АББАТЪ
или
НѢКОТОРЫЯ ЧЕРТЫ ЖИЗНИ МАРІИ СТУАРТЪ, КОРОЛЕВЫ ШОТЛАНДСКОЙ.
Сочиненіе Сира Валтера Скотта;
САНКТПЕТЕРБУРГЪ,
въ Типографіи Императорскихъ Театровъ,
съ тѣмъ чтобы по напечатаніи сей книги до выпуска въ публику представлены были въ Цензурный Комитетъ; одинъ екземпляръ для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Народнаго Просвѣщенія, два екземпляра для Императорской Публичной Библіотеки и одинъ для Императорской Академіи Наукъ. Москва. Генваря 18 дня 1826. Книгу сію расматривалъ Адъюнктъ, Надворный Совѣтникъ и Кавалеръ
Время столь непримѣтное въ теченіи сво:мъ, постепенно измѣняетъ обычаи, нравы, характеръ и физическое состояніе человѣка. Съ истеченіемъ каждыхъ пяти лѣтъ мы находимъ въ себѣ какъ бы друихъ людей, тогда какъ остаемся тѣмъ же, чѣмъ были прежде; на всѣ смотримъ иными глазами, и самыя причины дѣйствій нашихъ равно дѣлаются перемѣнчивыми. Подобное пятилѣтіе два раза пронеслось надъ главою Алберта Кленденинга и супруги его, отъ той важной эпохи, гдѣ столь извѣстны были имена ихъ {См. Монастырь, романъ соч. Вал. Скотта.} до того времени, въ которое начинается новый разсказъ нашъ.
Они были счастливы взаимною привязанностію, но не рѣдко, особенно по двумъ обстоятельствамъ, самыя удовольствія ихъ отравляемы были горестными впечатленіями. Первое изъ таковыхъ обстоятельствъ было: всеобщее бѣдствіе Шотландіи, безпорядки, возмущенія, обуревавшія несчастную страну сію, гдѣ братья-граждане одинъ противъ другаго направляли мечи свои. Кленденингъ оправдалъ вполнѣ ожиданія Муррая, онъ показалъ себя вѣрнымъ другомъ, храбрымъ на полѣ сраженія, мудрымъ въ совѣтѣ, и защитникомъ своего покровителя въ тѣхъ случаяхъ, когда бы безъ помощи его онъ долженъ былъ объявить себя неутральнымъ, или сражаться въ рядахъ своихъ противниковъ. Лишь только опасность угрожала Мурраго, Сиръ Албертъ Кленденингъ, уже возведенный въ достоинство Рыцаря, призываемъ былъ къ особѣ его, чтобъ сопутствовать ему въ страны отдаленныя, раздѣлять отважныя предпріятія его, или помогать своими совѣтами, къ разсѣянію козней Двора еще необразованнаго; слѣдовательно Албертъ часто и на долгое время прощался и съ замкомъ, и съ супругою своею. Къ сей истинной причинѣ неудовольствія, присовокуплялась еще новая. Они не имѣли дѣтей, и Лади Авенель Кленденингъ въ отсутствіи супруга своего, не находила себѣ разсѣянія въ тѣхъ стараніяхъ, которыя бы материнская любовь могла доставить ей.
Во время отсутствія Сира Алберта, она жила въ совершенномъ удаленіи отъ общества, не выѣзжая изъ замка отцевъ своихъ. Посѣщенія ея ограничивались только ближними родственниками, и то въ одни торжественные дни. Но скоро и сіи удовольствія должны были прекратиться: не стало тѣхъ, къ кому чувствовала она особенную привязанность, а жёны сосѣднихъ Бароновъ почитали въ ней не наслѣдницу дома Авенельскаго, но супругу-человѣка, исторгнутаго изъ неизвѣстности и ничтожества рукою всесильнаго Муррая.
Сія надменность, глубоко зараженная въ сердцѣ древнихъ фамилій Шотландскихъ, болѣе обнаруживалась въ женщинахъ; ею увеличивались раздоры "раздиравшіе Шотландію, ибо наибольшее число правителей южныхъ частей Государства сего, поддерживали владычество Королевы и пламенѣли ненавистію къ Мурраю. Замокъ Авенельскій былъ тогда печальнымъ мѣстопребываніемъ, но со всѣмъ тѣмъ имѣлъ всѣ выгоды хорошо укрѣпленнаго зданія. Расположенный на островѣ малаго озера, окруженный плотиною, пересѣченною двойнымъ рвомъ съ подъемными мостами, онъ казался въ то время, когда изобрѣтеніе пороха было еще неизвѣстно, совершенно неприступнымъ. Должно было только остерегаться нечаяннаго нападенія; къ отраженію его было достаточно нѣсколько вооруженныхъ людей въ замкѣ содержимыхъ. Въ случаѣ большей опасности, на помощь готовъ былъ полный гарнизонъ, составленный изъ жителей сосѣднихъ хижинъ, стараніемъ Сира Алберта Кленденинга построенныхъ въ долинѣ между озеромъ и горою, въ томъ мѣстѣ, гдѣ находилась плотина.-- Народонаселеніе примѣтно тамъ увеличивалось, не только потому, что всѣ жители не могли нахвалиться добротою и благотворительностію Алберта, но его храбрость, опытность и любовь къ нему Муррая, давали ему средства дѣлать счастливыми людей, ввѣрявшихъ ему жребій свой.-- Оставляя по временамъ замокъ, онъ утѣшался мыслію, что въ этой деревнѣ найдутся люди, готовые защищать его собственность не теряя своей, ибо семейства ихъ могли найти себѣ убѣжище въ горахъ, сохранить тамъ всѣ свои пожитки, оставя непріятелю пустыя хижины.
Иностранецъ, именемъ Генрихъ Варденъ, весьма часто жилъ въ замкѣ Авенельскомъ; лѣта его не позволяли ему исполнять всѣхъ возлагаемыхъ на него духовенствомъ обязанностей, но стараніе быть полезнымъ, вооружило противъ него многихъ вельможъ и знатныхъ Шотландіи, такъ что Варденъ могъ почитать себя совершенно безопаснымъ только въ замкѣ укрѣпленномъ природою и дружескимъ расположеніемъ окрестныхъ жителей. Въ семъ то убѣжищѣ, онъ приносилъ письменно оправданія свои и вдавался въ сильныя духовныя пренія съ Аббатомъ Евстафіемъ, бывшимъ помощникомъ настоятеля въ монастырѣ Маріи Кеннакюгерской.
Лади Авенель проводила большую часть времени въ надзорѣ за работами женщинъ, находившихся въ ея услуженіи. Сельскія занятія, Библія, уединенная прогулка по замку и рѣдко по берегамъ малаго озера, занимали остатокъ дня. Столько опасностей разсѣяно было тогда по Шотландіи, что всякой разъ когда Лади хотѣла пройти далѣе хижинъ, часовой занималъ самую возвышенную башню, и нѣсколько вооруженныхъ, готовы были по первому знаку спѣшить къ ней на помощь.
Таково было состояніе дѣлъ въ замкѣ, куда послѣ отсутствія нѣсколькихъ недѣль, ожидали всякой день возвращенія Рыцаря Авенеля, имя, которое весьма часто давали Сиру Алберту Кленденингу. Между тѣмъ время проходило и Сиръ все еще не являлся. Переписка въ тѣ времена была въ маломъ употребленіи, и это къ счастію Рыцарей, изъ которыхъ не одинъ бы въ случаѣ надобности, не могъ обойтиться безъ помощи секретаря своего. Къ тому же всѣ способы сообщенія были весьма не вѣрны, и никто не могъ назначить настоящаго времени своего возвращенія, ибо таковое назначеніе могло послужить скорѣйшимъ поводомъ къ встрѣчѣ на пути, болѣе враговъ, чѣмъ друзей. День возвращенія Сира Алберта не былъ назначенъ, но время, когда супруга надѣялась увидѣть его, прошло уже давно, и обманутая надежда должна была уступить мѣсто справедливому безпокойству.
Въ одинъ вечеръ жаркаго лѣтняго дня, когда солнце скрывалось уже за горы Лиддердальскія, Лади Авенель прогуливалась по стѣнамъ замка. Тихая поверхность озера, позлащенная послѣдними лучами заходящаго свѣтила, отражала какъ бы въ зеркалѣ горы и долины ее окружавшія. Сія безмолвная картина одушевлялась невиннымъ крикомъ дѣтей, предававшихся сельскимъ увеселеніямъ, и рожками пастуховъ, призывавшихъ стада свои, днемъ пасущіяся на тучныхъ долинахъ, а ночью покоющіяся въ хижинѣ поселянина. День вечерѣлъ и близкая ночь казалось хотѣла покровомъ своимъ пріосѣнить всю землю. Зрѣлище сіе привело на память Лади Авенель дни ея младенчества, когда наибольшее удовольствіе ея состояло въ томъ, чтобы помогать Тиббію доить коровъ въ Клиндергѣ; воспоминаніе сіе разсѣяло мрачныя мысли на лице ея.
За чемъ, говорила она, за чемъ я не рождена простою крестьянкою, Албертъ спокойно проводилъ бы со мною дни свои въ долинѣ, гдѣ родился, не гоняясь за призраками гордости и честолюбія? Первѣйшее удовольствіе его было бы имѣть лучшее стадо изо всѣхъ жителей страны сей, наибольшая опасность,-- отражать нападенія бѣглецовъ пограничныхъ, и разлучаться со мною только на то время, когда страсть къ охотѣ увлечетъ его въ лѣса сосѣдніе. Но ахъ! къ чему послужитъ кровь, пролитая имъ для поддержанія имени ему любезнаго? Мы никому непередадимъ его, имя Авенелей умретъ вмѣстѣ съ нами.
Она вздохнула, и бросивъ взоръ на берега озера, увидѣла толпу дѣтей различнаго возраста, собравшихся смотрѣть какъ маленькая лодочка, сдѣланная руками молодаго деревенскаго артиста, совершитъ первое свое путешествіе. Вѣтеръ благопріятствовалъ ихъ предпріятію, обѣщая прямо перенести ее на другой берегъ озера.
Многіе изъ дѣтей болѣе взрослыхъ побѣжавшіе, чтобы принять ее на другой сторонѣ, могли въ легкости своей спорить съ Зефирами; другіе, боясь утомиться на половинѣ дороги и не смѣя слѣдовать за первыми, остались на своемъ мѣстѣ, сопровождая взорами каждое движеніе лодочки. Видъ невинныхъ упражненій ихъ обременилъ новымъ страданіемъ сердце Лади Авенель,
За чемъ я не могу назваться матерью дѣтей сихъ? думала она, обратясь къ прежнимъ своимъ размышленіямъ. Родители ихъ едва могутъ доставить имъ самое грубое пропитаніе, а я, надѣленная всѣми дарами счастія, я лишена удовольствія слышать голосъ малютки, называющаго меня своею матерью.
Мысль сія, исполненная горестныхъ воспоминаній, казалась заставила ее позавидовать благополучію другихъ; такъ сильно природа напечатлѣла въ сердцѣ каждой супруги, желаніе жить въ своемъ потомствѣ. Она вознесла руки къ небу, какъ бы желая спросить у него за чемъ оно осудило ее никогда не имѣть дѣтей. Большая борзая собака приближилась къ..ней въ сію минуту, положила голову свою на колѣни ея, лизала ей руки, но впечатлѣніе сдѣланное на сердце Милади еще не изгладилось.
Волеръ, сказала она, какъ будто бы вѣрная собака могла понимать ея жалобы, ты доброе, благородное животное, но ахъ! та нѣжность, въ изліяніи которой нуждается сердце мое, слишкомъ возвышенна, чтобъ могла пасть на тебя, вѣрнаго, неразлучнаго друга моего. Лади казалось нѣсколько успокоилась, какъ вдругъ горестный вопль, раздавшійся изъ толпы малютокъ на берегу находившихся, заступилъ мѣсто прежняго ихъ удовольствія! Она взглянула на озеро и объята была ужасомъ, увидя причину ихъ печали.
Маленькая лодочка, предметъ вниманія и радости малютокъ, сѣла на мѣль. Одинъ изъ нихъ, болѣе отважный, не медля ни минуты, раздѣвшись, бросился въ воду и поплылъ на то мѣсто, гдѣ случилось сіе несчастіе. Никто съ перваго разу не чувствовалъ ни малѣйшаго безпокойства. Привыкшій съ сему упражненію, онъ плылъ скоро и съ большою ловкостію. Но можетъ, быть, ударившись грудью о камень скрытый подъ водою, или схваченный судорогою, или отъ излишняго напряженія силъ своихъ, едва только успѣлъ онъ освободить лодочку отъ препятствій ея удерживавшихъ, какъ на обратномъ пути началъ испускать крикъ и своими движеніями показывалъ большое отчаяніе.
Лади Авенель немедленно дала приказаніе слугамъ своимъ спѣшишь къ нему на помощь, но сего скоро не льзя было сдѣлать Судно способное къ плаванію по озеру, находилось во рвѣ окружавшемъ замокъ; требовалось время отвязать его и потомъ пустить по озеру. Лади видѣла, съ чрезвычайнымъ безпокойствіемъ, усилія несчастнаго ребенка къ удерживанію себя на водѣ, и одна слишкомъ скорая помощь могла только спасти его. Волеръ какъ собака изъ лучшей породы борзыхъ, привыкшая къ плаванію, замѣтивъ предметъ вниманія Лади Авенель, долго ходила по берегу, выбирая мѣсто съ котораго бы лучше броситься въ озеро. Наконецъ поплыла прямо къ тому мѣсту, гдѣ тонулъ ребенокъ, схватила его за платье, не только поддерживала его на водѣ, но стремительно плыла назадъ. Судно изо рва вышедшее, встрѣтило ее на половинѣ дороги и приняло къ себѣ дитю, не показывавшаго уже ни малѣйшаго признака жизни. Его перенесли въ замокъ, гдѣ встрѣтила его Лади Авенель съ своими прислужницами, желая подать скорѣйшую помощь бѣдному мальчику.
