Мартенс Федор Федорович - Россия и Англия в продолжение XVI и XVII веков

Россія и Англія въ продолженіе XVI и XVII вѣковъ *).

*) Настоящій историческій очеркъ международныхъ отношеній Россіи и Англіи въ продолженіе двухъ столѣтій составитъ введеніе къ печатаемому X тому издаваемаго мною Собранія трактатовъ и конвенцій, заключенныхъ Россіею съ иностранными, державами. Въ основаніе этого очерка, кромѣ архивныхъ источниковъ, положены въ особенности слѣдующія изданія: Ю. Б. Толстаго: "Первыя сорокъ лѣтъ сношеній между Россіею и Англіей 1553--1593 г." Сиб., 1875 г. "Сборникъ Русскаго Импер. Историческаго Общества": "Памятники нашихъ дипломатическихъ сношеній"; Соловьева: "Исторія Россіи" и др. Ср. также статью Карповича: "Трехсотлѣтье отношенія между Россіею и Англіей" (Отечественныя Записки 1879 г.).

Внутреннія причины возникновенія международныхъ сношеній между Россіей и Англіей существеннымъ образомъ отличаются отъ причинъ, легшихъ въ основаніе первоначальныхъ сношеній Россіи съ Австріей и Пруссіей {См. первые 9 томовъ моего Собранія трактатовъ и конвенцій, посвященныхъ отношеніямъ Россіи къ Австріи и Пруссіи.}. Общность важныхъ политическихъ интересовъ заставила послѣднія двѣ державы искать постояннаго союза Россіи въ борьбѣ противъ Турціи, Польши и Швеціи. Эти три государства были также вѣковыми врагами Россіи, и потому понятно, что московское правительство чрезвычайно радовалось возможности бороться противъ своихъ заклятыхъ недруговъ при союзной помощи двухъ западно-европейскихъ державъ.

Мало того, чѣмъ болѣе Россія дѣлалась сосѣднею съ Австріей и Пруссіей державой, тѣмъ болѣе учащались взаимные пограничные и торговые обороты, которые, силою обстоятельствъ, должны были привести къ разнороднымъ дипломатическимъ переговорамъ и международнымъ соглашеніямъ. Непосредственное сосѣдство Россіи съ Австріей и Пруссіей, окончательно утвержденное въ концѣ прошлаго столѣтія раздѣломъ Польши, создало такіе общіе политическіе интересы трехъ раздѣлившихъ Польшу державъ, которые должны были привести къ близкимъ союзнымъ отношеніямъ.

Никакихъ подобныхъ причинъ не существовало для международныхъ отношеній Россіи съ Англіей. Обѣ эти державы не знали общихъ политическихъ враговъ, и владѣнія ихъ не соприкасались, вплоть до самаго новѣйшаго времени.

Если Россія временъ московскихъ царей безпрерывно сражалась съ поляками и шведами и должна была чрезъ борьбу съ этими народами дойти до самосознанія своего государственнаго единства и исторической роли, то, напротивъ, Англія имѣла основаніе видѣть въ Польшѣ и Швеціи своихъ естественныхъ союзниковъ на сѣверѣ Европы. Если Россія и Оттоманская имперія находились, со временъ возникновенія турецкаго владычества на берегахъ Босфора, въ самыхъ непріязненныхъ другъ къ другу отношеніяхъ, то, съ другой стороны, Англія, въ особенности съ XVII в., усматривала въ Турціи богатѣйшій рынокъ для своихъ фабричныхъ и колоніальныхъ продуктовъ.

Вотъ почему царь Борисъ Годуновъ считалъ себя вправѣ обратиться къ англійской королевѣ съ упрекомъ насчетъ ея дружбы съ Турціей и писать ей, въ маѣ 1600 года, слѣдующее: "А тебѣ бы, сестрѣ нашей любительной, впередъ съ бесермянскими государями не соединятися и не ссылатися, и не дружитися, и ничѣмъ не вспомогати: ни людями, ни казною, а радѣти бъ промышляти о томъ, чтобъ всѣмъ великимъ государямъ крестьянскимъ (христіанскимъ) межъ себя быти въ любви и соединеніи, и въ ссылкѣ, и въ крѣпкой дружбѣ, и стояти бъ на бусурманъ за одинъ, чтобъ крестьянская рука высилась, а бесермянская низилась".

Наконецъ, неучастіе Московскаго государства въ политическихъ дѣлахъ Западной Европы обусловливало безполезность для Англіи искать политическаго союза съ Россіей. Такимъ образомъ, исключительно торговыми оборотами съ Московскимъ государствомъ могли дорожить англичане въ продолженіе нѣсколькихъ вѣковъ, съ половины XVI столѣтія вплоть до начала XVIII вѣка. И понятно, чѣмъ пассивнѣе было участіе московскаго народа въ международныхъ торговыхъ оборотахъ, чѣмъ больше предпріимчивости и умѣнья эксплуатировать чужіе неразвитые въ экономическомъ отношеніи народы показывали англичане, тѣмъ больше "Московія" должна была сдѣлаться предметомъ обогащенія и эксплуатаціи для англійскаго народа.

Это основное положеніе проходитъ чрезъ всю исторію первоначальныхъ международныхъ отношеній Россіи съ Англіей и даетъ себя чувствовать даже въ продолженіе XVIII столѣтія. Понятно, что починъ международныхъ сношеній съ Московскимъ государствомъ всецѣло принадлежитъ англичанамъ, для которыхъ неожиданное открытіе русскаго населенія на берегахъ Бѣлаго моря было пріятнымъ сюрпризомъ и большою радостью.

Когда, въ половинѣ XVI вѣка, англійскіе купцы увидѣли, что на западноевропейскихъ рынкахъ сбытъ англійскихъ произведеній постоянно уменьшается, между тѣмъ какъ испанцы и португальцы несказанно обогащаются, благодаря завладѣнію вновь открытыми странами, они учредили особенную компанію на паяхъ, подъ названіемъ "общества купцовъ, искателей странъ, земель, острововъ, государствъ и владѣній неизвѣстныхъ и доселѣ не посѣщаемыхъ морскимъ путемъ".

Это общество снарядило въ 1553 году три корабля подъ главнымъ начальствомъ сэра Виллогби, у котораго главнымъ кормчимъ былъ Ричардъ Ченслеръ. 11 мая 1553 года эта экспедиція вышла изъ устьевъ Темзы и взяла путь на сѣверъ. Ненастье и сильные штормы дѣлали плаваніе судовъ весьма опаснымъ. Въ началѣ августа экспедиція прибыла благополучно къ берегамъ сѣверной Норвегіи, гдѣ налетѣвшій шквалъ разрознилъ суда, и 24 августа одинъ Ченслеръ съ своимъ кораблемъ прибылъ къ неизвѣстнымъ ему устьямъ Сѣверной Двины, близъ монастыря Св. Николая. Тутъ Ченслеръ узналъ, что онъ находится во владѣніяхъ московскаго царя, въ которыхъ онъ долженъ былъ зимовать. Холмогорскіе выборные головы донесли въ Москву, что прибыли въ Холмогоры "отъ аглицкаго короля Едварта посолъ Рыцертъ и съ нимъ гости". По указу царя Ивана Васильевича велѣно было свободно отпустить Ченслера съ гостями (то-естьанглійскими купцами) въ Москву, куда они прибыли въ самомъ концѣ 1553 года.

