Мартов Юлий Осипович - Петербургская весна

"За два года". Сборникъ статей изъ "Искры". Часть первая.

Петербургская весна.
(20 сентября 1904 г., No 74).

Сразу какъ то заговорили о мирѣ.... Заговорили въ Германіи, заговорили и во Франціи, среди "друзей Россіи" -- въ буржуазно-націоналистическихъ кругахъ ея. Въ иностранную печать проникаютъ слухи о томъ, что и въ русскихъ правящихъ сферахъ допускаютъ возможность скораго заключенія мира съ Японіей. Корреспондентъ "Daily Telegraph" передаетъ соотвѣтственную свою бесѣду съ "сановникомъ", имя котораго, будучи разглашено, "произвело бы сенсацію". Гдѣ тѣ времена, когда европейская буржуазная печать въ одинъ голосъ повторяла слова русскихъ оффиціозовъ, что разговоръ о мирѣ можетъ начаться только послѣ того, какъ Россія нанесетъ Японіи рѣшительный ударъ?

Органомъ "новыхъ вѣяній" выступилъ "Гражданинъ" князя Мещерскаго. Послѣ Ляоянскаго разгрома, онъ дерзаетъ заговоритъ о возможности заключить миръ съ Японіей и даже -- вступить съ ней въ постоянный союзъ. И пріемъ, который встрѣтилъ кн. Мещерскій въ другихъ органахъ рептильной печати, заставляетъ думать, что его выступленіе не является случайнымъ индивидуальнымъ капризомъ.

Самодержавное правительство "ошиблось": своей внѣшней политикой, въ авантюристскомъ характерѣ которой сказалась историческая закономѣрность, оно втянуло Россію въ войну. Разъ началась война, оно должно было поставить на карту военнаго успѣха все свое существованіе -- оно должно было это сдѣлать, если не хотѣло рисковать "разнузданіемъ" тѣхъ общественныхъ силъ, которыя подтачиваютъ его существованіе. Уступить Японіи безъ войны или послѣ перваго "коварнаго нападенія", значило -- сразу потерять свой престижъ вовнѣ и внутри страны. Но въ книгахъ исторіи было написано, что абсолютизму не удастся уже побѣдить ни въ одной войнѣ съ европейски-культурнымъ государствомъ. Черезъ полгода войны эта истина стала ясна всему міру. Потерпѣть же разгромъ со всѣми его послѣдствіями, въ свою очередь, значитъ самому признать свое банкротство и пригласить кредиторовъ къ ликвидаціи своего хозяйства. Какъ быть?

Клика, которой служитъ князь Мещерскій, отвѣчаетъ на этотъ вопросъ: не искушайте судьбу, ловите моментъ! Довольствуйтесь тѣмъ революціонизированіемъ страны, которое уже достигнуто полугодомъ военныхъ неудачъ, заключимъ миръ и, вступивъ въ союзъ съ побѣдоносной Японіей, попытаемся затмить впечатлѣніе военной неудачи хитроумнымъ дипломатическимъ успѣхомъ! Этимъ мы остановимъ процессъ распада самодержавнаго режима. Пожертвуемъ ореоломъ военной славы, но -- сохранимъ этотъ режимъ! Ибо каждый новый побѣдоносный шагъ японцевъ означаетъ новую брешь въ твердынѣ абсолютизма. Общественное мнѣніе не хотѣло и не хочетъ войны, и мирилось съ ней лишь до тѣхъ поръ, пока вѣрило въ ея скорое и побѣдоносное окончаніе. Удовлетворимъ общество въ его требованіи мира и, тѣмъ самымъ, отстоимъ право современнаго режима на дальнѣйшее существованіе.

Такъ говорятъ, устами кн. Мещерскаго, наиболѣе неподвижные политически элементы "охранительной" гвардіи. Будущее ничего не сулитъ имъ, носителямъ идеи дореформеннаго абсолютизма. Внутренняя логика политической авантюры страшитъ ихъ воображеніе. Попытаться отстоять существованіе любезнаго сердцу ихъ режима цѣной скачка въ неизвѣстное противорѣчитъ всей ихъ косной природѣ. И не случайность, что призывъ Мещерскаго къ миру раздался одновременно съ провозглашеніемъ отмѣны тѣлеснаго наказанія,-- этой первой данью абсолютизма карающей исторической Немезидѣ.

