Монтолье Изабель Де - Посещение горного семейства

Посѣщеніе горнаго семейства.

(Изъ повѣсти г-жи Монтолье, подъ титуломъ: Монастырь Св. Іосифа.)

Вечерней порою Гильгельмъ гулялъ по горамъ съ десятилѣтнимъ сыномъ своимъ Феликсомъ. Между тѣмъ какъ дитя бѣгало сюда и туда, отецъ сѣлъ у подошвы огромнаго утеса, при узкой, излучистой дорожкѣ, на вершину горы ведущей. Мѣсто сіе находилось почти на половинѣ; вверху возвышались грозные утесы съ безплодными кустарниками, растущими въ ущеліяхъ, внизу пропасть, едва взорами досягаемая, усѣянная въ разныхъ мѣстахъ высокими соснами, простиравшими далеко сплетшіяся вѣтви: солнечные лучи, проникая сквозь вершины ихъ, образовали различныя, странныя тѣни. Вильгельмъ, съ карандашемъ и бумагою въ рукахъ, долго любовался прекраснымъ безпорядкомъ Природы. Вдругъ подбѣгаетъ къ нему маленькой Феликсъ съ золотистымъ въ рукахъ горнымъ камешкомъ.

"Папенька! скажите мнѣ, какъ называются ети прекрасные камешки?"

-- Не знаю мой другъ! -- отвѣчалъ; Вильгелъмъ.

"Ужь не золото ли? Какъ блеститъ!"

-- Нѣтъ!... А! я вспомнилъ; точно! Горные жители называютъ его кошечьимъ золотомъ.--

"Кошечьимъ золотомъ!" повторилъ Феликсъ улыбаясь: "по чему это?"

-- Вѣроятно по тому, что не настоящее; ибо кошекъ обвиняютъ въ притворствѣ.--

"Надобно мнѣ затвердить ето!" сказалъ Феликсъ, положивъ камешекъ въ карманъ свой вмѣстѣ съ другими. Не успѣлъ онъ спрятать, какъ вдругъ представилось имъ необыкновенное зрѣлище. На противоположномъ углу утеса увидѣли они двухъ мальчиковъ, прекрасныхъ какъ Майское утро, очень странно одѣтыхъ: на нихъ были пестрыя тюники, похожія на рубашечки. У старшаго бѣлокурые волосы падали прелестными кудрями на чело и выю; прекрасные голубые глаза его и лице, совершенно ангельское, привлекаля на себя взоры. Другой, столь же красивый, но не похожій на перваго, имѣлъ волосы темные, волнисто по плечамъ развѣвавшіеся; большія глаза того же цвѣта, и черты лица его плѣняли живостію; на розовыхъ устахъ покоилась приятная улыбка. Оба легкіе, проворные, по видимому, едва касались утеса по которому бѣжали: точные Ангелы, посѣщавшіе перваго человѣка въ Едемѣ! Подъ руками несли они связки тростника съ цвѣтущими верхушками, которые, уподобляясь крыльямъ, довершали очарованіе; только корзина, до половины наполненная съѣстными припасами, напоминала о земномъ существѣ малютокъ. Увидя Вильгельма и сына его, они остановились; одни на другихъ смотрѣли съ удивленіемъ. Вдругъ раздается звонкой мужеской голосъ съ верху утеса: "Впередъ, впередъ, дѣти! Незастанавливайте намъ дороги!" Вильгельмъ поднялъ голову: на поворотѣ тропинки показался мущина цвѣтъ лица имѣлъ загорѣлый отъ солнца, волосы и глаза черные, лице открытое, благородное, внушающее довѣренность. Съ осторожностію велъ онъ осла, которой показалъ сперва толстую свою голову, а потомъ и милую ношу -- прекраснѣйшую женщину. Она сидѣла обернутая въ большую голубаго цвѣта епанчу, которою закрывала двухъ-недѣльнаго младенца; прижимала его къ груди своей, смотрѣла на него тѣмъ нѣжнымъ, сладостнымъ взоромъ, который возможенъ только матери; прелестное лице ея окружено было полосатымъ платкомъ, подвязаннымъ у подбородка; улыбка ея имѣла въ себѣ нѣчто отмѣнно приятное, чувствительное. Проводникъ ея казался изумленнымъ встрѣчею на узкой, опасной дорожкѣ; оселъ остановился и мычалъ, протянувъ шею, мѣсто было такъ круто, что онъ едва могъ держаться. Мущина осторожно сводилъ осла, женщина занималась своимъ ребенкомъ, а Вильгелымъ, прижался къ утесу, чтобы дать имъ болѣе мѣста. Онъ тотчасъ потерялъ ихъ изъ виду, но любопытство его возбуждено было въ высочайшей степени: Вильгельмъ не могъ понять, откуда и куда странники шествовали етою почти непроходимой тропою. Приближался къ краю пропасти, чтобъ еще взглянуть на путешественниковъ, но утесы скрывали ихъ отъ его взоровъ; наконецъ увидѣлъ осла, которой, казалось, висѣлъ на узкой тропинкѣ; въ это же время увидѣлъ и Феликса, который, проводивши дѣтей, возвращался на гору. "Папенька!" кричалъ малютка: "позволь мнѣ идти съ дѣтьми; они говорятъ, что домъ ихъ недалеко отсюда. Мущина велѣлъ и тебя звать. Милой папенька! сдѣлай милость, пойдемъ туда! Дѣти такія добрыя!"

