Мережковский Дмитрий Сергеевич - Трагедия целомудрия и сладострастия

Д. С. Мережковский

Трагедия целомудрия и сладострастия

Д. С. Мережковский. Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы

С.-Пб., "НАУКА", 2007

В Москве в нынешнем году поставлена трагедия Софокла "Антигона" {В переводе Д. С. Мережковского. -- Примеч. авт.}, судя по многочисленным отзывам -- тщательно, но едва ли вполне удачно, с излишними сценическими эффектами1.

Значение хоров, в которых заключена вся мудрость и поэзия трагедии, ослаблено, потому что их превратили в "оперные" хоры. Публике, впрочем, это понравилось: вероятно, без оперы она бы скучала от однообразной простоты великих слов и не столь охотно посещала бы представления. Но, во всяком случае, постановка греческой трагедии у нас, и то, что толпа любопытствовала и шла в театр, есть уже событие. Оно говорит о едва нарождающемся, смутном желании что-то понять, прежде совсем ненужное, обратить взоры в ту сторону, куда прежде вовсе не смотрели. Но, может быть, нехорошо, что нашей младенческой толпе, чтобы привлечь и забавить ее, чтобы остановить ее внимание, делают вечные уступки: дают оперу в трагедии, скрывая под семитическими сентиментально-нежными мелодиями Мендельсона2 суровые и беспощадные пророчества древнего эллина; из других трагедий выбрана первою "Антигона", произведение высокое и совершенное, но все-таки менее дерзновенное, чем остальные части трилогии -- "Эдип-царь" и "Эдип в Колонне"3. Те, от кого зависел выбор трагедии, думали, вероятно, что "Антигона" современнее. Но ее только скорее, чем какую-либо иную трагедию, можно "приспособить" к современной сентиментальности, понять со стороны неглубокой, общедоступной, мнимохристианской чувствительности, что, вероятно, большинство публики, не скучающей во время представления, и делает. Современность гораздо шире и глубже, чем случайное, сентиментальное волнение, которое может дать среднему человеку ложно понятая "Антигона".

И если взоры людей невольно обращаются назад, к великим произведениям древности, со смутной надеждой найти в них звуки наших дней, почему не дать им то, в чем звуки эти яснее и совершеннее, почему не показать живую связь прошлого с будущим без прикрас, уступок и смягчений?

Еврипид в сравнении с Эсхилом и Софоклом казался некогда трагиком упадка. Его находили слишком утонченным, изысканным, лишенным той громовой силы, которая есть у его предшественников, упрекали за то, что он отошел от правды жизни и допускал чудесное в своих трагедиях. Но так ли это?

Действительно, боги развязывают у него узлы человеческих страстей сверхъестественным вмешательством; он обнажает два вечные начала -- "я" и "не-я", Аполлона и Диониса, -- до последней, почти безобразной наготы; он знает борьбу между ними и уже символизирует ее в "Ипполите"4 борьбой двух богинь -- Афродиты и Артемиды. Может быть, у него уже слишком много сознания, что лишает его стихийной, первобытной мощи Эсхила и совершенной гармонии Софокла; но именно это мощное и тонкое сознание и преобладание его над стихийностью, глубокая прозрачность символов, разлад, ослабляющий и углубляющий его, и приближают к нему нас, людей с душами, едва пробудившимися к сознанию, еще такими же раздвоенными, как душа Еврипида. Так же, как он, мы поняли, что трагедия мировой жизни заключается в окружающей, в проникающей нас великой борьбе двух великих начал; так же, как он, увидели, что говорить о ней можно только символами, и, как он, слишком острым и тонким сознанием еще не сумели найти последней гармонии, последнего соединения.

