Мякотин Венедикт Александрович - Очерки социальной истории Малороссии

Очерки соціальной исторіи Малороссіи 1).

1) Окончаніе VII главы настоящей статьи не могло появиться въ предъидущей книжкѣ "Р. Богатства" по независѣвшимъ отъ редакціи и автора обстоятельствамъ. Рукопись статьи подверглась одной изъ тѣхъ административныхъ случайностей, которыми такъ богата теперь русская жизнь, и благодаря этому въ настоящей книжкѣ статью приходится начинать съ конца VII главы.

I. Возстаніе Богдана Хмельницкаго и его послѣдствія.

(Окончаніе).

Размѣръ судебныхъ штрафовъ не былъ установленъ никакими точными правилами и въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ опредѣлялся волей суда, точнѣе говоря -- сотника или полковника. Въ полтавскомъ полку "за(при)пана Леонтія Черняка полковникуючого зыманый былъ Собко на богомерзкомъ дѣлѣ съ быдлиною, именно въ шкапою (кобылой); и тогды врядови мѣскому платилъ вину надежную, а панъ Чернякъ тую жъ шкапу, въ которою его, Собка, зловлено, взялъ за проступство оного" {А. М. Лазаревскій, Замѣчанія на историческія монографіи Д. П. Миллера, X., 1898, приложенія, с. 62.}. Въ 1674 г. сотенный урядъ м. Кереберды судилъ одного изъ жителей этого мѣстечка за "чужоложство" и, получивъ сознаніе обвиняемаго, обратился къ полковнику за "наукой", приложивъ при этомъ и реестръ "худобы" преступника. "Наука" полковника оказалась такова: "до двора полковничого взято за вину: воловъ пять, лошака и ручницу въ рогомъ; а сотникъ Керебердянскій, зо всѣмъ тамошнимъ урядомъ, за позволенемъ полковниковымъ взялъ быковъ два, овецъ двадцать и двѣ и жупанъ синій; а остатокъ худобы его, проступцы, зоставленъ его дѣтемъ" {Тамже, 54.}. Довольно разнообразны были и самые виды налагаемыхъ такимъ путемъ штрафовъ. Брались они деньгами, но брались также, и притомъ гораздо чаще, скотомъ, различными вещами домашняго обихода, земельными участками, даже мельницами,-- смотря по достатку и характеру занятій осужденнаго. Если у приговореннаго къ штрафу не оказывалось ни денегъ, ни пригодныхъ для полковника вещей, ни земель, близкихъ къ землямъ послѣдняго, случалось, что мѣстный сотникъ уплачивалъ штрафъ въ пользу полковника изъ своихъ средствъ, а за это бралъ себѣ сѣнокосъ или пахатное поле осужденнаго {Вотъ для примѣра одинъ такой случай: въ 1697 г. Гайка Павловская, "жителка Ушенская", судилась на городовомъ урядѣ за "пополнене вшетеченства (прелюбодѣянія)"; присужденный съ нея штрафъ полковнику заплатилъ менскій сотникъ, а она отдала ему свою сѣножать. Рум. Опись, въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 22.}. И эта неопредѣленность вида и размѣра судебныхъ штрафовъ создавала опять-таки возможность злоупотребленій со стороны старшины, -- возможность, которая недолго оставалась неиспользованной. "А кто козакъ или мужикъ упадетъ хотя въ малую вину,-- разсказывалъ въ 1667 г. полтавскій полковой судья о дѣйствіяхъ мѣстнаго полковника Витязенка -- и онъ, полковникъ, того человѣка животъ всѣ и лошади и животину емлетъ на себя... А приводитъ его, полковника, на всякое злое дѣло и на корысть и на грабленіе жена его полковникова да писарь его полковой; а онъ, писарь, и пуще полковника корыстуется и людей невинно грабитъ безъ остатку" {}.

Эти поборы и доходы, собиравшіеся старшиной съ населенія и повышавшіеся вмѣстѣ съ повышеніемъ ея власти, замѣтно отражались, конечно, на хозяйственномъ благосостояніи отдѣльныхъ ея членовъ. Даже рядовой козакъ, попавшій на тотъ или иной старшинскій урядъ и просидѣвшій на немъ нѣсколько лѣтъ, по большей части сходилъ съ него съ такимъ достаткомъ, который уже не давалъ своему обладателю затеряться въ общей массѣ "обывателей" и выдвигалъ его въ группу "знатнаго товариства". Власть и соединенные съ нею доходы старшины содѣйствовали такимъ образомъ постепенному образованію въ ея лицѣ новаго слоя малорусскаго общества. Но особенно глубокую грань между нею и остальною массою населенія провели тѣ права, которыя пріобрѣла старшина въ сферѣ землевладѣнія.

VIII.

Крушеніе стараго порядка, вызванное возстаніемъ Богдана Хмельницкаго, обратило, какъ мы видѣли, бывшихъ панскихъ "подданныхъ" въ свободныхъ собственниковъ тѣхъ земельныхъ участковъ, на которыхъ они сидѣли. Но рядомъ съ землями, занятыми козаками и крестьянами, одинаково являвшимися теперь собственниками своихъ участковъ, лежали еще значительныя площади собственно "панскихъ" земель и бывшія "панскія" угодья, находившіяся раньше въ непосредственномъ распоряженіи панскихъ дворовъ, равно какъ большія пространства никѣмъ еще не занятой и не воздѣланной земли. Право собственности на всѣ эти земли сосредоточилось теперь въ рукахъ "Войска Запорожскаго" и составлявшихъ его мѣстныхъ территоріальныхъ общинъ, а право распоряженія такими землями перешло къ войсковымъ властямъ и къ главѣ ихъ -- гетману, являвшимся представителями этихъ общинъ и объединявшаго ихъ въ одну государственную общину "Войска Запорожскаго".

