Эмерик_граф - Материнская любовь

Материнская любовь

Рассказ графа Эмерик

Мадам де-Стерньер, вдова чиновника, имеет единственную девятнадцатилетнюю дочь, по имени Ида. Со времени своего вдовства, она живет в провинции весьма уединенно и скромно, обладая весьма ограниченным состоянием. Принадлежа к старинному провансальскому дворянству, мадам де-Стерньер в глубине души сохраняет благоговение к аристократизму. Она не допускает "новых" слоев общества и, будучи ревностной католичкой, воспитала свою дочь в самых строгих правилах нравственности.

Глядя, как она распределяет воспитание Иды между церковью, монастырями, посещениями больных и добрыми делами, можно подумать, что она окончательно обрекла свое дитя с ранней юности на суровую монастырскую жизнь.

-- Очевидно, -- говаривала мадам де-Стерньер,-- Бог даровал мне эту единственную дочь для того, чтобы всецело посвятить ее Ему. Ида по натуре деликатна и нервна; она никогда не будет замечательной красавицей, а после моей смерти ей останется так мало, что едва хватит на прожитие. При этих условиях, и принимая во внимание жестокий эгоизм нашего века, когда материальный интерес стоит на первом плане, как возможно будет ей найти себе мужа достойного ее по рождению и качествам? И не должна ли я, как мать и христианка, желать, чтобы Ида по собственному влечению решилась при совершеннолетии избрать единственный благоразумный путь спасения в этой и в будущей жизни? Единственное положение, в котором она найдет, вместе с сравнительным благосостоянием, спокойное и благородное существование и мир душевный?

Ида, с детства привыкшая к мысли о пострижении, когда она достигнет совершеннолетия, не ощущает ни малейшего отвращения к этой жертве, кажущейся ей вполне естественной. Набожные приятельницы, исключительно посещаемые ее матерью в течение долгих лет, называют ее не иначе как "сестра Ида". В городе, обитаемом мадам де-Стерньер, есть монастырь, и вступление в него Иды через несколько месяцев представляется всем делом решенным.

Но в последнее время Ида больна. У нее часто бывает нервная дрожь, головокружение и общая анемия, довольно тревожного и странного свойства.

Старик-доктор, присутствовавший при рождении девушки, предупреждает мать, что по его мнению, здоровье Иды слишком слабо пока для монастырской жизни, и советует отправиться с нею для укреплении ее сил на месяц на воды в Нери.

* * *

Пребывание в водяном городе сильно тяготило обеих дам. Как мало ни участвовали они в жизни остальных купальщиков, все-таки пришлось познакомиться с некоторыми обитателями их отеля. Несмотря на свою сдержанность, через несколько дней Ида сошлась с премилой и хорошо воспитанной молодой девушкой, также приехавшей в Нери лечиться. Мадемуазель Торюс сопровождал брат, молодой человек лет двадцати семи, очень красивый и симпатичный.

Тут, наша вполне правдивая история, к сожалению, превращается в банальный роман.

Гектор Торюс был превосходный инженер, только что блестящим образом окончивший курс в Париже. Вследствие смерти родителей, он был очень богат и работал только потому, что считал необходимым для человека трудиться на пользу ближним.

Он был серьезный, откровенный, благородный и честный молодой человек. Мадам де-Стерньер, находившая его скромным и вполне приличным, позволяла своей дочери делать экскурсии в обществе сестры и брата. Ей и в голову не приходила мысль об опасности ежедневной и ежечасной близости Гектора, но очень скоро случилась весьма обыкновенная вещь: мосье Торюс, богатейший рантье и мадемуазель де-Стерньер, аристократка без гроша, влюбились друг в друга.

Ида, доселе знавшая только религиозные волнения, но обладавшая страстной и любящей натурой, внезапно расцвела под нахлынувшей волной земной любви и почувствовала, как улетучилось ее призвание к пострижению. У нее явилась твердость духа и чувств. Она любит.

Гектор, очевидно весьма неравнодушный к очарованию этой некрасивой, но прелестной девушки, не смеет, однако, открыться ей. Он страдает в безмолвном обожании, но никогда не говорит ей о любви, не делает ей предложения. Это очень изумляет Иду, по наивности воображающей, что молодой инженер не хочет просить ее руки вследствие разницы в их общественном положении.

Наконец, экзальтированная девушка не выдерживает, признается матери в своей любви к Гектору и говорит ей:

-- Мама, прошу вас, сделайте первый шаг. Он обожает меня, я это чувствую, но не смеет объясниться.

Мадам де-Стерньер в отчаянии. Это вовсе не та судьба, о которой она мечтала для дочери. Даже если бы не осуществились ее заветные надежды, и Ида не сделалась бы Христовой невестой, все-таки она могла ожидать, что Ида выберет себе мужа из "их" круга. Гектор Торюс богат. Они почты бедны. При таких обстоятельствах, может ли мать делать первый шаг?

На эти весьма основательные доводы, Ида возразила:

-- Мама, я знаю, что он меня любит. Я вижу, что он не объясняется из деликатности. Я сама безумно люблю его; и если вы не переговорите с ним, то я сама скажу ему, и тайна разъяснится, или я умру, я это чувствую!