Афродита -- сила, сладострастие и красота -- идет против Артемиды, целомудренной, строгой, нежной и такой же сильной и прекрасной. Обе они равно прекрасны -- и потому равно правы. Вечная борьба их не оканчивается и никогда не окончится в трагедии мира поражением одной, победой другой, и эта борьба не нарушает их олимпийской тишины и ясности, совершаясь только внизу, на земле, в сердцах человеческих. Артемида говорит Тезею, после гибели Ипполита:

А есть такой обычай у блаженных,

Что на своих в семье богов никто

Не восстает, но каждый уступает.

Не то, поверь, не стала бы терпеть

Я, гордая, такого униженья,

Чтоб из людей того, кто для меня

Дороже всех, невинного, казнили.

. . . . . . . . . . . . . . . .

Но как над ним ты должен плакать, смертный,

Когда и мне его, богине, жаль*5!

* Трагедия Еврипида "Ипполит" в переводе Д. С. Мережковского. -- Примеч. авт.

Молниеносную Афродиту -- мстительницу -- Хор называет беспощадною:

Эрос! Эрос! Желанья

Ты вливаешь чрез очи

В душу тех, кого губишь.

Проникая в сердца

Упоительной негой...

Не являйся мне, Эрос,

Разрушающей силой,

Беспощадным врагом!

Нет, слабый огонь пожара

И светил, враждебных людям,

Смертоносные лучи,

Чем из рук твоих любезных

Стрелы нежной Афродиты,

Олимпийское дитя!

И далее:

Диркейский колодезь,

Священные Фивы,

Вы помните ярость

Богини любви:

Там Семелу, Дионисия,

От Крониона зачавшую,

Не на радость полюбившую,

Ты сожгла, Киприда, молнией:

Губишь все своим дыханьем,

А потом, золотокудрая,

Улетаешь, как пчела!

Богиня сладострастия мстит человеку, непокорному ей, чтущему в сердце своем Богиню Целомудрия, убивает его и губит невинную Федру, "сжигает все своим дыханьем"; Ипполит умирает, его должны принести к отцу: и вдруг, среди горя и плача, среди несчастий, созданных Афродитою, перед самым появлением Артемиды, Хор возглашает радостный, как бы победный гимн:

Гордое сердце богов и людей

Ты, Афродита, смиряешь,

Веет над ним, порхая, твой сын

Легкий, на радужных крыльях,

И над певучей соленой волной,

И над землею летает.

Укрощает Эрос

И зверей свирепых,

На горах живущих, --

Только что в их душу

Темную проникнет

Золотым лучом, --

И морских чудовищ,

И несметных тварей,

Вскормленных землею,

Озаренных оком

Солнца, -- и людей!

Всем повелевает,

Надо всем, Киприда,

Ты одна царишь!

Какая тишина, какое благоволение в злой силе прекрасного!

В этот миг является Артемида, непобежденная и непобедившая, чистая, справедливая и холодная. Она снимает клевету с Ипполита:

О милый мой, для мук ты был рожден

И жить с людьми не мог, затем что слишком

Была для них душа твоя чиста.

Но когда он, умирающий, взывает к ней:

О Артемида,

Взгляни, как я страдаю! --

Богиня отвечает ему кротко:

Вижу все,

Но слезы лить не должно нам, блаженным...

Ипполит, в безумии ропота, восклицает:

Зачем проклясть богов не могут люди!

Но Артемида утешает его безгневно, обещает отомстить Афродите, убив человека, который ей дороже всех. Борьба продолжается в бесконечность, и поле битвы все то же -- сердце человека. Еврипид понимает, что эта борьба богов есть истинная жизнь людей, что она -- биение их сердца, движенье крови, усилие и победа мысли. Мир -- две чаши весов, вечно колеблющихся, две разные и равные чаши, с одной трепетной стрелкой сверху. И только две, соединенные и далекие, они могут существовать, обреченные на ничтожество, одна без другой:

Если о мудрости вечных богов помышляю,

В сердце моем утихает тревога.

И понимать начинаю

Волю бессмертных

В мире земном.

