Милль Пьер - Киди

Разсказы Пьера Милля.

(Переводъ съ французскаго).

I.
Киди

Пер. З. Н. Журавской.

Киди -- негръ изъ Лоанго, который самъ для себя изобрѣлъ религію, не имѣлъ послѣдователей и умеръ мученическою смертью. Но этого никто не знаетъ, кромѣ меня и нѣсколькихъ друзей. Нѣкогда Киди служилъ "боемъ" у одного бѣлаго, на берегахъ Огоуэ. Этотъ бѣлый былъ добрый бѣлый. Есть и такіе, увѣряю васъ. И чудаковатый, вдобавокъ. Вмѣсто того, чтобы покупать слоновую кость и каучукъ, какъ всѣ разумные люди, онъ сажалъ отростки кофейныхъ кустовъ и деревья какао. И по утрамъ, иной разъ, показывая Киди эти деревья, говаривалъ: "Вотъ изъ этого мы будемъ дѣлать шеколадъ". Но Киди, разумѣется, не вѣрилъ ему. Онъ отлично зналъ, что "шеколадъ" -- это нѣчто вродѣ коричневаго камня, который таетъ и распускается въ кипяткѣ. А на деревьяхъ растутъ не камни, а плоды -- въ этомъ Киди былъ вполнѣ увѣренъ. Однако впослѣдствіи онъ сталъ вѣрить и болѣе страннымъ вещамъ,-- такова человѣческая непослѣдовательность. Странныя же вещи случились потому, что бѣлый былъ женатъ, наизаконнѣйшимъ бракомъ, и привезъ свою жену съ собою въ Конго. Я уже говорилъ вамъ, что это былъ человѣкъ съ причудами.

Жена его была маленькое тщедушное созданьице, хрупкое и бѣлокурое, съ красивыми, печальными глазами, впалыми изъ-за лихорадки, и еще потому, что она ждала ребенка. Когда ребенокъ, наконецъ, родился, невѣжественный Киди былъ страшно изумленъ. Подобно большинству африканцевъ, онъ думалъ, что бѣлые выходятъ изъ моря, совершенно взрослыми, и въ море же уходятъ разыскивать свои богатства. И потому именно у многихъ бѣлыхъ глаза одного цвѣта съ водой: сѣрые, голубые или зеленые: это оттого, что сами они морскіе. Если вы задумаетесь надъ этимъ хоть минутку, вы согласитесь, что предположеніе это вполнѣ резонное. Но вотъ "мадама" неожиданно показала Киди крохотное крикливое существо, совсѣмъ похожее на обыкновенное человѣческое дитя, съ той разницей, что тѣльце его было бѣлое и розовое. Это показалось Киди совершенно необычайнымъ. Бѣлые боги, вышедшіе изъ моря, удостаиваютъ иногда своимъ вниманіемъ простыхъ смертныхъ, т. е. черныхъ женщинъ, и тогда у нихъ рождаются маленькіе метисы: но этотъ былъ настоящимъ маленькимъ бѣлымъ божкомъ. И то, что произошло впослѣдствіи, только укрѣпило Киди въ этомъ убѣжденіи.

Съ берега привезли миссіонера, который окрестилъ ребенка. То былъ отецъ Моттю, лазаристъ {Монахъ миссіонерскаго ордена, основаннаго св. Венсанъ де Полемъ.}. Онъ былъ долговязый, съ длинными ногами, въ длинной черной одеждѣ, всегда засаленной, съ длинной бородою, тоже черной и всклокоченной. Но ради своего дѣла, не приносившаго ему никакихъ доходовъ, онъ способенъ былъ пройти безъ гроша въ карманѣ черезъ всю Африку и говорилъ на всѣхъ туземныхъ нарѣчіяхъ. Предполагалось, что это у него особый даръ Св. Духа, и онъ не опровергалъ этого. Да, въ сущности, это и возможно, такъ какъ я, напримѣръ, не пользующійся особымъ благоволеніемъ въ высшихъ сферахъ, никогда не могъ понять ни единаго слова въ этихъ тарабарскихъ языкахъ.

Событія эти произошли въ концѣ декабря, и когда миссіонеръ увидалъ бамбино, хорошенькаго и миніатюрнаго, на рукахъ матери, одѣтой въ красивое распашное бѣлое платье, онъ первымъ дѣломъ вскричалъ:

-- Какія у насъ будутъ на Рождество красивыя ясли!

И вотъ, устроили ясли въ новомъ помѣщеніи, состоявшемъ просто напросто изъ соломенной крыши, положенной на столбы, на самомъ берегу рѣки. У подножья прибрежныхъ утесовъ пѣла вода, бѣлая и голубая, какъ одежды Мадонны. Бамбино спалъ въ деревянной колыбелькѣ, съ полу-открытымъ ротикомъ и стиснутыми кулачками. Мадонну изображала "мадама", а мужъ ея, какъ водится, Св. Іосифа. Позади нихъ стояли животныя: два чисто вымытыхъ бѣлыхъ козленка, на которыхъ шерсть блестѣла, какъ сахаръ, и быкъ, имѣвшій видъ очень серьезный. Осла не нашли, но зато, для вящей торжественности тутъ же присутствовалъ Фрицъ, слоненокъ, котораго бѣлые пытались приручить. Онъ съ важностью смотрѣлъ на все происходившее и отъ времени до времени размахивалъ хоботомъ,-- словно кадилъ.

