Мартынов Александр Самойлович - Современные настроения в Англии

ИНОСТРАННАЯ ЖИЗНЬ.

Современныя настроенія въ Англіи.

(Отъ нашего корреспондента).

Въ 1912 г. Артуръ Понсонби издалъ брошюру -- "Демократія и контроль надъ иностранными дѣлами". Авторъ съ тревогой отмѣчалъ симптомы упадка парламентаризма въ Англіи. "Необходимо признать", писалъ онъ, "что исполнительная власть пріобрѣтаетъ у насъ значеніе, угрожающее нашему демократическому идеалу. Раньше народъ былъ у насъ верховнымъ факторомъ, дѣйствовавшимъ черезъ своихъ представителей и черезъ кабинетъ министровъ... Теперь кабинетъ министровъ обладаетъ высшимъ авторитетомъ и издаетъ законы, которые лишь регистрируются палатой общинъ и принимаются народомъ... Эта опасность становится особенно явной въ области иностранныхъ дѣлъ... Отрадный фактъ роста демократическаго представительства въ парламентѣ привелъ къ тому, что парламентъ посвящаетъ больше времени вопросамъ соціальной реформы... Но демократическіе депутаты, компетентные въ этихъ вопросахъ, мало освѣдомлены въ вопросахъ міровой политики и въ сложныхъ деталяхъ международныхъ отношеній"... Въ результатѣ "часто получается впечатлѣніе, что мы возвращаемся къ временамъ Стюартовъ, когда иностранныя дѣла исключены были изъ парламентскихъ дебатовъ и относились къ категоріи "государственныхъ мистерій", требующихъ "спеціальнаго знанія и тайны". Періодически палата общинъ извѣщается о результатахъ внѣшней политики правительства. Депутатамъ сообщаютъ, что такой-то договоръ былъ подписанъ, что такое-то соглашеніе было заключено... Послѣдующіе дебаты никакого реальнаго значенія не имѣютъ; они совершенно безплодны, ибо когда парламентскіе дебаты открываются, ничего не можетъ быть уже измѣнено, если только раздраженіе оппозиціи не возросло настолько, что правительство можете быть опрокинуто..." На симптомы ослабленія парламентаризма въ Англіи, и именно въ связи съ уменьшеніемъ контроля парламента надъ внѣшней политикой правительства, указывали и другіе авторы, напр., Аскью въ брошюрѣ -- "Англійскій имперіализмъ", вышедшей въ 1914 г. наканунѣ самой войны. Но до войны рѣчь могла быть только о симптомахъ, о надвигающейся опасности для парламентаризма. Теперь же въ Англіи случилось нѣчто такое, что превзошло всякія опасенія англійскихъ демократовъ. Мы имѣемъ въ виду министерскій кризисъ, породившій "коалиціонное министерство". Значеніе его не исчерпывается тѣмъ, что либеральный премьеръ-министръ Асквитъ пригласилъ въ составъ кабинета на отвѣтственные посты всѣхъ вождей консервативной партіи -- Бонаръ Лоу, Ленсдоуна, Бальфура, Кэрзона, Чемберлена,-- тѣхъ самыхъ, съ которыми либералы вели въ теченіе 10 лѣтъ ожесточенную борьбу. Важнѣе, чѣмъ самый фактъ образованія коалиціоннаго министерства съ консервативнымъ большинствомъ обстановка, въ которой этотъ фактъ совершился. Возражая тѣмъ, которые доказывали, что проектируемое сейчасъ въ Англіи введеніе общей воинской повинности противорѣчитъ "духу англійскаго народа", консервативная "Times" откровенно писала: "Это правда; но сейчасъ вообще совершается много вещей, которыя въ англійской исторіи не имѣютъ прецедентовъ. Внезапное измѣненіе состава министерства было дѣломъ кучки, менѣе чѣмъ дюжины лицъ. Ни нація, ни главныя ядра обѣихъ партій, ни даже многіе министры не были заранѣе приглашены къ обсужденію вопроса о коалиціонномъ министерствѣ; они узнали объ этомъ лишь тогда, когда вопросъ былъ уже въ принципѣ рѣшенъ". Обстановка новѣйшаго министерскаго кризиса дѣйствительно небывалая въ Англіи. Раньше въ англійское министерство входили только вожди одной изъ двухъ большихъ парламентскихъ партій, и отставка министерства могла быть результатомъ только парламентскаго пораженія стоящей у власти партіи. Теперь ничего подобнаго не имѣло мѣста. Позиція либераловъ въ парламентѣ нисколько не была поколеблена наканунѣ кризиса. Новый кабинетъ былъ составленъ путемъ чисто закулисной сдѣлки, на которую Асквита вынудила не парламентская оппозиція, а походъ въ печати лорда Норзклиффа, издателя 4-хъ консервативныхъ газетъ -- "The Times", "Daily Mail", "Evening News", "Weekly Dispatch". Этотъ, какъ выражается "Daily News", властвующій надъ толпой газетный диктаторъ, у котораго одинаково заискивали и либералы и консерваторы, которому Бальфуръ выхлопоталъ званіе пера, родственниковъ котораго либеральный кабинетъ наградилъ почестями,-- въ началѣ войны провалилъ кандидатуру либерала Гальдэйна на постъ военнаго министра въ пользу генерала Китченера, а теперь, когда Китченеръ не оправдалъ его надеждъ на счетъ введенія общей воинской повинности, вызвалъ кабинетскій кризисъ. (Daily News, May 22).

