Еврейская_литература - Евреи и современный вопрос о народностях

Евреи и современный вопрос о народностях

По поводу спора еврейского журнала "Сион" с южно-русским журналом "Основою"

Газету "Русская Речь" иногда называют журналом. Она и вправду по объему каждого номера, а выходила в 1861 году два раза в месяц, по обилию капитальных статей на разные важные темы современности, скорее походит на журнал. Полгода спустя после основания издание получило право помещать материалы внятного общественно-политического звучания. Сменился редактор "Русской Речи". Газету стал подписывать к печати профессор Е.М. Феоктистов. Газета продержалась всего год, сменив двух редакторов.

Предлагаем вниманию читателей обширную статью, увидевшую свет в конце декабря 1861 года. Здесь представлен диспут между двумя разнохарактерными журналами той поры в сопровождении спокойного мнения редакции по существу проблемы.

Публикаторы Александр Стрижев и Маргарита Бирюкова.

В No 21-м "Сиона", журнала, издаваемого, как известно нашим читателям, в Одессе и составляющего орган русских евреев, мы прочли воззвание "к русским журналам", заключающее в себе просьбу разобрать дело, возникшее между "Сионом" и "Основою" по поводу некоторых мнений, высказанных последним из них об отношении малороссийских Евреев к южно-русскому племени. Принимая искреннее участие в судьбе русских Евреев, мы тем охотнее позволим себе высказать наше мнение об этом деле между двумя журналами, представителями двух народностей, что дело это, по нашему взгляду на него, не представляет одно только личное столкновение между двумя редакциями, но имеет более общее значение, гораздо более важное, касательно вопроса об отношении еврейского племени к народностям, среди которых оно живет, вопроса, обратившего на себя общее внимание, особенно в последние годы, когда народные стремления получили такое огромное значение в европейской жизни. Мы изложим сперва самое дело, с полным беспристрастием, и затем перейдем к изложению, вполне искреннему, нашего личного мнения об общей и личной стороне этого дела.

