Некрасова Екатерина Степановна - Пессимизм в XIX веке. Леопарди, Шопенгауэр, Гартман. Сочинение Е. Каро

Пессимизмъ въ XIX вѣкѣ. Леопарди, Шопенгауэръ, Гартманъ. Сочиненіе Е. Каро. Переводъ П. В. Мокіевскаго съ приложеніемъ "Бесѣды о пессимизмѣ" въ Берлинскомъ философскомъ обществѣ. Москва. 1883 года.

Въ послѣднемъ нумерѣ Русской Мысли, говоря о брошюрѣ Е. Каро: "Современная критика", мы упомянули о другой его болѣе солидной работѣ: "Пессимизмъ въ XIX вѣкѣ". Теперь мы хотимъ познакомить съ ней нашихъ читателей. Эта книга представляетъ, какъ справедливо говорить переводчикъ, "популярное, всѣмъ доступное и въ то же время полное изложеніе ученія современныхъ пессимистовъ" (стр. III).

Каро -- не сторонникъ этой мрачной философіи. Онъ называетъ ее "умственной болѣзнью" и высказываетъ въ предисловіи увѣренность, что эта философія никогда не будетъ "въ Европѣ чѣмъ-либо другимъ, какъ исключительнымъ явленіемъ", не вѣритъ, "чтобы просвѣщенное человѣчество когда-нибудь поддалось обольщенію этихъ проповѣдниковъ отчаянія и небытія" (стр. VII).

Но это несогласіе съ философіей пессимизма нисколько не мѣшаетъ автору основательно изложить все ученіе въ томъ видѣ, въ какомъ оно проявляется въ XIX вѣкѣ въ произведеніяхъ итальянскаго поэта Леопарди (съ которымъ очень мало знакома русская публика) и нѣмецкихъ философовъ послѣдняго времени -- Шопенгауэра и Гартмана.

Авторъ находитъ корень этой философіи или по крайней мѣрѣ пессимистическаго взгляда на жизнь еще въ древней еврейской литературѣ. Извѣстно, Іовъ проклиналъ день своего рожденія; Соломонъ говорилъ, что ему противна жизнь: "противны стали дѣла, которыя дѣлаются подъ солнцемъ: ибо все суета и томленіе" (стр. 3).

Но здѣсь еще нѣтъ системы, нѣтъ ученія. Начало пессимизма, какъ ученія, авторъ находитъ въ Индіи, въ буддизмѣ.

Въ XIX вѣкѣ оно одновременно появилось въ Италіи и въ Германіи. Леопарди и Шопенгауэръ, независимо другъ отъ друга, стали развивать пессимистическій взглядъ на жизнь и на весь міръ. Причины такого мрачнаго созерцанія у Леопарди -- личныя страданія; его пессимизмъ -- "порожденіе горькаго опыта. Пессимизмъ Шопенгауэра -- выводъ изъ разума" (стр. 99).

Леопарди разсматривалъ всѣ три теоріи счастья, которыя у Гартмана именуются "тремя стадіями человѣческой иллюзіи", т. е. 1) наслажденіе въ этой жизни духовными и матеріальными благами, 2) наслажденіе въ будущей загробной жизни и, наконецъ, 3) вѣра въ счастье земное, что міръ современенъ будетъ лучше. Къ улучшенію его каждый можетъ содѣйствовать.

Останавливаясь на всѣхъ этихъ теоріяхъ, Леопарди не находитъ ни въ одной изъ нихъ ничего утѣшительнаго. "Минуты наслажденія,-- говоритъ онъ,-- все еще худшія минуты. Ни одно бытіе не стоить, не стоило, не будетъ стоить небытія". Доказательствомъ этому служитъ то, что никто не захотѣлъ бы жить снова. На эту тему Леопарди написалъ "Разговоръ продавца альманаховъ съ прохожимъ".

"...Прохожій. Сколько прошло этихъ "новыхъ годовъ" съ тѣхъ поръ, какъ вы начали торговать альманахами?

Продавецъ. Скоро ихъ будетъ двадцать, illustrissime.

Прохожій. На какой годъ хотите вы, чтобы походилъ новый?

Продавецъ. Я?-- Право, не знаю.

Прохожій. Не припомните ли какого-нибудь годика, который бы вамъ казался счастливымъ?

Продавецъ. Но правдѣ сказать, нѣтъ, illustrissime" (стр. 64). въ д. въ томъ же духѣ.

Эту теорію безотраднаго взгляда на жизнь, на міръ, развивали въ Германіи Шопенгауэръ и его послѣдователи: Фрауэнштедтъ, Таубертъ и Юліусъ Бензенъ. Послѣдній дошелъ до такихъ крайнихъ предѣловъ, гдѣ можно сказать пессимисту: "дальше ты не пойдешь".

