брачное состояние почтеннейшим, установлено было робких воинов, убежавших с поля сражения, лишать права на женитьбу. Если же они были женаты, то действие закона исполнялось над их сынами. Спартанцы, не желая, чтобы трусы производили на свет подобных себе, в прочем ободряли брачное деторождение. Гражданин, родивший трех детей был свободен от военной службы; а у кого было их четверо, тот не платил никаких податей, и не знал никаких повинностей общественных.

Хотя мало известны нам законы фивян, однако можно утвердительно сказать, что они так думали о неженатых, как спартанцы: иначе, Пелонид не имел бы причины укорять друга своего Эпаминонда, что он мало заботился о благе отечества, и не оставил по себе ни одного сына. Когда при Мантинее один приятель рыдая воскликнул: "Увы! ты умираешь бездетен!" Эпаминонд утешая его произнес: "Как? Я оставляю по себе двух прекрасных дочерей -- победы при Левктрах и при Мантинеи". Если бы фивяне думали иначе о брачном союзе и о детях; то приятель Эпаминонда не печалился бы, что славный сей полководец умирает бездетным.

По истории не видно, были ли в других греческих областях подобные узаконения для неженатых; однако некоторым образом сюда надлежит причислять закон афинский, хотя по другой причине сделанный, как свидетельствует Динарх современник Демосфена, закон, по силе которого неженатый и бездетный гражданин объявляем был неспособным к должности стряпчего и военачальника. В прочем афинские законодатели ясно определили награды плодородным супругам; а в случае опустошений, войною или моровою заразою причиняемых, дозволяли даже многоженство. Хотя со времен Кекропса не было обыкновения иметь по две жены; однако в законе именно упомянуто, что для предупреждения недостатка в людях и для размножения народа при одной законной жене дозволяется рождать детей и с посторонними. Афеней повествует, что Сократ жил в союзе не с одною только Ксантиппой, но еще и с Миррой. Трагик Эврипид -- который, как говорит Софокл, в сочинения своих не любил женщин, а в спальне обходился с ними очень ласково по свидетельству Авла Геллия, имел двух жен в одно время. Несмотря на то, должно признаться, что афиняне брачную жизнь почитали тягостью, от которой старались удаляться, вероятно потому, что имели невыгодное мнение о женском поле, или что не знали умеренности в любовных забавах. Поздравляем наших господ холостяков с такими славными предшественниками!

Ежели основатель Рима дал мужьям власть беспредельную над женами; ежели он предоставил первым волю в жизни смерти последних; ежели распространил власть отцов над детьми до столь далеких пределов, до которых она никогда и нигде не простиралась: то все сие сделано для того, чтоб заохотить римлян ко бракосочетанию и детородству. Но закон преемника Ромулова, закон мудрого Нумы лучше соответствовал намерению законодателя. По его определению, женатый сын уже не зависел от бесчеловечной власти, которая отцу давала право даже продавать детей своих.

После царей, сенат римский всячески старался заохочивать граждан к женитьбе и отвращать от безбрачия. Римский цензор при смотре обыкновенно спрашивал каждого гражданина: "Скажи по совести, женат ли ты (ex animi tui sententia, tu uxorem habes)?" Ежели вопрошаемый отвечал -- нет; то подвергался лишению своего звания, или должен был взносить денежную пеню в казну супружескую (aes uxorium); напротив того представившие многих детей получали награды и преимущества.

