Нарбут Владимир Иванович - Нарбут В. И.: биографическая справка

НАРБУТ Владимир Иванович [2(14).4.1888, хутор Нарбутовка Глухов. у. Чернигов. губ. -- 14.4.1938], поэт, прозаик, критик. Из старинного укр. дворян, рода, имевшего литов. корни. Отец -- Иван Як. (1858--1919), прошедший чиновничий путь от коллеж. рег. до коллеж. секр. Мать -- Неонила Никол., урожд. Махновнч (1859--1936). В семье было девять детей. Н., окончив с зол. медалью Глухов. классич. г-зию, с 1906 вместе с братом -- художником-графиком Георг. И. Нарбутом (1886--1920) -- жил в Петербурге. Учился в Петерб. ун-те (не закончил), сначала на матем. ф-те, затем на ф-те вост. языков, а посте на филол. (см. его студенч. соч. "Характер разных наций в пословицах и поговорках рус. народа" -- ИРЛИ, ф. 341, оп. 1, No 519). проводя летние каникулы у родителей, помогая им по хозяйству и подрабатывая репетиторством. В 1905--Об перенес болезнь, следствием к-рой стала хромота; был освобожден от воинской повинности.

Большое влияние на Н. оказал художник И. Я. Билибин, у к-рого братья жили, -- его увлеченность рус. фольклорной демонологией, его культ поэзии И. Коневского, ряд неизд. текстов к-рого Билибин передал Н. Этногр. интересы и внимание к истории быта, свойственные художникам "Мира иск-ва", передаются и Н., к-рый начал писать компилятивные нравоописательные очерки (первая публикация -- "Соловецкий монастырь" -- "Бог -- помочь!", 1908, No 8; затем в 1909--10 ряд очерков в "Сб-ках рус. чтения").

В дек. 1908 Н. опубл. первые стих. -- "Осенний сад, осенний сад", "Светлый луч" ("Светлый луч", No 2), в 1910 издал сб. "Стихи. (Год творчества первый)" (СПб.; оформление Г. Нарбуга). Стихи описательны, заметно азияние И. А. Бунина, встречаются метрич. погрешности, но именно это последнее качество неожиданно находит поддержку в среде младших символистов, к-рые

увидели в "корявости" Н. средство изобразительной экспрессии (В. (А.)Пяст -- "Gaudeamus", 19I1, No5).

В неподписанной рецензии С М. Городецкий в "неумелом, неловком, косолапом, спотыкающемся" стихе Н. увидел залог "настоящей живой поэзии", а также проницательно определил сильные и слабые стороны нарбутовской стилистики, соприсутствие к-рых отличаю всю поэтич. продукцию Н. впоследствии: "Он бытовик, но он не мертвенно бредет за своей натурой, а преобразует ее. Кое-где его образы подымаются до мифотворчества. Кое-где он срывается в бездну мертвой метафоричности" ("Против течения", 1910, No 8, с. 4). "Умение и желание смотреть на мир своими палами, а не сквозь чужую призму" (Брюсов В. Я. Собр. соч., т. 6, М., 1975, с. 363) позволили Н. дать россыпь метких наблюдений и точных свежих деталей укр. пейзажа и быта -- мотивы его ранней лирики свела А. А. Ахматова в посв. ему стих. "Про стихи" (1940). Сб-к тематически обужен "картинами природы", но это было "своеобразным приемом сильного таланта, развивающею свои способности поодиночке" (Н. <С.> Гумилев -- "Аполлон". 1911, No 6, с. 75: др. рец.: А. Южин <А. Иерусалимский> -- "Всеобщ, журнал". 1911, No 2; Н. А<брамови>ч -- "Студенч. жизнь". 1910. 7 нояб.: Г. Франк <П. Б. Фай-вишевич) -- "Весна". 1911, No 24; С. Р<озенфельд> -- "Gaudeamus". 1911, No 3: И. Д. -- "Светлый луч". 1911, No 1.