-- Я самъ пойду прежде поговорить съ ними -- отвѣчалъ Вильгельмъ, и догналъ путешественниковъ на небольшой площадкѣ, гдѣ они отдыхали "Наши дѣти подружились;" привѣтливо сказалъ мущина: "въ ихъ лѣта скоро знакомятся; можетъ быть и мы другъ друга полюбимъ." Вильгельмъ отвѣчалъ, что весьма того желаетъ.

"Посѣтйте наше жилище", сказалъ мущина "и вы насъ узнаете."

-- Пойдемъ, пойдемъ съ нами! воскликнули дѣти, уже державшія Феликса за руки. -- Трое сихъ миловидамкъ малютокъ составляли прелестную картину.

"Пожалуйгие съ нами!" примолвила мать съ тою же любезной улыбкою, отведши на минуту глаза свои отъ младенца, чтобы взглянуть на незнакомаго.

-- Мнѣ очень было бы ето приятно, отвѣчалъ! Вильгельмъ: но сего дня не могу; и я сердечно о томъ сожалѣю. Мнѣ непремѣнно надобно возвратиться къ ночи въ гостинницу: мой чемоданъ, мои бумаги, всѣ мои вещи тамъ въ безпорядкѣ разбросаны; надобно убрать ихъ. Поручаю вамъ моего Феликса, если хотите взять его съ собою; завтра приду за нимъ. Далеко ли жилище ваше?

"Мы будемъ дома еще до захожденія солнца;" отвѣчалъ мущина: 2до насъ не болѣе полуторы мили отъ вашей гостинницы; будемъ очень рады вашему малюткѣ; а завтра вы съ нимъ опять увидитесь." И они разстались. Вильгельмъ съ улыбкой удовольствія смотрѣлъ, какъ весело три мальчика бѣжали съ горы, прыгая по утесамъ; новые знакомцы какъ можно старались оберегать Феликса отъ всякой опасности. Между тѣмъ Вильгельмъ вспомнилъ, что забылъ спросить у мущины объ его имени, и о томъ какъ называется мѣсто его жилища; приближился на край дорожки, увидѣлъ ихъ подъ собою довольно уже далеко, и закричалъ: какъ могу завтра найти васъ?

"Спросите только Святаго Іосифа"; отвѣчалъ снизу голосъ, и тотчасъ всѣ одинъ за другимъ скрылись.

Святый Іослфъ! повторялъ Вильгельмъ, еще взглянулъ на картину и началъ взбираться на гору. Солнце нѣсколько разъ заходило для него и опять являлось: спускаясь съ долину, онъ лишался лучей его; взошедъ на утесъ, находилъ ихъ снова; а когда достигъ вершины горы, тамъ было еще довольно свѣтло.

Въ тотъ же вечеръ освѣдомился онъ о проводникѣ къ Святому Іосифу, и тогда же узналъ, что симъ именемъ назывался старинный, полуразвалившійся монастырь, у подошвы горы стоявшій; ето успокоило его воображеніе.

На другой день, рано поутру отправившись въ путь, Вильгельмъ спускался съ горы въ слѣдъ за проводникомъ своимъ; уже достигли они другой цѣпи горъ, гдѣ дорога, не столь крутая, вела то посреди густаго сосноваго лѣса, то по цвѣтущему лугу. Вскорѣ увидѣли прелестную долину; при входѣ возвышалось огромное полуразвалившееся зданіе, имѣвшее видъ самый живописный.

