Письма 1838-1876 годов

Чернышевский Николай Гаврилович

посылку. Не знаю, успел ли Н. Д. Скинотворцев доехать до Саратова к 13 июля, как этого надеялась и желала Олинька.
   Иван Григорьевич ныне большею частью живет на даче и в городе остается на сутки только тогда, когда у него наберется слишком много дел к следующему дню. Потому с ним видимся мы не более раза в неделю, иногда и реже. Теперь он, как и всегда, живучи на даче, несколько пополнел; вообще он мало переменился, и на лицо кажется моложе Александра Федоровича. С Ал. Федоровичем видимся мы чаще. Он свидетельствует Вам свое почтение. На следующее лето он собирается в Саратов и, вероятно, поедет, потому что он умеет предполагать только то, что действительно выполняется.
   Погода у нас начинается петербургская. Вчера, например, мы с Олинькою выехали за город, рассчитывая на ясный день; дорогою упало несколько капель дождя на наш зонтик; но когда мы приехали на место, было уже опять ясно.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы. Сашенька, вероятно, передал уже вам нашу покорнейшую просьбу, чтобы, если только возможно, Варинька приехала сама или прислала вместо себя Евгеньичку или Полиньку к нам. Если можно, приезжайте кто-нибудь из милых сестриц -- мы будем каждой из вас совершенно одинаково рады.
   Милый Сашенька, напиши, когда ты думаешь в (Саратов какова рассеянность) Петербург. Это я спрашиваю между прочим, чтобы спросить еще, не постараться ли удержать за тобою составление "Иностранных известий" для "Современника"? Цена 25 р. сер.; объем 1 1/2--2 листа, круглым числом 40 р. сер. в месяц. В июле эта статья моя, в августе тоже будет моя, но последняя; по обстоятельствам я должен оставить это (nämlich ich habe zu schreiben diesselbe für "Отеч. зап.", welches Journal giebt nur 20 r. s., aber hat 4 Bogen ergo für mich vortheilhafter ist) {Именно, мне нужно написать статью для "Отеч. записок", которые дают только 20 рублей, но у них 4 листа, а следовательно, для меня предпочтительнее. -- Ред.}. Некрасов человек в сущности хороший; деньги они платят не в данное число, как А. А. Краевский, но в течение месяца непременно уплачивают, и пропасть за ними деньги не могут. Если ты приедешь к концу августа и захочешь это взять -- из не доставляющих славы журнальных работ это самая приятная -- то я скажу Некрасову, который, верно будет рад. Из английских материалов у них the Athenaeum и Illuetrated London News. Остальные франц. и немецкие. Если хочешь взять, то напиши поскорее, я буду ждать ответа к субботе, которая будет в первых числах августа, т. е. 7, если не ошибаюсь -- а если бы ты успел послать ответ с первою почтою, т. е., вероятно, 27 июля, и получил бы его 4 числа, это было бы вернее. Если бы ты хотел взять это дело, но приехать думал бы не раньше сентября, это было бы еще ничего; сентябрьский нумер можно было бы как-нибудь устроить.
   

182
РОДНЫМ

9 августа 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 30 июля мы получили в субботу. Слава богу, что у нас и в Саратове, и здесь все благополучно. Мы все здоровы. Вы, милый папенька, напрасно обеспокоивались слухами о болезни малютки. Он был здоров во все это время, кроме тех нескольких дней, когда у него была оспа -- время, в которое дети всегда несколько тоскуют. Если Олинька писала к Анне Кирилловне о том, чем лечить малютку в том или другом случае, то она писала это не по необходимости лечить его в настоящее время, а просто для того, чтобы быть опытнее на всякий случай. Вообще малютка мальчик здоровый и веселый, и надобно только желать, чтоб он вырос так же хорошо, как рос доселе.
   В Петербург приехал Воронов с сыном, он был у нас, и я собираюсь побывать у него ныне.
   Мы на-днях переменяем квартиру; вероятнее всего, что будем жить на Знаменской улице, в том месте, где она пересекается Итальянской. Это недалеко от железной дороги. Выбираю это место потому, что оно для меня всего удобнее. В корпусе я бываю в определенное время, и внезапных надобностей не бывает по этим занятиям. А по работе в "Отеч. записках" надобно иногда спешить, чтобы увидеться с Краевским, который живет около этих мест. Потому следующее письмо я прошу Вас, милый папенька, адресовать на имя Ивана Григорьевича в первый департамент министерства государственных имуществ с передачею.
   В следующем письме своем я напишу новый свой адрес.
   Прощайте, милый папенька, целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы. Повторяем вместе с Олинькой свою усерднейшую просьбу отпустить, если только возможно, с Сашенькою одну из сестриц к нам. Мы во всяком случае займем такую квартиру, что всем удобно будет поместиться. И я и, тем более, Олинька, будем чрезвычайно рады, если которой-нибудь из вас, милые Варенька, Евгеньичка или Полинька, можно будет жить вместе с нами. Прощайте, целую вас.
   
   Милый Сашенька! Занятый приисканием квартиры, я совершенно провинился перед тобою -- не успел быть ни разу за городом. Еду завтра к Срезневскому и Никитенке. Это уже окончательный срок, в который исполню все твои поручения.
   Квартира, на которую думаю теперь переходить, расположена так.
   Здесь можно будет расположиться удобно:


   Прощай. Целую тебя.
   

183
РОДНЫМ

16 августа 1854 г.

   Милый папенька! Ныне у нас храмовой праздник; вероятно, служит преосвященный, и торжество великолепно и хлопотливо для Вас. Я собирался свозить Олиньку в здешнюю Сенновскую церковь Нерукотворного образа; но теперь идет дождь, и наша поездка не состоялась.
   Сюда приехал А. И. Воронов и раза два или три был у нас. Вчера и мы с Оленькою ездили к нему в гости. Он думает прожить здесь еще по крайней мере неделю. В Саратове я его знал очень мало; теперь он мне показался хорошим человеком.
   На-днях был в Петербурге ужасный пожар, какого не бывало лет тридцать или более. К нашему счастью, это было на другом конце города, в Измайловском полку. Пожар продолжался целые сутки; выгорело все пространство между 6-ою и 1-ою ротами Измайловского полка, длиною около версты, шириною также едва ли менее. Считают, что сгорело до 130 домов, если не более.
   В этот же самый вечер был другой страшный пожар на Гутуев-ском острове в устьях Невы. Спешу прибавить, что тот и другой пожар были от нас на расстоянии шести или восьми верст, и, следовательно, мы не могли нисколько беспокоиться лично за себя. Но сколько сот или тысяч людей разорены теперь! В пример можно указать на убытки нового саратовского вице-губернатора, Дурново, квартира которого не сгорела, а только была в опасности -- он потерял вещей и т. д. на 2 000 р. сер. при поспешной переноске и всеобщей суматохе.
   Губернатор, назначенный в Саратов на место М. Л. Кожевникова, уже выехал в Саратов, как сказывал Воронов, представлявшийся ему.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   Целую ручку у своего крестного папеньки и свидетельствую свое глубочайшее почитание Алексею Тимофеевичу.
   P. S. Счет Шмиздорфа послан в Саратов действительно по ошибке, как это объяснилось при моем последнем посещении.
   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы. Извини меня, мой друг Сашенька, что я до сих пор не посылал "Отеч. записок", они были необходимо нужны мне для справок. Если ты выедешь из Саратова около 25 числа, то это будет последнее письмо, которое ты получишь в Саратове. Поздравляю же тебя заранее с днем твоего ангела. Пожалуйста, живи в Москве не так долго, как ты грозишь. Мы очень соскучились о тебе, кузя, конечно, более, нежели я, а я более, нежели ты можешь вообразить. Да пиши, пожалуйста, и из Москвы, чтобы мы могли известить тебя о новом нашем адресе. Твой Н. Ч.
   