Царь Иванъ Васильевичъ принялъ весьма благосклонно англійскаго мореплавателя и привезенную имъ грамоту отъ короля Эдуарда VI. Эта грамота отъ 14 февраля 1553 года была адресована ко всѣмъ государямъ, "обитающимъ страны сѣверныя и восточныя за Ледовитымъ моремъ, а также Восточную Индію". Въ ней краснорѣчиво доказывалось, что Богъ создалъ людей для жизни въ общеніи съ другими и чтобъ они любили и взаимно были любимы, оказывали благодѣянія и принимали взаимныя благодѣянія. Въ особенности же должно поступать человѣколюбиво и милостиво "съ людьми торговыми, которые странствуютъ по всей вселенной, переплываютъ моря и переходятъ пустыни, дабы доставлять въ отдаленнѣйшія страны и государства предметы хорошіе и полезные, которые, на благости Божіей, находятся въ ихъ странѣ, и дабы обратно вывозить оттуда то, что они тамъ полагаютъ получить для пользы своей страны... Ибо Творцу неба и земли, во Всевышней заботливости о человѣческомъ родѣ, не угодно было, чтобы все находилось въ какой-либо одной странѣ".

Въ мартѣ 1554 года Ченслеръ былъ отпущенъ изъ Москвы съ грамотою отъ царя Ивана Васильевича къ королю Эдуарду VI. Въ этой грамотѣ, царь объявляетъ, что англійскіе суда и корабли могутъ приходить "когда и какъ часто пожелаютъ съ благонадежностію, что имъ не будетъ учинена зла". "И если,-- пишетъ царь королю англійскому,-- ты пришлешь къ намъ, изъ совѣтниковъ вашего величества договориться съ нами, дабы твоей страны торговые люди могли со всякими товарами приходить, и гдѣ въ нашихъ владѣніяхъ пожелаютъ учредить свой торгъ, и имѣть тамъ повольный торгъ со всякою свободой по всѣмъ нашимъ владѣніямъ со всякими товарами и туда со всякими товарами приходить и оттуда уходить по ихъ желанію, чтобы никто имъ не чинилъ вреда или препятствія по сей нашей грамотѣ и по нашему слову за нашею печатью".

Такимъ совершенно случайнымъ образомъ начались первыя непосредственныя сношенія между Россіей и Англіей, благодаря непогодѣ, заставившей англійскаго мореплавателя искать убѣжища во владѣніяхъ московскаго царя на Бѣломъ морѣ. Впрочемъ, въ дѣлахъ московскаго главнаго архива министерства иностранныхъ дѣлъ упоминается о перепискѣ, бывшей между царемъ Иваномъ Васильевичемъ и королемъ Эдуардомъ VI до прибытія Ченслера въ Москву, но нѣтъ никакихъ актовъ, свидѣтельствующихъ объ этой перепискѣ. Кромѣ того, трудно себѣ представить, по какому поводу такая переписка могла бы возникнуть.

Ченслеръ, по возвращеніи въ Лондонъ, представилъ подробный докладъ о своемъ путешествіи и о благосклонномъ пріемѣ, котораго онъ удостоенъ былъ въ Москвѣ. Несмотря на гибель двухъ кораблей, вмѣстѣ съ адмираломъ Виллогби, извѣстія, сообщенныя Ченслеромъ, произвели въ лондонскомъ торговомъ мірѣ самое благопріятное впечатлѣніе. "Общество купцовъ, искателей открытія странъ" получило отъ королевскаго правительства хартію, въ силу которой оно могло дѣлать открытія на сѣверѣ и поднимать королевскіе флаги и штандарты во всѣхъ открытыхъ агентами общества странахъ.:

Вслѣдъ затѣмъ эта компанія рѣшила вновь отправить Ченслера въ Москву во главѣ экспедиціи, членамъ которой была дана весьма точная и любопытная инструкція. На основаніи ея всѣ служители общества должны были безусловно подчиняться Ченслеру и другимъ агентамъ общества. Всѣ обязались уважать мѣстные законы и порядки страны пребыванія, исправно платить пошлины и подати и отличаться безукоризненнымъ поведеніемъ.

Весьма любопытно было слѣдующее наставленіе, данное агентамъ: еслибъ царю угодно было присвоить себѣ или предоставить кому-либо одному право вести торговлю съ англичанами, то слѣдуетъ назначить возможно высшую цѣну за англійскіе товары и, наоборотъ, возможно низшую цѣпу на русскіе, въ виду того, что первоначально назначенныя цѣны будутъ служить руководствомъ на будущее время. Кромѣ того, агенты общества должны были собирать свѣдѣнія о всѣхъ произведеніяхъ Русской земли, которыя могли бы сдѣлаться предметомъ вывоза въ Англію и, съ другой стороны, о товарахъ, въ которыхъ нуждался русскій народъ.

Ченслеръ прибылъ въ октябрѣ 1555 года въ Москву, гдѣ представилъ царю грамоту отъ королевы Маріи и ея супруга Филиппа II. Въ этой грамотѣ Ивану Васильевичу дается титулъ "Императора всея Руси" (Empereur of all Russia) и выражается глубочайшая признательность за пожалованія англійскимъ торговымъ людямъ, пріѣзжающимъ во владѣнія московскаго царя. Но для лучшаго "упражненія въ торговомъ дѣлѣ", "удостовѣренія" и "обнадеженія" англійское правительство просило московское назначить особыхъ коммиссаровъ для переговоровъ съ Ченслеромъ и двумя его товарищами о правахъ и привилегіяхъ, которыми должны пользоваться въ Россіи англійскіе купцы, "правитель, консулы, товарищи и участники" англійскаго общества, снарядившаго экспедицію Ченслера.

Царь Иванъ Васильевичъ также и во второй разъ милостиво принялъ Ченслера и его спутниковъ и поручилъ англійскому коммиссару вступить съ думнымъ дьякомъ Висковатовымъ въ переговоры относительно условій англійской торговли въ предѣлахъ Московскаго государства. На основаніи такихъ переговоровъ англійскому обществу купцовъ была пожалована новая царская грамота, утвердившая право англичанъ на безпошлинную торговлю всякими товарами по всей Россіи. Кромѣ того, было постановлено, что всѣ споры между англійскими купцами и русскими должны были разбираться самимъ царемъ; въ случаѣ обвиненія англичанина, его товары и пожитки не подлежали отобранію въ царскую казну, но выдавались агенту общества. Споры же между самими англійскими купцами подлежали суду агента общества, который имѣлъ право подвергать ихъ исправительнымъ и уголовнымъ наказаніямъ при помощи русскихъ властей.