Использованіе этихъ правъ на первыхъ же порахъ происходило различными путями. До насъ дошло нѣсколько свидѣтельствъ, говорящихъ о томъ, что въ первое время послѣ изгнанія поляковъ какъ центральныя власти "Войска Запорожскаго", такъ и мѣстныя общины распродавали оставшіяся послѣ изгнанныхъ пановъ земли и угодія. Такъ, сохранился универсалъ Богдана Хмельницкаго, данный имъ въ 1655 г. своему шурину Якиму Сомку, такъ трагически впослѣдствіи окончившему въ борьбѣ за гетманство свою жизнь, на бывшія "панскія" земли селъ Воронкова и Рогозова въ переяславскомъ полку. "Ознаймуемъ симъ нашимъ писанемъ, кому бы о томъ вѣдать надлежало, -- говорится въ этомъ универсалѣ -- ижъ (что) отдалъ до скарбу нашего войскового Якимъ Сомковичъ, товаришъ нашъ, сумму певную (нѣкоторую, опредѣленную) за всѣ грунта панскій, такъ Воронковскіи, яко и Рогозовскіи, за которими нивами сумму отобравшы, оніи въ поссесню и въ вѣчное уживанье (пользованіе) помененному Якимови подаемъ" {Цитированный универсалъ напечатанъ по сохранившейся копіи его Лазаррискимъ ("Очерки, замѣтки и документы по исторіи Малороссіи", вып. V, К., 1899, сс. 94--5); въ копіи же онъ сохранился въ Рум. Описи -- Р. О. въ библіотекѣ Кіевскаго университета, Переяславскій полкъ, документы Воронковской сотни, No 1.}. Въ параллель съ этимъ эпизодомъ можно поставить другой, въ которомъ въ аналогичной роли выступаетъ уже не войсковой скарбъ и не гетманская власть, а мѣстная община. Въ 1719 г. между Мгарскимъ лубенскимъ монастыремъ и обывателями м. Лохвицы шелъ споръ изъ-за мельницы Святской на рѣчкѣ Сулицѣ. При разбирательствѣ этого спора высланными отъ лубенскаго полковника коммиссарами "бережане (т. е. "побережные жители Лохвицкіе") представили многолѣтной старости козака годного, иногда (нѣкогда) въ Лохвицѣ атаманскій урядъ носившаго, Івана Лесченка, которій созналъ такъ: ижъ за державы еще лядской наипервей прореченную гребелку занялъ и устроилъ шляхтичъ Святскій, которій бивало временемъ и товару (скота) чрезъ оную перепускать не кажетъ; а по вигнанню ляховъ з Малой Россіи заразъ Самохвалъ козакъ набулъ былъ (пріобрѣлъ) себѣ отъ товариства, и не за велико, оную" {Документы монастырей, переданные изъ архива Черн. Каз. Палаты въ библіотеку Кіевскаго университета, No 1616/594.}.

Наряду съ продажей, производившейся отъ имени всего "войска" либо товариства той или другой сотни и даже того или другого села, происходилъ и простой раздѣлъ бывшихъ "панскихъ" земель. Въ новгородсѣверской сотнѣ стародубовскаго полка старый козакъ Михѣй разсказывалъ въ началѣ XVIII столѣтія, что онъ владѣлъ своимъ полемъ и сѣножатью "отъ самой лядчины". "А то поле и сѣножать -- прибавлялъ онъ -- были пана Песочинского, якіе намъ, товариству войсковому, блаженные памяти панъ Васюта, полковникъ на тотъ часъ будучи нѣжински стародубовски, подѣлилъ былъ за услуги наши къ его царскому величеству пресвѣтлаго монарха Алексѣя Михайловича" {С. П. Моравскій. Ѳедоръ Лисовскій, с. 29.}. Еще чаще, надо думать, происходилъ захватъ земель, уже позднѣе освящавшійся санкціей войсковой власти въ лицѣ соотвѣтствующаго ея представителя. Въ 1660 г. кіевскій полковникъ Дворецкій особымъ универсаломъ отдалъ церкви Николая Добраго въ Кіевѣ "пляцы ксендзовъ бернадиновъ и езовѣтовъ и ормянскіе, якіе въ своей долгости и широкости маютъ, въ усими пожитками и куничниками, на нихъ будучими, хто колвекъ (кто бы то ни было) въ мещанъ, окромъ козаковъ, на вышпомененныхъ пляцахъ кляшторныхъ побудовался (построился)". "Стороны зась (а что касается) козаковъ, -- продолжалъ полковникъ -- которые себѣ водныхъ пляцовъ шляхетскихъ шаблею добыли и, за вѣдомостю прежнихъ полковниковъ и моею побудовавшися, живутъ, за заслуги на то листы одъ насъ и одъ ихъ милостей, пановъ гетмановъ войска запорожского, даные маютъ и ведлугъ (согласно) пунктовъ, въ статяхъ на столицы при его царскомъ пресвѣтломъ величествѣ поставленныхъ, козаки въ дѣтками и жонами своими въ вышпомененныхъ пляцовъ кляшторныхъ и шляхецкихъ отъ подачокъ и куницъ волними быти маютъ" {"Кіевская Старина", 1885, No 4, с. 745.}. Такое же добываніе саблею земель происходило и въ другихъ мѣстахъ и долгіе годы спустя послѣ возстанія Хмельницкаго крестьяне и посполитые во многихъ мѣстностяхъ указывали въ числѣ своихъ владѣній земли, "займаніе по згону ляховъ".