Конечно, министерскій переворотъ, совершенный за спиной парламентскихъ партій подъ непосредственнымъ давленіемъ газетной кампаніи, въ значительной мѣрѣ объясняется тѣмъ, что война чрезвычайно раскалила политическую атмосферу. Опасность, угрожающая странѣ, въ Англіи, какъ и въ другихъ государствахъ, ломаетъ рогатки между партіями, парализуетъ организованную партійную жизнь и создаетъ благопріятнѣйшую почву для личной иниціативы премьера. Кто, однако, слѣдилъ за эволюціей общественнаго мнѣнія въ Англіи въ послѣднее время, тотъ могъ убѣдиться, что въ данномъ случаѣ мы имѣемъ дѣло не только съ временнымъ, преходящимъ явленіемъ.

Англійскій парламентаризмъ былъ тѣсно связанъ съ наличностью двухъ большихъ парламентскихъ партій, конкуррирующихъ другъ съ другомъ, благодаря чему правительству всегда приходилось дѣйствовать подъ контролемъ сильной парламентской оппозиціи. Теперь это положеніе начинаетъ мѣняться. Грань между правящей и оппозиціонной партіями сейчасъ стирается.

Уже въ теченіе 10 лѣтъ, предшествовавшихъ войнѣ и стоявшихъ подъ знакомъ мірового имперіализма, значительные слои англійской буржуазіи (въ первую голову "тяжелая индустрія" и "третій элементъ") постепенно отворачивались отъ либерализма и примыкали къ лагерю консерваторовъ-юніонистовъ, благодаря чему либеральная партія, чтобъ удержаться въ сѣдлѣ, должна была радикализировать свою программу и искать поддержки внѣ буржуазіи -- у ирландцевъ и у рабочей партіи. Міровая война чрезвычайно ускорила въ Англіи этотъ процессъ поправѣнія буржуазіи и, если такъ будетъ продолжаться, то можно ожидать, что послѣ окончанія войны либералы и консерваторы сольются въ одну могущественную партію, родственную по направленію германскимъ націоналъ-либераламъ. Настоящіе либералы и въ этомъ случаѣ, конечно, не исчезнутъ, но ихъ ряды чрезвычайно порѣдѣютъ параллельно съ дальнѣйшей радикализаціей ихъ программы. Симптоматично, что уже сейчасъ въ Англіи сильно поговариваютъ объ образованіи "Новой демократической партіи".

Если эта эволюція дойдетъ до логическаго конца, то не трудно предвидѣть, какъ это отразится на ближайшихъ судьбахъ англійскаго парламентаризма. Въ парламентѣ образуется компактное правительственное большинство. Соотвѣтственно съ этимъ, роль исполнительной власти, въ парламентѣ никѣмъ серьезно не угрожаемой, значительно, конечно, усилится. Если къ этому прибавить, что шансы введенія въ Англіи общей воинской повинности теперь очень велики, то приходится признать, что опасенія Понсонби оказались пророческими.

О совершающейся въ указанномъ направленіи эволюціи англійскаго общественнаго мнѣнія и о связанныхъ съ ней ближайшихъ перспективахъ внутренней и внѣшней политики Англіи мы и хотимъ побесѣдовать въ настоящей статьѣ.