"Bотъ Святый: Іосифъ!" сказалъ проводникъ: "жалко, жалко! какая была прекрасная церковь! Видите ли, честной господинъ, великолѣпныя мраморныя колонны? етѣ блестящія пиластры, уже болѣе ста лѣтъ лежащія между деревъ и кустарниковъ?" Въ самомъ дѣлѣ высота деревъ, растущихъ вкругъ развалинъ, ясно показывала древность ихъ.

-- Жилые покой, кажется, лучше сохранены, -- сказалъ Вильгельмъ.

"Тамъ живетъ надзиратель, которой имѣетъ обязанность беречь ихъ и получать доходы съ обширныхъ земель, прежде монастырю принадлежавшихъ."

Разговаривая такимъ образомъ, они подошли къ большимъ отвореннымъ воротамъ, ведущимъ на пространный дворъ, окруженный со всѣхъ сторонъ древними зданіями и наполненный земледѣльческими орудіями; въ одномъ углу Феликсъ игралъ съ двумя малютками. Всѣ они подбѣгаютъ къ Вильгельму и радостно его привѣтствуютъ.

-- Батюшка скоро придетъ; сказали мальчики: пожалуйста пока отдохнуть въ залу.--

-- Подите, папенька, подите въ залу? прибавилъ Феликсъ: она такая чудная! --

Вильгельмъ входитъ въ высокую дверь, но къ немалому удивленію своему видить себя въ огромной часовнѣ готическаго стиля, съ узкими окошками, украшенными внизу и вверху разноцвѣтными стеклами; но храмина сія устроена была для обыкновенной семейной жизни: съ одной стороны стоялъ большой столъ, окруженный стульями и скамейками, а съ другой шкафъ, уставленный весьма чистою глиняною посудой. Стѣны были украшены картинами, которыя тотчасъ привлекли вниманіе Вильгельма: онъ узналъ въ нихъ житіе Св. Іосифа. На одной изображенъ былъ Праведникъ сей занимающійся своею работой; другая представляла обрученіе его съ Пресвятой Дѣвою и стебель лилій возрастающій между ними: носящіеся Ангелы держали вѣнцы надъ ихъ главами; далѣе Іосифъ видѣнъ былъ сидящій въ задумчивости и печали, не зная, долженъ ли оставить жену свою; еще далѣе онъ изображенъ сидящимъ, и Ангелъ, представшій его успокоить; въ слѣдующей картинѣ святый мужъ изображенъ въ благочестивомъ восторгѣ разсматривающимъ Новорожденнаго, лежащаго въ ясляхъ; но прекраснѣйшая изъ всѣхъ картина представляла Іосифа, занимающагося ремеслом своимъ, окруженнаго дѣвственною Супругой, предвѣчнымъ Младенцемъ и орудіями древодѣлія, изъ которыхъ два лежали на землѣ крестообразно; Младенецъ на нихъ покоился; Матерь, сидящая вблизи, взирала на него съ неизъяснимой любовію, а Святый Іосифъ оставилъ свою работу, чтобъ не нарушить сна божественнаго Младенца! Онъ еще разсматривалъ картину, какъ вошелъ хозяинъ. Оба почтительно одинъ другому поклонились и начали бесѣдовать о разныхъ предмѣтахъ; но взоры Вильгельма часто устремлялись на изображенія. "Угадываю," сказалъ хозяинъ улыбаясь "что вы удивляетесь многому; но ето объяснить нетрудно: зданіе произвело своего обитателя."

-- Вы хотите сказать, -- отвѣчалъ Вилътельмъ -- что творческій геній, за нѣсколько вѣковъ посреди пустынь и горъ сихъ воздвигшій столъ огромное зданіе, обработалъ окружающія его равнины, распространилъ вокругъ его трудолюбіе и добрые нравы, что онъ теперь изъ самыхъ развалинъ сихъ благотворно дѣйствуетъ на нынѣшнихъ обитателей." --

