Майский Иван Михайлович - Под пятой ост-эльбского юнкерства

Подъ пятой остъ-эльбскаго юнкерства.

(По поводу прусскихъ выборовъ).

І.

Въ сложномъ комплексѣ королевствъ, герцогствъ и республикъ. Составляющихъ въ суммѣ современную Германскую имперію, Пруссія занимаетъ совершенно исключительное положеніе. Она -- точно исполинскій политическій Гулливеръ, попавшій въ страну государственныхъ лиллипутовъ. Достаточно привести нѣсколько цифръ для того, чтобы убѣдиться въ полной справедливости даннаго утвержденія. Такъ, поверхность, занимаемая Прусскимъ королевствомъ, составляетъ 65% всей нѣмецкой территоріи (349 тыс. кв. км. изъ 541 тыс.), а его населеніе, по даннымъ переписи 1910 г.,-- 61% всего населенія имперіи (40 милл. изъ 65). Сельско-хозяйственная обрабатываемая площадь Пруссіи достигаетъ 66% всей культивируемой площади Германіи (28 1/2 милл. гкт. изъ 43). Изъ числа 283 тыс. промышленныхъ предпріятій съ 6,6 милл. рабочихъ, подчиненныхъ въ предѣлахъ имперіи надзору фабричной инспекціи, на долю Пруссіи приходится 157 тыс. (55%) предпріятій и 4 милл. (61%) занятыхъ въ нихъ лицъ. Государственный бюджетъ Прусскаго королевства, равняющійся, по даннымъ 1911 г., 3.745 милл. мк., далеко превышаетъ бюджеты всѣхъ остальныхъ частей имперіи, вмѣстѣ взятыхъ (2.133 милл. мк.), а его военныя силы составляютъ около двухъ третей военныхъ силъ всей Германіи (14 корпусовъ изъ 22). Этому "реальному соотношенію силъ" соотвѣтствуетъ и "юридическая надстройка": въ "Союзномъ Совѣтѣ", служащемъ представительнымъ органомъ правительствъ всѣхъ федерированныхъ государствъ, Пруссія со своими 17 голосами изъ 61 всегда играетъ роль рѣшающаго фактора. Вдобавокъ ея министръ-президентъ является одновременно имперскимъ канцлеромъ, а ея король -- императоромъ Германіи.

Огромное политическое и экономическое преобладаніе Пруссіи чрезвычайно усиливается еще тѣмъ обстоятельствомъ, что вся остальная Германія не представляетъ собой единаго государственнаго цѣлаго, а распадается на 25 независимыхъ частей, изъ которыхъ самая крупная -- Баварія -- едва насчитываетъ 7 милл. жителей. Различіе историческихъ традицій и неодинаковость интересовъ въ настоящій моментъ дѣлаютъ сплоченныя выступленія всѣхъ не-прусскихъ государствъ почти что невозможными. Благодаря этому, исполину-Гулливеру противостоитъ обычно лишь нестройная толпа взаимно ссорящихся и грызущихся лиллипутовъ-карликовъ, и данное обстоятельство открываетъ передъ нимъ возможность широкаго примѣненія извѣстнаго принципа: divide et impera.

Между Берлиномъ и главными городами другихъ союзныхъ государствъ натянуты тонкія дипломатическія струны, и фокусники, сидящіе въ столицѣ имперіи, ловко дергая за ту или иную изъ нихъ, умѣютъ заставлять плясать политическихъ маріонетокъ въ 25 маленькихъ резиденціяхъ по своему вкусу и желанію. Съ нѣкоторыми изъ своихъ коллегъ по федераціи, напр., съ Брауншвейгомъ, Мекленбургами или Саксоніей, Пруссіи вообще почти никогда не приходится сталкиваться: всѣ эти меньшіе братья нѣмецкаго государственнаго Гулливера имѣютъ вмѣстѣ съ нимъ ein Herz und, eine Seele (одно сердце и одну душу) и оказываются подчасъ даже plus royaliste que le roi même. Но зато больше хлопотъ Берлину доставляютъ либеральныя ганзейскія республики и свободомыслящія южныя государства (Баварія, Баденъ-Вюртембергъ, Эльзасъ-Лотарингія). Однако и тутъ въ рукахъ Пруссіи имѣется цѣлый арсеналъ средствъ воздѣйствія для приведенія въ покорности строптивыхъ протестантовъ: угрозы, предостереженія придворныя интриги, закулисныя вліянія, болѣе или менѣе откровенный подкупъ въ видѣ устройства займа, облегченія какихъ-либо финансовыхъ операцій и т. д.,,

Что эта постоянная опека Пруссіи надъ другими частями имперіи имѣетъ, къ сожалѣнію, глубоко реальное, значеніе,-- о томъ свидѣтельствуютъ многочисленные факты изъ прошлаго и настоящаго объединенной Германіи. Такъ, Гамбургъ подъ давленіемъ Пруссіи еще въ 80-хъ гг. минувшаго столѣтія вынужденъ былъ отказаться отъ существовавшаго у него portofranco и вступить въ имперскую таможенную черту. Такъ, Вюртембергъ все подъ тѣмъ же давленіемъ Пруссіи до сихъ поръ не рѣшается открыто перейти къ парламентаризму, хотя тамъ имѣются уже. всѣ необходимыя для того предпосылки. Такъ, Баденъ все по тѣмъ же основаніямъ долженъ былъ отказаться отъ возможности превратиться въ страну, управляемую либерально-соціалистическимъ большинствомъ. Въ 1910 г. баденское правительство обнаруживало довольно явственное, стремленіе опираться въ ландтагѣ на такъ называемый "великій блокъ" соціалъ-демократовъ, прогрессистовъ и націоналъ-либераловъ. Но Берлинъ во-время нажалъ соотвѣтственныя кнопки, и на устахъ баденскихъ министровъ внезапно замерли крамольно либеральныя слова. Баденъ въ послѣднее время вообще привлекаетъ къ себѣ пристальное вниманіе прусскихъ политиковъ. Еще совсѣмъ недавно въ прусскомъ ландтагѣ со стороны правыхъ ораторовъ раздались столь рѣзкія нападки на одного изъ баденскихъ министровъ -- фонъ-Бодмана, что великогерцогское правительство увидало себя Вынужденнымъ офиціально протестовать противъ подобнаго "чужеземнаго" вмѣшательства во внутреннія баденскія дѣла. И такъ -- Вездѣ и во всемъ; Пруссія приняла на себя роль всегерманскаго жандарма и, въ качествѣ такового, энергично предупреждаетъ и пресѣкаетъ свободолюбивыя стремленія политически болѣе прогрессивныхъ меньшихъ государствъ.

Но этого мало. Среди высшихъ руководителей прусской монархіи съ давнихъ поръ уже стало признакомъ хорошаго тона противопоставлять демократическому рейхстагу консервативный прусскій ландтагъ и читать съ трибуны послѣдняго строгія нотаціи за излишнее легкомысліе дѣйствительнымъ народнымъ представителямъ, засѣдающимъ у Бранденбургскихъ воротъ. {Около Бранденбургскихъ воротъ находится зданіе рейхстага.} Сколько разъ уже втеченіе послѣднихъ 20 лѣтъ съ этой трибуны метались громы и молніи противъ избирательнаго нрава въ рейхстагъ! И сколько разъ уже черная трехклассная камера пыталась вмѣшиваться и руководить совершенно неподвѣдомственными ей имперскими дѣлами! Вотъ самый свѣжій примѣръ этой аграрно-консервативной безцеремонности, имѣвшій мѣсто всего лишь нѣсколько недѣль назадъ. Въ засѣданіи ландтага 16 апрѣля консерваторы подняли вопросъ ни больше и ни меньше, какъ о финансовой сторонѣ обсуждаемаго сейчасъ въ рейхстагѣ законопроекта объ увеличеніи арміи. Консервативные ораторы угрожающе требовали, чтобы средства, необходимыя для покрытія новыхъ расходовъ на вооруженія, были добыты путемъ косвеннаго обложенія и чтобы была оставлена даже самая мысль о введеніи имперскаго налога на имущества. Да что консервативные ораторы! Самъ прусскій министръ финансовъ не постѣснился произнести въ томъ жё засѣданіи 16 апрѣля длинную рѣчь, въ которой рѣшительно предостерегалъ рейхстагъ отъ попытки установленія налога на имущества, заявляя, что "недостойно Пруссіи находиться въ финансовой зависимости отъ имперіи".

