Магницкий Михаил Леонтьевич - Заключение о втором мнении г. попечителя Дерптского университета, князя Ливена, в рассуждении запрещенных книг...

Магницкий M. Л. Православное просвещение

М.: Институт русской цивилизации, Родная страна, 2014.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ О ВТОРОМ МНЕНИИ г. ПОПЕЧИТЕЛЯ ДЕРПТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, КНЯЗЯ ЛИВЕНА1, В РАССУЖДЕНИИ ЗАПРЕЩЕННЫХ КНИГ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНОГО СТАТСКОГО СОВЕТНИКА МАГНИЦКОГО

При чтении в Главном правлении училищ второго мнения г. Дерптского попечителя о запрещенных книгах я не изъяснил моих мыслей о сей бумаге потому только, что на основании общих узаконений полагал, что она в дело принята не будет; ибо 1) заключает возражение на такое решение правления, которое перерешено самим правлением, без Высочайшего повеления, уже быть не может, и 2) наполнена такими укоризненными и неумеренными выражениями, кои в публичных бумагах запрещены.

Но, видя из журнала, ныне присланного к подписанию, что бумага сия, в виде акта, внесена в оный слово в слово, я почитаю, что мнение сие г. попечителя Дерптского университета во многих местах ошибочно и вовсе неуместно.

Ошибочно оно в следующем: 1. на 15-м листе журнала Главного правления сказано, что "сочинитель мнения долгом поставляет, прежде нежели положено по оному предмету окончательное решение, представить свое рассуждение". Но рассуждение сие подано не прежде, а после окончательного решения, когда Главное правление училищ не могло уже делать на собственное определение нового определения. 2. На обороте листа 18-го сказано: "Отнятие сего права (т. е. выписывание запрещенных книг) значит не что иное, как объявить, что не хотят иметь иностранных профессоров; но что бы были тогда университеты наши? Тело без души, здания, так как профессоры в оных, имеющие одно только имя и проч.

Можно ли, вопрошаю я каждого русского, можно ли в молчании слушать сию, столь чужеземную и неосновательную, укоризну? Признаюсь, что мне не можно; ибо я знаю:

1. Что в университете Казанском, конечно, не последнем по наукам и особенно доброму духу его, из 32 членов Совета русских только 2.

2. Что выгнанные в разные времена из наших университетов за нечестивые и возмутительные начала профессоры: Шаде, Раупах и Герман2 -- немцы, а Куницын и Галич2 -- путешественники, образовавшиеся в Германии и немцами же обученные.

3. Что отличнейшие профессоры наши: Соловьев, Чижов, Мудров, Щеглов, Зябловский, Сандунов, Мухин, Двигубский, Стойкович и Симонов3 -- не немцы. Сверх сего академии наши и другие места наполнены русскими учеными отличнейших дарований и просвещения.

4. Что если есть ученые места, коими как бы наследственно завладели одни немцы, то это не потому, чтобы не было гораздо достойнейших их русских.

Итак, ежели бы действительно все иноземцы оставили наши университеты, то мы пожелали бы им счастливого пути и никогда бы не подумали, что университеты наши, в отсутствие их, тело без души; ибо имеем множество ученых и профессоров, гораздо почтеннее тех, кои, выгнаны будучи из отечества своего голодом, а иногда и полицией, привозят к нам часто разврат мыслей и всегда ненависть к благословенной стране нашей; призревшей и питающей их.

На 19-м листе нахожу я две примечательные черты: 1) что сочинитель мнения утверждает, что профессора наших университетов, "имеющие одно только сие имя, не соответствуя своей цели, слишком дорого стоят государству за то, что они доставить могут".

Но, во-первых, по какому праву произнес г. попечитель Дерптского университета сей оскорбительный и неосновательный приговор о русских профессорах, коих, вероятно, мало знает?

А, во-вторых, какое есть приличие, в публичной бумаге члену Главного правления училищ, осудить одною чертою пера выбор и утверждение профессоров, министру законами предоставленные?

Я прошу его также припомнить, что в его собственном университете русские профессоры: Кайсаров и Воейков4, бывшие, конечно, не хуже всех немцев, заслуживали от него некоторой пощады.

Мнение попечителя Дерптского университета неуместно: 1) потому, что не дозволено законами порицать официально целое сословие, русских ученых и осуждать выбор и утверждение начальства; не дозволено и самим приличием так злословить, при русских членах Главного правления училищ, их соотечественников; 2) потому что сатирический тон мнения и ничего не доказывающая, но слишком длинная шутка об употреблении вилок и ножей, в суждении о деле, по Высочайшему повелению на рассмотрение наше предложенном, не у места; 3) потому что рассортирование членов Главного правления "на неопытных, несведущих, на боязливых, на смотрящих на все в черном виде" (собственные слова сочинителя), по слепой ревности или по злому намерению, есть оскорбление всего Главного правления училищ, председательствуемого г. министром и коего каждый член, по званию своему, равен сочинителю сей бумаги, а все в совокупности выше его.

Законы наши, именуя подобные бумаги тем названием, которого они заслуживают, подвергают сочинителей оных строгому взысканию.

По сим кратким только примечаниям на мнение г. попечителя Дерптского университета, в силу законов, запрещающих подобные бумаги, я полагаю, что она не только не может быть вмещена в журнале Главного правления училищ, но и должна быть ему возвращена, а самое обстоятельство сие по важности своей должно быть доведено до Высочайшего ведения, ибо иначе кто поставит предел подобным неприличиям, чем они окончатся и что бы вышло, ежели бы два, или три, члена Главного правления училищ равным образом забылись?

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по: Заключение о втором мнении г. попечителя Дерптского университета, князя Ливена, в рассуждении запрещенных книг, действительного статского советника Магницкого. Сообщил князь В. И. Баюшев // Чтения в Обществе истории древностей Российских (далее -- ЧОИДР). 1870. Кн. 4. Октябрь-декабрь. С. 208-210.

1 Ливен К. А. (1767-1844), генерал-лейтенант, министр народного просвещения Российской империи (1828-1833).

2 Раупах Э.-- В.-- С. (1784-1852), профессор всеобщей истории в Санкт-Петербургском университете; Герман К. Ф. (1767-1838), основатель науки статистики в России; Куницын А. П. (1783-1840) -- крупный юрист, преподавал в Царском лицее; Галич А. И. (1783-1848) -- русский философ, один из первых последователей Шеллинга в России.

3 Мудров М. Я. (1776-1831), первый русский профессор, основоположник клинической медицины в России; Зябловский Е. Ф. (1763-1846), профессор статистики; Сандунов H. H. (1768-1832) -- русский юрист, писатель, профессор Московского университета; Двигубский И. А. (1771-1839) -- ректор Московского университета (1826-1833); Стойкович А. Ф. -- первый проф. физики в Харьковском университете (1802-1813).

4 Кайсаров А. С. (1782-1813), российский просветитель, историк. Воейков А. Ф. (1779-1839), литератор, с 1815 по 1820 г-профессор Дерптского университета.