Надсон Семен Яковлевич - Надсон С. Я.: биографическая справка

НАДСОН Семён Яковлевич [14(26).12.1862. Петербург -- 19(31).1.1887, Ялта; похоронен в Петербурге на Волковом кладб.], поэт. Отец -- надв. сов., из крещеной еврейской семьи, умер в 1864 в лечебнице для душевнобольных. Чтобы прокормил двоих детей, мать (из дворян; урожд. Мамантова) работала экономкой и домашней учительницей в Киеве, с 1868 переехала к своему брату в Петербург, где Н. поступил в подготовительный класс 1-й петерб. классич. г-зии. Мать Н., выйдя снова замуж (1872), вернулась с детьми в Киев. Н. перевели во 2-ю киев, классич. г-зию. После самоубийства (в припадке душевной болезни) отчима семья вновь попадает в Петербург, где по настоянию дяди -- И, с. Мамантова, будущего опекуна Н., он был отдан пансионером во 2-ю воен. г-зию (окончил в 1879). В 1873 мать умерла от чахотки и Н. воспитывался в семье дяди.

Лит. склонности Н. проявились рано -- с 9 лет "мечтал о писательстве", "проглотил почти всю детскую литературу -- Майн Рида, Жюля Верна, Густава Эмара, знал наизусть почти всего Пушкина и сам писал прозой рассказы, героем к-рых был некий благородный Ваня... Во втором классе гимназии начал писать стихами" (Автобиография -- ИРЛИ, ф. 377, 1 собр., No 1952, л. 3). С первых классов г-зии начинает играть на скрипке, мечтает о музыкальной профессии. В г-зии руководит изданием рукоп. ж. "Лит. винегрет", участвует в лит. концертах, его склонности поощряются учителями и встречают одобрение соучеников-кадетов. Во время каникул и отпускных дней вместе с двоюродными сестрой и братом и гимназич. друзьями ставит домашние спектакли. Многочисленные и часто сменяющие друг друга платонические увлечения II. тщательно фиксируются нм в дневнике, к-рый он вел с 1875; напротив, не столь целомудренные похождения кадетов описываются им с крайним отвращением. В дневнике подробно развиваются и характерные для его последующей поэзии формы самовосприятия -- одиночество, уныние, острая впечатлительность, в описании к-рых проступают также и следы саморефлексии любимых лит. героев (молодого Адуева из "Обыкновенной истории" И. А. Гончарова, лермонтовских Демона и Печорина). В особенности темы "глубокого душевного страдания", одиночества в "развратной толпе товарищей и сверстников" обостряются после смерти в 1879 от чахотки Н. М. Дешевовой, сестры одноклассника Н., в к-рую были влюблены Н. и его двоюродный брат -- В. И. Мамантов (соперничество мальчиков способствовало и появлению записей Н. о том, что сам он "лишний в семье дяди", что "его держат" из невозможности "просто выбросить"). Памяти Дешевовой посв. многочисленные стихи и все прижизненные издания Н. По рекомендации матери Дешевовой, знакомой с редактором ж. "Свет" Н. П. Вагнером, в 1878 появилась первая публикация Н. -- стих. "На заре" (No 4). Вагнер и далее регулярно печатает Н. (поэма "Христианка" -- 1878, No 10, и др.), затем его стихи появляются в ж. "Мысль", "Слово", "Устои", "Дело", "Рус. речь".