Но царь не ограничился пожалованіемъ англичанамъ этой весьма льготной грамоты: онъ пожелалъ войти въ непосредственныя сношенія съ англійскимъ королевскимъ правительствомъ. Вмѣстѣ съ Ченслеромъ выѣхалъ въ мартѣ 1556 года въ Лондонъ царскій посланникъ, вологодскій намѣстникъ Осипъ Григорьевичъ Непея. На англійскомъ кораблѣ, на которомъ плылъ царскій посланникъ, находился весьма богатый грузъ изъ русскихъ произведеній, которыя могли вывозить англичане. Тутъ было много воска, тюленьяго жира, сала, мѣховъ, войлоковъ и канатной пряжи, всего на 20,000 ф. ст.

Къ несчастію, плаваніе перваго русскаго посланника, назначеннаго въ Англію, было весьма неудачное: самъ Непея спасся какимъ-то чудомъ во время крушенія корабля, между тѣмъ какъ Ченслеръ, большая часть экипажа и почти весь богатый грузъ погибли. Будучи выброшенъ на шотландскій берегъ, Непея съ трудомъ добрался до англійской границы. Но здѣсь онъ былъ принятъ самымъ ласковымъ образомъ, и посланные изъ Лондона нарочные гонцы встрѣтили его съ почетомъ и снабдили его всѣмъ нужнымъ. Въ Лондонѣ московскому посланнику былъ оказанъ самый почетный пріемъ: его встрѣтилъ лордъ-мэръ со всѣми старшинами, и съ большою свитою вступилъ Непея въ англійскую столицу. По истеченіи нѣкотораго времени Непея былъ принятъ, на торжественной аудіенціи, королемъ Филиппомъ и королевою Маріей, которые назначили особенныхъ уполномоченныхъ для переговоровъ съ нимъ по вопросамъ относительно торговыхъ оборотовъ между Россіей и Англіей. Въ маѣ 1557 г. московскій посланникъ съ почетомъ и подарками былъ отпущенъ изъ Англіи на англійскомъ кораблѣ, командиромъ котораго былъ Антонъ Дженкинсовъ.

Непея привезъ въ Москву царю "отъ короля въ подарокъ двухъ лютыхъ звѣрей, военный доспѣхъ, поставъ скарлатнаго, а другой французскаго сукна, да два постанца атласу съ золотомъ".Но, сверхъ того, онъ

Россія и Англія въ продолженіе XVI и XVII вѣе. 43 привезъ королевскую грамоту отъ апрѣля 1557 г., заслуживающую вниманія. Въ этой грамотѣ выражается, прежде всего, благодарность англійскаго правительства за пожалованіе англійскимъ купцамъ права безпошлинной торговли въ предѣлахъ Московскаго государства. Вслѣдъ затѣмъ, однако, подтверждается со стороны короля Филиппа и королевы Маріи право подданныхъ московскаго царя, "если они пожелаютъ пріѣхать къ намъ (въ Англію) и вести торговлю въ семъ нашемъ королевствѣ Англіи, свободно пріѣзжать въ сказанное наше королевство Англію и вести свои дѣла во всѣхъ его частяхъ, оставаться въ немъ и выѣзжать изъ онаго когда и сколько разъ имъ нужно будетъ". Сверхъ того, за московскими торговыми людьми было обезпечено право свободно торговать во всемъ королевствѣ, съ освобожденіемъ "отъ уплаты сборовъ и привозныхъ пошлинъ наравнѣ съ подданными другихъ христіанскихъ государей, ведущими торговлю внутри нашего королевства". Для этой цѣли,-- сказано далѣе въ грамотѣ,-- "мы назначимъ для вашихъ купцовъ въ нашемъ городѣ Лондонѣ одно или нѣсколько зданій, приличныхъ для сего торга, въ коихъ они сами бы жили и складывали свои товары". Для разбирательства же всѣхъ споровъ и тяжбъ былъ назначенъ судьею верховный канцлеръ англійскаго королевства.

Наконецъ, нельзя не прибавить, что первый русскій посланникъ произвелъ на всѣхъ англичанъ самое лучшее впечатлѣніе, и въ королевской грамотѣ отдается полная справедливость разсудительности, степенности и духу примиренія Непеи. Этого, какъ мы увидимъ, никакъ нельзя было сказать о всѣхъ другихъ московскихъ посланникахъ, бывшихъ въ Англіи.

Прибывшій вмѣстѣ съ Непеей англичанинъ Дженкинсонъ былъ весьма милостиво принятъ царемъ, которому онъ могъ разсказать про свои любопытныя путешествія по всей Европѣ, сѣверной Африкѣ и Малой Азіи. Антонъ Дженкинсонъ, называемый въ архивныхъ актахъ также "Антонъ Янкинъ", настолько полюбился царю, что онъ могъ приступить къ исполненію данной ему лондонскимъ обществомъ инструкціи. Онъ просилъ царя Ивана Васильевича разрѣшить ему отправиться Волгою для открытія земель и торговыхъ путей. Царь милостиво не только далъ ему просимое разрѣшеніе, но, сверхъ того, снабдилъ его охранными грамотами къ разнымъ владѣтелямъ земель и странъ, чрезъ которыя Дженкинсону пришлось бы проѣзжать.

Предпріимчивый англичанинъ, съ двумя спутниками-соотечественниками и большимъ транспортомъ товаровъ, отважно отправился въ путь чрезъ Каспійское море въ Среднюю Азію. Его путешествіе продолжалось десять мѣсяцевъ, и онъ успѣлъ побывать у туркменъ и доѣхать до Бухары. Въ сентябрѣ 1559 г. Дженкинсонъ возвратился въ Москву, вмѣсти съ посланцами къ царю отъ разныхъ средне-азіатскихъ владѣтелей и съ 25 русскими, освобожденными изъ плѣна у туркменъ. Товары свои Дженкинсовъ продалъ и обмѣнялъ на произведенія азіатскихъ странъ, которыя онъ вывезъ въ Англію.

Изъ этого любопытнаго путешествія Дженкинсонъ вынесъ то убѣжденіе, что Россія должна имѣть для англійской торговлиеще особенное значеніе, какъ естественный путь для торговыхъ оборотовъ съ Персіей. Поэтому понятно, что открытіе свободной торговли чрезъ Россію съ Персіей сдѣлалось ближайшею цѣлью англичанъ.

И дѣйствительно, когда Дженкинсонъ въ 1561 году вторично прибылъ въ Москву, онъ представилъ царю грамоту королевы Елизаветы отъ 24 апрѣля 1561 года, въ которой королева проситъ снабдить ея посланника необходимыми охранными грамотами для свободнаго слѣдованія въ Персію, къ "великому Сафію, шаху персидскому". Преодолѣвъ различныя затрудненія, Дженкинсонъ получилъ отъ московскаго правительства нужныя грамоты и отправился въ путь чрезъ Астрахань и Каспійское море.

По, несмотря на энергію и находчивость англичанъ, имъ, все-таки, не удалось завязать правильныя торговыя сношенія съ Персіей, благодаря постояннымъ хищническимъ нападеніямъ, которымъ подвергались они лично и ихъ собственность. Поэтому англійская торговля съ Персіей чрезъ Россію совершенно прекратилась около 1580 года.