Въ концѣ прошлаго года вышла въ свѣтъ книга Тэйлора Педди -- "Британская промышленность и война", въ которой опубликованы были протоколы совѣщанія самыхъ выдающихся представителей британскаго капитализма, состоявшагося по поводу открытія въ Лондонѣ -- Института Промышленности и Торговли. На совѣщаніи обсуждался вопросъ о томъ, какъ мобилизовать экономическія силы Англіи для того, чтобы преодолѣть послѣдствія кризиса, созданнаго войной, и чтобы послѣ благополучнаго окончанія войны сломить германское экономическое засилье. Въ совѣщаніи участвовали одинаково либералы и юніонисты. Тамъ присутствовали короли металлургической и машиностроительной промышленности (лордъ Аберконвей, Фейрфаксъ Скоттъ и др.) наряду съ королями текстильной промышленности (Чарльзъ Макара), промышленные дѣльцы Англіи -- наряду съ промышленными дѣльцами англійскихъ колоній (Джоржъ Рейдъ, Макъ Коллъ, Макъ Брайдъ и т. д.). На совѣщаніи царилъ тонъ, вполнѣ соотвѣтствующій англійскому "національному характеру". Англичане -- консерваторы въ томъ смыслѣ, что заполняя старыя формы новымъ содержаніемъ, они самыя эти формы неохотно сжигаютъ и отъ излюбленныхъ старыхъ девизовъ неохотно отрекаются. Соотвѣтственно съ этимъ всѣ ораторы начинали свои рѣчи съ комплиментовъ по адресу "истинно англійскихъ" началъ самодѣятельности въ противовѣсъ германскому духу государственной регламентаціи, съ комплиментовъ по адресу "истинно англійскаго" принципа -- "право творитъ силу" въ противовѣсъ противоположному "нѣмецкому принципу" -- "сила творитъ право". Изъ того же бережнаго отношенія къ традиціямъ, ораторы избѣгали принципіальной постановки боевого вопроса -- свобода торговли или протекціонизмъ. Англичане вмѣстѣ съ тѣмъ трезвые эмпирики. Поэтому ораторы въ началѣ своихъ рѣчей считали нужнымъ предостерегать совѣщаніе отъ безбрежныхъ перспективъ и преувеличенныхъ ожиданій. Лордъ Аберконвей, напр., доказывалъ, что въ рядѣ второстепенныхъ промышленныхъ отраслей англичане и впредь должны спокойно мириться съ германскимъ преобладаніемъ, что при ограниченности рабочихъ силъ Англіи и при сравнительно высокой оплатѣ этой силы мечты о полномъ сокрушеніи германской промышленности могутъ принести только вредъ англійской торговлѣ, что въ виду этого нужно сосредоточить пока экономическую войну съ Германіей въ извѣстныхъ областяхъ и т. д. Но при всей осторожности ораторовъ и при всемъ ихъ внѣшнемъ самодовольствѣ, они всѣ въ концѣ концовъ пришли единодушно къ заключенію, что англійскую промышленность нужно поставить на новые рельсы. Начиная за здравіе, всѣ ораторы кончили за упокой, начиная съ комплиментовъ по адресу "истинно-англійскихъ" началъ, всѣ единодушно кончили тѣмъ, что для экономической побѣды надъ Германіей необходимо учиться у нѣмцевъ, необходимо усвоить ихъ методы организаціи. Такъ, напр., тотъ же лордъ Аберконвей говорилъ: "Индивидуализмъ создалъ нашу имперію и нашу промышленность. Это неоспоримая истина. Но мы не должны забывать, что когда многіе изъ насъ начинали свою жизнь, индивидуализмъ былъ силой, потому, что наша крупная промышленность не имѣла конкуррентовъ... Мы тогда еще командовали надъ міровымъ рынкомъ. Я и теперь вѣрю въ индивидуализмъ и надѣюсь, что мы никогда не откажемся отъ этого великаго рычага англо-саксонской расы. Но вмѣстѣ съ тѣмъ я глубоко увѣренъ, что если мы не усвоимъ принциповъ организаціи, которыя навязываются намъ новѣйшими условіями промышленной жизни, мы утратимъ свою роль на міровомъ рынкѣ. Посмотрите на Вестфальскій Угольный Синдикатъ, который далъ Германіи возможность навязать нашимъ заграничнымъ рынкамъ уголь по дешевымъ цѣнамъ. Посмотрите на германскій Стальной Синдикатъ, который контролируетъ весь выпускъ металла изъ германскихъ доменныхъ печей и заводовъ... благодаря которому они могутъ продавать въ Бирмингамѣ желѣзо на 1 ф. ст. за тонну дешевле, чѣмъ мы и т. д. и т. д.". Къ такимъ же заключеніямъ приходили всѣ остальные ораторы, кромѣ одного -- Гораціо Саки, который вообще отрицалъ "германскую опасность" и необходимость бороться съ ней. Но этотъ "интернаціоналистъ" не пользовался среди промышленниковъ вліяніемъ,-- это явствовало уже изъ того что это былъ единственный изъ говорившихъ, который самъ попросилъ слова и который не былъ занесенъ въ списокъ заранѣе намѣченныхъ ораторовъ.

На совѣщаніи единодушно признана была необходимость принятія ряда важныхъ мѣръ, причемъ почти каждая изъ этихъ мѣръ означала отступленіе отъ старой экономической политики, лежавшей въ основѣ англійскаго либерализма и закладку фундамента для новой торгово-промышленной тактики, изъ которой одинаково черпаютъ свою силу какъ современные германскіе и американскіе, такъ и идущіе по ихъ стопамъ чемберленовскіе имперіалисты.

На совѣщаніи прежде всего признана была необходимость перестройки англійской промышленной техники на научныхъ началахъ по германскому образцу, причемъ предсѣдатель совѣщанія Педди, комментируя въ отчетѣ значеніе этого принципа неразрывнаго "сочетанія науки и промышленности", указываетъ, что его необходимо дополнить другимъ принципомъ -- неразрывнаго "сочетанія религіи и труда". Эти два принципа, говоритъ онъ, должны быть положены въ основу англійскаго воспитанія для обезпеченія промышленнаго развитія Англіи.