184
А. Н. ПЫПИНУ

[Август 1854 г.]

   Милый братец Сашенька, получив от тебя столь лестное для моего самолюбия письмо, я должен был бы в ответ написать тебе чистую истину о твоей известности. Но по обыкновению тороплюсь и потому прямо перехожу к деловым объяснениям. Diese Woche ich war mit der Arbeit überladen. Dann bei Hrn Nekrasoff; darum konnte ich unmöglich nach Lesnoj Korps reisen {Эту неделю я был перегружен работой. Затем у Некрасова; поэтому не мог съездить в Лесной. -- Ред.}. Но теперь я собираюсь в первый ясный день к Никитенке и Срезневскому и исполню -- как можешь ты ожидать от столь вялого исполнителя -- все твои поручения.
   Квартир я смотрел множество; удобных мало, всего три или четыре в целом округе между Невским, Фонтанкою, Грязною и до Свечного переулка. В Свечном переулке есть одна, на которую я перееду, если еще не заняли ее в двое суток, прошедших после моего обозрения. Вот план ее:


   Это очень удобно. От милятятьки мы будет отделены залою; в наши комнаты в каждую отдельный ход; сообщения между ними нет, и ты можешь быть спокоен от меня. Если не эту, то займу другую подобную. А эта на углу Свечного переулка и улицы, идущей ближе к Фонтанке, нежели Грязная.
   Прощай. Целую тебя. Олинька очень много "хохотала", читая твое письмо. Пиши же нам. Твой Н. Ч.
   

185
РОДНЫМ

23 августа 1854 г.

   Милый папенька! После долгих поисков и колебаний в выборе мы, наконец, перешли на другую квартиру, более удобную при настоящем составе нашего семейства. На прежней жить было неудобно потому, что мы с Сашенькою должны были тесниться в одной комнате, причем один мешал занятиям другого. Теперь мы будем жить на такой квартире, где у каждого будет своя особенная комната. Вот расположение.
   Зал очень хорош и велик; Олинькина комната также очень хороша; наши с Сашенькою удобны для нас. В двух... (недописано. -- Ред.) Квартира находится в первом этаже, над подвальным этажом, где находится наша кухня, другие кухни и т. д.


Адрес наш теперь --

   у Владимирской церкви, в Хлебном переулке в доме Диллингсгаузена.
   Квартира хороша, но и цена ее дорога для нас -- 350 р. сер. в год, с платою за треть вперед. К счастью, у нас теперь случились деньги, так что мы могли исполнить последнее условие; потом это будет уже нетрудно: в четыре месяца можно будет всегда собрать нужную сумму.
   Почему я перешел к Владимирской, Вам, вероятно, объяснил уже Сашенька. В корпусе я бываю в опоеделенное время, экстренных случаев тут не бывает, а по журнальной работе беспрестанные свидания, посылки корректур, книг и т. д. Потому я и решился приблизиться к центру этой деятельности, особенно к Краевскому, которому я много обязан в последнее время. Его квартира в нескольких шагах от нынешней моей квартиры. Кроме того, здесь будет гораздо удобнее жить и для Сашеньки.
   Что касается до поездок в корпус, то по Невскому проспекту до самого почти здания корпуса ходят омнибусы, плата в которых 10 коп. сер., следовательно, сообщение удобно.
   Олинька, слава богу, здорова; малютка также.
   Но довольно говорить о себе. Ваше последнее письмо, милый папенька, было так кратко, что заставило меня беспокоиться, не случилось ли чего-нибудь. Несколько успокоило меня только то, что вместе с этим письмом было получено нами письмо к А. И. Воронову, который прочитал его при нас: тут перечисляются все саратовские новости, и о нашем семействе нет ничего, стало быть, все благополучно. Но, несмотря на эти соображения, я все буду беспокоиться, пока не получится Ваше следующее письмо.
   Прощайте, милый папенька, до следующей почты. Целую Ваши ручки. Сын Ваш Николай.
   
   Целую Вас, милые дяденька и тетенька, и поздравляю с именинником; я должен думать по его письму, что он будет уже в дороге, когда Вы получите это письмо; но неужели он не отпразднует своих именин с Вами вместе!
   Целую вас, милые сестрицы и братцы.
   Свидетельствую свое глубочайшее почитание милому крестному папеньке.
   

186
РОДНЫМ

30 августа 1854 года.

   Милый папенька! С переездом нашим на новую квартиру должно было замедлиться доставление нам Ваших писем. Поэтому были бы мы совершенно спокойны, что не получали до сих пор Вашего письма, которого следовало ждать еще в субботу, если бы не тревожила нас Ваша загадочная причина в последнем письме, слишком кратком и уже по одному этому неуспокоительном: "Отчего пишу так мало, узнаете из следующего письма".
   У меня в мыслях бог знает какие сомнения; предполагаю сам, что они неосновательны и, между тем, не могу быть спокоен. Уж не случилось ли у нас чего-нибудь, боже сохрани? Если б не беспокоили меня эти опасения, я теперь был бы совершенно доволен всем окружающим.
   Именины вашего внучка мы праздновали с таким многочисленным собранием гостей, какого не бывало еще у нас с самого приезда в Петербург. Были Иван Григорьевич, Александр Федорович, мой приятель Михайлов, двое братьев Олиньки и, наконец, Воронов с сыном -- семь человек гостей! Этого у нас еще никогда не было. Время прошло, кажется, для олиньки довольно приятно, хотя и хлопотливо.
   И она и наш малютка-именинник совершенно здоровы. Где-то теперь другой именинник, мой братец Александр Николаевич? Был ли он с Вами на свои именины или странствовал между Петербургом и Москвою?
   Воронов, который довольно часто посещал нас во время своего житья в Петербурге, уезжает во вторник или в среду и около 10 или 12 сентября должен приехать в Саратов. Он ужасно соскучился в Петербурге. Он рассказывал нам, что новый саратовский губернатор отправился уже с неделю тому назад, а вице-губернатор Дурново едет во вторник. Воронов обещался побывать у Вас.
   Прощайте, милый папенька, до следующего понедельника. Целую Ваши ручки. Сын Ваш Николай.
   
   Милые дяденька и тетенька! Поздравляю вас с дорогим именинником, в честь которого более, нежели в честь нашего маленького Саши, Олинька праздновала нынешний день. Желаю только, чтоб он служил Вам и впредь таким же утешением, как был до сих пор. Прощайте, целую Вас. Н. Ч.
   Целую также и вас, милые сестрицы и братцы. "Отеч. записки" посылаются вам с Вороновым. Извините, что я так долго задержал их, мне они были очень нужны.
   

187
РОДНЫМ

7 сентября 1854 г.

