Энгельгардт Карл-Август - Невеста без жениха и жених двух невест, или Следствия легкомыслия и гордости

Невѣста безъ жениха и женихъ двухъ невѣстъ, или слѣдствія легкомыслія и гордости.

(Романическая новость Андрея Енгельгардта.)

Дѣвушки! будьте осторожны!

Одинъ доброй и зажиточной человѣкъ ѣхалъ черезъ Австрію и Богемію въ Саксонію, для свиданія со старыми друзьями своими, и для приведенія нѣкоторыхъ дѣлъ въ порядокъ. Въ Богемскихъ горахъ, при дурной погодѣ, дорожная коляска его изломалась, и ета неприятность заставила его остановиться на нѣсколько времени. Прекрасной сельской домикъ, неподалеку отъ большой дороги находившійся, обратилъ на себя вниманіе нашего путешественника; онъ вошелъ туда, былъ очень ласково принятъ въ хозяевахъ своихъ нашелъ людей самыхъ добрыхъ, и время остановки проникло для него весьма приятно.

Евлалія, молодая, прекрасная дѣвушка, принадлежала къ сему доброму семейству, прелести ея казалось, постепенно исчезали подъ тяжкимъ бременемъ страданій, и чувствительное сердце ея обливалось кровію при вспоминаніи какихъ-то несчастныхъ происшествій. Съ соболѣзнованіемъ смотрѣлъ на нее путешественникѣ и въ первыя минуты свиданія мысленно угадывалъ, что фурія горести снѣдаетъ сердце доброй дѣвушки.

Въ одно утро, когда путешественникѣ нашъ наслаждался прекраснѣйшимъ весеннимъ временемъ, увидѣлъ онъ Евлалію у крутизны высокаго утеса на отрубленномъ сосновомъ пнѣ сидящую. Пристально измѣряла она глубину подъ ногами своими и слезы ей смѣшивались со струями лѣснаго потока, у подошвы утеса сверкавшаго. Вдругъ вскочила она, обратила слезящіе взоры къ утреннему солнцу и воскликнула: "Наконецъ я рѣшилась! Не могу болѣе жить; одна только смерть избавить меня отъ горести, отравляющей бытіе мое!" И мгновенно приготовилась броситься во глубину потока; какъ вдругъ подбѣжавшій путешественникъ останавливаетъ ея пагубное предприятіе. -- Евлалія! что вы дѣлаете? Вы хотите лишить себя жизни въ такихъ лѣтахъ, когда она радуетъ ваше сердце!

"Если вы думаете оказать мнѣ симъ услугу, то весьма ошибаетесь. Я не могу быть благодарна вамъ за помощь, которой отъ васъ нетребовала. Оставьте меня; заклинаю васъ, оставьте меня!" -- Бѣдная дѣвушка! позвольте мнѣ взять участіе въ горестяхъ вашихъ. Страданія бываютъ не столь горьки для васъ, когда утѣшигтельныя слова дружбы вливаются въ страждущее сердце. -- "Мои страданія таковы, что никакой другъ облегчить ихъ не въ силахъ; одинъ только гробъ можетъ прекратить ихъ. Но благородное участіе ваше достойно довѣренности; я разскажу вамъ печальную исторію моихъ бѣдствій.

"Я единственная дочь одного гражданина изъ мѣстечка П... Родители мои должны были общими силами трудиться для своего содержанія; при всемъ томъ неупустили они дать мнѣ приличное воспитаніе, показать мнѣ достоинства, украшающія сердце человѣческое. Я достигла наконецъ тѣхъ лѣтъ, въ которыя новое, прежде неизвѣстное чувство, начинаетъ волновать грудь дѣвическую,-- чувство, дающее жизни нашей новое бытіе, когда направляется оно къ благородной цѣли.