Рядомъ съ такимъ захватомъ бывшихъ панскихъ земель или раздѣломъ ихъ старшиною между рядовыми козаками, рядомъ съ случаями продажи прежнихъ панскихъ земель и угодій центральной войсковой властью и мѣстными общинами, шла, наконецъ, и раздача этихъ земель болѣе или менѣе значительными площадями въ однѣ руки безъ всякой платы. Подобно тому, какъ кіевской церкви Николая Добраго полковникъ Дворецкій далъ "пляцы" бернардиновъ, іезуитовъ и армянъ въ Кіевѣ, Мгарскій монастырь, какъ мы уже видѣли, получилъ отъ Хмельницкаго принадлежавшія раньше бернардинскимъ монахамъ земли въ Лубнахъ и около Лубенъ, а монастырю Макошинскому полковникъ Гуляницкій отдалъ "поля панскія завоеванныя" въ менской сотнѣ. Подобнымъ же образомъ раздавались прежнія панскія земли и другимъ монастырямъ. Но эта раздача практиковалась не только въ пользу монастырей и охватывала собою не только бывшія панскія, а и вообще свободныя земли.

Верховнымъ распорядителемъ всѣхъ земель, перешедшихъ въ собственность "Войска Запорожскаго", являлся "звѣрхнѣйшій властитель" и "рейментарь" Малороссіи -- гетманъ. Ему, какъ главѣ всего "Войска", олицетворявшему послѣднее и сосредоточивавшему въ своихъ рукахъ его державныя права, принадлежало право раздачи свободныхъ земель на территоріи всей Малороссіи и гетманы съ первыхъ же лѣтъ широко пользовались этимъ правомъ для вознагражденія заслугъ отдѣльныхъ войсковыхъ товарищей. Такое право принадлежало однако не только гетману. Наряду съ послѣднимъ тѣмъ же правомъ раздачи земель располагали полковникъ на территоріи своего полка, сотникъ -- въ предѣлахъ своей сотни. Только размѣръ такого права у всѣхъ этихъ лицъ не былъ вполнѣ одинаковъ.

Наиболѣе скромными были права сотника, который могъ лишь раздавать на территоріи своей сотни небольшіе участки свободной земли. "Поневажъ (такъ какъ) -- писалъ, напримѣръ, почепскій сотникъ Кошанскій въ своемъ универсалѣ 1677 г.-- Мартинъ Щуровичъ, товарищъ войсковыя, въ дозволенія прежнего сотпика селище пустое, прозиваемое Нянково, держалъ и въ покосовъ сѣннихъ, не зносячи ни отъ кого жадной перешкоди, пожитокъ себѣ мѣлъ, теди и мы, стосуючись до того (принимая во вниманіе), же онъ просбу свою внеслъ, также по прежнему менеyное селище владѣли позволяемъ, варуючи (обусловливая) то, абы жаденъ (никто) съ товариства, яко и въ мужей, до ласки войсковой не важился (отваживался) быти перешкодою" {Обозрѣніе Румянцевской Описи, III, с. 594.}. Какъ можно видѣть изъ этого примѣра, сотникъ самостоятельно давалъ въ своей сотнѣ дозволеніе на пользованіе небольшими участками пустой земли "до ласки войсковой" -- до милости войска. Такого рода распоряженія сотника не подлежали никакому постоянному контролю со стороны высшихъ властей, но вмѣстѣ съ тѣмъ каждое изъ нихъ могло быть отмѣнено, не говоря уже о гетманѣ, и тѣмъ полковникомъ, которому подчинялся данный сотникъ.

