Грищенков Ростислав - Ганс Гейнц Эверс

Ростислав Грищенков

Ганс Гейнц Эверс

Источник: Паук. - СПб.: Кристалл, 2000. (Б-ка мировой лит. Малая серия).

OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru

Я взял зеркало и прочел в нем конечную тайну Бытия...
Г. Г. Эверс. "Альрауне".

Душа не имеет возраста.
Н. П.

Случаются Судьбы, сокровенное значение которых закрыто для понимания современников, по крайней мере для большинства из них, и проявляется лишь со временем. Неспешно и капризно возникает то один фрагмент, то другой, и подчас может создаться впечатление, будто бы завершение мозаики близко. Но Боже мой, как все это обманчиво, как иллюзорно...

Мы попытаемся здесь передать хотя бы в общих чертах то немногое, что нам сегодня известно о писателе, Мастере, чьи удивительные рассказы представлены в настоящей книге. Писатель, о котором идет речь, -- Ганс Гейнц Эверс. Он родился 3 ноября 1871 года в Дюссельдорфе, в весьма обеспеченной семье художника. Какими-либо достоверными свидетельствами о днях его юности мы покуда не располагаем, однако знаем, что, выйдя из гимназии, Эверс по настоянию родителей успешно держит экзамены в университет, где на юридическом факультете ему предстояло проучиться несколько лет. Впрочем, "проучиться" -- это сказано слишком сильно, поскольку новоявленный студиозус куда больше внимания уделял барышням и пирушкам с друзьями, нежели академической карьере. Необыкновенно живой и свободный нрав юноши явно шел вразрез с религией Классического Образования, возвещавшейся с величественных кафедр почтенными профессорами, и едва ли стоит удивляться тому, что университетский анабасис Эверса, затронувший такие города, как Бонн, Берлин и Женева, в некотором роде подзатянулся. В конце концов он добился-таки степени кандидата, что позволило ему в качестве референдария влиться в ряды служителей юриспруденции. Однако нескончаемые процессы, заслушивание в суде свидетелей, ведение протоколов -- все это мало затрагивало душу Ганса Эверса. Не будучи юристом по призванию, он вообще был противником любой работы, норовя переложить ее на другие плечи. Иногда, впрочем, в нем пробуждался неожиданный интерес к какому-либо судебному делу, начало которого восходило едва ли не к эпохе Адама и Евы, а конца ему по-прежнему не было видно. Эверс с головой уходил в работу, кропотливо изучая протоколы и усматривая в них ранее допущенные промахи и ошибки, и добивался совершенно поразительных результатов: он закрывал дела, в самую возможность завершения которых никто из его коллег уже давно не верил! Но, несмотря на эти временные озарения, Гансом Эверсом по-настоящему владели совсем иные страсти. Какие же? Главные из них -- литература и путешествия. Ну и, конечно же, кинематограф.

В 1897 году, в возрасте 26 лет, Эверс декларирует себя свободным художником и решает отныне посвятить свою жизнь литературному творчеству. Он молниеносно создает целый ряд вещей, относящихся к самым различным жанрам: это и юморески, и сатирические зарисовки, и фантастические истории и пр., причем все его творения пользуются исключительным читательским успехом, который изрядно подогревался благодаря искусным литературным мистификациям Эверса, до которых тот был изрядным любителем. Поклонники Эверса превозносят до небес его литературный стиль и энциклопедизм, а также мастерское умение строить напряженный и загадочный сюжет. Можно ли это счесть неожиданным? Вряд ли. Он всегда много читал, в числе его излюбленных авторов фигурировали Бодлер, Гофман, По, Байрон, Ариосто, Библия (особенно Книга Иезекииля и Евангелие от Матфея). Похоже, Эверс был истинным Читателем, а потому, с блеском усваивая уроки мастеров, достигал в своих собственных произведениях не меньшей убедительности.