"Въ домъ отца моего часто приходилъ одинъ молодой человѣкъ заказывать работу. Продолжительное знакомство сблизило сердца наши. Наконецъ Фердинандъ признался мнѣ въ любви своей и умолялъ о взаимности. Могла ли я отказать ему, когда я сама давно уже тайно его любила? Съ сего времени ежедневно я видала его, ежедневно болѣе привязывалась къ нему. Ахъ! еслибъ я его никогда невидала, никогда не любила!... Онъ предупреждалъ мои желанія; онъ умѣлъ невинными забавами сокращать мое время; съ восхитительнымъ краснорѣчіемъ умѣлъ онъ представлять мнѣ будущее; увѣрилъ меня въ любви своей такими страшными клятвами, что я наконецъ стала гордиться будущимъ союзомъ съ добродѣтельнѣйшимъ юношею. Однажды Фердинандъ объявилъ мнѣ, что недавно умершій другъ оставилъ ему въ наслѣдство значительную сумму, и что онъ теперь ничего съ такимъ нетерпѣніемъ неждетъ какъ руки моей. Мы побѣжали къ родителямъ моимъ, бросились къ ногамъ ихъ, и получили благословеніе.

"И съ сего времени душа моя занята была единственно мыслями о радостяхъ любви, о супружескомъ счастіи. Однажды, въ тѣ самыя минуты; когда мое воображеніе воспламенено было симъ восхитительнымъ предметомъ, неожиданно, къ несчастію моему, входитъ Фердинандъ ко мнѣ въ комнату... Пагубное легкомысліе!

"Вдругъ Фердинандъ мой сдѣлался холоденъ, началъ приходить рѣже, и наконецъ совсѣмъ уже не являлся. Я дотолѣ не могла обѣяснить себѣ причины сего поступка, пока не узнала, что другая дѣвушка, которой приданое очаровало Фердинанда, и которой отецъ сулилъ ему значительное мѣсто, овладѣла сердцемъ вѣроломнаго, и что онѣ скоро обвѣнчается.

"Какъ молніей пораженная упала я при семъ извѣстіи. Что со мною будетъ? думала я, ощутивъ уже и послѣдствія законопреступныхъ объятій! -- Родители мои, узнавъ о семъ, были неутѣшны; они удалили меня сюда въ деревню, чтобы избѣгнуть стыда, имъ грозящаго. О добрые мои родители! Когда представляю себѣ горесть и слезы моей матери, безмолвную печаль отца моего, и то, что всему я одна виною; о, тогда раздирается мое сердце!

"Вижу, что Фердинандъ достоинъ не любви, а ненависти; но я его все еще люблю, и не могу возненавидѣть. Онъ необходямъ для моего сердца. Жестокій! въ одинъ мигъ низвергнулъ меня съ высоты блаженства въ пропасть стыда и бѣдствій! Онъ клялся мнѣ въ священнѣйшей любви, и онъ, въ объятіяхъ другой! О! смерть, смерть въ тысячу разѣ приятнѣе мнѣ такой жизни!"

Евлалія задумалась, тяжкіе вздохи поднимались изъ груди ея; путешественникъ былъ чрезвычайно растроганъ, и щеки его орошались слезами состраданія. Вдругъ Евлалія встаетъ, и поднимаетъ руки къ небу: "Нѣтъ! я неперенесу! Всемогущій! прійми родителей моихъ подъ святый покровѣ свой и помилуй меня!" -- Сказавъ послѣднее слово, она съ быстротою стрѣлы полетѣла къ краю утеса; путешественникъ побѣжалъ въ слѣдъ за нею, схватилъ ее за платье, но уже поздно: несчастная жертва низринулась въ пропасть. -- "Фердинандъ, Фердинандъ!" кричала она въ паденіи своемъ, и струя лѣснаго потока приняла несчастную въ глубину.

Ближніе рыбаки поспѣшили на помощь, но тщетно. Тѣло ея вытащили на берегъ. На устахъ ея все еще видна была приятная улыбка, и тусклые глаза обращены были къ небу, какъ будто умоляли его о помилованіи,

Путешественникъ съ растерзаннымъ сердцемъ смотрѣлъ на предметъ печальный; всѣ вокругъ стоящіе проливали слезы. -- "Да пріиметъ тебя Господь подъ покровѣ свой!" сказалъ онъ, воздавая послѣднее цѣлованіе: "будь тамъ счастливѣе! А ты, чудовище! ты, играющій невинностію и честію! рано или поздно настигнетъ тебя справедливое мщеніе!"