В 1879 -- опять же по настоянию дяди -- Н. поступил в юнкерское Павлов, воен. уч-ше. После тяжелого воспаления легких (результат сильной простуды на смотру) был отправлен лечиться на Кавказ; Кавказ, стихи ("Слово", 1881, No 1) отмечены в благожелат. отзыве журнального обозревателя "Будильника" (1881, No 10). Посте возвращения в Петербург в уч-ще (1880) Н. находит среди юнкеров товарищей, разделяющих его лит. склонности, затевает издание журнала, пишет многочисленные шуточные стихи, оды и поэмы из юнкерской жизни (см. восп.: А. Леман -- ВИ, 1887, No 945; П.Иванов -- "Сиб. наблюдатель", 1901, No10, с. 104; ср.: Российская-Кожевникова М. А., Восп. о Н., М., 1912). Через соученика Н. по уч-шу Н. А. Плещеева знакомится с его отцом -- А. Н. Плещеевым (1881), при содействии к-рого стихи Н. начинают публиковаться в "Отеч. записках" (1882, No 1, и др.). Плещеев ходатайствует позже о ссудах, предоставлявшихся Н. Об-вом пособия нуждающимся литераторам и ученым (в к-ром Н. состоял с 1884), но важнее всего были для Н. поддержка его стихотв. занятий, благожелательные авторитетные слушатели в лице самого Плещеева и посетителей его дома. Н. называл старшего поэта своим лит. крестным отцом. В эти годы завязываются и другие лит. связи Н. -- с В. М. Гаршиным, И. И. Горбуновым-Посадовым (его восп. о дружбе с Н., к-рая "озарила своим светлым сиянием" начало молодости, см. в кн.: Сорок лет служения людям. Сб. статей, посв. обшеств.-лит. и издат. деятельности И. И. Горбунова-Посалова. М.. 1925, с. 125-- 126), с Д, с. Мережковским, к-рый, будучи на три года моложе Н. и находясь под влиянием его поэзии, рассматривал его как лит. мэтра [см.: Мережковский Д, с. Письма к Н.. НЛО, 1994, No 8 (предисл., публ. и прим. А. В. Лаврова)].

В 1882 по окончании Павлов, уч-ша Н. был произведен в поручики 148-го Каспийского пех. полка, расквартированного в Кронштадте, что давало возможность поддерживать постоянные контакты с петерб. друзьями и знакомыми (летом 1883 полк был расквартирован в Петербурге). В 1882 Н. избирают действительным чл. Пушкин, кружка. В Кронштадте он выступает на лит.-муз. вечерах, участвует в спектаклях офицерского Мор. клуба, интенсивно пишет стихи. В его критич. отзывах, опубл. в "Отеч. записках", ясно проявилась лит. позиция Н.: резкой критике он подвергает поэтов "чистого иск-ва" А. А. Голенищева-Кутузова. К. К. Случевского и А. А. Фета (последние, по его словам, дописались "до геркулесовских столпов бессмыслицы" -- "Лит. очерки", с. 233), напротив, комплименты получала у него поэзия И. В. Омулевского -- как правдивая и жизненная. Перечисляя свои занятия этого времени, сообщая о благоприятных откликах в кронштадтской прессе на его публичные поэтич. выступления и о многочисленных поклонницах, Н. писал, что ему "живется очень весело" (письмо А. Я. Мокеевой от 20 янв. 1883 -- Проза. Дневники. Письма, 2-е изд., СПб., 1913, с. 520).

Попытки Н. писать беллетристику значительно менее успешны, чем опыты лит. критики. В осн. это неоконченные наброски (собраны в его кн. "Проза. Дневники. Письма"): рассказ "К тихой пристани", пов. "Блуждающий огонек", фрагмент "В лучах света" (отрывок из ром. "Юность Сергея Полянского") и др. -- не более чем пробы пера, преим. подражательные (в частности, И, с. Тургеневу).

Все нараставшее недовольство воен. карьерой, к-рая его и прежде не привлекала, и начавшийся туберкулез заставляют Н. добиваться отставки. Летом 1883 он пишет Мережковскому: "...я опять чувствую себя совершенно больным ... Милый Алекс. Ник. <Плещеев> возится со мною, как с сыном, часто заезжает, притащил своего доктора, носит мне книги, сидит со мною и мечтает о том, чтобы вырвать меня из Кронштадта, -- но -- увы! -- Бог ведает, когда осуществятся эти "грезы"" (ПСС, т. 2, с. 486). В июле 1884 Н. был уволен в отставку и с авг. стал секретарем редакции газ. "Неделя". Обострение болезни вынуждает его обратиться в Лит. фонд за пособием для поездки на юг Европы. На средства, пожертвованные А. А. Давыдовой, С. П. Дервизом и выделенные фондом, в окт. 1884 Н. вместе с М. В. Ватсон (к-рая, оставив семью, с этого момента почти неотлучно находилась при Н. до самой его кончины) отправляется за границу для лечения. Н. побывал на юге Франции, в Швейцарии, Монако, Сев. Италии, Германии, перенес несколько операций фистулы на ноге. Из интересных знакомств той поры -- доктор Н. А. Белоголовый и нем. литератор Ф. Боденштедт (см. подробнее: PC, 1887, No 5, с. 497--503).

