Цветаева Марина Ивановна - Поэма Горы

Марина Цветаева.
Поэма Горы

Liebster, Dich wundert
die Rede? Аllе Scheidenden
reden wie Тrunkеnе und
nehmen gerne sich festlich...
Holderlin [1]

Посвящение

Вздрогнешь - и горы с плеч,

И душа - горе.

Дай мне о горе спеть:

О моей горе!

Черной ни днесь, ни впредь

Не заткну дыры.

Дай мне о горе спеть

На верху горы.

Та гора была, как грудь

Рекрута, снарядом сваленного.

Та гора хотела губ

Девственных, обряда свадебного

Требовала та гора.

- Океан в ушную раковину

Вдруг-ворвавшимся ура!

Та гора гнала и ратовала.

Та гора была, как гром!

Зря с титанами заигрываем!

Той горы последний дом

Помнишь - на исходе пригорода?

Та гора была - миры!

Бог за мир взымает дорого!

Горе началось с горы.

Та гора была над городом.

Не Парнас, не Синай --

Просто голый казарменный

Холм. - Равняйся! Стреляй!

Отчего же глазам моим

(Раз октябрь, а не май)

Та гора была - рай?

Как на ладони поданный

Рай - не берись, коль жгуч!

Гора бросалась под ноги

Колдобинами круч.

Как бы титана лапами

Кустарников и хвой --

Гора хватала зa полы,

Приказывала: стой!

О, далеко не азбучный

Рай - сквознякам сквозняк!

Гора валила навзничь нас,

Притягивала: ляг!

Оторопев под натиском,

- Как? Не понять и днесь!

Гора, как сводня - святости,

Указывала: здесь...

Персефоны зерно гранатовое!

Как забыть тебя в стужах зим?

Помню губы, двойною раковиной

Приоткрывшиеся моим.

Персефона, зерном загубленная!

Губ упорствующий багрец,

И ресницы твои - зазубринами,

И звезды золотой зубец...

Не обман - страсть, и не вымысел,

И не лжет, - только не дли!

О когда бы в сей мир явились мы

Простолюдинами любви!

О когда б, здраво и попросту:

Просто - холм, просто - бугор...

(Говорят - тягою к пропасти

Измеряют уровень гор.)

В ворохах вереска бурого,

В островах страждущих хвой...

(Высота бреда - над уровнем

Жизни.)

- Нa те меня! Твой...

Но семьи тихие милости,

Но птенцов лепет - увы!

Оттого что в сей мир явились мы --

Небожителями любви!

Гора горевала (а горы глиной

Горькой горюют в часы разлук),

Гора горевала о голубиной

Нежности наших безвестных утр.

Гора горевала о нашей дружбе:

Губ - непреложнейшее родство!

Гора говорила, что коемужды

Сбудется - по слезам его.

Еще говорила гора, что табор --

Жизнь, что весь век по сердцам базарь!

Еще горевала гора: хотя бы

С дитятком - отпустил Агарь!

Еще говорила, что это - демон

Крутит, что замысла нет в игре.

Гора говорила, мы были немы.

Предоставляли судить горе.

Гора горевала, что только грустью

Станет - что ныне и кровь и зной.

Гора говорила, что не отпустит

Нас, не допустит тебя с другой!

Гора горевала, что только дымом

Станет - что ныне: и мир, и Рим.

Гора говорила, что быть с другими

Нам (не завидую тем другим!).

Гора горевала о страшном грузе

Клятвы, которую поздно клясть.

Гора говорила, что стар тот узел

Гордиев - долг и страсть.

Гора горевала о нашем горе --

Завтра! Не сразу! Когда над лбом --

Уж не memento [2], а просто - море!

Завтра, когда поймем.

Звук... Ну как будто бы кто-то просто,

Ну... плачет вблизи?

Гора горевала о том, что врозь нам

Вниз, по такой грязи --

В жизнь, про которую знаем все мы:

Сброд - рынок - барак.