На богатую Генріетту палъ выборъ Фердинанда, а бѣдная, несчастная Евлалія. была отвергнута. Хотя внутренно всегда онъ признавался, что Евлалія въ рубищѣ прелестнѣе Генріетты въ великолѣпномъ блестящемъ уборѣ, что Евлалія имѣетъ достоинства, какія Генріеттѣ даже по названію неизвѣстны, но блескъ золота, мечты о почестяхъ -- сіи воздушные замки обворожили распаленное воображеніе Фердинанда, и онъ забылъ Евлалію, забылъ, что обманулъ, обольстилъ ее.

Ослѣпленный! -- онъ любовался пестрой бабочкой, которая вилась надъ нимъ, и непримѣтилъ пропасти, подъ ногами его отверзавшейся! Еще одинъ шагъ, и Фердинандъ падетъ во глубину и невозвратно!

Увлеченный тщеславіемъ, онъ рѣшился на сей бракъ. Генріетта подала ему предъ олтаремъ руку. Но женихъ и невѣста не были одушевлены тѣми чувствами, которыя могутъ два существа здѣлать счастливыми взаимною любовію.

Съ неутомимою ревностію Фердинандъ производилъ дѣла свои, и столь удачно, что въ скоромъ времени сдѣлался однимъ изъ значительныхъ людей въ городѣ. Онъ приобрѣлъ бы великое богатство, еслибъ тщеславная и расточительная Генріетта поступала расчетливѣе. Скоро бѣдной Фердинандъ узналъ, какъ онъ въ выборѣ своемъ ошибся; но для домашняго спокойствія надлежало соглашаться съ желаніями высокомѣрной супруги, Надобно было покупать лошадей да кареты, умножать толпу служителей, выписывать дорогіе уборы и наряды. Предпріимчивый и оборотливый Фердинандъ тщетно старался изобрѣтать новыя средства къ умноженію доходовъ своихъ ибо иначе не могъ держаться на той степени, до которой вознесся. Не разъ принимался онъ ласково представлять Генріеттѣ о неприятныхъ слѣдствіяхъ ея поступковъ; не разъ и со строгостію главы семейства говорилъ о вредныхъ ея прихотяхъ, и всегда долженъ былъ слушать насмѣшки и шутки язвительныя вмѣсто благоразумныхъ отвѣтовъ. "Если такъ", сказалъ онъ однажды: "я принужденнымъ нахожусь рѣшительно прекратитъ всѣ безпорядки; недопущу мотовству твоему довести меня до крайняго разоренія! Отнынѣ издержки ваши будутъ ограничиваться строгимъ благоразуміемъ."

Онъ сдержалъ свое слово. Проходитъ мѣсяцъ, другой, и Фердинандъ не можетъ угадать, какимъ образомъ Генріертта имѣетъ возможность продолжать мотовство свое по прежнему; но Генріетта забавлялась его предосторожностями и смѣялась надъ его строгостію. Наконецъ одна странная сцена открыла ему глаза, и онъ узналъ, что попался въ сѣти недостойной женщины, которая ни его и никого въ свѣтѣ не любила, и которая расточительностію своей пожертвовала священнѣйшимъ обѣтомъ. Онѣ рѣшился оставить безстыдную, и явно развелся съ нею. Тогда прoбудившаяся совѣсть сдѣлалась грызущимъ червемъ Тщетно въ разсѣянности искалъ онъ покоя; тяжкая горесть неоставляла его, уныніе овладѣло душею его, и черты мрачной меланхоліи покрыли лице его.

Не Генріетта была причиною сего мучительнаго состоянія; нѣтъ, избавившись ее, онъ освободился отъ тяжкаго бремени. Евлалія, милая Евлалія представлялась теперь его воображенію, и прежняя любовь запылала въ его сердцѣ. Онѣ раскаялся въ недостойномъ поступкѣ, и признавалъ себя чудовищемъ. Чего бы теперь не далъ онъ, чтобы только загладить вину свою, чтобы повергнуться въ объятія добродѣтельной, оскорбленной Евлаліи! Но ахъ! къ чему служило раскаяніе, терзавшее всю его внутренность? Провидѣніе строго мстило ему за проступокъ противу Евлаліи.