И подобные выпады противъ демократическаго общегерманскаго парламента не остаются лишь однѣми словесными угрозами. Элементы, господствующіе въ прусскомъ ландтагѣ, крайне вліятельны при дворѣ, они назначаютъ имперское правительство и они же опредѣляютъ общій характеръ имперской политики. Если бы Бетманъ-Годьвегъ даже хотѣлъ (а иногда бываетъ, что онъ хочетъ) проявить нѣсколько больше либерализма, чѣмъ онъ проявляетъ его теперь,-- онъ не можетъ этого сдѣлать, ибо находится въ плѣну у прусскаго юнкерства, въ плѣну у прусскаго ландтага. Вотъ почему имѣетъ глубокій политическій смыслъ столь обычное въ Германіи выраженіе Preussen-Deutschland (Пруссія-Германія). Имперія находится подъ пятой Пруссіи или, точнѣе говоря, подъ пятой правящаго Пруссіей чернаго ландтага. Ландтагъ дѣлаетъ политическую погоду внутри Германіи, ландтагъ, въ конечномъ счетѣ, направляетъ и ея внѣшнюю политику, ибо немного найдется въ Европѣ парламентовъ, которые пользовались бы столь непререкаемымъ вліяніемъ на правительство, какъ эта уродливая, антидемократическая трехклассная камера. Вотъ почему, желая лучше понять сущность современныхъ германскихъ отношеній, необходимо прежде всего ближе ознакомиться съ физіономіей прусскаго ландтага и созданнымъ имъ въ странѣ общественно-политическимъ режимомъ.

II.

Происхожденіе нынѣшняго прусскаго парламента и его избирательнаго права тѣсно связано съ бурными событіями 1848--49 гг. Какъ извѣстно, первое народное представительство Пруссіи, собравшееся въ Берлинѣ, вышло изъ всеобщихъ и равныхъ, хотя и двухстепенныхъ выборовъ. Демократическое по своему составу и настроенію, оно очень быстро навлекло на себя гнѣвъ начавшей подымать голову реакціи и въ концѣ 1848 г. подверглось распущенію. Одновременно съ указомъ о роспускѣ министерствомъ Бранденбурга былъ октроированъ новый избирательный законъ, сохранявшій равные и тайные выборы, но исключавшій изъ числа избирателей всѣхъ "несамостоятельныхъ" мужчинъ. Кромѣ того въ дополненіе къ нижней палатѣ устанавливалась палата верхняя, выбиравшаяся на основѣ высокаго ценза и обладавшая чрезвычайно широкими полномочіями. Однако собранная въ февралѣ 1849 г. новая, "реформированная" камера оказалась все еще слишкомъ строптивой и послѣ двухмѣсячнаго существованія была также разогнана правительствомъ. Вслѣдъ затѣмъ окончательно утвердившаяся реакція вторично произвела государственный переворотъ, и 30 мая 1849 г. октроировала въ качествѣ временной мѣры (впредь до выработки палатой предусмотрѣннаго ст. 72 конституціи модуса выборовъ) трехклассный избирательный законъ. Съ момента изданія послѣдняго прошло больше 60 лѣтъ, но черная камера вплоть до настоящаго дня все никакъ не могла удосужиться осуществить торжественное обѣщаніе 1849 г. Временная мѣра мало-по-малу превратилась въ постоянно дѣйствующій законодательный актъ, нынѣ превозносимый апологетами реакціи какъ величайшее созданіе государственнаго генія {Въ 1891--93 и 1906 гг. прусское избирательное право подвергло" нѣкоторымъ "реформамъ",-- къ сожалѣнію, однако обѣ эти "реформы" носили исключительно лишь формально-декоративный характеръ и насколько не затронули сущности трехклассной системы.}.

Согласно закону 1849 г., прусскимъ избирателемъ является каждое лицо мужского пола, достигшее 24-лѣтняго возраста и прожившее не меньше 6 мѣс., въ предѣлахъ одного и того же округа. Избирательное право въ ландтагъ можетъ быть названо такимъ образомъ всеобщимъ, поскольку дѣло касается мужчинъ, но зато всѣ остальныя три части извѣстной демократической формулы въ немъ нарушены..

Прежде всего право голоса является неравнымъ и непрямымъ. Всѣ прусскіе избиратели дѣлятся на три класса въ зависимости отъ размѣровъ уплачиваемыхъ ими налоговъ, причемъ въ первый классъ въ каждомъ участкѣ, въ порядкѣ убывающей очереди, записываются самые крупные плательщики, пока не составится треть всей суммы прямыхъ налоговъ, уплачиваемыхъ участкомъ; во второй классъ такимъ же порядкомъ, записываются самые крупные плательщики изъ оставшихся, пока не получится вторая треть; всѣ лица, не вошедшія въ составъ первыхъ двухъ классовъ, зачисляются въ третій классъ. Каждый массъ въ избирательномъ смыслѣ разсматривается, какъ равноцѣнный, и выбираетъ одинаковое число выборщиковъ (выборы въ ландтагъ двухстепенные), которые, собравшись вмѣстѣ, на общемъ собраніи и намѣчаютъ въ каждомъ округѣ депутата ландтага, фактически такимъ образомъ привиллегированные элементы, объединенные въ первомъ и Второмъ классахъ, имѣютъ въ собраніи выборщиковъ громадный численный перевѣсъ надъ демократіей третьяго класса, располагая тамъ двумя третями голосовъ. Къ какому вопіющему неравенству Мри такихъ условіяхъ приводитъ дѣленіе избирателей на классы, можетъ Прекрасно иллюстрировать слѣд. небольшая таблица. По спискамъ 1908 г. избирателей числилось:

Въ переводѣ на обыкновенный языкъ это означаетъ, что голосъ одного избирателя перваго масса равняется въ среднемъ голосамъ 3 1/2 избирателей второго и почти 22 голосамъ избирателей третьяго класса. И это въ среднемъ! По отдѣльнымъ же участкамъ неравенство избирательнаго права принимаетъ еще болѣе вопіющій характеръ. Такъ, напр., въ берлинскомъ участкѣ No 263, согласно спискамъ 1913 г., одному единственному избирателю перваго класса противостояло 361 избиратель третьяго класса, въ участкѣ N2 370одному же избирателю перваго класса -- 384 третьяго, а въ участкѣ No 841 одному избирателю перваго класса -- даже 440 избирателей третьяго! Къ какимъ нелѣпостямъ приводитъ трехклассная система, можно видѣть также хотя бы потому, что почти всѣ прусскіе министры съ Бетманъ-Гольвегомъ во главѣ нынче выбирали въ третьемъ классѣ и что въ Берлинѣ насчитывается цѣлыхъ 47 участковъ, гдѣ въ первомъ классѣ имѣется только одинъ, и 50 участковъ, гдѣ въ первомъ классѣ имѣются только два избирателя. Поистинѣ Geldsack-Wahlrecht (избирательное право денежнаго мѣшка), какъ принято называть въ Германіи прусскую трехклассную систему!

Ко всѣмъ указаннымъ прелестямъ послѣдней присоединяются еще открытое голосованіе и безконечно устарѣлое дѣленіе страны на избирательные округа. Послѣднее не мѣнялось съ 1858 г., хотя съ тѣхъ поръ произошли громадныя перемѣны въ распредѣленіи населенія по странѣ. Особенно страдаютъ отъ этого устарѣлаго дѣленія крупные города, обнаружившіе за послѣднія 30--40 лѣтъ исполинское развитіе и дающіе въ настоящее время государству главную массу подоходнаго налога. По разсчетамъ извѣстнаго с.-д. политика П. Гирша, на долю 33 крупныхъ городовъ Пруссіи (съ населеніемъ свыше 100 тыс.) въ соотвѣтствіи съ размѣрами уплачиваемыхъ ими прямыхъ налоговъ должно было бы приходиться 200 депутатскихъ мѣстъ въ ландтагѣ, на самомъ же дѣлѣ ихъ приходится только 57.

Естественнымъ послѣдствіемъ крайняго несовершенства прусскаго избирательнаго права является глубокое равнодушіе широкихъ массъ населенія къ выборамъ въ ландтагъ, втеченіе цѣлаго ряда десятилѣтій еще усиливавшееся бойкотомъ послѣднихъ со стороны соціалъ-демократіи. За все время господства трехклассной системы число дѣйствительно голосующихъ ни разу не превысило 1/3 общаго количества избирателей; даже въ эпоху конституціоннаго конфликта 60-хъ г.г. процентъ голосующихъ не подымался выше 31, и даже въ послѣдній разъ, въ 1908 г., когда соціалъ-демократія впервые приняла энергичное участіе въ избирательной кампаніи данный процентъ едва достигъ 33. И это въ то время, когда при выборахъ въ рейхстагъ голосуетъ до 85% избирателей!

