Письма 1877-1889 годов
видно, что жизнь твоя устроится хорошо.
Твоему брату я писал, хоть не часто, но все-таки гораздо чаще, нежели тебе. И, по всей вероятности, не умел объяснить ему тех моих мыслей о нем, сообщение которых ему было исключительною целью моей переписки с ним. Я постоянно думал упрашивать его, чтоб он оставил свои чудачества и попробовал держать себя так, как держат себя обыкновенные люди. Я полагаю, что это было писано слишком туманно. Я опасался обидеть его, высказав мои мысли без прикрытия их рассуждениями о поэзии, о философии и тому подобных -- в данном случае -- пустяках, не имеющих никакого отношения к делу. Быть может, если б я писал ему яснее, это было бы полезно; или все равно он довел бы себя своими чудачествами до болезни?
Пиши мне чистую правду о состоянии его здоровья. Мне смягчений не нужно. А если правда такова, что тяжело было бы твоей маменьке читать ее, сверни листок особо от листка, на котором будешь писать твоей маменьке, и сделай на нем заметку, что он для меня; она отдаст его мне, не развернув. Ее привычки в этом отношении чрезвычайно хороши.
Напиши, мой милый друг, как мне поступать для облегчения бедственной жизни твоего брата. Пишу ему несколько строк.
Теперь о моих делах.
Кусок перевода Вебера я послал Коршу 25 мая. Это 205--350 страницы немецкого подлинника. Пожалуйста, позаботься попросить о присылке денег. -- Я получил от Корша в конце апреля 300 рублей.
Вообще, мой друг, надобно было бы как-нибудь устроить правильнее получение денег на наши с твоею маменькою расходы. Напиши, что могу я сделать для этого.
Передай мое дружеское приветствие Елене Матвеевне.
Будь здоров, мой милый. Целую тебя. Жму твою руку. Твой Н. Ч.
Деньги не присланы -- прошу пришлите телеграммой чрез банк -- Чернышевский.
Ныне я отправил в Москву, Е. Ф. Коршу, продолжение перевода Вебера.
Это 351--505 страницы подлинника.
Для соображения тебе делаю следующий расчет:
505 страниц -- это 3172 печатных листов; кроме того, есть несколько страниц "Предисловия", имеющих римскую нумерацию; но страницы четыре выброшены мною из перевода по предположению о несообразности их с русскими условиями печати (главным образом это очерк исследований о происхождении Пятокнижия).
Выбрасывая из расчета эти выпуски, будем иметь около 32 листов подлинника --
по 25 р. за лист, это составляет 800 рублей.
Из них я уж получил 600 р. (по двум ордерам от Корша в Волжско-Камский банк; оба ордера были каждый на 300 р.).
Итак, я прошу тебя позаботиться о присылке такой суммы, какую можно Коршу прислать мне.
Понятно: твоя маменька ждет только получения денег, чтобы ехать. Потому прошу позаботиться о том, чтобы деньги были получены мною как можно скорее.
Целую тебя. Прошу передать мое дружеское приветствие Елене Матвеевне. Жму твою руку. Будь здоров. Твой Н. Ч.
P. S. Твоя маменька хочет прибавить несколько слов на обороте.
На-днях Корш прислал мне 2--7 томы Вебера -- все, что вышло до сих пор новым изданием.
Я очень благодарен ему за это. И, повидимому, эту присылку должно считать доказательством, что предприятие издать делаемый мною перевод Вебера -- дело, решенное прочным образом; я был бы очень рад, если бы оказалось, что действительно так. Напиши, что знаешь относительно этого.
Сейчас я получил твою телеграмму из Царицына. Благодарю тебя, моя радость, за уведомление о том, что ты доехала благополучно. Я думаю, что ты, однакоже, была утомлена путешествием на пароходе: в каюте такая была духота, такая теснота. Удобнее ли устроишься ты в вагоне? О, моя миленькая голубочка, утомителен твой путь по невозможности для тебя ехать в такой удобной обстановке, какая была бы нужна для тебя. А в том, что у тебя нет удобств, необходимых для твоего здоровья, виноват я.
Телеграммы от Миши нет до сих пор. Должно думать одно из двух: или он удовольствовался отправлением письма и не рассудил послать телеграмму, или, как ты считала вероятным, приготовления к свадьбе не были покончены до 5 июля, и потому она отложена до 12 числа. Если так, то тем лучше: ты приедешь еще к их свадьбе, и твое присутствие осчастливит их. И кроме того, что это будет радостью для них, будет это, без сомнения, и большою пользою для них.
Передай им от меня то, что внушит тебе твое сердце сказать им от меня.
Надеюсь, они будут радовать тебя, мой милый друг; и я буду счастлив твоею радостью.
Перехожу к здешним делам, которые все хороши.
Я проводил провожавших тебя, Одним им итти по аллеям порта было бы неудобно. -- Когда понесу это письмо на почту, то кстати зайду к Федосье Мелькумовне; быть может, и к Маргарите Ивановне.
Вчера, то есть в воскресенье, была помолвка твоей горничной. Они сделали этот праздник где-то у своих -- у отца ль, или у бабушки, я не спросил; знаю только, что мать невесты сказала мне: "Ныне вечером у нас помолвка Насти; можно нам уйти после чаю вечером?" -- Я был очень доволен, что их праздник не у них в комнате: ушли, вернулись. Утром ныне мать сказала мне, что они приглашали священника и совершили обручение и что свадьбу сделают -- еще сами не знают когда; быть может, через месяц. Я, разумеется, не пускался ни в какие расспросы.
Наталья Васильевна и Капсюлечка тоскуют без тебя; ходят в твою комнату, вертятся там, смотрят, мяукают. Наталья Васильевна не отходит от своей малютки дольше чем на полчаса. Вчера подпустила к себе Леошеньку и даже позволила ему сосать грудь. Вот какая добрая и умная женщина стала она. -- Капсюлечка все время была здорова. Малютка ныне уж довольно твердо держится на ножках и ходит по комнате довольно бойко. Даже пытается хватать лапками игрушку.
Твои распоряжения соблюдаются. Не беспокойся, мой дружочек: надеюсь, что все будет цело.