Хозяинъ хотѣлъ было отвѣчать, какъ вдругъ со двора послышался весьма приятный женскій голосъ, зовущій Іосифа; онъ вышелъ. "И его зовутъ Іосифомъ!" сказалъ самъ себѣ Вильгельмъ. Таинственная долина, развалины, священная тишина, древность церкви, все возбуждало въ немъ любопытство. Пришедшій хозяинъ съ дѣтьми прекратилъ его размышленія. Малютки пригласили гостя идти на чистной воздухъ, пока отецъ ихъ будетъ еще заниматься дѣлами хозяйства, и повели осматривать развалины, безмолвные свидѣтели прежняго великолѣпія. множество колоннъ, пилястръ, фризовъ капителей, остатки прекраснѣйшей архитектуры, были разбросаны между высокими деревами, которыхъ корни далеко распространялись посреди развалинъ; віющійся плющъ покрывалъ пни ихъ, и спускаясь по разрушеннымъ стѣнамъ, образовалъ зеленѣющіеся своды, вмѣсто прежнихъ мраморныхъ; густой, мягкой мохъ покрывалъ часть сихъ памятниковъ; излучистая на лугу дорожка по берегу ручейка вела къ пригорку, съ котораго Вильгельмъ могъ обозрѣвать все зданіе, столь для него занимательное, и любопытство отчасу болѣе возрастало въ Вильгельмѣ.

Возвратившись, нашли они столъ накрытый въ прежней часовнѣ. Старая служанка принесла кушанья простыя, но вкусныя; посуда, кружки, все имѣло древнюю наружность. Дѣти разговаривали между собою; Вильгельмъ молчалъ и смотрѣлъ на все внимательными глазами, а особливо на хозяйку, которой веселое, благороднѣйшее лице изображало прекрасную душу.

Послѣ обѣда Іосифъ повелъ гостя своего на прекрасное, возвышенное мѣсто между развалинъ, откуда взоръ обнималъ все пространство долины и окрестныя горы, одѣтыя лѣсомъ. Они сѣли на огромномъ пиластрѣ. "Справедливость требуетъ," сказалъ хозяинъ Вильгельму "чтобъ я удовлеговорилъ ваше любопытство, и я тѣмъ съ большимъ удовольствіемъ ето сдѣлаю, что замѣтилъ въ характерѣ нашемъ расположеніе охотно заниматься всѣмъ, что клонится къ набожности и слѣдственно имѣетъ цѣль важную. Вы узнаете и всю мою исторію.

"Церковное зданіе, котораго видите здѣсь остатки, издревле посвящено было Святому Семейству и славилось разными чудесами; большая, давно уже несуществующая церковь особенно принадлежала Спасителю и Богоматери, а часовня, которую вы видѣли, Святому Іосифу. Она и жилые покои монастыря уцѣлѣли. Окрестныя угодья принадлежатъ теперь одному свѣтскому Принцу, которой содержитъ здѣсь надзирателя для собиранія доходовъ, и этотъ надзиратель -- я самъ; я наслѣдовалъ моему отцу, дѣду и прадѣду, которые всѣ исправляли ету выгодную должность.