С нач. 1911 Н. активно сотрудничал в студенч. ж. "Gaudeamus" (вышло 11 номеров), где руководил отделом поэзии и выступал с краткими рецензиями. Через журнал познакомился с др. модернистами. Посещая собрания молодых поэтов у Городецкого, сблизился с кругом будущего Цеха поэтов, куда вошел с образованием Цеха в окт.--нояб. 1911. Участвовал в критич. атаке Цеха на Вяч. И. Иванова (рец. на "Cor ardens" -- НЖдВ, 1912, No9. стб. 121) -- ср. его шутливое стих, о "Вячеславе, Чеславе Иванове" (см.: Пяст, с. 257) -- и стал адептом зарождающихся в недрах Цеха идей "адамизма" и "акмеизма", пропагандируя необходимость для художника "хорошего вкуса и знающего меру восприятия" ("Голос земли", 1912, 13 февр.) -- правило, к-рое Н., к счастью для своей творч. самореализации, постоянно нарушал. Акмеизм он считал "школой, выступившей в защиту всего конкретного, действительного и жизненного" (НЖдВ, 1913, No 5, стб. 149). В своем сочинительстве следовал этим идеалам по двум разнокачественным направлениям: слагая множество выдержанных в нейтрально-традиц. стилевой манере календарно-пейзажных стихотворений, печатавшихся едва ли не во всех столичных изданиях (кроме того, поставлял большое количество мелкой прозы для Бюро рус. журналистов, распределявших ее по провинц. газетам), и создав свою, крайне своеобразную и неожиданную поэтику, сочетающую угрюмую зловещесть с "щемящей и невообразимой нежностью" (Паустовский К. Г., Собр. соч., т. 5, М., 1982, с. 150), не вовсе бесследно прошедшую для рус. поэзии (в первую очередь, для т. н. южнорус. школы, включая, возможно, прозу ценимого им И. Э. Бабеля, и для раннего Н. А. Заболоцкого). Произведения этого направления (в отличие от первого, к-рое не сводилось под обложкой поэтич. сборников) представлены в трех осн. книгах Н.: "Аллилуйя". "Плоть". "Александра Павловна".

В апр. 1912 вышел сб. "Аллилуйя" (СПб.; оформление Билибина и Г. Нарбута; набран церковнославян. шрифтом с киноварными заглавными буквами из старопечатной псалтыри). В инскрипте Вас. В. Гиппиусу Н. назвал себя "земняком" (Отдел редких книг РНБ), т. е., по формулировке Городецкого, "осмысленно и непреклонно возлюбившим землю" ("Аполлон", 1913, No 1, с. 49), на что А. А. Блок заметил: "первое -- едва ли" (Б-ка А. А. Блока. Описание, кн. 3, Л., 1986, с. 167). В. Ф. Ходасевич тоже счел книгу "более непристойной, чем умной" (Ходасевич В., Колеблемый треножник, М., 1991, с. 483). Брюсов нашел ее менее удачной, чем первая книга, и свел к поискам "залихватского" "русского стиля" [Брюсов (2), с. 369], А. С. Рославлев аттестовал Н. "грубым, нечистоплотным и нарочитым" ("Воскресная веч. газ.", 1912, 12 авг.), сходным было мнение И. Н. Игнатова (РВед, 1913, 6 апр.); см. также отзыв С. А. Адрианова (ВЕ, 1912, No 7).

Персонаж 12 стихотворений сб-ка -- многообразная нежить, уездное духовенство, пьянь, босячество и вымирающее дворянство. Мир книги наполнен копотью, отрыжкой угара, сальными обсосками, гнидами, соитьем в крапиве, коростой, рвотным маслом, плодящимися мухами, вонью онучей, сукровицей, случкой жеребцов, прелью, сладкой духотой, клаустрофобическим воем. Гротескная статика грузной гармонии облечена в тяжеловесное развертывание синтаксически переусложненного стиха. "Пленительность безобразия" и право "всего подлинно отверженного" на внимание отстаивал в своем отзыве Гумилёв ("Аполлон", 1912, No 6, с. 54, 53). Городецкий провозгласил "акмеистическим реализмом" однородность миров вещей и людей в их совместном прославлении всех форм бытия ("Гиперборей", 1912, No 2, с. 27; б. п.). Деп. полиции изъял книгу из продажи постановлением суда за порнографию ("Книжная летопись". 1912, No 21, с. 38; No 22, с. 43. Копия приговора Петерб. окружного суда от 18 сент. 1912 об ее уничтожении -- РГИА. ф. 777. оп. 18. л. 68. л. 7; справка H. M. Корневой).