Несчастная дѣвушка не выходила изъ мыслей его. Называть ее своею было его единственнымъ, хотя и тщетнымъ желаніемъ. Онѣ проклиналъ минуту, въ которую первой разъ увидѣлъ Генріетту; страданія его были ужасны, велики; горестное положеніе неизъяснимо; онъ желалъ одной смерти, убѣгалъ людей и провождалъ цѣлые дни въ уединенныхъ мѣстахъ, занимаясь безпрестанно несчастной судьбою своею,

Однажды, поздно вечеромъ, сидѣлъ онѣ въ загородномъ саду подъ полуизсохшимъ деревомъ; сердце сильнымъ біеніемъ своимъ предвѣщало ему нѣчто безпокойное, мучительное и глаза его, омоченные слезами, пристально смотрѣли на ясную, полную луну, которая величественно катилась по горизонту.

"Такъ нѣкогда ты, свѣтило ночи, улыбалось, взирая на меня и Евлалію, когда въ невинности радовались мы чистѣйшею любовію, когда пламенной, сердечной поцѣлуй былъ данью, платимою нами чувствамъ сердца! Теперь видишь ты преступника, недостойнаго созерцать твое величіе. О Евлалія! еслибъ могъ я еще тебя увидѣть, еще хоть одинъ разъ насладиться милымъ взоромъ твоимъ! Ахъ, я повергся бы передъ тобою, оросилъ бы стопы твои слезами, и рыдая умолялъ бы тебя о прощеніи. Но ты не можешь простить меня; нѣтъ, етаго ты не можешь сдѣлать, и я долженъ тебя увидѣть для того, чтобы умереть у ногъ твоихъ.

Слезы, полившіяся при сихъ словахъ изъ очей Фердинанда, нѣсколько облегчили грудь его; но скоро онъ опять предался мрачнымъ мыслямъ. Между тѣмъ громкой голосъ жалобъ сего несчастнаго привлекъ къ нему гулявшаго вблизи человѣка: -- ето былъ иностранецъ, тотъ самой путешественникъ, которой принужденъ былъ остановиться въ горахъ Богемскихъ.

Онъ вышелъ изъ за кустарника, приближился къ Фердинанду, всмотрѣлся, и оцѣпенѣлъ отъ изумленія и радости. Одни невнятныя слова вырывались изъ груди чувствительнаго человѣка. Фердинандъ не зналъ, что думать объ иностранцѣ, но примѣтивъ знакомыя черты лица, въ горести простеръ къ нему руки свои. "Фердинандъ! сынъ мой! ты опять въ моихъ объятіяхъ!" воскликнулъ путешественникъ. Теперь только узналъ Фердинандъ отца своего, котораго почиталъ давно умершимъ; теперь только началъ онъ прижимать его къ сердцу своему, восклицая; родитель мой! ты живъ! О милосердый Боже!--

"Такъ, мой Фердинандъ! я еще живъ, я держу въ объятіяхъ моихъ сына, котораго почиталъ убитымъ на сраженіи! Разскажи мнѣ, что случилось съ тобою со времени нашей разлуки? Какъ! ты слезами отвѣчаешь на вопросъ мой? рука твоя трепещетъ, и глаза твои не могутъ снести моего взора? Гдѣ искренняя радость столь неожиданнаго свиданія?"

-- О мой родитель! тяжкая скорбь обременяетъ грудъ мою! Позволь мнѣ лучше умолчать о ней; отеческому сердцу горестно будетъ слышать о страданіяхъ сына.--

"Ты меня терзаешь, любезной Фердиандъ! Открой мнѣ горести твой. Отцу многое возможно; кто воспретитъ мнѣ уврачевать раны твоего сердца?"

-- Внимай и будь моимъ судіею! -- Тутъ Фердинандъ разсказалъ отцу своему все то, что читателю извѣстно уже изъ предыдущаго.

Съ благороднымъ негодованіемъ слушалъ отецъ сына. "Недостойный!" воскликнулъ онъ,когда Фердинандъ кончилъ повѣствованіе: "недостойный! и тебя, злодѣя, прижималъ я къ своему сердцу! и въ тебѣ долженъ былъ я узнать моего сына!"