Какова при такихъ условіяхъ физіономія прусскаго ландтага, нетрудно себѣ представить. Когда-то, въ далекую эпоху 60-хъ г.г., трехклассная камера была твердыней либерализма, располагавшаго въ ней большинствомъ почти трехъ четвертей голосовъ, но тѣ времена давно миновали. Втеченіе послѣдующихъ десятилѣтій консерваторы, насчитывавшіе, напр., послѣ выборовъ 1862 г. всего лишь 12 депутатовъ, сумѣли сдѣлаться въ ландтагѣ поистинѣ всемогущими хозяевами. Живой примѣръ тому выборы 1908 г., давшіе слѣд. результатъ:

Какъ видно изъ приведенной таблицы, консерваторы, собравшіе на выборахъ всего лишь 17% голосовъ, захватили тѣмъ не менѣе, почти половину, а вмѣстѣ съ своимъ союзникомъ центромъ (при общей суммѣ голосовъ, равной 37%) -- почти три четверти всѣхъ депутатскихъ мѣстъ. Наоборотъ, соціалъ-демократія, сумѣвшая даже при господствѣ открытаго голосованія объединить подъ своимъ знаменемъ 24% избирателей, могла провести въ ландтагъ только 7 представителей. Трудно поистинѣ придумать болѣе яркую иллюстрацію неравенства и реакціонности трехклассной системы.

Безусловное господство консервативныхъ партій въ ландтагѣ накладываетъ глубокій отпечатокъ не только на всю законодательную дѣятельность, но также и на всю, если можно такъ выразиться, "личную физіономію" этого замѣчательнаго представительнаго учрежденія. Уже самый соціальный составъ прусскихъ депутатовъ оказывается въ высшей степени характернымъ: въ самомъ дѣлѣ, въ легислатуру 1908--13 г.г. среди нихъ насчитывалось -- 159 сельскихъ хозяевъ (въ томъ числѣ 113 крупныхъ помѣщиковъ) и 130 представителей военной и гражданской бюрократіи; -- наоборотъ, лицъ свободныхъ профессій имѣлось только 85 (въ томъ числѣ 6, журналистовъ) и рабочихъ всего лишь 2. Такимъ образомъ свыше. % палаты вербуется изъ среды юнкерско-чиновничьихъ элементовъ. И данное обстоятельство необыкновенно ярко сказывается во всемъ поведеніи, во всѣхъ нравахъ и обычаяхъ ландтага, глубоко проникнутыхъ. духомъ фельдфебельской грубости и узко-классоваго дворянскаго эгоизма. На засѣданіяхъ прусской палаты воздухъ стономъ стоитъ отъ ругани и площадныхъ словечекъ, выразительности которыхъ могъ бы позавидовать любой берлинскій извозчикъ. Важнѣйшіе вопросы народной жизни, какъ реформа избирательнаго права, охрана труда и т. п., едва способны собрать нѣсколько дюжинъ скучающихъ депутатовъ, но зато медлительность министерства съ устройствомъ какого-нибудь лѣтняго сада при зданіи палаты можетъ повести, какъ это было въ прошломъ году, къ настоящей парламентской революціи. Всякое дуновеніе прогресса и свободы встрѣчается въ застоявшейся атмосферѣ ландтага, какъ дьявольское навожденіе, и борьба съ демократическими тенденціями вѣка въ его стѣнахъ принимаетъ подчасъ, совершенно анекдотическія формы.

Такъ, совсѣмъ недавно ландтагъ за излишній радикализмъ изгналъ изъ своей библіотеки неугомоннаго "Simplicissimus'а", и онъ охотно сдѣлалъ бы то же самое, если бы могъ, и съ маленькой кучкой представителей пролетаріата, присутствіе которыхъ въ палатѣ большинствомъ депутатовъ разсматривается, какъ личное оскорбленіе. Появленіе с.-д.-ораторовъ на трибунѣ сплошь да рядомъ привѣтствуется возгласами вродѣ: "Висѣльники!", "Паршивцы!" и т. д., и спеціально ради борьбы съ"красной опасностью" консервативно-клерикальнымъ большинствомъ года три тому назадъ былъ внесенъ въ наказъ противозаконный Hausknechtsparagraph, дающій предсѣдателю право насильно выкидывать непокорныхъ депутатовъ изъ зады засѣданія. Къ какимъ безобразіямъ данный параграфъ приводитъ на практикѣ, прекрасно иллюстрировалъ въ прошломъ году громкій скандалъ съ полицейскимъ удаленіемъ двухъ членовъ с.-д. Фракціи, Борхардта и Лейпейрта.

Таковъ этотъ замѣчательный трехклассный парламентъ, подъ давленіемъ котораго въ настоящее время находится вся Германія, и который, въ свою очередь, самъ находится подъ давленіемъ пятой 25.000 прусскихъ помѣщиковъ {Какъ ни "надеженъ" самъ по себѣ прусскій ландтагъ, онъ вынужденъ все-таки дѣлитъ свою власть еще съ верхней палатой, такъ наз. "палатой господъ" (Herrenhaus). Послѣдняя, окончательно реформированная въ 1854 г., состоитъ въ настоящее время изъ 116 наслѣдственныхъ "пэровъ" (принцевъ, князей, графовъ и т. д.) и 277 назначаемыхъ королемъ представителей дворянства, высшей бюрократіи, духовенства, университетовъ и городовъ (число бургомистровъ въ верхней камерѣ равняется 51). Палата господъ обладаетъ почта тѣми же правами, что и ландтагъ, и въ смыслѣ реакціонности, конечно, ни въ чемъ не уступаетъ послѣднему.}.

III.

Современную Пруссію нерѣдко называютъ идеальнымъ полицейскимъ государствомъ. И, дѣйствительно, трудно придумать болѣе удачную характеристику для того режима, который втеченіе десятилѣтій сложился и такъ пышно расцвѣлъ подъ эгидой всемогущаго трехласснаго парламента. Имя полицейскаго государства очень часто -- и не безъ основанія -- прилагается также къ Россіи, однако наша родина имѣетъ меньше всего правъ претендовать на титулъ идеальнаго полицейскаго государства. Режимъ, господствующій сейчасъ въ Россіи, можно сравнить, съ тяжелой, скрипучей, плохо-смазанной колымагой, на облучкѣ которой сидятъ сильно подвыпившій возница, безъ толку дергающій замученныхъ лошадей и безъ разбору хлещущій кнутомъ направо и налѣво. Оттого въ движеніи колымаги нѣтъ ни равномѣрности, ни увѣренности, и оттого же на каждомъ шагу она попадаетъ въ глубокія рытвины и придорожныя колдобоины. Совсѣмъ по то въ Пруссіи. Продолжая то же сравненіе, я бы сказалъ, что прусскій режимъ очень напоминаетъ построенный но послѣднему слову техники быстроходный автомобиль, ровно и спокойно бѣгущій по широкому, прекрасно утрамбованному шоссейному пути. Шоферъ, управляющій движеніемъ автомобиля, конечно, совершенно трезвъ, не кричитъ и не ругается непечатными словами, а если и давитъ по дорогѣ людей, то дѣлаетъ это не иначе, какъ на точномъ основаніи закона и съ соблюденіемъ всѣхъ положенныхъ въ такихъ случаяхъ процессуальныхъ формальностей. Сравните, въ самомъ дѣлѣ, Россію и Пруссію въ области административно-полицейскаго дѣлопроизводства, почтово-телеграфнаго управленія, желѣзно-дорожнаго хозяйства, эксплоатаціи казенныхъ имуществъ, наконецъ, всего функціонированія сложнаго бюрократическаго аппарата, -- какой хаотическій безпорядокъ, произволъ, неспособность и продажность здѣсь, какая точность, умѣлость, дисциплина и неподкупность тамъ! Можно смѣло утверждать, что въ современной Европѣ едва-ли найдется другая страна, которая по необыкновенному совершенству своей государственно-технической организаціи могла бы сравниться съ Пруссіей. И однако... основной духъ, проникающій оба режима -- русскій и прусскій -- долженъ быть признанъ безусловно тождественнымъ. Да оно и понятно: одни и тѣ же соціальные элементы держатъ въ обѣихъ странахъ руль государственнаго корабля.