Пышность, расточительность и всеобщая развращенность нравов опровергли все законы, на которых мудрые праотцы утвердили прочное благоденствие Рима. Отвращение от брачной жизни ускорило падение великой республики. После покорения Филиппа Македонского (в 557 году от соз. Р.) женская роскошь произвела волнение в народе, и вышла из пределов, которые по закону Оппиеву назначены ей были во время войны Пунической {Ливий в книге XXXIV пишет, что закон Оппиев запретил женщинам носить золота более половины унции, надевать разноцветное платье и ездить по городу в колеснице, выключая случаи торжественного богослужения.}, и в которых Катон тщетно старался удержать ее. Нельзя поверить, до какой степени простиралась пышность римлянок. Хотя впрочем не могли они превзойти мужей своих в щегольстве и расточительности; однако удержали при себе право украшать руки, шею и уши дорогими камнями и жемчугом. Во время Силлы назначена была цена тому и другому; но после третьего Помпеева триумфа и после покорения Египта платили за них страшные суммы. Цезарь за одну жемчужину, купленную для Сервилии, матери Брута, дал шесть миллионов сестерций, а славную жемчужину, которую Клеопатра в уксусе развела, ценили в шестьдесят миллионов. До Сенеки римлянки носили в ушах только по одной большой жемчужине в золотой оправе; напротив того, при нем каждая серьга состояла уже из трех больших жемчужин, и каждая жемчужина стоила богатого поместья. Убор, в котором Лоллия Павлина, при Калигуле, являлась на обыкновенных пиршествах, был дороже полумиллиона нынешних талеров. Плиний жалуется, что дорогие камни, жемчуга и пряные зелья истощили Римскую империю, и что сокровища ее погребены в Индии и Аравии. К такой чрезвычайной пышности и расточительности на уборы, из коих здесь только часть упомянута, присоединилось, как легко догадаться можно, крайнее распутство. Сотни тысяч невольников приведенных в Италию из городов и стран опустошенных, распространили новые дотоле неизвестные искусства, и развратили граждан, а особливо младших. Сыновья и дочери знатнейших отцов начали прилежно учиться не только играть на мусийкийских орудиях, но даже отличаться непристойнейшими телодвижениями в пляске. Сципион Эмилиан, покоритель Карфаген, долго не хотел верить, что в отечестве его завелось распутство; но посетивши некогда сии училища, к чрезвычайному своему удивлению нашел пятьсот мальчиков и девочек, с которыми забавлялись распутнейшие сластолюбцы, и из коих многие делали столь гнусные телодвижения, что всякий невольник, еще не совсем развращенный, никак бы не захотел быть их подражателем. Жены и дочери знатнейших особ не уступали мужьям, отцам и братьям своим в бесстыдстве и развращенности. Душевные и телесные способности их, заблаговременно приготовленные к неге, служили для чувственных удовольствий. Римлянки умели петь, играть на мусикийских орудиях, плясать, шутить и приятно болтать не только на своем природном языке, но и на греческом, умели столь же хорошо, как ученейшие молодые друзья греческих сластолюбцев. Зато уже ни одна из них не имела понятия о хозяйстве. В числе сообщников Каталины было множество женщин; им поручено было подущать рабов, зажечь город, склонить на свою сторону мужей, или умертвить их в случае неудачи.

Мы должны были напомнить о сих происшествиях, чтобы изъяснить, почему римляне уклонялись от женитьбы. Удивительно ли, что они страшились брачных уз, когда женщины вели праздную жизнь, не заботились о домашнем благоустройстве, единственно помышляли о неге и расточительности, когда они искали супружества не для того чтоб исполнять обязанности его, но чтобы удобнее пресыщаться постыдными утехами, чтобы сиять нарядами, чтобы дарить своих любовников? Приятно ли было мужу удовлетворять бесконечные прихоти жены своей, которая беспрестанно требовала от него рабов, рабынь, золота, багряниц, дорогих камней? Приятно ли было иметь жену, окруженную толпами распутных угодников? Разве нельзя было заменить недостаток брачных удовольствий другими, которые на каждом шагу встречались? Разве греки не передали римлянам способов постыднейшим образом удовлетворять скотские вожделения? Притом же какими выгодами пользовались богачи женатые и бездетные! За ними по пятам ходили толпы льстецов и объедал, которые служили им усердно, предупреждали все их прихоти, и даже подавали голоса при выборах в их пользу, нетерпеливо ожидая богатого наследства.