Права полковника были уже несравненно шире. Онъ также могъ раздавать, и притомъ въ болѣе крупныхъ размѣрахъ, лежавшія на территоріи управляемаго имъ полка свободныя земли и "пустовщины" {Иного рода взглядъ неоднократно высказывался А. М. Лазаревскимъ, приписывавшимъ подобныя права лишь нѣкоторымъ полковникамъ, которымъ ихъ давала особая милость гетмана. Такой взглядъ съ особенной категоричностью былъ высказанъ Лазаревскимъ въ комментаріи къ напечатанному имъ "листу" миргородскаго полковника Даніила Апостола, данному въ 1705 г. власовскому сотнику Сахненку въ отвѣтъ на просьбу послѣдняго разрѣшить ему владѣть пустымъ "кутомъ" земли у р. Цыбулника, "якъ бы власнымъ купленымъ грунтомъ". "Яко теды -- писалъ въ своемъ листѣ Апостолъ -- пустовскіе, а иле лежачіе добра не кому иншому въ полку нашомъ належитъ вѣдати и диспоновати, тылко намъ, яко господареви, по милости Божой и рейментарской, того миргородского полку, такъ, уважаючи давныѣ значныѣ въ войску запорожскомъ прислуги п. Устима Сахненка... кутъ оный... яко пустовщину, позволяемъ ему обняти и такъ власне держати и владѣти въ часы потомныѣ, якъ бы мѣлъ за гроши". "По милости Божьей и гетманской" -- замѣчалъ Лазаревскій по поводу этого "листа" -- "Апостолъ считалъ себя полноправнымъ распорядителемъ вольныхъ земель ("пустовщинъ"). Такіе размѣры власти могли присвоивать себѣ далеко не всѣ полковники: при Мазепѣ "лежачій добра" могли раздавать лишь тѣ изъ полковниковъ, которые долгою своею службою "войску" пріобрѣтали особый у гетмана почетъ; такими полковниками были -- Данило Апостолъ, Яковъ Лизогубъ, Михайло Миклашевскій, Дмитрій Горленко"... (К. Старина, 1892 г., No 9, с. 411). Въ этомъ комментаріи сказалась наклонность покойнаго историка чрезмѣрно индивидуализировать подмѣченныя имъ явленія малорусской исторіи. Въ дѣйствительности и цитированный документъ даетъ не совсѣмъ то, что содержится въ комментаріи Лазаревскаго. Апостолъ называетъ себя въ этомъ документѣ "милостью Божой и рейментарской господаремъ миргородскаго полка", а право раздачи земель является въ его листѣ слитымъ съ должностью полковника. Такъ оно и было на самомъ дѣлѣ при Мазепѣ, какъ и до него. Не говоря уже о примѣрахъ, приведенныхъ въ текстѣ, въ напечатанныхъ въ послѣдніе годы сборникахъ документовъ малорусской исторіи XVII -- XVIII вв. можно видѣть большое количество полковничьихъ универсаловъ, а еще большее количество такихъ универсаловъ хранится въ архивахъ. И, какъ мы еще увидимъ, права полковника въ сферѣ землевладѣнія шли въ эту эпоху много дальше раздачи пустовщинъ.}. Онъ могъ, кромѣ того, выдавать и, дѣйствительно, постоянно выдавалъ разрѣшенія на постройку "млиновъ" (мельницъ) какъ на собственныхъ земляхъ строителей, такъ и на свободныхъ, и могъ также давать владѣльцамъ мельницъ серьезныя податныя тяготы. Обычно для устройства водяной мельницы требовалось разрѣшеніе мѣстной "громады" и "товариства", часть земель которыхъ могла быть подтоплена при постройкѣ "гребли". Особенно же важнымъ являлось это разрѣшеніе въ тѣхъ случаяхъ, когда будущій владѣлецъ мельницы затѣвалъ такую "греблю", поддержка которой превышала его средства и требовала помощи со стороны жителей одного или нѣсколькихъ свободныхъ селъ. Въ этихъ случаяхъ еще до постройки мельницы предстояло запастись обязательствомъ будущихъ сосѣдейгатить предположенную греблю. Вотъ одинъ изъ примѣровъ того, какъ получались подобныя обязательства. Въ 1686 г. лубенскій полковой асаулъ Леонтій Свѣчка, будучи на пасхальномъ съѣздѣ старшины съ "ральцемъ" у полковника Илляшевка, получилъ отъ послѣдняго "письмо" съ разрѣшеніемъ построить "млинъ" на р. Переводѣ выше Гурбинскаго моста. Съ этимъ "письмомъ" Свѣчка явился къ гетману и "слова были вельможности его: а далиби людямъ тоею греблею великого утяжения не було". Тогда "панъ Леонтій Свѣчка, скоро пріихавши изъ Батурина, всѣхъ атамановъ тихъ селъ тракту Пирятинского, которіи тракти до города мѣютъ презъ той Гурбинскій мостъ, казалъ созвати въ городъ на праздникъ Преполовленія Господня и всю речь имъ вишъ описанную презентовалъ. Теди усѣ атамани, будучи и съ товариствомъ своимъ, ухвалили листъ его милости мосцѣ пана полковника добродѣя і милостивое слово велможной его милости мосцѣ пана гетмана, яко единими усти мовили: лучше намъ разъ нарадити греблю у вѣчность, нежели пущи свои пустопшти то року (каждый годъ) на мостъ, которій мало и маемо, з поля же живучи, и всѣ зезволили (согласились) греблю гатити" {Румянцовская Опись, хранящаяся въ библіотекѣ Кіевскаго университета, Документы Дубенскаго полка, No 1.}. Построивъ мельницу, Свѣчка черезъ нѣсколько лѣтъ продалъ ее пирятинскому протопопу, но обязательство окрестныхъ селянъ гатить греблю при ней не потеряло своей силы при этой перемѣнѣ владѣльца и было потверждено для нихъ гетманскимъ универсаломъ {Тамже, No 11.}. Въ данномъ случаѣ Свѣчка обратился къ селянамъ въ виду колебанія гетмана, затруднившагося прямо утвердить разрѣшительное "письмо" полковника на постройку "млина". Чаще же согласіе громады и товариства испрашивалось еще до разрѣшенія полковника и представлялось послѣднему вмѣстѣ съ просьбой о такомъ разрѣшеніи. Въ 1655 году, напримѣръ, въ м. Кобыжчѣ былъ для рѣшенія нѣкоторыхъ дѣлъ "зосланный" отъ наказного нѣжинскаго полковника Григорія Кобилецкого "товаришъ" Иванъ Патока. И, когда "громада тамошняя дня первого априля зобралисе при иннихъ Громадскихъ росправахъ", передъ нею выступилъ "зайшлый (зашедшій) въ громаду" человѣкъ Сидоръ Сенченко, и, назвавъ себя мельникомъ, "оповедилъ и громаде, жемъ (что я) на грунте Кобижскомъ займище давное гребли, на которомъ млинъ станути е пожиткомъ скарбу войскового можетъ, угледѣлъ". Патока "питалъ громаде, ежели тое займище не есть на перешкоде млиномъ и сѣножатемъ Кобижскимъ; теди всѣ одностайне (единодушно) казали, козаки и мещане и мелники, въ громаде будучи, охотне то у себе признали: мы таковому человѣковѣ и ремесниковѣ и ради, ему, Сидоровѣ самому, жонѣ и потомкамъ ихъ ни и чомъ перешкоди отъ громади не есть и не будетъ, але (но) того желаемо и зычимо (хотимъ), жеби подвишался скарбъ Божий ивойсковий". Въ виду этого наказныйнѣжинскій полковникъ"именемъ его милостинана гетмана Сѣверскою" далъ Сидору Сенченку разрѣшеніе построить мельницу на высмотрѣнномъ имъ займищѣ, предлагая, когда она "уже и своей станетъ перфекціи, на тотъ часъ удатися до ею милости пана гетмана Сѣверскою, которий, яко иншимъ за таковне кошти (расходы), будоване новихъ млиповъ, ласку свою панскую показуеть", такъ можетъ показать ее и Сидору {Тамже, Кіевскій полкъ, Документы Бобровицкой сотни, т. I, No 83. Кобилецкій выдастъ разрѣшеніе именемъ гетмана Сѣверского", т. е. тогдашняго нѣжинскаго полковника Золотаренка, и лишь обѣщаетъ, что послѣдній дастъ льготы строителю "млина", такъ какъ самое право выдавать разрѣшенія на займища подъ млины и на постройку самыхъ млиновъ принадлежало лишь "цѣлому" полковнику, "наказный" же, временно назначавшійся на эту должность, самимъ ли "цѣлымъ" полковникомъ на время его отсутствія изъ полка или гетманомъ впредь до выбора "цѣлаго", такого права не имѣлъ. "А и вашмости, яко зуполной власти полковнической не имѣючому,-- писалъ въ 1719 г. гетманъ Скоропадскій полковому сотнику и наказному полковнику стародубовскому, Ивану Чарнолузкому,-- таковыхъ свѣдителствъ вмѣсто универсаловъ на заняте гребель и другихъ угодій давати впредь не надлежитъ, приказуемъ". Документы монастырей, переданные изъ архива Черн. Каз. Палаты въ библіотеку Кіевскаго университета, No 1616/2403.}. Но разрѣшеніе полковника могло и замѣнить собою согласіе громады, равно какъ обязательство окрестныхъ селянъ гатить нужную для "млина" греблю могло быть не только дано ими добровольно, но и наложено на нихъ властью полковника.