   Милый папенька! Последнее из полученных нами от Вас писем совершенно успокоило меня относительно краткости предыдущего. Я всегда был против излишней наклонности к беспокойству, но теперь сам стал так беспокоиться за все, почти без всякого основания, по малейшему поводу, что я не знаю, чего мне ни приходило в голову.
   Воронов уехал в пятницу. По его отъезде я узнал, что он даже [не] потрудился побывать у Вас перед поездкою в Петербург. Это не совсем вежливо, тем более, что здесь была ему во мне некоторая надобность.
   Точно так же не совсем хорошо поступили некоторые другие саратовцы, недавно бывшие здесь, не побывав ни у Вас перед отъездом из Саратова, ни у нас здесь, чтобы сказать о Вас.
   Прощайте, милый папенька. Олинька не пишет потому, что, просидев довольно долго вчера с Сашенькою, еще не проснулась. Она успела только с вечера еще приготовить конверт.
   Целую Ваши ручки, милый папенька. Сын Ваш Николай.
   Милые дяденька и тетенька! Сашенька обрадовал нас приездом своим вчера, в воскресенье 5 числа. Он доехал жив и здоров, как поехал из Саратова; но, живучи в Саратове, он против общего правила уезжающих из Петербурга на лето, не пополнел нисколько, а возвратился точно таким же, как уехал.
   Олинька чрезвычайно обрадовалась ему, и у них начались такие сердечные обнимания, перед которыми наша с ним встреча была очень бледна.
   Жаль только, что он не мог взять с собою ни одной из вас, милые сестрицы. Тогда наша радость была бы гораздо полнее.
   Олинька в восторге от прекрасного подарка, сделанного ей тобою, милая Евгеньичка, и удивляется твоему искусству. В следующем письме она, вероятно, напишет это сама.
   Прощайте. Целую вас. Н. Чернышевский.
   

188
РОДНЫМ

14 сентября 1854 г.

   Милый папенька! Вы справедливо находите, что мы платим за квартиру очень дорого по нашим средствам. Но дешевле мы никак не могли приискать, хоть я занимался этим очень долго. Квартиры здесь удивительно дороги и дорожают едва ли не с каждым годом. Так, например, хозяйка, т. е. прежняя наша, уверяет, что теперь не отдаст квартиру, оставленную нами, не повысив цены. Между тем, новые дома строятся беспрестанно. Так, напротив нас растет новый дом и буквально не по дням, а по часам. Когда мы перешли, 20 августа, еще только доканчивали фундамент. Теперь готовы два этажа, и закладывают уже третий. Таким образом стены трехэтажного дома будут готовы в течение месяца с небольшим.
   Воронов теперь должен быть уже в Саратове, и если он не совершенно невежлив, то, конечно, побывал уж у Вас и рассказал о нашем житье.
   В Петербурге новостей нет решительно никаких, кроме известных и Вам из газет.
   У Ивана Григорьевича был я вчера. Он свидетельствует Вам свое почитание. Александр Федорович также.
   С неделю тому назад случилось страшное происшествие: в одной булочной попал в муку мышьяк, приготовленный для мышей. Более ста человек были опасно больны, отравившись этим хлебом. Для большей части прошли припадки благополучно, благодаря медицинской помощи. Но некоторые умерли, например, Голохвастов, директор банка: доктор, приняв рвоту от мышьяка за холерический припадок, остановил ее, и таким образом яд остался в желудке. Но большая часть занемогших отделались двумя или тремя днями страданий.
   Дело о моем магистерстве, так несносно тянувшееся, опять подвигается: скоро начну печатать свою диссертацию. Из этого не следует, однако, чтобы конец был уже близок; хорошо было б, если б диспут был назначен через два месяца. Я на это не рассчитываю и сочту себя счастливым даже тогда, когда это несносное дело покончится к рождеству. Все обращаются с ним, как бы это была одна формальность, но легче ли оттого мне, что, не думая подвергать дела сомнению, оставляют его лежать от одной недели до другой?
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   Целую ручку у своего крестного папеньки.
   Целую Вас, милые тетенька и дяденька, и Вас, милые сестрицы и братцы.
   

189
РОДНЫМ

21 сентября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 10 августа мы получили в субботу 18-го. Славу богу, что все у нас в Саратове так же благополучно, как и здесь в Петербурге.
   Путешествие с преосвященным, которое предстоит Вам, конечно, не совсем для Вас приятно, потому что соединено с хлопотами и беспокойством. Но, вероятно, оно будет непродолжительно, как и всегда бывало; мы рассчитываем, что не более двух недель останемся без писем от вас. Мы с своей стороны будем писать аккуратно.
   Дело о моем магистерстве приближается к окончанию, как я9 может быть, уже и писал Вам. К зиме, вероятно, оно окончится. Если бог даст и университетские мои старые знакомые будут думать обо мне попрежнему, то по истечении годичного срока немедленно приступлю к докторскому экзамену, который, однако же, потребует от меня несколько занятий, не так как магистерский, который не стоил мне никаких забот, хоть и тянется чрезвычайно долго.
   У нас был на-днях Д. Р. Китаев, наш староста церковный. После того я заходил к нему, но не застал его дома. До отъезда хотел он побывать у нас еще раз, если только позволит ему время.
   Кроме этого, едва ли есть что-нибудь новое у нас. Под конец месяца я более бываю занят, нежели когда-нибудь, и потому никого и ничего не вижу. В начале месяца, по окончании работы, позволяю себе отдыхать несколько дней.
   Потому не виделся я на этой неделе ни с Иваном Григорьевичем, ни с Александром Федоровичем. Последний, впрочем, был у нас, но не застал меня дома. Он свидетельствует Вам свое почитание.
   Прощайте, милый папенька, до следующей почты. Целую Ваши ручки. Сын Ваш Николай Ч.
   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   

190
РОДНЫМ

28 сентября 1854 г.

   Милый папенька! Мы все, слава богу, здоровы; Ваш внучек становится мальчиком довольно забавным и смыслящим; он растет быстро и хорошо. Олинька не нарадуется на него и беспрестанно объясняет мне, как он хорош и умен. Дай бог, чтобы так было. Сама Олинька здорова и все больше и больше привыкает к петербургскому образу жизни.
   Моя диссертация теперь отдана уже переписчику для представления в совет университета. Никитенко, наконец, удосужился прочитать ее и несколько дней тому назад уполномочил члена пустить ее в дело.
   Китаев еще здесь, его дело тянется со дня на день, и он, при каждом свидании говоря, что уедет, может быть, на другой день, до сих пор еще не знает, когда же, наконец, можно будет ему уехать.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   Целую ручку у своего милого крестного папеньки.
   Свидетельствую свое глубочайшее почтение Алексею Тимофеевичу.
   Вам свидетельствуют свое почитание Иван Григорьевич и Александр Федорович.
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и поздравляю вас с именинницею, а тебя, милая Полинька, с днем твоего ангела. Целую вас всех, милые сестрицы и братцы.
   

191
РОДНЫМ

5 октября 1854 г.

   Милый папенька! Ничего или почти ничего нового не случилось в нашей жизни, и мы попрежнему должны только написать Вам, что мы все живы и здоровы.
   Д. Р. Китаев ныне или завтра собирается уехать отсюда; он был у нас раза три и довольно хорошо видел наше житье-бытье. На улице встречал я также Парусинова, вместе с которым думал выехать Китаев.
   Погода в Петербурге теперь стоит очень хорошая: довольно тепло и совершенно ясно. Я хотел бы, чтобы настало поскорее несколько холодных дней, которые показали бы, какова будет зимою наша квартира, которою до сих пор мы довольны.
   Иван Григорьевич был у нас на этой неделе; у него вообще очень много занятий по службе, так что нередко случается ему просиживать по две и по три ночи сряду за бумагами. Потому-то и мы с ним видимся не чаще четырех или пяти раз в месяц. Он свидетельствует Вам свое почитание.
   Прощайте, милый папенька, до следующего вторника. Целую Ваши ручки. Сын Ваш Николай.
   
   Милый дяденька! Сделайте милость, вышлите нам паспорт для Марьи и Анны. Срок их прежнему билету кончился еще третьего дня, и чем дольше будет просрочка, тем больше будет мне хлопот с нею. Вот приметы их:
   Лета 49 и 19.
   Рост -- 2 арш. 3 в. и 2 арш. 2 вершка.
   Волоса темнорусые. Глаза карие. У обеих.
   Сделайте милость, потрудитесь выслать им паспорт, чем скорее, тем больше я буду Вам благодарен.
   Целую вас, милые дяденька и тетенька.
   Целую также вас, милые братцы и сестрицы. Ваш Н. Ч.
   