В 1912--13 Н., часто выступавший как обозреватель поэзии, ратует за обязательность для поэта "строгой программы" ("Совр.", 1912, No 5, с. 363), за осознанный индивидуальный "взгляд на мир Божий" (там же, 1912, No 3, с. 337), "вечный, простой и ясно-понятный мир" ("Новая жизнь", 1912, No 9, стб. 266), за "настоящую, не книжную жизнь". (ВЕ, 1913, No 8, с. 356), за непременно "новые образы" ("Новая жизнь", 1912, No 10, стб. 259). В своих рецензиях он борется с "риторичностью", выделяя, однако, у каждого поэта "напряженно-упорные, тугие строки", как правило, содержащие точное "прозаическое" наблюдение, и определяя достоинство поэзии свойством "в двух-трех сжатых строках выразить длинный прозаический отрывок" (НЖлВ, 1913, No 4, стб. 175). В стихах, написанных в 1912--14, позднее составивших сб. "Плоть" (Од., 1920). Н. стремится облечь свой "быто-эпос" (подзаголовок сб-ка) в "метафизический сюртук" (словно в коллективном экспромте Цеха поэтов). В стих. "Столяр" ("Гиперборей", 1912, No 1) с его "благой строгостью чинного и четкого стиха, твердостью и внушительностью старинной жизни и бытовой вещественностью образов" (А. Левинсон -- "Театр", 1912, 25 нояб.) ветхозаветные знаки божьего благословения осеняют будничный труд. Сквозь "кошмарные, как рисунки Гойи, картины" (М. Зенкевич -- "Культура", Саратов, 1922, No 1, с. 6), сквозь экстатическую утробную эротику, тлен и распад, изображенные "настолько реалистично, что граничит прямо с мистическим" (А. Лейтес -- "Театр. Лит-ра. Музыка... Живопись. Кино", X., 1922, No 7, с. 5), проступает "божественная физиология, бесконечная сложность нашего темного организма" (О. Э. Мандельштам -- ст. "Утро акмеизма", 1912--14; напечатана впервые Н. в ж. "Сирена", В., 1919, No 4/5). Кругооборот плоти, неистребимость живущего, создание земного, не небесного, рая "из навоза", метаморфозы провалившихся носов и распаренных задниц, убой скота и аутопсия преломлены через христианский мотив смерти, попирающей смерть (стих. "Предпасхальное", в поздней .ред. -- "Пасхальная жертва"). Духовные странствия Григория Сковороды (стих. "Одно влеченье: слышать гам...") неотделимы от конкретики вязкого усадебного быта (эпиграфом к сб. Н. взял стих В. Д. Гарднера: "Что подвига? Подвижничество -- мир"). Морализующие вкрапления в стиховые натюрморты и жанровые сценки (вызывающие ассоциации с голландской живописью -- см.: В. С<оборр>ей -- "Иск-во и театр", Таш., 1922, No 2, с. 9) связаны с обсуждением программных тезисов в кругу изобретателей акмеизма: "Поприлежней щупай. Попристальней гляди. Живи...". В письме к М. А. Зенкевичу от 7 апр. 1913 Н. уточнял, объединяя себя и адресата: "А мы -- и не акмеисты, пожалуй, а натуралисто-реалисты. Бодлер и Гоголь. Гоголь и Бодлер" ("Арион", 1995, No 3, с. 47). Внимание Н. привлекали и футуристы, логика стилевого поиска к-рых была параллельна и одновременна нарбутовской. Отмеченный Брюсовым как "смелый" [Брюсов (2), с. 400] образ -- "Луна, как голова, с которой кровавый скальп содрал закат" ("Ведьма" -- "Гиперборей", 1912, No 3) -- созвучен метафорике кубо-футуристов (ср. о "борьбе за новую тематику" и попытке "создать ощутимый мир": "Здесь вел людей намагниченный футуристами Нарбут и Зенкевич, намагниченный Нарбутом" -- Шкловский В., "Юго-Запад". -- ЛГ, 1933, 5 янв.; о Н. как "акмеистическом футуристе" см.: Markov V., Russian futurism. A history. L., 1968, p. 139). Пограничное положение уникального метода H. при осознании его оригинальности и талантливости соединения "бесстрашного реализма" с самой причудливой фантастикой приводило к восприятию его как поэта "без признаков традиции и школы" (Гиппиус Вас. В., Цех поэтов. -- В кн.: Ахматова А., Десятые годы, М., 1989, с. 85).