Выдавая разрѣшенія на "занятіе" гребель и постройку мельницъ, полковникъ выступалъ въ роли не только представителя полковой общины, сосредоточивавшаго въ своихъ рукахъ ея права на земли, но и хранителя интересовъ войсковой казны. Дѣло въ томъ, что мельницы, являвшіяся одной изъ наиболѣе доходныхъ статей тогдашняго малорусскаго хозяйства, были вмѣстѣ съ тѣмъ обложены значительнымъ сборомъ на войсковыя нужды. Половина, а то и двѣ трети "розмѣра" т. е. взимавшейся хлѣбомъ платы за помолъ, шли подъ именемъ "войсковой мѣрочки" въ пользу "войска" и только остальная половина или треть поступала владѣльцу мельницы, который долженъ былъ, кромѣ того, уплачивать еще добавочные сборы, носившіе наименованіе "покабанщины" и "поколющины" {Половина "розмѣра" взималась съ козацкихъ мельницъ, гребли которыхъ гатились окрестными селянами; двѣ трети "розмѣра" шли въ войсковой скарбъ съ мельницъ посполитскихъ (см. Лазаревскій. Замѣчанія на историческія монографіи Д. П. Миллера, приложенія, X, с. 76; см. еще Акты Ю. и З. P., VI, No 1. XVIII, с. 19. Но, повидимому, отъ этого общаго правила допускались и отступленія. По крайней мѣрѣ, мнѣ приходилось встрѣчать въ архивныхъ долументахъ и такіе случаи, когда съ козацкой мельницы, содержимой средствами самого владѣльца, въ войсковой скарбъ взимались все-таки двѣ трети "розмѣра".}. Полковникъ въ качествѣ владыки и хозяина ("господаря") своего полка былъ при такихъ условіяхъ озабоченъ увеличеніемъ числа мельницъ въ полку въ интересахъ увеличенія войсковыхъ доходовъ и этотъ мотивъ заставлялъ полковника проявлять свою "ласку" къ строителямъ новыхъ мельницъ и давать такимъ строителямъ временныя льготы въ платежѣ полагавшихся съ нихъ сборовъ. "Будучи я -- писалъ, напримѣръ, въ 1669 г. въ одномъ изъ своихъ универсаловъ черниговскій полковникъ Лисенко -- сторожемъ скарбу въ полку моемъ войскового, слушной (справедливой) прозбѣ Кузми Речичанина, товарища сотни березинской, не отмовивши (отказавши), греблю на рѣцѣ Березной своимъ власнымъ (собственнымъ) коштомъ занявши, млинъ виставити позволилемъ и, по виставленпю того млина, слободи на полтора рока (года) ему надалемъ" {Обозрѣніе Рум. Описи, I, с. 97.}. Этотъ же мотивъ велъ права полковника и дальше. Мало того, что послѣдній, "при звѣрхности подковничой воденъ будучи въ своемъ полку таковыми добрами и грунтами войсковими диспоновати (распоряжаться)", раздавалъ "подлугъ (по) власти полковничой и волѣ своей доброй" земли подъ мельницы и разрѣшенія на постройку самыхъ мельницъ {Цитированныя опредѣленія полковничьей власти см. въ универсалахъ черниговскаго полковника Вас. Борковскаго 1679 г. (документы монастырей, переданные изъ архива Черн. Каз. Палаты въ библіотеку кіевскаго университета, No 1616/2141) и кіевскаго полковника Конст. Мокіевскаго 1696 г. (Рум. Опись въ б-къ кіев. уи-та, Кіевскій полкъ, Документы Остерской сотни, т. III, No 308).}. "Привлащаючи (умножая) скарбъ войску Запорожскому", онъвдобавокъ привлекалъ къ гаченью нѣкоторыхъ гребель жителей окрестныхъ селъ, создавая такимъ образомъ для нихъ особую повинность. При этомъ самую "войсковую мѣрочку" или "войсковую часть" доходовъ съ мельницы полковникъ могъ отдать и въ частное пользованіе, тому ли или иному монастырю либо священнику "для лучтой хвалы Божой" или какому-нибудь "товарищу войсковому" за ревностную службу "Войску Запорожскому". Такая отдача въ частное пользованіе войскового дохода съ мельницы не мѣшала однако ни сохраненію, ни установленію для такой мельницы упомянутой повинности гаченья гребли окрестными жителями. Полковникъ могъ и въ этомъ случаѣ требовать отъ послѣднихъ аккуратнаго выполненія такой повинности, какъ въ цѣляхъ содержанія въ исправности дорогъ, такъ и въ тѣхъ видахъ, чтобы "пущенный" властью -- предполагалось, въ интересахъ "войска" -- въ частное пользованіе "пожитокъ (доходъ) войсковой части розмѣра не гинулъ". Самая раздача полковникомъ "войсковой мѣрочки" обычно носила временный и условный характеръ: полковникъ по большей части отдавалъ эту "мѣрочку" "до ласки войсковой" или "до далшой ласки звѣрхнѣйшого властителя нашего ясневелможного его милости пана гетмана" и выданный въ этомъ смыслѣ однимъ полковникомъ универсалъ при вступленіи на урядъ новаго полковника нуждался въ подтвержденіи съ его стороны.