Его положили на постель, употребляя къ возвращенію жизни всѣ средства, которыя могли внушить тогдашнія познанія и опытность Вардена, нѣсколько знакомаго съ наукою Иппократа. Но долго всѣ старанія оставались безуспѣшными и Лади Авенель съ неизъяснимымъ безпокойствомъ смотрѣла на лице прекраснаго мальчика. Ему по видимому было не болѣе ю-ти лѣтъ.
Одежда его была груба, но красивые волосы и прелестный видъ казалось дурно согласовались съ наружною бѣдностію. Самый надменнѣйшій изъ Вельможъ Шотландіи, почелъ бы за особенную честь имѣть его своимъ наслѣдникомъ. Тогда какъ Лади Авенель, едва дыша отъ страха, устремила взоры свои на правильныя и выразительныя черты дитяти, легкая краска начала мало по малу сгонять смертельную блѣдность лица его, сгустѣвщаяся кровь получила свое движеніе, дитя тяжко вздохнувъ протянуло руки, открыло глаза, и произнесло въ полъ-голоса:, мать моя,-- слова, столь драгоцѣнныя для слуха каждой женщины.
Милади, сказалъ Варденъ, Богъ возвратилъ вашими молитвами малютку сего къ жизни. Вамъ должно стараться о его воспитаніи, должно сдѣлать его такимъ, что бы онъ не могъ сожалѣть о томъ, что не умеръ въ своей невинности.
Я буду стараться, отвѣчала Лади прижавъ мальчика къ сердцу своему, буду стараться о счастіи его, повторила она волнуемая чувствомъ страха отъ положенія, въ которомъ видѣла его, и радостно возвращеніи ему жизни.
Но ты не мать моя, сказало дитя пришедъ въ себя, съ легкимъ сопротивленіемъ ласкамъ попечительной Милади, ты не мать моя. Ахъ я ее не имѣю, это были однѣ мечты, однѣ воспоминанія прошедшаго.
Мечты твои осуществятся мною, вскричала Лади,-- я буду твоею матерью.-- Богъ вѣрно услышалъ молитву мою, пославъ мнѣ тебя какъ предметъ, на которой могу изливать всѣ чувства любви моей. Произнося слова сіи она взглянула на Вардена. Проповѣдникъ молчалъ, не зная что отвѣчать, онъ не находилъ словъ ни упрекать, ни хвалить Милади. Между тѣмъ Волеръ, вышедши изъ воды, послѣдовалъ за Лади въ ея комнаты и оставаясь долго спокойнымъ зрителемъ всего, клонившагося къ возвращенію жизни существу имъ спасенному, хотѣлъ теперь обратить на себя общее вниманіе и протянувъ лапу, обтиралъ eе о платокъ своей покровительницы.
Да, добрый мой Волеръ, сказала она, я не забуду услугъ твоихъ, буду любить тебя еще болѣе за спасеніе сего милаго ребенка.
Волеръ симъ не удовольствовался, онъ продолжалъ свои ласки такъ, что Лади велѣла вывести его изъ комнаты. Но Волеръ долго противился и только началъ показывать свое повиновеніе, услышавъ голосъ самой Лади. Тогда обратясь къ постели, на которой лежалъ ребенокъ, едва приходившій въ чувство, онъ началъ ворчать, показывая страшные зубы свои и послѣдовалъ за проводникомъ съ видомъ большаго неудовольствія.
Странно! Сказала Лади, обращаясь къ Вардену.... Животное сіе отъ природы столь доброе, и особенно привязанное къ дѣтямъ, что можетъ оно чувствовать противъ того, кому спасло жизнь?
Собаки, отвѣчалъ Варденъ, очень сходны съ людьми въ недостаткахъ своихъ, хотя инстинктъ ихъ менѣе обманчивъ нежели разсудокъ бѣдныхъ смертныхъ, отъ котораго они часто всего надѣются. Зависть, есть страсть не совсемъ имъ незнакомая, часто они являютъ тому доказательства, не только, когда господа ихъ оказываютъ видимое преимущество животнымъ равной съ ними породы, но даже и тогда, когда имѣютъ дѣтей своими соперниками. Вы осыпали ласками младенца, и Волеръ почелъ себя покинутымъ любимцемъ.
Этотъ инстинктъ довольно страненъ, и смотря по важному тону, который вы приняли говоря о немъ, мой почтенный Варденъ, я должна думать, что сіе чувство Волера не только почитается вами основательнымъ, но даже и справедливымъ. Вы вѣрно, говорили шутя.
Я шучу рѣдко Милади; жизнь дана намъ, для предметовъ болѣе важныхъ. Вы можете, если вамъ угодно, почерпнуть наставленіе изъ того, что и хочу сказать вамъ: чувства самыя Похвальныя, коль скоро переходятъ границы свои, дѣлаются источникомъ злополучія другихъ людей намъ подобныхъ. Есть одно только чувство, которому мы можемъ дать полную свободу, оно не требуетъ никакого ограниченія со стороны нашей, это чувство любви къ Творцу вселенной.
Но вѣроятно таже власть дала намъ средство, не менѣе любить и нашего ближняго?
Такъ точно Милади,-- но наша любовь къ Богу должна быть не ограниченна, мы должны любить Его всѣмъ сердцемъ, всею душою, всѣми силами нашими. Любовь, которую велитъ Онъ имѣть къ ближнему, заключается въ нѣкоторыхъ предѣлахъ, мы должны любить его, какъ самихъ себя, дѣлать ему все то, что бы хотѣли получить отъ другихъ. Таковы предѣлы нашей привязанности ко всему земному. Мы обязаны нашему ближнему, не смотря на его званіе, состояніе, тѣмъ же, чего должны ожидать сами отъ людей, находящихся къ намъ въ одинакомъ отношеніи; но, ни мужъ, ни жена, ни сынъ, ни дочь, ни другъ, ни родственники не должны быть предметомъ нашего поклоненія. Самъ Богъ не позволяетъ оказывать творенію рукъ Своихъ того почтенія, которое собственно достойно Его одного. Я говорю вамъ, что даже въ самыхъ чистыхъ, похвальныхъ, и непорочныхъ чувствахъ природы нашей, находится начало грѣха, которое должно заставить насъ долго размышлять до того времени, пока съ излишествомъ начнемъ предаваться имъ.
Я не совсѣмъ понимаю васъ, мой любезный, изнемогу придумать, чѣмъ сдѣлалась достойною получить подобное замѣчаніе, весьма сходное съ упрекомъ.
Извините, Милади, если я забылъ въ словахъ моихъ, то чѣмъ вамъ обязанъ; но увѣрены ли вы сами, что торжественное обѣщаніе ваше быть не только покровительницею, но и матерью сего бѣднаго ребенка, заслужитъ одобреніе супруга вашего? Ваша любимая собака и та нѣкоторымъ образомъ упрекала васъ, въ излишней привязанности къ сему несчастному творенію,-- страшитесь навлечь негодованіе Сира Алберта. Люди и животныя равно завистливы въ подобныхъ обстоятельствахъ.
Это уже слишкомъ много, сказала Лади, обиженная словами Вардена. Рыцарь Авенель и я, мы дали вамъ изъ гостепріимства убѣжище въ замкѣ нашемъ, мы поступали съ вами со всѣмъ уваженіемъ, должнымъ характеру и сану вашему, но никогда, ни въ какое время не давали вамъ права участвовать въ семейныхъ обстоятельствахъ, ни власти быть судьею дѣлъ и взаимныхъ обязанностей нашихъ. Желаю чтобъ вы и впредь сего не позабывали.
Милади, возразилъ проповѣдникъ съ гордостію свойственною духовному того времени,-- когда совѣты мои будутъ вамъ тягостны, когда я увижу, что присутствіе мое для васъ не пріятно, и что вы желаете скорѣе разстаться со мною, тогда я испросивъ благословеніе Божіе на весь домъ и семейство ваше, въ зимнее -- ли то будетъ время, въ часъ ли глубокой полночи, пройду лѣса сіи, буду скитаться одинъ и безъ помощи по горамъ, подобно какъ великодушный супругъ вашъ въ первый разъ увидѣлъ меня въ долинѣ Клендергской, лишеннаго всѣхъ способовъ существованія. Но до тѣхъ поръ, пока я живу въ замкѣ семъ, вы не отклонитесь ни на волосъ отъ вашихъ обязанностей, безъ того чтобы не услышать справедливыхъ упрековъ моихъ.
Тутъ хотѣлъ онъ выдти.
Достойный другъ мой, сказала Лади Авенель,-- нѣтъ мы не разстанемся. Женщины иногда слишкомъ вспыльчивы, ибо рождены съ чувствами пламенными, но повѣрьте, что мои намѣренія въ разсужденіи младенца сего, могутъ заслужить одобреніе и ваше и супруга моего. Варденъ поклонился, и пошелъ въ свою комнату.
Лади Авенель предалась нѣжнымъ чувствамъ внушеннымъ ей видомъ младенца, и тою опасностію отъ которой онъ избавился. не удерживаемая болѣе тѣмъ, что называла слишкомъ строгимъ нравоученіемъ проповѣдника, она начала оказывать ласки свои милому младенцу, который едва опомнившись отъ всего съ нимъ случившагося, принималъ весьма скромно, хотя съ нѣкоторымъ удивленіемъ, всѣ знаки приверженности къ нему Милади. Онъ не зналъ лица ея; одѣяніе Авенель было великолѣпнѣе всѣхъ доселѣ имъ видѣнныхъ. Дитя отвѣчало съ большимъ удовольствіемъ на всѣ вопросы Лади, такъ что она, съ прискорбіемъ должна была оставишь на нѣсколько часовъ малютку, дабы дашь ему время успокоиться.
Кому принадлежитъ этотъ мальчикъ котораго мы спасли?... спросила она вошедъ въ комнату у Лиліи своей горнишной.
Одной старой деревенской женщинѣ, отвѣчала Лилія. Она теперь въ хижинѣ привратника, куда пришла навѣдаться о ребенкѣ. Позволите ли войти ей?
Позволю ли я войти ей, повторила Лади Авенель съ видомъ удивленія и не удовольствія. Можетъ ли ты сомнѣваться въ этомъ? Какая бы женщина не была сострадательна къ тоскѣ матери, сердце которой раздираемо безпокойствомъ о любезномъ сынѣ своемъ?
Женщина сія кажется слишкомъ стара, сказала Лилія, чтобъ быть его матерью, это должна быть его бабушка, или кто нибудь другая.
Все равно Лилія, перервала Милади.... Каково бы ни было родство ея съ симъ младенцомъ, она должна чувствовать ужасныя мученій, находясь въ неизвѣстности о судьбѣ его. Вели ей сей часъ войти. Къ тому же, мнѣ любопытно узнать ее имя.
Лилія ушла, и вскорѣ возвратилась въ сопровожденіи довольно высокой женщины, бѣдно одѣтой, но въ которой замѣтно было болѣе важности и привлекательности, чѣмъ обыкновенно встрѣчаемъ въ людяхъ, покрытыхъ рубищемъ. Лади Авенель узнала ее въ ту же минуту. Было обыкновеніе что по Воскресеньямъ, и кромѣ того два раза въ недѣлю, Генрихъ Варденъ читалъ проповѣди въ Церкви замка. Рыцарь Авенель, сколько по чувствамъ своимъ, столько и изъ видовъ политическихъ желалъ распространить вѣру протестантскую. Входъ въ Церковь позволенъ былъ всѣмъ жителямъ окрестныхъ хижинъ и очень многіе скоро приняли религію, исповѣдуемую ихъ покровителемъ. Сіи проповѣди Вардена сильно противорѣчили Аббату Евстафію, и распространяли новую желчь въ духовныхъ преніяхъ съ его старымъ товарищемъ по воспитанію {См. Монастырь.}. Нѣсколько разъ сей послѣдній угрожалъ вооружить своихъ Вассаловъ осадить замокъ Авенельскій, и уничтожить сіи эретическія сборища. Но не смотря на всѣ таковыя угрозы и хотя новая Религія, не имѣла еще слишкомъ много приверженцевъ, Варденъ съ чрезвычайнымъ рвеніемъ продолжалъ труды свои, и предавался радости всякой разъ, когда въ нѣдра Церкви Реформатской вводилъ новую овцу, отторгаемую отъ лона Римскаго служенія. Старая женщина была изъ числа деревенскихъ жителей наиболѣе посѣщавшихъ Церковь, и черты ея, равно какъ и самый ростъ были слишкомъ замѣчательны, чтобъ увидѣвъ разъ, потомъ уже не забыть ее. Лади Авенель прежде часто спрашивала, кто такова женщина высокаго роста, благородной видъ которой столь мало согласовался съ бѣдностію одежды. Ей отвѣчали всегда что это Англичанка, которая уже нѣсколько времяни занимаетъ хижину съ деревни, но ни кому неизвѣстно кто она такова.
Лади Авенель спросила у незнакомки объ ея имени.