При цензоре Метелле склонность к безбрачию усилилась чрезвычайно. В 622 году от создания Рима он произнес к народу речь, в которой всеми средствами витийства старался привлечь граждан к женитьбе и деторождению. Авл Геллий сохранил для нас отрывок сей речи: "Если б можно было, римляне, обойтись без жен законных; то каждый из нас охотно уволил бы себя от сего бремени. Но природа так определила, что нам и с ними жить не очень приятно, и без них обойтись никак не можно. Предпочтем же благо общее кратковременному удовольствию". Но зараза уже распространилась, и зло сделалось неизлечимым, вопреки всем стараниям искоренить его. Цезарь, бывши консулом, разделил Кампанские поля двадцати тысячам граждан, которые имели по трое детей и более. Приняв звание диктатора, он не менее старался о народонаселении, ибо при всеобщей склонности к безбрачию, при всеобщем распутстве, еще междоусобная война отняла 80,000 граждан у республики.

Август видел, сколь нужно было исправить нравы, истребить распространившееся бесстыдство и поддержать империю, клонившуюся к упадку. При торжествовании игр столетних в 737 году, он хотел восстановить закон Юлиев о женитьбе, представил сенату, какую важную пользу обещает сие предприятие, и прочитал упомянутую речь цензора К. Метелла: но почтенные отцы явно воспротивились Августу; жаловались на распутство молодых людей обоего пола и намекали на тесное знакомство самого цезаря со многими римскими гражданками. Удивительно, что и после того несколько раз Август встречал препятствия в своем намерении.

В 757 году ему удалось восстановить закон Юлия, не иначе как уменьшив наказания и увеличив награды. Несмотря на то, закон сей для многих был столько несносен, что Август едва мог поддержать его своею силою. В 763 году, при торжествовании победы над жителями Паннонии и Далмации, рыцари неотступно просили об уничтожении тягостного закона. В сие время Август разделил рыцарей на две части: на одной стороне поставил безбрачных, на другой женатых. Видя превосходное число первых, он обратился к тем, которые повиновались закону, и в произнесенной речи с жаром похвалил их, что они следуют примеру великих предков своих и самых богов, что дозволенных брачной жизни удовольствия предпочитают постыдному распутству, и что решились дать отечеству граждан полезных. Напротив того укорял неженатых, что не хотят поддерживать славу римского имени, доказывал, что безбрачная жизнь хуже всех пороков; называл их убийцами будущих племен, противящимися богам, изменниками и святотатцами. "Если вы любите меня -- сказал наконец Август: если называете меня отцом не из лести, но из почитания; то постарайтесь быть мужьями и отцами. Когда вы примете на себя имя отцов; тогда и я более права иметь буду носить оное".

В том же году при консулах М. Папие Мутиле и К. Поппее действительно подтвержден Юлиев закон, наименованный Папиевым-Поппиевым. По силе сего закона, одним позднейших времен писателем названного подпорою государственною, женатым гражданам предоставлены многие преимущества, отличия и награждения; напротив того неженатые лишены многих выгод. Я хотел бы выписать весь закон сей, достойный любопытства; но довольно если господам неженатым старикам назову книгу, в которой они могут найти его и прочитать в подлиннике с тою же пользою для себя какую доставит им удобные упомянутые выше статьи из Талмуда. Книга называется I. G. Heinecci ad Legem Juliam et Papiam Poppeam commentarius.

Сие узаконение конечно можно почитать славною эпохою в истории Августова правления; оно достойно тех похвал, которые воспеты латинскими лириками в честь законодателя: но по несчастью оно было только временным облегчением недуга. Последовавшие цезари иногда старались, одни более, другие менее, подражать Августу; но требовалось больших сил для удержания стремительного потока. Сластолюбие и склонность к безбрачию, возрастая час от часу более вместе с прочими пороками, наконец довели Римскую империю до совершенного упадка.

(С нем.)

-----

Статья для неженатых стариков: [О браке и безбрачии в античности и по древнеевр. книгам]: (С нем.) // Вестн. Европы. -- 1807. -- Ч.34, N 13. -- С.3-19.