Наряду съ этимъ однако права полковника шли и дальше раздачи "пустовщинь", выдачи разрѣшеній на постройку мельницъ и передачи въ частное пользованіе войскового дохода съ послѣднихъ. Раздавая пустыя и свободныя земли, полковникъ могъ разрѣшать и поселенія на нихъ, и притомъ не только такія поселенія, которыя имѣли характеръ новыхъ свободныхъ селъ, но и такія, въ которыхъ складывалась частная зависимость поселенцевъ отъ получившаго полковничій универсалъ владѣльца земли. Поселенія послѣдняго рода разрѣшались полковниками съ первыхъ же моментовъ дѣйствія новаго строя. Такъ, въ 1657 г. черниговскій полковникъ Иванъ Аврамовичъ разрѣшилъ своему "пріятелю" Ивану Войцеховичу сзывать какъ посполитыхъ, такъ и Козаковъ на слободу и далъ этой послѣдней податныя льготы на двадцать лѣтъ. Черезъ короткое время изъ этой слободы выросло большое село Дубровна, которое въ 1672 г. было подтверждено гетманомъ Многогрѣшнымъ сыну Ивана Войцеховича, полтавскому полковому писарю Богдану Войцеховичу, какъ "по отцу зешлимъ, слушнимъ правомъ, яко синовѣ, належачое" {Сулимовскай Архивъ, NoNo 173 и 174.}. Подобныя же разрѣшенія на поселеніе слободъ въ большомъ количествѣ выдавались и другими полковниками. Самыя разрѣшенія на постройку мельницы, когда они давались монастырю, священнику, тому или иному члену старшины, либо "значному" козаку, очень часто сопровождались позволеніемъ осадить при мельницѣ слободу и такое позволеніе вполнѣ входило въ предѣлы власти полковника. Въ 1683 г. черниговскій полковникъ Борковскій выдалъ любецкому сотнику Устимовичу универсалъ на пользованіе войсковою частью въ построенной имъ съ разрѣшенія полковника мельницѣ и на владѣніе поселенными на расположенныхъ около нея земляхъ "людцами". Дозволилъ я это -- пояснялъ онъ въ своемъ универсалѣ -- "въ надѣю (надеждѣ) тоей ко мнѣ звѣрхного владци и господара отчизни нашой, щасливе намъ рейментуючого (правящаго), неневелможного его милости пана Ивана Самойловича, ласки, по якой воленъ естемъ въ полку своемъ при урядѣ полковничества вшелякими (всякими) войсковими добрами на семъ боку Снови диспоновати (распоряжаться) и не тилко къ моему пожитковъ онихъ уживати (употреблять), овшемъ (но), углядугочи но заслугахъ, и подручному товариству удѣляти" {Генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Черниговскаго полка, No 181.}. Но такой же "лаской" гетмана или, точнѣе говоря, такимъ же правомъ, не регулированнымъ никакимъ закономъ, но прочно установленнымъ въ обычаѣ, пользовались и другіе полковники.

Это право встрѣчало однако себѣ извѣстныя ограниченія въ верховныхъ правахъ гетмана. Послѣдній, въ качествѣ носителя верховной власти " Войска Запорожскаго", могъ отмѣнить всякое распоряженіе полковника въ дѣлѣ раздачи "войсковыхъ добръ", хотя и не подвергалъ такихъ распоряженій своему постоянному контролю. Поэтому лица, получившія болѣе или менѣе значительныя "войсковыя добра" отъ полковника, часто старались получить еще подтвержденіе тѣхъ же "добръ" отъ гетмана и по большей части успѣвали въ этомъ. Съ другой стороны, гетманъ и непосредственно осуществлялъ на всей подвластной ему территоріи свое право раздачи "войсковыхъ" земель и угодій, выдавая прямо отъ себя универсалы на свободныя земли, на постройку мельницъ и на пользованіе "войсковою частью" въ нихъ, наконецъ, на осаженіе слободъ. Въ этомъ послѣднемъ случаѣ распоряженіями гетманской власти, какъ и аналогичными распоряженіями полковниковъ, въ жизни страны создавался новый фактъ въ видѣ появленія новой группы крестьянъ, находящихся въ частной зависимости. Но одновременно тотъ же фактъ создавался и инымъ путемъ -- путемъ прямой раздачи свободныхъ селъ.