Прошло много веков, борьба Артемиды и Афродиты проявилась многими символами, люди познали галилейское учение целомудрия, смирения, отречения и покорности, не побежденное радостью жизни и солнца, но и не победившее их.

Еврипид как будто за много веков прозревал неведомое, новое учение и носил его в душе своей. Это смутно чувствовали люди старой русской Церкви, тихие и глубокие, более нас близкие к тайне жизни, потому что они в эту тайну хотели проникнуть, тогда как средний человек (под корой сонной нехристианской и неязыческой пошлости) к ней равнодушен. Наши древние иконописцы изображали языческих мудрецов, поэтов и сивилл, предвещавших Мессию. И в Вяжицком монастыре, в храме святого Николая (1462) под Спасителем, сидящим на престоле, изображен "Трагик Эврипидий" со свитком: "Аз чаю неприкосновенному родитися от Девы и воскресити мертвыя и паки судити им".

-----

В Петербурге, на частной сцене, предполагается постановка "Ипполита" с возможной верностью и строгостью. Обещано участие артистов императорских театров. Хоры будут сопровождаться музыкой, которую напишет бар<онесса> Е. Овербек6. Полное подражание древней постановке недостижимо, да и не нужно. Все мелочное, временное уходит с временем, остается лишь вечное, и ясною должна быть только цепь, соединяющая наши помыслы и желания с душой великого поэта и пророка. Антигона может растрогать на минуту доброго, среднего человека, может испугать и ослепить душу более глубокую; но надо, чтобы нежный, девственный Ипполит заговорил со сцены, чтобы Богиня Целомудрия Артемида и Богиня Сладострастия Афродита, страшная, как смерть, золотая и легкая, как пчела, стали вновь лицом к лицу в вечной борьбе, губя и возвеличивая сердца человеческие, и тогда, может быть, многие смутно или ясно вдруг почувствуют, как две чаши весов мира, разные и равные, колеблются и как дрожит между ними, вверху, единая стрелка, не умея найти последнюю неподвижность.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВЕ -- журнал "Вестник Европы".

ВИЛ -- журнал "Вестник иностранной литературы".

ВС -- Мережковский Д. С. Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы. СПб., 1897.

"Записки" -- Записки А. О. Смирновой. (Из записных книжек. 1826--1845 гг.). СПб.: Изд. ред. "Северного вестника", 1895. Ч. 1.

МИ -- журнал "Мир Искусства".

HB -- газета "Новое время".

Опыты -- Мишель Монтень. Опыты: В 3 кн. / Изд. подгот. А. С. Бобович, Ф. А. Коган-Бернштейн, Н. Я. Рыкова, А. А. Смирнов. 2-е изд. М.: Наука, 1979. (Серия "Литературные памятники").

ПСС17 -- Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений: В 17 т.

СПб.: М. О. Вольф, 1911--1913.

ПСС24 -- Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений: В 24 т. М.: И. Д. Сытин, 1914.

ППМ -- Письма Плиния Младшего. Книги I--X / Изд. подгот. М. Е. Сергеенко, А. И. Доватур. 2-е изд. М.: Наука, 1984. (Серия "Литературные памятники").

"Разговоры" -- Разговоры с Гёте, собранные Эккерманом, в пер. с нем. Д. В. Аверкиева. Ч. 1--2. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1891.

РБ -- журнал "Русское богатство".

РМ -- журнал "Русская мысль".

РНБ -- Российская национальная библиотека (С.-Петербург).

РО -- журнал "Русское обозрение".

PC -- газета "Русское слово".

СВ -- журнал "Северный вестник".

ТГ -- "Театральная газета".

ТРАГЕДИЯ ЦЕЛОМУДРИЯ И СЛАДОСТРАСТИЯ

Впервые: МИ. 1899. Т. 1. NoNo 7--8. ПСС17, Т. XIII; ПСС24, Т. XVII.