"Такимъ образомъ родъ нашъ благосостояніемъ своимъ обязанъ Святому Іосифу, и хотя богослуженіе въ память его давно уже прекратилось въ часовнѣ, его имени посвященной; однакожъ онъ всегда почитался нашимъ покровителемъ: для сей-то причины меня при крещеніи и назвали его именемъ, и ето имя безъ сомнѣнія имѣло великое вліяніе на всю жизнь мою. Я возрасталъ посреди предметовъ, напоминавшихъ о святомъ моемъ патронѣ: такъ всегда называла его мать моя, женщина весьма набожная и отмѣнно почитавшая Святаго Іосифа. Она безпрестанно посылала меня въ разныя мѣста съ порученіями доставлять пособія и милостыню горнымъ жителямъ; всѣ знали ее, всѣ чтили свою благодѣтельницу. При человѣколюбивыхъ ея попеченіяхъ никто не терпѣлъ бѣдствій: зимою посылала она теплыя одежды, одѣяла, съѣстные припасы тѣмъ, которые имѣли въ етомъ нужду; дѣятельная благотворительность ея проницала въ самыя отдаленныя жилища. Вообще я замѣтилъ, что горные жители гораздо человѣколюбивѣе, больше расположены къ доброжелательству, нежели обитающіе на долинахъ: земли ихъ, раздѣленныя большимъ пространствомъ, не могутъ быть предметомъ распрей; всякой подаетъ помощь своему ближнему, надѣясь и отъ него получить ее въ нуждѣ; привычка къ труднымъ дорогамъ облегчаетъ тягость пути, предпринимаемаго для добраго дѣла. Между ними болѣе равенства, а слѣдственно и дружбы; всякой обязанъ употреблять собственныя руки и ноги, всякой самъ работникъ, самъ носильщикъ; всякой можешь своими силами въ чемъ нибудь помочь ближнему. Весьма вѣроятно, что и чистый воздухъ на горахъ имѣетъ нѣкоторое вліяніе на непорочность нравовъ. Какъ бы то ни было, мать моя почитала себя счастливою, что могла дѣлать немного добра, а я почиталъ себя счастливымъ, что могъ быть ея посланникомъ: и мы вмѣстѣ благословляли Святаго Іосифа, который покровительствомъ своимъ и средствами, принадлежащими дому, носящему его имя, доставлялъ намъ къ тому возможность. Благодаря картинамъ, вся его исторія была мнѣ совершенно извѣстна. Часовня служила тогда кладовою для запасныхъ дровъ, лѣстницъ, земледѣльческихъ орудій и разныхъ домашнихъ приборовъ. По счастію картины находились довольно высоко; однакожъ нѣкоторыя потерпѣли отъ етаго безпорядка: но я съ самаго дѣтства моего употреблялъ всевозможныя старанія сохранить ихъ. Главнѣйшимъ удовольствіемъ моимъ было разсматривать сіи памятники, и я страстно полюбилъ все древнее, одежду, мебели, посуду, все что видѣлъ на картинахъ. Я также полюбилъ и ремесло моего покровителя; мнѣ казалось, что Святый Іосифъ былъ для меня болѣе нежели патрономъ: я почиталъ его образцомъ своимъ, и рѣшился подражать ему. Надзиратель между прочимъ, обязанъ непремѣнно знать какое нибудь ремесло. Отецъ мой, занимавшійся бочарнымъ, желалъ, чтобъ я наслѣдовалъ ему и въ ремеслѣ и въ должности. Я помогалъ ему, сколько могъ, носилъ дерево, связывалъ обручи, но склонность моя была непреодолима. Отецъ охотно согласился на полезное мое намѣреніе: оно могло пригодиться къ содержанію въ порядкѣ старыхъ строеній. Плотникъ легко можетъ сдѣлаться столяромъ и даже рѣзчикомъ. Недалеко отъ насъ жилъ искусной рѣзчикъ, и я, не оставляя родителей своихъ, могъ учиться. Въ свободное время исполнялъ благотворительныя порученія моей матери, на которыя въ особенности посвящалъ дни праздничные.

"Тѣло мое укрѣплялось работою; я могъ переносить величайшія трудности, и продолжалъ ѣздить; къ больнымъ и бѣднымъ. Учитель мой былъ мною доволенъ, родители также. Въ частыхъ путешествіяхъ имѣлъ я удовольствіе проходить мимо новыхъ домовъ, помогалъ строить, а особливо украшать ихъ. Я хорошо умѣлъ вырѣзывать на стѣнахъ украшенія, выжигать на бревнахъ разныя фигуры, которыя шиломъ расписывалъ красками. Занимаясь работой, всегда имѣлъ я въ мысляхъ престолъ Царя Ирода, искусно сдѣланный святымъ моимъ патрономъ, и часто видѣнный мною на картинахъ.

"Между бѣдными и больными, о которыхъ мать моя прилагала свое попеченіе, преимущество имѣли родильницы. Въ посылкахъ, по сему случаю на меня возлагаемыхъ, обыкновенно была наблюдаема какая-то таинственность. Тогда меня не посылали прямо къ больнымъ, но пособія шли черезъ руки одной доброй женщины, по имени Елеоноры, жившей внизу подъ горою.

"Мать моя была очень свѣдуща въ полезномъ искусствѣ помогать родильницамъ; Елеонора успѣшно ей въ томъ содѣйствовала; почти всѣ наши молодцы ими были приняты при вступленіи своемъ въ свѣтъ и имъ обязаны своимъ существованіемъ. Онѣ безпрестанно увѣдомляли другъ друга о всѣхъ подобныхъ случаяхъ, и я весьма часто былъ посылаемъ къ пожилой Елеонорѣ. Маленькой домикъ, опрятный, уединенный, ея важная осанка, старинная одежда, темнота отвѣтовъ ея и порученій къ моей матери, заставляли меня почитать ее существомъ необыкновеннымъ, и жилище ея было для меня святилищемъ.