192
РОДНЫМ

10 октября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 1 октября мы получили 8-го. Слава богу, что у нас в Саратове все благополучно. Мы здесь также здоровы.
   Вчера был у нас офицер Саратовского батальона Веденяпин, который привел сюда партию. Я с ним довольно часто виделся у Кобылиных. Веденяпины стояли прежде в доме Федора Степановича.
   Внучек Ваш растет, скоро начнет он ходить; и теперь уже держится на ногах довольно твердо.
   Олинька вчера была на свадьбе одной из девиц, находящихся под опекою дяди ее. Это еще первая веселость, в которой она участвовала с самого приезда в Петербург, если только сборище ста человек народа, страшную тесноту и духоту в комнатах, очень обширных, можно назвать веселостью. Олинька скоро устала, соскучилась и возвратилась домой очень рано, тотчас по приезде из церкви. Здесь она заметила некоторое различие в свадебных обычаях сравнительно с саратовскими. Так, например, мать жениха (невеста сирота) была в церкви, что у нас не принято.
   Сашенька продолжает заниматься своею диссертациею; отрывок из нее -- сказка об Акире премудром -- скоро появится в "Отечеств. записках", быть может в XII нумере нынешнего года. У меня почти не остается времени для подобных работ, и статьи, мною помещаемые, решительно не заслуживают внимания, потому что они пишутся так поспешно, как только способна писать рука. Каждый месяц необходимо писать мне от 6 до 7 листов большого формата, т. е. около 100 или 110 страниц; иногда успеваю написать и больше. Впрочем, для исполнения Вашего желания отмечу в тех нумерах, которые будут посылаемы мною, статьи, писанные если не мною, то моим почерком. В VIII и IX нумерах (за август и сентябрь) "Отеч. зап." мною писаны "Новости наук" в "Смеси", за исключением нескольких страниц, присланных для вставки в этот отдел Д. М. Перевощиковым (заслуж. профессором Московск. универ., ныне живущим здесь по званию академика). Начиная с No IV "Отеч. зап." мною также писаны отзывы о статьях ученого содержания журналов, помещенные в отделе "Журналистика". Писанная мнсю половина этого отдела -- обыкновенно последние страницы его. Кроме того, мною написана статья об Аристотелевой пиитике, помещенная в No IX "Отеч. записок" в "Критике". Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   Целую вас, милые дяденька, тетенька, сестрицы и братцы.
   

193
РОДНЫМ

19 октября 1854 г.

   Милый папенька! Ваш внучек начинает становиться действительно умен; он уже понимает, когда с ним шутят и смеются: сам шутит, то смотря прямо в глаза, то быстро скрывая свое личико на груди того, кто держит его; хохочет уже таким смышленым голосом, что, очевидно, знает чему радуется. Кажется, понимает и удовольствие вести разумную беседу, потому что беспрестанно бормочет разные, пока еще, впрочем, совершенно неразборчивые звуки. На ногах держится очень твердо. Вообще, слава богу, здоров и растет хорошо и правильно. Надобно теперь только желать, чтобы зубки у него прорезались легко и безболезненно. Тогда, бог даст, все критические периоды детства будут им пройдены.
   Олинька также, слава богу, здорова. Я писал уж, кажется, что недавно была она на великолепной свадьбе, откуда, впрочем, возвратилась очень утомленная и решительно без всякой охоты толкаться в духоте и толпе в другой раз. Гораздо приятнее и для нее, и для меня было другое последствие этой свадьбы. Именно, короткая приятельница Олиньки, Генриэтта Андреевна Михельсон, с которою познакомил Олиньку дядя, М. К. Казачковский, и которая была истинным другом Олиньки во все время ее болезни, поселилась вместе с нами, освободившись от опеки или попечений о своей двоюродной сестре, на свадьбе которой и была Олинька. Дело устроилось так. У нашей квартиры, состоящей, как я писал, из 4 комнат, нами занимаемых, есть еще комната, находящаяся через сени или площадку крыльца, по другой стороне лестницы с особенным ходом и не имеющая никакого сообщения с нашею квартирою, кроме как через лестницу. У нас она оставалась незанятою, и мы хотели отдать ее кому-нибудь внаймы. Теперь ее заняла Генриэтта Андреевна.
   Non est jam primae juventutis haec amica meae uxoris. Triginta annos, credo, habet. Inops est. Ergo prudentior. Fratrerrr avunculi uxoris meae amicum, perdidit ante annos très. Post ea puellae illi, de cujus matrimonio prius dixeram, pro matre fuit. Nunc linguae germanicae et francogallicae lectiones dando vivere instituit. Est prudens, ut dixi, et bona. Hujus modi relationes nihil nisi bonum in se habent, quoad uxorem meam pertinet. Itaque lubens consensum meum dedi, cum uxor a me rogaret, ut ejus amicam in cellula, quae nulli usui nobis erat, habitare permitterem. Potissimum in mente habuimus ambo, ego et uxor, ut colloquiis familiaribus uxor indulgere possit, cum ego negotiis sim deditus, quod saepe fit et quo tempore uxor sola prius erat {Эта подруга моей жены уже не первой молодости. Я думаю, ей 30 лет. Она -- бедная и поэтому более благоразумная. Три года тому назад она потеряла брата дяди моей жены; потом была за мать той девушке, о браке которой я говорил раньше. Теперь решила жить уроками немецкого и французского языков. Она благоразумна, как я сказал, и добра. Такого рода отношения заключают в себе только хорошее, поскольку дело касается моей жены. Поэтому я охотно согласился, когда жена попросила у меня, чтобы ее подруга жила в комнате, нам ненужной. Мы оба, я и жена, главным образом то имели в виду, чтобы жена могла предаваться дружеской беседе, когда я занят. Это бывает часто, и раньше жена в эго время была в одиночестве. -- Ред.}.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки.

Сын ваш Николай.

   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   Иван Григорьевич и Александр Федорович свидетельствуют вам свое глубочайшее почтение.
   

194
РОДНЫМ

26 октября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 15 октября мы получили 22-го. Благодарение богу, хранящему всех нас под своею милостивою десницею.
   Китаев, конечно, рассказал Вам довольно подробно о нашем житье-бытье. Жаль, что у него умер сын, которого он очень хвалил, бывая у нас.
   У нас нет ничего нового; живем тихо, день за днем, попрежнему, так что для нас самих едва заметно различие между вторником и средою, между предыдущею и следующею неделею. Олинька здорова. Малютка наш также. Я попрежнему довольно много работаю, и это главная причина того, что мы с Олинькою редко где-нибудь бываем, точно так же, как и у нас бывает мало гостей: мне часто бывает совершенно некогда тратить время для знакомых. Половину месяца читаешь то, о чем надобно будет писать, другую половину пишешь. Так, например, ныне и вчера у меня все время прошло в работе, потому-то я пишу письмо слишком короткое. Прощайте, милый папенька, до следующего вторника, который будет свободнее для меня. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай Ч.

   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   

195
РОДНЫМ

2 ноября 1854 г.