Купить, цѣной прекращенія войны, "общественное мнѣніе" -- такова ихъ программа, программа "дикихъ помѣщиковъ".

Но купить "внутренній миръ" такою цѣною, значитъ, для самодержавной Россіи, потерять всякій престижъ на международномъ рынкѣ. Миръ самодержавной Россіи съ побѣдоносной Японіей -- это быстрая и "себѣ въ убытокъ" ликвидація всего хозяйства абсолютизма въ области международной политики. Это -- окончательный отказъ отъ плодовъ хитроумной (хотя и не всегда умѣлой) дипломатіи двухъ царствованій, это -- низведеніе Россіи на степень "второстепенной" державы. А, между тѣмъ, престижъ "великой державы", престижъ военнаго и политическаго могущества, являющійся для самодержавной бюрократіи средствомъ прирученія извѣстныхъ экономически-сильныхъ соціальныхъ группъ -- для этихъ послѣднихъ является непосредственнымъ источникомъ ихъ привилегированнаго положенія въ государствѣ. Эксплуатація двухмилліарднаго бюджета, эксплуатація громадной государственной машины и, въ частности, ея политическаго вліянія на международномъ рынкѣ является источникомъ политической и экономической "мощи" опредѣленной группы въ рядахъ имущихъ классовъ. Самодержавіе нашихъ дней не виситъ въ воздухѣ. Не выражая собою, какъ политическая форма, соціальнаго господства того ели другого класса, оно, въ процессѣ борьбы за свое существованіе, срослось интересами съ опредѣленными группами имущихъ классовъ въ своей политикѣ, черезъ всѣ свои шатанія, приспособилось къ интересамъ этихъ группокъ. Для этихъ группокъ, въ общемъ и цѣломъ, нѣтъ никакой непосредственной выгоды въ занятіи той или другой части Манчжуріи; но для нихъ важно, чтобы государственная машина, не ими направляемая, но приспособляющаяся въ своей работѣ къ ихъ интересамъ, шла полнымъ ходомъ, чтобы поддерживаемое ими правительство вело на всемірномъ рынкѣ крупную игру. И не въ послѣдней степени связь съ этими элементами -- продуктами новой общественной формаціи -- толкала самодержавный режимъ на путь авантюръ во внѣшней политикѣ, тогда какъ "патріархальная" реакція Мещерскихъ, при всей безтолковости, безграмотности и непослѣдовательности ея политики, по существу своему, была склонна къ сохраненію "равновѣсія" и въ области международныхъ отношеній и лишь изъ "лояльности" и въ размѣрахъ казенной повинности поддакивала проповѣди агрессивныхъ дѣйствій въ защиту ли "братьевъ-славянъ" или во исполненіе "цивилизаторской" миссіи на Дальнемъ Востокѣ.

Въ этомъ противорѣчіи сказывается двойственная природа абсолютизмъ, стремящагося и не могущаго не стремиться соединить подъ крыльями своего орла соціальные обломки крѣпостного прошлаго, съ самыми сильными элементами буржуазно-капиталистическаго будущаго.

Первые терпятъ, потому что должны терпѣть систематическое уклоненіе самодержавія отъ чистыхъ завѣтовъ эпохи Николая I, повторяющееся время отъ времени попираніе аграрно-сословныхъ интересовъ ради политическаго подкупа буржуазныхъ верховъ. Вторые продаютъ бюрократіи свое право на политическую реализацію" соціальной силы класса, во главѣ котораго они стоитъ, за щедрое удовлетвореніе своихъ хищническихъ аппетитовъ. Политическій застой: внутри и активная политика во внѣ -- таково наиболѣе полное выраженіе этого союза, а бюрократія есть тотъ честный маклеръ, который живетъ за счетъ куртажа съ этой хищнической сдѣлки.

Революціонная сила -- война -- вбила клинъ въ этотъ прочный союзъ.. Она ставитъ ребромъ вопросъ: "національная идея", или неприкосновенность современнаго режима? Или иначе: впередъ къ капиталистическому расцвѣту, или назадъ къ дореформенному дворянскому прозябанію?