Затѣмъ появились цари-волхвы, согласно преданію, въ роскошныхъ одеждахъ. Первый былъ канцелярскій служитель изъ управленія туземными дѣлами; второй -- самъ отецъ Моттю; и, такъ какъ всѣмъ извѣстно, что волхвъ Бальтазаръ былъ негромъ, то третьимъ былъ Киди.

Киди весь дрожалъ отъ радостнаго волненія и гордости. На головѣ у него была корона свѣтлой мѣди. На плечахъ -- нѣчто вродѣ плаща изъ пышной красной ткани; а на груди, затянутой въ грубый кожаный жилетъ, блестѣли стеклянныя бусинки, зерна янтаря, всевозможныя сверкающія побрякушки и варварскія ожерелья. На немъ были зеленые панталоны, очень широкія въ буффахъ, обшитыя золотымъ галуномъ, и сапоги алой кожи. А въ рукахъ у него были спѣлые бананы, колосья маиса и пальмовые листья. Онъ бросилъ все это къ ногамъ младенца и отъ души простерся ницъ. Онъ ничего не понималъ во всемъ этомъ, кромѣ того, что ему оказали великій почетъ: его превратили въ короля и разрѣшили участвовать въ священномъ обрядѣ бѣлыхъ, очень важномъ и торжественномъ. И потрясенная душа его была исполненна гордости, восторга и признательности.

Никому и въ голову не приходило объяснить ему, что, онъ видѣлъ только подобіе, тѣнь настоящаго. Да и притомъ, развѣ для неисковерканнаго ума,-- ума ребенка, поэта, или негра, можетъ быть разница между подобіемъ и дѣйствительностью? А если и весь міръ только подобіе, мечта, если въ немъ только отразилось, и то клочками, какъ въ разбитомъ зеркалѣ, что-то иное, невѣдомое и далекое, недостижимо далекое?... Разумѣется, бѣлые не по этимъ глубокимъ соображеніямъ не пытались разсѣять заблужденіе Киди, но фактъ тотъ, что никто не попытался вывести его изъ заблужденія.

Ему разрѣшили лицезрѣть божество -- бѣлаго бога, и поклоняться, и служить ему. На его долю выпала эта исключительная, великая честь. Вотъ все, что онъ съумѣлъ сообразить. И съ этого дня онъ измѣнился весь, даже походка у него стала другая. Отецъ Моттю передъ отъѣздомъ подарилъ ему картинку и медальку съ изображеніемъ божественнаго Младенца и его матери. Онъ спряталъ картину въ кожаный мѣшокъ, а медальку повѣсилъ себѣ на шею, глубоко увѣровавъ въ сверхъестественную силу того и другого. Киди видѣлъ въ нихъ также какъ бы символъ договора, заключеннаго имъ съ бѣлыми, съ которыми онъ теперь былъ связанъ страшнымъ волшебнымъ обрядомъ: точно такъ же, какъ солдаты сенегальцы связаны своими орденами -- тоже таинственными амулетами, которые раздаютъ бѣлые и которые приносятъ несчастье, если вы не соблюдете вѣрности непонятнымъ словамъ, вырѣзаннымъ на этихъ амулетахъ, или же написаннымъ въ той бумагѣ, которую вамъ выдаютъ, когда берутъ въ рекруты. Потому что слова творятъ дѣла. Вотъ какъ вѣруютъ первобытные народы. Произнося слова: "смерть", или "любовь", колдунъ можетъ вызвать смерть, или создать любовь... Впослѣдствіи Киди поступилъ на службу, въ Чадскую милицію, и получилъ одинъ изъ такихъ европейскихъ орденовъ. Онъ положилъ его рядомъ съ картинкою отца Моттю, не дѣлая между ними разницы. Да въ его глазахъ разницы и не было.

Въ Чадскую же милицію Киди поступилъ потому, что его хозяинъ и бѣдная "мадама", всегда блѣдная и молчаливая, вмѣстѣ съ маленькимъ бѣлымъ божкомъ, уѣхали назадъ во Францію. Для Киди это значило только, что они возвратились въ морскую страну, родину чужеземныхъ боговъ. Киди глубоко огорчался, но не удивлялся этому: бѣлые часто умираютъ въ Африкѣ -- имъ такъ же трудно дышать здѣсь, какъ и настоящимъ рыбамъ; а, если не умираютъ, то возвращаются туда, откуда пріѣхали. Но никогда не умираютъ просто отъ старости, какъ прочіе люди.