   Милый папенька! Отчасти я понимаю, как приятно для Вас побывать в Пензе, которой Вы не видели столько лет. Даже я, знающий ее только по Вашим рассказам, всегда с особенным чувством подъезжал к этому городу, дорогому для нас, как место Вашего воспитания. Слава богу, что из множества путешествий Ваших нашлось хотя одно истинно приятное для сердца. Когда-то нам с Олинькою удастся приехать в Саратов? Я полагал, что возможно будет сделать эту поездку на следующее лето; думаю и теперь, что дело это может как-нибудь устроиться, хотя затруднений будет много. Но мне хотелось бы, необыкновенно хотелось бы познакомить Вас, милый папенька, с маленьким внучком, который радует нас более и более с каждым днем. Олиньке хотелось бы съездить в Саратов едва ли не больше, нежели даже мне. Дай бог, чтобы это можно было устроить.
   Ныне выезжает отсюда Веденяпин, саратовский офицер, приводивший партию. Он обещался быть у Вас, милый папенька, и рассказать о нашем житье-бытье.
   В Петербурге на-днях начались холода, еще не очень сильные. Но снег уже держится по два и по три дня. Я дожидаюсь более холодного времени, чтоб узнать, какова будет наша квартира зимою. Если довольно тепла, то мы можем оставаться на ней несколько лет, потому что во всех отношениях она удобна.
   Прощайте, до следующего письма, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш Николай.
   
   Свидетельствую свое почтение милому крестному папеньке и целую его ручку.
   Очень благодарим Вас, милый дяденька, за присылку паспорта для нашей прислуги.
   Сашенька здоров и благополучен. Если он иногда пропускает почты, не прилагая в нашем письме своего, так это просто потому, что имеет привычку поздно вставать, когда прием писем на почту уже окончился. Он поздно ложится и поздно встает, как следует молодому человеку лучшего тона. Серьезно говоря, до 12 часов он постоянно занимается своею диссертациею, которая уж приближается к концу, и тому подобными учеными трудами.
   Целую вас, милый дяденька и" милая тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   

196
РОДНЫМ

9 ноября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 29 октября мы получили только вчера. Почта запоздала двумя днями.
   Как приятно, в самом деле, было для Вас, милый папенька, увидеть Пензу, увидеть себя через тридцать лет, снова окруженного людьми, которым успели Вы внушить столь сильную любовь и уважение к себе, что через тридцать лет Вы нашли свежими и теплыми эти чувства. Это счастие, которого заслужили немногие из людей и которым наслаждаются только те, которые могут вполне ценить его. Не желаю себе ничего в жизни, как только того, чтобы современем удостоиться подобного удовольствия, ни с чем несравнимого. Si quis patrem habet, cujus vita immaculata est, cujus nomen omnibus viris bonis carum est, certe ego. Si quis patrem habet, quem imitari summum est gaudium et virtus, certe ego. Pater optime, a Deo nihil in vita peto quam ut sim patri meo similis, quamvis: ex parte aliqua; omnino nee sperare audeo similis esse. Beati immaculati in vita ut scriptura ait. Beati, quibus omnes viri boni amici sunt, quos in amore aeterno tenent omnes, qui eos bene noverint {Если кто имеет отца непорочной жизни, чье имя дорого всем хорошим людям -- так это я. Если кто имеет отца, подражать которому -- высшая радость и добродетель -- так это я. О прекрасный отец, ничего я не прошу от бога, кроме того, что быть подобным отцу, хоть отчасти, надеяться быть подобным полностью я и не дерзаю. Блаженны непорочные, как говорит св. писание. Блаженны, у кого друзьями все хорошие люди, кого вечно помнят все те, кто их хорошо узнал. -- Ред.}.
   В самом деле прекрасна была Ваша краткая поездка в Пензу, и благодарение богу, что он доставил Вам это сладкое утешение.
   Ваш внученок здоров и весел; он с каждым днем становится понятливее и более утешает свою маму. Я, кажется, не писал еще Вам, что у него начали прорезываться зубки. Два уже прорезались и очень легко. Дай бог, чтобы и продолжение этого трудного процесса было столь же благополучно для нашего милого малютки. Вероятно, скоро начнет он говорить, потому что уж начинает бормотать нечто похожее на определенные звуки; кажется, он понимает некоторые из слов, с которыми к нему обращаются.
   Давно уж не виделись мы с Иваном Григорьевичем, около двух недель, -- потому что ни у него, ни у меня не выбирается свободного времени. На-днях собираюсь к нему. Александр Федорович был у нас воскресенье и свидетельствует Вам свое почтение. Петр Федорович, может быть, виноват в чем-нибудь перед Вами? Я помню, что подобные случаи бывали и прежде. Конечно, для Вас его посещения не интересны; но все-таки должно быть неприятно его жалкое неумение держать себя, если уже не быть в самом деле хорошим родственником.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   Целую Вас, милые дяденька и тетенька, и Вас, милые сестрицы и братцы.
   

197
РОДНЫМ

16 ноября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 6 числа мы получили только вчера в понедельник, между тем как прежде получали письма в субботу -- почта запаздывает двумя днями.
   Итак, между Москвою и Саратовом еще осень. У нас в Петербурге началась уже зима. В продолжение трех дней сряду стояли холода в 12--15 градусов -- что не часто бывает и в январе. Выпал довольно большой снег, и появились сани, которые уже стерли его на больших улицах. Нева покрылась льдом.
   Мы все, слава богу, живы и здоровы. Внученок Ваш становится все занимательнее, по крайней мере для нас. Зубки у него прорезываются, пока довольно легко.
   У меня на этой неделе было много работы; потому что, по окончании в "Отеч. записках" Диккенсова романа "Холодный дом" удалось мне приобресть и эту часть в свои руки. Начал переводить английские романы, что, надеюсь, будет доставлять, в вознаграждение за 8--9 дней труда, рублей по 70 сер. в месяц. В этом отношении мои дела устроились довольно сносно. В работе, не дающей, правда, никакой известности, но приносящей вознаграждение, недостатка теперь у меня нет. В месяц получал от 150 до 160 р.; теперь буду получать несколько более -- до 200 р. Жалованье из корпуса идет на плату за квартиру. Когда пройдет таким образом несколько месяцев, можно будет привести свои дела в такой порядок, чтобы начать работу серьезную, которая дала бы права на притязания по ученой части. Лишь бы только бог был милостив и не посетил болезнью, жить можно; правда, без того избытка, каким пользуются люди с независимым состоянием, но и не без некоторого довольства, прилично. Иметь состояние, как другие, признаюсь, я и не желал бы: лучше жить своими трудами, нежели чужими лишениями и, быть может, слезами.
   Я почти нигде не бываю, кроме как у людей, к которым приводят дела -- у Краевского и Некрасова, которые доставляют возможность жить, и оба любят меня, если не за другое что, то за точность в исполнении того, что нужно, всегда к сроку; потом у Срезневского и Никитенки, чтобы не разрывать связей, которые могут пригодиться. На-днях отдаю свою диссертацию на утверждение факультета; теперь есть средства напечатать ее.
   Из других знакомых бываю только у родных -- Ивана Григорьевича и Александра Федоровича, и то не часто, по недостатку времени. У всех других -- чрезвычайно редко.
   Прощайте, милый папенька, до следующего письма. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   