Магдалина Гремесъ, отвѣчала она сухо. Я произхожу отъ Гремесовъ Эстержильскихъ, и фамилія моя давно уже извѣстна.
Какая же причина понудила васъ, оставить жилище ваше?
Я не имѣю его.... Домъ мой былъ созженъ пограничными бѣглецами.... Мужъ и сынъ убиты. Нѣтъ ни одного существа въ мірѣ, въ жилахъ котораго протекала бы хотя капля крови моей.
Это слишкомъ обыкновенно въ сіе несчастное время, и въ сей странѣ злополучной. Рука Англичанъ столь же часто обагрялась въ крови Шотландцевъ, сколько Шотландцевъ въ вашей.
Вы имѣете право говорить такъ, Милади, ибо обращаетесь къ тому времяни, когда замокъ сей не былъ столь сильнымъ, что бы спасти жизнь родителю вашему, и даровать вѣрное убѣжище вдовѣ и дочери его. Зачѣмъ же спрашиваете меня, отъ чего я не живу въ моемъ домѣ, посреди моего семейства?
Правда, что это вопросъ безполезенъ, когда несчастія заставляютъ людей оставлять ихъ родимый кровъ. Но зачѣмъ удалились вы въ землю вамъ непріязненную?
Сосѣди мои приверженцы Папъ; Небу угодно было открыть глаза мои, чтобъ видѣть всѣ злоупотребленія ихъ; я остановилась въ деревнѣ сей, дабы внимать наставленіямъ достойнаго Генриха Вардена, изъясняющаго Евангеліе во всей искренности сердца своего и проповѣдывающаго одну истину.
Бѣдны ли вы?
Вы не слыхали, чтобъ я у кого ни будь просила милостыни.
Молчаніе послѣдовало за симъ послѣднимъ (отвѣтомъ. Тонъ Магдалины Гремесъ хотя не показывалъ неуваженіе, но отнималъ охоту къ новымъ вопросамъ. Лади Авенель возобновила разговоръ, обрати его на другой предметъ.
Слышали ли вы, какой опасности подвергалось дитя ваше?
Да, Милади, и о помощи Провидѣнія сохранившаго ему жизнь. Мы обѣ должны помнить и благодарить Его.
Вы вѣрно родственница сего мальчика?
Онъ мнѣ внукъ и кромѣ меня на землѣ не кому стараться о немъ.
Это должно быть вамъ тягостно, судя по тому положенію, въ которомъ вы находитесь?
Я никому на это не жаловалась, отвѣчала Англичанка, сохраняя всегда сухость въ разговорѣ, и не поколебимый видъ свой.
Если бы внукъ вашъ могъ быть принять въ благородную фамилію, возразила Лади, не было ли бы это выгодно и вамъ и ему.
Принятъ въ благородную фамилію! Повторила съ удивленіемъ Магдалина, нахмуривъ брови, такъ что множество морщинъ изобразилось на лбу ея, а для чего бы смѣю спросить васъ? Чтобъ быть пажемъ Милади или слугою Милорда, чтобъ оспоривать у другихъ прислужниковъ остатки стола вашего, что бы отгонять мухъ отъ лица Милади во время сна ея, носить шлейфъ ея платья во время прогулки, подавать ей тарелки за обѣдомъ, ѣздить верхомъ передъ каретою ея, ходить сзади ее, когда она гуляетъ пѣшкомъ, восхищаться ея радостію, печалиться о неудовольствіи, уподобляться пѣтуху на колокольнѣ, который повидимому имѣетъ перья и крылья, но не можетъ ни пѣть, ни сойти съ своего мѣста, а долженъ двигаться по дуновенію вѣтра. Когда орелъ Гельвелинскій сядетъ на башню Ланеркосткую и будетъ служить ей флюгеромъ, тогда развѣ Роландъ Гремесъ содѣлается тѣмъ, чѣмъ вы хотите.
Она говорила съ такою бѣглостію и съ такимъ жаромъ, что слова ея могли почесться слѣдствіемъ растроеннаго разсудкѣ. Лади Авенель необходимо должна была полагать, что дитя подвергалось многимъ опасностямъ, оставаясь подъ надзоромъ такой женщины, и мысль сія еще болѣе утвердила въ ней желаніе оставить его въ замкѣ.
Вы ошибаетесь, сказала она съ кротостію.... Я совсѣмъ не имѣю намѣренія взять сына вашего къ себѣ въ услуженіе, но хочу отдать его моему мужу; кто бы онъ ни былъ, ни гдѣ онъ не можетъ лучше научиться военному искуству какъ при Сирѣ Албертѣ Кленденингѣ.
Да, возразила Магдалина съ горькою усмѣшкою..#. Я знаю, что выигрываютъ подобною службою: проклятіе, за не слишкомъ блестящія латы; удары, за поясъ дурно повязанный; упреки за неопрятность собакъ; обиды за дурной успѣхъ въ грабежахъ и набѣгахъ.-- Обагрять руки свои въ крови животныхъ, или людей, смотря по расположенію господина, умерщвлять существа созданныя по подобію Божію, вести жизнь хищника или бродяги, подвергаться всѣмъ измѣненіямъ погоды, испытывать всѣ нужды не изъ любви къ Богу, но для службы сатаны, проводить жизнь свою въ неизвѣстности, и потомъ умереть всѣми забытому, вотъ лестная будущность, которую вы предоставляете ему.
Нѣтъ, сказала Лади Авенель, дитя ваше не будетъ вести жизнь, вами описанную. Сиръ Албертъ справедливъ и добръ для всѣхъ, кто находится подъ его покровительствомъ. Къ тому же внукъ вашъ получитъ отъ Генриха Вардена полезные начала и примѣры.
Старая Англичанка нѣсколько по задумалась. Это послѣднее обстоятельство, сказала она, можетъ склонить меня только исполнить желаніе ваше. Я скоро ѣду, мнѣ нельзя здѣсь болѣе оставаться, надобно, надобно удалиться.... Таковъ жребій мой. Обѣщайте мнѣ, пока я не приду за симъ ребенкомъ, пещись объ немъ какъ о своемъ собственномъ, тогда я соглашусь разстаться съ нимъ на нѣсколько времяни. Но болѣе всего обѣщайтесь мнѣ, что онъ услышитъ наставленія Святаго Отца, котораго вамъ Богъ даровалъ для распространенія истиннаго просвѣщенія Евангельскаго.
Будьте спокойны, сказала Лади Авенель, я буду объ немъ прилагать всевозможныя попеченія.... Хотите его видѣть?
Нѣтъ, отвѣчала съ твердостію Магдалина, довольно и того, что разстаюсь съ нимъ. Не хочу раздирать вздохами и слезами сердце; я исполняю долгъ свой.
Не имѣете ли вы въ чемъ нибудь нужды? сказала Лади, положивъ ей въ руку нѣсколько золотыхъ монетъ.
Женщина бросила ихъ на столъ.
Развѣ я изъ племени Каина, надменная госпожа, сказала она, что бы мнѣ предлагали золото на обмѣнъ крови моей.
Я слишкомъ была далека отъ мысли сей, сказала Лади съ кротостію.... и совсѣмъ не такъ горда, какъ вы думаете.
Женщина казалось нѣсколько смягчилась.
Вы знаменитаго происхожденія, сказала она, а благородная гордость такъ идетъ къ нему, какъ перья къ шлему воина. Что же касается до золота Милади, возьмите его назадъ; я въ немъ не имѣю нужды, его у меня довольно. Я не думаю о себѣ самой, не забочусь о томъ, кѣмъ и когда существованіе мое улучшено будетъ. Простите; будьте вѣрны своему слову. Велите отворить ворота, опустить подъемные мосты, сего дня же вечеромъ я удалюсь. По возвращеніи моемъ многаго буду требовать отъ васъ, ибо оставляю здѣсь всю отраду моей жизни. Пока не увижу Роланда Гремеса, сонъ слегка только будетъ осѣнять меня, пища не подкрѣпитъ меня, покой не возобновитъ силъ моихъ. Еще разъ,-- простите.
Что же ты голубушка, сказала Лилія удаляющейся Магдалинѣ, не кланяешься Милади и не благодаришь, за ея милости? Это твоя обязанность.
Не, кланяюсь? Возразила съ гордостію Магдалина обратясь къ горнишной. Если она хочетъ, что бы я ей поклонилась, пусть сама прежде мнѣ поклонится. Да и почему я должна прежде отдавать ей почтеніе? Что она носитъ шелковую, а я просто льняную одежду? Нѣтъ моя милая, знаешь ли, что порода женщины основывается на достоинствѣ мужа ея, и что супруга Вассала, дочь ли она Короля или Министра, все таки супруга простаго крестьянина.
Лилія хотѣла отвѣчать, но Лади ей не позволила, и приказала проводить женщину на другой берегъ озера.
На другой берегъ, вскричала Лилія, когда ушла Магдалина.... Я бросила бы ее въ самое озеро, чтобъ узнать точно ли она колдунья, каковою вся деревня теперь ее почитаетъ. Не понимаю какъ Милади могла быть хладнокровна къ ея грубостямъ,
Повелѣнія Лади Авенель были исполнены, и Магдалину проводили на другой берегъ озера. Она сдержала свое слово, не долго оставалась въ селеніи и ни кто не зналъ дороги по которой она отправилась. Лади освѣдомлялась о ней, но только и могла узнать, что Магдалину почитали вдовою какого то человѣка изъ фамиліи Гремесовъ, поселившагося на отнятой землѣ (такъ называли уѣздъ, расположенный на границѣ,-- предметъ частныхъ споровъ Англіи съ Шотландіею, на который обѣ доказывали свои права), что она потерпѣла большія несчастія во время одного изъ возмущеній, часто потрясавшихъ злополучную страну сію, и была выгнана изъ своего жилища. Зачѣмъ она пришла въ деревню, ни кто не зналъ того. Языкъ ея былъ столь же таинственъ, сколь странно ея обращеніе; ни чего нельзя было узнать изъ словъ ея, она говорила всегда, какъ будто невидимая и непобѣдимая сила управляла всѣми ея дѣйствіями.
Ботъ всѣ подробности, какія могла только собрать Лади о Магдалинѣ; изъ нихъ однако же нельзя было извлечь ни чего положительнаго. И въ самомъ дѣлѣ въ сіе бѣдственное время, при подобныхъ опасностяхъ часто тотъ, кто не имѣлъ способовъ защищаться, долженъ былъ оставлять жилище свое. Множество несчастныхъ жертвъ переходило изъ страны въ страну, прося помощи сердецъ сострадательныхъ, но не многіе ее получали, ибо всякой помогая другому, боялся завтра самъ повергнуться подобной участи. Магдалина, поселившаяся прежде въ сосѣдствѣ замка Авенельскаго, изчезла теперь какъ тѣнь, не оставя никакого слѣда.
Дитя, котораго Провидѣніе поручило столь страннымъ образомъ стараніямъ Лади Авенель, содѣлалось теперь любимцемъ ея сердца; оно было предметомъ того вниманія, которое не зная на что излиться представляло взорамъ Лади замокъ мрачнѣе, уединеніе ея ужаснѣе. Дать ему приличное образованіе, предупреждать всѣ его нужды, смотрѣть за нимъ даже во время его игоръ, было единственнымъ занятіемъ и удовольствіемъ Лади. Слыша одно только мычаніе животныхъ, пасущихся на горахъ, шаги часоваго и изрѣдко томный голосъ женщины, трудящейся надъ своею прялкою, присутствіе столь милаго дитяти, было для нее источникомъ удовольствія, непонятнаго для людей, жизнь которыхъ имѣетъ болѣе живости и разнообразія. Молодой Роландъ былъ для Лади Авенель, то же что цвѣтокъ, поставленный на окнѣ темницы, для узника; онъ самъ о немъ заботится, самъ его поливаетъ, самъ занимъ ходитъ. Ей любящей страстно малютку сего, казалось, что она обязана ему благодарностію, за то, что онъ исторгнулъ ее изъ ужаснаго одиночества, въ которое всегда подвергало ее отсутствіе Алберта.
Сіе новое удовольствіе не было однако же столь сильно, чтобъ изгнать безпокойство, причиняемое ей продолжительною отлучкою Сира. Нѣсколько времяни спустя послѣ принятія Роланда въ замокъ, конюшій присланный отъ Алберта привезъ извѣстіе, что важныя дѣла удерживали его еще на нѣсколько мѣсяцовъ при Дворѣ Голірудсномъ. Самое дальное время, назначенное посланнымъ къ возвращенію Алберта, протекло уже; осень заступила мѣсто лѣта; зима готовилась согнать мрачную осень, а Сиръ все еще не возвращался.
И ты также Роландъ хотѣлъ бы быть солдатомъ? сказала Лади Авенель, сидя наскамейкѣ, поставленной на валу замка, и видя любимца своего, вооруженнаго палкою, расхаживающаго съ часовымъ, стараясь подражать всѣмъ его движеніямъ.
Безъ сомнѣнія, отвѣчалъ смѣло и выразительно ребенокъ, безъ сомнѣнія, я хочу быть солдатомъ, ибо истинно благороднымъ можно почесть того только, кто имѣетъ мечь при бедрѣ своемъ.
И ты думаешь о благородствѣ, сказала Лилія, вездѣ слѣдовавшая за госпожей своей, кто вложилъ въ тебя такія глупыя мысли?
Оставь его Лилія, сказала Лади, я увѣрена, онъ изъ хорошей фамиліи; посмотри, какъ твои обидныя слова, заставили его покраснѣть.