Въ виду этихъ обстоятельствъ, англійское правительство и лондонское купеческое общество должны были особенно дорожить торговлею съ Россіей, которая была поставлена въ самыя выгодныя для англичанъ условія. Вотъ почему лондонское общество "Московія", монополизировавшее всю торговлю съ Россіей, чрезвычайно встревожилось, узнавъ, что въ 1564 году появился въ Москвѣ итальянецъ Барберини, доказывавшій царю и его совѣтникамъ, что товары, привозимые англичанами, не суть англійскіе и могутъ быть болѣе выгодно пріобрѣтаемы отъ голландцевъ и нѣмцевъ. Тогда Дженкинсонъ опять появился, въ 1566 году, въ Москвѣ и сталъ доказывать, что итальянецъ Барберини "обманнымъ образомъ" получилъ отъ королевы англійской рекомендательную грамоту къ царю, и что королева нисколько не желаетъ, чтобъ какіе-либо иноземцы, кромѣ англичанъ, были допущены къ устьямъ Двины. Дженкинсону вполнѣ удалось исполнить возложенное на него порученіе: Барберини былъ высланъ изъ Москвы, и царь Иванъ Васильевичъ пожаловалъ англичанамъ новую грамоту, запрещавшую всякому иноземцу и даже англичанину, не члену лондонской компаніи, пріѣзжать въ Холмогоры, къ устьямъ Двины, въ Колу, Мезень и даже въ Вардегуусъ. Компаніи же разрѣшалось и впредь безпрепятственно владѣть своимъ дворомъ въ Москвѣ на Варваркѣ и, кромѣ того, учредитъ свои склады въ другихъ мѣстахъ Московскаго царства. Наконецъ, ей разрѣшалось безпошлинно провозить товары въ Шемаху, Бухару, Самаркандъ и въ неизвѣстный "Катай" (Китай).

За всѣ эти исключительныя льготы, предоставленныя англичанамъ, царь Иванъ Грозный первоначально никакихъ особенныхъ преимуществъ, въ свою пользу не выговаривалъ. Онъ только просилъ, чтобъ посланнымъ въ Англію русскимъ гостямъ разрѣшено было свободно продавать свои товары и покупать для царской казны "сафировъ и рубиновъ и одеждъ, какія нужны нашей казнѣ". Съ этихъ же товаровъ не должны быть взыскиваемы никакія пошлины, "равно какъ, и мы въ нашихъ владѣніяхъ съ твоихъ людей,-- пишетъ царь королевѣ Елизаветѣ въ апрѣлѣ 1567 года,-- никакихъ налоговъ не велимъ брать". Когда же московскіе гости съ товарами изъ царской казны отторговались и пожелаютъ возвратиться, то, проситъ царь королеву, "вели посадить ихъ на твои корабли, чтобъ отослать ихъ оттуда въ наши владѣнія".

Изъ этого акта видно, что царь Иванъ Васильевичъ смотрѣлъ на торговлю съ Англіей какъ на дѣло, въ которомъ онъ самъ лично больше всего заинтересованъ. Съ товарами изъ царской казны посылалъ онъ своихъ гостей въ Англію и, не имѣя собственныхъ кораблей, онъ посылалъ ихъ на англійскихъ судахъ, и на нихъ же они возвращались обратно. Слѣдовательно, полной взаимности въ торговыхъ оборотахъ между обѣими странами не могло быть, и англійское правительство выговаривало не въ свою собственную пользу, но въ пользу англійскихъ купцовъ различныя права и льготы.

Сверхъ того, царь желалъ пользоваться торговыми оборотами съ Англіей еще для другихъ цѣлей. Онъ просилъ королеву Елизавету отпустить въ Москву "архитектора, который можетъ строить крѣпости, башни и дворцы". Также желалъ онъ имѣть "доктора и аптекаря и другихъ мастеровъ такихъ, которые отыскиваютъ золото и серебро, строютъ корабли и умѣютъ управлять ими". Всѣхъ тѣхъ иностранцевъ царь обѣщалъ пожаловать великими милостями и отличнымъ содержаніемъ, въ особенности если они пожелаютъ навсегда остаться въ Московскомъ государствѣ и на царской службѣ.

Этого мало: Иванъ IV желалъ вступить съ Англіей въ самыя тѣсныя политическія отношенія и заключить съ нею оборонительный союзъ противъ общихъ враговъ. Онъ поручилъ Дженкинсону объявить англійской королевѣ, что царь требуетъ, "чтобы ея величество была другомъ его друзей и врагомъ его враговъ, и также наоборотъ, и чтобы Англія и Россія были во всѣхъ дѣлахъ заодно".

Но и на этомъ не остановились требованія царя, предъявленныя чрезъ Дженкинсона "королевѣ въ парламентѣ". Царь "просилъ убѣдительно, чтобы между имъ и ея королевскимъ величествомъ было учинено клятвенное обѣщаніе, что если бы съ кѣмъ-либо изъ нихъ случилась какая-либо бѣда, то каждый изъ нихъ имѣетъ право прибыть въ страну другого для сбереженія себя и своей жизни, и жить тамъ и имѣть убѣжище безъ боязни и опасности до того времени, пока бѣда не минуетъ и Богъ не устроитъ иначе, и что одинъ будетъ принятъ другимъ съ почетомъ. И хранить это въ величайшей тайнѣ".

Такія требованія московскаго царя сильно озадачили англійское правительство, которое смотрѣло на Московское государство только какъ на новый рынокъ для выгоднаго сбыта англійскихъ произведеній и для полученія нужнаго для англійской промышленности сырья.

Но Англія не считала возможнымъ вступить въ какія-либо политическія обязательства съ Московскимъ государствомъ, съ которымъ она не имѣла ни общихъ враговъ, ни общихъ друзей.

Царь желалъ, чтобы Англія заключила съ нимъ наступательный и оборонительный союзъ противъ Польши и Швеціи, между тѣмъ какъ англійскіе интересы требовали тѣсной дружбы съ этими двумя государствами. Англія постоянно воевала съ католическими державами Западной Европы, и въ этой борьбѣ союзная помощь "Московіи" была немыслима. Что же касается взаимнаго клятвеннаго обѣщанія дать другъ другу убѣжище, въ случаѣ постигшей царя или королеву бѣды, вслѣдствіе "тайнаго заговора или по внѣшней враждѣ", то англійская королева не допускала мысли о возможности такого случая въ Англіи.