Как только получу деньги, тотчас же отправлю тебе 100 рублей и отдам долг. Я рассчитываю получить деньги 15-го числа. Когда ты будешь читать это письмо, ты, вероятно, уж будешь знать от Миши, какого числа они посланы, и сообразно тому рассчитаешь, когда дойдут до тебя в Петербург те, которые отправлю я. Если Миша еще не имеет сведения о времени отправления денег из Москвы, то пусть справится. Если еще не ушло время, то было бы удобнее для тебя, чтобы деньги из Москвы были отправлены прямо тебе в Петербург. Вероятно, Александр Васильевич может написать об этом в Москву.
Прежде почта отсюда в Петербург была отправляема два дня сряду, в четверг и в пятницу. Мне кажется, будто один из этих дней сделан теперь почтовым. Буду отдавать письмо, то справлюсь. И напишу в четверг, если это ныне почтовый день, а если нет, то напишу в среду.
Поздравляю тебя, мой милый дружочек, с днем твоего ангела. Это у меня большой праздник. Ты помнишь, что у меня два большие праздника: 11 июля и 15 марта. Милая моя голубочка, не умею быть полезным тебе; но живу только мыслями о тебе.
Целую Мишу, его невесту или молодую супругу; целую всех родных; попроси не сердиться на меня тех, перед которыми я виноват. Целую Сашу. Разумеется, я совершенно здоров.
Целую твои ручки и ножки, моя миленькая Лялечка.
Крепко обнимаю, тысячи и тысячи раз целую тебя.
Будь здоровенькая, моя миленькая Лялечка. Целую твои милые глазки. Твой Н. Ч.
Разумеется, я совершенно здоров.
Поздравляю тебя, моя радость, с днем твоего ангела. Будем надеяться, что начинающийся для нас с тобою этим моим большим праздником год будет для тебя лучше предшествовавшего ему.
Я получил твою телеграмму из Москвы. Благодарю тебя, моя милая голубочка, за извещение о том, что ты доехала до Москвы хорошо.
Сейчас были твои барышни. Поздравляя меня с моим большим праздником, они спросили, по какому адресу послать тебе телеграмму. Я, разумеется, сказал, что отправлю их телеграмму сам. И вот, как они ушли, я сел писать это письмо, чтоб отнести его вместе с телеграммою. Хочу не задержать ее, чтоб она успела дойти до тебя ныне; потому пишу лишь несколько строк. Следующее письмо пошлю в воскресенье.
Твои барышни написали тебе записочку. Влагаю ее. -- Пришло письмо от Вареньки. Прилагаю его.
У меня здесь все идет хорошо, в таком порядке, как ты велела. Я совершенно здоров.
Целую детей и родных.
Вот рады тебе Миша и его невеста или жена! Без сомнения, в восторге от твоего приезда.
Будь здоровенькая, моя миленькая радость.
Крепко обнимаю тебя, тысячи и тысячи раз целую. Целую твои глазки, милые твои глазки, моя Лялечка; целую твои ручки и ножки. Твой Н. Ч,
В день твоих именин и моего большого праздника я получил твою телеграмму, порадовавшую меня тем, что ты доехала до Петербурга хорошо.
Ее принесли мне в 6-м часу после обеда. Часа через два принесли телеграмму от Осетровых, поздравляющую тебя с днем ангела. Посылаю ее тебе.
Вчера принесли письмо тебе от Миши. По твоему позволению, я распечатал и прочел. -- Итак, свадьба была в назначенный день, и ты нашла молодую чету уж несколько освоившейся с новыми отношениями. Ты так и желала приехать: не перед свадьбою, а через несколько дней после свадьбы, когда они успеют несколько попривыкнуть к своей новой жизни. Влагаю в это письмо письмо Миши. Разумеется, напишу в конце письма к тебе несколько слов твоим и моим молодым людям.
Здесь идет все в таком порядке, соблюдать который велела ты мне. Не беспокойся, моя миленькая радость: я стараюсь и буду стараться смотреть за всем и "беречь все; надеюсь, ничего не пропадет.
Прошу тебя, моя миленькая голубочка, быть уверенною в том, что я не буду утомлять себя излишнею работою; я работаю без тебя не больше, нежели при тебе.
Если бы ты, моя миленькая радость, дала себе время отдохнуть от изнурения тяжелыми для тебя условиями жизни в Астрахани, -- это было бы хорошо. Решишься ль ты исполнить мою просьбу об этом? С нетерпением жду письма, в котором ты расскажешь мне, находишь ли возможным дать себе отдых, необходимый для твоего здоровья. Дружочек мой, голубочка моя, радость моя, постарайся доставить себе отдых.
Сделала ль ты распоряжение, чтобы деньги из Москвы были присылаемы прямо к тебе?-- Я, как получу, тотчас же отправлю тебе, как ты говорила. А вперед будет проще, чтобы деньги были доставляемы прямо тебе.
Когда понесу письмо на почту, то, вероятно, зайду к твоим барышням. Следующее письмо отправлю в четверг.
Целую детей. Целую родных. Разумеется, я совершенно здоров.
Крепко обнимаю и тысячи, тысячи раз целую тебя, моя миленькая Лялечка. Целую твои милые глазки. Будь здоровенькая. Целую твои ручки. Твой Н. Ч.
P. S. И тебе я написал лишь коротенькое письмо; а им действительно лишь несколько слов. Прости меня за это, моя миленькая голубочка; напишу побольше в следующий раз. А теперь рассудил написать как можно короче. Дело в том, что на уме у меня: "О, если бы ты решилась исполнить мою просьбу о том, чтобы ты дала себе отдых!" -- Думаю все только об этом, и жду твоего разрешения писать об этом. В следующий раз, вероятно, буду в состоянии писать о чем-нибудь другом; а теперь не мог бы писать ни о чем, кроме этого. Целую тебя.
Радуюсь тому, что Ваша жизнь устроилась так, как Вы желали. Поздравляю Вас, надеюсь, что Вы будете счастливы.
У меня есть важная просьба к Вам, Елена Матвеевна, и к тебе, Миша: убеждайте вашу маменьку, чтобы она доставила себе отдых от изнурения тяжелою жизнью здесь. Разумеется, я уверен, Вы будете делать все, что зависит от Вас, для доставления ей возможности отдохнуть.