В окт. 1912 Н., чтобы избежать суда за издание сб. "Аллилуйя", при содействии Гумилёва принял участие в этногр. экспедиции в Сомати и Абиссинию. Пятимесячное путешествие по Африке отразилось в его стихах ("В пути" -- "Сельск. вест.", 1913, 27 янв., "Пустыня Сомалийская" -- там же, 1913, 28 апр.; "Джедда" -- "Весь мир", 1913, No 17; "Прокаженные в Хараре" -- НЖлВ, 1913, No 5; "Абиссиния" -- "Гиперборей", 1913, No 9/10) и прозе ("Город раса Маконена" -- "Весь мир", 1913, No 20; "Рождественская ночь в Абиссинии" -- "Варшав. дневник", 1913, 27 дек.). По возвращении в марте 1913 (после амнистии по случаю 300-летия дома Романовых) взял на себя издание и редактирование "Нового ж-ла для всех", печатал там подборки стихов членов Цеха поэтов, выступи с рецензиями (No 4, 5). Запутавшись в финансовых делах (см. его письмо В. В. Брусянину от мая 1913: "обстоятельства сложились так нехорошо для меня" -- РГАЛИ, ф. 42, он. 2, No 5), Н. продал права на журнал изв. "ревнителю устоев" А. Л. Гарязину (см. изложение истории: ЖЖ, 1916, No 35, с. 8--9; ср. салонный пересказ ее: Иванов Г. В., Стихотворения. Третий Рим. Петерб. зимы..., М., 1989, с. 375--378; в изображении H. у Иванова царит отсебятина -- ср, с. 558--59). По-видимому, под впечатлением обществ, осуждения этого поступка Н. вскоре уехал на родину н. судя по его письмам Зенкевичу 1914--16, был достаточно оторван от столичной жизни, хотя у него и вышел в 1913 в Петербурге сб. "Любовь и любовь" (миниатюрное изд.; рец. A. Ч. (Саша Чёрный) -- "Совр.", 1913, No 5; перепечатано с такой атрибуцией в альм. "Поэзия", в. 54, М., 1989, с. 198--99), а в 1914 он печатался в петерб. ж-ле "Аргус". В 1914--18 был женат на дочери ветеринар, врача Нине Ив. Лесенко (1895--1966). В годы войны печатался в местной периодике.