Иллюстрацій къ только что высказанному положенію можно найти сколько угодно. Взять, напр., хотя бы неприкосновенность личности, являющуюся основнымъ устоемъ всякаго дѣйствительно конституціоннаго государства, -- въ этомъ отношеніи въ Пруссіи господствуютъ нравы, подчасъ сильно напоминающіе нашу родину. Соціалистическія и радикальныя газеты почти ежедневно пестрятъ сообщеніями о произвольныхъ обыскахъ и арестахъ, о варварскомъ обращеніи съ заподозрѣнными въ какихъ-либо преступленіяхъ лицами, подчасъ даже о форменныхъ пыткахъ и избіеніяхъ во время допросовъ и слѣдствій, особенно въ болѣе глухихъ сельскихъ мѣстностяхъ. Какой систематическій характеръ носятъ подобныя превышенія власти со стороны административно-полиціейскихъ, чиновъ, свидѣтельствуетъ хотя бы тотъ замѣчательный фактъ, что въ 1902 г. послѣ одной с.-д. интерпелляціи въ рейхстагѣ самъ прусскій министръ внутреннихъ дѣлъ увидалъ себя вынужденнымъ обратиться къ подчиненнымъ ему инстанціямъ съ двумя послѣдовательными циркулярами, напоминая въ нихъ о необходимости точнѣе выполнять законъ. Впрочемъ, циркуляры эти никакихъ практическихъ результатовъ не имѣли, и все вплоть до настоящаго дня остается по старому.

Не лучше обстоитъ дѣло и съ гражданской свободой, въ частности съ правомъ собраній и союзовъ. Хотя это право въ довольно широкихъ размѣрахъ гарантировано прусскимъ гражданамъ имперскимъ закономъ 1908 г.,-- однако усиліями королевскихъ властей оно сведено фактически до очень узкихъ предѣловъ. Такъ, вопреки прямому смыслу закона, въ Пруссіи почти не разрѣшаются уличныя манифестаціи, хотя въ другихъ союзныхъ государствахъ онѣ устраиваются безпрепятственно. Точно также закрытыя собранія политическихъ организацій нерѣдко совершенно произвольно объявляются публичными собраніями, подлежащими контролю полиціи, а профессіональные союзы -- политическими объединеніями, обязанными выполнять всѣ формальности, установленныя закономъ для послѣднихъ. Культурно-образовательной дѣятельности пролетаріата ставятся на пути всѣ возможныя и невозможныя препятствія: просвѣтительныя юношескія организаціи противозаконно распускаются и запрещаются, а литературно-драматическіе ферейны подвергаются мелочно-придирчивому надзору. Въ Берлинѣ существуетъ, напр., такъ наз. "Neue Freie Volksbühne" -- громадная рабочая организація (насчитываетъ сейчасъ около 50.000 членовъ), выстроившая свой собственный прекрасный театръ и поставившая своей задачей приближеніе драматическаго искусства къ широкимъ массамъ пролетарскаго населенія,-- организація, представляющая собой, несомнѣнно, одно изъ лучшихъ и наиболѣе замѣчательныхъ созданій германскаго соціалистическаго движенія. Но Боже мой! какую тяжелую борьбу за существованіе приходится вести этому мирному, благородному, чисто-культурному учрежденію! Оно -- точно бревно въ глазу у администраціи, старающейся извести ее всевозможными формальностями, придирками, цензурными непріятностями и даже прямымъ запрещеніемъ тѣхъ или иныхъ пьесъ. Такъ, въ прошломъ году берлинскимъ президентомъ полиціи была запрещена къ постановкѣ на сценѣ "Volksbühne" драма саксонскаго писателя Розенова "Die im Shatten leben", рисующая картину изъ жизни горнорабочихъ. Распоряженіе это руководителями "Volksbühne" было обжаловано въ высшую инстанцію, однако протестъ ихъ не увѣнчался успѣхомъ: потсдамскій оберпрезидентъ сталъ на сторону своего берлинскаго коллеги и подтвердилъ изданное имъ запрещеніе. Мотивировка послѣдняго настолько анекдотична, что невольно вызываетъ въ памяти образы курскаго губернатора Муратова или законниковъ петербургскаго присутствія объ обществахъ и союзахъ. Оберъ-президентъ, видите-ли, находитъ, что драма Розенова дѣйствуетъ возбуждающе на рабочія массы, такъ какъ изображеніе судьбы углекоповъ въ ней не соотвѣтствуетъ дѣйствительности. Съ фактами въ рукахъ онъ доказываетъ, что при описаніи участи бѣднаго инвалида авторъ не принялъ во вниманіе горнаго закона отъ 19 іюня 1906 г., предоставляющаго потерпѣвшему увѣчье право на полученіе соотвѣтственной ренты, а при изображеніи доли бѣдной вдовы точно также не принялъ въ разсчетъ нѣкоторыхъ существенныхъ параграфовъ закона 1900 г., касающагося несчастныхъ случаевъ въ горной промышленности. Не правда-ли, чрезвычайно вѣсскіе доводы? Но для того, чтобы въ полной мѣрѣ оцѣнить всю восхитительную прелесть этой полицейской словесности, необходимо еще прибавить, что злосчастный Розеновъ умеръ въ 1904 г., и что, по волѣ фантазіи автора, все дѣйствіе драмы разыгрывается въ эпоху 80 гг. прошлаго столѣтія!

Года три тому назадъ с.-д. организація въ Галле, доведенная до отчаянія систематическими придирками полиціи, вынуждена была тряхнуть далекой стариной и собрать свое годовое собраніе, какъ во времена исключительнаго закона, за городомъ, въ лѣсу, подъ покровомъ ночной тайны. Какъ угодно, но для страны, уже цѣлыхъ 60 лѣтъ считающейся конституціонной, это все-жъ таки какъ будто бы немножко много! Таково вѣдь положеніе дѣлъ въ городахъ, а о деревнѣ и говорить не приходится: тамъ для лѣвыхъ партій, особенно для соціалъ-демократіи, вообще не существуетъ права собраній, такъ какъ терроризованные администраціей и помѣщиками владѣльцы сельскихъ пивныхъ и ресторановъ, почти никогда не рѣшаются отдавать свои залы подъ болѣе или менѣе радикальные митинги. Да и можно-ли удивляться всему этому царству полицейскаго произвола, если сами высшіе представители государственной власти признаютъ соблюденіе законовъ для себя совершенно необязательнымъ? Вѣдь заявилъ же какъ-то прусскій министръ внутреннихъ дѣлъ фонъ-деръ-Рекке въ отвѣтъ на интерпелляцію прогрессиста Риккерта, что онъ "принципіально беретъ подъ свою защиту всякаго ландрата, даже преступившаго допущенныя закономъ рамки" въ борьбѣ съ "общественно-опасными" движеніями, такъ какъ въ подобныхъ случаяхъ представитель власти долженъ имѣть возможность "дѣлать то, что ему, какъ чиновнику, въ интересахъ добраго дѣла представляется полезнымъ и необходимымъ" {Засѣданіе 11 мая 1897 г.}.

Что съ законностью въ Пруссіи вообще не очень-то считаются, ярко свидѣтельствуетъ и пресловутая польская политика правительства. Въ погонѣ за насильственной германизаціей поляковъ послѣднее при полномъ сочувствіи трехклассной камеры провело рядъ законовъ, дающихъ властямъ право принудительно отчуждать польскія земельныя владѣнія и воспрещать поселенія поляковъ въ восточныхъ провинціяхъ королевства. Тщетно крупнѣйшіе юридическіе авторитеты доказывали полную противозаконность данныхъ мѣропріятій, нарушающихъ прусскую и имперскую конституціи, основы гражданскаго и международнаго права, -- остъ-эльбскіе зубры остались глухи ко всѣмъ предостерегающимъ голосамъ. Sic volo, sic jubeo,-- что общаго съ этимъ основнымъ политическимъ принципомъ аграрнаго юнкерства имѣютъ соображенія права и законности?