Первая кн. Н. "Стихотворения" вышла в Петербурге в 1885 вопреки ожиданиям поэта ("боюсь, чтобы моя книга не легла могильной плитой на всю мою лит. деятельность" -- ПСС, т. 2, с. 524). Однако искренние опасения Н.. до последних дней, несмотря на шумный успех, сохранявшего исключительную скромность, зафиксированную большинством мемуаристов, не оправдались: успех книга превзошел все возможные ожидания, уже в 1886 последовали два переиздания тысячным тиражом, подготовленные самим Н., четвертое и пятое изд. появились посмертно в 1887 (до 1917 сборник переиздавался в общей сложности 29 раз суммарным тиражом более 200 тыс. экз.). В 1886 Н. была присуждена за книгу половинная Пушкин, премия. Несмотря на многочисленные издания, поэзия Н. распространялась еще и в списках, строки "Не говорите мне: он умер, -- он живет./ Пусть жертвенник разбит, -- огонь еще пылает,/ Пусть роза сорвана, -- она еще цветет,/ Пусть арфа сломана, -- аккорд еще рыдает!.." и "Как мало прожито -- как много пережито!" знала вся читающая Россия и с ними связывала представление о личности поэта.

Феномен прижизненной и посмертной популярности Н. лучше всего сформулировал О. Э. Мандельштам, сам принадлежавший к тем поэтам "серебряного века" (от В. Я. Брюсова до футуристов), к-рын, пройдя через увлечение Н. в детстве, в зрелые годы не прощали его поэзии ни формального несовершенства, ни громкой декларативности гражд. пафоса, перемешанного с бесконечными "ноющими" (выражение Брюсо-ва) жалобами на судьбу и жестокость окружающей жизни: "А не хотите ли ключ эпохи, книгу, раскалившуюся от прикосновений, книгу, к-рая ни за что не хотела умирать и в узком гробу 90-х годов лежала как живая, книгу, листы к-рой преждевременно пожелтели, от чтенья ли. от солнца ли дачных скамеек, чья первая страница являет черты юноши с вдохновенным зачесом волос, черты, ставшие иконой? Вглядываясь г лицо вечного юноши -- Надсона. я изумляюсь одновременно настоящей огненностью этих черт и совершенной их невыразительностью, почти деревянной простотой. Не такова ли вся книга? Не такова ли эпоха? ... Не смейтесь над надсоновщиной -- это загадка рус. культуры и в сущности непонятый се звук, потому что мы-то не понимаем и не слышим, как понимали и слышали они. Кто он такой -- этот деревянный монах с невыразительными чертами вечного юноши, этот вдохновенный истукан учащейся молодежи ... этот пророк гимназических вечеров?" (Мандельштам О., Соч., т. 2. М., 1990, с. 15--16).

В авг. 1885 Н. вернулся в Петербург, но обострение болезни вынуждает его вновь переменить климат, и с окт. он поселяется в поместье друзей в с. Носковцы (станция Жмеринка) Подольской губ. Здесь завязывается его переписка с Л. В. Фадеевой (опубл. в кн.: С. Я. Надсон и графиня Лида, П., [1921]), на письма к-рон, в отличие от писем многих других восторженных поклонниц. Н. начал отвечать. В письмах Фадеева представлялась как графиня и описывала поэту свою жизнь изысканной петерб. красавицы в высшем придворном обществе (балы, рауты, обеды), своего красавца мужа и пр. Н. писал ей в ответ о своем окружении: "...бывает у меня один скрипач, один редактор местной газеты, к-рая, однако, не выходит, и много барынь; но, увы, молодых и красивых между ними нет, за исключением княжны** и некоей ***. Зато меня окружают старушки всех возрастов, с 30-тп до 60-тн лет включительно. Барыни меня очень балуют, приносят мне варенье, а я очень рад этому, ибо варенье люблю" (указ. соч., с. 107--08). Истинная личность Фадеевой раскрылась уже после смерти Н. (подробнее см.: Иванова, 1989).