Будьте счастливы. Будьте здоровы. Целую Вас. Ваш Н. Ч.
Прямо из банка, где получил деньги, я иду в почтамт, отправить тебе это письмо. Потому оно и будет состоять лишь из нескольких слов.
Мне прислали 300 рублей; из них 50 удержу на свои расходы, как ты говорила мне; из почтамта зайду отдать 50 рублей, которые был должен. Итак, для отправления тебе остается у меня 200 рублей. Отправляю их.
У меня здесь все хорошо. Я совершенно здоров.
Целую детей и родных. Буду писать послезавтра.
Крепко обнимаю и тысячи раз целую тебя. Будь здоровенькая, моя милая радость. Целую твои ручки. Твой Н. Чернышевский.
Здорова ли ты, моя миленькая голубочка? Отдыхаешь, ли от изнурения тяжелыми условиями твоей здешней жизни?
Я отправил вчера по почте на твое имя 200 рублей. Я торопился послать их, потому написал вчера лишь несколько слов. Прибавлю теперь подробности.
Уведомление о присылке денег доставлено было мне третьего дня вечером, когда отправляться за ними в банк было уж поздно. Пришлось отложить до утра. Получив деньги, я оставил 50 рублей на мои расходы (как ты говорила мне); этого будет достаточно мне более чем на месяц; другие 50 рублей я оставил (тоже, как ты говорила) на уплату долга (из почтамта прошел я к кредитору и отдал). Таким образом, выходило, что я могу послать тебе 200 рублей; так я и сделал.
Хотел было я передать их тебе переводом в петербургское отделение банка по телеграфу. И было бы это хорошо. Но перевод делается телеграммою в трех формах; за каждую форму телеграф берет особую плату в полном размере. Это составило бы, как сказали мне в банке, рублей шесть прибавки к расходу пересылки. Я пожалел денег и пошел отдать письмо на почту. А теперь жалею о том, что не послал перевод по телеграфу. Вероятно, пять или шесть дней, которые выигрывались бы, важнее расхода на телеграммы. Думаю, моя миленькая голубочка, что ты нуждаешься в деньгах; а я своею неуместною экономиею заставил тебя ждать их столько дней.
Каково-то поживают наши с тобою новобрачные? Радуют тебя, я надеюсь.
Хорошо ты сделала, моя милая Лялечка, что решилась поехать к ним. Если бы ты нашла возможным доставить себе такой отдых, какой необходим для тебя, это было бы еще лучше. Необходимо тебе отдохнуть. Но чтобы писать об этом, жду твоего позволения.
К твоим барышням я не успел зайти вчера. Зайду, быть может, ныне, когда отправлюсь в почтамт отдать это письмо. Не ныне, то завтра, во всяком случае зайду.
Теперь о наших домашних делах. Третьего дня утром дочка Натальи Васильевны отнесена воспитателю, которого ты нашла для нее. Жаль мне было отдавать девчоночку. Но в самом деле, было надобно. А все-таки жаль. Собираюсь посмотреть, как ей живется у нового покровителя. Вчера и ныне было некогда. Завтра или послезавтра пойду. Маменька, по своей уж доказанной многочисленными опытами твердости характера и рассудительности ума, не обнаруживала ни малейшими признаками свое сожаление о разлуке с дочерью: не обратила внимания на ее отсутствие. Но за маленьким сыном ухаживает действительно с большою заботливостью. Постоянно заботится о нем. Когда я беру его на руки, она в величайшей тревоге, не поврежу ль я. Гулять вовсе не ходит. Все эти дни, с самого твоего отъезда, безотлучно проводит в комнатах. Когда устанет лежать с малюткою, садится на окно, и смотрит на двор, на улицу; видно, что хотелось бы погулять, но -- не уходит из комнат. Малютка уж очень порядочно бегает. Бойко играет с маменькою; сам лезет играть с нею. Играет и со мною. Вероятно, будет бойкого и веселого характера. Играет и с Леошенькою, который действительно очень милый мальчик.
Все остальное здесь у меня тоже идет хорошо. Думаю, что все вещи будут сохранены в целости. До сих пор по крайней мере цело все. Порядок наблюдается во всем совершенно так, как ты говорила.
Я получил на твое имя два письма. Посылаю их тебе. Надобно было сделать конверт побольше обыкновенного, чтобы вложить "их, не измяв. Я стал склеивать его великолепным Мишиным клеем. Но это превосходное вещество пожелтело, и на конверте вышли узоры. Так и быть.
Я совершенно здоров.
Целую детей и родных.
Миленькая моя радость, о, как было бы хорошо, если бы ты могла доставить себе отдых, необходимый для твоего здоровья.
Обо мне не беспокойся, моя миленькая голубочка. Работаю я без тебя не больше, нежели при тебе. Работать до усталости не позволяю себе. Будь спокойна за меня, моя миленькая Лялечка.
Крепко обнимаю и тысячи, тысячи раз целую тебя. Живу только мыслями о тебе, моя голубочка. Будь здоровенькая, и я буду счастливейший человек на свете.
Целую твои милые глазки; целую твои ручки и ножки, моя миленькая Лялечка. Будь здоровенькая. Твой Н. Ч.
В пятницу, часов в 6 вечера, я получил твою телеграмму о том., что ты хочешь, как только получишь деньги, пуститься в обратный путь. Я пошел отправить телеграмму тебе о том, что деньги посланы в среду. Отправив ее, я прошел к Мелькумовым; Федосья Мелькумовна сказала мне, что ее сестрица и Сусанна Богдановна пошли навестить меня. Вернувшись домой, я нашел их сидящими на крыльце, в ожидании моего возвращения; уговорил их остаться пить чай. Пришел почтальон, принес твое письмо от 12 июля. Твои барышни были очень обрадованы тем, что ты написала ласковые слова для передачи им. Разумеется, они поехали домой на извозчике.
Очень, очень рад, моя милая голубочка, тому, что Елена Матвеевна так понравилась тебе. Пишу по два слова ей и Мише на другом полу листке.
Не знаю, застанет ли это мое письмо тебя в Петербурге. Но буду писать и в четверг, если раньше того не получу уведомления о твоем выезде из Петербурга.
Здесь у меня идет все в порядке, хорошо. Я совершенно здоров.
