Некрасова Екатерина Степановна - "В дали" (из прошлого). Рассказы из вольной и невольной жизни Мишла (М. И. Орфанова)

"Въ дали" (изъ прошлаго). Разсказы изъ вольной и невольной жизни Мишла (М. И. Орфанова). Съ предисловіемъ С. В. Максимова. Москва 1883 года.

Сибирь въ послѣднее время возбуждаетъ въ себѣ особый интересъ. Прошлый годъ, для знакомства съ разными сторонами сибирской жизни, намъ пришлось рекомендовать читателямъ Русской Мысли три книги. Мы указывали на "Путешествіе въ Западную Сибирь" д-ра Финша и Бэра, какъ на научное изслѣдованіе края со стороны этнографической, зоологической и отчасти бытовой. Рекомендовали также и обѣ книги разсказовъ изъ жизни сибирскихъ крестьянъ г. Наумова: "Въ тихомъ омутѣ" и "Въ забытомъ краю". Теперь можемъ присоединить сюда книгу Мишла: "Въ дали". Она содержитъ рядъ разсказовъ о жизни въ Сибири. Дѣлится на двѣ части: "Жизнь и служба въ Восточной Сибири" и "Тюрьма и каторга".

Въ первой части авторъ между прочимъ говоритъ о "пріисковыхъ рабочихъ", жизнь которыхъ, какъ мы припомнимъ, изображена г. Наумовымъ въ разсказѣ: "Паутина". У Мишла мы встрѣчаемся съ блѣднымъ повтореніемъ того же самаго, тѣхъ же кутежей, той же необузданной веселости и разгула, которымъ предается таежникъ по окончаніи работы. Но зато г. Мишла пополняетъ уже имѣющіяся свѣдѣнія читателя любопытными статистическими вычисленіями. Оказывается, что въ одной Мухоршибирской волости "наемъ рабочихъ людей (на пріисковыя работы) приносить каждогодно 100.000 рублей" (стр. 98). Какъ бы могло улучшиться крестьянское хозяйство, обстановка, жизнь вообще, еслибы для таежника не развѣшивали по дорогѣ отъ пріисковъ до его родной деревни свою "паутину" кулаки и разныя еврейки "Сонички"!...

Не одни разсказы о таежникахъ содержитъ первая часть. Авторъ не ограничиваетъ свои наблюденія жизнью только крестьянъ. Его наблюдательность умѣетъ находить замѣчательно разнообразный матеріалъ, почему разсказы г. Мишла представляютъ несравненно большій интересъ передъ разсказами г. Наумова, у котораго краски хотя и живѣй, но однообразіе содержанія очень утомляетъ. Книгу г. Мишла можно читать не отрываясь, благодаря разнообразію сообщаемыхъ, совершенно новыхъ для читателя, за исключеніемъ очень немногихъ, свѣдѣній.

Авторъ разсказываетъ и о бурятахъ въ несложномъ по своей простотѣ разсказѣ. При этомъ очерчиваетъ ихъ бытъ, простоту, наивность. Онъ знакомитъ и съ тамошними старообрядцами, извѣстными подъ именемъ "семейскихъ". Разсказываетъ подробно, какъ они были переселены въ Сибирь въ царствованіе императрицы Екатерины II; какъ сначала бѣдствовали, прежде чѣмъ поселиться въ удобномъ мѣстѣ; какъ терпѣли отъ чиновниковъ; какъ продолжаютъ терпѣть и теперь за то, что держатъ при себѣ своихъ священниковъ... Разсказываетъ, какъ замѣчательно богато живутъ "семейскіе", уже не говоря о тѣхъ богатѣйшихъ купцахъ, которые проживаютъ въ Кяхтѣ, у которыхъ бываетъ на пирушкахъ губернаторъ, гдѣ шампанское льется, какъ весной вода... Даже простые крестьяне поражаютъ своимъ благосостояніемъ.