Вторая задача, намѣченная совѣщаніемъ -- образованіе централизованныхъ союзовъ во всѣхъ отрасляхъ національной промышленности наподобіе германскихъ и американскихъ трестовъ и синдикатовъ для ослабленія внутренней конкурренціи и для болѣе успѣшной борьбы за внѣшніе рынки. Третья задача, тѣсно связанная со второй -- измѣненіе характера англійской банковой политики. Англійскіе банки, какъ извѣстно, ограничивались содѣйствіемъ развитію кредитно-торговаго оборота, что между прочимъ заинтересовывало ихъ въ сохраненіи англійской свободы торговли. Совѣщаніе нашло необходимымъ, чтобы англійскіе банки, наподобіе германскихъ и американскихъ, взяли на себя также задачу финансированія промышленности (хотя бы пока въ формѣ менѣе рискованнаго краткосрочнаго кредита). Четвертая задача -- обусловливать заключеніе иностранныхъ займовъ въ Англіи крупными заказами заемщиковъ у англійской промышленности. Нечего объяснять, что послѣднія-три задачи есть три пути, одинаково ведущіе въ Римъ, одинаково ведущіе къ подчиненію англійской промышленности могущественному финансовому капиталу, что въ свою очередь должно привести къ тому же, къ чему это привело въ Германіи -- т. е., къ усиленію агрессивнаго имперіализма. Тѣ же послѣдствія должны будутъ имѣть другія двѣ задачи, намѣченныя совѣщаніемъ, -- тѣсная кооперація правительства и промышленниковъ въ организаціи консульствъ во всемъ мірѣ и установленіе болѣе крѣпкой связи между метрополіей и автономными англійскими колоніями (dominions) или, какъ выражается авторъ отчета о совѣщаніи -- переходъ отъ національной къ "имперской экономіи". Англійскія автономныя колоніи -- Канада, Нью-Фаундлендъ, Австралія, Южно-Африканская Республика,-- какъ извѣстно, пользуются полной экономической независимостью отъ Англіи. Онѣ даже ограждаются отъ нея таможенными пошлинами и лишь оказываютъ ей по сравненію съ другими государствами преимущество въ размѣрѣ таможенныхъ ставокъ. Благодаря этому торговый оборотъ Канады, напр., съ Ам. Штатами возрастаетъ быстрѣе, чѣмъ ея оборотъ съ Англіей! Противъ этихъ центробѣжныхъ.тенденцій автономныхъ колоній долго и безплодно боролись англійскіе имперіалисты. Война въ этомъ отношеніи чрезвычайно облегчила ихъ задачу. Австралійскій делегатъ Джорджъ Рейдъ говорилъ на совѣщаніи: "Германія въ широкомъ размѣрѣ пользовалась сырыми матеріалами англійскихъ колоній для развитія своей промышленности. Теперь захватите вы эти сырые матеріалы... Вы знаете, что теперь дѣлаютъ австралійцы. Они распространяютъ королевскія прокламаціи, которыя каждый день разстраиваютъ ихъ торговлю съ другими государствами во всемъ свѣтѣ, чтобъ оказать вамъ поддержку. Это я называю имперіализмомъ. Теперь вы отплатите австралійцамъ услугой за услугу". Чтобъ использовать внезапный порывъ любви колоній къ метрополіи, графъ Грэй развилъ на совѣщаніи проектъ организаціи колоссальнаго Колоніальнаго Дома въ центрѣ Лондона, задача котораго -- тѣсное экономическое объединеніе колоній съ Англіей. (Для политической связи между ними, по словамъ Грэя, одинъ годъ войны самъ по себѣ уже сдѣлаетъ то, чего не сдѣлали бы сто лѣтъ мира). Въ этомъ Колоніальномъ Домѣ по проекту Грэя, будетъ находиться постоянная открытая выставка всѣхъ англійскихъ колоніальныхъ товаровъ и закрытая выставка, доступная только представителямъ англійскихъ промышленныхъ союзовъ, тѣхъ мануфактурныхъ издѣлій, которыя до сихъ поръ ввозились въ колоніи изъ чужихъ странъ и которыя впредь желательно производить въ самой Англіи. Эта послѣдняя мѣра идетъ, какъ мы видимъ, уже дальше обычнаго современнаго протекціонизма; это уже какъ будто возвратъ къ традиціямъ меркантильной эпохи XVII вѣка!

Описанное совѣщаніе показываетъ, куда сейчасъ держитъ курсъ англійская буржуазія, и надо имѣть въ виду, что этому новому курсу оказываютъ сильную поддержку чрезвычайныя мѣры, ибо всѣ эти мѣры постепенно вновь пріучаютъ англійскую буржуазію къ системѣ государственнаго покровительства и государственной регламентаціи, отъ которой либеральная Англія давнымъ давно отвыкла. Уже въ началѣ войны англійское правительство объявило мораторіумъ, выпустило государственные кредитные билеты, выдало огромную ссуду банкамъ для покрытія ихъ срочныхъ платежей (эти платежи составляли 300 милліои. Ф. ст. за одни первые три мѣсяца войны) съ условіемъ возврата ссуды черезъ годъ по окончаніи войны, организовало въ широкихъ размѣрахъ государственное страхованіе мореходства, взявши на себѣ 80% военнаго риска, взяло на себя снабженіе населенія сахаромъ, двѣ трети котораго раньше ввозились изъ Германіи и Австріи, сдѣлало огромныя закупки быстро падавшаго въ цѣнѣ хлопка и образовало постоянный "національный хлопковый запасъ" для предупрежденія въ будущемъ хлопковаго голода, вслѣдствіе возможнаго сокращенія плантацій и т. д. и т. д. Всѣ эти и тому подобныя мѣры въ нѣкоторыхъ кругахъ общества называются мѣрами "государственнаго или военнаго соціализма". Гораздо правильнѣе будетъ ихъ назвать мѣрами протекціонизма, вызванными государственной необходимостью. Наиболѣе важной по своимъ послѣдствіямъ изъ этихъ мѣръ является обсуждающійся сейчасъ въ англійскомъ парламентѣ билль о принудительной работѣ во всѣхъ отрасляхъ промышленности, прямо или косвенно связанныхъ съ удовлетвореніемъ военныхъ нуждъ, билль, который имѣетъ въ виду милитаризацію 2-хъ милліоновъ промышленнаго населенія Англіи и соотвѣтственное подавленіе трэд-юніонистскаго движенія въ этихъ областяхъ. Перечисленныя мѣры разсчитаны, конечно, только на военное время. По окончаніи войны большинство изъ нихъ будутъ отмѣнены. И все таки, онѣ не смогутъ не оставить глубокаго слѣда въ жизни Англіи, ибо онѣ идутъ навстрѣчу и безъ того усиливающимся сейчасъ запросамъ англійской буржуазіи на государственное покровительство.