К 1917 Н. примкнул к левым эсерам. Посте Февр. революции вошел в глуховский Совет, склоняясь к большевикам. Под новый 1918 год семья Н. подверглась нападению банды, брат был убит, а сам Н. ранен, вследствие чего пришлось ампутировать кисть левой руки. Весной 1918 Н. отправлен партией в Воронеж для организации большевистской печати, где помимо исполнения прямых обязанностей он издавал "беспартийный" (без обществ.-полит. отдела) ж. "Сирена" (1918--19, No 1--5 в трех вып.), объединивший на своих страницах значит, имена тогдашней рус. лит-ры (см. подробней: Крюков А., Редактор Н. -- "Подъем", 1987, No 11). За публикацию имажинистов журнал подвергся резкой критике местных коммунистов ("Революция и просвещение". В., 1919, No 2; подпись Пролетарий). В Киеве в 1919 участвовал в издании х. "Солнце труда" и "Красный офицер"; 8 окт., попав в занятый белыми Ростов-на-Дону, Н. как "коммунистич. редактор" и чл. Воронеж, губисполкома арестован контрразведкой (см. об этом -- "Веч. время", Р. н/Д., 1919, 9 окт.). Освобожденный из тюрьмы при налете красной конницы, он официально вступил в РКП, снова командирован на Украину, в 1920 возглавил Одес. отделение РОСТА (см. подробнее: Берловская Л., Н. в Одессе. -- РЛ, 1982, No 3), организовал выпуск ж-лов "Лава" и "Облава" (в к-рых печатался и сам, в т. ч. под псевдонимами), завел дружбу с молодыми поэтами -- Э. Г. Багрицким (впоследствии Н. был издателем мемуарного сб-ка о нем), Ю. К. Олешей (см.: Олеша Ю., Ни дни без строчки, М., 1965, с. 259), В. П. Катаевым (отплатившим Н. недоброжелательным шаржем в своем соч. "Алмазный мой венец", 1978: "колченогий"), С 1921 Н. заведовал Укроста в Харькове (преобразовал его в Радиотелеграфное агентство Украины), печатался в местных газетах и журналах, в т. ч. восп. о Блоке ("Календарь иск-в", X., 1923, No 1), В. М. Дорошевиче ("Худож. мысль", X., 1922, No 3), некролог Городецкому (при ложном известии о смерти; "Коммунист", X., 1921, 30 авг.). В последнем Н. говорит о себе и подобных пришедших к большевикам деятелях иск-ва как об "очерствелых в неустанной повседневной борьбе за раскрепощение человечества", обросших "плотной бегемотьей шкурой". Свою былую "поэзию "зомби"" (см.: Бетаки), образы карнавала плоти в новых стихах ("Красноармейские стихи", Р.н/Д., 1920; "В огненных столбах", Од., 1920; "Советская земля", X., 1921) Н. относит теперь на счет уничтожаемого мира эксплуататоров. В статьях он борется за поэзию как "выразительницу чувств и идей Великого Октября" ("Коммунист", X., 1921, 14 мая), однако собств. стихи ему приходится растолковывать новому читателю ("Белье" -- "Календарь иск-в", 1923, No 2; автокомментарий и осуждение "от редакции" -- No 4). В 1922 в Одессе переиздается "Аллилуйя" (с кратким анонимным преднел. автора; в этом изд. Н. снял эпиграфы, связывавшие его бурлескную топику с укр. лит. традицией -- Г. Сковороды, И. П. Котляревского, В. Т. Нарежного, Н. В. Гоголя, Е. П. Гребёнки). В том же году издается написанный в 1910-е гг. сб. "Александра Павловна" (X.) -- последняя прижизн. книга и, по-видимому, вершина лирики Н., сборник лирич. импровизаций, властных и предельно свободных ("где точек больше, чем слов" -- Катаев В., "Фантомы". -- "Накануне", Б., 1924, 1 янв.). Сб. "Казненный Серафим", подготовленный в 1920-е гг. (см.: "Корабль", Калуга, 1923, No 1/2, с. 48), до печати не дошел. Набор сб. "Спираль" был рассыпан в 1936. Указанные в библ. справочниках (Тарасенков; Рус. сов. поэты) поэтич. сб-ки Н. "Вий" (П., 1915), "Веретено" (К., 1919), "Стихи о войне" (Полтава, 1920) не обнаружены.