В 6-й (июньской) книжке "Основы" за текущий год помещена была статья под заглавием "Недоразумение по поводу слова жид", которая была вызвана письмом, полученным редакциею "Основы" от г. П-ва, одного из еврейских читателей этого журнала. Г. П-в в своем письме обращался к редакции с просьбою не употреблять вперед в журнале "Основа" слова "жид", как оскорбительного для Евреев, а заменить его национальным именем Евреев. "Во имя успеха вашего журнала", -- говорил г. П-в редакции "Основы", -- "во имя благоденствия Украйны, от имени Евреев, оскорбленных гнусными выражениями вашего журнала, умоляю вас называть их вперед нашим национальным именем". Отвечая на это письмо, редакция "Основы" заявила прежде всего, что она, употребляя слово "жид", вовсе не желала оскорбить им Евреев, а делала это потому единственно, что употребление этого слова оправдывается вообще с филологической точки зрения и, в особенности, оно оправдывается в южно-русском журнале, которого публика - Малороссы - другого названия для Евреев и не знает почти. Держась своего источника, своей народной почвы, Малороссийские писатели, говорила "Основа", и не могут называть Евреев иначе, как зовет их сам народ. Правда, продолжала она, слово "жид" в устах Малороссов означает и человека, о котором народ невысокого мнения, -- известный нравственный образ которого не возбуждает к себе особенного расположения. Но не народ виноват ведь в этом, и его понятия о Евреях не изменятся, если и исчезнет из южно-русской литературы слово жид. Не в словах дело, а нужно, чтоб изменились отношения еврейского племени к южно-русскому, если Евреи хотят изменить о себе понятия южно-русского племени. "В народе, -- говорила "Основа", -- образовалось невыгодное мнение об Евреях вследствие тех притеснений, которые он когда-то вытерпел от них. Вот что он сам повествует о своих прежних отношениях к Еврею: (следует выписка из думы, в которой излагаются жалобы и обвинения против Евреев, за шинкарство, тяжелые пошлины, арендование церквей и рыбной ловли)... До сих пор, -- продолжал южно-русский журнал, -- еврейское племя живет особняком среди южно-русского населения; до сих пор оно не имеет ничего общего с нашим народом и не сделало ни одного шага к сближению с ним, а напротив, нередко действует противно духу и пользам нашего народа. Для нации ничего не может быть вреднее, как существование посреди нее других народностей, которые держат себя в стороне и равнодушны к ее судьбам, или - что еще хуже - стремятся подчинить ее своей власти, или своему влиянию. Взаимное сближение, просвещение понятий, изменение вредных общественных отношений - вот то дело, которому с пользою и успехом могут посвятить себя люди, желающие послужить своему народу. Вместо того, чтоб тратить свои силы в тщетных спорах и несправедливых притязаниях, лучше постараемся, отложив в сторону всяческое самолюбие, внимательно и беспристрастно исследовать зло во всех его проявлениях; тогда мы откроем причину и средства, тогда мы достигнем и до взаимного понимания друг друга, а понимание есть начало примирения". "Основа" кончала свою статью следующими словами: "Не отказываясь, за своих сотрудников, от употребления в "Основе" народного слова жид, мы, со своей стороны, искренно желаем действительного сближения народностей и всегда готовы и словом и делом тому содействовать. Зная, как даровито еврейское племя, какими богатыми способностями оно наделено к некоторым, в особенности, родам деятельности, мы убеждены, однако ж, что только то развитие его будет прочно и благотворно для Южной Руси, которое выйдет из потребностей нашей страны и народа и найдет в нем сочувствие. Всякое явление в этом духе мы встретим с искреннею радостью и любовью, подобно тому, как мы порадовались, узнав об участии киевских студентов - Евреев в устройстве воскресных школ". - Вот что говорила "Основа" в ответ на письмо г. П-ва. На статью "Основы" отозвался "Сион" (No 10), поместив статью под заглавием: "Основа и вопрос о национальностях". - "Сион" совершенно не согласен с г. П-вым относительно оскорбительного свойства слова "жид" и, напротив, вполне соглашается с "Основою" в том, что употребление этого слова не представляет ничего обидного для Евреев в тех случаях, когда в народное употребление вошло одно только слово жид (как в южно-русском языке), а не вошло совместно с ним и слово Еврей (как в языке Великорусском). "Мы находим смешным, -- говорил "Сион", -- когда немецкий Еврей обижается словом Jude из уст христианина, тогда как он сам себя иначе и не называет. Мы находим смешным процессы французских Евреев за слово juif, -- не понимаем, как можно требовать от поляка, чтобы он свое zyd заменил словом starozakonny и т.д. Мы решительно не согласны, -- продолжал "Сион", -- с г. П-вым, что кто из Евреев не обижается словом "жид", тот уже ничем не обидится, а полагаем, наоборот, что кто выходит из себя из-за этого слова, тот еще не проникся сознанием достоинства и исторической важности своего народа, и что такой человек принесет своему народу весьма мало пользы, так как он всю свою энергию истратит в борьбе с призраками в то время, как дела так много". "Сион", таким образом, относительно слова "жид" не только вполне согласен с "Основой", но даже идет дальше ее, не признавая вовсе оскорбительного его свойства, между тем, как "Основа", соглашалась, что южно-русский народ с этим словом соединяет не только племенное значение, но и невысокие понятия о человеке, которого оно им обозначает. Но не вооружаясь против слова "жид", "Сион" сильно восстал против того, что "Основа" говорила об отношениях Евреев к южно-русскому племени и против условий, на которых, по ее мнению, возможно сближение еврейского племени с южно-русским. Приводя выписанные нами выше места из статьи "Основы", "Сион" упрекает южно-русский журнал в том, что он не только оправдывает старинную ненависть Малороссов к Евреям, но и признает, что Евреи до сих пор еще вредны для господствующего населения Малороссии, и причину этого вреда видит в том, что Евреи живут особняком среди южно-русского населения. "Стремления "Основы", -- говорит "Сион", -- очевидно, исключительно национальные, те самые, которые так хорошо охарактеризовал "JournaldesDИbats" по поводу пражских событий, говоря, что в них восстает призрак времен варварских и феодальных. Что ни говори "Основа" о своем уважении к человеческой личности, о своей вере в плодотворность одной правды, -- ее уверения напоминают нам только слова любви, с которыми в средние века люди посылались на костры. Бедные инквизиторы были слепы и не видели, что люди могут быть блаженны иначе, чем им самим представлялось, и совершали ужасающие дела, думая, что творят добро. Точно так же и бедная "Основа" никак не допускает, чтобы в Малороссии могли жить другие люди, кроме Малороссов, чтобы они могли иметь, кроме интересов, общих всему нашему отечеству, еще и свои особые, проистекающие из их особого положения, особой национальности, особой религии. В равнодушии к общим судьбам нашего отечества России, в несовершении еще ни одного шага для сближения с русским народом, в противодействии его пользам, "Основа" не упрекает нас и при всем желании не могла бы упрекнуть: бесчисленное множество фактов могли бы мы привести в таком случае в свою защиту. Дело, как видите, идет об одной только части русского народа, об одном только племени - малорусском. Придет время, и, может быть, в нашем же журнале, разъяснены будут отношения нашего племени к этой, во всяком случае, значительной части русского народа. Теперь же заметим только одно: если для Малороссов сверх общих интересов всего нашего отечества могут быть святы и дороги еще и племенные их особенности, то почему же, вследствие какой странной непоследовательности, "Основа" решается произнести над нами суд свой за то, что и мы также дорожим своими вековыми особенностями, и если поступаемся ими, насколько это для нас возможно, если отказываемся от них, то в пользу целого, а не одной какой-либо части, как бы ни была она значительна во всех отношениях?... "Основа", -- продолжает "Сион", -- нимало не задумываясь, проповедует, что "для нации не может быть ничего вреднее, как существование среди нее других народностей, которые держат себя в стороне и равнодушны к ее судьбам". Но значит ли это, спрашивает он, что в стране, какой бы то ни было, должна быть одна нация, которая бы господствовала над другими, которая бы поглощала их собою, к которой бы они примыкали и льнули, к особым судьбам которой не смели бы они быть равнодушны, под страхом истребления или изгнания? Неужели для вас недостаточно, чтобы каждая народность в стране с народонаселением смешанным не была равнодушна только к общему ее благу и при случае умела бы жертвовать ему и своими национальными особенностями? С какой стати одну часть, хотя бы и огромнейшую, вы смешиваете и отождествляете с целым, -- благо бы эта часть в данный момент времени была истинною представительницею интересов целого, как, напр., теперь Венгры в королевстве Венгерском?".