Но юстиція!-- воскликнетъ, быть можетъ, иной читатель -- вѣдь существуетъ же она еще въ Пруссіи! Вѣдь есть еще судьи въ Берлинѣ! О, конечно, есть, но это въ конечномъ итогѣ ничуть по мѣняетъ дѣда. "Frau Iustitia", какъ иронически называютъ нѣмецкіе с.-д. богиню правосудія, въ настоящее время сильно измѣнилась по сравненію съ античной эпохой своего существованія. Ея легендарная повязка, закрывавшая когда-то оба глаза, теперь сползла на одинъ бокъ, открывая передъ богиней возможность односторонняго созерцанія міра. Оттого словосочетаніе "классовая юстиція" стало въ Пруссіи столь ходячимъ и непреложнымъ, что его признаютъ теперь не только c.-д., но и представители буржуазныхъ партій включительно до націоналъ-либераловъ. Объ этой классовой юстиціи, слишкомъ часто напоминающей Шемякинъ судъ, могутъ много интереснаго поразсказать с.-д. редакторы, особенно редакторы изъ Галле и Преславля, ежегодно проводящіе по нѣсколько мѣсяцевъ на казенномъ содержаніи О ней же свидѣтельствуютъ и сотни процессовъ, закончившихъ прошлогоднюю несчастную стачку горнорабочихъ въ Рурской области. То, что происходило въ угольномъ районѣ послѣ ликвидаціи гигантскаго столкновенія, представляетъ даже для Пруссіи нѣчто необычайное. Нѣсколько тысячъ человѣкъ были привлечены къ суду по обвиненію въ "терроризированіи" штрейкбрехеровъ; всѣхъ подсудимыхъ въ цѣляхъ устрашенія "принципіально" подвергали предварительному заключенію, даже и въ такихъ случаяхъ, когда совершенно отсутствовали требуемыя для этого закономъ основанія. Въ разныхъ частяхъ области опять-таки совершенно противозаконно были открыты спеціальныя камеры для разсмотрѣнія "стачечныхъ" дѣлъ. Процессы велись съ военно-полевой быстротой, для чего всѣхъ обвиняемыхъ, по приказанію министра юстиціи, заставляли подписывать отказъ отъ предоставляемаго имъ судебными уставами недѣльнаго срока для вызова свидѣтелей. Оправдательныхъ приговоровъ почти совсѣмъ не было, и тысячи мужчинъ и женщинъ и даже дѣтей хладнокровно отправлялись въ тюрьму единственно только за то, что въ порывѣ раздраженія они бросили не совсѣмъ парламентское выраженіе по адресу коллеги, позорно измѣнившаго общему дѣлу. Реакціонеры всѣхъ толковъ и оттѣнковъ привѣтствовали шумными одобреніями судебную расправу съ побѣжденными стачечниками. Рурскіе процессы 1912 г. навсегда останутся однимъ изъ наиболѣе яркихъ и позорныхъ памятниковъ классовой юстиціи въ Пруссіи {Недавно с.-д. пресса подсчитала, что за 20-лѣтіе 1890--1910 гг. дѣятели нѣмецкаго рабочаго движенія (главнымъ образомъ, конечно, въ Пруссіи) въ суммѣ были приговорены къ 1188 годамъ тюрьмы, 111 годамъ каторжныхъ работъ, 1 1/2 годамъ крѣпости и 556.000 мк. денежнаго штрафа. Въ среднемъ за одинъ годъ это составитъ: 65 лѣтъ тюремнаго заключенія и 28.000 мк. денежнаго штрафа!}. И опять-таки приходится-ли удивляться подобному поруганію правосудія, если высшіе представители государственной власти считали возможнымъ неоднократно заявлять въ прусскомъ ландтагѣ, что отсутствіе исключительнаго закона противъ соціалъ-демократіи они будутъ замѣнять специфическимъ "разъясненіемъ" нормъ общаго права? Какъ видимъ, это та же теорія "нажима на законъ", которая такъ хорошо извѣстна намъ со временъ столыпинской эры.

Не менѣе реакціонный духъ господствуетъ и во всѣхъ остальныхъ отрасляхъ прусской государственной жизни. Всемогущая бюрократія испоконъ вѣковъ относилась подозрительно и враждебно къ свободной самодѣятельности населенія; поэтому мѣстное самоуправленіе въ Пруссіи остается вплоть до настоящаго для подчиненнымъ назойливой опекѣ административныхъ властей, доходящей подчасъ до насильственнаго удаленія особенно неугодныхъ послѣднимъ бургомистровъ. Излишне прибавлять, конечно, что соц.-демократы, выбираемые на должность городскихъ головъ или ихъ замѣстителей, систематически не утверждаются. Въ области финансовой политики дѣлается все возможное для переложенія податныхъ тягостей съ плечъ зажиточныхъ классовъ на плечи трудящейся массы. Прусскій подоходный налогъ затрагиваетъ бюджетъ, начиная уже съ 900 ми. (415 р.) въ годъ (въ Англіи -- лишь съ 3200 мк.);-- благодаря этому, болѣе демократическая часть населенія съ доходомъ отъ 900 -- 3000 мк.. даетъ казнѣ около 45% всѣхъ сборовъ, получаемыхъ отъ даннаго вида обложенія. Съ другой стороны, благодаря господству юнкерскихъ элементовъ въ рядахъ бюрократіи, крупнымъ землевладѣльцамъ удается безнаказанно уклоняться отъ уплаты большей части причитающихся съ нихъ налоговъ. По разсчетамъ консервативнаго профессора Дельбрюка, государственная касса ежегодно обворовывается, такимъ образомъ, но меньшей мѣрѣ, на 85 милл. мк.

Особенно рѣзко выступаетъ отсталость Пруссіи въ области народнаго образованія. Согласно статистикѣ 1911г., свыше половины всѣхъ дѣтей школьнаго возраста обучается въ неполныхъ школахъ (т. е. ниже установленныхъ закономъ 6 классовъ). Во многихъ районахъ наблюдается крайній недостатокъ учащаго персонала, такъ что свыше 20% всѣхъ школъ офиціально признаются переполненными. Въ цѣломъ рядѣ мѣстъ въ среднемъ на 1 учителя приходится по 150--200 учениковъ (обычная прусская норма -- 70--80 чел.). Школьныя зданія сплошь да рядомъ совершенно не отвѣчаютъ своему назначенію, а учителя -- не удовлетворяютъ минимальнымъ требованіямъ, предъявляемымъ къ воспитателямъ молодого поколѣнія. И этому не приходится удивляться, если принять во. вниманіе, что нормы вознагражденія учительскаго персонала въ Пруссіи все еще оставляютъ желать весьма многаго и что зависимость учителя отъ сильныхъ міра сего, особенно въ сельскихъ мѣстностяхъ, поистинѣ безгранична, Излишне прибавлять, конечно, что все преподаваніе въ народныхъ школахъ построено по обычному церковно-патріотическому шаблону, имѣющему своей задачей не столько снабженіе юношества необходимымъ запасомъ положительныхъ знаній, сколько превращеніе его въ "королевеки-вѣрное", благонамѣренное стадо.

Еще характернѣе, быть можетъ, роль политической реакціи въ сферѣ университетскаго образованія. Статья 26-я прусской конституціи гласитъ: "наука и ея ученія свободны"; -- однако эта прекрасная статья равно, какъ и многія другія, на практикѣ уже давно затоптана въ грязь грубымъ каблукомъ остъ-эльбскаго юнкера. Извѣстно, что еще въ 1898 г., по иниціативѣ министра народнаго просвѣщенія Боссе, ландтагомъ былъ принятъ такъ называемый Lex Arons съ спеціальной цѣлью удалить изъ берлинскаго университета молодого приватъ-доцента физики д-ра Лео Аронса, имѣвшаго несчастье принадлежать къ соц.-демократической партіи. Съ тѣхъ поръ ни одинъ представитель крайней лѣвой не появлялся на каѳедрѣ прусскаго университета. И въ pendant къ этому изгнанію соц.-демократовъ изъ храма офиціальной науки небезынтересно привести слова того же министра г. Боссе, сказавшаго однажды въ ландтагѣ буквально слѣдующее:

"Необходимо позаботиться о томъ, чтобы при трактованіи рабочаго вопроса въ университетскихъ лекціяхъ точка зрѣнія предпринимателей находила себѣ болѣе яркое выраженіе, чѣмъ это имѣло мѣсто до сихъ поръ: было бы неблагоразумно, въ самомъ дѣлѣ, убивать курицу, которая несетъ золотыя яйца".

Я могъ бы, конечно, сильно удлинить перечень общественно-политическихъ грѣховъ прусской реакціи,-- думаю однако, что и приведеннаго уже вполнѣ достаточно для того, чтобы составить себѣ ясное представленіе о сущности юнкерскаго режима. Было бы, разумѣется, не совсѣмъ справедливо утверждать, что этотъ режимъ абсолютно ни въ чемъ не отличается отъ режима русскаго. Все-таки шесть десятилѣтій какой-ни-какой конституціи успѣли заложить въ странѣ нѣкоторыя основы правопорядка, что иллюстрируется, напр., возможностью открытаго существованія соціалъ-демократіи, и до извѣстной степени расширили по сравненію съ Россіей кругъ той pays legale, которая пользуется на практикѣ всѣми благами гражданской свободы. У насъ эта pays legale, какъ извѣстно, ограничивается исключительно лишь право-октябристскими элементами; въ Пруссіи въ ея черту входитъ также и большая часть либеральнаго бюргерства, такъ что на положеніи политическаго пасынка остаются только пролетаріатъ да "инородцы". Амплитуда колебаній административно-судебнаго усмотрѣнія въ Пруссіи также значительно уже, чѣмъ въ Россіи, что, впрочемъ, не въ послѣдней степени объясняется разницей въ характерѣ переживаемаго обѣими странами историческаго момента: Пруссія находится сейчасъ на "мирномъ положеніи", между тѣмъ какъ Россія все еще не вышла изъ полосы ликвидаціи революціи.