Въ первый моментъ послѣ окончательнаго отторженія отъ Польши всѣ села и мѣстечки Малороссіи, за исключеніемъ лишь тѣхъ, которыя остались во владѣніи православныхъ монастырей и немногихъ уцѣлѣвшихъ въ "войскѣ" шляхтичей, обратились въ "свободныя войсковыя" села и мѣстечки. Населявшіе эти мѣстечки и села посполитые, избавившись отъ частной зависимости, "купно подъ сотнею, якъ волніи лгоде, съ козаками были" {Показаніе Козаковъ с. Семеновки конотопской сотни въ 1754 г., приведенное А. М. Лазаревскимъ въ его очеркѣ "Села конотопскаго уѣзда". Записки Черниг. Губ. Стат. Комитета, кн. II, сс. 189--90.}. При этомъ въ дѣлѣ распредѣленія ложившихся на посполитыхъ повинностей на "войсковыя потребы" посполитые каждой сотни тяготѣли къ своему сотенному мѣстечку и его ратушѣ, и села всякой сотня, говоря языкомъ актовъ немного болѣе поздней эпохи, "въ общенародныхъ повинностяхъ городу помогали". Но такъ какъ самыя ратуши оказались въ непосредственномъ подчиненіи сотниковъ и сотенной старшины, засѣдавшихъ въ нихъ вмѣстѣ съ ратушными членами и съ помощью послѣднихъ, но на правахъ прямого начальства, творившихъ здѣсь свой судъ и расправу, то посполитское населеніе свободныхъ войсковыхъ селъ и мѣстечекъ оставалось "подъ сотней", находясь въ непосредственномъ административномъ и судебномъ подчиненіи сотеннымъ и полковымъ властямъ, не говоря ужъ о власти гетманской. Говоря опять-таки терминами, встрѣчающимися въ актахъ нѣсколько болѣе поздняго времени, но, тѣмъ не менѣе, точно передающими характеръ складывавшихся въ данную эпоху отношеній, свободныя войсковыя мѣстечки и села, поскольку рѣчі шла объ ихъ посполитскомъ населеніи, находились "подъ правленіемъ сотеннымъ, въ вѣдомствѣ полковомъ и въ диспозиціи гетманской" {Фактъ тяготѣнія свободныхъ войсковыхъ селъ къ ратушамъ создалъ въ исторической литературѣ и, въ частности, въ трудахъ А. М. Лазаревскаго нѣкоторыя недоразумѣнія. Подробный разборъ этихъ недоразумѣній данъ мною въ рецензіи на второй томъ "Описанія старой Малороссіи" Лазаревскаго ("Отчетъ о тридцать седьмомъ присужденіи наградъ гр. Уварова" и отдѣльно "Къ исторіи Нѣжинскаго полка". СПБ. 1896, сс. 74--83).}. Эта непосредственная зависимость свободныхъ посполитыхъ отъ чиновъ войсковой администраціи при примитивности общаго характера государственнаго строя страны отразилась, какъ мы уже отчасти и видѣли, и на повинностяхъ такихъ посполитыхъ, внеся въ эти повинности нѣкоторыя черты, свойственныя частно-правовому укладу жизни. Посподитмь несли на себѣ рядъ разнообразныхъ повинностей въ пользу всего "войска". У посполитыхъ расквартировывались приходившія въ Малороссію московскія войска, посполитые же доставляли кормъ появившимся вскорѣ у гетмановъ наемнымъ отрядамъ "сердюковъ" и "компанейцевъ", равно какъ фуражъ для лошадей тѣхъ изъ этихъ наемныхъ воиновъ, которые отбывали свою службу на коняхъ. Подобнымъ же образомъ посполитые заготовляли на войсковыхъ степахъ сѣно на зиму для лошадей войсковой артиллеріи. Лежалъ на свободныхъ посполитыхъ и рядъ другихъ повинностей въ пользу "войска". Но рядомъ съ этимъ они отбывали и нѣкоторыя повинности въ пользу отдѣльныхъ членовъ старшины. Въ свободныхъ мѣстечкахъ и селахъ съ посполитыхъ собирался особый оброкъ въ пользу гетмана, взимавшійся съѣстными припасами и носившій названіе стаціи. Наряду съ этимъ посполитые нѣкоторыхъ поселеній несли на себѣ спеціальную повинность -- заготовки сѣна и дровъ для гетманскаго двора. Въ полкахъ подобныя же "работизны" отправлялись свободными посполитыми для полковника и полковой старшины, въ сотняхъ -- для сотника {"Во всѣхъ сотеннихъ городкахъ -- показывали въ 1729 г. сотники и сотенная старшина полтавскаго полка -- обрѣтаючіесе сотники зъ урядниками городовими прежде сего посполитихъ обивателей на вспоможене домовъ своихъ употребляли для кошеня въ лѣтъ на зиму лошадямъ ихъ сѣна и ради возки дровъ".}. Трудъ посполитыхъ во всѣхъ этихъ случаяхъ являлся средствомъ вознагражденія старшины за ея службу "Войску Запорожскому".