"Вообще, -- заключает "Сион", -- стремления исключительно национальные никак нельзя признать плодотворными; они могут быть хороши как реакция, и имеют только отрицательное значение. Особенно же бесполезны и даже вредны эти стремления, когда они имеют целью разъединять народы, которые по племенному родству или общим политическим и политико-экономическим интересам должны составлять одно целое. Подобные стремления национальностей производят то же самое, что произвело бы в гражданском обществе стремление каждого из его членов изолировать свои интересы от интересов других. Ведь никакое гражданское общество не может существовать на подобном основании..."

Кончая свою статью, "Сион" указывает на особенное уменье Евреев соединять национальные интересы с отечественными и общечеловеческими и говорит, "что не в частом употреблении слова "жид" усматривает он опасность, а в исключительно-национальных стремлениях "Основы", которые заставляют ее предпоставлять национальное общечеловеческому, -- в напоминаниях, по вопросу современному, о тех притеснениях, которые некогда терпели Малороссы от Евреев, ставших орудиями Поляков - в несправедливом и голословно-неопределенном, не допускающем потому и возражений, обвинении, будто бы Евреи и теперь действуют противно духу и пользам этого народа". "Сион", впрочем, утешает себя тем, что при отсутствии у нас живой связи между народом и литературою опасности, собственно, нет никакой от напоминаний и обвинений, какие делает "Основа" относительно Евреев, и что если б эта связь существовала на деле, то "Основа" воздержалась бы от них, в чем ручается "Сиону" гуманность и редакции и сотрудников южно-русского журнала. Пока же, прибавляет "Сион", празднословить можно в том тесном, почти только приятельском кругу, в котором до сих пор вращается наша литература. "В высшей степени печально, -- говорит в заключение орган русских Евреев, -- такое положение дел и для литературы и для самой страны; но еще печальнее, что и эту так малочисленную публику стараются разбить на мельчайшие еще кружки со своими особыми наречиями и подречиями, внося в нее, таким образом, рознь, -- вместо того, чтобы вести ее под знаменем одного общего литературного языка, помимо мелких племенных распрей".

Статья "Сиона" по многим причинам не могла понравиться "Основе", так же, как и первая статья "Основы", по всей справедливости, не могла понравиться органу русских Евреев. "Основа" на эту статью отвечала в своей сентябрьской книжке статьею П.А. Кулиша: "Передовые жиды", с пояснительным эпиграфом из "Тараса Бульбы": "Пане! -сказал жид Янкель... знаете ли, что делается?"

"Основа",-- говорит г. Кулиш, -- надеялась, что передовые люди еврейского племени в Украйне, беспрестанно доводящие до сведения публики о своей образованности, поймут нас как люди в самом деле образованные и употребят зависящие от них средства к распространению между украинскими жидами новых гражданских идей, на обоюдную пользу пришельцев и туземцев. Не тут-то было! Не в ту сторону направлены умы передовых жидов. Правда, они сами признали за нами историческое и филологическое право - называть их этим именем; но вместе с тем, с известного рода ловкостью и дальновидностью, они вывели заключение, что "стремления "Основы", очевидно, исключительно национальные; что "Основа" никак не допускает, чтобы в Малороссии могли жить другие люди, кроме Малороссов; что "Основа" не дозволяет никому быть равнодушным к особым судьбам украинской нации; что эта нация готова приняться за истребление или изгнание жидов; что "Основа" требует от жидов сочувствия не к судьбам целого отечества, а к судьбам одной из частей его и т.д."

"Каждому, надеемся, из этого ясно, -- продолжает "Основа", -- к каким мерам прибегают передовые жиды для достижения своей цели; каждый, кто читал "Основу" вообще, и VI книжку в особенности, знает, есть ли во всем, сказанном сионским публицистом хоть одно слово правды... За то, что мы не восхищаемся делами предков их на украинской почве и не видим благословения небесного в том, что делают вообще жиды в наше время везде, где им дозволено жить, не обинуясь, объявляют нас проповедниками инквизиции и обновителями варварских и феодальных времен. Тут же рядом они отпускают такого рода фразы: "В равнодушии к общим судьбам нашего отечества России..., в противодействии его пользам -- "Основа" не упрекает нас и, при всем желании, не могла бы упрекнуть: бесчисленное множество фактов могли бы мы привести в таком случае в свою защиту". Каково! - восклицает южно-русский журнал, -невольно вспоминается гоголевская сцена, в которой жиды уверяют Запорожцев, что они с ними, как братья родные... В статье, занимающей пять столбцов "Сиона", не менее пяти раз упомянуты слова: отечество, отечественные интересы, все наше отечество - словом, передовые жиды относительно "собирания земли Русской" опереживают и самих Иоаннов Московских. С такими литераторами не нам иметь дело. Мы готовы отстаивать свои убеждения,... но странно было бы сражаться не ровным оружием. Предоставим передовым жидам идти к своей цели избранною ими дорогою. Не впервые слова: прогресс, цивилизация, гуманность, просвещение подвергаются подобному злоупотреблению".