Какъ бы однако ни были существенны указанныя различія,-- они- все-таки носятъ не качественный, а только количественный характеръ и не въ состояніи затушевать глубокаго внутренняго сродства политическихъ режимовъ по ту и по сю сторону Вислы.

IV.

Знакомясь ближе съ прусскимъ избирательнымъ правомъ и прусскимъ режимомъ, невольно задаешь себѣ вопросъ: какъ могла высоко-развитая, культурная нація втеченіе цѣлыхъ 60 лѣтъ безропотно сносить столь вопіющее поруганіе своихъ наиболѣе элементарныхъ политическихъ и гражданскихъ правъ?

Отвѣтомъ на этотъ вопросъ можетъ служить небольшая справка изъ политическаго прошлаго современной Германіи. Какъ извѣстно, до начала 70-хъ годовъ минувшаго столѣтія прусскій ландтагъ оставался твердыней либерализма, такъ что въ ту эпоху, по странной ироніи судьбы, прогрессисты являлись сторонниками трехклассной системы и противниками демократическаго избирательнаго права, а консерваторы, наоборотъ, рѣзко высказывались противъ классныхъ выборовъ и очень недвусмысленно вздыхали о всеобщемъ голосованіи. Вѣдь никто иной, какъ именно Бисмаркъ и реакціонная "Kreuz-Zeitung" въ концѣ 60-хъ годовъ впервые подвергли уничтожающей критикѣ прусскую выборную систему. Затѣмъ положеніе радикально измѣнилось: правая завладѣла трехклассной камерой и, разумѣется, сразу послѣ этого потеряла всякій реформаторскій нылъ. Вниманіе же передовыхъ элементовъ націи было отвлечено отъ ландтага въ сторону имперскаго народнаго представительства, свободное избирательное право котораго давало естественный выходъ ихъ демократическимъ стремленіямъ и потребностямъ. Втеченіе цѣлыхъ трехъ десятилѣтій блескъ общегерманскаго рейхстага совершенно затмевалъ блѣдное мерцаніе прусскаго парламента, вводя широкіе круги населенія въ заблужденіе относительно истинной роли и значенія послѣдняго. Когда же эта ошибка, наконецъ, открылась, и вопросъ о реформированіи трехклассной камеры сталъ предъ страной, внутреннее политическое положеніе въ Пруссіи оказалось весьма мало благопріятнымъ для быстраго осуществленія назрѣвшей реформы.

Исторія послѣднихъ десятилѣтій съ полной неопровержимостью устанавливаетъ фактъ крупной роли, какую либеральное бюргерство играетъ въ исходѣ движеній за демократизацію парламентскаго избирательнаго права. Конечно, наиболѣе активнымъ борцомъ на избирательную реформу почти вездѣ является пролетаріатъ, но для послѣдняго все-таки далеко не безразлична та позиція, какую въ данномъ вопросѣ занимаютъ мелко и средне-буржуазные слои населенія. Рабочій классъ еще ни въ одной странѣ не достигъ такого политическаго могущества, чтобы онъ могъ совершенно самостоятельно, вопреки или хотя бы помимо воли прогрессивно-бюргерскихъ элементовъ, провести широкую демократизацію народнаго представительства и всего государственнаго механизма. И, наоборотъ, эта демократизація становится тѣмъ болѣе легкой, возможной и осуществимой, чѣмъ больше энергіи и жизнеспособности обнаруживаетъ либерализмъ и чѣмъ рѣшительнѣе поддерживаетъ онъ пролетаріатъ въ его борьбѣ за преобразованіе избирательнаго нрава.

Какъ разъ въ данномъ отношеніи прусскія условія являются очень мало благопріятными,-- пожалуй, менѣе благопріятными, чѣмъ условія любой изъ странъ современной Европы. Ибо, въ самомъ дѣлѣ, трудно представить себѣ картину болѣе печальную и безнадежную, чѣмъ нынѣшнее состояніе нѣмецкаго либерализма. Исторія сыграла съ нимъ злую шутку. Стремительный ходъ экономическаго развитія вырвалъ у него изъ-подъ ногъ прочную соціальную базу и, наоборотъ, создалъ всѣ необходимыя предпосылки для могущественнаго расцвѣта соціализма. Рядомъ съ пестрыми толпами прогрессистскаго бюргерства втеченіе десятилѣтій сложилась и выросла гигантская армія дисциплинированнаго пролетаріату систематически оттягивавшая къ себѣ всѣ свѣжія, молодыя и здоровыя силы націи. Чѣмъ больше расцвѣталъ соціализмъ, тѣмъ явственнѣе хирѣлъ, старился и блѣднѣлъ, точно отъ потери демократической крови, либерализмъ. Цвѣты вдохновенія и энтузіазма, столь необходимые для успѣха всякаго великаго народнаго движенія, въ наши дни могутъ произростать только на почвѣ коллективизма,-- это общее правило, приложимое почти ко всѣмъ государствамъ Запада, -- нигдѣ, пожалуй, не находить себѣ столь яркаго подтвержденія, какъ именно въ Германіи. Взгляните, въ самомъ дѣлѣ, на нѣмецкій либерализмъ, -- вѣдь это не живой, полный силы и энергіи организмъ, это -- какая-то безплотная политическая тѣнь, безпомощно качающаяся изъ стороны въ сторону при каждомъ порывѣ вѣтра. Не говоря уже о націоналъ-либералахъ, которые совершенно всуе претендуютъ на имя либерализма,-- даже и болѣе лѣвые прогрессисты абсолютно лишены какого бы то ни было присутствія демократической воли. Ихъ характеръ -- безхарактерность, ихъ натура -- рефлексія и нерѣшительность, ихъ тактика -- компромиссы и соглашенія, ихъ политическая исторія -- рядъ позорныхъ "паденій" съ высотъ собственной партійной программы. Всѣ эти органическіе пороки нѣмецкаго либерализма прекрасно иллюстрируются какъ разъ его позиціей въ вопросѣ объ избирательной реформѣ въ Пруссіи. Теоретически прогрессисты признаютъ полную нелѣпость и нетерпимость трехклассной системы и необходимость замѣны ея всеобщимъ голосованіемъ, однако на практикѣ они не находятъ въ себѣ достаточно силы хоть сколько-нибудь энергично выступить въ интересахъ осуществленія собственнаго требованія. Даже въ парламентѣ они не рѣшаются занять по данному предмету рѣзко-опредѣленной позиціи, и даже въ прессѣ они поддерживаютъ соціалъ-демократію всегда какъ-то такъ, что отъ этого больше выгоды получается не для друзей, а для враговъ демократическаго избирательнаго права.

Тѣмъ самымъ сила общественнаго натиска на твердыни прусской реакціи весьма чувствительно ослабляется, и юнкерство искусственно пріобрѣтаетъ вліяніе и значеніе, далеко превышающія его реальное могущество. Роль почти единственнаго борца за свободное избирательное право выпадаетъ на долю соціалистическаго пролетаріата, и это обстоятельство естественно оттягиваетъ торжество демократіи въ Пруссіи вплоть до того момента, когда рабочій классъ однѣми собственными силами безъ сколько-нибудь существенной поддержки со стороны буржуазныхъ элементовъ окажется въ состояніи свалять господство аграрно-политической реакціи.

Подобный моментъ, разумѣется, когда-нибудь наступитъ, и онъ наступилъ бы несомнѣнно еще скорѣй, если бы вопросъ о демократизаціи прусскаго парламента не, игнорировался такъ долго руководящими кругами нѣмецкаго пролетаріата.

Еще въ 1893 г. на своемъ кельнскомъ партейтагѣ соціалъ-демократія приняла тактику бойкота по отношенію къ трехкласнымъ выборамъ, мотивируя ее тѣмъ, что при господствующей избирательной системѣ партія не можетъ разсчитывать на какой-либо положительный успѣхъ, не входи въ коалиціи съ буржуазными элементами,-- а такія коалиціи несовмѣстимы съ ея принципіальными взглядами. И только семь лѣтъ спустя на майнцкомъ коп. грессѣ 1900 г. соціалъ-демократія измѣнила свою точку зрѣнія и впервые постановила принять организованное участіе въ ближайшей избирательной кампаніи.