При такихъ обстоятельствахъ англійская королева признала болѣе осторожнымъ оставить безъ всякаго отвѣта послѣднія предложенія московскаго царя. Но Иванъ Васильевичъ, не получивъ къ назначенному имъ сроку никакого отвѣта изъ Англіи, серьезно разсердился на англичанъ и немедленно принялъ мѣры противъ ихъ торговой эксплуатаціи своихъ подданныхъ. Закрывъ, въ угоду лондонскому обществу "Московія", свои гавани на Бѣломъ морѣ всѣмъ иноземцамъ, кромѣ агентовъ означеннаго общества, царь Иванъ Васильевичъ, послѣ завоеванія устьевъ Наровы, открылъ Нарву для свободной торговли всѣмъ иноземцамъ. Воспользовались этою льготой, раньше другихъ, опять англичане, не бывшіе агентами бѣломорской компаніи. Тогда послѣдняя настояла предъ англійскимъ правительствомъ насчетъ немедленной посылки въ Москву новаго посольства. Выборъ англійской королевы палъ на начальника англійскихъ почтъ, Ѳому Рандольфа, который въ октябрѣ 1568 года благополучно прибылъ въ Москву.

II.

Посольство Рандольфа заслуживаетъ особеннаго вниманія. Инструкція, которую онъ получилъ, составлена весьма ловкимъ образомъ. Прежде всего, указывается на сообщенное; подъ великою тайной желаніе московскаго царя заключить такой союзъ съ королевою, чтобъ одинъ находилъ, въ случаѣ бѣдствія, убѣжище въ странѣ другаго. Королева полагаетъ, что Дженкинсонъ не уразумѣлъ словъ царя (might misconceave the words of the said Emperour). Царь могъ сдѣлать предложеніе о заключеніи союза, но не о случаѣ быть принужденнымъ покинуть свое государство. "Мы ни мало не сомнѣваемся,-- пишетъ королева,-- въ продолженіи мира въ нашемъ правленіи, не опасаясь ни нашихъ подданныхъ, ни кого-либо изъ иностранныхъ враговъ; съ другой стороны, намъ неизвѣстно что-либо противно сему и о положеніи царя, о могуществѣ и мудрости коего получаемъ лучшія донесенія отъ нашихъ подданныхъ, торгующихъ въ его царствѣ. Поэтому мы полагаемъ, что упомянутый слуга нашъ ошибочно понялъ значеніе сказанныхъ ему царемъ рѣчей".

Тѣмъ не менѣе, Рандольфу поручается увѣрить царя, что "если бы въ правленіи его произошло какое-либо несчастіе", онъ будетъ "дружески принятъ" во владѣніяхъ королевы и найдетъ надежную дружбу для поддержанія справедливыхъ его желаній.

Другой пунктъ касался союза между Россіей и Англіей. Рандольфу было категорически повелѣно не вступать ни въ какіе переговоры относительно этого вопроса, потому что для Англіи союзъ съ Россіей былъ бы весьма неудобенъ. Англія не можетъ ссориться ни съ Римскою имперіей, ни съ королями польскимъ и шведскимъ. Отъ московскаго правительства Англія желаетъ получить только "нѣкоторыя повольности въ пользу своихъ купцовъ". На этомъ основаніи англійскому посланнику было вмѣнено въ обязанность обойти молчаніемъ всѣ предложенія, которыя могутъ быть ему сдѣланы со стороны московскаго правительства.

По прибытіи своемъ въ Москву англійскій посланникъ немедленно могъ убѣдиться, что царь дѣйствительно крайне недоволенъ англійскимъ правительствомъ. Съ октября 1568 года до февраля слѣдующаго года Рандольфъ долженъ былъ выносить всевозможныя униженія и непріятности, раньше чѣмъ удостоился аудіенціи царя. Послѣ пріема, лишеннаго всякой торжественности и блеска, англійскій посолъ былъ приглашенъ на личное совѣщаніе съ царемъ, обставленное особенною таинственностью. Затѣмъ царь принялъ посланника черезъ нѣсколько недѣль еще разъ и оказалъ ему большую милость. Кромѣ того, Рандольфъ имѣлъ еще совѣщанія съ любимцемъ Ивана Васильевича, княземъ А. И. Вяземскимъ. Результатомъ этихъ совѣщаній является новая царская грамота, утверждающая за англійскою торговлей новыя льготы. Англичанамъ разрѣшается вести торговлю съ Персіею, искать желѣзную руду въ Вычегдѣ и переплавлять менету въ Москвѣ, въ Новгородѣ и во Псковѣ.

Наконецъ, Рандольфъ также достигъ главной цѣли своего посольства: царь повелѣлъ прекратить въ Нарвѣ торговлю англичанъ, не принадлежащихъ къ лондонскому обществу, выдать посланнику главнаго зачинщика этой торговли и разрѣшить этому обществу захватывать всѣ иноземныя торговыя суда, которыя были бы застигнуты въ предѣлахъ Бѣлаго моря. Этого мало: съ цѣлью показать свое особенное личное благоволеніе англичанамъ, Иванъ Васильевичъ изъялъ англійскій дворъ въ Москвѣ изъ вѣдѣнія земщины и передалъ его въ вѣдѣніе опричнины.

Однако, снова жалуя англичанамъ торговыя льготы, царь Иванъ Васильевичъ не скрывалъ отъ англійскаго посланника крайняго своего неудовольствія по поводу молчанія его насчетъ союзнаго договора. Царь рѣшилъ отправить, вмѣстѣ съ Рандольфомъ, своего посланника, которому поручено будетъ настоять на окончаніи этого дѣла.

И дѣйствительно, вмѣстѣ съ Рандольфомъ выѣхалъ въ Англію московскій посланникъ Совинъ, которому данъ былъ наказъ требовать отъ англійскаго правительства подписанія формальнаго союзнаго договора.

До мая 1570 года продолжались въ Лондонѣ переговоры между московскимъ посланникомъ и англійскими министрами. Самъ Совинъ, наконецъ, убѣдился, что онъ не можетъ добиться поставленной ему цѣли и что его только морочатъ англійскіе уполномоченные. Поэтому онъ настаивалъ на отпускѣ своемъ изъ Лондона и выѣхалъ обратно въ Москву весною 1570 года, будучи снабженъ двумя королевскими грамотами къ царю. Въ первой, открытой грамотѣ, англійская королева, повидимому, идетъ на встрѣчу царю и признаетъ себя его союзницею. Въ ней говорится, что королева вступаетъ съ царемъ "въ дружественный и сестринный союзъ, которому продолжаться на вѣчныя времена", и обязуется "обоюдными и общими силами стоять противъ и нападать на всѣхъ, которые будутъ общими врагами намъ обоимъ", и, наконецъ, обязуется "помогать, пособлять и благопріятствовать одинъ другому противъ нашихъ общихъ враговъ въ той мѣрѣ, какъ установляется сею нашею грамотой".

Заключенный въ такихъ неопредѣленныхъ выраженіяхъ, союзъ никакого значенія не имѣлъ и не могъ имѣть въ глазахъ царя Ивана Васильевича. Эта грамота не была союзнымъ договоромъ и ни единымъ словомъ не опредѣляетъ "той мѣры", въ которой царь могъ разсчитывать на союзную помощь королевы англійской, "любезнѣйшей своей сестры". Правда, въ началѣ грамоты союзъ и дружба установляются "въ той мѣрѣ, какую дозволятъ договоры и союзы", унаслѣдованные или уже давно заключенные королевою съ христіанскими государями Европы. Понятно, что эти союзныя обязательства Англіи совершенно парализовали значеніе союза съ московскимъ царемъ, желавшимъ найти въ Англіи опору для своихъ политическихъ видовъ въ отношеніи Швеціи и Польши.

