Флаг над сельсоветом Недогонов Алексей Иванович Алексей Недогонов Флаг над сельсоветом Отрывки из поэмы Слух прошёлся по домам: в доме агронома был не кто-нибудь, а сам секретарь райкома. ... Там побудет, здесь побудет, всё расспросит, всех рассудит Ведь райкомную работу не уложишь в пять минут. Это ясно -- всё в заботу, дать указку -- тоже труд. А решаются и словом неотложные дела... И дохнуло свежим, новым, словно ветром в два крыла... Секретарь ходил с Петровым по владениям села. За усадьбою и окол оглядел он все места, всё до колышка отрогал, всё ощупал до винта. Оглядел -- добротно ль сбиты два навеса на току? Все ль хранилища расшиты? Все ль машины начеку? В деле на слово не верил, не работал наугад: с вечной ручкою проверил списки звеньев и бригад. И ремонт инвентаря не минул секретаря. Кузня жаром полыхала, жеребец у кузни ржал: дед Семён ковал Капрала, под усами гвоздь держал. (У Семёна-коваля волос света ковыля, сам Семён с вершок, борода с горшок.) Обращаются к Семёну: Добрый день! Привет району! В кузне, словно в тесной будке: спицы, вилы, обода, дубли В от самокрутки, две рессоры в промежутке и в корыте для остудки ржой пропахшая вода. Гость Семёну без обману добрых слов наговорил, а за ковку не по плану пропесочил, пожурил. А потом серьёзным словом речь такую вёл с Петровым: На хозяйство жмёшь умело, - разделяю твой восторг, но пойми -- совсем не дело, если... с холодком парторг, если он -- в хвосте обоза. Вижу я, на сто дворов есть и впрямь глава колхоза, ну, а где парторг Петров? Тот Петров, чтобы на факте доказал, что он -- в виду: с коммунистами в контакте, с партработою в ладу? Агитатор есть? Гадаешь: то ли есть, а то ли нет. Как с беседами? Не знаешь -- восемь бед на пять бесед. Отпусти на время вожжи: конь с дороги и - во ржи, чудь повадку дай, а позже попытайся -- удержи. Так и в деле, если круто не берёшься за дела: чуть замешкал, а минута драгоценною была. Повторяю -- службу знаешь. Но коль делаешь одно, а другое забываешь - значит, слабое звено. А вот ты с людьми встречайся, слово взвесь и в душу влезь, не выходит -- добивайся, там не вышло -- выйдет здесь... Ну, а где же твой, серьезный, громкий голос вожака? Где ж она -- в семье колхозной -- нашей партии рука? Здесь, в Дубровском сельсовете, в год, который так суров, кто за партию в ответе? Кремль один? А ты, Петров?.. Секретарь умолк. Постукал мундштучком о ноготок, выгнул папиросы угол, прикурил, пустил дымок. Предколхоза так неловко вдруг почувствовал себя: будто сразу вся Дубровка навалилась на тебя. "Что, Петров? Ага, Петров?" -- шёпот шёл со всех дворов. Секретарь часы протёр: Есть к народу разговор. В сельсовете ровно в три коммунистов собери.... ... Секретарь шагал с Петровым к сельсовету по селу. Молоточек по подковам застучал опять в углу. Дед Степаныч -- сторож -- слышал всё, что было за стеной. Вслух сказал, пока не вышел: Секретарь-то разбитной. Подошёл старик к Семёну: Слышь, а нам-то повезло, - так и ходит по району: взялся город за село... А коваль в усы: Небось, из Москвы задание... Слава богу, началось соцсоревнование... ... В тени навеса -- стол простой; в муравке, словно в тине. Чугун с окрошкою густой стоит посередине. И слышен голос в тишине: -- Какой я сон видала!.. И всё, что видела во сне, Смирнова Ксения в звене девчатам рассказала. -- Погодка славная была, стоял денёк погожий. И за околицей села мне встретился прохожий. Остановился он. И я, как вкопанная, стала. Зашлася душенька моя -- я Сталина узнала. "Товарищ Сталин, -- мыслю я, - по чьей великой воле в такой одежде с вами я здесь повстречалась в поле? Да я бы сбегала домой, обновку б хоть надела..." А он глядит -- такой родной, И я гляжу несмело. Гляжу, подружки, и стою. А он: "Вы удивились?" И руку подаёт свою, и мы разговорились. Он с трубкою своей резной, в костюмчике военном таким душевным был со мной, сердечным, откровенным. ... Я говорю ему, что наш колхоз в большом почёте. Он вынимает карандаш и пишет всё в блокноте. А я, подруженьки, стою. А он, прервав писанье, спросил фамилию мою и по работе званье. И почему-то стало мне свежо, как на морозе. "А как в дубравской стороне живёте вы в колхозе?" Молчу. Не знаю, что сказать, с чего ответ ему начать. "Товарищ Сталин, - говорю, - заверю вас на месте: Дубровка наша к Октябрю придёт с подарком чести. Мы всю страну снабдим зерном..." "Постойте-ка, Смирнова. Я, - говорит он, - не о том хочу услышать слово. Всё это правильно. Но вот скажите: как народ живёт? Скажите за своих людей иль о себе хотя бы, но только просто, без статей, не в мировом масштабе. Душою не кривите, Открыто говорите". "Я тайн в себе не берегу -- открыто всё сказать могу. Мы жили до войны в селе привольно и богато, а летось вот на всей земле случилось трудновато. Чего скрывать? Была одна беда -- в сусеке сухо. Встаёшь бывало до звена, Захочешь есть -- опять она, Проклятая макуха. Я понимаю, что у нас на это две причины: война, товарищ Сталин, - раз и два -- неурожай как раз, не знать бы той кручины... Сейчас совсем другой вопрос: Хлеба в полях -- на славу. И я скажу, что наш колхоз Трудами горд по праву. Ой, сколько, - говорю, - пришлось Дней напролёт трудиться, Чтоб всем народам довелось