Некрасова Екатерина Степановна - Проповедница. Роман Альфонса Додэ. Перевод с французского. Посвящается автором доктору-психиатру Шарко

Проповѣдница. Романъ Альфонса Додэ. Переводъ съ французскаго. Посвящается авторомъ доктору-психіатру Шарко. Москва, 1883 года.

Изъ новѣйшихъ современныхъ писателей Франціи у насъ, какъ извѣстно, пользуются исключительнымъ вниманіемъ Додэ и Э. Зола. Едва успѣетъ появиться что-нибудь новенькое изъ-подъ пера этихъ обоихъ романистовъ, какъ видимъ ихъ произведенія въ переводѣ одновременно въ нѣсколькихъ толстыхъ журналахъ. Случается, что переводъ дѣлается прямо съ рукописи и появляется въ одно время съ оригиналомъ.

"L'Evangeliste" Додэ не только переводилась и переводится въ журналахъ, но появилась уже и отдѣльною книгой, подъ именемъ "Проповѣдницы". Додэ взялъ для нея сюжетъ изъ окружающей современной дѣйствительности. Образовавшаяся "армія спасенія", у которой стоитъ девизомъ: "Женщина погубила міръ, женщина должна спасти его",-- настолько сильно разбросала свои сѣти по Франціи, Германіи, Англіи и Швейцарія, что равнодушно смотрѣть на увеличеніе ея адептовъ становится невозможнымъ. Это общество вбираетъ, затягиваетъ въ свою среду молодыхъ дѣвушекъ, отрываетъ отъ міра, отъ всѣхъ жизненныхъ привязанностей, "ради Господа", "ради спасенія души", "ради тѣхъ же родныхъ", которые гибнутъ въ тоскѣ по выхваченномъ изъ ихъ среды членѣ. "Вбирается" въ армію новый адептъ постепенно. Сперва къ нему обращаются съ предложеніемъ какой-нибудь работы, перевода душеспасительныхъ книжекъ, гдѣ проповѣдуется отреченіе отъ всѣхъ земныхъ привязанностей, затѣмъ его приглашаютъ на общественныя собранія, гдѣ онъ присутствуетъ при публичномъ исповѣданіи вѣры какого-нибудь новообращеннаго члена. Отъ частаго соприкосновенія съ этими обращенными, напоминающими больше помѣшанныхъ, чѣмъ здравыхъ людей, онъ самъ мало-по-малу заражается ихъ нервнымъ разстройствомъ, дѣлается все болѣе и болѣе податливымъ къ воспріятію новыхъ догмъ жизни. Наконецъ его принимаютъ въ качествѣ учителя въ школу. Это является уже предпослѣднею ступенью ко вступленію въ число, проповѣдницъ "арміи спасенія". Здѣсь, на этой ступени, ему предстоитъ вынести рядъ тяжелыхъ испытаній, а именно: оттолкнуть отъ себя тѣхъ, кого крѣпко любишь, сдѣлать это рѣзко, какъ бы безъ сожалѣнія. Если онъ или она въ силахъ совершить надъ собой такую ломку, тогда представительница общества подходитъ ближе, дѣлается откровеннѣе и вводитъ въ "убѣжище". Названіе "убѣжище" не разъ слыхала вступающая. Оно возбуждало въ ней какое-то. особое благоговѣніе; но спрашивать о немъ она не осмѣливалась. Теперь ее вводятъ туда,-- какой праздникъ!-- вводятъ съ тѣмъ, чтобы сдѣлать своимъ членомъ-"работницей". Съ этимъ новымъ титуломъ для дѣвушки порывались всѣ прежнія связи. "Это было монашеское отреченіе,-- говоритъ Додэ,-- хотя и безъ монастырскихъ рѣшетокъ и запоровъ, но съ тѣми же требованіями, съ выходами по приказу, съ внезапными перемѣнами мѣстопребыванія и съ возвращеніемъ ежегодно въ "убѣжище", чтобы дать отчетъ и набраться новыхъ силъ" (стр. 162).