Въ секретной же грамотѣ королева заявляетъ царю, что она настолько заботится о его безопасности, что предлагаетъ царю, супругѣ его и дѣтямъ прибыть въ ея королевство, еслибъ его "постигла такая несчастная случайность, по тайному ли заговору, по внѣшней ли враждѣ", что онъ вынужденъ будетъ покинуть свою страну. Царю обѣщается пріемъ и почести, ему приличествующіе, свобода "исполнять христіанскій законъ, какъ ему будетъ угодно", и право жить въ назначенномъ въ Англіи мѣстѣ на собственномъ иждивеніи на все время, пока ему угодно оставаться въ Англіи. Съ цѣлью придать этой грамотѣ совершенно исключительное значеніе, ее подписали не только сама королева Елизавета, но также всѣ главнѣйшіе англійскіе министры.

Понятно, что Иванъ Васильевичъ не могъ быть доволенъ такимъ результатомъ посольства Совина, который, къ тому же, возвратился въ Москву одинъ, безъ Дженкинсона, посылки котораго, въ качествѣ англійскаго посланника, настоятельнымъ образомъ требовалъ царь.

Въ любопытномъ письмѣ отъ 24 октября 1570 года къ королевѣ Елизаветѣ Иванъ Васильевичъ даетъ полную свободу своему негодованію. Въ этомъ посланіи царь припоминаетъ всѣ англійскія посольства, бывшія въ Москвѣ и удостоенныя самаго милостиваго съ его стороны пріема. Англійскимъ гостямъ предоставлены исключительныя льготы со стороны царскаРоссія и Англія въ продолженіе XVI и XVII вѣк. 49 то правительства, которое постоянно подтверждало и охраняло ихъ торговыя права.

Теперь же,-- пишетъ царь,-- возвратился изъ Англіи посолъ Совинъ, съ которымъ королева своего посла не прислала. "А грамоту еси прислала обычную какъ проѣзжую. А такія великія дѣла безъ крѣпостей не дѣлаются и безъ пословъ. А ты то дѣло (оборонительнаго и наступательнаго союза) отложила на сторону, а дѣлали съ нашимъ посломъ твои бояре все о торговыхъ дѣлахъ".

"И мы чаяли того,-- продолжаетъ царь,-- что ты на своемъ государствѣ, государыня, и сама владѣешь, и своей государской чести смотришь и своему государству прибытка. И мы потому такія дѣла и хотѣли съ тобою дѣлать. Ажно у тебя мимо тебя люди владѣютъ и не токмо люди, но мужики торговые, и о нашихъ государскихъ головахъ и о честяхъ, и о земляхъ прибытка не смотрятъ, а ищутъ своихъ торговыхъ прибытковъ. А ты пребываешь въ своемъ дѣвическомъ чину какъ есть пошлая (т.-е. настоящая) дѣвица..."

Такой гнѣвъ царя имѣлъ непосредственнымъ послѣдствіемъ погромъ всей англійской торговли и прекращеніе всякихъ сношеній съ Англіей. "А мужики торговые,-- пишетъ царь,-- которые отставили наши государскія головы и нашу государскую честь и нашимъ землямъ прибытокъ, а смотрятъ своихъ торговыхъ дѣлъ и они посмотрятъ какъ учнутъ торговать. А Московское государство покамѣстъ безъ англійскихъ товаровъ не скудно было".

Поэтому никакія грамоты отнынѣ не дѣйствуютъ во взаимныхъ отношеніяхъ Россіи и Англіи: "да и всѣ наши грамоты, которыя есмя давали о торговыхъ дѣлахъ по сей день, не въ грамоты".

Послѣдствія царскаго гнѣва дали себя почувствовать весьма скоро: царь не только лишилъ англійскихъ купцовъ прежнихъ льготъ и права торговать чрезъ Россію съ Персіею, но онъ также повелѣлъ отобрать у нихъ товары и не платить имъ долговъ. Бѣломорская англійская компанія немедленно обратилась къ своему правительству съ настоятельною просьбой положить царскій гнѣвъ на милость и спасти англійскую торговлю отъ окончательнаго разоренія. Англійская королева исполнила это желаніе и написала царю новую грамоту, въ которой высказываетъ свое недоумѣніе по поводу постигшихъ ея подданныхъ бѣдствій. Вслѣдъ затѣмъ англійское правительство отправило, наконецъ, Дженкинсона въ Москву съ порученіемъ возстановить прежнія торговыя права англійскихъ купцовъ и добиться возвращенія отобранныхъ отъ нихъ имуществъ.

Изъ привезенной Дженкинсономъ королевской грамоты (іюня 1571 г.) видно, что королева Елизавета обидѣлась царскою грамотой отъ 24 октября 1570 года, въ которой она была названа "пошлою дѣвицей". Посолъ разскажетъ царю,-- писала королева,-- что "никакіе купцы не управляютъ у насъ государствомъ и дѣлами, но что мы сами печемся о веденіи дѣлъ, какъ приличествуетъ дѣвѣ и королевнѣ, поставленной преблагимъ и превысочайшимъ Богомъ, и что никакому государю не оказывается болѣе повиновенія его подданными, чѣмъ намъ нашими народами".

Гоненія же, предпринятыя московскимъ правительствомъ противъ англійскихъ купцовъ, крайне несправедливы, потому что только изъ чувства особенной дружбы къ царю королева разрѣшаетъ купцамъ вывозить въ Московское государство "всякаго рода предметы, какихъ мы не позволяемъ вывозить ни къ какимъ инымъ государямъ на всемъ земномъ шарѣ".

Наконецъ, Елизавета еще дипломатично прибавляетъ, что "многіе государи" писали ей, чтобъ она прекратила съ царемъ дружбу. "Но никакія письма,-- торжественно заявляетъ королева,-- не могли насъ убѣдить, чтобы мы перестали пребывать съ вами въ дружбѣ".

Царь Иванъ Васильевичъ откровенно высказалъ королевѣ настоящую причину его гнѣва. Онъ совсѣмъ не потому былъ недоволенъ, что королева не пропустила въ Россію корабельныхъ мастеровъ, какъ она неискренне предполагала. "А что о корабленникахъ,-- пишетъ царь въ августовской грамотѣ 1571 г.,-- и о томъ намъ кручины не бывало". Но царь гнѣвается на королеву за то, что она предъ его посломъ Совинымъ "на грамотахъ креста еси не цѣловала и правды ни которыя не учинила". Другими словами, королева никакого союзнаго договора съ царемъ не заключила -- вотъ главная причина царской немилости.

Впрочемъ, когда царь Иванъ Васильевичъ писалъ эту грамоту, онъ уже былъ извѣщенъ о прибытіи въ Холмогоры Дженкинсона. личные переговоры съ которымъ должны были выяснить взаимныя отношенія царя и англійской королевы.