Если бы я была на вашемъ мѣстѣ, сказала Лилія, хорошій пучокъ розогъ еще лучше подрумянилъ бы его щеки.
Ну, правду сказать Лилія, иной бы подумалъ, что это бѣдное дитя чѣмъ нибудь тебя обидѣло. Не потому ли ты на него сердишься, что я его люблю?
Боже меня сохрани Милади, я, благодаря Бога, довольно времяни жила съ знатными людьми, а потому мнѣ и не удивительна ихъ странная иногда привязанность, къ чему бы то ни было: къ собакѣ ли, къ птицѣ ли, или къ ребенку.
Лилія принадлежала также къ числу любимицъ слишкомъ испорченныхъ, и часто позволяла себѣ болѣе нежели сколько Милади могла терпѣть. Но Лади всегда пропускала мимо ушей слова ея и теперь сдѣлала то же самое. Она рѣшилась болѣе заняться самой ребенкомъ, до сихъ поръ находившимся подъ присмотромъ Лиліи. Не возможно, думала Лади, чтобъ онъ не былъ знатнаго происхожденія; и кто въ этомъ усумнится, видя его правильныя черты, его милое изображеніе, его твердый и предпріимчивый характеръ, безстрашіе въ преодолѣніи опасностей, негодованіе, когда кто нибудь противорѣчитъ ему. Не есть ли все сіе признакъ истиннаго благородства? Слуги, окружавшіе Роланда, менѣе завистливые, нежели Лилія, поступали какъ свойственно людямъ сего класса и вмѣняли себѣ въ обязанность льстить слабостямъ своей госпожи. Всякой бы сказалъ, что Роландъ родился быть повелителемъ, съ такимъ благородствомъ онъ приказывалъ, съ такою милостію принималъ знаки покорности подчиненныхъ. Вѣроятно Генрихъ Варденъ не упустилъ бы здѣсь случая сдѣлать ему на сей щетъ замѣчанія, но онъ оставилъ замокъ, спустя нѣсколько времяни послѣ принятія въ него Роланда; желаніе уничтожить расколы, грозившіе разрушеніемъ Церкви Реформатской, увлекло его въ другую часть Королевства.
Таково было состояніе дѣлъ въ замкѣ Авенельскомъ, когда звукъ рога послышался на другомъ берегу озера, сигналъ, на который въ ту же минуту отвѣчалъ часовой на валу замка находившійся. Лади Авенель, бросилась къ окну своей комнаты. До тридцати всадниковъ, по берегу озера, приближались къ плотинѣ. Впереди ѣхалъ ихъ начальникъ; блистательное оружіе ихъ, по временамъ привлекало къ себѣ лучи Октябрскаго солнца. Шлемъ и оружіе начальника, видъ его, исполненный важности и достоинства, и ловкость, съ каковою управлялъ онъ огненнымъ конемъ своимъ, все показывало Сира Алберта Кленденинга.
Первое чувство родившееся въ сердцѣ Лади Авенель, съ возвращеніемъ супруга ея, было чувство, не притворной радости, но вскорѣ тайный страхъ; что Албертъ не согласится оставить въ замкѣ Роланда, ею усыновленнаго, овладѣлъ ея душею. Трепетъ сей, который едва она смѣла повѣрить самой себѣ, нѣсколько разъ уже представлялся воображенію ея, и произходилъ отъ чрезмѣрной ея привязанности къ Роланду, ибо Албертъ сколько былъ добръ и снисходителенъ, столько же и твердъ и рѣшителенъ въ своихъ намѣреніяхъ; къ супругѣ же своей всегда сохранялъ нѣжнѣйшую любовь и уваженіе.
Однако опасаясь навлечь на себя негодованіе Алберта, она рѣшилась на другой только день открыть ему свою тайну, а потому и приказала Лиліи отвести мальчика въ свою комнату.
Я не пойду, вскричалъ Роландъ, начинавшій уже показывать твердость характера и хотѣвшій что бы все исполнялось по его волѣ, я не пойду къ Лиліи, хочу видѣть всадника, который съ такимъ благороднымъ видомъ проѣзжаетъ по мосту.
Однако ты не останется Роландъ, сказала Лади Авенель, голосомъ болѣе рѣшительнымъ, нежели какимъ говорила она обыкновенно съ любимцемъ своимъ.
Хочу остаться, прервалъ онъ, желая показать себя и будучи увѣренъ въ успѣхѣ.
Ты хочешъ Роландъ! а я говорю, что надобно тебѣ удалиться.
Хочу, сказало съ гордостію дитя; это выраженіе свойственно мущинѣ, а надобно даже не прилично женщинѣ.
Вонъ, упрямый мальчишка! вскричала Лади, Лилія выведи его сей часъ.
Я всегда думала, сказала Лилія, взявъ ребенка за руку, что надобно будетъ когда нибудь новому господину уступишь на время мѣсто свое, старому.
И ты вздумала также грубіянить, повторила Лади съ сердцемъ; что съ вами сегодня сдѣлалось?...
Лилія не отвѣчая болѣе ни слова, повела Роланда, который будучи слиткомъ гордъ, что бы напрасно сопротивляться, послѣдовалъ за нею, бросивъ на свою покровительницу взоръ, ясно показывавшій, что онъ бы поставилъ на своемъ, еслибъ имѣлъ силу и способы.
Лади Авенель съ огорченіемъ чувствовала, сколь малая сія непріятность тревожила и занимала ее въ ту минуту, когда она желала предаться всей радости, возвращеніемъ супруга ей доставляемой. Слѣды неудовольствія видны еще были на лицѣ ея, и безпокойство не совсѣмъ еще прошло, когда Сиръ Албертъ снявъ шлемъ свой, въ полномъ вооруженіи вошелъ въ ея комнату. Присутствіе его удалило всѣ постороннія мысли; она бросилась къ нему, сжала его въ своихъ объятіяхъ, и поцѣловала съ привязанностію, столь же искреннею, сколь и очевидною. Рыцарь оказывалъ ей тѣ же знаки любви своей, ибо если время протекшее съ ихъ соединенія и умчало "за собою пламенную любовь, достояніе одной юности; за то оно оставило въ замѣнъ имъ чувство болѣе продолжительное, основанное на дружбѣ и привязанности. Къ тому же частыя, продолжительныя отлучки Сира Алберта, препятствовали равнодушію заступить мѣсто любви ихъ.
Послѣ первыхъ минутъ пріятнаго свиданія, Лади Авенель, устремивъ взоры на супруга своего, сказала ему: -- ты очень перемѣнился Албертъ. Или сегодняшная продолжительная ѣзда тебя утомила, или ты былъ боленъ.
Я здоровъ, Марія, отвѣчалъ Рыцарь, и ты знаешъ, что ѣзда не имѣетъ ни какого на меня вліянія. Кому благородство дано предками, тотъ можетъ наслаждаться спокойствіемъ въ замкѣ своемъ, но кто заслужилъ его съ мечемъ въ рукахъ, тотъ долженъ всегда бодрствовать, что бы показать сколь онъ достоинъ сей чести.
Когда онъ говорилъ такимъ образомъ, Лади Авенель устремила на него проницательные взоры свои, какъ бы желая читать, что происходитъ во глубинѣ души его, ибо голосъ Алберта обнаруживалъ его смущеніе и примѣтно ослабѣвалъ.
Сиръ Албертъ совершенно измѣнился; огонь и живость молодаго честолюбца уступили мѣсто спокойствію и хладнокровію солдата, наставленнаго опытностію и искусною политикою. Заботы уже оставили глубокіе слѣды на благородныхъ чертахъ его, гдѣ прежде всякое неудовольствіе проходило столь же скоро, какъ проходитъ легкое облако, прогоняемое вѣтромъ. Лице его сдѣлалось болѣе открытымъ; черные, густые волосы еще оставались на головѣ, но не въ такомъ количествѣ покрывали его виски обнаженные, не лѣтами, но безпрестаннымъ нажиманіемъ каски. Слѣдуя принятому обычаю, онъ носилъ короткую и широкую бороду и усы завивавшіеся по концамъ. Щеки его загорѣвшія отъ жаровъ, потеряли свѣжесть юности, но все еще сохранили живость и красоту. Однимъ словомъ Албертъ Кленденингъ казался Рыцаремъ, сотвореннымъ сопутствовать Королю со знаменемъ въ рукахъ на войнѣ, и мудро засѣдать съ нимъ въ Совѣтѣ; ибо черты его выражали постоянную твердость, показывающую въ распоряженіи -- благоразуміе, а въ исполненіи,-- неустрашимость. Однако же горесть помрачала лице его; можетъ быть онъ самъ не примѣчалъ ее, но она не могла укрыться отъ взоровъ внимательной и нѣжной супруги.
Что нибудь непріятное случилось, или еще случится, сказала она; лице не можетъ быть безъ причину подернуто печалію. Какое нибудь несчастіе угрожаетъ или Королевству, или нашему семейству.
Я ничего не знаю, отвѣчалъ Сиръ Албертъ, но всѣ несчастія, которыя только могутъ угнѣтать Королевство, тяготятъ злополучную страну сію.
И такъ мои опасенія справедливы. Лордъ Муррай вѣрно не удержалъ бы тебя столь долго въ Голирудѣ, если бы не имѣлъ надобности въ твоей помощи, для какого либо важнаго предпріятія.
Албертъ твой не былъ тамъ, Марія, онъ провелъ нѣсколько недѣль въ чужой землѣ!.
Въ чужой землѣ! Не предувѣдомивъ меня?
Предувѣдомить, значитъ лишить тебя спокойствія, содѣлать несчастною. Малѣйшее дуновеніе вѣтра, волновавшее поверхность озера представило бы тебѣ ужаснѣйшую бурю на океанѣ Германскомъ.
И ты въ самомъ дѣлѣ переплывалъ моря? вскричала Лади Авенель, которую мысль сія повергла въ ужасъ и удивленіе. Оставить родную страну, скитаться по чуждымъ берегамъ, гдѣ даже не знаютъ языка нашего?...
Да, отвѣчалъ Рыцарь, взявъ ее за руку, да, всѣ чудеса сіи сдѣланы были мною. Я провелъ три дня и три ночи на океанѣ, шумящія волны котораго разбивались о судно мое, отдѣлявшее меня отъ пропасти морской.
Я никогда не препятствовала тебѣ Албертъ препоясываться мечемъ, или поднимать копье; никогда не удерживала тебя въ замкѣ, когда честь звала Алберта на полѣ битвы; но уже ли земля не довольно представляла тебѣ опасностей, чтобъ подвергать себя ярости волнъ морскихъ?
Въ Германіи, и Нидерландахъ живутъ люди, Марія, соединенные съ нами узами одной религіи и съ которыми свиданіе было необходимо. Я посланъ былъ къ нимъ для дѣла столь же важнаго, сколь и тайнаго; отправился безъ трепета и возвратился безъ опасности. Больше страха по дорогѣ ведущей отсюда въ Голирудъ, чѣмъ на всѣхъ моряхъ, орошающихъ Нидерланды Голландскіе.
А жители страны сей, Албертъ, также ли добры, какъ наши Шотландцы; каковы они въ обращеніи съ иностранцами?
Народъ сей силенъ въ богатствѣ, ослабляющемъ другія націи и ничтоженъ въ томъ, что составляетъ могущество ихъ,-- въ искуствѣ военномъ.
Я тебя не понимаю Албертъ.
Голланецъ и фламанецъ, Марія, заняты только торговлею и не думаютъ о войнѣ; богатство доставляетъ имъ наемныхъ воиновъ, готовыхъ защищать ихъ независимость. По берегамъ морскимъ устроены плотины къ сохраненію земель у нихъ оспориваемыхъ и цѣлые полки Швейцарцевъ и Нѣмцевъ, служатъ имъ своимъ оружіемъ. Слѣдовательно народъ сей силенъ своею слабостію; ибо вмѣсто того, что бы разточать свое богатство, онъ вооружаетъ воиновъ на свою защиту.
Малодушные! вскричала Марія, которая и думала и говорила настоящею Шотландкою того вѣка; имѣя руки, они не могутъ употребить ихъ на защиту родной страны своей? Я бы отняла у нихъ сей даръ природы,-- они его не достойны.
Это была бы справедливость слишкомъ жестокая, возразилъ Сиръ Албертъ, ибо если руки ихъ не вооружаются на защиту отечества, онѣ полезны въ другихъ отношеніяхъ. Посмотри, Марія, на сіи безплодныя поля, на сію долину j гдѣ пасущіяся стада едва находятъ себѣ пропитаніе; рука попечительнаго фламандца покрыла бы красивыми лѣсами и усѣяла богатыми жатвами опустѣлыя поля наши. Съ прискорбіемъ взираю я, Марія, на земли сіи, когда подумаю, какими бы они могли быть въ рукахъ людей, не давно мною оставленныхъ, людей не ищущихъ пустой молвы съ именахъ предковъ уже нѣсколько вѣковъ не существующихъ, людей не увлекающихся честолюбіемъ и кровавою славою Рыцарей; но спокойно проводящихъ мирные дни свои, имѣя одно попеченіе улутчить и украсить землю небомъ имъ дарованную.
Улутченія сіи, любезный Албертъ, не были бы продолжительны. Деревья тобою насажденныя были бы созжены Англичанами, а жатвы, собранныя отъ сѣмянъ тобою посѣянныхъ, похищены первымъ изъ сосѣдей тебя могущественнѣйшимъ. О чемъ печалиться? Судьба содѣлала тебя Шотландцемъ, она даровала тебѣ голову, сердце и руки способныя поддержать свое имя.