И действительно она начала увядать с каждым днем. Щеки ее бледнели и худели, и она серьезно заболела. Доктор в Нери толкует о чахотке и советует немедленно принять меры.

Тогда мадам де-Стерньер приносит ей величайшую жертву, которую мать может принести своему ребенку; подавив в себе глубокое отвращение и возмущенную гордость патрицианки при мысли о союзе Иды с человеком низшего круга, причем брак этот был еще унизительнее по причине его великолепия во всех других отношениях, она с всевозможною осторожностью открыла свое сердце мадемуазель Торюс, сестре Гектора.

-- Брат мой любит Иду, я в этом уверена, -- отвечала та,-- но у него есть тайна, которую он скрывает от меня. Должна быть какая-то таинственная причина, удерживающая его от объяснения. Я знаю моего брата хорошо и убеждена, что не вопрос о состоянии тут помеха. Но вы скоро узнаете в чем дело: он слишком благороден для того, чтобы играть привязанностью девушки. Действительно, на следующий день Гектор является к мадам де-Стерньер и говорит ей:

-- Мое величайшее счастье было бы жениться на вашей дочери, так как я глубоко люблю ее и полагаю, что, к несчастью, и она любит меня. Но я должен предупредить вас, что отец мой, умирая, взял с меня обещание никогда не жениться церковным браком. Отец мой не был безбожник, как и я не могу назвать себя таковым. Но он остался вдовцом с двумя дочерьми, из которых старшая поступила в монастырь без его согласия. Вследствие этого, он возненавидел все, что касается католического духовенства, и по этой причине заставил меня дать ему такое обещание. Я не решился отказать ему, и дал слово. Эта именно клятва препятствовала мне высказать Иде, насколько она дорога мне. Я тотчас понял, что ваши кастовые и религиозные убеждения не позволят вам согласиться на исключительно гражданский брак. Поэтому я немедленно уеду из Нери, сожалея, что не сделал этого раньше. Я увезу с собою в сердце образ вашей дочери, единственной любви в моей жизни, и любовь эта будет неисцелимой раной моей души. Но все-таки вы не можете порицать меня за то, что я держу обещание, данное отцу на его смертном одре.

Мадам де-Стерньер отвечала ему:

-- Вы не ошиблись, полагая, что при таких условиях ваш брак с моею дочерью невозможен. Действительно, ни нравы наши, ни совесть не могут никоим образом допустить гражданский брак, недостойный ни нашего рода, ни нашей веры. Я могу упрекнуть вас только в том, что вы не уехали тотчас же, когда в вас зародилась симпатия к моей дочери. Но в этом я быть может виноватее вас и пострадаю за это сильнее. Заклинаю вас только никогда больше не стараться увидаться с Идой, и я буду молить Бога, чтобы Он подкрепил и утешил вас обоих.

* * *

Гектор печально поклонился и ушел. Через несколько дней мадам де-Стерньер вернулась в город, где жила. Ида была в отчаянии. Мать, в утешение, говорила ей:

-- Бедное дитя мое, уверена ли ты, что он действительно так сильно любил тебя? Мне кажется, что если бы любовь его была искренна, он или никогда не дал бы тебе заметить свои чувства, или нарушил бы клятву.

-- Мама, -- отвечала девушка, -- Гектор поступил благородно, уважая отцовскую волю... но я умру!

-- Однако, ведь есть же вопросы совести, в которых не может уступать, мать и христианка, милое дитя мое!

-- Может быть, мама. Я не жалуюсь; ох судьба! Но я чувствую, что умру от этого!

* * *

Прошло несколько месяцев. Леченье в Нери не только не поправило Иду, но еще повредило ей. Она увядает, подтачиваемая горем. Теперь она покорная жертва, потихоньку сходящая в могилу.

Наконец старик-доктор объявляет мадам де-Стерньер, что помощь науки отныне бессильна. Ида должна или выйти за любимого человека, иди умереть. Если брак не состоится, то она не проживет двух месяцев.

Тогда мать пишет Гектору, объявляя ему о роковом приговоре врача и, чтобы сложить с себя всю ответственность, спрашивает, не может ли он изменить свое решение в виду этой грозящей смерти.

Гектор отвечает немедленно. Он глубоко несчастлив, и решился умереть вслед за Идой. Что же касается нарушения его клятвы, то он не может нарушить ее.

Мадам де-Стерньер попадает в следующее положение: она потеряет дочь, которую любит больше всего в мире; на ее совести будут две смерти, из которых одна будет вероятно самоубийство; отказавшись от своих убеждений и предоставив Богу судить ее намерения, она может спасти и сделать счастливыми два обожающие друг друга существа. Однако, она не уступает, и присутствует при агонии своей дочери; она закрывает ей глаза, когда бедняжка наконец умирает в страшных страданиях.

И когда Ида лежит, холодная, на своем девственном ложе, эта мать-христианка в порыве дикого отчаяния говорит:

-- Я сделала из нее мученицу, это возможно; но не могла же я позволить ей быть его любовницей! И я поступила, как я должна была поступить!..

-------------------------------------------------------------------

Источник текста: журнал "Вестник моды", 1891, No 17. С. 167.