В мае--сентябре 1886 Н. живет на даче под Киевом, работает журнальным обозревателем газ. "Заря" [посмертно его статьи из "Зари" и рецензии из "Отеч. записок" были изданы в кн. "Лит. очерки. (1882--1886)" (СПб., 1887)]. В совр. прозе он выделяет Гаршина и В. Г. Короленко, отдает предпочтение рассказам и очеркам перед монументальной прозой ("Минеральные воды" А. И. Эртеля и "На улице" Д. Н. Мамина-Сибиряка, по мнению Н., велики по объему), в традициях рус. демокр. критики Н. полемизирует с авторами журнальной прозы о реальности-нереальности тех или иных поступков или слов персонажей, с одобрением выделяет "мягкую, грустную, туманную, задушевную поэзию" в прозе Н. Н. Златовратского, достаточно строго при этом разбирая неудачи стиля. Среди объектов язвительных колкостей Н. оказались критика, проза и поэзия В. П. Бурсннна ("Заря", 1886, 24, 27 нюня, 11 июля), на что тот ответил крайне резко в своих фельетонах (НВ, 1886, 7. 21 нояб.; 1887, 16 янв.), где Н. был назван "недугующим паразитом", живущим за счет частной благотворительности. Восприняв это как личное оскорбление, Н. намеревался вызвать Буренина на дуэль (см. письма Л. Н. Толстого Буренину -- LX1V, 15--19, 23--24). Тогда же С. А. Бердяев (псевд. Аспид) опубл. стихотв. памфлет "Надсониада" (К., 1886). Резкая критика воспринималась Н. и его друзьями и поклонниками как травля, при том что и доброжелательная критика неизменно отмечала формальные несовершенство его поэзии и "ходульность и самолюбие" автора (Созерцатель <Л. Е. Оболенский> -- РБ, 1885, No 4, с. 191, 200; ср. также: Михайловский, с. 180). Обществ, мнение, и прежде всего круг "Отеч. записок", опираясь на мнение лечащего врача Н., полагало, что "травля" ускорила кончину Н.

В сент. 1886 после двух триумфальных выступлений на лит. вечерах в Киеве Н. отправляют на лечение в Ялту, где болезнь уже только прогрессировала. Ранняя смерть дополнительно утвердила поклонников поэта в тождестве его реального облика с маской его лирич. героя: безрадостное детство, глубочайший пессимизм, мучительное одиночество непризнанного и отвергнутого человеколюбца, вечное оплакивание безвременно ушедшей из жизни единственной истинной возлюбленной, жизненный путь, состоящий из одних лишь страданий. Эти настроения соотносились с распространенным среди современников Н. восприятием 80-х гг. как эпохи обществ. апатии, разочарованности в революционно-народнических или реформаторских устремлениях предшествующих десятилетий.

В то же время поэзия Н. и его эстетич. позиция были во многом близки к установкам последующей лит. эпохи. Оспаривая расхожее мнение о падении интереса к поэзии, он полагал, что поэзия не может делиться на "иск-во для иск-ва" и поэзию "тенденциозно-гражданскую" (см. "Заметки по теории поэзии" -- в кн. "Лит. очерки"), в его собств. стихах традиционные романтич. антиномии (суровая действительность/ чарующая греза), затертые красивости и "поэтизмы" свободно соседствуют с гражд. пафосом. При этом он избирает для своих сочинений таких традиционных "антигероев", как Иуда и Герострат, не выходя, впрочем, за рамки привычных представлений об этике и морали. Духовно чуждый еврейству, Н., превозмогая эту отчужденность, готов вернуться к своим соплеменникам ("Я рос тебе чужим, отверженный народ...").