Судьба, говорилъ Албертъ, прохаживаясь медленно по комнатѣ, не дала мнѣ имени, которое бы я могъ поддержать. Моя рука первая поднята была на всѣхъ сраженіяхъ; мой голосъ слышенъ былъ во всѣхъ совѣтахъ, и самые мудрые граждане не отказывались внимать ему. Хитрый Летингтонъ, глубокомысленный политикъ Мортонъ имѣли тайныя со мною совѣщанія; Гранжъ и Линдесай знали, что я на полѣ сраженія исполнялъ всѣ обязанности храбраго Рыцаря; но прошла минута, въ которую они нуждались въ рукѣ и головѣ моей,-- и Албертъ содѣлался снова въ глазахъ ихъ сыномъ ничтожнаго крестьянина въ Клиндерѣ.
Это былъ предметъ, о которомъ Лади Авенель всего болѣе страшилась говорить съ нимъ. Милости коими пользовался онъ отъ могущественнаго Муррая, и отличныя способности, дававшія ему право на любовь сію, умножали только число завистниковъ Сира Алберта, одолженнаго достоинствомъ Рыцарѣ и степенью имъ занимаемою, единственно своимъ заслугамъ, и котораго враги старались представить, какъ человѣка самаго низкаго и не извѣстнаго происхожденія. Природная твердость души его, не простиралась до презрѣнія преимуществъ доставляемыхъ предками; и самое благородное сердце, столь много бываетъ способно къ маловажнымъ ощущеніямъ, что были минуты, въ которыя онъ или сильно негодовалъ на то, что супруга его пользовалась всѣми выгодами своего знатнаго происхожденія, когда онъ совершенно былъ лишенъ ихъ, или сожалѣлъ, что владѣніемъ замка Авенельскаго, обязанъ собственно супружеству съ его наслѣдницею. Онъ не былъ столь несправедливъ, чтобъ мысли сіи могли родить въ душѣ его чувства недостойныя, но по временамъ онѣ представлялись разуму Алберта и не могли укрыться отъ взоровъ Лади, его супруги.
Если бы небо, говорила она сама себѣ, даровало намъ дѣтей; если бы былъ у насъ сынъ, которой ко всѣмъ выгодамъ знаменитаго происхожденія матери своей, присоединялъ великія качества и способности отца, то столь тягостныя и ужасныя размышленія не возмущали бы ни на минуту прочнаго союза нашего. Но наслѣдника, въ которомъ взаимная любовь смѣшалась бы съ правами нашими, мы не имѣемъ.
Съ такими чувствами не удивительно, что Лади Авенель съ прискорбіемъ внимала супругу своему, когда онъ говорилъ о предметѣ возбуждавшемъ общее ихъ сожалѣніе. Въ семъ случаѣ она старалась всегда перемѣнить теченіе тягостныхъ мыслей его.
Какъ можешь ты, говорила она ему мучить себя пустыми мечтами? Не уже ли ты, храбрый на войнѣ, мудрый въ совѣтѣ, добродѣтельный во всѣхъ поступкахъ своихъ, не можешь поддержать хорошаго мнѣнія тобою пріобрѣтеннаго, мнѣнія, болѣе похвальнаго, нежели какое, всѣ давно забытыя дѣла предковъ могли доставить тебѣ. Добрые любятъ и уважаютъ тебя; злые страшатся и по неволѣ повинуются: не долженъ ли ты употребить всѣ средства свои къ тому, что бы на долгое время удержать за собою вліяніе, сего страха и сей независимой покорности?
Когда говорила она такимъ образомъ, Албертъ искалъ въ глазахъ ея храбрости и рѣшительности. Лице его прояснилось и онъ взявъ за руку супругу свою, сказалъ: соглашаюсь, что я достоинъ сего упрека. Я теперь то же, что были знаменитые предки людей меня презирающихъ, и конечно гораздо пріятнѣе имѣть способности отличавшія основателя фамиліи, чѣмъ происходить отъ нее съ истеченіемъ многихъ вѣковъ. Кто были первые родоначальники знатнѣйшихъ домовъ нашихъ? Люди исторгнутые своими талантами изъ неизвѣстности и которыхъ предки менѣе еще извѣстны моихъ предковъ; ибо ты знаетъ Марія, что имя мое происходитъ отъ древнихъ Рыцарей; хотя послѣдніе потомки ихъ предпочли мирныя занятія хлѣбопашества, жизни военной, но храбрость не менѣе того есть достояніе самаго отдаленнаго потомства дома Глендовиновъ, какъ и надменнѣйшихъ Бароновъ Шотландіи.
Албертъ ходилъ по комнатѣ, и супруга его внутренно улыбалась, видя его столь приверженнаго къ преимуществамъ рожденія и къ доказательствамъ на права свои, хотя слишкомъ отдаленныя, когда казалось онъ совершенно презиралъ ими. Всякой однако догадается, что она не показывала вида, что замѣчаетъ его слабости, опасаясь чувствительно тронуть его гордость.
Гдѣ Волеръ? спросилъ онъ наконецъ. Я еще не видалъ его, а онъ всегда первый встрѣчалъ меня.
Волеръ, сказала Лади, съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ, отъ котогаго не скоро могла оправиться; онъ теперь на цѣпи, онъ былъ весьма задорливъ съ пажемъ моимъ?
Волеръ на цѣпи!-- Волеръ задорливъ съ пажемъ! Ни когда Волеръ не вредилъ ни кому, а цѣпь сдѣлаетъ его дикимъ и забіякой. Гей! закричалъ онъ, пусть сію же минуту спустятъ съ цѣпи Волера.
Приказаніе было исполнено, и освобожденный Волеръ вбѣжалъ съ комнату, гдѣ ронялъ и опрокидывалъ все на дорогѣ ему встрѣчавшееся. Лилія поднимая вещи, не могла не замѣтить, что любимецъ Сира столь же несносенъ, какъ и пажъ Милади.
А кто этотъ пажъ Марія? спросилъ Рыцарь, вниманіе котораго замѣчаніемъ горнишной снова обращено было на сей предметъ; кто этотъ пажъ, объ которомъ два раза уже слышалъ я, и котораго ставятъ на ровнѣ съ моимъ старымъ другомъ Волеромъ? Давно ли ты приняла пажа къ себѣ въ услуженіе?
Я льщу себя надеждою, любезный Албертъ, отвѣчала она покраснѣвъ не много, что супруга твоя имѣетъ одинакое право съ другими ей равными женщинами содержать при себѣ пажа.
Безъ сомнѣнія Марія, и если ты этаго желаешь, то я согласенъ. Но признаюсь чистосердечно, что ни когда не любилъ видѣть въ домѣ своемъ подобную прислугу! Пусть знатныя Англичанки имѣютъ при себѣ молодыхъ негодяевъ, чтобъ носить шлейфъ ихъ платья, отгонять мухъ во время сна, играть на лютнѣ, когда имъ соскучится, но женщинамъ Шотландіи во все это не прилично.
За то Албертъ, я въ шутку и назвала его пажемъ. Онъ сирота едва не утонувшій въ озерѣ; мы его спали и съ того времяни я держала его из" состраданія въ замкѣ. Лилія приведи сюда маленькаго Роланда.
Роландъ вошедъ въ комнату, подошелъ къ своей благодѣтельницѣ, взялъ ее одною рукою за платье и обратилъ глаза, исполненные вниманія и вмѣстѣ страха, на важное лице Рыцаря.
Роландъ, сказала Лади, поди поцѣлуй руку сего благороднаго Рыцаря, и попроси себѣ его покровительства.
Дитя не послушалось, и оставшись на мѣстѣ своемъ, продолжало смотрѣть на Сира Алберта съ видомъ боязни.
Приближся къ Рыцарю, Роландъ, повторила Лади Авенель, чего ты боишься? Поди поцѣлуй у него руку.
Я кромѣ вашей, ни чьей руки не цѣлую, отвѣчалъ Роландъ.
Дѣлай, что тебѣ приказываютъ, сказала Лади. Онъ тебя нѣсколько боится, сказала она сужу, желая извинить Роланда; но не правда ли, что это хорошенькое дитя?
Такое же хорошенькое дитя, какъ Волеръ красива собака, отвѣчалъ Сиръ Албертъ, лаская вѣрное животное; но Волеръ имѣетъ дойное преимущество передъ твоимъ новомъ любимцемъ, онъ слушается приказаній, и не понимаетъ похвалъ имъ получаемыхъ.
Я вижу Албертъ, что ты мною не доволенъ, какая же однако тому причина? Уже ли предосудительно помогать бѣдному сиротѣ, и любить то, что истинно любви достойно? Но ты видѣлъ Вардена въ Единбургѣ, можетъ быть онъ предупредилъ тебя на щетъ сего бѣднаго мальчика.
Генрихъ Варденъ, милая моя, знаетъ слишкомъ хорошо свои обязанности, чтобъ мѣшаться въ дѣла наши. Я не упрекаю тебя ни въ помощи данной сему ребенку, ни въ твоемъ къ нему расположеніи. Но думаю, что по рожденію и судьбѣ, къ которой онъ назначенъ, ты бы не должна была обходиться съ нимъ такъ ласково и снисходительно, дабы не заставить его забыть, то состояніе, для котораго праведное небо сотворило его.
Но посмотри на него Албертъ, по виду онъ, кажется, можетъ играть въ свѣтѣ роль несравненно важнѣйшую.... Можетъ быть не назначенъ ли онъ, какъ и многіе другіе, выйти изъ неизвѣстнаго состоянія, чтобъ достигнуть....
Она увидѣла, сколь не осторожны были слова ея, и приняла столь же обыкновенное, сколь и не удачное средство въ семъ случаѣ -- она остановилась въ половинѣ рѣчи своей. Лице ея пылало; алыя щеки Алберта сдѣлались на минуту темнѣе, на минуту говорю я, ибо онъ не былъ способенъ подозрѣвать супругу свою въ намѣреніи оскорбить его словами своими.
Впротчемъ какъ тебѣ угодно, душа моя, сказалъ онъ: я слишкомъ люблю тебя, чтобъ въ чемъ ни будь могъ противорѣчишь, особливо гдѣ касается до улутченія уединенной жизни, которой ты столь часто подвергается. Дѣлай съ ребенкомъ симъ что тебѣ заодно, онъ совершенно въ твоемъ распоряженіи; но помни, что не я, а ты должна отвѣчать за него; помни, что онъ имѣетъ руки, дабы быть полезнымъ людямъ, и душу, чтобъ обожать и молиться Творцу нашему; воспитывай же его такъ, чтобъ онъ былъ вѣренъ Богу и господину своему. Впротчемъ располагай имъ какъ хочешь, онъ твой!
Разговоръ сей рѣшилъ судьбу Роланда Гремеса. Съ этихъ поръ Албертъ мало обращалъ на него вниманія, а Лади продолжала портить его не умѣренными своими ласками.
Обстоятельство сіе имѣло важныя послѣдствія, и способствовало къ совершенному обнаруженію характера Роланда. Рыцарь твердо рѣшился не мѣшаться ни во что, касающееся до любимца супруги своей, молодой Боландъ не былъ подчиненъ той строгой дисциплинѣ, которой, по духу того времяни, подвергался всякой, считавшійся въ службѣ Шотландскаго вельможи. Самъ управитель или Меръ (ибо первый служитель всякаго Барона имѣлъ право на титулъ сей), не почиталъ за нужное давать приказанія любимцу госпожи своей, принесшей фамиліи Кленденингской владѣніе Авенельское. Гаспаръ Вингатъ былъ человѣкъ опытный, тщеславившійся знаніемъ свѣта и могшій съ самыя смутныя времена удержаться на своемъ мѣстѣ.
Онъ на многое смотрѣлъ сквозь пальцы и избѣгалъ жалобы на Роланда, требуя отъ него только того, къ чему онъ особенно видѣлъ его способнымъ, полагая справедливо, что хотя юноша сей, не въ большой милости у Сира Алберта, однакожъ жаловаться на него, значитъ подвергать себя негодованію Милади, не сдѣлавши Алберту ни какого удовольствія. Руководствуясь сими основательными предположеніями, а болѣе чтобы самому попу етому не трудиться, онъ не давалъ Роланду ни какихъ порученій въ замкѣ, оставляя его полнымъ распорядителемъ своего времяни, и если случалось иногда чѣмъ нибудь занять его, то онъ готовъ былъ принимать отъ него всевозможныя оправданія. Всѣ подражали разсудительному Меру; Роландъ не зналъ ни какой надъ собою власти въ замкѣ, и пріобрѣталъ только тѣ познанія, которыя безъ чужой помощи внушали ему дѣятельная душа и разсудокъ отъ природы данный.
Названіе любимецъ Милади, не мѣшало имѣть о Роландѣ дурное мнѣнье служителямъ Рыцаря, изъ которыхъ многіе равные ему лѣтами и состояніемъ были подчинены древней и строгой дисциплинѣ, наблюдаемой во времена Ѳеодализма. Онъ сталъ для нихъ предметомъ зависти, даже ненависти, но ни когда не могъ быть предметомъ презрѣнія. Благородная гордость и честолюбіе рано развернувшіяся въ душѣ Роланда, дѣлали изъ него тоже, что дѣлаетъ изъ другихъ строгость, соединенная съ полезными нравоученіями. Съ самыхъ юныхъ лѣтъ началъ онъ обнаруживать гибкость и ловкость свою, съ помощію которыхъ тѣлесныя упражненія дѣлаются столь легкими, и кажется случайно, безъ всякаго намѣренія, пріобрѣталъ способности, которыя другимъ, стараніями, выговорами и даже наказаніемъ, едва внушить можно было.
