Кнопф Юлиус - Мейерхольд в Берлине. Гастроли Московского Государственного театра в Театре на Штреземаннштрассе

Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Вып. 4. М.: Индрик, 2009.

Юлиус Кнопф1. Мейерхольд в Берлине. Гастроли Московского Государственного театра в Театре на Штреземаннштрассе

Berliner Börsen-Zeitung, 4. April 1930

Четырехчасовой спектакль по комедии Гоголя "Ревизор". Я был оторван от Берлина, ослеплен, повержен в дрожь, убит. Думал было, что уже совсем забыл немецкий язык. Понимал только русский! Ибо особенность игры русских актеров такова, что большинство кажется зрителю понятным, несмотря на незнание языка. Не только потому, что мы кое-что знаем о "Ревизоре"; нет, Мейерхольд сделал из этой сатиры на русское чиновничество царской эпохи нечто совсем иное, нежели то, к чему мы привыкли. В скобках замечу: и в нынешнем СССР по-другому не выйдет. Государственная форма изменилась, а человек нет.

Таким понятным язык сделала живость пластики -- тела выражали то, о чем говорили уста <...>

Что делает единственный ученик основателя Художественного театра К. С. Станиславского -- что делает Всеволод Мейерхольд с сатирической комедией? Он превращает комедию в фантастический кукольный театр, в гротескную клоунаду на старинный манер.

Более того, чтобы пояснить свой восходящий к театру марионеток замысел, по окончании спектакля, когда все актеры еще раз выходят из-за кулис и выстраиваются в один ряд, режиссер ставит за спиной каждого куклу в человеческий рост, в гриме соответствующего персонажа.

И родственные искусства танца и музыки использует Мейерхольд как безотказные. Поэтому одна из прелестнейших картин (а Мейерхольд разбил пятиактную пьесу на двенадцать эпизодов) -- та, в которой старинный танец сменяется кадрилью пролетающих мимо персонажей. Режиссерское искусство по знакомому образцу! После этой картины аплодисменты были особенно сильны.

То, что Мейерхольд высокомерно обходится с Гоголем, конечно, не удивляет. Однако это самовластие лишено трескуче-красной тенденциозности и никогда не покидает сферу изящного артистизма. В духе простонародного балагана он дает каждому эпизоду незамысловатое название: "За бутылкой толстобрюшки", "День триумфа" <...>

Мейерхольд вовсе не стал издеваться над комедией. Он не совершил никакого насилия. Но пьеса дополнена им. То, чего Гоголь не писал, но что витает в атмосфере пьесы, Мейерхольд уловил и представил на сцене <...> Им использовано многое из того, что в пьесе только намечено, в соперничестве с кино Мейерхольд в своих режиссерских усилиях не избегает огромной ошибки, слишком углубляясь в надуманные детали и слишком долго на этих деталях задерживаясь. Наше время требует темпов, медленные же темпы делают человека нетерпеливым, нервируют его. Итак, финальную картину -- несмотря на все уважение и все признание огромного режиссерского достижения -- публика встретила с видимым облегчением. Долой такой длинный спектакль! Взору чиновников, в озорной пляске спустившихся со сцены в партер и снова хороводом возвратившихся на сцену, предстает ниспадающий сверху экран с надписью на нашем любимом немецком: "Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице" {Текст на немецком языке был дан буквально по Гоголю: "Ein Beamter aus Petersburg ist eingetroffen. Auf allerhöchsten Befehl fordert er Sie auf sogleich zu kommen. Er ist im Gasthof abgestiegen" ("Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице"), У Мейерхольда, свидетельствовал К. Л. Рудницкий, эта фраза была обращена ко всем чиновникам вместе и звучала несколько иначе: "Приехавший по именному повелению из Петербурга ревизор требует чиновников к себе". По-видимому, Мейерхольд был просто вынужден воспользоваться готовым немецким переводом "Ревизора" редакции 1851 г. Знаток обратит внимание и на то, что Мейерхольду (скорее всего, по техническим причинам) пришлось отказаться от оригинального сценографического решения "немой сцены": в Москве белое полотно с текстом ползло снизу вверх, пока не исчезало вовсе, обнажая застывшую скульптурную группу, в Берлине, как видно из рецензии, полотно с надписью просто падало вниз. Этот случай демонстрирует, что на гастролях Мейерхольд вынужден был время от времени неоднократно идти на ряд весьма огорчительных уступок, смещающих его стройную художественную концепцию.}. Этим занавесом Мейерхольд невероятно остроумно расширяет миссию гоголевского жандарма, приносящего письмо.

Находок у Мейерхольда в избытке. В этом он готов сломать себе шею. Опускается порой до низкого балагана. Доходит до вульгарной шутки, когда Хлестаков, сидя за столом в трактирном номере, пытается разрезать мясо. Сломать три ножа, вот какая штука. И то, что перестановки совершаются на слишком узкой, размером с амбар сцене при высоко поднятом наверх занавесе, -- чистая потеха. У нас это уже почти мешает иллюзии и давно уже совсем не оригинально.

Конечно, своеобразный спектакль, в котором Мейерхольд делает попытку оживить старый классический репертуар, сам по себе очень привлекателен. Он много живее и разнообразней "Ревизора" в традиционной манере <...>

В спектакле участвуют свыше тридцати актеров. И каждый -- достопримечательность спектакля со своими характерными чертами, мимикой, поведением. Все слито в единый взаимопроникающий ансамбль.

Наиболее интересна Зинаида Райх, жена Мейерхольда. Необычайно красивая, элегантная женщина, в ярких, пышных костюмах в стиле раннего бидермайера, она с большим чутьем и тактом проводит рискованные сцены. Супруга городничего, дама в возрасте, капризна без меры, но со вкусом и очень сдержана в опасной области эротики.

Ловеласа и авантюриста Хлестакова играл господин Мартинсон с нахальным и младенчески-глупым лицом. Этот эластичный актер к тому же танцор и акробат. Примерно как наш Курт Бойс {Бойс (Bois) Курт (1901 -- 1991) -- немецкий актер. В 1920-х гг. известнейший опереточный комик, до 1933 г. играл на многих сценах Берлина. В 1930 г. выступил с Михаилом Чеховым в одном спектакле ("Феа" Ф. Унру в постановке Рейнхардта), через два года сыграл в постановке Х. Хильперта в "Фольксбюне" роль Хлестакова, в которой, вернувшись из эмиграции, снова вышел на сцену в 1950 г. В России известен по фильму Вима Вендерса "Небо над Берлином" (1982).}, уровня которого он, впрочем, не достигает. Старковский потрясает своей игрой в финале, когда он (Городничий) в слепой ярости переходит на крик, так что в конце концов его приходится унимать.

Дочь в манере этакой молодой гусыни играет госпожа Атьясова, на ее милом личике красуется носик бойкой субретки <...>

Публика и актеры в зале вместе аплодировали Мейерхольду. Его первый гастрольный спектакль отнюдь не вдохновлял, однако ему удалось добиться уважения и признания, причина которого главным образом в мастерстве актеров его труппы.

1 Кнопф (Knopf) Юлиус (псевдоним "Кот Мурр"; 1863 -- 1935) -- немецкий театральный критик, новеллист, автор нескольких романов.