Случалось, что у нововступившей не совсѣмъ еще заволакивалось чувство къ роднымъ, близкимъ; случалось, что ей вспоминалось прошлое, и она горько тосковала о родныхъ, дорогихъ сердцу. Въ это время зорко слѣдили ея ней. Ее ограждали отъ всякой возможности сношеній между ею и родными; ради успокоенія подносили какое-то питье, отъ котораго она быстро засыпала и на другой день утрачивала воспоминаніе о вчера и чувствовала только пустоту. Отъ частыхъ пріемовъ успокоительнаго питья, а также отъ окружающей обстановки, гдѣ она видѣла такихъ же нервно разстроенныхъ женщинъ и слышала пѣніе евангельскихъ текстовъ, она окончательно заражалась этимъ, въ воздухѣ "убѣжища" висѣвшимъ, неврозомъ, и ее увозили куда-нибудь дальше изъ Парижа -- въ Англію, Швейцарію, гдѣ она дѣлалась уже проповѣдницей и сама вербовала новыхъ работницъ. Ей платили какихъ-нибудь 100 франковъ въ мѣсяцъ, давали для раздачи новообращенныхъ книжки, которыя нарочно для этого писались и издавались сотнями, тысячами...

"Случалось, что работница встрѣчала на своемъ пути хорошаго человѣка и оставляла поприще проповѣдницы для замужства. Одна, впрочемъ, одна только скрылась съ деньгами..." "До вообще онѣ привязывались къ дѣлу и все свое существованіе посвящали одной цѣли -- мистической до изступленія, даже до умопомѣшательства на одномъ пунктѣ, проповѣдыванія и пропаганды, какое часто встрѣчается у женщинъ, исповѣдующихъ реформатскую вѣру. Умопомѣшательство такого рода не рѣдко распространяется даже эпидемически на цѣлый народъ" (стр. 163).

Додэ иначе не смотритъ на размноженіе числа членовъ этого общества, какъ на эпидемическое распространеніе психической болѣзни. Вотъ почему романъ свой онъ посвящаетъ парижскому психіатру Шарко. Здѣсь, въ "Проповѣдницѣ", развертываетъ онъ передъ читателемъ всю картину гибели молодого существа, захваченнаго въ тенеты богатой банкирши г-жи Оттманъ, представительницы общества, противъ которой нельзя искать даже правосудія.

Когда мать прелестной Элины Эббесенъ бросилась искать помощи, чтобы вернуть похищенную у нея вышеуказанными способами дочь, то при имени Оттманъ всѣ отступились отъ нея, никто не рѣшался идти на помощь. Она была и у датскаго консула, живущаго въ Парижѣ (она сама датчанка), и у мѣстнаго священника, и у знаменитаго адвоката, и у министра,-- и вездѣ имя Оттманъ ставило непреодолимую преграду къ удовлетворенію справедливости.

Г-жа Эббесенъ устала, измучилась въ попыткахъ. Никто не осмѣливался публично встать за нее. На это рѣшился только одинъ мѣстный пасторъ, который давно ненавидѣлъ Оттманъ за ея продѣлки съ молодыми дѣвушками. Ему давно хотѣлось разгромить ее съ церковной каѳедры; но его останавливала жена: она боялась тяжелыхъ послѣдствій отъ такой проповѣди.

Но разъ, въ отсутствіе жены, онъ рѣшилъ произнести свой грозный, неумолимый судъ надъ Оттманъ. Виновная присутствовала въ церкви. Пасторъ съ каѳедры разсказалъ всю несчастную исторію Элины, всѣ способы дѣйствій г-жи Оттманъ, не называя, разумѣется, дѣйствующихъ лицъ по именамъ, но всякій понялъ, о комъ шла рѣчь. Проповѣдь дышала задушевностью, искренностью, простотой, и произвела на слушателей глубокое впечатлѣніе. Виновница во все время сохранила замѣчательное спокойствіе. Она рѣшилась даже, какъ ни въ чемъ неповинная, подойти послѣ проповѣди къ причастью. Пасторъ, прежде чѣмъ приступить къ совершенію таинства, обратился къ ней съ вопросомъ: "Гдѣ Элина"?-- Она спокойно отвѣтила: "Не знаю". Пасторъ лишилъ ее причастья.

Пастора отрѣшили отъ должности, несмотря на его долгую безпорочную службу, а г-жу Эббесенъ рѣшили упрятать въ сумашедшій дожъ. Но ее успѣли предупредить -- и она скрылась изъ дому.