Роландъ скоро и хорошо научившись военнымъ упражненіямъ, и всему, что только тогда было въ обыкновеніи показывать молодымъ людямъ, удивлялъ собою всѣхъ, кто не зналъ, что пламенный восторгъ часто съ успѣхомъ заступаетъ мѣсто постояннаго занятія. Молодые люди, научаемые правильному употребленію оружія и всему необходимому въ то время ) сколь ни ненавидѣли Роланда, не смѣли однако тщеславиться предъ нимъ своимъ превосходствомъ. Нѣсколько часовъ занятія, рождаемаго собственною охотою, казалось, приносили ему болѣе пользы, чѣмъ другимъ цѣлыя недѣли постояннаго обученія!
Съ такими то преимуществами, если только такъ можно назвать ихъ, началъ развертываться характеръ Роланда. Онъ былъ гордъ, рѣшителенъ, твердъ, великодушенъ, не любилъ противорѣчія, былъ вспыльчивъ, когда не исполняли приказаній его, почиталъ себя ни отъ кого не зависимымъ, кромѣ госпожи своей, и постепенно пріобрѣталъ надъ умомъ ея то вліяніе, которое бываетъ обыкновеннымъ слѣдствіемъ излишняго снисхожденія. Хотя служители Сира Алберта смотрѣли съ завистью на увеличивающуюся власть его, и часто пользовались случаемъ унижать Роланда въ общемъ мнѣніи, но нашлись многіе искатели милостей Лади Авенель, которые льстя самолюбію женщины, принимали сторону любимца ея, ибо какъ сказалъ нѣкто, хотя любимецъ не имѣетъ у себя друга, за то рѣдко нуждается въ льстецахъ и защитникахъ. Роландъ имѣлъ своихъ, особенно между жителями хижинъ, расположенныхъ близь озера. Люди сіи, часто пробывавшіе сравнивать состояніе свое съ служителями приверженными къ Рыцарю и сопутствовавшими ему во время частыхъ путешествій его въ Единбургъ и далѣе, хотѣли лучше почитать себя вассалами Лади Авенель, нежели Алберта. Правда, что привязанность, оказываемая ею во всѣхъ случаяхъ Сиру, не должна бы служить поводомъ къ сему различію; но простодушные крестьяне полагали, что ей будетъ пріятнѣе видѣть себя предметомъ уваженія совершенно особеннаго; покрайней мѣрѣ они дѣйствовали такъ какъ думали, и главнѣйшее средство употребленное ими къ изъявленію Мила ли чувствъ своихъ, было почтеніе, оказываемое любимцу ея. Подобная лесть казалась слишкомъ пріятною, чтобъ быть отвергнутою, и она доставивъ Роланду средство имѣть нѣсколько людей ему преданныхъ въ центрѣ самихъ владѣній Рыцаря, усугубила непреклонность характера гордаго и испорченнаго въ самомъ началѣ своемъ.
Двое изъ обитателей замка, первые обнаружившіе ненависть свою къ Роланду, были: -- Волеръ и Генрихъ Варденъ. Но Волеръ мало помалу началъ привыкать къ тому, чья жизнь имъ была спасена; скоро однако послѣдовалъ онъ за Браномъ, Лютомъ и другими славными псами въ древней исторіи Государства Шотландскаго. Варденъ пережившій его, сохранилъ всѣ предубѣжденія свои противъ Роланда.
Достойный человѣкъ сей, расположенный впрочемъ къ добру, и надѣленный простотою Христіанскою, можетъ быть имѣлъ мнѣніе слишкомъ высокое о почтеніи, должномъ ему какъ проповѣднику истинъ Евангельскихъ, и требовалъ отъ жителей замка большаго уваженія, какое молодой пажъ слишкомъ надменный вниманіемъ госпожи своей, ни когда не былъ въ состояніи оказать ему; гордый и независимый видъ Роланда, его любовь къ нарядамъ, отвращеніе къ образованію, ненависть ко всѣмъ наставленіямъ, были такими обстоятельствами для строгаго въ правилахъ своихъ Вардена, которыя еще болѣе усилили въ сердцѣ его чувство ненависти къ Роланду. Онъ предсказывалъ, что гордость и самонадѣянность, приготовятъ ему скорую и достойную погибель. Почти всѣ приверженные къ Сиру Алберту были того же мнѣнія, но какъ Рыцарь ни когда не показывалъ ему даже вида негодованія, а Лади Авенель безпрестанно чувствовала къ нему новое расположеніе, то всякой думалъ только про себя.
Молодой Роландъ чувствовалъ всю непріятность своего положенія; за то когда въ большой части покровителей своихъ встрѣчалъ онъ холодность и презрѣніе, отмщалъ за себя принимая надъ другими служителями тонъ совершеннаго повелителя, укрощающаго самыхъ непокорныхъ, и если его и ненавидѣли,-- онъ утѣшался мыслію, что вмѣстѣ и страшились.
По отъѣздѣ Вардена изъ замка, Роландъ много выигралъ во мнѣніи Эдуарда Кленденинга, брата Сира Алберта, который подъ именемъ отца Амвросія, находился въ не большомъ числѣ монаховъ, получившихъ позволеніе остаться съ Аббатомъ Евстафіемъ въ монастырѣ Св. Маріи Кеннакюгерской. Проповѣдываніе вѣры, было имъ запрещено; у нихъ похитили всѣ доходы и имѣнія, оставя одну не большую пенсію для содержанія. Отецъ Амвросій приходилъ по временамъ, хотя впротчемъ довольно рѣдко, въ замокъ, гдѣ скоро замѣтили особенное предпочтеніе, оказываемое имъ Роланду, и любовь къ нему сего послѣдняго.
Такъ прошло нѣсколько лѣтъ, въ теченіи коихъ Рыцарю Авенелю довольно часто случалось представлять важное лице въ бѣдственныя времена несчастной земли своей; молодой же Гремесъ, способности коего начали развертываться безъ всякаго образованія, достигалъ того возраста "въ которомъ могъ выдти изъ неизвѣстности, и явиться на политическомъ театрѣ свѣта.
Роландъ Гремесъ имѣлъ уже семнадцать лѣтъ отъ роду, когда въ одно лѣтнее утро пошелъ на птичій дворъ Сира Алберта, чтобъ посмотрѣть какъ содержался тамъ молодой соколъ, вынутый имъ самимъ изъ гнѣзда на окрестной скалѣ Кледскрайгѣ. Недоволенъ будучи найденнымъ тамъ безпорядкомъ, онъ изъявилъ свое неудовольствіе сыну птичника, которому порученъ былъ за этимъ присмотръ.
Ты смѣешь, вскричалъ онъ, давать соколу моему не вымытое мясо, пренебрегать имъ какъ простой вороною, ужели ты думаешь, что всѣ труды мои достать изъ гнѣзда на Кледскрайгѣ птицу сію, употреблены для того, чтобъ видѣть ее испорченную твоимъ нерадѣніемъ? Слова его для большой силы и ясности сопровождаемы были побоями, заставившими бѣднаго мальчика кричать изъ всей силы.
Адамъ Вудколъ, птичникъ Сира Алберта, былъ родомъ Англичанинъ, но долговременная служба Кленденингу сдѣлала его болѣе приверженнымъ своему господину, нежели отечеству; онъ по обыкновенію гордился своимъ искуствомъ, впротчемъ былъ веселаго характера, любилъ добрый стаканъ вина лучше всякой проповѣди, умѣлъ дѣйствовать въ случаѣ надобности руками и что всего важнѣе,-- былъ вѣренъ своему господину.
Онъ весьма досадовалъ на Роланда, позволившаго себѣ обижать его сына, успокойтесь господинъ Пажъ, сказалъ ему Адамъ, ставъ между нимъ и предметомъ его гнѣва, успокойтесь и не смотря на одежду вашу, не давайте воли рукамъ своимъ. Если сынъ мой провинился, я буду умѣть самъ и безъ васъ наказать его.
Я прибью васъ обоихъ, отвѣчалъ Роландъ, если вы не будете исполнять своихъ обязанностей. Хорошъ будешь мой соколъ, попавшись въ такія руки; я засталъ этаго бездѣльника, кормившаго его не обмытымъ мясомъ,
А кто училъ васъ господинъ Пажъ ходить за птицами? Я такъ вамъ скажу, что тогда только должно обмывать мясо даваемое молодымъ соколамъ, когда они въ состояніи будутъ садиться на вѣтви или сучки. Дѣлать же это ранѣе, значитъ портить имъ зубы; это извѣстно всякому, кто умѣетъ только отличишь сокола отъ зяблика.
Твоя лѣность тому причиною, негодяй, вскричалъ Роландъ, не слушая его; тебѣ бы только спать, да пить, а дѣло свое поручать такому же тунеядцу, какъ и ты самъ.
Нашли кого назвать лѣнивымъ, сказалъ птичникъ; знаете ли, что у меня на рукахъ три пары молодыхъ соколовъ, не говоря о тѣхъ, которыхъ надобно выносить и которые уже лѣтаютъ. Не уже ли дамской Пажъ такъ прилѣженъ, что можетъ ставить мнѣ лѣность въ порокъ, и называть Англичанина негодяемъ! А кто же онъ самъ? Ни Англичанинъ, ни Шотланецъ, ни рыба, ни мясо, бродяга отнятой земли, не имѣющій ни семейства, ни родственниковъ.
Отвѣтомъ на сарказмы, была пощечина, столь хорошо направленная, что сшибла птичника съ ногъ. Адамъ Вудколъ всталъ поспѣшно, схватилъ палку и хотѣлъ отмстить за нанесенную ему обиду. Роландъ обнажилъ свой кинжалъ, и клялся всѣмъ для него священнымъ, что ежели онъ осмѣлится его тронуть, то заплатитъ жизнію за свою дерзость. На шумъ сбѣжались многіе служители, въ числѣ которыхъ былъ и Меръ, (важное лице, упомянутое нами выше), золотая цѣпь и бѣлый жезлъ, возвѣщали его достоинство. Съ прибытіемъ Мера, споръ утихъ, и онъ воспользовался сею минутою, чтобы представить Роланду всю необдуманность его поступка, увѣряя, что если это дойдетъ до свѣденія Сира Алберта, теперь находившагося въ отсутствіи, то пребываніе его въ замкѣ не будетъ продолжительно. Не менѣе того, прибавилъ онъ, я донесу Милади о семъ произшествіи.
Да, точно вы правы, Г. Вингатъ, закричало вдругъ нѣсколько голосовъ. Какъ смѣть въ хорошемъ домѣ обнажить кинжалъ за одно слово.
Роландъ окинувъ взглядомъ все собраніе, и не безъ труда удержавъ въ себѣ движеніе гнѣва и мщенія, вложилъ въ ножны свой кинжалъ, посмотрѣлъ съ презрѣніемъ на окружавшихъ его, и толкая всѣхъ, вышелъ изъ птичника.
Онъ ударилъ меня хлыстомъ, сказалъ конюхъ, за то, что волосы на хвостѣ большаго жеребца его не были собраны п о его вкусу.
А я увѣряю васъ, говорила прачка, что онъ бы не постыдился назвать меня неряхою, если бы къ несчастію нашелъ пятно на воротникѣ рубашки своей.
Общимъ слѣдствіемъ всѣхъ сихъ умствованій было, что Вингатъ долженъ донести Милади обо всемъ случившемся, иначе не льзя оставаться подъ одною кровлею съ Роландомъ.
Меръ выслушавъ ихъ, далъ знакъ чтобъ всѣ утихли и началъ говорить имъ со всѣмъ достоинствомъ своего званія:
Не обвиняйте меня друзья мои, если я не поспѣшно, но съ осторожностію буду дѣйствовать въ семъ дѣлѣ. Господинъ нашъ, Рыцарь храбрый, повелѣнія его и виз^три и внѣ замка, на поляхъ и въ лѣсахъ должны быть исполняемы. Госпожа наша, да благословитъ ея Богъ! женщина знаменитой фамиліи, законная наслѣдница замка сего и всѣхъ его владѣній, у нее свои прихоти,-- да у какой женщины ихъ нѣтъ? Она поддерживала, поддерживаетъ и будетъ поддерживать этаго проклятаго Пажа. Для чего? Истинно не знаю!-- Но, если другія знатныя дамы имѣютъ своими любимцами попугаевъ, обезьянъ и прочихъ животныхъ, почему и Лади не взять было къ себѣ Пажа, правда безъ всякой причины, кромѣ желанія воспрепятствовать утонуть ему, что впротчемъ бы не составило большаго несчастія.
Если онъ не будетъ повѣшенъ какъ воръ или разбойникъ, сказалъ птичникъ, соглашаюсь ни когда не видать ни одной птицы.
Тише! Адамъ Вудколъ, тише, прервалъ Вингашъ, подавая ему руку, И такъ Милади, какъ я уже сказалъ тебѣ, отличается отъ господина въ своей приверженности къ Пажу тѣмъ, что Албертъ не далъ бы за него ни одного шилинга. Но прилично ли мнѣ посѣивать раздоръ между ними, класть что называется, палецъ между корою и деревомъ, за молодаго негодяя, котораго я бы выжилъ отсюда съ большимъ удовольствіемъ. Будемъ терпѣливы, буря разразится и безъ насъ надъ главою его. Я служу съ тѣхъ. поръ, какъ борода показалась на лицѣ моемъ; вотъ она уже и посѣдѣла, а я все еще въ службѣ, и въ теченіи-то сего времени, рѣдко видѣлъ неудачу принимавшаго сторону жены противъ мужа, но всегда почиталъ погибшимъ того, кто дѣйствовалъ на сторонѣ мужа противъ жены.