198
РОДНЫМ

22 ноября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо мы получили в воскресенье, между тем, как предыдущее получено было только в понедельник, следовательно, дороги начинают уже поправляться.
   Мы все, слава богу, здоровы, мирны и благополучны попрежнему. И попрежнему нет в нашем житье-бытье здесь ничего нового. Одно только нововведение произвела Олинька в своем хозяйстве, когда на улице подмерзло, и ходить стало хорошо: она теперь сама ходит в лавку закупать провизию. На прежней нашей квартире нельзя было этого делать, потому что лавки были далеко. Здесь у нас есть лавка совершенно под боком, по крайней мере, по-здешнему, в таком расстоянии, как от нашего саратовского дома почтамт или несколько ближе. Олинька отправляется покупать провизию почти каждый день и оказывается при этом случае очень опытною хозяйкой. Пока эти закупки ее занимают, а потом, вероятно, так привыкнет к ним, что уж не захочет отставать от своих утренних прогулок.
   Кажется, я писал Вам о болезни Введенского уж очень давно. С того времени его глаза не поправляются, и доктора, его лечившие, лучшие здешние окулисты, перестали его пользовать, говоря, что остается одна надежда -- не на лекарства, а на два года спокойной жизни, без всякой работы, требующей содействия глаз. Положение его и его семейства теперь очень печально -- не говорите этого его родным, если они еще не знают, не потому, чтобы он уже теперь нуждался -- этого еще нет, он получает жалованье, -- но что будет, когда он принужден будет выйти в отставку? Он будет получать пенсию, но едва ли она будет значительна. И притом жить без занятия для такого деятельного человека, как Введенский, очень тяжело. Не говоря уж о том, что разрушается его карьера, которая только что начинала устраиваться хорошим образом.
   Надобно, впрочем, прибавить и о себе, что я ничего не теряю с удалением Введенского, потому что он для меня здесь ничего не сделал, да я и не хлопотал много об этом, увидев по приезде сюда, что мне приходится искать средств к жизни не в планах, которые дали бы во всяком случае слишком мало и притом слишком надолго отвлекали бы меня из дому, чего вовсе не хочу я, потому что и Олинька скучает без меня, да и я постоянно желал бы быть подле нее. Теперь я служу в корпусе почти только для того, чтобы считаться на службе. Жалованье не доставляет мне столько" сколько я теряю времени на уроки. Конечно, можно бы бы[ло] за то же количество часов получать вдвое более, но для этого нужно или наступать на горло, или интриговать и льстить. У меня недостает характера ни на то, ни на другое. Учительская служба, как и всякая другая, не в моем характере. Единственные места, которые занимал бы я с удовольствием и о которых был бы готов просить -- профессора в университете или библиотекаря в Публичной библиотеке. На первое трудно рассчитывать; последнее надеюсь как-нибудь получить через год, через два. До того времени буду служить в корпусе, чтобы не пропадало время без службы.
   Но я слишком замечтался о будущем.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы.
   

199
РОДНЫМ

30 ноября 1854 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 20 октября мы получили третьего дня. Что сказать нового о себе? Мы живы, здоровы, благополучны, как и прежде, благодаря милости божией к нам.
   Нынешний день слишком памятен для меня и не раз -- впрочем, лучше писать о чем-нибудь другом.
   С нынешнего месяца, т. е. с декабрьской книжки, начинается в "Отеч. записках" переводимый мною роман -- "Семейство Доддов за границею". Выбор был сделан мною. Конечно, было бы можно избрать лучшее произведение, но мы должны выбирать из числа романов, прочитанных иностранною цензурою, а число их довольно ограничено. Все переводимые с иностранных языков произведения подвергаются двойной цензуре: сначала комитет иностранной цензуры одобряет к переводу, замечая, если нужно, места, которые не надлежит переводить; потом русский цензор просматривает, как обыкновенно, перевод. Этот двойной процесс имеет свою невыгоду -- медленность; но имеет и выгоду -- русский цензор, обеспеченный до некоторой степени мнением иностранной цензуры, бывает снисходительнее, а иностранный комитет в этом отношении не заставляет никогда быть недовольным его чрезмерною строгостью.
   За подобными работами проходит много моего времени; оставаясь свободен два или три раза в месяц на один или два дня, предпочитаю отдыхать дома, потому мало с кем вижусь, кроме людей, с которыми имею деловые отношения.
   Олинька здорова и продолжает посвящаться в хозяйственные тайны, сама каждый день закупая провизию. Она даже привыкла по этому случаю вставать в пять часов, гораздо раньше нас всех, между тем как прежде вставала позже меня. Это имеет хорошее влияние на здоровье -- мы заметили, что теперь цвет лица стал у нее свежее прежнего.
   Наш малютка, Ваш внук, растет без особенных невзгод и ныне щеголяет уже двумя зубами.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы, поздравляю с именинницею.
   Тебя, мой милый друг Варенька, поздравляю со днем твоего ангела и желаю тебе всего лучшего.
   Александр Федорович свидетельствует вам свое искреннейшее почитание. С Иваном Григорьевичем мы не удосужились видеться на этой неделе. Ни у меня, ни у него из выдалось свободного вечера.
   

200
РОДНЫМ

6 декабря 1854 г.

   Милый папенька! Мы все благодарим Вас за Ваши прекрасные подарки. Как хороши они! Как радовались и Олинька, и я, что Вы так добры к нам, так заботитесь о нас. Даже Ваш внученок хватался за свой блестящий стаканчик и не хотел выпускать его из рук.
   У нас ныне, кажется, был день подарков для меня: Олинька сделала их множество: приготовила целую фрачную пару, которую давно собирались мы делать, и приготовила так, что я решительно не знал этого. Все было сделано по меркам, снятым с моего платья. Сашенька -- старший -- подарил мне галстух; Саша младший подарил перчатки; одним словом, осыпали или одели меня подарками с ног до головы.
   Вместе с Олинькою были мы в церкви. Потом навестили меня некоторые из знакомых. Обедал у нас, впрочем, только Иван Григорьевич. Он и Сашенька благодарят Вас за Ваши подарки, драгоценные, как свидетельство равной Вашей любви ко всем нам, не забывающей никого.
   Олинька провела нынешний день приятно, потому что у нее были две или три подруги. Мы сидели с Иваном Григорьевичем, который оставался до вечера.
   Благодарим Вас еще тысячу раз, милый папенька, и целуем Ваши ручки. Сын Ваш Николай.
   
   Милые дяденька и тетенька! Целую вас и спешу известить, что Сашенька продолжает увеличивать свои права на ученую известность. В нынешней, т. е. декабрьской, книжке "Современника", которая выйдет завтра или послезавтра, будет помещена его большая статья об интересном и до сих пор совершенно неизвестном предмете -- старинных русских повестях. О статьях его, которые стоят меньшего труда, не упоминаю, например, о статье "Бомарше", которая также помещена в декабрьской книжке "Современника". Одним словом, скоро Вы будете видеть, что А. Н. Пыпин пользуется в нашем ученом мире большой известностью.
   Целую также вас, милые сестрицы и милые братцы.
   Иван Григорьевич и Александр Федорович свидетельствуют Вам свое глубочайшее почитание.
   Целую ручку у своего крестного папеньки и свидетельствую свое глубочайшее почитание Алексею Тимофеевичу.
   

201
РОДНЫМ

13 декабря 1854 г.