"Выражая таким образом, -- говорит дальше г. Кулиш, -- личное мое мнение о недостойном способе полемики, к которому в слепом увлечении национальным эгоизмом прибегнули передовые жиды, я руковожусь чувством, пробужденным оскорблением достоинства печатного слова, тем самым чувством, которое около трех лет тому назад заставило меня взяться за перо в пользу Евреев, обиженных "Иллюстрациею". Г. Кулиш здесь выписывает свой тогдашний протест против "Иллюстрации", подписанный вместе с ним гг. Костомаровым, Марком Вовчком, Номисом и Шевченком. В этом протесте, между прочим, говорилось, что "Евреи, стесняемые повсеместно даже самими законами, поневоле обратились к хитростям и плутовству, поневоле освятили вероучением своим всякий вред, который они могут сделать безнаказанно христианину". К этому месту г. Кулиш теперь прибавил в скобках: "Но извинительно ли прибегать к подобным мерам передовым жидам нашего времени?" В заключение, выписав свой протест, г.Кулиш говорит: "То, что написал я три года назад, повторяю и теперь, как доказательство, что мой взгляд на вопрос об Евреях не изменился; но ни прежде, ни после я не допускал и не допускаю за Евреями права действовать без разбора всяким оружием - вроде сионского или вроде неуместного притязания г. П-ва - для достижения хотя бы самых естественных и справедливых целей".

По поводу этой статьи г. Кулиша, "Сион" теперь обращается к журналам с просьбой разобрать его дело с южно-русским журналом. "Статья эта, -- говорит "Сион" в своем воззвании, -- содержит в себе не разбор мнений, изложенных в "Сионе" по вопросу о национальностях, а беспримерно наглые ругательства и ни на чем не основанные обвинения в таком образе действий, которого не может не гнушаться честный человек. Такого рода обвинения, возводимые против какого бы то ни было органа гласности в России, по нашему мнению, не могут и <не> должны быть оставлены без внимания русскою литературою. Почва, на которой она стоит, не настолько еще тверда, обстановка, среди которой она развивается, не настолько еще благоприятна, чтобы она могла оставаться равнодушна к делам подобного рода. Она должна сама вникнуть в сущность такого рода обвинений и взвесить, заслужены ли они действительно, и затем отвергнуть от себя или тот журнал, который "для достижения своих целей прибегает к неровному оружию, ведет свою полемику недостойными литературы способами, оскорбляет достоинство печатного слова, употребляет в дело, с известного рода ловкостью и дальновидностью, плутовство и хитрость и т.д., -- или же тот журнал, который позволяет себе, незаслуженным образом, так клеймить своего собрата, возводя на него без всякого права и основания такие гнусные вины".

* * *

Мы изложили дело "Сиона" с "Основою" в возможной полноте и придерживаясь почти везде собственных выражений спорящих сторон. Мы это сделали, полагая, что немногие только из наших читателей имеют случай познакомиться с делом подробнее из самых источников, мало распространенных у нас, по их специальности. Руководствуясь нашим изложением, читатель теперь в состоянии составить самостоятельное суждение о деле и оценить справедливость нашего о нем мнения.

Мы уже сказали, что дело "Сиона" с "Основою" представляется нам гораздо более важным по вопросу об отношении еврейского племени к народностям, среди которых оно живет, чем по личному его значению. Мы поэтому сперва остановимся на первой стороне дела и потом перейдем к личной его стороне, разъяснение которой, по нашему мнению, вполне возможно после разъяснения первой, более общей стороны дела.