Но эксплуатація "національной идеи", эксплуатація внѣшней финансовой политики въ стилѣ "великой державы" вотъ, какъ мы видѣли, основное условіе союза между пайщиками абсолютистской фирмы. И если одни, устами Мещерскаго, говорятъ: прочь національную идею ради неприкосновенности самодержавія, то другіе, въ лицѣ Суворина и Столыпина, отвѣчаютъ: долой политическую неподвижность, разъ что она стала поперекъ дороги развитію національной идеи. Если одни говорятъ: отречемся отъ "революціонныхъ" методовъ современной внѣшней политики, то другіе провозглашаютъ: откажемся отъ послѣдовательной реакціи въ политикѣ внутренней. Если одни хотятъ мира въ интересахъ династіи, то другіе требуютъ превращенія правительственной войны въ войну національную (или какъ пишетъ Суворинъ, народную) -- цѣною отказа отъ послѣдовательнаго проведенія традиціонной системы. Одни стремятся превратить международную авантюру, другіе -- дополнить ее авантюрой въ сферѣ внутренней политики.

"Чего лучше?" ехидно возражаетъ Суворинъ князю Мещерскому, ("Нов. Вр." No 10,241): "если мы никуда не годны для войны, то, авось, годимся для мира. Петръ Великій былъ другого мнѣнія".

А Столыпинъ (No 10.243) поясняетъ: "Допустимъ, что мы пошли бы на такое униженіе (на миръ съ Японіей). Тѣмъ бы и кончилось? Предполагать это было бы крайне наивно: насъ немедленно бы разобрали на клочки наши европейскіе сосѣди, а остатки достались бы, въ концѣ концовъ, тому же возрожденному Востоку". "Призывъ къ заключенію мира, говоритъ онъ въ другомъ мѣстѣ, исходить отъ той же партіи, которая до войны настойчиво тормозила нашу боевую готовность на Воотокѣ и тѣмъ, къ несчастію, обусловила войну. Кн. Мещерскій не свои мнѣнія высказываетъ, а мнѣнія извѣстнаго кружка. Въ первый моментъ народнаго (!) одушевленія пришось прикусить языкъ, а теперь наступила минута, когда явился соблазнъ: а не попробовать ли старую погудку на новый ладъ?"

Комментаріемъ къ этимъ рѣчамъ двухъ продажныхъ публицистовъ являются толки Меньшиковыхъ и имъ подобныхъ о необходимости реагировать на манчжурскія неудачи введеніемъ всеобщаго обученія, привлеченіемъ "общественныхъ силъ", всесторонней "реформой". Суворинъ кстати вспоминаетъ, что онъ годъ назадъ предрекалъ наступленіе "весны" въ жизни Россіи, и выражаетъ надежду, что эта "весна" явится въ ходѣ японской войны. Полемизируя съ кн. Мещерскимъ, онъ доказываетъ (No 10.245), что не все еще для Россіи потеряно, что "война -- это рентгеновскіе лучи. Они проникаютъ до костей и указываютъ накопившуюся гниль. Они же укажутъ и здоровое тѣло". А корень "гнили" -- въ "бюрократизмѣ".

Связавшія свою судьбу съ судьбою самодержавнаго режима эксплуататорскія группы подсказываютъ своему господину еще одну попытку обмануть исторію. Сдѣлать войну "народной", для чего дать извѣстный просторъ недовольнымъ "общественнымъ силамъ" -- верхамъ и серединамъ имущихъ классовъ. Эту программу "Новое Время" подсказываетъ и новому министру внутреннихъ дѣлъ, который въ своихъ "программныхъ" рѣчахъ связываетъ идею продолженія войны съ туманными проектами привлеченія къ престолу "общественныхъ силъ". И всему Міру торжественно объявляется, что война будетъ вестись, пока останется "хоть одинъ солдатъ, хоть одинъ рубль"!

Этого-то и боится ультра-реакціонная клика. Вести войну до конца значитъ -- обезоружить, хоть отчасти, абсолютизмъ у себя дома. Никогда не проявлявшая склонности къ экспериментамъ "сердечнаго попеченія", эта группа съ ужасомъ видитъ неизбѣжную связь дальнѣйшаго веденія войны съ новыми авантюрами "диктатуры сердца". Многоопытный старецъ Суворинъ понимаетъ, въ чемъ дѣло. Предоставляя своему новому фельетонному наѣзднику пугать кн. Мещерскаго перспективой, въ случаѣ мира, "быть на посылкахъ у надменнаго и жестокаго китайца и отдать ему свое добро на разживу, а дочерей на потѣху!!!", издатель "Нов. Врем." наноситъ другу "высокопоставленныхъ" лицъ болѣе тонкій ударъ. Не отказавъ себѣ въ удовольствіи намекнуть на то, что миролюбіе князя имѣетъ какое-то отношеніе въ его брянскимъ акціямъ, онъ дѣлаетъ слѣдующій выводъ: "г. Струве изъ Штутгарта давно совѣтуетъ "постоять передъ Японіей на колѣнкахъ", я я долженъ отдать предпочтеніе этому публицисту, ибо онъ совѣтовалъ это раньше, еще въ апрѣлѣ, и убѣдительнѣе. Les extremes se touchent (крайности сходятся). Такъ, въ смутное время казакъ Заруцкій, мужъ Марины, дружилъ съ княземъ Трубецкимъ"...