   Милый папенька! Это письмо будет получено Вами за два или три дня до праздника св. мученицы Евгении -- праздника, с которым соединено столько печального для нас. Боже мой, таков ли был о" для нас прежде! Да призрит с небес нежная мать на детей своих! Да помолится она, чтобы дети были достойны ее.
   Поздравляю Вас, милый папенька, с наступающим праздником рождества Христова.
   Ваше письмо от 3 декабря получено нами третьего дня. Почти в одно время с ним получил я письмо и от милого брата Ивана Фотиевича, которому отвечаю с этою же почтою. Он не пишет ничего особенного.
   Мы все здоровы. У маленького Сашеньки продолжают прорезываться зубки. Он, слава богу, переносит это, не теряя своей веселости.
   Бывшая г-жа Пасхалова действительно сделалась ныне г-жею Мордовцевою, к немалому удивлению знающих его или ее людей. Дело совершено было так секретно, что о браке узнали только из объявления молодых о том, на другой день. Судить не мое дело, тем более, что не знаю близко причин, заставивших Пасхалову соединить с участью своей жизнь человека, который много моложе ее. Res ео magis miranda est, quod inter eos nihil, ut pro certo habere debemus, flagitiosum intercedebat. Femina inducta est ad matrimonium,. ut apparet, desiderio filiis, filiabusque suis patronum certum invenire, si ipsi aliquid humani accidat. Qua mente juvenis nuptias voluerit, incertum est, ejus consilium non fuisse ab amore aliquo fatuo dictatum, satis certum est {Дело тем более удивительно, что между ними, как мы должны признать, не было ничего грязного. Повидимому, эту женщину привело к браку стремление найти верного покровителя своим сыновьям и дочерям, если с нею самой что-нибудь случится. Почему молодой человек пожелал брак, неясно. Достаточно ясно, что его решение не было продиктовано какой-либо восторженной любовью. -- Ред.}, потому что, сколько я видел его, он был очень спокоен и вовсе не [в] особенном каком-нибудь экстазе -- напротив, сохранял обыкновенное расположение духа. Впрочем, повторяю, судить не могу, потому что очень мало и редко вижусь.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   Поздравляю тебя, милый друг Евгеньичка, со днем твоего ангела. Целую тебя и желаю тебе всякого счастья в наступающий для тебя новый год жизни.
   Поздравляю вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы, с дорогой именинницею.
   

202
РОДНЫМ

21 декабря 1854 г.

   Милый папенька! Еще раз поздравляю Вас с праздником рождества Христова, который будет уже прошедшим, когда Вы получите это письмо, и с наступающим праздником Нового года-
   Мы с Олинькою будем молиться, чтобы он, всемилосердый, сохранил Ваше здоровье и сердце безболезненным в этот наступающий год и вразумил нас быть для Вас утешением.
   Довольно долго -- три или четыре дня -- проведя в отдыхе, теперь, по обыкновению, занимаюсь своим делом, которое, между прочим, полезно, кроме того, что необходимо для жизни, тем, что развивает привычку к трудолюбию.
   Диссертация моя, столь долго покоившаяся, подобно мне, и проходившая различные степени испытания -- то есть более, как и все в мире, на словах, нежели на деле -- теперь приближается к утверждению для печати, как узнал я ныне от декана факультета Устрялова.
   Олинька и наш малютка здоровы. Сашенька, впрочем, на-днях не поспал несколько ночей за прорезыванием зубов, что не мешало ему однако быть бодрым. Он заметно становится понятлив к словам или, по крайней мере, к тону голоса.
   Целую Ваши ручки, милый папенька.

Сын Ваш Николай.

   Свидетельствую свое глубочайшее почитание крестному своему папеньке и имею честь поздравить его с Новым годом, так же как Алексея Тимофеевича и всех родных.
   Также поздравить просили меня Александр Федорович и Иван Григорьевич Вас, милый папенька, и вас, милые дяденька и тетенька.
   Желаю вам, с своей стороны, встретить и провести Новый год здоровыми и благополучными. Целую вас и милых сестриц и братцев, которых также поздравляю от всей души.
   

203
РОДНЫМ

27 декабря 1854 г.

   Милый папенька! Еще раз поздравляем Вас с Новым годом, который будет уже наступившим, когда Вы получите это письмо. Желаем от всего сердца и просим бога о ниспослании Вам драгоценного здоровья, нам же уменья провести наступающий год так" чтобы служить для Вас, милый папенька, утешеньем.
   Мы хотим встретить Новый год у себя дома, своим семейством, -- теперь уже состоящим из четырех членов, с родными, которых у нас двое здесь -- Иван Григорьевич и дядюшка Олиньки.
   На первый день праздника был я только у них; Иван Григорьевич был так добр, что приехал со мною обедать у нас. На второй день мы с Олинькою делали некоторые визиты, впрочем очень немногочисленные. Ныне были у нас двое или трое знакомых.
   Итак, мы проводим время не шумно, но, слава богу, несколько по-праздничному.
   Олинька здорова; маленький Саша также.
   Мое живейшее желание продолжает оставаться попрежнему то, чтобы летом побывать у Вас, милый папенька; но когда подумаю о трудностях его исполнения, сомневаюсь в его возможности. Но если едва ли даст бог мне и Олиньке счастье увидеться с Вами, в это лето, то я надеюсь через полтора года наше пламеннейшее желание исполнится. Да, если не в наступающем, то в следующем году, если только будем живы и здоровы, непременно будем близ Вас.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   
   Поздравляю вас, милые дяденька и тетенька, сестрицы и братцы, с наступающим Новым годом.
   Прошу также поздравить от меня милого крестного папеньку.
   Иван Григорьевич и Александр Федорович просят принять их усерднейшие поздравления.
   

204
РОДНЫМ

4 января [1855 г.]

   Милый папенька! Еще раз поздравляем Вас с Новым годом и от искреннейшей любви повторяем желания Вам провести его счастливо и радостно.
   Благодаря тому, что почтальоны празднуют Новый год не хуже всех других сословий, мы до сих пор еще не получали Вашего письма, которое должно было быть уже доставлено дня два или три назад.
   Мы встретили Новый год в кругу своих, как и располагались, дома. Веселая встреча пусть послужит залогом того, что и проведем этот год хорошо.
   С визитами ездили мы очень не по многим, потому что здесь и все делают визиты далеко не столь многочисленные, как в Саратове.
   Для Олиньки праздники прошли довольно приятно, потому что у ней были в гостях две девицы, сестры той Генриэтты Андреевны, которая, как я писал Вам прежде, продолжает жить у нас. Девицы эти живут гувернантками и на праздник могли оставить своих учениц и отдохнуть несколько у Олиньки. Теперь они уж возвратились к своим должностям.
   Наш маленький Саша здоров и веселит нас своими забавными улыбками и другими изъявлениями чувств и мыслей, которые начинают помещаться в его головке.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   
   Поздравляю с Новым годом своего крестного папеньку, Алексея Тимофеевича и Катерину Григорьевну.
   Иван Григорьевич, с которым виделись мы в эти дни несколько раз, тоже поздравляет Вас с Новым годом. Поздравляю вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   

205
РОДНЫМ

11 января 1855 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 31 декабря мы получили в четверг -- так рано начала приходить почта.
   Жаль Дарью Кирилловну; она была добрая старушка и Олинька ее любила искренно. Дня через два мы получили с тем же известием письмо и от Анны Кирилловны, которая, как видно, грустит на этот раз искренно и заслуживает полного сочувствия в своей скорби.
   Мы все, слава богу, живы и здоровы.
   Здесь чрезвычайно заняты все люди, имеющие соприкосновение с ученым миром, столетним юбилеем Московского университета. Приготовления к нему Вы читали в газетах; но надобно видеть здешних ученых и литераторов, чтоб убедиться, как велико сочувствие этому торжеству. Император посылает университету рескрипт -- это, впрочем, известно и здесь очень немногим; этот прекрасный знак монаршего благоволения будет сюрпризом университету, еще ничего о том не знающему.
   Министр народного просвещения сам едет поздравить университет. Все русские университеты посылают для того же депутатов; Академия наук также. Едут также многие литераторы (в том числе из знакомых мне Краевский и Тургенев). Одним словом, сочувствие всеобщее, и торжество, вероятно, будет не только официальное и великолепное, но вполне радостное.
   Между прочими подарками университету упомянуть должно об оде Ломоносова, написанной прежде знаменитой оды на взятие Хотина (1739 г.), которую считали первым памятником нового периода русской литературы. В архивах Академии наук нашли недавно оду Ломоносова, написанную еще в 1736 или 1735 году и до сих пор остававшуюся неизвестною. Ломоносов, вместе с И. И. Шуваловым, был основателем Московского университета, потому такой подарок ему очень должен быть дорог. Новую оду напечатали на пергаменте золотыми буквами, и депутация Академии поднесет ее университету.
   Я, между прочим, слышал приветствие, которое произнесено будет ему Никитенкою от здешнего университета. Оно прекрасно. Видел также и медаль, которая будет роздана почетным гостям в память юбилея. Изображение на ней -- Ломоносов и Шувалов подносят императрице Елисавете Петровне проект основания Московского университета.
   По случаю юбилея университет издает свою историю с огромными приложениями, заключающими обозрение деятельности всех его профессоров с самого основания и биографии их и замечательных по ученой или государственной последующей деятельности воспитанников университета. Число их очень велико. Ни одно из светских ученых учреждений не принесло столько пользы просвещению в России, как Московский университет. Одна только Киевская духовная академия может гордиться столь же важным влиянием на русское просвещение.
   Целую Ваши ручки, милый папенька.