Ни один, может быть, народ не пользуется такою всеобще признанною репутациею непоколебимо твердого, упругого и стойкого национального характера, как Евреи. Ни одна народность не кажется более резкою, более определенною и неизменною, чем народность еврейская. Наше воображение не может не поражаться при мысли о силе и стойкости характера, которые нужны были для народа, прожившего такую страшную двухтысячелетнюю жизнь почти, какую прожили Евреи после разрушения храма, -- и не погибшего. И не только не погибли Евреи, несмотря на страшные и беспрерывные усилия стереть их с лица земли, несмотря на ужасные условия, при которых, казалось бы, никакая жизнь невозможна - не только не погибли они, но сохранили живучесть тела и духа, изумляющую антрополога и статистика своими необычайными явлениями. Отыскивая причину этой необыкновенной живучести еврейского племени, невольно относят ее к необыкновенной его силе народности. Вне этой необыкновенной силы народности, кажется, и негде искать ее. Эта сила видится нам и в неизменяемости физического типа народа, в одинаковом характере его жизни и деятельности при различнейших условиях, в особенном складе еврейской умственной жизни, знакомой всякому, кто живал с Евреями. Но действительно ли все это так? Действительно ли источник всех необыкновенных явлений в истории еврейского племени - необычайная сила его народности? Действительно ли еврейская народность так удивительно стойка и упруга? Мы знаем, что этот вопрос многим покажется весьма странным, мы знаем, что наши сомнения многим покажутся не более, как легкомысленным парадоксом, свидетельствующем о нашем незнакомстве с историею и характером Евреев. А между тем, более глубокое проникновение в смысл истории этого племени, особенно более тщательный анализ многих явлений из новейшей и современной истории Евреев приводят нас к заключениям о характере и свойствах еврейской народности, совершенно не согласным с общепринятыми. При имени Еврея в нашем воображении возникает такой резко-определенный во всех отношениях тип физический, нравственный и умственный, что нам кажется, что этот тип при начале творения был вылит таким из материала, более стойкого и прочного, чем все известные нам стойкие и прочные вещества, на которые не имеют влияния никакие разрушающие условия. Но результаты современной науки, истории и филологии, уже относительно древних Евреев представляют нам явления, совершенно несогласные с вкоренившимися в нас понятиями об еврейской народности. Религия, язык, характер общественной и частной жизни народа, сфера и характер его умственной и нравственной деятельности, формы и условия его материального быта - вот главные черты, из которых слагается всякая народность. Что же мы находим у Евреев, сравнивая эти главные черты их народности в различные времена и при различных условиях? Относительно религии - мы здесь, по многим причинам, распространяться не будем. Желающим познакомиться с древнею историею этой стороны народной жизни Евреев мы укажем хоть на небольшой по объему, но превосходный по содержанию и изложению отдел об истории Евреев в "Истории Древности" Дункера. Там читатель увидит, с какими страшными усилиями поддерживалось между Евреями единобожие, каким частым и глубоким колебаниям подвергалась, в течение многих столетий, эта, по-видимому, национальнейшая сторона в истории и характере еврейского племени. Пророки беспрерывно гремели угрозами и проклятиями против той поразительной легкости, с которою Евреи подчинялись религиозному влиянию окружавших их языческих племен. Даже Соломон, строитель Иерусалимского храма и один из национальнейших царей еврейских, строил капища языческим богам для многих из своих бесчисленных жен. Стойкою и твердою еврейская религия является нам не во времена политической самостоятельности еврейского племени, а со времени потери ее. Только с началом упадка самостоятельной государственной жизни Евреев, после возвращения из Вавилонского плена, еврейская религия становится мало-помалу истинно национальною и окончательно делается ею только после разрушения храма и полного падения независимой политической и государственной жизни Евреев. И даже в течение еще долгого времени после этого падения, религия не имеет того всепоглощающего характера, какой она получила после, когда начался для Евреев ряд страшных преследований и мучений... Только со времени этих преследований и угнетений исчезает всякое свободное движение мысли в области религиозной жизни Евреев, и эта жизнь выливается в те неподвижные формы, которые она представляет еще теперь там, где Евреев не коснулась гражданская свобода. От страшной действительности Еврей мог только уйти в свою религию, которая ему обещала в другой жизни награду за эти ужасные страдания на земле. Ведь и отречение от своей религии не спасало Еврея; даже принимая христианство, он все-таки оставался Евреем, которого притесняли и преследовали не за одну религию, а за то, что он Еврей... Впоследствии, в новейшие эпохи, когда для Евреев наступило новое время, когда цивилизация и свобода начала касаться и их, религия еврейская стала терять свой прежний характер исключительного центра их народной жизни. В области религиозной жизни Евреев началось снова движение свободной мысли, и это движение беспрерывно возрастает по мере того, как Евреи все более и более втягиваются в гражданскую и свободную жизнь европейских народов. Куда это движение приведет Евреев и какое оно будет иметь общее значение - не знаем; но наверное можно сказать, что эта оживленная и обновленная в своей внутренней жизни религия во многом, в очень многом, будет непохожа на ту, которая досталась им в наследство от вековых преследований и мучений... Правоверные Евреи, представители этой отживающей эпохи религиозной жизни своего народа, вполне понимают все влияние, которое имеет на нее введение Евреев в сферу свободной, гражданской деятельности, и они предпочитают этой новой жизни страшнейшие преследования, укрепляющие только в них дорогие им религиозные предании и формы...

Религиозная жизнь еврейской народности является нам, таким образом, в тесной, глубокой связи с внешними ее судьбами. Эта жизнь колеблется и развивается в ту или другую сторону, смотря по условиям, в которые поставлен еврейский народ. Свободный и независимый, он постоянно готов променять единобожие на язычество, и только тогда крепко держится за свою национальную религию, когда в страшном несчастии она одна может доставить ему утешение. А между тем, религиозная жизнь Евреев, религиозные идеи, внесенные ими в духовную жизнь человечества, -- без сомнения, самая национальная сторона жизни этого народа!

Судьбы языка и других сторон национальной жизни Евреев еще несравненно более носят на себе печать шаткости и зависимости от внешних условий, среди которых живет еврейское племя. От народного своего языка, древне-еврейского, Евреи отказались еще в древности. Во время возвращения из Вавилонского плена - народ еврейский, как известно, говорил уже арамейским языком и не понимал языка ветхого завета. Еврейский язык был уже тогда мертвым языком, языком ученых, и играл ту же роль, какую играл латинский язык в средневековой Европе. В Александрии Евреи, поселившиеся там в очень значительном количестве, говорили и писали по-гречески. Евреи, жившие в арабской Испании, говорили и писали по-арабски; жившие в христианской Испании - по-испански. В Германии Евреи выработали для себя испорченное немецкое наречие, употребляемое и у нас польскими и русскими Евреями, происходящими от немецких переселенцев. Словом, везде Евреи принимали легко язык того народа, среди которого они жили и с которым находились в близких сношениях. Сохранение польскими и русскими Евреями немецкого наречия нисколько не говорит против этого общего явления в жизни еврейского племени. Наречие это сохранилось у них единственно потому, что отношения Евреев к Полякам и Русским до последнего времени были чисто внешние, не касавшиеся нравственной и умственной жизни Евреев. Уже теперь польский и русский языки начинают входить в употребление у польских и русских Евреев, и нет никакого сомнения, что немецкое наречие совершенно вытеснится польским и русским языками, когда еврейское племя придет, при благоприятных условиях, в более близкое нравственное и умственное соприкосновение с Поляками и Русскими.