Англійскій посланникъ прибылъ въ Холмогоры въ іюлѣ 1572 года, но семь мѣсяцевъ былъ продержанъ въ этомъ городѣ, затѣмъ полтора мѣсяца провелъ въ Переяславлѣ, и только въ мартѣ 1573 г. удостоился пріема со стороны царя, который отпустилъ его не ранѣе мая 1573 г. Самъ царь высказалъ "Онтону Енкину" (т.-е. Дженкинсону) всѣ причины своего неудовольствія противъ англійскаго правительства, изъ которыхъ главная -- пренебреженіе, выказанное королевою къ царскому предложенію заключить союзъ съ Россіей.

"Мы знаемъ,-- сказалъ царь англійскому посланнику на первой аудіенціи,-- что нужно выслушивать рѣчи о купеческихъ дѣлахъ, такъ какъ они опора нашей государской казны; но сперва нужно установить дѣла государей, а потомъ уже купцовъ". Между тѣмъ, Рандольфъ ничего не рѣшилъ насчетъ "нашихъ государскихъ дѣлъ", а посланникъ царскій также не окончилъ этихъ дѣлъ, "въ противность нашего желанія и нашего соглашенія съ сказаннымъ вашимъ посланникомъ".

Послѣ этой обвинительной рѣчи царя Ивана Васильевича англійскій посланникъ получилъ право дать свои объясненія. Прежде всего, Дженкинсонъ просилъ извиненія за то, что не раньше, но исполненіе желанія царя, прибылъ въ Россію. Но онъ былъ на войнѣ противъ враговъ Англіи. Что же касается посланника Рандольфа, то онъ "отрекается, чтобы когда-либо соглашался, рѣшалъ или давалъ какое-либо обѣщаніе на какія бы то ни было условія или распоряженія иначе, какъ если тѣ условія будутъ, по возвращеніи его домой, одобрены ея в. королевною".

Гнѣвъ же царя на ни въ чемъ неповинныхъ англійскихъ торговцевъ "скорѣе происходитъ,-- по словамъ англійскаго посланника,-- отъ злонамѣренныхъ и ложныхъ донесеній послѣдняго царскаго посланника Совина и тѣхъ злыхъ людей изъ англичанъ, которые бунтуютъ противъ англійскаго правительства. Между тѣмъ, агенты и купцы лондонскаго общества оказывали большія услуги самому царю: корабли этого общества сражались противъ каперовъ польскаго короля "и сожгли тѣ суда и убили бывшихъ на нихъ, а сколько могли захватить живыми, отдали твоему воеводѣ въ Нарвѣ".

Въ виду всѣхъ этихъ обстоятельствъ, Дженкинсонъ просилъ царя возвратить лондонскому обществу "царское благоволеніе и съ обычною добротой и справедливостью отдать обратно его привилегію для повольнаго торга, который производить ему на всемъ пространствѣ владѣній царя, какъ прежде".

Иванъ IV благосклонно выслушалъ рѣчь англійскаго посланника, но никакого рѣшенія не постановилъ на томъ основаніи, что долженъ сперва изучить грамоту королевы. Черезъ два мѣсяца, въ маѣ 1573 г., Дженкинсонъ былъ вызванъ въ Старицу, на прощальную аудіенцію. Здѣсь царь объявилъ ему, что, обдумавъ все сказанное посланникомъ и прочитавъ грамоту королевы, "любительной сестры", онъ убѣдился, что "наше тайное порученіе, которое мы на тебя возложили, исполнено согласно съ нашимъ намѣреніемъ (хотя насъ увѣдомляли о противномъ), и теперь мы вполнѣ тобою удовольствованы". Поэтому царь постановилъ: предать забвенію свое неудовольствіе и возвратить англійскимъ торговымъ людямъ ихъ прежнія привилегіи и повольности.

Это царское рѣшеніе было подтверждено грамотой Ивана Васильевича отъ мая 1573 г. къ королевѣ Елизаветѣ, въ которой было, между прочимъ, сказано: "И мы для тебя твоихъ гостей пожаловали во всѣхъ своихъ государствахъ торговать имъ велѣли повольною торговлею и пропущать ихъ велѣли изъ своихъ государствъ во всѣ государства куда походятъ безъ всякаго задержанія и обиды". Что же касается "тайнаго дѣла" о пріѣздѣ царя въ Англію, то "тому дѣлу время поминовалося, занеже такія дѣла межъ государей безъ укрѣпленія и безъ крестнаго цѣлованія не живутъ, да и позамѣшкало то дѣло".

Такимъ образомъ увѣнчалась полнымъ успѣхомъ миссія Дженкинсона въ Россію: привилегіи лондонской бѣломорской компаніи были вновь торжественнымъ образомъ подтверждены царскою грамотой.

Но не долго продолжалась милость царская въ отношеніи англійскихъ купцовъ: въ 1574 г., по повелѣнію Ивана Васильевича, всѣ англійскіе товары, находившіеся въ англійской конторѣ въ Вологдѣ, были отобраны въ царскую казну, англичане лишились права безпошлинной торговли, и имъ было разрѣшено платить таможенныя пошлины на половину меньше противъ платимыхъ другими иностранными купцами. Въ грамотѣ отъ 20 августа 1574 г. царь весьма откровенно объясняетъ англійской королевѣ причины новой опалы. Англійскіе купцы привозятъ въ Россію чужіе товары, не англійскіе, и также требуютъ для нихъ безпошлиннаго пропуска. Далѣе, они оказываются въ рядахъ враговъ царя -- поляковъ и шведовъ -- и съ оружіемъ въ рукахъ взяты въ плѣнъ. Наконецъ, англійская королева, все-таки, не исполнила желанія царя относительно тайнаго договора, который все еще не заключенъ.

Тогда англійское правительство отправило два раза въ Москву нѣкоего Сильвестра, бывшаго въ Россіи довольно долгое время и хорошо понимавшаго по-русски. Этотъ англійскій посланецъ вынесъ изъ перваго своего путешествія въ Москву, въ 1573--1574 гг., такое убѣжденіе, что царь недоволенъ, во-первыхъ, тѣмъ, что нѣтъ подписей членовъ англійскаго совѣта на грамотѣ, подписанной королевою, и, во-вторыхъ, отказомъ королевы повторить каждую изъ его статей,-- другими словами, царь не отказался отъ мысли искать убѣжища въ Англіи, но желалъ, въ то же время, чтобъ о томъ же просила его королева.