С 1922 Н. работал в Наркомпросе в Москве, с 1924 -- зам. зав. отделом печати при ЦК РКП(б), с янв. 1927 -- один из руководителей ВАПП. Был редактором ж-лов "30 дней" и "Вокруг света", основателем и пред. правления изд-ва "Земля и фабрика", "собирателем литературы Земли Союзной", по формуле А. С. Серафимовича (А. Крюков -- "Подъем", 1987, No 11, с. 119). В качестве такового являлся конкурентом видного организатора лит. процесса А. К. Воронского -- вероятно, это обстоятельство и породило слух, что, именно по инициативе последнего партийные инстанции рассмотрели вопрос о скрытии Н. своих показаний белой контрразведке в Ростове (см. публ. письма Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве из архива Гуверовского ин-та -- "Stanford University 1987. Sianford Slavic Studies", t. 1. [No 3], Stanford. 1987, p. 29; ed. by L. Fleishman; Mандельштам Н., Вторая книга. M., 1990, с. 51, и по ук.); это стало причиной исключения его из партии ("Правда", 1928, 3 окт.). После этого Н. жил лит. поденщиной, однако в 1933--34 снова стал писать стихи, исповедуя лозунг "научной поэзии" (см. отчет о вечере "Красной нови" -- ЛГ, 1934, 20 мая). Был изруган за "насильственное штукарство заблудившегося и в поэзии, и в нашей действительности интеллигента" (В. Я. Кирпотин -- "Октябрь", 1936, No 6). 26 окт. 1936 арестован по доносу, осужден 23 июля 1937 на 5 лет. этапирован в пересыльный лагерь под Владивостоком и затем в ноябре -- в Магадан, повторно судим тройкой НКВД 7 апр. 1938 и 14 апр. расстрелян (по нек-рым свидетельствам, утоплен на барже -- эту версию принимал М. Зенкевич -- см. его стих. "Памяти Владимира Нарбута", 1940) (подробности см.: Бирюков А. М., "Считать умершим от сердечной недостаточности...". -- В его кн.: Последний Рюрикович, Магадан, 1991, с. 18-46).

Стихотворное, а особенно прозаич. наследие Н. в полном объеме пока не собрано и не выявлено.

Изд.: Избр. стихи. Париж. 1983 (подг. текста, вступ. ст., прим. Л. Чертова): Стих., М., 1990 (вступ. ст., сост. и прим. Н. Бялосинской и Н. Панченко); Ново-Басманная. 19, М., 1990, с. 313--55 (вступ. ст. Т. Р. Нарбут и В. И. Устиновского; 26 стих.); Рус. поэты "Серебряного века", т. 2 -- Акмеисты. Д., 1991, с. 228--62, 401--05 (вступ. ст. и комм. Н. Ю. Грякаловой); Рус. поэзия "Серебряного века". 1890--1917, М., 1993, с. 468--71 (заметка О. А. Клинга); Стих. и письма М. А. Зенкевичу -- "Арион", 1995, No 3 (публ. и комм. Л. Пустильник).

Лит.: Лукомский В. К., Модзалевский В. Л., Малорос. гербовник. СПб., 1914 (с рисунками Егора Нарбута; репринт -- К., 1993); Рус. лит-ра (3), с. 519; Кленовский Я. Казненные молчанием. (О судьбе нек-рых рус. поэтов). -- "Грани", 1954, No 23, с. 108--09; Гумилевские чтения. Вена, 1984, с. 148--19; Ширяев В., Записки подсовстского репортера. -- "Новое рус. слово". Н.-Й., 1959, 19 июня; Райе Э., Сорокалетие рус. поэзии в СССР. -- "Грани", 1961, No 49, с. 104--05; Тименчик Р. Д., В. И. Нарбут. [К 100-летню Н.]. -- В кн.: Памятные книжные даты. 1988. М., 1988; Бетаки В., Избр. стихи Н. -- РМ, Париж, 1983, 24 нояб.; Озеров Л. О., О В. Нарбуте -- "Простор", 1988, No 3; Мандельштам Н., Восп., М., 1989 (ук.); ее же. Вторая книга, М., 1990 (ук.); Топоров В. Н., Неомифологизм в рус. лит-ре нач. XX в., Тренто. 1990, с. 32--34, 158--60; Thomson R. D. В., The vision of the Bog: the poetry of V. Narbut.-- "Russian Literature", 1981, v. 10, No 4, p. 319--37; Rusinko E., Adamism and Acmeist primitivism. -- "Slavonic and East Europcan Journal", 1988, v. 32, No 1, p. 91--92; ЛН, т. 70, 74: т. 92, кн. 4, с. 173--74, 546--19; т. 93; + КЛЭ: ЛЭ: Казак; Рус. сов. поэты; Тименчик Р., К вопросу о библ. Н. -- "De visu", 1993. No 11; Масанов.

Архивы: РГАЛИ. ф. 1687; ИМЛИ, ф. 57.

Р. Д. Тименчик.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 4. М., "Большая Российская энциклопедия", 1999