Новоявленный Мининъ облипаетъ нашего "феодала" въ измѣнѣ отечеству, ради сохраненія своихъ кастовыхъ привилегій. Это только пикантно. Но за этой полемической перепалкой скрывается реальный политическій антагонизмъ, съ которымъ придется считаться по мѣрѣ дальнѣйшаго развитія событій. Въ правящей кликѣ замѣчаются признаки разложенія. Одна изъ господствующихъ силъ готова дать Россіи миръ, подъ условіемъ отказа отъ политической реформы, другая, за санкцію преступной войны, обѣщаетъ... Суворинскую "весну".

Развращенная политически тѣснымъ союзомъ съ бюрократіей, эксплуататорская группа, представляющая въ правящей кликѣ ея "европейскій" элементъ, слишкомъ далека отъ пониманіи историческаго смысла совершающихся событій, слишкомъ привычна въ дѣлѣ предательства интересовъ даже того класса, во главѣ котораго она стоитъ, слишкомъ безъидейно и откровенно продажна, чтобы быть способной на какую-нибудь творческую иниціативу. Это она -- эта общественная группа -- скомпрометировала себя прежде всего въ экспериментахъ Лорисмеликовщины и эпохи Ванновскаго. Авантюристская по преимуществу, она годна только служить въ рукахъ реакціи въ нужную минуту тѣмъ живцомъ, на который уловляются крупныя и мелкія рыбы россійскаго либерализма. И за каждой фабрикаціей фальшивой "весны" этимъ типомъ политическихъ старшихъ дворниковъ, неминуемо должно слѣдовать наступленіе лютыхъ морозовъ бѣшеной, доживающей послѣдніе историческіе дни, реакціи.

Политическое обновленіе Россіи не можетъ имѣть своимъ исходнымъ пунктомъ либеральную иниціативу этой банды политическихъ червонныхъ валетовъ. Не съ ними, а противъ нихъ должна идти волна общественнаго движенія. И только эмансипировавшись отъ всякой политической солидарности съ этими вреднѣйшими изъ приспѣшниковъ реакціи, русская либеральная буржуазія можетъ надѣяться учесть разложеніе современнаго режима въ его превращеніи въ правовое государство.

И противъ лозунга: "реформа и война!", противопоставляемаго "Мещерскому" паролю: "миръ и порядокъ!", русскій либерализмъ долженъ издать кличъ: "миръ и свобода!" Пока онъ не сдѣлаетъ этого шага, онъ не можетъ надѣяться играть въ политической драмѣ другой роли, кромѣ шаблонной роли "обманутаго обманщика". Кто хочетъ обмануть исторію -- уклониться отъ войны по всему фронту противъ современнаго режима, тотъ неизбѣжно будетъ обманутъ ея мародерами -- Святополками, Сувориными и К°. "Миръ и свобода" -- вотъ то знамя, которое проведетъ рѣзкую грань между старой и новой Россіей и, сплотивъ снова въ одну семью растерявшихся нынѣ лакеевъ реакціи, противопоставитъ имъ соединенныя силы рвущихся къ освобожденію классовъ.

"Миръ и свобода" -- этотъ лозунгъ, и только онъ, можетъ объединить въ данный моментъ для "совмѣстной борьбы отдѣльными колоннами" разные общественные классы, противостоящіе господствующей клакѣ. "Миръ и свобода" или, въ переводѣ на языкъ политическихъ требованій: немедленная пріостановка военныхъ дѣйствій и созывъ всенароднаго учредительнаго собранія для ликвидаціи настоящаго государственнаго порядка и для заключенія мира.

Сознательный пролетаріатъ, выставившій съ самаго начала войны это требованіе, окажетъ поддержку только тому общественному движенію, которое ясно и недвусмысленно выставитъ этотъ лозунгъ.

Л. Мартовъ.