Объ этихъ новѣйшихъ вожделѣніяхъ англійской буржуазіи не менѣе краснорѣчиво, чѣмъ изложенный выше отчетъ промышленнаго совѣщанія, говоритъ любопытная статья профессора политической экономіи Лидскаго университета Артура Гринвуда,-- "Соціальныя и экономическія послѣдствія войны". Современный высокій уровень накопленнаго знанія, накопленнаго опыта и способности къ организаціи, говоритъ авторъ, гарантируетъ намъ, что наша страна раньше или позже сможетъ оправиться отъ ударовъ, нанесенныхъ войной ея промышленности. Но это промышленное возрожденіе дѣло будущаго; непосредственно же война несомнѣнно отброситъ насъ далеко назадъ и въ томъ случаѣ, если Англія выйдетъ побѣдительницей. За это говоритъ многое. Во 1-хъ, война разрушаетъ сейчасъ массу капиталовъ и понижаетъ норму капиталистическаго накопленія во всѣхъ воюющихъ странахъ. Вслѣдствіе этого населенію этихъ странъ послѣ войны придется значительно сократить свое потребленіе. Капиталы, которые въ нормальныхъ условіяхъ пошли бы на расширеніе производства продуктовъ потребленія, должны будутъ пойти на возстановленіе разрушенныхъ желѣзныхъ дорогъ, постройку судовъ, орудій производства, матеріаловъ и т. д., въ результатѣ чего цѣна продуктовъ потребленія всюду значительно повысится. Во 2-хъ, какъ показалъ опытъ наполеоновскихъ войнъ, добрососѣдскія отношенія Англіи съ враждебными странами не скоро возстановятся. Въ результатѣ то, что до войны производилось при болѣе благопріятныхъ условіяхъ въ этихъ странахъ и импортировалось въ Англію, должно будетъ послѣ войны производиться при менѣе выгодныхъ условіяхъ дома, и наоборотъ. Это понизитъ производительность труда и тамъ и тутъ, и въ свою очередь будетъ содѣйствовать повсемѣстному вздорожанію производства. Наконецъ, промышленность послѣ заключенія мира будетъ обременена огромными долгами, накопившимися за время войны. Какими мѣрами можно будетъ ослабить всѣ эти тяжелыя послѣдствія войны?-- спрашиваетъ авторъ.

Во 1-хъ, "можно предположить, что послѣ заключенія мира нѣкоторыя государства для вознагражденія промышленности за причиненные ей войною убытки, введутъ новыя таможенныя пошлины. Очень вѣроятно, что въ виду этого и въ виду зависимости Англіи отъ продуктовъ германской промышленности движеніе въ пользу Тарифной Реформы (т. е. въ пользу отмѣны свободной торговли А. М.) и у насъ возродится съ новой энергіей". Во 2-хъ, для возможно болѣе быстраго расширенія производства намъ придется прибѣгнуть къ ея "научной организаціи", т. е., къ извѣстной "системѣ Тейлора". Наконецъ, "мы можемъ надѣяться, что... государство фиксируетъ такія условія труда, которыя будутъ благопріятствовать доведенію производства до maximum'а (т. е., удлинитъ рабочій день? А. М.). Все это потребуетъ большихъ жертвъ отъ народа. Но проф. Гринвудъ надѣется, что все это удастся все таки осуществить въ Англіи благодаря тѣсному національному объединенію, происшедшему во время войны, сплотившему на одномъ дѣлѣ служенія государству всѣ три политическія партіи и "вложившему въ уста Бенъ-Тиллетта такія рѣчи, которыя раньше говорились только эксъ-министрами изъ партіи торіевъ". Итакъ, новый походъ противъ свободной торговли, суровая дисциплина труда "по Тейлору" и регламентація условій найма въ интересахъ промышленниковъ -- таковы перспективы будущей экономической политики Англіи, какъ ихъ себѣ представляетъ проф. Гринвудъ. При этомъ нужно имѣть въ виду, что проф. Гринвудъ отнюдь не является представителемъ реакціоннаго лагеря англійской буржуазіи. Его статья помѣщена въ сборникѣ -- "Война и демократія", составленномъ профессорами, учителями и публицистами, читавшими до войны курсы для рабочихъ и посвященномъ "Просвѣтительной Рабочей Ассоціаціи". Она помѣщена въ сборникѣ, изданномъ въ противовѣсъ нѣмецкой шовинистической деклараціи Оствальда, Листа, Рорбаха и др., и "въ защиту демократическаго идеала Великобританіи, въ защиту дѣла освобожденія народовъ Европы отъ милитаризма и отъ гнета расовой тиранніи". Это сказано въ предисловіи сборника; тамъ же сказано, что сборникъ хочетъ помочь англійскому обществу "составить себѣ ясное представленіе о томъ, какъ принципы, которыми руководятся англійскіе государственные дѣятели, должны претвориться въ дѣло". Сборникъ является, такимъ образомъ, также какъ бы комментаріемъ къ программѣ англійскихъ правящихъ сферъ.

Мы до сихъ поръ говорили о современныхъ тенденціяхъ англійской буржуазіи въ области внутренней экономической политики. Теперь мы посмотримъ, какія задачи она себѣ ставитъ сейчасъ въ области внѣшней политики. Лучшимъ путеводителемъ въ этой области намъ можетъ послужить только что упомянутый сборникъ.