Посему, сказала Лилія, мы всѣ должны покоряться этому гнусному Пажу. Но что касается до меня, я приму иныя средства. Надѣюсь однако, Вингатъ, что со всею вашею мудростію вы скажите Милади правду, если она спроситъ васъ обовсемъ сегодня случившемся.
Говорить правду, когда Милади мнѣ это приказываетъ, отвѣчалъ благоразумный Меръ, есть нѣкоторымъ образомъ обязанность моя, если я могу только разсказать все безъ особенно не пріятныхъ слѣдствій какъ для меня, такъ и моихъ товарищей, ибо языкомъ надо управлять съ большою осторожностію!
Но этотъ проклятой Пажъ надѣюсь вамъ не товарищъ, сказала Лилія, и вы вѣрно не имѣете намѣренія его поддерживать.
Повѣрь мнѣ Лилія, еслибъ я могъ, онъ много бы отъ меня претерпѣлъ и почувствовалъ бы мою руку.
Довольно господинъ Вингатъ, вы скоро запоете другую пѣсню, и если Лади чрезъ десять минутъ не спроситъ меня объ, утреннемъ произшествіи, не хочу быть женщиною, не хочу называться Лиліею Брадбуркъ.
Для исполненія плана сего, Лилія не замедлила придти къ госпожѣ своей со всею наружностью человѣка хранящаго важную тайну: съ глазами устремленными къ небу, со сжатыми губами, съ таинственнымъ видомъ, какъ бы говоря: я что то знаю, но рѣшилась ни кому не говорить о томъ.
Лилія хорошо знала характеръ госпожи своей. Сколь ни добра, ни умна была Лади Авенель, она не могла однако не пожелать, узнать тайну своей горнишной. Лилія нѣсколько минутъ казалась не рѣшительною, вздыхала, говорила что-то про себя, устремляя болѣе обыкновеннаго взоры на небо. Всѣ приготовленія сіи какъ она предвидѣла, удвоили только любопытство Лади. Она хотѣла знать что случилось.
Благодаря Бога, отвѣчала Лилія, я не переносчица; ни на кого не жаловалась, ни кому не завидовала и что видѣла дурнаго, оставляла всегда безъ вниманія, однакожъ слава Богу что до сихъ поръ не пролита еще кровь....
Не пролита кровь! Вскричала Лади, что ты хочешь сказать?.... Лилія объяснись скорѣе, или....
Извольте Милади, отвѣчала Лилія, которая того только и дожидалась, вы приказываете, я скажу всю правду, только если она вамъ не понравится, вспомните, что вы сами того требовали. Роландъ Гремесъ обнажилъ кинжалъ свой противъ Адама Вудкола, и....
Праведное небо! Вскричала Лади, ранилъ ли онъ его?
Благодаря Бога, нѣтъ, но онъ бы его убилъ, еслибъ не подоспѣли скоро на помощь несчастному птичнику; впротчемъ вамъ же можетъ быть пріятнѣе, если онъ будетъ дѣйствовать кинжаломъ вмѣсто палки и хлыста.
Выдь вонъ грубіянка, и скажи Меру, чтобъ онъ сей часъ ко мнѣ явился.
Лилія не заставила себя дожидаться, она въ ту же минуту побѣжала къ Вингату, привела его къ Лади, заставляя идти скорѣе, чѣмъ бы можетъ быть онъ самъ хотѣлъ; дорогою она ему сказала: я навязала Пажу камень на шею, ваше дѣло скрѣпить его такъ, чтобъ онъ не могъ вырваться.
Меръ будучи слишкомъ благоразуменъ, чтобъ обѣщать сіе, довольствовался сдѣлавъ знакъ, что ее понялъ, и явился предъ госпожею своею съ наружностью почтенія, частью истиннаго, частью принужденнаго, и съ видомъ увѣренности, показывавшей то выгодное мнѣніе, которое онъ самъ о себѣ имѣлъ.
Что значитъ, Вингатъ, мною сей часъ слышанное, сказала Лади, такъ то вы наблюдаете за порядкомъ въ моемъ замкѣ? У васъ люди, принадлежащіе дому Сира Алберта Клендининга, какъ разбойники обнажаютъ кинжалы другъ противъ друга, увѣрены ли вы точно, что Вудколъ не раненъ? и что сдѣлалось съ этимъ несчастнымъ молодымъ человѣкомъ?
Отвѣчаю вамъ Милади, что до сихъ поръ ни кто еще не раненъ, но не могу опредѣлить сколько въ скоромъ времени будетъ здѣсь раненыхъ и убитыхъ, если не примутъ ни какихъ мѣръ обуздать своевольство Пажа. Не скажу, чтобъ онъ былъ дурной молодой человѣкъ, напротивъ онъ слиткомъ ловокъ во всѣхъ военныхъ упражненіяхъ, одна только бѣда: радъ пустить всѣмъ, что у него не случится въ рукахъ.
Ктожъ виноватъ въ этомъ, Вингатъ. Ваша обязанность была напомнить ему, какъ онъ долженъ вести себя и не возмущать спокойствія въ замкѣ.
Если Милади угодно, чтобы я былъ виноватъ, я безъ сомнѣнія долженъ покориться ея волѣ, но еслибъ я могъ даже заколотить въ ножны кинжалъ его, и тогда бы кажется не воспрепятствовалъ вспыльчивому Роланду снова употребить оружіе. По крайней мѣрѣ я считаю это не возможнымъ.
Мнѣ не нужно разсужденій вашихъ, сказала Лади, потерявъ терпѣніе. Пошлите ко мнѣ Вардена. Вы всѣ что-то слишкомъ умничаете во время продолжительныхъ и частыхъ отсутствій господина вашего. Дай Богъ, чтобъ дѣла позволили ему остаться въ замкѣ, тогда бы не случалось подобныхъ безпорядковъ.
Избави васъ Боже, Милади, отъ такихъ мыслей. Старые служители ваши имѣютъ право надѣяться, что исполняя въ теченіи многихъ лѣтъ всѣ свои обязанности, вы будете столько къ нимъ справедливы, что почтите сѣдины ихъ и не лишите довѣренности своей людей совершенно вамъ преданныхъ, за то только, что они не въ состояніи сносить оскорбленій мальчишки слишкомъ еще рано приучающагося повелѣвать.
Ступайте, я всякой день ожидаю возвращенія Сира Алберта; онъ самъ узнаетъ и разберетъ это дѣло. Ступайте, Вингатъ, сказала она, нѣсколько смягчившись, и скажите Вардену, что я хочу его видѣть. Я всегда была довольна вами; знала, что молодой Роландъ слишкомъ живъ, но также знаю и то, что вы всѣ противъ него за то что онъ мною любимъ.
Меръ хотѣлъ изъяснить причины, заставившія его дѣйствовать такимъ образомъ, но Лади велѣла ему замолчать, и онъ вышелъ почтительно откланявшись своей госпожѣ.
Генрихъ Варденъ вошелъ въ комнату; но весьма далекій отъ того чтобъ принести хотя нѣкоторое утѣшеніе страждущему сердцу Милади, онъ началъ приписывать ея излишней снисходительности всѣ бѣдствія, прошедшія и будущія, причиненныя неукротимымъ характеромъ Роланда. Мнѣ весьма прискорбно, почтенная Милади, говорилъ онъ, что вы сначала отвергли совѣты мои. Легко дать направленіе ручейку только что начинающему теченіе свое, но коль скоро онъ дѣлается быстрымъ потокомъ, тогда трудно ему сопротивляться. Вспомните что именно противъ моего совѣта угодно было вамъ возвысишь сего молодаго человѣка на степень равную съ собою!...
Что хотите вы сказать, любезный Варденъ? Я сдѣлала изъ него пажа; противно ли это чести или достоинству моему?
Вы не такъ меня поняли Милади. Изъ благотворительности желали вы улутчить жребій Роланда; я не осуждаю васъ въ томъ, что назвали его пажемъ, хотя воспитаніе ребенка подъ надзоромъ женщины, способствуетъ къ тому только, чтобъ сдѣлать изъ него человѣка слабаго, ничтожнаго, часто надменнаго и непокорнаго. Вотъ все, чего ожидать можно. Но я гораздо болѣе и справедливѣе упрекаю васъ въ нерадѣніи предохранить отъ опасностей, которыми вы же его окружали, въ недостаткѣ твердости къ униженію или совершенному уничтоженію характера отъ природы надменнаго и непреклоннаго. Вы приняли львенка къ себѣ въ замокъ; удивлялись красотѣ, ловкости, непринужденности во всѣхъ его движеніяхъ, забывая его природную лютость, требующую цѣпей для безопасности владѣльца; знали что онъ не въ лѣсу и давали ему полную свободу; а теперь когда онъ показываетъ зубы свои, кусаетъ, рветъ все ему попадающееся, вы удивляетесь и требуете помощи.
Любезный Варденъ, сказала Лади нѣсколько оскорбленная, вы старый другъ мужа моего и я полагалась на искренность вашего расположенія какъ къ нему, такъ и къ людямъ его окружающимъ; но позвольте мнѣ сказать, что прося вашихъ совѣтовъ, я не надѣялась получить столь тяжкихъ упрековъ. Если я и любила нещастнаго сироту болѣе прочихъ дѣтей, одинаковаго съ нимъ состоянія, не думаю чтобъ подобное заблужденіе заслуживало такого выговора. Если непреклонный характеръ его требовалъ большей строгости, кажется вы не должны бы забывать, что я женщина, и что если невольно и ошибалась, "-- долгъ друга, показать мнѣ путь, по которому должна я слѣдовать, а не упрекать за то, что сбилась съ него. Мнѣ бы хотѣлось чтобы до возвращенія моего мужа порядокъ водворился въ замкѣ. Онъ не любитъ несогласія между людьми отъ него зависящими, и очень больно будетъ для меня если онъ подумаетъ, что первый поводъ къ тому, подалъ человѣкъ мною любимый. Какъ вы совѣтуете поступить мнѣ въ такомъ случаѣ?
Выслать Роланда изъ замка Милади.
Какъ Христіанинъ, какъ другъ человѣчества, вы не можете мнѣ совѣтывать отослать существо, не имѣющее на семъ свѣтѣ ни кого кромѣ меня, кромѣ моего расположенія, которое навлекло ему столькихъ враговъ, можетъ быть содѣлало его несчастнымъ....
Я не говорю, Милади, покинуть его совершенно: можно найти мѣсто болѣе приличное тому состоянію, въ которомъ онъ родился. Здѣсь его почитаютъ истиннымъ началомъ всѣхъ раздоровъ; въ другомъ же мѣстѣ онъ можетъ быть полезнымъ членомъ общества. Ролану имѣетъ природный умъ, хорошія способности, не смотря на то, что лѣность препятствовала его образованію. Я дамъ ему рекомендательное письмо къ Олгарію Шиндергаузену, знаменитому Профессору въ Лейденѣ; ему нуженъ помощникъ; тамъ судя по успѣхамъ, Роландъ можетъ получать хорошее жалованье и приличное содержаніе.
Мѣсто сіе, любезный Варденъ, для него не годится, сказала Лади Авенель, невольно улыбаясь; на досугѣ мы объ этомъ поговоримъ. Между тѣмъ надѣюсь, что вы будете способствовать къ ослабленію въ людяхъ моихъ чувства зависти и ненависти, и докажите имъ, что ихъ обязанности къ Богу и уваженіе къ господамъ, запрещаютъ предаваться симъ гибельнымъ страстямъ.
Все будетъ исполнено Милади. Въ будущій четвергъ произнесу я проповѣдь на сей случай, и надѣюсь, что съ помощію Провидѣнія буду вѣрнымъ пастыремъ и спасу стадо свое отъ нападеній волковъ кровожадныхъ.
Послѣднія слова разговора наиболѣе причинили удовольствія Генриху Вардену. Краснорѣчіе духовное имѣло бъ тѣ времена удивительное вліяніе на умы народа, а Варденъ, какъ мы уже сказали, приобрѣлъ славу хорошаго проповѣдника. Онъ надѣялся на талантъ свой, и старался, по примѣру многихъ изъ собратій своихъ, выбирать предметы важные, клонящіеся къ пользѣ общественной. Въ сіи времена невѣжества не знали еще приличій, запрещающихъ всякую личность; проповѣдникъ двора упрекалъ иногда самого Царя, указывая ему путь, по которому онъ долженъ слѣдовать въ управленіи Государствомъ служитель же олтаря какого нибудь вельможи въ церкви собственнаго его замка, выставляя слабости и пороки его, показывалъ средства къ истребленію однѣхъ и къ исправленію другихъ.