"Мало помалу познаніями своими и работою сдѣлался я значителенъ въ семействѣ; отецъ мой имѣлъ попеченіе о погребахъ, а я въ старыхъ строеніяхъ: починивалъ крышки и все деревянное, исправлялъ сараи, анбары. Когда все ето было окончано, принялся я за любезную мою часовню: повыносилъ все постороннее, вычистилъ ее и въ короткое время привелъ почти въ то состояніе, въ какомъ теперь ее видите; починилъ деревянныя украшенія на стѣнахъ, не жалѣлъ ни трудовъ, ни времени. Вы видѣли большія ворота, удивлялись древнему ихъ стилю: онѣ почти совершенно моей работы, въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ я посвящалъ свободныя минуты на отдѣлку ихъ, равно какъ и стѣнъ въ часовнѣ. Стекольщикъ, въ награду за сдѣланные мною для новаго дома его рамы, вставилъ въ мои окна маленькія, оправленныя свинцомъ стекла. Я былъ въ восхищеніи, украшая такимъ образомъ часовню, и мнѣ казалось, что снова посвящалъ ее Святому Іосифу; особливо лѣтомъ я проводилъ въ ней всѣ свободныя минуты въ размышленіяхъ о томъ, что зналъ изъ его исторіи. Картины сильно занимали юное мое воображеніе, и впечатлѣвались въ душѣ моей; я чувствовалъ непреодолимое влеченіе ко Святому, котораго носилъ имя; старался подражать ему въ самой одеждѣ.

"Между тѣмъ война съ ужасными своими послѣдствіями достигла и до горъ нашихъ; шайки бѣглецовъ ежедневно причиняли много несчастій. Собранъ былъ корпусъ милиціи, на нѣкоторое время остановившій разбои; но скоро оборонительныя средства ослабѣли, и бѣдствія возобновились. Впрочемъ наша сторона была довольно безопасна, и я продолжалъ путешествія свои по препорученіямъ матушки. Однажды, выходя изъ гористаго лѣса, я увидѣлъ вдали подлѣ рва нѣчто лежащее на землѣ, похожее на человѣка. Приближаюсь, и дѣйствительно нахожу женщину; не знаю, спитъ ли она, или въ обморокѣ. Схожу съ осла, наклоняюсь, поднимаю голову ея, смотрю на лице, прекрасное, но мертвенною блѣдностію покрытое. Движеніе привело ее въ чувство; она открыла томные глаза свой, и приподнявшись, посмотрѣвши вокругъ себя, воскликнула: "Гдѣ онъ? Не видалиль вы его?" -- Кого? -- спросилъ я. "Моего мужа!" отвѣчала незнакомка и разсказала мнѣ, что она ѣхала съ мужемъ, что по причинѣ дурной дороги принуждены были отправить коляску впередъ, а сами идти пѣшкомъ по ближайшей тропинкѣ; что встрѣтились съ толпою вооруженныхъ людей, которые на нихъ напали; что началось сраженіе; мужъ ея защищался и былъ увлеченъ злодѣями, а она отъ страха упала безъ чувствъ на етомъ мѣстѣ. Незнакомка встала, хотѣла бѣжать за своимъ мужемъ. Я увидѣлъ предъ собою прекраснѣйшую женщину, и тотчасъ замѣтилъ, что она скоро будетъ имѣть нужду въ помощи матери моей и пожилой Елеоноры. Я предлагалъ ей убѣжище, но никакъ не могъ уговорить ее оставить сіе мѣсто. Между тѣмъ отрядъ милиціи, преслѣдующій бродягъ, показался изъ лѣсу. Я подозвалъ защитниковъ нашихъ, разсказалъ имъ о присшедшемъ, просилъ отъискать путешественника, объявилъ имъ, гдѣ они могутъ послѣ найти насъ; снялъ свои корзины и спряталъ ихъ въ одной пещерѣ; подвязалъ покрѣпче сѣдло, и посадилъ на него любезную незнакомку. Смирное мое животное само собою отправилось въ путь по знакомой дорожкѣ; я шелъ вблизи, и чтобъ успокоитъ красавицу, предлагалъ ей разные вопросы; она отвѣчала кротко и ласково; какая-то отмѣнная прелесть оживляла ея движенія; на лицѣ изобразилась трогательная горесть, въ прелестныхъ взорахъ безпокойство. Мы достигли открытой вершины, съ которой можно было видѣть очень далеко. Сусанна -- ето ея имя -- просила меня остановиться, послушать, посмотрѣть, не увижу ли, ни услышу.ли чего нибудь. Я взлѣзъ на самую высокую сосну: никогда ремесло, приучившее меня легко взбираться на деревья, не казалось мнѣ столь драгоцѣннымъ; никогда въ деревенскіе праздники наши не взлѣзалъ я на мачту съ такою ревностію.