Одинъ изъ авторовъ сборника -- Доверъ Вильсонъ -- въ статьѣ "Національная идея въ Европѣ" ставитъ вопросъ: не должна ли будетъ настоящая война послѣ ея благополучнаго окончанія, т. е., послѣ побѣды надъ Германіей, завершиться образованіемъ Европейской Конфедераціи? Авторъ на этотъ вопросъ отвѣчаетъ отрицательно. Такой исходъ, говоритъ онъ, былъ бы повтореніемъ злополучнаго опыта Священнаго Союза 1815 г. И тогда союзники въ прокламаціи, выпущенной противъ нарушителя европейскаго мира Наполеона, писали: "Націи впредь будутъ уважать свою взаимную независимость; никакія политическія зданія не будутъ впредь воздвигаться на развалинахъ государствъ, которыя раньше были самостоятельны; задача войны и задача мира -- гарантировать права, свободу и независимость народовъ". Извѣстно, какъ эта программа была выполнена. Вѣнскій конгрессъ не могъ осуществить этихъ задачъ, ибо онъ не признавалъ принципъ національнаго самоопредѣленія и отождествлялъ понятіе "націи" съ понятіемъ "государства". Въ результатѣ Священный союзъ пожертвовалъ свободой народовъ ради мира между ними. И при современныхъ измѣнившихся условіяхъ, говоритъ авторъ, образованіе Европейской Конфедераціи равносильно было бы образованію общеевропейскаго капиталистическаго "треста", который пользовался бы силами отсталыхъ странъ для подавленія демократіи въ странахъ передовыхъ. Изъ политической исторіи Европы XIX вѣка можетъ быть сдѣланъ, по его мнѣнію, только одинъ выводъ: "Больше націонализма и больше демократизма -- вотъ въ чемъ онъ теперь нуждается. Только тогда, когда эти два принципа вполнѣ воплотятся въ жизни, по крайней мѣрѣ, въ Европѣ, можно будетъ приступить къ экспериментамъ для увеличенія зданія Европейской Конфедераціи народовъ".

Съ этой именно точки зрѣнія -- демократизма и націонализма -- другой авторъ сборника, Сетонъ-Ватсонъ, въ статьѣ -- "Результаты войны" на основаніи тщательнаго изслѣдованія этнографическихъ и историческихъ условій жизни европейскихъ народовъ, изображаетъ намъ, какой видъ должна будетъ принять политическая карта Европы послѣ побѣды тройственнаго соглашенія. Авторъ перекраиваетъ всю географическую каргу въ такомъ разсчетѣ, чтобы европейскія государства были введены въ свои естественныя національныя границы и чтобы они вмѣстѣ съ тѣмъ сохранили или пріобрѣли возможность мирнаго экономическаго развитія. Всѣ детали будущей конфигураціи государствъ авторомъ предусмотрѣны, въ зависимости отъ большей или меньшей полноты побѣды надъ центральными державами. Германія лишается Эльзасъ-Лотарингіи, сѣверной датской части Шлезвигъ-Гольштейна, своихъ восточныхъ польскихъ провинцій и въ видѣ компенсаціи получаетъ нѣмецкія провинціи Австріи. Насчетъ Австріи же удовлетворяются національныя притязанія Румыніи, Италіи и Сербіи, причемъ авторъ устанавливаетъ естественную границу между будущей Великой Италіей и будущей "Югославіей", объединяющей сербовъ, кроатовъ и словенцевъ и т. д. и т. д. Только по отношенію къ Англіи авторъ считаетъ себя вынужденнымъ отступить отъ общихъ руководящихъ принциповъ сборника. Тутъ авторъ становится на другую точку зрѣнія -- высшихъ государственныхъ интересовъ.

Можно ли будетъ распространить на Германію право развитія своего флота, спрашиваетъ авторъ, и отвѣчаетъ на вопросъ отрицательно. Не говоря о томъ, что Россія этого не можетъ допустить, ибо это угрожало бы ея позиціи на Балтійскомъ морѣ, этого не можетъ допустить и Англія: "Военная супрематія можетъ быть раздѣлена между нѣсколькими могущественными державами, супрематія же на моряхъ едина и нераздѣльна. Въ настоящей войнѣ мы либо сохранимъ и закрѣпимъ свое господство надъ морями, либо потеряемъ его; дѣлить же его съ Германіей мы не станемъ, ибо не можемъ".

Съ этой же точки зрѣнія авторъ не считаетъ возможнымъ возвратить въ будущемъ Германіи колоніи, которыя у нея захвачены были во время войны. Это невозможно будетъ сдѣлать по двумъ соображеніямъ, говоритъ онъ: во 1-хъ, это послужило бы оправданіемъ колоніальной политики Вильгельма II; во 2-хъ, нужно имѣть въ виду, что "и въ случаѣ побѣды не Лондонъ одинъ будетъ рѣшать судьбу Новой Гвинеи, Самоа и германской юго-запад. Африки. Послѣднее слово въ этомъ вопросѣ скажутъ вѣроятно англійскія колоніи -- Австралія, Новая Зеландія и Южная Африка, и трудно допустить, чтобъ онѣ согласились возвратить Германіи владѣнія, которыя онѣ у нея уже захватили".

Повидимому, исходя изъ аналогичныхъ государственныхъ интересовъ Англіи, именно изъ ея потребности имѣть самостоятельную тратегическую базу на континентѣ Европы, авторъ весьма недоброжелательно относится къ французскому рѣшенію эльзасъ-лотарингскаго вопроса.