Во Франціи это ученіе тоже прозвучало изъ устъ Ренана въ его "Философскихъ діалогахъ". Но такая мрачная теорія тамъ привиться не могла. Каро говоритъ, что во Франціи "философія и литература кошмара" никогда "не имѣли успѣха" (стр. 95).

Шопенгауэръ, который можетъ считаться основателемъ пессимизма въ Германіи, разбиваетъ всѣ вышеупомянутыя теоріи счастья. По его мнѣнію, "наслажденіе есть только прекращеніе страданія, ибо, по опредѣленію, оно есть только удовлетвореніе потребности, которая, въ свою очередь, есть страданіе; но это чисто-отрицательное удовлетвореніе даже не продолжительно и потребность въ наслажденіи вновь возвращается со страданіемъ. Это -- заколдованный кругъ: является потребность, усиліе на мгновеніе ее превращаетъ, но въ то же время создаетъ другое страданіе -- утомленіе; затѣмъ возобновляется потребность и -- опять страданіе, и человѣкъ падаетъ истощенный"... "Вѣчно страдать, вѣчно бороться, затѣмъ умереть -- вотъ вся жизнь" (стр. 115).

И такъ какъ жизнь есть страданіе, то Шопенгауэръ находитъ одинъ выходъ: уничтожить страданіе, т. е. прекратить жизнь. Но при этомъ онъ не проповѣдуетъ самоубійства. Самоубійствомъ достигалось бы только уничтоженіе единицы, а философу пѣть дѣла до единицъ. Потому теорія уничтоженія сводится къ уничтоженію способности любить, т. е. "подавленіе полового сношенія во всемъ человѣчествѣ черезъ добровольное соглашеніе всѣхъ умовъ, всѣхъ воль", имѣть наконецъ возможность воскликнуть вмѣстѣ съ поэтомъ: "Послѣдніе мы, нѣтъ уже больше людей" (стр. 216-217).

Такъ какъ въ Германіи теорія Шопенгауэра нашла для себя подходящую почву, то и теорія уничтоженія рода человѣческаго успѣла уже тамъ пустить свои корни. Въ Берлинѣ уже существуетъ общество, которое пропагандируетъ усердно идею уничтоженія любви. "Это нѣчто вродѣ франкмасонства, обрекшагося клятвою и тайными сношеніями на уничтоженіе любви, ея иллюзій и ея дѣлъ".

Гартманъ, одинъ изъ болѣе упорныхъ послѣдователей Шопенгауэра, вносящій въ свою теорію естественно-научные взгляды, сводятъ любовь -- къ физическому акту. Такимъ же путемъ разбиваетъ онъ всѣ остальныя стадія человѣческой иллюзія, критически относятся къ исходной теоріи Шопенгауэра, т. е. "уничтоженію любви въ человѣчествѣ", находить ее недостижимой цѣли. Хорошо,-- говоритъ онъ:-- еслибъ и удалось всему человѣчеству придти ко всеобщему соглашенію объ уничтоженіи человѣческаго рода, еслибы человѣчество и уничтожилось, все же послѣ него остался бы міръ, осталось бы все живое, что не человѣкъ. Слѣдовательно, осталась бы жизнь, остались бы страданія. Міръ остался бы на той ступени, на которой онъ былъ передъ созданіемъ человѣчества, и "безсознательное" пришло бы къ его созданію. Потому теорія Шопенгауэра не достигаетъ желаемаго уничтоженія. Вотъ почему Гартманъ приходитъ къ построенію еще покой, еще болѣе безумной, теоріи -- уничтоженія всего міра.

Но мы не будемъ на ней останавливаться. Пусть всякій, сколько-нибудь заинтересованный вопросомъ и не знакомый съ теоріей Гартмана непосредственно, заглянетъ въ данную книжку Б. Каро. Въ ней прекрасно изложено ученіе обоихъ нѣмецкихъ философовъ. Только послѣ надлежащаго уясненія этихъ теорій авторъ позволяетъ себѣ высказать несогласіе съ этой "теоріей кошмара", какъ онъ называетъ пессимизмъ.

Для болѣе безпристрастнаго взгляда на эту мрачную философію XII вѣка, для того, чтобы читатель больше уяснилъ себѣ взгляды за и противъ нея, къ книжкѣ Каро приложена "Бесѣда о пессимизмѣ", происходившая въ октябрѣ 1878 года въ Берлинскомъ философскомъ обществѣ. Изъ всѣхъ лицъ, принимавшихъ участіе въ преніи, только одинъ высказался какъ сторонникъ пессимизма-Бергсонъ, остальные же всѣ оказались противниками. Но, несмотря на это, читатель все же остается при увѣренности, что эта теорія всеобщей смерти найдетъ въ Германіи прекрасное поле для своего развитія среди меланхоліи и ипохондріи нѣмцевъ.

Е. Н.

"Русская Мысль", No 5, 1883