Въ избахъ повсюду чистота, достатокъ. У хозяйки всегда, когда ни зайти, есть и "пильмени, и пирожки съ мясомъ, жареные въ маслѣ, называемые здѣсь "пряжениками", баранина или утка". И на вопросъ проѣзжаго: "Какъ же ты говорила, что ничего нѣтъ?... У тебя отличный обѣдъ",-- хозяйка отвѣчаетъ: "И, что ты, кормилецъ, какой это обѣдъ для васъ? Это ребята собрались ѣхать въ лѣсъ давеча,-- ну, накормила ихъ, вотъ остаточки и пришлось тебѣ доѣдать" (стр. 101).

"Вспомнились тогда мнѣ мои странствованія по россійскимъ деревнямъ,-- говоритъ авторъ,-- Петербургской, Новгородской и Тверской губерній: врядъ ли разъ въ годъ нашъ мужикъ могъ такъ ѣсть, какъ здѣсь ѣдать почтя круглый годъ" (стр. 102).

Не менѣе интересна и секта "не-наши", изъ которой авторъ знакомитъ съ двумя представителямм: "Сергѣемъ Рожковымъ" и "Николаемъ Ивановичемъ Чухмистовымъ", которые пользовались его особой симпатіей и покровительствомъ. Эти сектанты поражаютъ особой закаленностью и упорностью характера.

Для иллюстраціи такой упорности авторъ приводитъ слѣдующую сцену съ Рожковымъ.

Когда его стали выкликать въ острогѣ во время обычной переклички арестантовъ, онъ не откликался. Перекликали и провѣрили всѣхъ,-- остался онъ одинъ.

Сейчасъ полицеймейстеръ къ нему:

"-- Ты кто?

-- Погляди,-- говоритъ.-- Поди, ты не слѣпой.

-- Я тебя, такой-сякой, спрашиваю, какъ тебя зовутъ?

-- Это,-- говоритъ,-- тебя зовутъ, ты и ступай къ тому, кто тебя зоветъ, а меня никто не зоветъ,-- мнѣ тебя не надо.

-- Да ты, каналья, съумашедшаго разъигрываешь, что ли? Я тебя на умъ поставлю!

А тотъ все свое.

-- Я не самъ шелъ, а меня привели.

-- Молчать! Шапку долой! Запорю!-- уже заревѣлъ полицеймейстеръ.

-- Шапка не моя, ваша; коли тебѣ нужно, ты я сними, а мнѣ не нужно..

-- Такъ ты вотъ какъ? Розогъ!..." (стр. 240).

Послѣ этого его разложили и по приказу полицеймейстера дали 300 розогъ. Полицеймейстеръ пробовалъ его въ это время спрашивать: какъ зовутъ?-- а онъ все свое: "Это,-- говоритъ,-- можетъ тебя зовутъ, а меня не кому звать". Такъ ничего и не добились, такъ и унесли въ больницу...

Разсказы о "не-нашихъ", какъ и вообще разсказы о разныхъ типахъ среди каторжниковъ, встрѣчаются уже во второй части. Она посвящена описанію жизни на Карѣ и представляетъ картину жизни какъ въ острогѣ, такъ и въ селеніяхъ.

Рекомендуемъ всѣмъ, кто не знакомъ съ разсказами г. Мишла (они помѣщались ранѣе въ разныхъ періодическихъ изданіяхъ) его книгу: "Въ дали". Она читается съ начала до конца съ неослабнымъ интересомъ, въ особенности вторая часть, гдѣ почти все ново и гдѣ авторъ даетъ возможность читателю заглянуть въ скрытую я далекую отъ него жизнь каторжниковъ. Авторъ изображенною на оберткѣ виньеткой какъ бы приглашаетъ читателя заглянуть въ окно, на которомъ поставлена для "несчастныхъ" кринка съ молокомъ и хлѣбомъ... Вдали виднѣется столбовая дорога: она ведетъ въ иной, мало знакомый, міръ...

Е. Н.

"Русская Мысль", No 5, 1883