1 В Москве в нынешнем году поставлена трагедия Софокла "Антигона" со с излишними сценическими эффектами. -- Трагедия Софокла в переводе Мережковского (1892) была поставлена в Московском Художественном театре 12 января 1899 г. Ср. отзывы о постановке: "Поставить "Антигону" так, как ее ставили во времена автора, -- вот задача вчерашнего спектакля. На сцене -- сцена, перед суфлерской будкой -- жертвенник, по обе стороны -- хор, на боковых скамьях -- музыканты (в плохом трико, но с древнегреческими инструментами в руках), артисты все время принимают пластические позы, самый тон исполнения должен перенести нас в те времена, когда спектакли происходили на площади, под открытым небом <...> Во времена Софокла страшно кричали, потому что под открытым небом нельзя говорить перед многотысячною толпой обыкновенным голосом <...> Уж если восстанавливать древнегреческое исполнение, то нужно было бы прежде всего добиться от артистов, чтобы не только криком и хореографическими упражнениями, а и общим своим душевным настроем они напоминали времена Софокла. Это нелегко. <...> туники древнегреческие, крик древнегреческий, позы древнегреческие, а интонации самые московские. <...> Костюмы, амфоры, жертвенник, декорации -- ужасно много тщательности, внимания, труда" (Ар. Н. Русское слово. 1899. Январь. No 13. С. 3, в рубрике "Театр и музыка"). По словам рецензента газеты "Русские Ведомости", постановка прошла с успехом, "театр был переполнен. Артистов много вызывали. По окончании второго действия г. Санину, режиссировавшему постановкой трагедии, поднесен лавровый венок при дружных аплодисментах публики" (Русские Ведомости. 1899. No 13. 13 января. С. 3 в рубрике "Театр и музыка". Без подписи).

2 ...мелодиями Мендельсона... -- В русском театре, как правило, музыкальное оформление спектаклей составлялось из разных музыкальных произведений. Тенденция к целостному, специально для данного спектакля создаваемому музыкальному сопровождению сложилась позднее.

3 ...остальные части трилогии -- "Эдип-царь" и "Эдип в Колонне". -- Мережковский перевел обе трагедии: "Эдип-царь" (с предисловием): ВИЛ. 1894. No 1. С. 5--36; No 2. С. 13--34, отд. изд.: СПб.: Т-во "Знание", 1902; "Эдип в Колонне": ВЕ. 1896. No 7. Отд. XXII. С. 22--70, отд. изд.: СПб.: Т-во "Знание", 1902 (2-е изд. -- 1904 г. и 3-е изд. -- 1910 г.).

4 ...в "Ипполите"... -- Мережковскому принадлежит перевод "Ипполита" Еврипида (ВЕ. 1893. No 1. Отд. I. С. 5--55; отд. изд.: СПб.: Т-во "Знание", 1902; 2-е изд. -- 1903 г.); смысл трагедии он истолковывает в статье "О новом значении древней трагедии" (HB. 1902. No 9560. 15 окт.).

5 А есть такой обычай у блаженных ~ Когда и мне его, богине, жаль! -- Здесь и далее цитируется "Ипполит" в переводе Мережковского.

6 В Петербурге, на частной сцене, предполагается постановка "Ипполита" ~ бар<онесса> Е. Овербек. -- "Ипполит" был поставлен на сцене Александрийского театра 14 октября 1902 г. (режиссер Ю. Э. Озаровский). Баронесса Елизавета фон Овербек, английский композитор, была автором музыки к постановкам на сцене Александрийского театра трагедий Еврипида "Ипполит" и Софокла "Антигона" в переводах Мережковского. Перед спектаклем Мережковский прочитал доклад "О новом значении древней трагедии", в которой призывал к религиозному возрождению театра и говорил о превращении театрального действия в мистерию. См. отклики: Беляев Ю. Н. HB. 1902. No 9561. 16 октября; РМ. 1902. No 7. Библиогр. отд. С. 221. Без подписи.