То, что Французская республика ультимативно требуетъ возстановленія своихъ правъ на Эльзасъ-Лотарингію, говоритъ авторъ, показываетъ только "до чего торжествующій милитаризмъ довелъ несчастную Европу", ибо ясно, что разумнѣе всего было бы изъ этихъ двухъ провинцій и изъ Люксембурга образовать "Срединное Королевство", которое послужило бы буферомъ между двумя враждующими націями.

Отступленіе отъ національнаго принципа авторъ дѣлаетъ, наконецъ, и по отношенію къ турецкому наслѣдству. Національное движеніе у арабовъ, говоритъ онъ, находится на низшей ступени развитія, чемъ соотвѣтственное движеніе у народовъ центральной Европы.

"Едва ли поэтому цѣлесообразно было бы образовать въ Азіи среди всеобщей анархіи арабское самостоятельное государство на развалинахъ турецкой имперіи. Можетъ быть, цѣлесообразнѣе было бы, чтобы Англія, какъ главная магометанская держава, получила протекторатъ надъ Аравіей и Месопотаміей... Во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что Британское правительство не посягнетъ на святыя мѣста Ислама".

Наряду съ Англіей, авторъ обнаруживаетъ исключительно благожелательное отношеніе также къ Россіи. Совершенно естественнымъ результатомъ общей побѣды союзниковъ, говоритъ авторъ, будетъ то, что часть Пруссіи, заселенная поляками, Галиція, Константинополь и Турецкая Арменія отойдутъ къ Россіи. Если принять во вниманіе, что именно отъ успѣха русской арміи теперь больше всего зависитъ исходъ войны, то весьма понятно, почему авторъ охотно идетъ навстрѣчу пожеланіямъ Россіи. Но весьма характерно, чѣмъ авторы сборника мотивируютъ измѣненіе общественнаго мнѣнія Англіи по отношенію къ Россіи въ послѣднее время. Этимъ вопросомъ спеціально занимается въ статьѣ, посвященной Россіи, Доверъ Вильсонъ, съ взглядами котораго на историческое значеніе національной идеи въ Европѣ мы уже познакомились изъ другой его статьи, помѣщенной въ томъ же сборникѣ.

Статья Вильсона о Россіи написана въ совершенно другомъ тонѣ и съ несравненно меньшимъ знаніемъ дѣла, чѣмъ его же статья о національной идеѣ въ Европѣ. Демократъ Вильсонъ изображаетъ современную Россію такъ, какъ Побѣдоносцевъ изобразилъ бы Россію 80-хъ гг. или Достоевскій -- Россію еще болѣе ранней эпохи. Это, однако, отнюдь не лишаетъ статью интереса. Авторъ правильно отмѣчаетъ, что средній англичанинъ имѣетъ вообще крайне смутное представленіе объ этой великой и загадочной странѣ. Поэтому его статья, какъ показатель современныхъ англійскихъ настроеній, не менѣе цѣнна, чѣмъ всѣ другія статьи сборника.

Чтобы понять Россію,-- говоритъ Вильсонъ,-- нужно отвлечься отъ того, что объ ней писалось въ послѣднее десятилѣтіе въ европейской періодической печати; чтобы понять" эту самобытную страну, нужно вообще прикладывать къ ней совсѣмъ не тотъ масштабъ, который прикладывается къ зап.-европейскимъ государствамъ. Россія, страна средневѣковая, наслѣдница Священной Римской имперіи, страна самая религіозная въ Европѣ въ истинномъ, древне-христіанскомъ смыслѣ этого слова. Отсюда, между прочимъ, ея непреодолимое стремленіе къ св. Софіи и къ освобожденію балканскихъ единовѣрцевъ. "Россія, будучи политически болѣе централизована, чѣмъ всѣ средневѣковыя государства, въ соціальномъ отношеніи болѣе демократична, чѣмъ любая современная страна", ибо "ни феодальное дворянство, ни капитализмъ (до сихъ поръ) не имѣютъ реальной силы въ Россіи"; бюрократія же, созданная Петромъ Великимъ, представляетъ собой "демократическую іерархію", благодаря которой въ Россіи "нѣтъ такихъ соціальныхъ различій, которыя не могли бы быть уравнены государственной службой". "Братство и равенство являются такимъ образомъ, характерными чертами національнаго духа Россіи и ея соціальной структуры, и если свобода тамъ еще ограничена въ политическомъ смыслѣ слова, то она, съ другой стороны, болѣе развита тамъ, чѣмъ у насъ -- въ смыслѣ моральной терпимости и уваженія къ святости человѣческой личности". Къ тому же Россія, какъ нація, до сихъ поръ не проявляла интереса къ политикѣ. Она начала жить политически лишь недавно, и ея потребности въ этомъ отношеніи были удовлетворены столыпинскимъ рѣшеніемъ аграрнаго вопроса и учрежденіемъ представительнаго собранія; если только она нуждается въ большей свободѣ въ этомъ направленіи, она безъ затрудненія сможетъ ее получить". Она впрочемъ давно бы уже получила необходимую ей мѣру свободы, если бы не революціонная русская интеллигенція, которая, игнорируя самобытныя черты русскаго народнаго духа, старалась переносить въ Россію чуждыя ей радикальныя идеи Запада. Авторъ въ самыхъ теплыхъ выраженіяхъ описываетъ симпатичныя черты быта деревенской Россіи, который такъ выгодно отличается отъ быта аристократической Англіи со свойственной ему спѣсью (snobbery) и ея необходимымъ дополненіемъ -- лицемѣріемъ.