"Не хочу утомлять васъ подробностями; довольно, что я всемѣрно старался разсѣять безпокойство ея, и вмѣстѣ удовлетворить чувству, которое уже совершенно мною овладѣло. Сколь приятно оказывать услуги предмету любви своей! Съ какою поспѣшностію срывалъ я цвѣтокъ, находилъ между травою землянику, показывалъ Сусаннѣ горы наши, холмики, долины, домы!

"Я желалъ бы всю жизнь мою такъ путешествовать; но уже близко былъ домикъ доброй старушки Елеоноры: здѣсь надлежало разстаться. Я смотрѣлъ на мою спутницу гораздо пристальнѣе прежняго, чтобъ напечатлѣть въ душѣ моей прелестный образъ ея. Увидѣвъ маленькую ножку, показавшуюся изъ подъ одежды, я началъ поправлять ремни, наклонилъ свою голову, и губы мои непримѣтнымъ образомъ коснулись прекраснѣйшей ножки.

"Наконецъ мы приѣхали. Въ короткихъ словахъ сказалъ я старой хозяйкѣ, кого привезъ къ ней. Елеонора ввела гостью въ лучшую изъ своихъ комнатъ, и дверь предо мною затворилась.

"Я стоялъ въ нерѣшимости подлѣ осла своего. Елеонора, отворивъ немного дверь, приказала мнѣ ѣхать домой и сказать матери, чтобы поспѣшила придти къ ней; а потомъ освѣдомиться о мужѣ Сусанны, которая убѣдительно тебя о томъ проситъ, прибавила Елеонора. Не могу ли самъ поговорить съ нею? спросилъ я. "Нѣтъ, нѣтъ, не теперь!" отвѣчала Елеонора: "не теряй времени!', и заперла дверь. Я отправился и скоро прибылъ домой. Матушка въ тотъ же еще вечеръ поспѣшила на помощь къ молодой незнакомкѣ, а я пошелъ въ долину къ старостѣ, отъ котораго надѣялся узнать что нибудь о путешественникѣ.

"Мало помалу собрался отрядъ нашей милиціи, и мы достовѣрно узнали, что повозка и вещи уцѣлѣли, но несчастный путешественникъ умеръ отъ ранъ въ сосѣдней деревнѣ. Нѣкоторые изъ числа защитниковъ нашихъ отправились съ симъ извѣстіемъ къ Елеонорѣ, слѣдственно мнѣ тамъ не чего было и дѣлать. Но какое-то непреодолимое побужденіе влекло меня, и я очутился у дверей ея уже ночью: видѣлъ свѣтъ въ комнатѣ, и на занавѣсахъ движущіяся тѣни; смотрѣлъ, ждалъ, несмѣлъ стучаться и всю ночь провелъ на скамейкѣ противъ дома.

"На другой день я не былъ счастливѣе: меня не впустили. Озабоченная Елеонора сказала мнѣ въ короткихъ словахъ, что печальная новость ей уже извѣстна, что во мнѣ нужды больше не было, и что я долженъ возвратиться къ отцу своему и къ работѣ. На всѣ вопросы мои отвѣчала она съ обыкновенною скрытностію, говоря, что ето не мое дѣло.

"Въ продолженіе недѣли я приходилъ туда всякой вечеръ; но никого не могъ видѣть и ничего узнать. Наконецъ по прошествіи сего времени Елеонора впустила меня въ домъ: "войди, мой другъ, но потихоньку; говори мало, и надѣйся." Она отперла маленькую, опрятную горницу; тамъ на постелѣ, съ задернутыми до половины занавѣсами, увидѣлъ я сидящую, обложенную подушками, Сусанну. Она была еще. прекраснѣе, нежели когда ѣхали на ослѣ моемъ. Елеонора поднесла ко мнѣ малютку: это былъ прекраснѣйшій младенецъ, словомъ старшій сынъ нашъ Петруша. Мнѣ позволено было видѣть Сусанну, говорить съ нею: я осмѣлился привлечь на себя милый взоръ ея, взявъ на руки малютку, и привѣтствуя новаго пришельца въ міръ нѣжными поцѣлуями.