Наталья Васильевна продолжает держать себя, как образцово-нежная мать. Ее сынок, еще не получивший имени, стал крепким мальчиком, очень шаловливым. Леошенька вошел в такую милость у Натальи Васильевны, что она позволяет ему сосать ее.
Все трое постоянно проводят время в моей комнате. Много спят, еще больше играют.
Случается и мне довольно долго играть с сыночком Натальи Васильевны. Работаю не больше, нежели при тебе, и никогда не довожу себя до усталости.
Целую детей и родных.
Крепко обнимаю и тысячи, тысячи раз целую тебя, моя миленькая радость. Будь здоровенькая. Целую твои ручки и ножки, моя Лялечка. Будь здоровенькая. Твой Н. Ч.
Благодарю Вас за Ваше расположение ко мне. Надеюсь, Ваша жизнь будет счастлива, как Вы заслуживаете того. Если бы зависело от Ольги Сократовны, то было бы очень привольно Вам и Мише жить на свете. И когда ее здоровье восстановится, то она будет иметь больше возможности заботиться о том, чтобы Вам было привольно. -- Будьте здорова сама Вы. Жму Вашу руку, мой дружок. Ваш Н. Чернышевский.
Благодарю тебя за уведомление о переводе Вебера и о книге Шрадера. Перевод Вебера идет у меня вдвое медленнее, чем я думал. Но, быть может, и найду возможным сделать, как думал: не писать самому, а диктовать; тогда, разумеется, у меня будет оставаться время для другой работы. Около 1-го числа отправлю в Москву листов 11 перевода. Теперь я перевожу 625-ю страницу. В предыдущей посылке перевод останавливался на 505 странице. Радуюсь, мой друг, что у тебя все устроилось, как ты желал. Вероятно, будешь счастлив. Целую тебя. Будь здоров. Жму твою руку. Твой Н. Ч.
Давно я не писал тебе. Все время было занято у меня переводом Вебера. Но вот, наконец, могу хоть на один вечер оторваться от этой работы, подвигающейся вперед гораздо медленнее, чем я рассчитывал.
Мое молчание имело причину, как видишь, очень резонную. Но все-таки продолжительность его составляет вину, которая должна быть искуплена; искуплена, разумеется, длинным письмом. Но о чем же писать, чтобы письмо было длинное?
Из настоящего не о чем. "Перевожу Вебера" -- больше нечего писать о настоящем; да и это уж написано. Следовательно, материалы для письма надобно взять из прошлого. Ты говорил, чтобы я делился с тобою своими литературными воспоминаниями. Я и вздумал употребить этот вечер на то, чтоб рассказать тебе что-нибудь из них. Хотел писать о Некрасове. Но это заняло бы не один вечер. А я имею только один свободный. Перебирал я в мыслях другие темы. Но все они оказывались тоже слишком обширны. Взглянул -- на столе лежит июньская книжка "Русской мысли". Вот и прекрасно. Напишу что-нибудь по поводу "Автобиографии" бедного больного чудака, моего бывшего приятеля, бегавшего от меня в последнее время моей петербургской жизни.
[От Ред. Дальше в тексте письма Чернышевского следует рассказ об обстоятельствах расхождения Чернышевского и Костомарова. Рассказ этот выделен редакцией из письма и перенесен в первый том наст, изд., стр. 757.]
Пора кончить письмо. Будь здоров, мой милый. Целую всех твоих. Целую сестер и братьев. Жму твою руку. Твой Н. Ч.
Оленька осталась очень довольна тем, каково теперь твое здоровье. Она нашла, что ты стал гораздо свежее и крепче того, каким она видела тебя прошлое лето. Она посылает свои приветствия твоим и тебе.
Когда буду опять иметь свободный вечер, напишу тебе еще что-нибудь из своих воспоминаний; быть может, какие-нибудь заметки к тем из стихотворений Некрасова, о которых слышал что-нибудь от него или сам знаю что-нибудь. Будь здоров.
Твоя маменька очень довольна тем, что посмотрела на Вас. Ей чрезвычайно понравились ваши дружеские отношения между собою, и она уверена, что вы будете жить счастливо. Отношения Елены Матвеевнина батюшки к ней тоже были очень приятны для нее, и она все расхваливает его мне. Вчера послала (через вас) телеграмму ему, поздравляя его с именинами.
От Вас, Елена Матвеевна, она в совершенном восхищении. Если Вы хоть наполовину такая милая, как она уверяет меня, то Вы уж одно из чудес вселенной. Но, должно быть, Вы в самом деле очень милое существо.
Я хвалился тебе, Миша, что отправлю кусок перевода Вебера около 1 августа. Отправил только уж 5-го числа. Это 505--704 страницы подлинника. Страниц 20 наберется выброшенных рассуждений автора, неудобных для перевода на русский язык. -- Остается перевести еще 147 страниц, и перевод I тома будет кончен. Думаю покончить около 28 числа; вероятно, не успею; но к 1 числу, вероятно, переведу.
Милый мой друг, напиши мне, что ты думаешь о своем брате. Пишу несколько строк ему.
Будьте здоровы, мои милые друзья. Жму вашу руку, Елена Матвеевна. Жму твою руку, Миша. Ваш Н. Ч.
P. S. Посылаю ныне длинное письмо твоему дяде Александру Николаевичу. Ты скажешь ему, что письмо написано собственно для того, чтоб он делал с ним, что ему вздумается.
Поздравляю Вас с именинником (который будет, вероятно, уж только бывшим именинником, когда Вы получите это письмо) и (это, для нас теперь настоящею; для Вас, когда Вы будете читать письмо, уж давным-давно бывшею) именинницею.
Поздравляю саму Вас, Наташа.
Пишу опять Вам, Юленька. Не придумаете ли хоть Вы, какие советы мог бы я дать моему сыночку, Вашему племянничку, престарелому младенцу?-- Сам я решительно не умею сообразить, к чему мог бы он стать пригодным, чем бы мог добывать себе кусок хлеба.
Целую Вас и всех ваших, милая сестрица. Ваш Н. Ч.