Уныние Н. -- некий камертон, точка отсчета для его современников и последователей. В интерпретации Н. лозунг "хождения в народ" обретает своеобразную окраску: иду в "толпу", но не поднимать ее на борьбу (для чего не хватает сил и знания пути к светлой цели), а страдать вместе с ней и утешать страждущих. Причем самое утешение звучит у Н. как плач: в знаменитом "Друг мой, брат мой, усталый страдающий брат / Кто б ты ни был, не падай душой" отчетливо слышны "усталый, страдаюшнй" и приглушенно -- "не падай". В интонационно-мелодич. строе поэзии Н. заунывность "напева" превалирует над "бодрой" подчас семантикой, как бы перебивая конкретное значение слова.

На общем достаточно традиционном стилистич. фоне при ощутимом однообразии поэтич. языка ярко выделяются отд. нешаблонные решения, неожиданные образы, уникальная портретность: у Мефистофеля -- "пиявки выпуклых бровей"; из городского пейзажа: "окованный луны холодным серебром" Петербург ("Опять вокруг меня ночная тишина..."); ночной интерьер в обрамлении ночного пространства: "Дождь, непогода.., В каморке темно.../ Черная ночь, словно черная птица/ Мокрыми крыльями бьется в окно./ Глухо гремят громовые раскаты..." ("Тщетно пытаюсь я сном позабыться..."). Чуждый, казалось бы, формальным ухищрениям, Н. порой показывает себя искусным мастером звукописи. Так, в "Христианке" содержательно значимы слоговые созвучия в одинаковых позициях соседних строк, выстраивается специфич. звуко-смысловой ряд "свят -- смерть -- страд -- смех". Такая "ювелнрность" в стихах Н. -- редкость. Метрико-строфич. репертуар его стихов в целом не оригинален, отступления от классич. силлаботоники (хотя бы в пользу дольника) единичны ("Вольная птица -- люди о нем говорили...").

Ранняя кончина Н. вызвана волну безоговорочно-сочувственных отзывов, где его ставили исключительно высоко (большая часть откликов была собрана в кн. "С. Я. Надсон. Сб-к журнальных и газетных статей, посв. памяти поэта", СПб., 1887), в стихах откликнулись на его смерть Я. П. Полонский, К. М. Фофанов, Мережковский, Горбунов-Посадов и даже Бердяев (стих. "Меа culpa"). Раздавшиеся позже охолаживаюшие голоса: "незначительный по величине", "симпатичен, но не более" (Меньшиков, с. 189, 191), а также попытки оправдать Буренина, принижая репутацию Н. (Б. Б. Глинский: Н. "не быт поэтом того высокого ранга. куда его стараются втиснуть кумовья и кумушки литературы" --ИВ, 1912, No 1, с. 258), долгое время встречали лишь обществ. раздражение.

Восторженные почитатели были у Н. и среди литераторов, поэта высоко ценили А. П. Чехов и М. Е. Салтыков-Щедрин, продолжателями его поэтической традиции считали себя Мережковский и П. Ф. Якубович (Мельшин), в качестве составителя антологии рус. поэзии писавший о Н.: "Самый талантливый и популярный из рус. поэтов, явившихся после смерти Некрасова... Болезненная раздвоенность, рефлексия, "нытье" внесли, несомненно, известную долю в острую, почти лихорадочную популярность поэта в кон. 80-х гг.; но главная притягивающая сила и непреходящая прелесть его поэзии -- в том, что в ней, как в зеркале, отразилась вековечная красота молодости..." ("Рус. Муза. Собр. лучших, оригинальных и переводных, стих, рус. поэтов XIX в.", СПб., 1904. с 327--28).

На стихи Н. написано множество романсов, в т. ч. А, с. Аренским, Р. М. Глиэром, Ц. А. Кюи, Э. Ф. Направником, С. В. Рахманиновым, А. Г. Рубинштейном, А. А. Спендиаровым.