"Елеонора взяла дитя изъ рукъ моихъ, отдала его матери, и успѣла тотчасъ удалить меня; но я въ сердцѣ моемъ понесъ образъ Сусанны, болѣе уже никогда меня неоставлявшій; и теперь еще, когда хожу по лѣсамъ, утесамъ и долинамъ, етотъ милый образъ всегда передо мною.

"Прошло нѣсколько недѣль, Сусанна оправдалась, и я весьма часто съ нею видался; она была печальна, но спокойна и ласкова. Семейственныя обстоятельства дозволяли ей избрать мѣсто пребыванія по собственному произволу, и она рѣшилась остаться между нами. Сперва поселилась у Елеоноры; оттуда приходила къ намъ благодарить матушку и меня за оказанныя услуги: жилище наше ей полюбилось. Чего самъ я не смѣлъ объявить ей, къ тому поводомъ послужилъ случай, который сдѣлалъ меня вдвое счастливымъ. Однажды я говорилъ ей о привязанности, которую можно и должно имѣть къ дитяти любимой женщины, говорилъ съ такимъ жаромъ, съ такимъ чувствомъ, что она, положивъ мою руку у своего сердца, сказала: Іосифъ! будь отцомъ моему дитяти. Я побѣжалъ за маленькимъ Петрушей, и на его кругленькихъ розовыхъ щекахъ произнесли мы клятву принадлежатъ другъ другу; я не смѣлъ думать, чтобы въ столь короткое время память мужа могла въ ней изгладиться: она обѣщала мнѣ только свою дружбу. Цѣлой годъ не достаточенъ, чтобъ исцѣлить язву столь жестокую. Прошло гораздо болѣе времени, и Сусанна рѣшилась наконецъ быть моею. Цвѣты увядаютъ, листья падаютъ отъ холодныхъ вѣтровъ; новая весна покрываетъ деревья зеленью, возращаетъ цвѣты и готовитъ золотую жатву. Жизнь принадлежитъ живымъ; кто живетъ, тотъ долженъ ожидать перемѣнъ въ своихъ мысляхъ.

Я открытлъ сердце свое доброй матери, разсказалъ ей все, что въ немъ происходило съ тѣхъ поръ, какъ встрѣтился съ Сусанной; родная улыбнулась, и объявила мнѣ, что она съ Елеонорой еще прежде меня объ етомъ знали, и потому прилѣжнѣе заботились о Сусаннѣ; разсказала мнѣ, съ какою горестію бѣдная узнала о смерти своего мужа. Безпокойство ускорило время разрѣшенія отъ бремени, и она только для младенца, для обязанностей матери рѣшилась жить на свѣтѣ. Мало помалу онѣ успѣли успокоить, утѣшить Сусанну, и она привыкла жить съ нами. Я приготовилъ для нее храмину, въ которой мы сего дня обѣдали; Сусанна переселилась къ намъ съ своимъ ребенкомъ. Спустя годъ, нареченный и вмѣстѣ родной отецъ могъ прижимать къ сердцу своему уже двухъ сыновей Сусанны. Теперь она, принесла тутъ третье дитя, маленькую дочку, которую мы возили крестить и потомъ возвращались, когда вы насъ встрѣтили. Сусанна хотѣла, чтобы Священникъ, крестившій ее и благословившій бракъ ея, крестилъ всѣхъ дѣтей нашихъ, а его приходъ на другой сторонѣ горы."

Такова исторія Іосифа. Ввечеру Вильгельмъ возвратился съ сыномъ въ свою гостинницу, обѣщавши милымъ дѣтямъ еще разъ посѣтить ихъ....

Съ Франц. Яковъ Лизогубъ.

-----

Монтолье И. Посещение горнаго семейства / (Из повести г-жи Монтолье, под титулом: Монастырь св. Иосифа); С франц. Яков Лизогуб // Вестн. Европы. -- 1819. -- Ч.104, N 7. -- С.161-184.