Сын Ваш Николай.

   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька и вас, милые сестрицы и братцы.
   

206
РОДНЫМ

18 января 1855 г.

   Милый папенька! Мы все, слава богу, живы и здоровы, наш маленький Сашенька становится большим и с каждым днем делается понятливее, более занимает и утешает нас. Он особенный любимец своего дядюшки Александра Николаевича, который беспрестанно с ним возится.
   Новостей в Петербурге давно уж нет сколько-нибудь занимательных. Слухи о том, как праздновался юбилей Московского университета, еще не дошли до нас, потому что люди, ездившие на этот праздник, почти все оставались в Москве несколько дней по его окончании.
   В нынешнем году мы будем пересылать к Вам, кроме "Отечественных записок", также "Современник"; на оба эти журнала я получил даровые билеты за свое сотрудничество.
   Прощайте, милый папенька, до следующего вторника. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы. Сашенька вчера долго сидел за своими учеными занятиями и потому не успел приготовить письма.
   

207
РОДНЫМ

24 января 1855 г.

   Милый папенька! Ваше письмо от 14 января мы получили в субботу. Никто из приехавших или едущих саратовцев еще не был у нас.
   Чрез несколько дней я побываю в Невской лавре, чтобы навестить, по Вашему желанию, Сергия -- он, конечно, или еще не приехал, или только что приехал в Петербург.
   Мы все, слава богу, здоровы здесь. Олинька последнюю неделю, сидя дома, провела довольно приятно, потому что у нее бывала часто сестра той Генриэтты Андреевны Михельсон, которая живет вместе с нами. Сестра эта, живущая гувернанткою около Твери, приезжала повидаться с сестрою. Ныне Олинька провожает ее.
   На прошедшей неделе умер Протасов, обер-прокурор Синода. Я узнал об этом уже спустя несколько дней, и до сих пор не слыхал, какая болезнь была с ним. Кто будет на его месте, также не удавалось еще мне слышать. Быть может, теперь дело бедного братца Ивана Фотиевича будет решено или, по крайней мере, выслушана его просьба о разрешении ему священнодействия.
   Прощайте, милый папенька, до следующего вторника. Целую Ваши ручки.

Сын Ваш Николай.

   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, и вас, милые сестрицы и братцы.
   Иван Григорьевич и Александр Федорович свидетельствуют вам свое почитание.
   

208
РОДНЫМ

1 февраля 1855 г.

   Милый папенька! Приезжие из Саратова были у нас. Ныне посетил нас Василий Акимович вместе с своим зятем и посидел у нас довольно долго. Зять отправился по делам в департамент, потому я провожал Василия Акимовича домой к Григорию Евдокимовичу. Впрочем, из хозяев не видал никого -- они в это время куда-то уезжали. Василий Акимович думает прожить здесь еще с неделю.
   Советовавшись в Москве с лучшими глазными докторами, он полагает, что лечение едва ли может принести ему пользу.
   Третьего дня был Попов и привез икру, Вами посланную. Благодарим Вас, милый папенька, за этот подарок, который притом получен в самое то время, когда особенно полезен, к началу масляницы.
   Достоинство икры было испробовано нами и нашими гостями в воскресенье. У нас были Иван Григорьевич, М. К. Казачковский, дядя Олиньки, и двоюродный брат ее, племянник Сократа Евгениевича, сын Бенедиктова, бывшего некогда профессором в Харькове. Этот молодой человек, служащий в гренадерском корпусе, выбран бригадным казначеем и теперь в Петербурге для приема аммуниционных вещей для своей бригады. Таким образом, провели мы время в кругу родных, довольно приятно. Все гости наши хвалили саратовскую икру; здесь такой действительно нет; даже высшие сорты, продающиеся по 1 р. и даже 1 р. 50 к. сер., совершенно не то, что икра, которую Вы нам подарили.
   В воскресенье поутру мы были, благодаря Ивану Григорьевичу, имевшему даровые билеты, в концерте филармонического общества.
   В Петербурге весь январь месяц был необыкновенно холоден, не было ни одного дня теплого -- случай, редкий в Петербурге.
   Олинька, благодаря бога, здорова; малютка наш также здоров, хотя и жалуется иногда, как умеет, на прорезывающиеся у него зубы.
   Сашенька-старший неутомимо занимается учеными трудами; так, например, в II (февральском) нумере "Отеч. записок" будет его статья о старинной русской литературе -- отрывок из его диссертации.
   Я, по обыкновению, здоров и пописываю разные мелочи. Ныне, сосчитав из любопытства, сколько было помещено написанного моею рукою (если не головою, которая не во всем участвует) в январских книжках "Отеч. зап." и "Современника", открыл я, что всего набирается 156 страниц -- т. е. 9 3/4 печатных листов большого формата. Так как ныне мы отправляем эти нумера к Вам, то скажу, что, между прочим, в "Отеч. зап." о сочинениях Норова -- написано мною. Там ему воскуряется фимиам, потому что иначе нельзя; впрочем, Норова можно хвалить без угрызений совести; с одной стороны, его сочинения действительно не лишены достоинства; с другой стороны, он добрый и благонамеренный человек, заслуживающий всякого уважения.
   Прощайте, милый папенька. Целую Ваши ручки. Сын Ваш

Николай.

   
   Целую вас, милые дяденька и тетенька, милые сестрицы и братцы.
   Целую ручку у своего милого крестного папеньки.
   Иван Григорьевич благодарит Вас за подарок и свидетельствует свое искреннейшее почитание.
   

209
РОДНЫМ

8 февраля 1855 г.

   Милый папенька! По причине масляницы, а потом отдыха и покаяния после ее удовольствий, почтальоны до сих пор еще не разносили писем. Потому и мы напрасно дожидались Вашего письма от 28 января. Вероятно, принесут его ныне.
   Мы все, слава богу, здоровы. Малютка наш начинает произносить нечто похожее на слова -- так, по крайней мере, кажется ныне и мне, не только Олиньке. У Олиньки на-днях были хлопоты, впрочем, приятные для нее -- именно свадьба и устройство платья и т. д. Генриэтты Андреевны Михельсон, которая, как Вы, вероятно, не забыли, жила вместе с нами. Она вышла за дядю Олиньки.
   Не знаю, успел или нет муж ее написать в Саратов Анне Кирилловне о своей свадьбе -- если не успел еще, то не говорите об этом; иначе она обидится, что "брат пренебрегает ею" и т. п. м. к. сватал ее еще несколько лет тому назад, но тогда у Генриэтты Андреевны жив был брат, и потому она не видела нужды иметь другого покровителя. Теперь, когда она осталась одинока, М. К. повторил сво