Изд.: Проза. Дневники. Письма. СПб., 1912 (2-е изд., СПб., 1913): ПСС. т. 1--2. П., 1917 (под ред. M. В. Ватсон); Полн. собр. стих., M.--Л., 1962 (БПбс, 2-е изд.; вступ. ст. Г. А. Бялого): Стихотворения. М., 1987 (сост., вступ. ст. и прим. Е. В. Ивановой): Стихотворения, М., 1990 (репринт. СПб., 1898): Избранное. М., 1994 (сост., прим. Л. Пустильник).

Лит.: Блок (ук.): Белый (3: ук.); Перцов (ук.): его же. О Н. (1887--1912). -- НВ. 1912. 28 янв.: Салтыков-Щедрин. XX. 96; Чехов. Письма (ук.); Введенский А., Поэт переходного времени. -- "Дело". 1886. N" 5; Михайловский Н. К., Дневник читателя. Погиб поэтик. -- СВ, 1887, No I; Чуйко В. В., Н. и Гаршин. -- "Набл.", 1888. No 11: Арсеньев К. К., С. Я. Надсон. -- В его кн.: Критич. этюды по рус лит-ре. т. 2, СПб., 1888: Говоров К. Совр. поэты. Критич. очерки. СПб., 1889: Котляревский Н. Л., Очерки новейшей рус. лит-ры. Поэзия гнева и скорби. М., 1890: Меньшиков М. О., Критич. очерки, т. 1. СПб., 1899: его же. Поэт неудачной эпохи. -- НВ, 1912, 22 янв.: Гриневич <Якубович> П. Ф., Н. и его неизд. стихотворения. -- РБ, 1900, No 9, 10: Жервэ Н., Кадетские, юнкерские и офицерские годы Н., СПб., 1907; Львов-Рогачевский В. Л., Под маской культурности. -- СМ, 1912, No 2 (полемика с Б. Б. Глинским о Н. и Буренине); Бернштейн Н. Д. (сост.). Список стих. Н., положенных на музыку. -- В кн. Н.; Стихотворения. 26-е изд., СПб., 1912; Веселовский Ю. А., Этюды по рус. и иностр. лит-ре, т. 2. M., 1913; Неведомский М. <М. П. Миклашевский>. Зачинатели и продолжатели, П., 1919; Шулятиков В. М., Избр. лит.-критич. статьи. М.--Л., 1929, с. 54--63, 98--110; Гаршин В. М., ПСС. т. 3. Письма. М.--Л., 1934 (ук.); М. Горький о лит-ре, М., 1953, с. 529; Назарова Н. Л., Надсон. -- В кн.: История рус. лит-ры, т. 9, М.--Л., 1956; Тиханчева Е. П., Брюсов о Н. -- В кн.; Брюсовские чтения, Ереван, 1976; Лесневский С. С., Гул забвения и славы. -- В кн.; Поэзия. Альм., в. 22, М., 1978; Краснянский В. В., Поэтич. штампы в лирике Н. -- В кн.; Проблемы структурной лингвистики, 1982, М., 1984; Ходасевич В., Надсон. -- ВЛ, 1987, No 9; Иванова Е. В., История одной переписки (Н. и графиня Лида). -- АБ, в. 25. М., 1989; Мусатов В. В., К проблеме поэтич. генезиса Мандельштама. -- В кн.: Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама, Воронеж, 1990. + Брокгауз; Венгеров. Источ.; Языков; Мезьер; КЛЭ; ИДРДВ; Иванов; Муратова (1).

Архивы; ИРЛИ, ф. 138; ф. 70, оп. 1, No 77 (письма, стихи Н.); ф. 123. оп. 3, No 32 (отрывки стих. Н.); ф. 402, оп. 4, No 1--113 (автографы стих., отрывки из дневника, записная книжка Н.); ф. 648, оп. I, No 11. (заметки П. Ф. Якубовича и др. о Н.); РНБ. ф. 508; РГАЛИ. ф. 354; ф. 107, оп. 1, No 18.

А. А. Илюшин, К. М. Паливанов.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 4. М., "Большая Российская энциклопедия", 1999