Недели две тому назад я послал тебе заметки о двух эпизодах автобиографии Костомарова. Если хочешь, напишу и о других, на какие обратишь ты мое внимание, полувоспоминаниях, полуфантазиях его. Или о чем-нибудь ином, лично для тебя интересном. -- Перевожу Вебера. Работа "дет медленно. Потому не успел я еще приняться ни за какую из тех двух статей, которые хочу написать по книгам, присланным мне тобою.
Будь здоров. Жму твою руку. Твой Н. ?.
Ныне я отправил Е. Ф. Коршу окончание перевода первого тома Вебера (страницы 704--854; страниц 30 выброшено мною по неудобству находящихся на них рассуждений для русской печати).
Целую Елену Матвеевну и тебя. Кланяюсь всем родным. Твой Н. Ч.
Поздравляю тебя с днем твоего рождения. Нас, твою маменьку и меня, -- очень радует, что твои дела идут хорошо.
Ты прекрасно сделал, что послал подарок твоей тетеньке Эрминии Сократовне. Я не могу представить, как живет она, бедняжка, больная и одинокая, на те ничтожные деньги, которые составляют весь ее доход.
Твоя маменька вчера встала с постели. Она лежала целую неделю. Невозможно ей жить так, как приходится ей жить здесь. Я думал, что она проведет побольше времени в Петербурге и в Саратове; там ей легче, и она отдохнула б, если бы пожила там подольше. А здесь ей очень тяжело.
Я, разумеется, совершенно здоров.
Благодарю милую Елену Матвеевну за ее расположение ко мне. Жму ее руку.
Желаю тебе и ей здоровья.
Жму твою руку. Твой Н. Ч.
Прости меня, что очень редко пишу тебе. За то, что ты пишешь нам часто, я очень благодарен тебе. Письма от тебя, от Миши и его жены -- главнейшие удовольствия Оленьки. Всегда она радуется, когда почтальон отдает ей письмо от тебя или от них. И дает ему награды.
Миша, повидимому, устроил свои дела хорошо. Судя по письмам нашего с тобою брата Сашеньки, и у всех других наших в Петербурге жизнь идет по крайней мере так же, как прежде, -- то есть у всех, кроме Сережи, удовлетворительно. Мой Саша, по-видимому, хочет держать себя благоразумнее прежнего. Бедные Сережа и Виктория Ивановна! Такое тяжкое мучение видеть это ужасное состояние бедного страдальца сына. Каково-то переносит свое горе Петя.
Мое здоровье совершенно хорошо.
Пиши, каково здоровье милого дяденьки. Передай ему, что я целую его.
Целую твою руку, милый друг. Будь здорова. Целую тебя. Твой Н. Ч.
Оленька крепко целует тебя и милого дяденьку.
Твоя маменька прочла мне твое письмо, в котором ты говоришь, что тебе должно выбрать одно из двух мест -- или при Закавказской дороге, или при Оренбургской.
Соединение этих двух служб казалось мне проектом не только неудобоисполнимым, но и могущим повести тебя к потере обеих служб. И там и здесь решили бы: "не успевает работать; уволим его". Пусть бы ты и успевал, это все равно: казалось бы и в том и в другом месте, что ты пренебрегаешь своими обязанностями в нем для другой твоей должности. Не могло быть, чтобы долго оставались довольны тобою и здесь и там; неизбежно сформировалось бы и там и здесь убеждение, что лучше будет дать тебе отставку.
Я не писал тебе своего мнения, потому что опасался: ты обидишься. Но теперь, когда ты непрочь услышать мнение твоей мамаши и мое, я не затрудняюсь, исполняя ее желание, написать, что мы с нею оба находим рассудительным твое соображение о предпочтительности для тебя службы при Закавказской дороге. Нам кажется, что при этой дороге ты имеешь прочную службу и что если ты будешь неизменно держаться людей, давших тебе место на этой службе, то ты через несколько лет будешь занимать важное положение, иметь очень хорошие средства к жизни. Держись этих людей.
На Оренбургской дороге у тебя не было бы, я полагаю, ничего лучшего впереди; так и оставался бы ты с первоначальным твоим жалованьем или разве немного большим первоначального, до какой-нибудь перемены в администрации дороги, и был бы вытолкнут каким-нибудь новым начальником, желающим отдать твое место своему клиенту. Эта перспектива -- самая вероятная.
Держись тех людей, которые дали тебе службу на Закавказской дороге.
Передай мой поклон тем, кого я люблю и кому благодарен.
Целую Елену Матвеевну.
Будь здоров. Целую тебя. Жму твою руку. Твой Н. Ч.
Вот нашелся у меня досуг продолжать передачу тебе моих воспоминаний о Н. И. Костомарове. Прежде всего расскажу, что знаю и что думаю о том эпизоде его жизни, о котором, в частности, спрашиваешь ты, -- о его отношениях к Наталье Дмитриевне Ступиной. [От ред.: см. I том наст. изд.]
Несколько дней лежало у меня это письмо. Думал, что найду досуг продолжать его. Но все не находил. И теперь недели две не буду иметь досуга. Потому рассудил послать то, что успел написать. -- Будь здоров, мой милый друг. Целую тебя. Твой Н. Ч.
Сделай для именин доброе дело: напиши своей маменьке, что присоединяешь свои просьбы к моему ходатайству перед нею в пользу Натальи Васильевны. Твоя маменька все грозит отдать кому-нибудь эту бедную девицу.
Но хочу дать тебе еще одно поручение: наблюдай за тем, чтобы хотя изредка нам с тобою обмениваться несколькими строками; а то -- я не пишу тебе, ты не пишешь мне, и оба мы думаем, что это прекрасно. Меня осенила мысль, что это менее похвально, нежели нам с тобою казалось. Будем иной раз и писать друг к другу.
Целую милую Елену Матвеевну. Целую тебя.
Будьте здоровы. Твой Н. Ч.
Ты в письме от 29 сентября говоришь, что долго не находил досуга отвечать на мои письма; вот и я отвечаю на твое письмо через месяц после того, как стал искать досуга отвечать. А у тебя хлопот побольше, чем у меня.
Письмо мое вышло длинно; я хотел прибавить еще столько же к тому, что успел до сих пор написать. Но, быть может, довольно и того, что уж написано.
С твоим мнением о Костомарове я совершенно согласен.
