Мопассан Ги_де - Королевский бекас

Охотничьи разсказы и стихотворенія

Изданіе журнала "ОХОТНИЧІЙ ВѢСТНИКЪ"
МОСКВА, 1913 г.

ГЮИ ДЕ-МОПАССАНЪ

КОРОЛЕВСКІЙ БЕКАСЪ.

(РАЗСКАЗЪ).

Въ теченіе сорока лѣтъ старый баронъ де-Раво съ честью несъ высокое званіе короля охотниковъ въ своей провинціи. Но эта славная пора миновала безвозвратно. Неумолимый параличъ приковалъ барона къ креслу и за послѣдніе пять -- шесть лѣтъ онъ долженъ былъ совсѣмъ отказаться отъ любимой охоты. Его единственнымъ утѣшеніемъ оставалась стрѣльба по голубямъ изъ окна или съ террасы замка.

Остальное время онъ посвящалъ чтенью.

Баронъ былъ человѣкъ очень воспитанный, любезный и тонкій въ обращеніи. Въ немъ еще жили аристократическія традиціи семнадцатаго столѣтія. Больше всего на свѣтѣ онъ любилъ читать миніатюры, тѣ изящныя маленькія повѣсти, которыя создала блестящая эпоха послѣднихъ Людовиковъ, а затѣмъ онъ живо интересовался житейскими мелочами и, когда его посѣщалъ кто-либо изъ пріятелей, онъ неизмѣнно задавалъ вопросъ:

-- Ну-съ, что случилось новаго?

При этомъ онъ умѣлъ разспрашивать, какъ хорошій слѣдователь.

Въ теплые солнечные дни онъ приказывалъ выкатывать свое широкое кресло на открытую террасу. Сзади него становился слуга, заряжавшій и подававшій ему ружья. Другой слуга скрывался въ кустахъ и, отъ времени до времени, выпускалъ голубей. Для этого требовалась нѣкоторая сноровка, потому что, съ одной стороны, птица должна была вылетать неожиданно, чтобы ни на одну минуту не ослабѣвало напряженное вниманіе больного охотника, а съ другой -- баронъ сердился, когда ему приходилось ждать слишкомъ долго.

Бывали дни, когда онъ развлекался стрѣльбой съ утра до вечера. Онъ увлекался, переживалъ сильныя волненія, чуть не плакалъ, если случалось давать промахи, и радовался, какъ ребенокъ, когда подстрѣленная птица камнемъ падала внизъ или, взмахивая перебитыми крыльями, безсильно чертила въ воздухѣ зигзаги. Иногда онъ, послѣ особенно удачнаго выстрѣла, оборачивался къ слугѣ и, сдерживая радостный смѣхъ, спрашивалъ:

-- Видѣлъ, Жозефъ? Что? Видѣлъ, какъ онъ полетѣлъ?

И Жозефъ неизмѣнно отвѣчалъ:

-- Какъ-же не видѣть. Вѣдь вы у насъ лучшій стрѣлокъ.

Осенью, когда наступалъ сезонъ охоты, баронъ, по старой памяти, приглашалъ къ себѣ старыхъ друзей. Тогда онъ, несмотря ни на какую погоду, проводилъ цѣлые часы у открытаго окна и съ наслажденіемъ прислушивался къ трещавшимъ въ лѣсу выстрѣламъ. Онъ считалъ ихъ, радовался, когда они раздавались не слишкомъ часто, и негодовалъ, если раздавалась дробь, похожая на безпорядочный залпъ. А вечеромъ, каждый изъ гостей непремѣнно долженъ былъ подробно разсказать все, что онъ дѣлалъ въ теченіе дня.

За столомъ просиживали не менѣе трехъ часовъ, обстоятельно обсуждали каждый выстрѣлъ, по нѣсколько разъ возвращались къ отдѣльнымъ эпизодамъ.

Когда, наконецъ, всѣ темы дня были окончательно исчерпаны, начинались разсказы о самыхъ невѣроятныхъ приключеніяхъ, большинство которыхъ существовало только въ подогрѣтой хорошимъ виномъ фантазіи охотниковъ. Нѣкоторые изъ этихъ фантастическихъ разсказовъ завоевали себѣ въ замкѣ стараго барона своего рода права гражданства и, съ небольшими варіантами, повторялись изъ года въ годъ. Такъ, напримѣръ, маленькій виконтъ де-Бурриль неизмѣнно разсказывалъ, какъ онъ стрѣлялъ въ сѣраго кролика, ночью забравшагося къ нему въ спальню, и пропуделялъ на разстояніи пяти шаговъ.