Но, съ другой стороны, авторъ въ самыхъ отвратительныхъ краскахъ изображаетъ русскую городскую жизнь и русскіе городскіе классы населенія, которые представляются ему какъ бы болѣзненнымъ наростомъ на здоровомъ національномъ организмѣ. "Россія, житница Европы, должна навсегда остаться преимущественно аграрной страной", говоритъ авторъ. "Теперь, однако, многимъ ея частямъ угрожаетъ промышленная революція, послѣдствія которой были бы гораздо болѣе разрушительны, нежели революціонныя полки 1905 г.". Индустріализація Россіи была бы для нея несчастіемъ, ибо она отдала бы судьбу Россіи въ руки ея интеллигенціи, ея буржуазіи и ея пролетаріату, а о томъ, что представляютъ изъ себя эти классы въ Россіи, лучше всего можно судить, говоритъ авторъ, на основаніи разсказовъ очевидцевъ, наблюдавшихъ Россію вблизи, напр., на основаніи книги Стефана Грэгэма. Русскіе; русскіе рабочіе, въ частности, уральскіе, по словамъ Грэгэма "пьяницы и разбойники", "русскій буржуй", по его же словамъ, "ничего знать не хочетъ, кромѣ цѣны товаровъ.... равнодушенъ къ религіи.... Женщиной интересуется только съ половой точки зрѣнія.... корыстолюбивъ, плутоватъ, вѣроломенъ въ бракѣ... Вмѣсто оперы онъ любитъ граммофонъ, вмѣсто театра -- кинематографъ, вмѣсто національной литературы -- дешевые переводы и т. д. и т. д.". Нужно, однако, надѣяться, что Россія избѣжитъ капиталистическаго перерожденія, ибо русскій народъ послѣ революціи отвернулся отъ интеллигенціи и въ самой этой интеллигенціи съ этого момента "обнаружилось знаменательное возрожденіе интереса къ старымъ національнымъ учрежденіямъ, обычаямъ и религій". "Настоящая война, можно надѣяться, въ томъ же направленіи повліяетъ на Россію"...

Читая эту статью, спрашиваете себя: почему Вильсонъ, въ одномъ случаѣ выступающій, какъ горячій приверженецъ современной англійской демократіи и современнаго общественнаго строя Англіи, въ другомъ случаѣ, когда рѣчь идетъ о Восточной Европѣ, выступаетъ защитникомъ, какъ разъ средневѣковыхъ чертъ ея жизни? Это не трудно понять, и самъ авторъ даетъ намъ ключъ къ разрѣшенію этой загадки.

Россія -- нашъ военный союзникъ,-- говоритъ авторъ,-- и именно ея промышленная отсталость дѣлаетъ ее непобѣдимой. Она похожа на "нѣкое огромное многоклѣточное безпозвоночное животное, которое можно ранить, но которое невозможно уничтожить". Во 2-хъ, Россія обладаетъ неисчерпаемыми природными богатствами. "Естественно", признается авторъ, "что свѣтъ нуждается въ ея сырыхъ матеріалахъ и интересуется ея народомъ, лишь какъ потенціальной дешевой рабочей силой".

Для полноты характеристики современныхъ настроеній англійской буржуазной интеллигенціи можно было бы еще остановиться на новѣйшемъ пацифистскомъ движеніи, во главѣ котораго стоитъ писатель Норманъ Анджель, выдвинувшійся очень недавно, въ 1912 г., благодаря своей много нашумѣвшей книгѣ -- "Великая иллюзія". Анджеля англійская пресса считаетъ "писателемъ одного калибра съ Кебденомъ и можетъ быть величайшимъ памфлетистомъ со временъ Свифта" (отзыв. газ. "Nation"). Анджель въ корнѣ отрицаетъ всю современную систему международныхъ отношеній, ведущую къ воинамъ, росту милитаризма, "пруссификаціи" государствъ и т. д" и полагаетъ, что само капиталистическое развитіе всего міра, увеличивая взаимную экономическую зависимость разныхъ странъ (interdependence), приведетъ къ постепенной, безболѣзненной интернаціонализаціи отношеній между народами.

Весьма вѣроятно, что подъ флагомъ "анджелизма" будутъ теперь сплачиваться всѣ тѣ лѣвые элементы англійскаго либерализма, которые недовольны новѣйшимъ оффиціальнымъ курсомъ либеральной партіи въ Англіи. Мы думаемъ, однако, что въ настоящей связи можно объ "анджелизмѣ" не говорить, ибо наша статья имѣетъ въ виду лишь тѣ настроенія въ англійскомъ обществѣ, которыя предопредѣляютъ направленіе англійской внутренней и внѣшней политики во время и послѣ воины. Анджелизмъ же пока относится къ категоріи благихъ пожеланій. Характерно, напр., что горячій поклонникъ Анджеля, читавшій о немъ публичную лекцію въ Сорбоннѣ, заявилъ: "идеи Галилея не больше противорѣчьи взглядамъ современниковъ, чѣмъ идеи Нормана Анджеля современнымъ ходячимъ взглядамъ", и отзывъ этотъ былъ напечатанъ на обложкѣ новой книги Анджеля -- "Пруссіанизмъ и его разрушенія". Да и самъ Анджель, впрочемъ, еще недавно, весной нынѣшняго года, въ журналѣ "War and Peace" довольно пессимистически высказывался о ближайшихъ перспективахъ.

А. Мартыновъ.

"Современникъ", кн.X, 1915