Обретя известность и добившись относительного материального преуспеяния, Эверс (подобно нашему легендарному отечественному пииту Н. С. Гумилеву, столь пленительно воспевавшему в стихах "музу дальних странствий") предпринимает ряд путешествий, причем география избираемых им маршрутов весьма примечательна: Дюссельдорф -- о. Капри (1903) -- Берлин (1904) -- Неаполь (1904) -- Порт-о-Пренс [Гаити] (1906) -- Рагуза (1907) -- Париж (1908) -- Рио-де-Жанейро (1908) -- Индия (1911). Из своих путешествий, в целом носивших характер духовного паломничества, он привозил диковинные вещи, хаотически заполняя ими свое просторное богемное обиталище, впечатляющее описание которого содержится на страницах его романа "Альрауне" (1911), считающегося наиболее значительным из созданных им произведений: "...пять частей света прислали сюда то, что в них было странного, редкого, причудливого. Огромные маски, безобразные деревянные идолы с архипелага Бисмарка, китайские и анамитские флаги, много оружия. Охотничьи трофеи, чучела животных, шкуры ягуаров и тигров, огромные черепахи, змеи и крокодилы. Пестрые барабаны из Люцона, продолговатые копья из Радж-Путана, наивные албанские гусли. На одной из стен огромная рыбачья сеть до самого потолка, а в ней -- исполинская морская звезда и еж, рыбапила, серебристая чешуя тарпона. Чудовищных размеров пауки, странные рыбы, раковины и улитки. Старинные гобелены, индийские шелковые одеяния, испанские мантильи и одеяния мандаринов с огромными золотыми драконами. Много богов, кумиров, серебряных и золотых Будд всех величин и размеров. Индийские барельефы Шивы, Кришны и Ганеши. И нелепые циничные каменные идолы племени чана. А между ними, где только свободное место на стенах, картины и гравюры. Смелый Ропс, неистовый Гойя и маленькие наброски Жака Калло. Потом Круиксганк, Хогарт и много пестрых жестоких картин из Камбоджи и Мизора. Немало и современных, с автографами художников и посвящениями. Мебель всевозможных стилей и культур, густо уставленная бронзой, фарфором и бесчисленными безделушками.

И всюду, везде и во всем был Франк Браун (читай: Ганс Эверс -- Р. Г.). Его пуля уложила белую медведицу, на шкуру которой ступала теперь его нога; он сам поймал исполинскую рыбу, непЪмерная челюсть которой с тремя рядами зубов красуется там, на стене. Он отнял у дикарей эти отравленные стрелы и копья; манчжурский жрец подарил ему этого глупого идола и высокие серебряные греческие чаши. Собственноручно украл он черный камень из лесного храма в Гуддон-Бадагре; собственными губами пил он из этой бомбиты на брудершафт с главарем индейского племени тоба на болотистых берегах Пилькамайо. За этот кривой меч он отдал свое лучшее оружие малайскому вождю в Северном Борнео; а за эти длинные мечи -- свои карманные шахматы вице-королю Шантунга. Роскошные индийские ковры подарил магараджа в Вигапуре, которому он спас жизнь на слоновой охоте, а страшное восьмирукое орудие, окропленное кровью зверей и людей, получил он от верховного жреца, страшного Кали..." {Перевод М. Кадиша (1912). -- Прим. ред.}

Свои странствия Эверс весьма подробно изобразил в путевых дневниках "Моими глазами" (1909) и "Индия и я" (1911). Помимо документальных повествований за годы путешествий Эверсом было создано два романа -- "Ученик чародея" (1910) и "Альрауне" (1911), а также несколько сборников новелл -- "Распятый Тангейзер" (1901), "Ужасы" (1907), "Гротески" (1910).