-- Такъ, родитель мой! я все заслужилъ! Но мое раскаяніе! Я упаду къ ногамъ ея...--

"Нѣтъ! ты недолженъ, ты не можешь сего сдѣлать!" -- Тутъ Фердинандъ бросился къ ногамъ отца своего, и обнималъ его колѣна; -- "Прости, отецъ мой! -- сказалъ онъ. Повелѣніе твое выше силъ моихъ! Завтра же уѣду, чтобы скорѣе найти ее.--

"Ее нѣтъ уже болѣе на свѣтѣ!" произнесъ отецъ ужаснымъ голосомъ, пылая отъ гнѣва. "Я видѣлъ смерть ея: ты ея убійца! Твое имя было послѣднимъ ея словомъ! Какого ангела погубилъ ты злодѣй нечестивый! Духъ ея носится у подножія престола Судій небеснаго, и указываетъ на тебя, своего обольстителя!"

Неожиданная вѣсть, разгнѣваннымъ отцемъ произнесенная, сильно поразила душу сына, которая и до того уже была разстроена. Евлаліи нѣтъ! И я причиною ея смерти! -- повторялъ онъ запинаясь, и упалъ мертвъ на землю.

"Сынъ мой! сынъ мой!" восклицалъ отецъ, обнимая бездушный трупъ: "я прощаю тебя, возвратись только къ жизни!" Долго терзался отецъ несчастной, долго рвалъ на себѣ сѣдые волосы.

Тѣло Фердинанда отвезено въ тотъ загородной домъ, гдѣ погребена Евлалія, и смерть соединила два существа, разлученныя при жизни легкомысліемъ и тщеславіемъ.

Городокъ, въ которомъ жилъ отецъ Фердинандовъ, былъ крайне бѣденъ средствами хорошаго воспитанія; по сей причинъ рѣшился онъ отправить сына своего къ одному ближнему родственнику. Фердинандъ учился весьма успѣшно, достигъ юношескаго возраста, записался въ военную службу и отправился въ походъ съ полкомъ своимъ.

Родственникъ, у котораго Фердинандъ жил ъво время ученія своего, былъ корыстолюбивый бездѣльникъ. Богатство отца Фердинандова прельстило его, и онъ съ однимъ молодымъ человѣкомъ, которой Фердинандовымѣ отцомъ былъ усыновленъ и которой пользовался великими его благодѣяніями, умыслилъ присвоить себѣ все его имѣніе. Оба они письмами извѣстили старика о смерти Фердинанда, и усыновленный подлецъ нашелъ средство подтвердить то ложными доводами. Фердинандовъ отецъ былъ слабъ здоровьемъ, а продолжавшаяся тогда война истребляла многія тысячи народа: то и другое льстило обманщиковъ надеждою достигнуть къ желаемой цѣли.

Но война утихла, Фердинандъ вышелъ въ отставку, возвратился въ Саксонію, посѣтилъ своего родственника и хотѣлъ ѣхать потомъ къ своему родителю. Тутъ корыстолюбивецъ разсказалъ Фердинанду, что во время его службы, отецъ его расточилъ все имѣніе, вошелъ въ неоплатные долги, потомъ скрылся и вѣроятно умеръ, потому что еще и по сіе время никто незнаетъ о его мѣстопребываніи. Сіи вѣсти подтверждены были печальными письмами, полученными отъ усыновленнаго молодаго человѣка, возросшаго вмѣстѣ съ Фердинандомъ, и сіе самое было причиною, почему послѣдній невозвратился въ домъ отеческой. Между симъ временемъ онъ предпринималъ путешествіе въ Богемію, гдѣ познакомился съ Евлаліей; но съ Генріеттой онъ опять возвратился въ Саксонію. И здѣсь-то увидѣлся онъ съ отцемъ своимъ -- въ послѣдній разъ.

Съ Нѣмецк. Мгзнръ.

Лубны. Іюль 1818.

-----

Энгельгардт К.А. Невеста без жениха и жених двух невест, или Следствия легкомыслия и гордости / (Романтическая новость Андрея Енгельгардта); С немецк. Мгзнр [М. Я. Магазинер] // Вестн. Европы. -- 1818. -- Ч. 102, N 21. -- С. 3-17.