Ты говоришь: "в последние десятки лет у него образовалось весьма пессимистическое отношение к прошедшему и при этом наклонность собственные неудачи сваливать на кого-нибудь другого"; -- да, его "Автобиография" свидетельствует о верности твоего отзыва.
Из этих свойств, говоришь ты, "выходит иногда простая неправда"; -- да, выходит, и очень часто выходит в его "Автобиографии".
Ты продолжаешь: он рассказывал выдумки не знающим фактов, ему верили, и он, при своем упрямстве, пожалуй, кончал иногда тем, что сам верил своим выдумкам. Вероятно, иногда ему и самому действительно становилось мудрено разобрать, в чем правда, в чем выдумка; это бывало, как мне казалось, в годы знакомства моего с ним; после, вероятно, это развилось еще больше.
Пора отправить письмо.
Целую Юленьку и ваших детей.
Оленька посылает им и тебе свои приветствия и поцелуи.
Будьте здоровы все. Будь здоров ты, мой милый. Благодарю тебя за твое письмо от 29 сентября. Твой Н. Ч.
Благодарю Вас за неутомимые Ваши заботы обо мне.
Будьте добры, передайте мою благодарность Солдатенкову. И Коршу тоже.
Вы хотите сам заняться переводом мест мелких шрифтов книги Вебера на расчет по наиболее крупному из трех шрифтов?-- Конечно, я благодарен Вам за это намерение. Но работа будет довольно большая: шрифты меняются очень часто. Не может ли исполнить эту работу фактор типографии, где печатается книга?-- У него уж ведется счет- страниц каждого шрифта по выдачам платы наборщикам. Для него это будет дело пяти минут, подвести итоги уж готовым цифрам. -- Но, как Вы найдете лучшим, так и решайте. Только не присылайте на одобрение мне расчет, какой будет сделан. Будет ли он сделан типографией, или конторою Солдатенкова, или Вами самим -- все равно: я вперед знаю, что он будет правилен; потому мое одобрение ему даю теперь же. -- А вообще прошу Вас быть всегда уверенным, что по всякому вопросу о моих интересах Ваше решение -- наилучшее по моему мнению, и, следовательно, когда принимается Вами, то уж и одобрено мною.
Мне не хотелось бы, чтобы издание книги Вебера принесло убыток Солдатенкову. А я опасаюсь, что будет так, если это будет продолжаться так, как я начал. Когда я писал Вам, что русское издание Вебера должно дать выгоду, у меня был другой план работы: я хотел не просто переводить все целиком, как делаю теперь, а сокращать, переделывать и немножко пополнять; объем книги уменьшился бы, и читать ее было бы занимательнее. Но я предпочел сначала попробовать, будет ли порядочно распродаваться простой перевод всего целиком. Посмотрим, что окажется по выпуске первого тома в продажу. Если будет казаться, что в нынешнем своем виде это предприятие должно принести убыток издателю, то мы видоизменим его, как я нахожу лучшим. Тогда материальный успех издания будет верен. Но об этом после, если понадобится.
Я полагаю, что получаемые мною деньги идут несколько вперед сравнительно с тем, сколько приходилось бы по расчету за количество перевода, находящееся на руках Корша при отправлении мне денег. Прошу Солдатенкова и Корша быть попреж-нему снисходительными ко мне в этом отношении. Через несколько времени буду посылать куски перевода покрупнее тех, какие посылал до сих пор, и баланс восстановится. Для этого нужно мне только приняться диктовать. Я все собираюсь; и соберусь как-нибудь. Тогда перевод пойдет быстро, и у меня будет еще оставаться время для журнальной работы. Я все отлагаю приняться диктовать, потому что не знаю, могу ли без вреда для себя начать работать для журналов. Хочу для пробы написать маленькую статейку и послать Вам. Вы увидите, лучше ли будет бросить ее или для меня уж нет опасности писать журнальные статьи.
Кстати, о журнальной работе. Несколько месяцев тому назад Гольцев написал мне, что я могу помещать статьи в "Русскую мысль". Я до сих пор не отвечал ему. Если Вы знакомы с ним, попросите его не считать моего молчания невежливостью. Я рассудил, что лучше будет не отвечать до той поры, когда мне покажется, что я могу заняться журнального работою.
Даже и Вам, добрый друг, долго не писал я. Не написал бы и теперь, если бы не надобность отвечать на Ваши вопросы.
Не стоит Вам и Сашеньке выписывать для меня на следующий год никаких иностранных журналов. Это бесполезная трата денег. Не делайте ее.
Я совершенно здоров. Здоровье Оленьки изредка бывает не совсем дурно, но большею частью она болеет.
Она посылает свои задушевные приветствия Елене Васильевне и Вам.
Прошу передать мое глубокое уважение Елене Васильевне.
Жму Вашу руку. Еще раз благодарю. Ваш Н. Чернышевский.
Поздравляю тебя с днем твоих именин. Желаю, чтобы ты могла давать себе хоть немножко отдыха от лежащих на тебе забот. Когда ты жила хоть сколько-нибудь для себя самой? Разве тогда, когда была маленьким ребенком. А с той поры вся жизнь твоя была только заботою о других. В числе других и обо мне. Я тогда не умел быть благодарным тебе. Как шла бы жизнь нашего с тобою семейства без твоих забот? Все наши с тобою старшие были обязаны тебе спокойствием своим, всеми удобствами своей жизни. И я тоже в те годы, которые прожил в Саратове перед отъездом в университет и по окончании курса. А потом как заботилась ты об Оленьке и наших с нею детях!
Благодарю тебя, милый друг.
Поцелуй за меня милого дяденьку.
Будь здорова. Целую твои руки. Твой Н. Ч.
Поздравляю Вас с наступающим праздником, милые друзья Елена Матвеевна и Миша. Желаю Вам быть здоровыми. Целую Вас. Ваш Н. Ч.
Поздравляю Вас с наступающим новым годом. Желаю Вам и всем Вашим доброго здоровья и всего хорошего.
Будете писать Аделаиде Петровне и Гаврилу Родионовичу, то передайте им, что любовь к ним остается во мне прежняя.
Когда-то мне удастся взглянуть на Вас, милая сестрица, и познакомиться с Вашими деточками? Не будет ли Вам возможности устроить в следующую навигацию поездку к нам?