Но не меньше чем литература и экзотические путешествия, волновал Эверса кинематограф. Обладая определенного рода известностью, он сумел обратить на себя внимание кинопродюсеров и вскоре подписал контракт о сотрудничестве с фирмой "Deutches bioscop", выбравшей среди многих претендентов именно его на должность руководителя производством. Помимо этого Эверс сотрудничал с итальянской фирмой "Chines" в качестве директора одного из кинотеатров. Тем самым, даже еще не написав тех сценариев, которым впоследствии было суждено увековечить его имя в истории кино, он уже реально мог влиять на становление и развитие кинематографа своей эпохи. По сути своей, как считает знаменитый историограф кино Жорж Садуль, именно Ганс Эверс заложил краеугольный камень в основу развития немецкого кино. Эверсу принадлежит исключительная заслуга в приглашении тогда еще никому не известного режиссера из Дании Стеллана Рийе для съемок знаменитого фильма "Пражский студент". Эверс также написал для этого фильма сценарий, повествующий о сделке человека с дьяволом, используя мотивы произведений Э. А. По и Э. Т. А. Гофмана. Собственно, на родине создателя Фауста противостоять искушению сотворить свою собственную версию легендарного сюжета, пожалуй, было просто немыслимо. Сценарий же Эверса настолько примечателен, что целесообразно передать вкратце его содержание:

Некий студент (его зовут Болдуин), проживающий в Праге, безнадежно влюблен в даму из высшего общества (графиню) и мечтает о женитьбе на ней, хотя она даже и не подозревает покуда о его существовании. В отчаянии он уже близок к тому, чтобы свести все счеты с жизнью, как вдруг перед ним неожиданно возникает таинственный незнакомец, принимающий в нем участие. Незнакомец представляется как Скагагаелли и предлагает несчастному влюбленному заключить договор: студент обретает любовь дамы сердца, но взамен должен отдать свое отражение в зеркале (помимо вышеупомянутых Гофмана и По, здесь очевидны аллюзии, восходящие к творчеству Адельберта Шамиссо, X. К. Андерсена, О. Уайльда и др.).

Болдуин, не раздумывая, соглашается и скрепляет договор своей подписью. Скапинелли (или, точнее, дьявол, персонифицированный в его образе) доволен. Студент же просто счастлив. Но вслед за тем происходит нечто удивительное: отражение студента выходит из зеркала, немедленно обретая плоть и кровь. Вслед за тем новоявленный двойник Болдуина начинает прилагать все усилия к тому, чтобы своими деяниями бросить тень на репутацию героя, вовлечь его в беду (как тут не вспомнить "Двойник" Ф. М. Достоевского?!). Когда происходит обещанное Скапинелли сближение Болдуина с графиней, ее прежний поклонник вызывает студента на дуэль. Болдуин не имеет намерения убивать юного соперника и желает окончить дело миром, но по пути на поединок он попадается в ловушки, расставленные его изобретательным двойником, и опаздывает. И происходит так, что вместо Болдуина в дуэли участвует его двойник и юноша погибает, сраженный наповал. Как ни старается впоследствии Болдуин повернуть ситуацию вспять и хоть отчасти убедить окружающих в своей непричастности как к этой трагедии, так и к прочим гнусностям и злодействам, которые творит двойник и в которых обвиняют его, Болдуина, -- все напрасно! В порыве отчаяния он хватает пистолет и, став перед зеркалом и глядя себе в глаза, спускает курок. Вслед за тем он падает замертво, а вездесущий Скапинелли уже тут как тут и, торжествующе помахав договором, быстро разрывает его на множество клочков, которые, подобно погребальному савану, покрывают тело несчастного Болдуина.

Мы не случайно так подробно воссоздали здесь содержание сценария, подготовленного Эверсом для фильма. "Пражский студент" оказался первой из серии картин (здесь необходимо упомянуть такие шедевры, как "Голем", "Кабинет доктора Калигари", "Усталая смерть"), создатели которых стремились привлечь внимание аудитории к смятенным и тревожным явлениям, имеющим место быть во внутреннем мире человека, а ведь именно эта тема является ключевой для рассказов и романов Эверса. Таким образом, в кинематографе он последовательно продолжал заниматься решением тех задач, которые ставил перед собой при создании литературных творений!