В древности, до потери самостоятельного существования своего, Евреи были народом исключительно земледельческим. Торговлю они сами не вели и получали все нужное из Финикии. Ремесленников и художников для постройки храма Соломон, как известно, выписывал из Финикии. При перемене же условий жизни еврейское племя из исключительно земледельческого превратилось в исключительно торговое и промышленное, и многие глубокомысленные писатели говорят о свойственной Евреям, врожденной и племенной неспособности и неохоте их к земледелию! У Евреев была и способность и охота к земледелию, когда они обрабатывали бесплодную, каменистую и пустынную Палестину. Настали условия жизни, отнимавшие у них всякую возможность к занятиям земледелием, -- исчезли и способность и охота, а пробудились они к занятиям, возможным для них при данных условиях - пробудились способность и охота к торговле и промышленности. Изменятся снова условия и станут благоприятствовать земледельческим занятиям Евреев - и нет сомнения, что Евреи снова займутся обрабатыванием земли. В Америке (Северной и Южной {В Южной Америке, в Суринаме, существуют еще с XVIII века цветущие еврейские колонии из испанских и голландских переселенцев. См. "Jost, Neuere Geschichte der Juden".}), где Евреи встретили условия для свободного занятия земледелием - они им занялись, и еврейский фермер там не редкость.

Мы не можем здесь войти в дальнейшие подробности об исторических судьбах характера еврейской народности, но и того, что мы привели, достаточно для того, чтобы сделать общий вывод. Можно ли считать тот народ за народ необыкновенно стойкого, непреклонного характера, которого религия, язык, образ жизни и другие существеннейшие стороны жизни так легко меняются под влиянием внешних условий? Нам кажется наоборот, что характер такого народа можно считать только очень слабым, колеблющимся и изменчивым. Отнимите у еврейского племени те великие религиозные идеи, проводником которых оно является в истории - и что останется постоянного в его народной физиономии? Разве еще один физический тип, сохранившийся благодаря не-еврейским законам, запрещающим браки с Евреями {Еврейский закон запрещает только браки Евреев с семью языческими племенами, бывшими в древности соседями Евреев в Палестине и давно исчезнувшими с лица земли.}.

Каким же образом, спросят, Евреи могли сохранить свое существование под влиянием таких страшно неблагоприятных для них условий, если их народный характер не отличается тою силою и стойкостью, которую мы привыкли им приписывать? Каким образом при слабости характера они вынесли все страшные испытания и дождались лучших времен? Ответ на этот вопрос очень прост. Не в силу необыкновенно твердого и стойкого народного характера Евреи сохранили свое существование и перенесли все страшные страдания свои -- а, напротив, именно вследствие слабости, изменчивости, приспособляемости своего народного характера к внешним условиям жизни. Сильный народный характер сломился бы под тою страшною тяжестью, которую вынесли Евреи, но они не сломились, а согнулись подавлением этой тяжести. Дуб не гнется от бури... Слабый организм часто переносит болезни, от которых быстро гибнет организм сильный...

Рассматриваемая с этой точки зрения история прошлых судеб еврейского племени становится нам вполне понятною и, вместе с тем, мы приобретаем важные указания относительно многих современных вопросов, касающихся отношений еврейского племени к другим народам, среди которых они живут. Зная условия, при которых народный характер Евреев менялся в течение его исторической жизни, мы приобретаем власть над этим характером и можем изменять его по произволу. События новейшего времени могут служить новыми доказательствами нашего воззрения. Слияние Евреев с туземными населениями в Америке, Англии, Франции, Голландии, Италии, Дании и Германии идет быстро вперед по мере того, как Евреи все более и более втягиваются в общую народную жизнь этих стран, по мере того, как туземное население получает возможность обнаружить все свое нравственное и умственное влияние на еврейское племя. А это влияние возможно только при полном уничтожении прежних исключительных условий жизни еврейского племени. Эти исключительные условия, ограничения, стеснения в правах и т.д. служат только к сохранению так называемой народности еврейской и препятствуют ее поглощению преобладающими туземными элементами. В Венгрии, Кроации (т.е. Хорватии - М.Б.) и других странах, в которых в последнее время с новою силою пробудились народные стремления, Евреи везде вполне присоединились к ним; они готовы на все жертвы, они принимают туземные языки, не только для употребления в обыкновенной жизни, но вводят их и в богослужение, организуют народное воспитание свое сообразно новым требованиям и т.д. И чего они требуют за все это? Ничего более, как поглощения их туземными населениями! Странное зрелище народа, домогающегося своего собственного уничтожения, стремящегося к полному слиянию с чужой народностью! За это уничтожение свое еврейское племя предлагает все жертвы, кроме одной - религии. Религия - это, как мы уже видели, самая твердая из сторон народной жизни Евреев, хотя и она впечатлительна к внешним влияниям.

Религия еврейского племени при слиянии его с другими племенами не останется неподвижною, и теперь невозможно даже предвидеть последствия дальнейшего развития в этой сфере его жизни. Во всяком случае, плоды этого развития могут быть только полезны умственной и нравственной жизни человека.