Еще говорила, что все поэмы

Гор - пишутся - так.

Та гора была, как горб

Атласа, титана стонущего.

Той горою будет горд

Город, где с утра и до ночи мы

Жизнь свою - как карту бьем!

Страстные, не быть упорствуем.

Наравне с медвежьим рвом

И двенадцатью апостолами --

Чтите мой угрюмый грот.

(Грот - была, и волны впрыгивали!)

Той игры последний ход

Помнишь - на исходе пригорода?

Та гора была - миры!

Боги мстят своим подобиям!

...........................................

Горе началось с горы.

Та гора на мне - надгробием.

Минут годы, и вот означенный

Камень, плоским смененный, снят [3].

Нашу гору застроят дачами, --

Палисадниками стеснят.

Говорят, на таких окраинах

Воздух чище и легче жить.

И пойдут лоскуты выкраивать,

Перекладинами рябить,

Перевалы мои выструнивать,

Все овраги мои вверх дном!

Ибо надо ведь - хоть кому-нибудь

Дома- в счастье, и счастья в дом!

Счастья - в доме! Любви без вымыслов!

Без вытягивания жил!

Надо женщиной быть - и вынести!

(Было-было, когда ходил,

Счастье - в доме!) Любви, не скрашенной

Ни разлукою, ни ножом.

На развалинах счастья нашего

Город встанет - мужей и жен.

И на том же блаженном воздухе,

- Пока можешь еще - греши! --

Будут лавочники на отдыхе

Пережевывать барыши,

Этажи и ходы надумывать,

Чтобы каждая нитка - в дом!

Ибо надо ведь - хоть кому-нибудь

Крыши с аистовым гнездом!

Но под тяжестью тех фундаментов

Не забудет гора - игры.

Есть беспутные, нет беспамятных:

Горы времени - у горы!

По упорствующим расселинам

Дачник, поздно хватясь, поймет:

Не пригорок, поросший семьями, --

Кратер, пущенный в оборот!

Виноградниками Везувия

Не сковать! Великана льном

Не связать! Одного безумия

Уст - достаточно, чтобы львом

Виноградники заворочались,

Лаву ненависти струя.

Будут девками ваши дочери

И поэтами - сыновья!

Дочь, ребенка расти внебрачного!

Сын, цыганкам себя страви!

Да не будет вам места злачного,

Телеса, на моей крови!

Тверже камня краеугольного,

Клятвой смертника на одре:

- Да не будет вам счастья дольнего,

Муравьи, на моей горе!

В час неведомый, в срок негаданный

Опознaете всей семьей

Непомерную и громадную

Гору заповеди седьмой!

Послесловие

Есть пробелы в памяти, бельма

На глазах: семь покрывал...

Я не помню тебя - отдельно.

Вместо черт - белый провал.

Без примет. Белым пробелом --

Весь. (Душа, в ранах сплошных,

Рана - сплошь.) Частности мелом

Отмечать - Дело портных.

Небосвод - цельным основан.

Океан - скопище брызг?!

Без примет. Верно - особый --

Весь. Любовь - связь, а не сыск.

Вороной, русой ли масти --

Пусть сосед скажет: он зряч.

Разве страсть - целит на части?

Часовщик я, или врач?

Ты - как круг, полный и цельный:

Цельный вихрь, полный столбняк.

Я не помнюю тебя отдельно

От любви. Равенства знак.

(В ворохах сонного пуха:

Водопад, пены холмы --

Новизной, странной для слуха,

Вместо: я- тронное: мы...)

Но зато, в нищей и тесной

Жизни - "жизнь, как она есть" --

Я не вижу тебя совместно

Ни с одной:

- Памяти месть.

1 января - 1 февраля 1924

Прага. Гора.