Проповѣдь, которою Генрихъ Варденъ надѣялся возстановить спокойствіе въ замкѣ Авенельскомъ, начиналась извѣстнымъ изрѣченіемъ: разящій мечемъ, самъ отъ него да погибнетъ, и содержала въ себѣ удивительное смѣшеніе истиннъ съ заблужденіями, настоящаго краснорѣчія съ изрѣченіями вкуса самаго испорченнаго. Онъ много распространялся на щетъ слова разить, давая знать слушателямъ, что подъ нимъ понимать должно всѣ удары наносимые чѣмъ бы то ни было: копьемъ ли, стрѣлою ли, остріемъ ли меча, однимъ словомъ, всякимъ смертоноснымъ оружіемъ; а также, что слово мечъ должно распространяться на сабли, на шпаги, на кинжалы, и проч. Но, продолжалъ онъ повысивъ нѣсколько голосъ свой, ежели Священное Писаніе проклинаетъ того, кто сіе изобрѣтеніе, къ отраженію враговъ опредѣленное, подымаетъ на своего ближняго, тѣмъ болѣе запрещаетъ оно употребленіе оружія, которое по виду и дѣйствію своему кажется болѣе назначено къ совершенію измѣнъ и тайныхъ убійствъ, нежели къ нападенію на врага готоваго защищаться. Здѣсь, прибавилъ онъ, устремивъ взоры на Роланда, сидѣвшаго у подножія креселъ госпожи СЕоей съ кинжаломъ за поясомъ, разумѣю я особенно то смертоносное оружіе, которое въ наше время не только въ употребленіи у разбойниковъ и грабителей, но даже у молодыхъ людей прислужниковъ женщинъ, знатныхъ по породѣ и достойныхъ уваженія по дѣламъ своимъ.
Да, братіи мои, сіе оружіе вѣроятно злымъ геніемъ изобрѣтенное, должно также разумѣть подъ общимъ названіемъ меча, безъ различія: кусокъ ли оно желѣза, носимый дикимъ для безопасности своей, или охотничій ножъ какого нибудь бѣглеца пограничнаго, или малое копье, наносящее вѣрные и непримѣтные удары. Разбойникъ и тотъ стыдится, пользоваться симъ оружіемъ измѣны, недостойнымъ ни воина, ни мирнаго гражданина, но оно драгоцѣнно для людей, которые проводя дни свои въ услуженіи женщинамъ, присоединяютъ къ порокамъ и страстямъ одного пола, коварство и измѣну другаго.
Не льзя описать дѣйствія, произведеннаго сею рѣчью на всѣхъ присутствовавшихъ въ церкви. Лади Авенель казалась обиженною; всѣ же служители едва подъ наружностію глубочайшаго вниманія могли скрыть радость, съ какою они слушали Генриха, разящаго громомъ краснорѣчія общій предметъ ненависти,-- любимца Лади.
Лилія являла видъ гордости и злобы вполнѣ удовлетворенной, тогда какъ Меръ державшій самый строгій неутралитетъ, обратилъ взоры свои на изображеніе стараго герба, повѣшеннаго на стѣнѣ противуположной проповѣднику и казалось съ большимъ любопытствомъ разсматривалъ его, желая лучше получить упрекъ за невниманіе къ проповѣди, нежели показать примѣтное одобреніе тому, что столь оскорбляло госпожу его.
Молодой человѣкъ, противъ котораго направлено было каждое слово Генриха, еще не умѣвшій удерживать всю стремительность страстей своихъ, не могъ скрыть негодованія, видя себя публично осмѣяннымъ; блѣдность распространилась по лицу его. Онъ заскрежеталъ зубами и нанесъ руку на оружіе столы поруганное проповѣдникомъ. Наконецъ гнѣвъ до такой степени овладѣлъ имъ, что страшась послѣдствій отъ него произойти могущихъ, онъ всталъ съ своего мѣста, прошелъ всю церковь и вышелъ вонъ.
Проповѣдникъ остановился въ ту минуту когда Роландъ какъ молнія промчался мимо его; но только, что онъ вышелъ изъ церкви хлопнувъ съ досадой дверью,-- Генрихъ принявъ важный и торжественный видъ, произнесъ новый текстъ: Онъ удалился отъ насъ, ибо былъ не изъ нашего стада! Разслабленный отвергъ чашу выздоровленія боясь ея горечи; раненый не позволилъ благодѣтельному врачу изцѣлить язвы своего тѣла; овца отдѣлилась отъ стада, дабы предаться волкамъ хищнымъ, ибо не могла сохранить покорности, требуемой пастыремъ.
О друзья мои! Страшитесь гордости, страшитесь сего, грѣха, представляющагося часто слабымъ очамъ смертнаго подъ личиною прекрасной наружности.-- Что такое почести земныя?-- Суета! Способности, которыми такъ гордимся?-- Тщеславіе! Гордость заградила врата рая земнаго; гордость содѣлала смертнымъ Адама, заставила скитаться по землѣ, которой бы онъ могъ быть властелиномъ; она же поселила грѣхъ между нами. Исторгните же изъ сердца вашего сію пагубную отрасль первороднаго преступленія, исторгните, если даже она соединена съ началомъ жизни вашей. Пользуйтесь примѣромъ несчастнаго грѣшника, сей часъ насъ оставившаго, и внемлите милости гласящей душамъ вашимъ, прежде чѣмъ сердце ваше затвердѣетъ, какъ камень долголѣтній. Научитесь примѣрами паденія другихъ, и болѣе всего не полагайтесь на собственныя силы, ибо самонадѣянность есть вѣрнѣйшій и опаснѣйшій признакъ болѣзни сей. Ѳарисей казался покорнымъ когда благодарилъ Бога во храмѣ за избавленіе его отъ мытаря, но въ то время, когда колѣна его прижимали хладный мраморъ, мысли и взоры летѣли далѣе самаго храма. Не обманывайте себя; не предлагайте фальшивой монеты Тому, Кому чистѣйшее золото едва достойно быть подносимо. Премудрости Всевышняго все извѣстно. Старайтесь о спасеніи, молитесь Милосердому. Старанія ваши могутъ сдѣлать что нибудь, молитвы очень много, а милость Божія все совершаетъ.
Рѣчь его заключалась наставленіемъ, воодушевившимъ все собраніе слушателей; просить помощи Творца Небеснаго, съ которой нѣтъ ничего невозможнаго для слабаго смертнаго.
Все собраніе показывало величайшее удовольствіе, хотя радость происходила и не отъ Христіанскаго ученія, предложеннаго проповѣдникомъ. Выраженіе на лицахъ слушателей сходствовало съ довольнымъ видомъ дѣтей, которые бывъ свидѣтелями наказанія одного изъ своихъ товарищей за проступокъ имъ сдѣланный, обѣщаются въ точности исполнять свои обязанности.
Лади Авенель волнуемая различными чувствами, вошла въ свою комнату. Она была весьма недовольна, что Варденъ сдѣлалъ предметомъ обитаго вниманія домашнее обстоятельство, въ которомъ она принимала особенное участіе; но знала, что достойный проповѣдникъ почиталъ право сіе, принадлежностію свободы Христіанской, и что обычаи того времяни сіе уполномочивали. Поступокъ Роланда, оскорбилъ ее еще болѣе. Онъ нарушилъ при всѣхъ, не только то почтеніе, которое долженъ былъ ей оказывать, но пренебрегъ и служителя олтарей, столь всѣми уважаемаго, и тѣмъ самымъ явилъ доказательство своего непокорнаго характера, въ которомъ враги обвиняли его. Лади же замѣчала въ немъ одну только гордость и не умѣренную живость, простительную его лѣтамъ. Она очень чувствовала, что сіе мнѣніе могло быть внушено ей нѣкоторымъ пристрастіемъ и снисхожденіемъ, всегда ею оказываемомъ своему любимцу, но не менѣе того щитала невозможнымъ, чтобы совершенно ошибалась въ его характерѣ. Одна мысль о бѣдномъ сиротѣ наполняла сердце ея какою то неизъяснимою нѣжностію; казалось, что онъ ниспосланъ былъ небомъ къ изгнанію изъ сердца ея печали и скуки, причиняемыхъ частымъ отсутствіемъ Сира Алберта. Можетъ быть онъ казался ей любезнѣе еще и потому, что кромѣ ее не имѣлъ на землѣ инаго друга; къ томуже она чувствовала, что изгнавъ его, доставитъ полное надъ собою торжество своему супругу, Вардену и всему дому; -- обстоятельство къ которому рѣдкая изъ женщинъ останется равнодушною.
Лади рѣшилась удержать еще на время пажа при себѣ, и желая дать ему нѣкоторыя наставленія, приказала позвать его въ свою комнату.
Прошло нѣсколько времяни до прихода Роланда Гремеса. Лилія старая его пріятельница, посланная за нимъ, побѣжала тотъ часъ въ его комнату, желая насладиться видомъ замѣшательства виновнаго. Но замокъ двери представлялъ не преодолимое препятствіе ея намѣренію. Она стучала и звала въ одно и тоже время: Роландъ, Роландъ Гремесъ, господинъ Роландъ Гремесъ (ударяя на слово господинъ) не угодно ли вамъ отворить дверь? Что вы тамъ дѣлаете? Не уже ли оканчиваете молитву начатую въ церкви? Надобно бы вамъ было сдѣлать для себя въ храмѣ закрытое мѣсто, дабы Езоры другихъ не могли обращаться на особу вашу. Насмѣшки сіи оставались безъ всякаго отвѣта. Что же! господинъ Роландъ, прибавила Лилія, я попрошу барыню, что бы она прислала кого нибудь другаго, который могъ бы выломать дверь?
Что надобно госпожѣ твоей? спросилъ пажъ не показываясь.
Отворите мнѣ дверь, тогда и узнаете: я кажется не обязана объявлять порученіе мнѣ данное въ щелочку замка вашего.
Только имя госпожи твоей спасаетъ тебя отъ наказанія за всѣ твои грубости, сказалъ Роландъ отворяя дверь. Чего желаетъ отъ меня Милади?
Чтобы вы сей часъ пришли къ ней, отвѣчала Лилія. Догадываюсь, что она вѣрно хочетъ поговорить съ вами о сегодняшнемъ поведеніи вашемъ въ церкви.
Скажи Милади, что я сей часъ буду, отвѣчалъ Роландъ вошедъ въ свою комнату; онъ заперъ дверь не дождавшись ухода Лиліи.
Рѣдкая учтивость! сказала Лилія, и пошла увѣдомить Лади, что Роландъ придетъ, когда ему то будетъ угодно!
Точно ли онъ это сказалъ, или это твоя выдумка? спросила сухо Лади.
Точно сказалъ сударыня, повторила Лилія, стараясь не отвѣчать прямо на вопросъ сей; онъ бы еще много наговорилъ мнѣ грубостей, если бы я имѣла терпѣніе ихъ выслушать. Но вотъ онъ самъ идетъ, вы все отъ него у слышите.
Роландъ вошелъ съ видомъ болѣе гордымъ, нежели каковой являлъ обыкновенно. Въ чертахъ его замѣтно было нѣкоторое безпокойство, но ни сколько страха и раскаянія.
Молодой человѣкъ, сказала Лади, что должна я думать о сегодняшнемъ поступкѣ вашемъ?
Если онъ оскорбилъ васъ Милади, чувствительно сожалѣю о томъ?
Если бы вы оскорбили только меня, я бы охотно васъ простила, но поведеніе ваше оскорбляетъ и моего супруга; притомъ вы провинились кг противу своихъ товарищей, и оказали не уваженіе къ Богу, въ особѣ Его служителя.
Позвольте мнѣ вамъ сказать Милади, что если я обидѣлъ мою госпожу, мою благодѣтельницу, единственную мою покровительницу, то вотъ одна вина, достойная справедливыхъ упрековъ, одно преступленіе, въ которомъ позволю обвинять себя. Я не въ службѣ Сира Алберта Клендининга; онъ не имѣетъ права охуждать меня за наказаніе одного изъ его служителей, и я не боюсь гнѣва небеснаго, за презрѣніе упрековъ хитраго проповѣдника, не имѣвшаго ни какого права мнѣ ихъ дѣлать.
Лади Авенель прежде еще имѣла случай замѣтить природную вспыльчивость своего любимца и нетерпѣніе, съ какимъ онъ слушалъ упреки и наставленія. Но въ сію минуту, характеръ его показался ей важнымъ и рѣшительнымъ, такъ, что она нѣсколько времяни не знала, какъ должна была поступить съ юношею, заговорившимъ вдругъ языкомъ человѣка взрослаго, со всею твердостію и совсемъ разсудкомъ ему свойственнымъ. Послѣ краткаго размышленія, Лади съ видомъ достоинства, столь ей приличнаго, сказала: такъ ли Роландъ смѣешь ты отвѣчать мнѣ? Къ тому ли, чтобъ заставить меня раскаиваться въ милостяхъ мною тебѣ оказанныхъ, ты объявляешь себя независимымъ, и не признаешь надъ собою ни власти земной, ни власти небесной? Развѣ позабылъ ты прежнее свое состояніе? Подумай, что будетъ съ тобою, если лишишся моего покровительства.
Я ничего не позабылъ Милади, и все помню очень хорошо. Знаю, что безъ васъ погибъ бы въ сихъ водахъ, сказалъ онъ, показывая рукою на озеро, котораго поверхность, волнуемая легкимъ вѣтромъ, видна была изъ окошка. Милости ваши простерлись еще далѣе; вы защищали меня противу ненависти другихъ и противу собственнаго безразсудства моего. Въ вашей волѣ покинуть сироту вами спасеннаго и воспитаннаго. Вы все сдѣлали для него, и онъ не позволитъ себѣ ни малѣйшей жалобы; но, Милади, не обвиняйте меня въ неблагодарности , для васъ только моя благодѣтельница терпѣлъ я то, чего ни когда и ни для кого бы снести не былъ въ состояніи.
Для меня? вскричала Лади, а въ чемъ можешь ты упрекать меня когда все мною сдѣланное должно бы внушить тебѣ одну благодарность.