Если б "Основа" обращала внимание на историю еврейского племени вообще, а не на одну только историю Евреев в Малороссии, если б она вникла и вдумалась в эту историю - то она, без сомнения, знала бы и те условия, под влиянием которых Евреи сливались и сливаются с народами, среди которых они живут. Она знала бы тогда, что нужно сделать для достижения той цели, о которой она говорит, т.е. для сближения и слияния южно-русских Евреев с южно-русским племенем. Она перестала бы обращаться к Евреям с упреками и требованиями, которые могут вести только к недоразумениям и оскорблениям. "Основа" понимала бы, что еврейская народность в том виде, в каком она теперь существует у южно-русских и вообще русских Евреев, есть результат многих и многих условий, долго и сильно действовавших на еврейское племя, но что характер этой народности неминуемо изменится, когда изменятся те условия, которые так долго действовали и, большею частью, действуют еще теперь на еврейское племя. "Основа" заявляет южно-русским Евреям, что она, во имя блага южно-русского племени, требует от них "развитие, которое вышло бы из потребностей страны и народа (южно-русского) и нашло бы в нем сочувствие". Но разве достаточно заявлять требование, если мы желаем изменить какое бы то ни было явление, составляющее результат многих и многих условий? Ведь это значит требовать чуда из "Тысячи и Одной Ночи", где все совершается помимо всех законов природы и человеческой натуры... Желание "Основы" вполне справедливо, и мы не можем не разделять его. Но одного желания мало, потому что исполнение его при данных условиях невозможно. Напрасно вы станете говорить Евреям то, что вы им говорите (в статье г. Кулиша), напрасно будете заявлять, что вы "не восхищаетесь делами предков их на украинской почве и не видите благословения небесного в том, что делают вообще жиды в наше время везде, где им дозволено и не дозволено жить", -- напрасно будете глумиться, вспоминая сцены из Гоголевского "Тараса Бульбы", напрасно будете толковать о каком-то влиянии и какой-то власти, которые украинские Евреи стремятся приобрести над туземным населением - все это будет и неразумно и несправедливо, и только будет доказывать, что вы не понимаете вопроса, о котором толкуете, что вы, имея в виду хорошую цель, не подумали основательно о средствах для достижения этой цели. Пусть бы вспомнила "Основа", что не раз заявляли Евреям, что не восхищаются их делами, не раз говорили ими вещи еще неприятнее и резче этого, и не только говорили, но подкрепляли эти слова энергическими, практическими доводами - и что же выходило? Изменялось ли еврейское племя по желаниям и требованиям сильных людей? В [Г]иппократовской медицине есть правило, что чего не вылечивает железо, то вылечивается огнем, а чего и огонь не вылечивает, то уж неизлечимо. Евреев лечили огнем и мечом - и не вылечили от их недугов. Но разве они неизлечимы? Разве к ним приложимо правило [Г]иппократовской медицины? Взгляд на современную историю Евреев показывает нам, что Евреи не только неизлечимы, но и легко излечимы, легко относительно застарелости их болезней. Взгляните на Италию: там вся масса еврейского населения искренно и вполне присоединилась к итальянскому народу. Итальянские Евреи, жертвуя всем, толпами шли на поля битвы за свободную Италию. "Евреи думают только о себе", -- сказал недавно один глубокомысленный публицист, напечатавший в Берлине брошюру об одном из новейших народных движений и коснувшийся при этом и участия Евреев в этом движении. Какой дикий упрек! Какой же народ, стремящийся к свободе, не думает о себе? И разве Евреи стремятся не к общей свободе, разве они желают добыть себе в Италии, Венгрии, Кроации и других местах свободное существование как особенный народ, а не смотрят на себя как на часть народа, и не действуют как части тех народов, с которыми они сливаются в одно целое? В деле слияния с различными народностями не за Евреями дело станет. Примитесь за дело умеючи, развивайте умственные и нравственные силы южно-русского племени, дайте этим силам возможность действовать на еврейское племя, соедините интересы этого племени с вашим, не повторяйте ему ваших бесплодных и оскорбительных увещаний, не говорите снисходительно с высоты вашего величия с униженным и достаточно уже оскорбленным племенем, а протяните ему искренно руку, и вы увидите, что желаемое вами совершится: еврейское племя не будет жить особняком среди вашего племени, имея свои особенные интересы и стремления, а сольется с ним в одно целое, себе и ему на пользу.