Декабрь 1939. Голицыно, Дом писателей

Сноски

[1] -- О любимый! Тебя удивляет эта речь? Все расстающиеся говорят как пьяные и любят торжественность... Гёльдерлин (пер. М. Цветаевой).

[2] -- Memento mori (лат.)- помни о смерти.

[3] -- Т. е. вместо этого камня (горы на мне) будет плоский (плита) (прим М. Цветаевой).

Примечания

Впервые поэма напечатана в журнале "Вёрсты" (Париж. 1926. No 1). Приводится в последней авторской редакции по московскому беловому автографу 1940 г.

Поэма обращена к Константину Болеславовичу Родзевичу. Цветаева встретилась с ним в 1923 году, когда он учился на юридическом факультете в Парижском университете.

Гора -- Петршин-холм в Праге. Цветаева называла её Смиховским холмом -- от района Смихов, где она жила осенью 1923 года. В то же время слово это имеет для поэта и другой, романтический смысл. Гора в поэме -- синоним и символ Любви. Образ горы всегда связан в творчестве Цветаевой с высотой, огромностью, лавинностью чувств и с величием самого человека. Понятие "горы" как части природы, земли, по которой Цветаева, "рождённый пешеход", любила ходить, она противопоставляла морю, которого не любила. В творческом же сознании поэта оба понятия, символизируясь, приобретали полярный смысл: "Есть вещи, от которых я в постоянном состоянии отречения: море, любовь, -- пишет она Пастернаку 25 мая 1926 г. -- Океан, как монарх, как алмаз: слышит только того, кто его не поёт. А горы благодарны (божественны)". Гора -- "верх земли и низ неба, -- пишет она другому корреспонденту. -- Гора -- в небе".

Эпиграф: из романа немецкого писателя-романтика Ф. Гёльдерлина (1770 -- 1843) "Гиперион, или Отшельник в Греции".

Посвящение. -- В окончательный текст не вошли строки:

* * *

Если б только не холод крайний,

Замыкающий мне уста,

Я бы людям сказала тайну:

Середина любви -- пуста.

Душа -- горe -- от церковно-славянского выражения "возвести очи горе", то есть вверх.

Персефоны зерно гранатовое. -- Персефона (греч. миф.) -- дочь Зевса и Деметры, была похищена богом подземного царства Плутоном. Чтобы вернуться на землю, она не должна была принимать пищу; не выдержала, съела шесть гранатовых зёрен, коварно предложенных Плутоном, и в наказание за что была вынуждена проводить в царстве Плутона шесть месяцев в году.

Коемужды // Сбудется -- по слезам его -- перефразированное библейское: "Каждому воздастся по делам его".

С дитятком -- отпустил Агарь. -- Агарь -- рабыня патриарха Авраама, родившая ему сына Измаила. По требованию жены Авраама была с сыном изгнана и поселилась в пустыне.

И мир, и Рим -- то есть все (от "Риму и миру" -- обращение папы римского).

Атлас (Атлант) (греч. миф.) -- сын Иапета и Клименты, осуждённый богами держать на плечах небесный свод за попытку овладеть небом.

Двенадцать апостолов. -- На Пражской ратуше, на Старомястской площади, находятся старинные часы; в полдень и в полночь на их циферблате открываются дверцы, из которых выходят фигурки двенадцати апостолов.

Крыши с аистовым гнездом. -- Аист, по народным поверьям, -- символ семейного благополучия.

Заповедь седьмая (библ.) -- "Не прелюбодействуй!"

Послесловие. -- В ранней редакции поэмы были строки, не вошедшие затем в окончательный текст:

* * *

Та гора хотела! Песнь

Брачная -- из ямы Лазаревой!

Та гора вопила: -- Есмь!

Та гора любить приказывала...

Та гора была -- миры!

-- Господи! Ответа требую!

Горе началось с горы.

И гора и горе -- пребыли.

= = =

Послесловие вышло длинное --

Но и память во мне долгa.