Последовавшие затем 1914-1921 годы не слишком хорошо освещены в биографии Эверса. Известно, что он был интернирован в США, а в 1917 году выпустил сборник рассказов с характерным названием "Мои похороны". В 1921 году он возвращается обратно в Германию, и его встречают с триумфом. Прежние произведения Эверса у всех на слуху, ему прочат бессмертие и ставят превыше Гете и Гофмана. Эверс создает и выпускает в свет ряд творений, среди которых необходимо выделить роман "Вампир" (1921) и сборник рассказов "Ночной кошмар" (1922), мгновенно раскупленные читающей публикой. В сущности, 1922 год можно считать пиком литературной карьеры Ганса Эверса. И хотя на протяжении двадцатых годов он еще напишет немало значительных вещей (чего стоит хотя бы опубликованный в 1928 году роман "Найденыш"), которые будут столь же благосклонно восприняты, как и предыдущие, но никогда больше ему не будет суждено пережить такой триумф, какой выпал на его долю в 1922 году.

А в Германии тем временем становилось неспокойно: нацисты постепенно брали власть в свои руки. Поглощенный напряженными духовными изысканиями, Эверс оказался не в состоянии распознать чудовищную и уродливую природу происходящего, вполне вероятно, что, поддавшись пропагандистскому напору, он на какое-то время уверовал в мессианскую роль провозвестников нацизма, а по- тому счел для себя необходимым сотрудничать с ними. Правда, сотрудничество продлилось недолго. Эверс явился создателем текста для гимна штурмовиков, а впоследствии написал роман "Хорст Вессель" (1932) -- произведение, повествующее о трагической гибели юного штурмовика X. Весселя, представляющее его в виде Нового Человека. Это стало трагической ошибкой Эверса. Время владычества штурмовиков стремительно истекало, не за горами было 30 июня 1934 года -- "Ночь длинных ножей", -- когда подверглись тотальному уничтожению руководители штурмовиков и их приближенные, а также множество лиц, им симпатизировавших, среди которых были столь заметные люди, как ясновидец Хануссен и поэт Мюзан. Впрочем, за реорганизацией власти не заставила себя долго ждать и реорганизация культуры. В 1933 году создается так называемая Имперская Палата Культуры; на принадлежность к ней могли рассчитывать лишь те деятели музыки, литературы, кино, театра, радиовещания, которые реально доказали свою лояльность по отношению к нацистскому режиму. Из-за "Хорога Весселя" на Ганса Эверса и так уже давно косо посматривали, а когда в сентябре 1934 года фюрер Новой Германии Адольф Гитлер возвестил духовную общность искусства и науки, -- Эверс был обречен. Все его ранее вышедшие книги были запрещены (хотя, как это ни странно, пресловутый "Хорст Вессель" и еще один роман -- "Всадник в немецкой ночи" (1932) -- все-таки поступили в продажу, правда, ограниченными тиражами), а имя было изъято изо всех списков. Для Новой Германии Ганс Гейнц Эверс перестал существовать.

Но удалось ли нацистам его сломить?

Ответ на этот вопрос был получен 9 лет спустя, в самый год смерти Эверса, когда из печати неожиданно вышел сборник рассказов "Лучшие руки мира" -- событие, поистине невероятное, мистическая природа которого несомненна! -- и прочитавшим его последние вещи стало ясно, что Эверс не отрекся от избранного им пути и остался верен себе в творчестве, а значит, и в жизни. Ведь людей, подобных ему, сломить невозможно! Они -- Посвященные, поскольку им свыше ниспослан дивный дар словотворчества. Они творят Слово, преображая тем самым судьбы человеческие и распознавая в них свою собственную Судьбу. А наш небольшой рассказ о Гансе Гейнце Эверсе уместнее всего завершить цитатой, естественно же, из Ганса Гейнца Эверса, -- цитатой, каковая вполне может быть сочтена своеобразной автоэпитафией:

"Он жил полно и разнообразно, стоял на вершине и наслаждался всем миром..."

А теперь -- читайте и наслаждайтесь необыкновенной прозой Ганса Гейнца Эверса!..