Киди воевалъ и воевалъ очень храбро. Совершенно безучастно онъ присутствовалъ при самой ужасной рѣзнѣ, самъ участвовалъ въ ней и до чиста грабилъ деревни. Къ этому его поощряли и его инстинкты, и традиціи, и клятвы, принесенныя имъ, когда создавалъ онъ себѣ свою особенную, имъ самимъ выдуманную религію.

И вотъ, однажды его отрядъ, забравшись довольно далеко на востокъ, очутился на берегахъ Убанги. Начальникъ отряда, -- бѣлый очень маленькаго роста, очень суровый, очень загорѣлый, очень смѣлый и отважный, велѣлъ воткнуть въ берегъ высокій шестъ, вздернуть на него флагъ, и затѣмъ сказалъ Киди:

-- Это означаетъ, что страна эта -- наша. Если кто придетъ, ты скажешь имъ, что это значитъ. А мы уходимъ.

Потому что такъ всегда бываетъ. Сначала тратятъ два-три милліона на экспедицію, а потомъ -- уходятъ.

Начальникъ прибавилъ:

-- Каждые три мѣсяца, если только это окажется возможнымъ, къ этому берегу будетъ приставать корабль, который будетъ привозить тебѣ твое жалованье. Но, если ты и не получишь его, это ничего. Все-таки ты оставайся здѣсь.

Киди вѣжливо отвѣтилъ;

-- Есть хорошо.

И остался одинъ, у самой воды, возлѣ шеста. Каждое утро онъ на веревкѣ поднималъ флагъ кверху, и каждый вечеръ, на закатѣ солнца, спускалъ, повинуясь правиламъ своей религіи. Кромѣ того за шесть мѣдныхъ кружечковъ онъ купилъ себѣ жену. Потому что въ Лоанго судятъ такъ: если у человѣка нѣтъ жены, это значитъ: либо ему не на что купить ее, либо онъ сумасшедшій. Вы уже замѣтили, конечно, что въ этомъ разсказѣ приводится множество здравыхъ сужденій, высказанныхъ неграми. Киди воткнулъ ножъ въ изображеніе "мадамы" и бѣлаго младенца -- но вовсе не для того, чтобы причинить имъ боль. Онъ только предупреждалъ ихъ, чтобы они не забывали охранять отъ оспы его маленькаго сына, только что родившагося. Корабль съ съѣстными припасами и жалованьемъ все не ѣхалъ, но Киди это не безпокоило. Вмѣсто корабля, въ одно прекрасное утро съ противоположнаго, бельгійскаго берега явились негры, которые переправились черезъ рѣку и принялись рѣзать ліаны, собирая каучукъ. Киди преспокойно пошелъ къ нимъ и заявилъ:

-- Нѣтъ хорошо. Это здѣсь все французскій. А вы -- пошелъ вонъ!

Но негры покатились со смѣху. То были каннибалы изъ племени Бангала, которые отращиваютъ себѣ на головѣ, надрѣзывая кожу на лбу, нѣчто въ родѣ гребня, придающаго имъ видъ животныхъ. Киди разглядывалъ ихъ съ ужасомъ и отвращеніемъ. Они отвѣтили, что у нихъ нѣтъ больше каучука и что будетъ "много нехорошо", если они вернутся къ бельгійцамъ съ пустыми руками.

Но Киди стоялъ на своемъ:

-- Вы... убираться!

Негры, видя, что врагъ въ единственномъ числѣ, снова покатились со смѣху. Но Киди не колебался ни минуты, потому что, еслибъ онъ поколебался, онъ былъ убѣжденъ, что послѣ смерти съ нимъ случилось бы много худшее, чѣмъ смерть. Фетишамъ бѣлыхъ надо повиноваться безпрекословно. Не могъ же онъ ослушаться ихъ. И, не остановленный тѣмъ неважнымъ соображеніемъ, что онъ одинъ, онъ просто сказалъ:

-- Моя, онъ идетъ воевать.

И ни чуточки это не показалось ему страннымъ. А все оттого, что у него была своя религія. Логичнѣе Киди еще не бывало человѣка на свѣтѣ.

Онъ сходилъ за своимъ ружьемъ и принялся стрѣлять въ толпу пришельцевъ. И храбрость его была такова, что въ этотъ день онъ остался побѣдителемъ.

Но Бангала ночью вернулись снова и, неслышно подкравшись къ его хижинѣ, подожгли ее. И когда Киди выбѣжалъ, крича неистовымъ голосомъ, ловко занесенный ножъ однимъ взмахомъ снесъ ему голову съ плечъ. Бангала умертвили и его жену, а ребенка увезли съ собой. На рѣкѣ онъ плакалъ, и глаза его были покрыты мухами.

-----

Такъ умеръ Киди за то, что въ декабрьскій день, на Рождество, изобразилъ Бальтасара, одного изъ трехъ царей-волхвовъ. Въ этой исторіи все правда; ни одного слова не выдумано.

---------------------------------------------------

Источник текста: журнал "Русское Богатство", No 4, 1912.