Вступая въ борьбу, соціалъ-демократія прекрасно сознавала всѣ препятствія, лежащія на пути осуществленія поставленной ею себѣ задачи. Она сознавала, что ей придется имѣть дѣло съ могущественнымъ, безпощаднымъ, прекрасно вооруженнымъ врагомъ, опирающимся на традиціи полувѣкового господства и располагающимъ силой сопротивленія великолѣпно организованнаго государственнаго механизма. Она сознавала также, что люди, руководящіе судьбами Пруссіи, менѣе всего склонны къ политическому сентиментализму и, въ случаѣ необходимости, не остановятся предъ самыми крайними мѣрами для защиты своихъ привиллегій. Всѣ эти трудности не могли, конечно, удержать соціалъ-демократію отъ выполненія того, что она считала своимъ долгомъ и обязанностью, но зато онѣ опредѣлили тѣ формы и методы дѣйствія, при помощи которыхъ она считала возможнымъ завоеваніе столь необходимой для страны демократизаціи ландтага: выражаясь фигурально, партія избрала въ предстоящей борьбѣ не тактику открытаго штурма, а тактику медленной систематической осады. Сначала соціалъ-демократія хотѣла расшевелить широкія массы пролетаріата и заинтересовать ихъ вопросами избирательной реформы, затѣмъ привлечь на свою сторону прогрессивные элементы бюргерства, далѣе накалить путемъ неустанной агитаціи и повторныхъ манифестацій политическую атмосферу страны до высшаго предѣла и поставить такимъ образомъ господствующія силы предъ альтернативой: рѣшительныя уступки или острый катаклизмъ. И если бы правительство и юнкерство, ослѣпленныя узко-классовымъ эгоизмомъ, выбрали, вопреки голосу благоразумія, вторую перспективу,-- нанести отмирающему режиму уже послѣдній насильственный ударъ.

Практическое осуществленіе намѣченной тактики началось съ 1903 г., когда соціалъ-демократія впервые приняла офиціальное участіе въ выборахъ въ ландтагъ. Несмотря на всѣ невыгоды открытаго голосованія, ей все-таки удалось собрать свыше 300 тыс. голосовъ и привлечь вниманіе широкихъ массъ пролетаріата къ вопросу о прусской избирательной реформѣ. Вторичное выступленіе рабочей демократіи въ томъ же направленіи состоялось во время слѣдующихъ выборовъ 1908 г., давшихъ ей уже не одно только мораль, мое удовлетвореніе, но и нѣкоторый, правда, очень незначительный, практическій успѣхъ: собравъ около 600 тыс. голосовъ, она провела въ палату 7 депутатовъ {Одинъ изъ 7 завоеванныхъ с.-д. мандатовъ былъ потерянъ партіей на дополнительныхъ выборахъ 1909 г., такъ что фактически втеченіе легислатуры 1909--13 гг. с.-д. фракція состояла изъ 6 человѣкъ.}. Побѣды с.-д. на выборахъ и уличныя манифестаціи съ требованіемъ всеобщаго голосованія, начало которымъ было положено партіей въ томъ же 1908 г., не остались безъ извѣстнаго вліянія и на правящія сферы. Въ тронной рѣчи, которой были открыты засѣданія новаго ландтага, король въ слѣдующихъ выраженіяхъ возвѣщалъ необходимость избирательной реформы:

"Я повелѣваю, чтобы... избирательное право въ палату депутатовъ было подвергнуто органической переработкѣ въ соотвѣтствіи съ требованіями экономическаго развитія, съ ростомъ образованія и политической сознательности и съ укрѣпленіемъ чувства отвѣтственности предъ государствомъ. Въ этомъ я усматриваю одну изъ важнѣйшихъ задачъ нашей эпохи".

Результатомъ высочайшаго повелѣнія явился проектъ избирательной реформы, внесенный правительствомъ въ ландтагъ въ февралѣ 1910 г. Проектъ этотъ, ожидавшійся всей страной съ понятнымъ нетерпѣніемъ, однако глубоко разочаровалъ даже наиболѣе умѣренныя прогрессивныя группы. Трехклассная система, согласно предположеніямъ министерства попрежнему оставалась неприкосновенной, сохранялось также открытое голосованіе и существующее распредѣленіе страны на избирательные округа. Единственными нововведеніями были: установленіе прямыхъ выборовъ и нѣкоторыя, впрочемъ, очень незначительныя облегченія для перехода части избирателей третьяго класса во второй.

Правительственный законопроектъ вызвалъ понятное возбужденіе въ рабочихъ массахъ. Втеченіе февраля -- апрѣля 1910 г. Пруссія стала ареной еще небывалыхъ по грандіозности и внушительности уличныхъ манифестацій (особенно замѣчательна была демонстрація 200 тыс. рабочихъ въ берлинскомъ Тиргартенѣ, о которой полиція узнала только post factum), сопровождавшихся вездѣ кровавыми столкновеніями съ полиціей и глубоко наэлектризовавшихъ всю политическую атмосферу страны. И подъ гулъ народнаго движенія на площадяхъ и на улицахъ -- тамъ, въ душныхъ кулуарахъ прусскихъ представительныхъ учрежденій, была рѣшена судьба пресловутой министерской "реформы". Уже въ нижней палатѣ она подверглась довольно существеннымъ измѣненіямъ (консервативно-клерикальнымъ большинствомъ были возстановлены косвенные выборы, но зато введено тайное голосованіе),-- въ верхней палатѣ правительственный проектъ подвергся дальнѣйшимъ ухудшеніямъ и сокращеніямъ. Въ итогѣ дѣтище Бетманъ-Гольвега приняло столь чудовищно-безобразный видъ, что въ маѣ 1910 г. онъ самъ поспѣшилъ взять искалѣченный проектъ назадъ, отказавшись отъ намѣренія довести начатое дѣло до конца.

Такимъ образомъ торжественное обѣщаніе короля закончилось жалкой и позорной комедіей, исходъ которой, впрочемъ, всѣ друзья демократіи привѣтствовали шумными аплодисментами. "Реформа" Бетманъ-Гольвега, правда, не состоялась, но зато путь для борьбы за всеобщее и равное избирательное право оставался свободнымъ {Въ маѣ 1912 г. прогрессистами была сдѣлана дальнѣйшая попытка добиться парламентскимъ путемъ нѣкотораго улучшенія нынѣшняго избирательнаго права. Сознавая полную безнадежность проведенія черезъ ландтагъ дѣйствительно демократической выборной системы, либеральная партія внесла въ палату предложеніе установить лишь прямые выборы и тайное голосованіе. Однако и этотъ скромный шагъ впередъ, благодаря предательству центра, былъ отклоненъ большинствомъ 188 противъ 158 голосовъ.}.

Послѣ провала "реформы" 1910 г. въ борьбѣ за демократизацію избирательнаго права наступило нѣкоторое затишье. Правительство не считало возможнымъ вторично выступать съ проектами новыхъ измѣненій передъ той же палатой; съ другой стороны, и вниманіе соціалъ-демократіи втеченіе послѣдующихъ двухъ лѣтъ было цѣликомъ поглощено избирательной кампаніей въ рейхстагъ и международными осложненіями. Тѣмъ временемъ истекъ срокъ полномочій стараго ландтага, и страна оказалась передъ новыми выборами. Такимъ образомъ волею вещей партія пролетаріата была поставлена предъ вопросомъ: что же дальше?

Отвѣту на этотъ вопросъ и былъ главнымъ образомъ посвященъ собравшійся въ январѣ текущаго года партейтагъ прусской соціалъ-демократіи. Послѣ тщательнаго обсужденія создавшагося положенія съѣздъ единодушно рѣшилъ, что предстоящіе выборы должны быть превращены въ новую внушительную манифестацію въ пользу всеобщаго и равнаго избирательнаго права. Съ этой цѣлью партія должна развить широкую и повсемѣстную предвыборную агитацію и привести къ урнѣ возможно большее количество своихъ сторонниковъ. Чѣмъ внушительнѣе будетъ ихъ число и чѣмъ рѣзче обнаружится вопіющее несоотвѣтствіе между количествомъ поданныхъ голосовъ и полученныхъ мандатовъ, тѣмъ нагляднѣе будетъ иллюстрированъ плутократическій характеръ господствующей избирательной системы и тѣмъ могущественнѣе будетъ агитаціонное дѣйствіе выборной кампаніи. А вѣдь въ этомъ и заключается главная цѣль участія соціалъ-демократіи въ нынѣшнихъ выборахъ, ибо на какіе-либо положительные парламентскіе успѣхи при наличности трехклассной системы расчитывать, конечно, не приходится. По вопросу объ отношеніи къ буржуазнымъ партіямъ (т. е. фактически къ прогрессистамъ) также единодушно было рѣшено, что соглашенія съ послѣдними, вообще говоря, допустимы, но что заключеніе подобныхъ соглашеній должно покоиться на принципѣ полной взаимности: соціалъ-демократія оказываетъ поддержку либераламъ только въ томъ случаѣ, если и либералы, въ свою очередь, обязуются содѣйствовать успѣху соціалъ-демократіи. Кромѣ того было постановлено требовать отъ кандидатовъ, желающихъ получить рабочіе голоса, письменное обѣщаніе, съ случаѣ избранія ихъ въ ландтагъ, отстаивать тамъ требованіе демократическаго избирательнаго права.