Жму Вашу руку. Целую Вас. Ваш Н. Чернышевский.
Пишу кстати и тебе. Когда будешь иметь досуг отвечать, то скажи, как ты думаешь теперь о моем Саше: стал ли он больше прежнего походить на обыкновенного рассудительного человека, и можно ли надеяться, что он устроится сносным образом?
Получил ли ты вторую половину моих заметок о Костомарове? Я послал ее месяца полтора тому назад страховым письмом.
Когда будешь писать, не забудь сообщить свой адрес. Мы до сих пор не знаем его.
В эти три недели я делал свой перевод Вебера диктовкою. Потому работа подвигалась несколько быстрее прежнего. Если это будет продолжаться, то через несколько времени я буду иметь досуг начать писать для журналов.
Будь здоров, мой милый друг. Целую тебя. Твой Н. Ч.
Я получил триста рублей, посланные Вами мне при письме от 18 декабря. От всей души благодарю за них.
Я получил также 9-й том немецкого подлинника "Всеобщей истории" Вебера и "Указатель" (Register) к 5--8 томам этой книги. Благодарю и за них.
В первых числах января отправлю на Ваше имя следующий кусок перевода. -- В нем лишь меньшая часть писана моею рукою; я большею частью диктую перевод.
Я писал Е. Ф. Коршу, что мне не хотелось бы, чтоб издание книги Вебера, предпринятое единственно по доброжелательству ко мне, принесло убыток. Теперь, быть может, уж видно Вам, будет ли оно окупаться, если будет продолжаемо в том характере простого перевода, без переделок, в каком начато. Если, как я опасаюсь, оно, при сохранении этого характера, было бы убыточно, то я полагал бы дать продолжению его такую форму, которая пришлась бы более по вкусу русским читателям и обеспечило б успех русского издания.
Прошу Вас принять уверение в том, что мое уважение к Вам -- чувство уж довольно давнее. Н. Чернышевский.
Мой нынешний адрес:
Астрахань, Канава, у Ивановского моста, дом Джанумовой.
Я очень хвалю Вас за аккуратность в переписке с Вашею мамашею. Ваши письма -- главная радость ее. Если почта запоздает одним днем, она уже тревожится за Вас. А каждый раз, как почтальон приносит Ваше письмо, она в восторге. Пожалуйста, будьте и вперед аккуратны, как были до сих пор.
Если хотите угодить Вашей мамаше, миленькая Елена Матвеевна, то постарайтесь Ваше расположение ко мне распространить на моего молодого приятеля, юношу очень миловидной наружности (хотя не красавца), одаренного очаровательным характером и замечательным умом; имя его -- "Мурлышенька"; он пестренький, серый с белым. Посылая поцелуи ему через его воспитательницу, Вы можете быть уверены, что они будут переданы.
То, что ты пишешь, Миша, о развязке дела по прорытию тоннеля под Сурамским перевалом, было известно нам из газет за несколько дней до получения твоего письма. Мне казалось, что этим обеспечивается будущность железной дороги и что поэтому следует считать развязку благоприятной. Она менее выгодна для вас, чем вы желали бы; "о я ждал другого решения, гораздо худшего для дороги,-- я полагал, что решат отсрочить постройку тоннеля на неопределенно долгое время. Притом дорога имеет интерес более важный, чем те выгоды, которые могли бы доставить ей подряды по постройке тоннеля; она гораздо больше выиграет, если будет восстановлен транзит западно-европейских товаров; прекращение его не принесло русским фабрикантам той пользы, какой они ожидали; и, быть может, хлопоты о его восстановлении имеют теперь шансы успеха.
Будьте здоровы, мои милые. Кланяйтесь родным.
Целую Вас. Ваш Н. Ч.
...Продолжаю переводить, как переводил до сих пор, вполне и без переделок. Но те Ваши слова, которые служат ответом на высказанное мною опасение, что издание Вебера будет приносить убыток Вам, кажутся мне подтверждающими это мое предположение. Я с самого начала Вашей издательской деятельности знал, что Вы сделались издателем единственно по желанию быть "полезным для других", и постоянно видел это по фактам Вашей деятельности, что она имеет характер пожертвования для "пользы других". Теперь Вы делаете пожертвование для пользы мне. Я с признательностью принимаю его. Я вперед знал, что будет так. Но мне хотелось бы, чтобы книга, издание которой Вами доставляет мне средства к жизни, была и для Вашего имени и для русской публики более хороша, нежели какова она в своем немецком виде. Я медлил ответом на Ваше письмо, приискивая способ изложить Вам мой план переделки. Но прошло столько времени, что медлить долее было бы слишком, неловким нарушением учтивости. Потому я рассудил ограничиться просьбою извинить мое долгое молчание. Изложение плана переделки отсрочу до приобретения возможности прислать Вам образец работы. Когда это будет, не умею определить. А пока прошу Вас быть уверенным, что Ваше желание относительно продолжения перевода без выпусков и переделок будет исполняемо мною до того времени, когда получу Ваше согласие заменить перевод переделкою.
Я должен очень благодарить Вас за доставленный мне Вами перевод Вебера.
Солдатенков поступает относительно меня совершенно так, как Вы ожидали. Он делает для меня больше, нежели мог бы я сам желать.
Вместо того, чтобы дополнять плату за перевод по перечислению страниц мелкого шрифта на крупный, как он говорил Вам, он рассудил просто увеличить плату с 25 р. за лист до 30 р. По моему приблизительному расчету, это составляет прибавку больше той, какая выходила бы от переложения мелкого шрифта на крупный.
За перевод первого тома я получил 1 590 рублей.
Этот расчет сообщил мне И. И. Барышев, заведующий изданиями Солдатенкова.
И. И. Барышев прибавил, что просит меня присылать перевод прямо на его имя. -- Отвечая ему, что благодарю Солдатенкова (и его, разумеется), я повторил то, что уже писал Вам (и Коршу): мне не хотелось бы, чтоб издание, предпринятое единственно по доброму расположению ко мне, давало убыток издателю, а я опасаюсь, что будет так, если продолжать перевод целиком и без переделок; и если окажется, что это мое опасение оправдывается фактом, то буду сокращать и переделывать книгу, которая в этой переделке не будет приносить убыток издателю.