Но не одна "Основа" не имеет здравых и ясных понятий о тех путях, которыми можно достигнуть сближения и слияния Евреев с народами, среди которых они живут. Не имеет их и "Сион", к сожалению. Не подумал "Сион" о том, что Евреи должны стремиться к сближению и слиянию не с отвлеченными политическими величинами, а с обществами, с народами, непосредственно их окружающими, с жизнью которых они сталкиваются на каждом шагу. Политические величины - явления изменяющиеся, сами зависящие в своем составе и характере от частей, из которых они слагаются. В государствах прочно и жизненно только то, что вытекает из самой народной жизни, и только эта народная жизнь, во всем ее объеме, может обнаруживать преобразовательное умственное и нравственное влияние на жизнь и характер еврейского племени. Не отвлеченные величины, повторяем, могут действовать на еврейское племя - а народности, живые общества. Со стороны "Сиона" поэтому совершенно ошибочно иметь в виду одни политические единства, упуская из виду те народные элементы, которые составляют эти политические целые. Возьмем пример. Во Франции, Англии, Италии, Германии и других странах, где масса населения составляет одно целое, -- Евреи стремятся к сближению и слиянию с этими цельными массами. В государствах же, которые слагаются из различных народностей, хотя бы и родственных между собою, но отличающихся существенными сторонами своего характера, как, например, в Австрии, Евреи стремятся к сближению и слиянию с этими отдельными народностями, а не со всем государством. Если в Австрии часть еврейского населения и обращает свои надежды на центральное правительство и на преобладающую в политическом отношении немецкую народность, то Евреи от этого навряд ли выиграют что-нибудь. Такое стремление Евреев к политическим единицам лишено внутреннего смысла, потому что народность еврейская имеет только один стойкий элемент - религию, и во всех других отношениях подвергается полному влиянию окружающей ее среды. "Сион" говорит о правах Евреев на сохранение каких-то племенных особенностей. Любопытно бы знать, какие это племенные особенности Евреев, кроме религии? Пусть "Сион" вникнет в историю еврейской народности, пусть обдумает явления ее прошлой и современной жизни беспристрастно и без ложных и вредных увлечений, и он, надеемся, убедится, что находится на ложной дороге. Пусть русские Евреи любят Россию вообще, но это не должно мешать сближению южно-русских Евреев с южно-русским племенем. Развивающееся образование сблизит их, и наступит время, когда жиды искренно будут говорить южно-руссам, что они с ними как родные братья, и южно-руссы не будут смеяться над этим, как смеется теперь г. Кулиш... Конечно, ни мы, ни г. Кулиш не доживем до этого времени, много воды еще утечет до тех пор, вероятно, но только сказки скоро сказываются, и только волшебные жезлы могут вызывать явления, помимо естественных условий, необходимых для их развития...

Итак, по нашему крайнему убеждению, относительно вопроса о сближении южно-русских Евреев с южно-русским племенем - оба журнала, и "Основа" и "Сион", не правы. Они оба имеют в виду одну цель - но ложными путями стремятся к ее достижению. Оба они грешат, к сожалению, непониманием сущности вопроса, непониманием смысла истории еврейского племени, его современных судеб и задач. И нам кажется, что в этом отношении "Сион" более грешен, чем "Основа". "Сион" -- орган русских Евреев, и поэтому должен глубже вникать в интересы представляемого им народа, должен судить об этих интересах не по произвольным теориям или, может быть, временным симпатиям и антипатиям, но на основании исторических данных, на основании фактов из современной жизни Евреев, совершающихся у всех пред глазами близко и знакомых "Сиону", как журналу специально-еврейскому...

Зато мы должны сказать, что "Основа", как не специально-еврейский журнал, менее "Сиона" виновная в неудовлетворительном взгляде на существенный вопрос об отношении южно-русских Евреев к южно-русскому племени, положительно и одна виновата в личном вопросе между редакциями двух журналов. В ответе "Сиона" на первую статью "Основы" высказался ложный взгляд на еврейский вопрос, выражено совершенное, по нашему убеждению, непонимание истинных интересов русских Евреев вообще и южно-русских в особенности. Необдуманно приводя в пользу своих мнений доводы и соображения, на которые их противникам неудобно возражать, "Сион" поступил бестактно, как поступают, к сожалению, многие в современной русской публицистике, как неоднократно и еще очень недавно поступил "День" г. Аксакова. Но что ж сделала "Основа" из этой необдуманной и бестактной статьи "Сиона"? Один эпиграф статьи "Основы" из "Тараса Бульбы": "Пане! -- сказал жид Янкель... Знаете ли, что делается?" -- доказывает, как поняла "Основа" статью "Сиона". А в самой статье смысл ответа еврейского журнала переиначивается сообразно эпиграфу "Основы", говорится положительно о хитрости и плутовстве передовых жидов нашего времени и т.д. Из приведенных нами выписок читатели сами могут видеть, что "Основа" сделала из ответа "Сиона". Но честно ли так поступать с ошибающимся противником? Или потому, что этот противник принадлежит к жидам, "Основа" сочла себя вправе не поцеремониться с ним? Неужели "Основа" не может стать выше "дум" своего народа, не может забыть, что в жиде она имеет дело с равноправным себе человеком? "Основа" говорит о "недостойной полемике" "Сиона"; а ее способ возражения - "достойный"? Неужели "Основа" не знает, что при известных условиях жизни все на свете может принять характер, соответствующий эпиграфу ее статьи, и что ничего нет легче при таких условиях, как превращение необдуманно высказанных мнений в позорное дело? Или "жид" не может, по мнению "Основы", необдуманно сказать что-нибудь, а может только говорить в смысле Янкеля?..

Грустно, но мы должны признаться, что в статьях "Основы" о Евреях многое веет еще духом народных предрассудков, что не видно в ней ни того понимания еврейского вопроса, ни того гуманного духа, которых мы вправе требовать от нее, если она действительно желает содействовать сближению южно-русских Евреев с южно-русским племенем...

Мы высказали искренно и прямо наше мнение о деле "Сиона" с "Основою". Нами руководило единственно желание содействовать, по мере возможности, разъяснению спорного вопроса и указать на ложный путь, по которому идут оба журнала и который может их только привести к обогащению русской литературы бесплодною и недостойною серьезного дела полемикою.

[Без подписи]

Газета "Русская Речь", 1861