Наряду съ соціалъ-демократіей готовились къ выборамъ, конечно, и другія партіи. По обычаю консервативныя группы разныхъ оттѣнковъ и на этотъ разъ шли въ битву сомкнутыми рядами, и имъ вездѣ гдѣ это было необходимо, неизмѣнно помогалъ католическій центръ. Наибольшій интересъ и значеніе представляла однако позиція либерализма. Правое крыло послѣдняго -- націоналъ-либералы -- на своемъ съѣздѣ въ Магдебургѣ постановили рѣшительно отказаться отъ какихъ бы то ни было переговоровъ и соглашеніи съ соціалъ-демократіей и, наоборотъ, искать союза и поддержки консерваторовъ. Послѣднее югъ кое-гдѣ, напр., въ Шлезвигъ-Голштиніи, и удалось, такъ что нынѣшніе выборы только лишній разъ подтвердили ту старую истину, что потомки Ласкера и Бенигсена нынѣ съ большимъ правомъ могутъ претендовать на титулъ консерваторовъ, чѣмъ либераловъ. Къ сожалѣнію, не на высотѣ положенія при установленіи своей избирательной тактики оказались и прогрессиста. тщетно болѣе честные и дальновидные сторонники либерализма; вродѣ бывшаго депутата рейхстага Г. Нотгофа, убѣждали своихъ партійныхъ коллегъ отложить въ сторону излишнюю спесь и дружески при, пять руку, протянутую имъ рабочей демократіей, такъ какъ помимо послѣдней не мыслима вообще никакая серьезная борьба за реформу прусскаго избирательнаго права, -- птрокая масса прогрессистовъ оказалась глуха къ этимъ увѣщаніямъ. На состоявшемся въ Берлинѣ прогрессистскомъ съѣздѣ докладчикъ по вопросу о выборной тактикѣ депутатъ Фишбекъ, при шумномъ одобреніи большинства присутствующихъ, заявилъ, что условія, выставленныя с.-д. на случаи соглашенія съ либералами, несовмѣстимы съ достоинствомъ партіи, и что поэтому естественнымъ союзникомъ Прогрессистовъ въ предстоящей кампаніи являются націоналъ-либералы. Совмѣстное выступленіе съ рабочей демократіей такимъ образомъ не осуществилось, и въ результатѣ лѣвый либерализмъ въ большей части Пруссіи оказался на поводу у рейнско-вестфальскихъ промышленныхъ королей, составляющихъ основное ядро націоналъ-либеральной партій.

Въ противоположность лихорадочной агитаціи, сопровождающей каждые выборы въ рейхстагъ, ландтагская избирательная кампанія въ нынѣшнемъ году носила повсемѣстно крайне вялый и какой-то безкрасочный характеръ. И въ соотвѣтствіи съ этимъ самый день перваго голосованія -- 16 (3) мая -- ничѣмъ не отличался отъ всякаго иного обычнаго дня. Особенно рѣзко это бросалось въ глаза въ Берлинѣ. Было жарко и душно, и вся столица мирно дремала въ садахъ и на окрестныхъ озерахъ. И только с.-д. велосипедисты неутомимо шныряли во всѣхъ направленіяхъ по исполинскому городу, таская къ избирательной урнѣ лѣнивыхъ или запоздавшихъ "товарищей". Эти энергія и настойчивость партійныхъ "довѣренныхъ людей4, впрочемъ, не пропали даромъ. Поскольку позволяютъ судить предварительныя свѣдѣнія (точная избирательная статистика появится значительно позднѣе), соціалъ-демократія собрала на первой стадіи выборовъ никакъ не меньше 1 милл. голосовъ. Милліонъ голосовъ, поданныхъ за "партію переворота" при условіи открытаго голосованія,-- это, несомнѣнно, и очень крупный успѣхъ и очень внушительная манифестація.

Какъ однако ни отраденъ самъ по себѣ настоящій фактъ, онъ оказался все-таки не въ состояніи сколько-нибудь существенно повліять на окончательный исходъ выборовъ. Въ самомъ дѣлѣ, вторая стадія выборовъ -- 3 іюня -- дала слѣдующій результатъ (въ скобкахъ цифры 1908 г.):

Число мандатовъ.

Консерваторы -- 201 (215)

Центръ -- 103 (103)

Націоналъ-либералы -- 73 (65)

Прогрессисты -- 39 (37)

Поляки -- 12 (14)

Соціалъ-демократы -- 10 (7)

Датчане -- 2 (2)

Антисемиты -- 2 (-- )

Дикіе -- (1)

Итого -- 442 (443)

Какъ видимъ, по сравненію съ прошлыми выборами консерваторы потеряли 14 мандатовъ, перешедшихъ къ болѣе лѣвымъ партіямъ -- націоналъ-либераламъ, прогрессистамъ и с.-д., -- однако это обстоятельство нисколько не отразилось на общей физіономіи ландтага. Новая палата, по существу дѣла, не заключаетъ въ себѣ рѣшительно ничего новаго, и духъ мракобѣсія и злобной реакціи находитъ въ ней столь же яркое выраженіе, какъ и въ ея предшественницѣ.

Старый вопросъ о демократизаціи прусскаго представительства, а вмѣстѣ съ тѣмъ и всего прусскаго режима остается такимъ образомъ тамъ же, гдѣ онъ былъ до выборовъ. И отношеніе различныхъ партій къ нему послѣ голосованія 16 мая также ни въ чемъ не измѣнилось. Консерваторы попрежнему не желаютъ вообще никакой реформы трехклассной системы, такъ какъ, по ихъ своеобразной государственной теоріи, открыто провозглашенной извѣстнымъ вождемъ остъ-эльбскаго юнкерства фонъ-Гейдебрандомъ, реакціонный прусскій ландтагъ, служитъ противовѣсомъ демократическому имперскому рейхстагу. И чѣмъ болѣе прогрессивный характеръ принимаетъ физіономія послѣдняго, тѣмъ болѣе основаній имѣютъ консерваторы придерживаться по отношенію къ трехклассному избирательному праву лозунга: noli me tangere! (не смѣй касаться!). На той же точкѣ зрѣнія стоитъ, по существу, и католическій центръ, хотя въ крайнемъ случаѣ онъ можетъ согласиться на введеніе прямыхъ и тайныхъ выборовъ при сохраненіи однако стараго распредѣленія страны на избирательные округа. Націоналъ-либералы хотѣли бы замѣнить трехклассную систему болѣе сродной имъ системой плюральнаго вотума по бельгійскому или саксонскому образцу. И только с.-д., прогрессисты и поляки стоятъ на почвѣ дѣйствительно демократическаго избирательнаго права, обезпечивающаго равное право голоса всему, по крайней мѣрѣ, мужскому населенію страны. но какъ разъ эти три партіи располагаютъ въ ландтагѣ ничтожнымъ меньшинствомъ и добиться осуществленія своего требованія чисто-парламентскимъ путемъ, конечно, не въ состояніи.

Тѣмъ самымъ предъ всѣми сторонниками избирательной реформы въ Пруссіи и прежде всего, разумѣется, предъ соціалъ-демократіей во всей остротѣ своей становится вопросъ о внѣпарламентскихъ методахъ борьбы, о массовыхъ митингахъ протеста, о широкихъ уличныхъ манифестаціяхъ, быть можетъ, о всеобщей политической стачкѣ. Надо отдать справедливость вождямъ пролетаріата, они вполнѣ трезво оцѣниваютъ положеніе, и "Vorwärts" уже неоднократно и настойчиво указывалъ въ послѣдніе мѣсяцы на неизбѣжность перехода въ ближайшемъ будущемъ отъ агитаціонныхъ "словъ" къ агитаціонному "дѣлу". Однако, было бы все-таки ошибкой утверждать, что живое сознаніе этой неизбѣжности стало уже достояніемъ широкихъ массъ пролетаріата, что оно вошло въ ихъ плоть и кровь и превратилось въ неотъемлемую составную часть ихъ психологіи. Партія, несомнѣнно, готовится къ борьбѣ, но чувствуется, что она еще не вполнѣ освоилась съ нѣсколько непривычнымъ оружіемъ "прямого дѣйствія", что она ищетъ подходящей общественной конъюктуры и подходящаго настроенія.

Едва ли можно сомнѣваться, что въ концѣ-концовъ она все это найдетъ.

В. Майскій.

"Русское Богатство", No 7, 1913