На эти мои мысли, выраженные в письме к И. И. Барышеву, отвечал мне сам Солдатенков очень любезным письмом, существенное содержание которого таково:
"Прошу продолжать перевод без сокращений. -- В будущем феврале месяце исполнится тридцать лет моей издательской деятельности; в течение всего этого времени, я был чужд материального вознаграждения, и, пока жив, не переменю моего убеждения: буду продолжать издавать книги, чтобы доставлять пользу другим".
Я получил это письмо недели две тому назад и отвечаю только ныне. Переписываю здесь существенные места моего ответа.
Дело в том, что я до сих пор не собрался и не знаю, когда соберусь осмотреть библиотеки здешних гимназий и семинарий, взять оттуда книги, какие найдутся пригодные для исторической работы, выписать те необходимые, которых не найдется здесь. Все собираюсь и все отлагаю до более удобного времени.
Ольга Сократовна посылает свои приветствия Елене Васильевне и Вам.
Целую руку Елены Васильевны, жму Вашу. Ваш Н. Чернышевский,
Я получил вчера письмо от Николая Федоровича Хованского, которого знаешь, быть может, и ты, а наверное знает твой дяденька Александр Николаевич, как человека очень трудолюбивого и добросовестного. Вот что пишет он:
"Нельзя ли при содействии Михаила Николаевича получить мне место на новостроящейся Самаро-уфимской линии? Теперь туда много назначают (служащих). А у меня есть аттестат о службе на Тамбово-саратовской дороге, аттестат отличный".
Он просит тебя очень усердно. Положение его в Саратове плохое. Он редактор "Саратовского] дневника"; работает с утра до ночи, а вознаграждение ничтожное. Посоветуйся с Александром Васильевичем, не найдется ли возможность сделать что-нибудь для человека, вполне достойного.
Передай мои поклоны и приветствия твоей маменьке, Александру Васильевичу и Елене Васильевне.
Тоже твоим дядям, теткам и их семейным. Дяде Александру Николаевичу скажи, что я получил его письмо, отправленное в начале этого месяца. На-днях буду иметь досуг написать для него воспоминания о старине, которые он хочет иметь.
Напиши, мой друг, как ты думаешь о том, что я должен посоветовать твоему брату. Его жалованье, как я полагаю, очень невелико, и я думаю, что о" сильно нуждается. -- Между нами, выскажи мне без церемоний, к чему он мог бы быть способен, -- ты знаешь его лучше, нежели я, -- и чем, по твоему мнению, должен я помочь ему.
А ему скажи, что я получил его письмо от 29 января и собираюсь отвечать ему.
Целую Елену Матвеевну и тебя.
Жму твою руку. Твой Н. Ч.
957
А. В. ЗАХАРЬИНУ
Астрахань. 13 июня 1885.
[Телеграмма].
958
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
2 июля 1885. Астрахань.
Милый друг Миша,
959
О. С. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
Астрахань. 8 июля 1885.
Половина третьего часа пополудни.
Миленький мой дружочек Оленька,
960
О. С. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
11 июля 1885. 12 часов дня.
Милый мой дружочек Оленька,
961
О. С. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
Астрахань. 14 июля 1885.
Миленький мой дружочек Оленька,
962
E. M. и M. H. ЧЕРНЫШЕВСКИМ
14 июля 1885.
Милые мои друзья,
963
О. С. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
Астрахань. 17 июля 1885.
Миленький мой дружочек Оленька,
964
О. С. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
Астрахань. 18 июля 1885.
Миленький мой дружочек Оленька,
965
О. С. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
Астрахань. 21 июля 1885.
Миленький мой дружочек Оленька,
966
Е. M. ЧЕРНЫШЕВСКОЙ
Астрахань. 21 июля 1885.
Милый дружок Елена Матвеевна,
967
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
Астрахань. 21 июля 1885.
Милый друг Миша,
968
А. Н. ПЫПИНУ
Астрахань. 9 августа 1885.
Милый друг Сашенька,
969
М. Н. и Е. М. ЧЕРНЫШЕВСКИМ
[10 августа 1885.]
Милый друг Миша,
970
Ю. П. ПЫПИНОЙ
Астрахань. 26 августа 1885.
Милая сестрица Юленька,
971
А. Н. ПЫПИНУ
[Астрахань. 26 августа 1885.]
Милый друг Сашенька,
972
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
Астрахань. 3 сентября 1885.
Милый друг Миша,
973
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
2 октября 1885.
Милый друг Миша,
974
В. Н. ПЫПИНОЙ
25 октября 1885.
Милая Варенька,
975
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
28 октября 1885.
Милый друг Миша,
976
А. Н. ПЫПИНУ
Астрахань. 29 октября 1885.
Милый Сашенька,
7 ноября [1885.]
977
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
31 октября 1885.
Милый друг Миша, поздравляю тебя с именинами.
978
А. Н. ПЫПИНУ
Астрахань. 7 ноября 1885.
Милый Сашенька,
979
А. В. ЗАХАРЬИНУ
Астрахань. 10 ноября 1885.
Добрый друг Александр Васильевич,
980
В. Н. ПЫПИНОЙ
26 ноября 1885. Астрахань.
Милый друг Варенька,
981
Е. М. и M. H ЧЕРНЫШЕВСКИМ
[17 декабря 1885.]
982
Ю. П. ПЫПИНОЙ
Астрахань. 22 декабря 1885.
Милая сестрица Юлия Петровна,
983
А. Н. ПЫПИНУ
Астрахань. [22 декабря 1885.]
Милый друг Сашенька,
984
И. И. БАРЫШЕВУ
Астрахань. 28 декабря 1885.
Милостивейший государь, Иван Ильич,
985
Е. М. и M. H. ЧЕРНЫШЕВСКИМ
Астрахань. 26 января 1886.
Милые друзья Елена Матвеевна и Миша,
986
К. Т. СОЛДАТЕНКОВУ
[1 февраля 1886.]
987
А. В. ЗАХАРЬИНУ
Астрахань. 1 февраля 1886.
Добрый друг Александр Васильевич,
988
M. H. ЧЕРНЫШЕВСКОМУ
14 февраля 1886.
Милый друг Миша,