На первыхъ же порахъ однако такой способъ вознагражденія за службу принялъ и болѣе рѣзкую и отчетливую форму -- форму раздачи имѣній въ частное владѣніе. Тѣ широкіе планы созданія въ Малороссіи громадныхъ частныхъ имѣній въ рукахъ старшины, какіе явились было послѣ присоединенія къ Москвѣ въ умахъ нѣкоторыхъ изъ ближайшихъ сподвижниковъ Хмельницкаго, оказались, правда, неосуществимыми. Но болѣе скромные шаги въ томъ, же направленіи не остались безъ результатовъ. Такъ, напримѣръ борзенскій сотникъ Петръ Забѣла уже въ 1656 г. получилъ царскую грамоту, отдававшую ему и его потомкамъ пять селъ въ борзенской сотнѣ, и успѣлъ, дѣйствительно, удержать эти села за собой {А. М. Лазаревскій, "Иванъ Петровичъ Забѣла, знатный войсковой товарищъ". Кіевская Старина, 1883 г., No 7, с. 506.}. Съ такимъ же успѣхомъ, большей частью при содѣйствіи гетмановъ, получили въ первые годы послѣ присоединенія къ Москвѣ царскія грамоты на небольшія сравнительно имѣнія и нѣкоторые другіе члены старшины. Наряду съ этимъ гетманы, начиная уже съ Богдана Хмельницкаго, стали и своей властью раздавать свободныя села и мѣстечки въ вознагражденіе за службу на томъ или иномъ "урядѣ" или вообще за "войсковыя услуги". Такъ, миргородскому полковнику Лѣсницкому Хмельницкій отдалъ во владѣніе м. Шишакъ {Акты Ю. и З. P., III, сс. 497 и 558.}. Подобнымъ же образомъ надѣлилъ онъ имѣніями и нѣкоторыхъ другихъ членовъ старшины, а ближайшіе его преемники стали пользоваться правомъ раздачи имѣній въ еще болѣе широкихъ размѣрахъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ и это право не осталось сосредоточеннымъ въ рукахъ одного только гетмана. Если послѣдній пользовался имъ на территоріи всей Малороссіи, какъ верховный носитель власти "Войска Запорожскаго", то полковники, въ качествѣ представителей полковыхъ общинъ и "депозиторовъ добръ войсковыхъ" въ ихъ предѣлахъ, располагали такимъ же правомъ раздачи свободныхъ имѣній каждый на территоріи своего полка, причемъ распоряженія полковника въ этой сферѣ не требовали непремѣнно утвержденія со стороны гетмана, хотя и могли быть отмѣнены послѣднимъ. И въ этомъ случаѣ повторялось такимъ образомъ то же соотношеніе территоріальныхъ властей, какое мы имѣли уже случай наблюдать въ другихъ областяхъ распоряженія имуществами "Войска Запорожскаго". На первыхъ порахъ, пока еще сильна была идея о правахъ "Войска", раздача свободныхъ имѣній, производившаяся всѣми этими властями, даже тогда, когда она сопровождалась весьма категорическими формулами передачи ихъ въ частную собственность, на практикѣ носила временный и условный характеръ: не только каждый полковничій универсалъ, данный на свободное село, могъ быть отмѣненъ гетманомъ или новымъ полковникомъ, не только право, данное кому-либо на такое село гетманомъ, могло быть всегда взято назадъ тѣмъ же гетманомъ или его преемникомъ, но и царская жалованная грамота не обезпечивала прочности владѣнія и, случалось, село, отданное такой грамотой въ потомственное владѣніе, отбиралось у владѣльца гетманскимъ распоряженіемъ. Но, какъ бы то ни было, путемъ этой раздачи въ странѣ во всякомъ случаѣ образовывались новыя частныя имѣнія и новые владѣльцы, пріобрѣтавшіе права надъ крестьянскимъ населеніемъ. И этотъ фактъ рѣзкими чертами запечатлѣлся въ народной памяти. Села и деревни Малороссіи -- разсказывали въ 1730 г. старожилы мглинской сотни, козаки и тяглые люди,-- "когда гетманъ Богданъ Хмельницкій въ войскомъ козацкимъ выбилъ всѣхъ ляховъ въ Украины, стали быть во владѣніи гетманскомъ и войсковомъ, и якъ уже онъ, гетманъ Богданъ Хмельницкій, поддался подъ высокодержавнѣйшую руку монарха всероссійскаго, тогда началъ роздавать нѣкоторіе заслужонымъ и знатнымъ людемъ малороссійскимъ въ подданство за вѣрніе ихъ услуги войсковіе, вмѣсто ляцкихъ пановъ, заохочуючи малороссіянъ до большихъ услугъ войсковыхъ же, что и протчіе гетманы такожде чинили но Хмельницкомъ" {Генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Стародубовскаго полка. Рукопись библіотеки А. М. Лазаревскаго, с. 676.}.

На первыхъ же шагахъ новой жизни Малороссіи въ ней стала такимъ образомъ рядомъ съ остатками прежняго владѣльческаго класса складываться въ лицѣ старшины и все больше сливавшагося съ нею "значнаго товариства" и новаядрупла владѣльцевъ имѣній или, говоря тогдашнимъ языкомъ, "державцевъ маетностей". Селилъ ли такой владѣлецъ слободу на купленныхъ или свободныхъ земляхъ съ разрѣшенія полковника либо гетмана или получалъ по распоряженію одного изъ нихъ въ свое владѣніе свободное войсковое село, въ томъ и другомъ случаѣ надъ крестьянами становилась частная власть, вырывавшая ихъ изъ самоуправляющейся сотенной общины и пріобрѣтавшая право на пользованіе частью доходовъ съ ихъ труда. Въ томъ и другомъ случаѣ крестьянинъ равно подчинялся власти "державцы" и обязывался отбывать въ его пользу "обыклое послушенство". Размѣръ этого "послушенства" не установлялся властями при раздачѣ имѣній и опредѣленіе его предоставлялось обычаю. На первыхъ порахъ, пока свѣжи были воспоминанія о грандіозномъ крестьянскомъ движеніи эпохи Хмельницкаго, такой обычай не могъ, конечно, складываться особенно отяготительно для крестьянъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ крестьянинъ и во владѣльческомъ имѣніи оставался лично свободнымъ человѣкомъ, сохранялъ право ухода изъ имѣнія, сохранялъ и свои имущественныя права, вплоть до права собственности на перешедшую къ нему по наслѣдству или купленную имъ землю. При такихъ условіяхъ права владѣльцевъ имѣній были не особенно велики. Но все же появленіе этихъ правъ представляло собою новый шагъ въ дѣлѣ разслоенія малорусскаго общества. Съ одной стороны, въ немъ образовывался теперь многочисленный и быстро разроставшійся классъ "державцевъ", состоявшій изъ монастырей, части свѣтскаго духовенства и изъ старшины, съ другой -- быстро увеличивалась въ своемъ числѣ группа находящагося въ частной зависимости крестьянства. И вмѣстѣ съ этимъ разслоеніемъ въ новыхъ условіяхъ государственной жизни страны вновь возникалъ споръ между двумя формами общественнаго строя -- свободнымъ селомъ и владѣльческимъ имѣніемъ,-- споръ, какъ казалось одно время народнымъ массамъ, уже разрѣшенный возстаніемъ Богдана Хмельницкаго,

В. Мякотинъ.

"Русское Богатство", No 11, 1912