Англійское правительство считало неотложно необходимымъ успокоить царя и убѣдить его въ справедливости англійскихъ жалобъ. Королева Елизавета недоумѣвала, о какомъ тайномъ договорѣ можетъ быть рѣчь послѣ объясненій, данныхъ Дженкинсономъ. Но, какъ бы то ни было, Сильвестръ былъ въ маѣ 1575 г. вновь отправленъ въ Москву съ инструкціями, доказывающими, какую большую цѣну придавало англійское правительства торговымъ и дружескимъ отношеніемъ съ Московскимъ государствомъ. Сильвестру было вмѣнено въ обязанность убѣдить царя въ томъ, что если англійскіе подданные дѣйствительно нарушали русскіе законы и интересы царской казны, то само англійское правительство не только это не одобряетъ, но готово наказывать самымъ строгимъ образомъ. Если же англійскіе подданные были застигнуты въ рядахъ шведскаго войска, то это были, навѣрное, шотландцы, также говорящіе на англійскомъ языкѣ и принятые русскими за англичанъ. Претензія же царя на королеву за то, что грамота королевы не была подписана совѣтомъ королевы, неосновательна уже потому, что "грамоты, подписываемыя нами,-- пишетъ королева,-- никогда не подписываются нашимъ совѣтомъ потому, что считается какъ бы униженіемъ нашего сана и достоинства, чтобы кто-либо присовокупилъ свою подпись къ нашей". Не подтвердила королева грамоту своею присягой потому, что полагала, что ея королевскаго слова и подписи достаточно для приданія этому акту полной силы въ глазахъ московскаго царя.

Наконецъ, относительно требованія царя, чтобы королева также просила у него обѣщанія дать ей убѣжище, англійская королева пишетъ въ той же инструкціи: "Вы объявите царю, что если бы наши подданные когда-либо провѣдали, что мы малѣйше сомнѣваемся или подозрѣваемъ какую-либо перемѣну въ нихъ относительно насъ (а мы знаемъ, что это случится, если мы согласимся выразить подобную просьбу), это возбудитъ въ нихъ столь опасное неудовольствіе противъ насъ, что будетъ угрожать нашему благосостоянію". Этого же не можетъ желать "добрый братъ" королевы, и потому она надѣется, что онъ удовольствуется ея отвѣтомъ.

Сильвестръ прибылъ въ Москву въ самый разгаръ опричнины, когда Иванъ Грозный вполнѣ поглощенъ былъ систематическимъ и безпощаднымъ истребленіемъ всѣхъ своихъ дѣйствительныхъ и мнимыхъ враговъ. Царь принялъ лично англійскаго посланца въ опричномъ домѣ въ Москвѣ, въ ноябрѣ 1575 года, и въ длинной рѣчи высказалъ ему причины своего неудовольствія на англійское правительство.

"Мы соизволили, однако же,-- сказалъ царь,-- на всѣ просьбы (англійскихъ посланниковъ), надѣясь найти подобную же готовность въ отношеніи къ намъ, потому что поводомъ намъ замыслить тѣ переговоры съ нашею сестрой было вѣрное предвидѣніе нами измѣнчиваго и опаснаго положенія государей и того, что они наравнѣ съ нижайшими людьми подвержены переворотамъ; почему мы не довѣряли нашему собственному величію, что въ настоящее время и оправдалось, ибо мы передали санъ нашего правительства, столь царски нами доселѣ поддержанный, въ руки чужеродца, нисколько не родственнаго ни намъ, ни нашей землѣ, ни нашему престолу".

Преступные и злокозненные поступки подданныхъ заставили царя раздѣлить свое государство на двѣ половины -- земщину и опричнину -- и поставить во главѣ первой татарина Симеона Бекбулатовича.

И вотъ эти-то обстоятельства царь предвидѣлъ, когда онъ посылалъ Совина въ Англію съ порученіемъ обезпечить за нимъ убѣжище во владѣніяхъ королевы. Но, къ сожалѣнію, "ни сестра наша, ни ея совѣтъ не обсудили болѣе здраво наше предложеніе, которое было толикой важности".

Въ январѣ 1576 г. царь во второй разъ удостоилъ Сильвестра пріемомъ, на которомъ снова подтверждаетъ, насколько его оскорбило несогласіе англійской королевы просить у него убѣжища въ случаѣ бунта ея подданныхъ.

"Мы усматриваемъ въ нашей сестрѣ,-- сказалъ Иванъ Васильевичъ,-- нѣкоторую гордость и желаніе унизить насъ передъ нею тѣмъ, что мы предлагаемъ ей то, что она считаетъ для себя ненужнымъ".

Между тѣмъ, съ императоромъ Максимиліаномъ царь заключилъ такой союзъ, и императоръ нисколько не затруднился его подписать, потому что какой государь добровольно или безпричинно оставитъ или покинетъ свой санъ или землю, чтобы предаться милосердію чужаго и невѣдомаго государя? А также кто, будучи принужденъ покинуть свою землю и свой санъ, въ такомъ бѣдственномъ злополучіи не покорится смиренно волѣ государя или властителя, который даетъ ему убѣжище? "Точно также царь, будучи вынужденъ искать убѣжище въ Англіи, безпрекословно подчинился бы власти покровителя".

Когда затѣмъ Сильвестръ вновь просилъ царя точнѣе опредѣлить всѣ причины его неудовольствія на Англію, Иванъ Грозный еще разъ подтвердилъ, что неудовольствіе его "состоитъ въ неискренности отвѣтовъ" королевы и "въ сомнѣніяхъ и недомолвкахъ, которыя они содержатъ". Кромѣ того, "купеческія дѣла поставлены впереди и сочтены важнѣе нашихъ, (царскихъ) дѣлъ, хотя ихъ успѣхъ долженъ бы зависѣть отъ сихъ послѣднихъ". Царь отлично понимаетъ огромную пользу для англичанъ торговли; съ Россіей, и если королева не исполнитъ его желанія, то онъ передастъ, всю торговлю въ руки венеціанцевъ и германцевъ. Онъ только ждетъ отъ королевы ея окончательнаго рѣшенія: "либо полнаго согласія, либо рѣшительнаго отказа".

Кончилъ царь Иванъ Васильевичъ свою длинную и грозную рѣчь слѣдующимъ заявленіемъ: "Если бы сестра наша вела себя съ нами въ исполненіи нашихъ дѣлъ столь же дружески, какъ мы того ожидали, поистинѣ вся наша Русская страна была бы въ ея распоряженіи столько же, сколько Англія; ей столь же вольно было потребовать прислать или заказать всякую вещь отсюда, какъ бы изъ ея собственной казны или сокровищницы. Наконецъ, все государство состояло бы въ ея повелѣніяхъ, какъ оно и" есть, несмотря ни на что, въ распоряженіи ея купцовъ"...

Изъ донесенія Сильвестра англійское правительство убѣдилось въ неотложной необходимости исполнить желанія московскаго царя, чтобы не потерять чрезвычайно выгодную торговлю въ предѣлахъ его владѣній. Поэтому Сильвестръ былъ еще разъ отправленъ въ Москву съ королевскою грамотой, которая должна была совершенно удовлетворить царя. Англійскій посланецъ дѣйствительно прибылъ въ Холмогоры, но возложеннаго на него порученія исполнить не могъ, потому что былъ убитъ ударомъ молніи. Въ одно мгновеніе сожженъ былъ домъ, въ которомъ находился Сильвестръ и вмѣстѣ съ нимъ его вещи и письмо къ царю королевы Елизаветы. Понятно, что извѣстіе объ этомъ происшествіи чрезвычайно поразило царя, увидѣвшаго во всемъ перстъ Божій.

Ф. Мартенсъ.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.I, 1891