Вскорѣ мужъ г-жи Оттманъ, страстно любившій ее уродъ и принесшій ей за любовь все свое громадное состояніе, оттолкнутый ею, какъ мужъ,-- бросился подъ рельсы желѣзной дороги... Проповѣдь священника, а также я это несчастіе, надѣлавшее шума,-- все вмѣстѣ заставило г-жу Оттманъ быть нѣсколько осторожнѣй. И она приказала длинѣ вернуться домой. Элина вернулась... Но то была уже не Элина.

Она прожила у матери три недѣли, но во все время въ ней ни разу не проглянулъ живой человѣкъ; она представляла нѣчто каменное, безчувственное... Разъ какъ-то она вдругъ собрала всѣ свои пожитки.

-- Элина, что это?-- спросила мать.

-- Богъ зоветъ меня къ себѣ, матушка... Я иду къ Нему...

-- Что-жь, иди... У меня нѣтъ болѣе дочери...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

-- Прощай, матушка, я буду писать тебѣ,-- говоритъ Лина.

-- Прощай!-- коротко отвѣчаетъ г-жа Эббесенъ.

Прощаясь, мать уловила сдержанное рыданіе дочери.

-- Такъ останься!-- И она открыла ей свои объятія, но Элина отвѣчала глухимъ голосомъ:

-- Нѣтъ, нѣтъ, для твоего спасенія и для моего... Я спасаю тебя, разрывая наши сердца..." (стр. 272--273).

То было ихъ послѣднее свиданіе.

Додэ прекрасно показалъ въ этомъ романѣ постепенное зараженіе религіознымъ неврозомъ. Элина для воспріятія заразы представляла прекрасную почву. Она недавно лишилась дорогой, любимой бабушки, была подъ гнетомъ этой потери, уносилась мыслями въ высь, къ небесному. Къ тому же и въ окружающей ея средѣ, въ семьяхъ, гдѣ она давала уроки, многое располагало къ увлеченію религіозной идеей. Жизненныхъ силъ было много, а примѣнить ихъ на что-нибудь несомнѣнно полезное и прекрасное -- не было мѣста. Въ это время произошла ея встрѣча съ такой фанатичкой, съ такимъ желѣзнымъ характеромъ, какъ г-жа Оттманъ,-- естественно она должна была поддаться ей, поддаться обаянію ея ученія...

И сколько поглотитъ силъ, сколько жизней такое заразное, такое противоестественное общество, обладающее такими громадными средствами!.. Додэ съ особеннымъ усердіемъ указываетъ на тѣ каменные высокіе брантмауэры, которыми это общество ограждаетъ себя отъ посторонняго вмѣшательства, а главное -- отъ правосудія. Отсюда рисуется тотъ ростъ и та сила, какіе оно должно принять въ будущемъ, оцѣпляя понемногу своими тенетами сперва Францію, Англію, потомъ Швейцарію,-- разумѣется, заглянетъ и къ намъ.

Въ виду несомнѣнной реальности романа и имѣющихъ выйти изъ него послѣдствій, онъ получаетъ интересъ помимо своихъ литературныхъ достоинствъ, съ которыми русская публика знакома и по другимъ произведеніямъ Додэ. Кто не знакомъ, напримѣръ, съ его детальными описаніями, оживляющими разсказъ чуть не до самой физической реальности? Кто не знаетъ его прекрасныхъ сравненій: вродѣ, напримѣръ, сравненія сердца Жанны Оттманъ, "этого сердца, крѣпко-накрѣпко замкнутаго подобно церкви, когда въ ней нѣтъ богослуженія,-- сердца пустого и безмолвнаго, какъ пусты и безмолвны храмы въ отсутствіе молящихся" (стр. 69)?

Но не вездѣ эти красоты оригинала сохраняются въ русскомъ переводѣ. Тутъ есть мѣста весьма трудно поддающіяся пониманію вообще... "и г-жа Эббесенъ съ дочерью,-- говорится на стр. 5,-- оставшись однѣ въ скромномъ жилищѣ, гдѣ каждый предметъ напоминалъ имъ усопшую и которое (?) безъ нея казалось какъ будто просторнѣе". Встрѣчаются, напримѣръ, выраженія: "пожухлая листва" (стр. 192); "вѣтерокъ обдувавшій первые дни сентября" (стр. 75) и т. д.

Е. Н.

"Русская Мысль", No 4, 1883