-- Пяти шаговъ, господа!-- торжественно повторялъ виконтъ, и всѣ присутствующіе покатывались отъ смѣха.

Кто-нибудь обязательно хвасталъ необычайной удачей.

-- Вообразите себѣ, господа! Вдругъ я слышу -- прр... пррр... и въ десяти шагахъ отъ меня поднимается выводокъ. И какой выводокъ, если бы вы знали. Я, конечно, вскидываю ружье... трахъ! трахъ! и на землю посыпался цѣлый дождь молоди. Такъ-таки, настоящій дождь, господа. Я подобралъ семь штукъ.

И въ роскошной столовой поднимался безпорядочный гулъ восторженныхъ восклицаній. Здѣсь всему вѣрили, дотому что всякій хотѣлъ, чтобы вѣрили ему, и поневолѣ вѣрилъ другому.

Какъ прежде, когда баронъ еще охотился самъ, въ замкѣ свято соблюдался обычай, созданный чуть ли не при Генрихѣ Четвертомъ, первомъ Бурбонѣ на французскомъ престолѣ. Этотъ обычай назывался "королевскимъ бекасомъ". Его выполняли, какъ обрядъ таинства, съ особыми, разъ навсегда установленными, торжественными церемоніями.

Въ опредѣленный день, каждый охотникъ обязывался разряжать ружье только по бекасамъ. Многочисленные егеря за сутки до этого дня командировались во всѣ стороны, тоже исключительно за бекасами.

Обѣдъ готовился изъ однихъ бекасовъ, приготовленныхъ во всѣхъ видахъ, но на жаркое, каждому изъ гостей полагалась только одна штука. Каждый благоговѣйно съѣдалъ свою порцію, а головку клалъ на золотое блюдо, которое обносилъ вокругъ стола важный дворецкій.

Блюдо ставилось передъ хозяиномъ, который приступалъ къ священнодѣйствію.,

Баронъ бралъ бекасиную головку за длинный, тонкій клювъ, осторожно смазывалъ ее сливочнымъ масломъ и слегка посыпалъ мелкой солью. Въ это время среди стола ставился высокій древній шандалъ съ единственной зажженной свѣчой, а всѣ остальные огни въ комнатѣ гасились.

Затѣмъ наступала самая торжественная минута. Баронъ насаживалъ одну изъ головокъ на иглу, втыкалъ послѣднюю въ пробку, укрѣплялъ ее въ горлышкѣ бутылки, уравновѣшивалъ построенную, крохотную карусель булавками, и поднималъ правую руку.

Въ полутемной столовой воцарялась глубокая тишина. Баронъ медленно, торжественно отсчитывалъ:

-- Разъ... два... три!

Узкій, розовый ноготь щелкалъ по клюву бекаса, головка начинала быстро вращаться. Всѣ съ напряженнымъ вниманіемъ смотрѣли за игрушкой.

Наконецъ, движеніе замедлялось... головка останавливалась. Тотъ, на кого указывалъ острый клювъ, считался избранникомъ счастья. Цѣлый годъ, до слѣдующей осени, ему принадлежалъ титулъ "короля бекасовъ", а пока въ его распоряженіе поступали всѣ головки, приготовленныя хозяиномъ.

Счастливецъ бралъ ихъ, одну за другой, слегка поджаривалъ на пламени свѣчи. Масло аппетитно потрескивало, въ воздухѣ расплывались облачка ароматнаго пара. Новый "король" особымъ острымъ ножичкомъ вскрывалъ головки и съ наслажденіемъ высасывалъ ихъ.

Остальные гости пили за его здоровье.

Когда всѣ головки были использованы, слуги вносили горящіе канделябры, и снова начиналась оживленная бесѣда.

Въ замкѣ барона де-Рано жили благородныя традиціи, рожденныя въ эпоху пышнаго расцвѣта благороднѣйшаго изъ видовъ спорта...

Перев. В. Г.