Голенищев-Кутузов Павел Иванович - Стихотворения

П. И. Голенищев-Кутузов

Стихотворения

Библиотека поэта. Второе издание

Поэты 1790-1810-х годов

Вступительная статья и составление Ю. М. Лотмана

Подготовка текста М. Г. Альтшуллера.

Вступительные заметки, биографические справки и примечания М. Г. Альтшуллера и Ю. М. Лотмана

Л., "Советский писатель", 1971

Оригинал здесь -- http://www.rvb.ru

СОДЕРЖАНИЕ

Биографическая справка

167. Элегия, сделанная на сельское кладбище

168. Эпистола 9 к Неве реке

169. Стансы молодому сатирику

170. Постеля

Биографическая справка

Павел Иванович Голенищев-Кутузов (1767--1829) был старшим сыном адмирала и директора Морского корпуса И. Л. Голенищева-Кутузова и родственником знаменитого полководца М. И. Кутузова. С девяти лет П. И. Кутузов был записан в военную службу. Он был адъютантом у князя Потемкина, а затем, с января 1785 года, у адмирала Грейга, участвовал в Шведской войне, в 1796 году произведен в полковники. С 1798 года начинается его статская служба: Кутузов был произведен в действительные статские советники и назначен одним из трех кураторов Московского университета. В 1800 году он представил план преобразования Благородного университетского пансиона в кадетский корпус и план "нового образа учения в университете", за что получил чин тайного советника и бриллиантовый перстень. В связи с убийством Павла I эти замыслы не были осуществлены, а Александр I, поначалу отменив кураторство, отставил его от университета. В 1805 году Кутузов был назначен сенатором, а с 1810 года -- снова попечителем Московского университета.

В 1816 году вместе с отставкой А. К. Разумовского был удален с поста попечителя и Кутузов. В 1821 году он вышел в отставку.

В ранней юности Кутузов стал масоном. По собственному свидетельству, он в юности тесно общался с М. И. Антоновским, председателем Общества университетских питомцев, впоследствии издателем "Беседующего гражданина". Видным масоном, мастером стула в ложе "Нептун" был начальник Кутузова адмирал Грейг. В этой ложе в 1809 году читалась ода Голенищева-Кутузова. Ревностным масоном оставался Кутузов и в более поздние годы.

Литературная деятельность Кутузова началась еще в юношеские годы. В 1783 году он печатает стихи в журнале "Собеседник любителей русского слова". Позднее пишет оды, обращенные к Екатерине II и Павлу I. В 1802--1806 годах Кутузов издавал в Москве с Д. И. Хвостовым и другими журнал "Друг просвещения", где напечатал много своих стихов и переводов. В эти же годы он выпустил собрание своих сочинений в трех томах, а также напечатал отдельными книгами переводы Грея (1803), Пиндара (1804), Сафо (1805), Гезиода (1807). 10 января 1803 года Кутузов был избран членом Российской академии.

По своим литературным вкусам Кутузов был убежденным сторонником А. С. Шишкова. В 1811 году при основании "Беседы любителей русского слова" он избран, почетным членом общества. В историю русской литературы Кутузов вошел как свирепый противник Н. М. Карамзина, которого считал якобинцем и революционером.

Ненависть к Карамзину Кутузов сохранил на всю жизнь. Когда историк привез в Петербург для напечатания первые тома "Истории Государства Российского", то Кутузов, по словам Д. И. Хвостова, "торжественно по службе как попечитель Московского университета представил министру просвещения выписку из сочинений г. Карамзина с показанием мест, где открывается пагубное о вере и о нравственности учение, и сверх того, извещал о сем служебным же письмом графа Аракчеева". 1 Ненавистником Карамзина попал Кутузов в знаменитую сатиру А. Ф. Воейкова "Дом сумасшедших".

1 ПД, архив Д. И. Хвостова.

Основные издания сочинений П. И. Голенищева-Кутузова:

Стихотворения, чч. 1--3, М., 1803--1804.

Переводы:

Стихотворения Грея, М., 1803.

Творения Пиндара, М., 1804.

Стихотворения Сафо, М., 1805.

Творения Гезиода, М., 1807.

ЭЛЕГИЯ,

СДЕЛАННАЯ НА СЕЛЬСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Ударил колокол 1; он вечер возвещает.

Стопами тихими стада идут горой;

Оратай утомлен, путь к дому направляет,

Оставя размышлять меня во тьме ночной

Все виды сельские вечерний мрак скрывает,

Безмолвие во всех простерлося местах;

Единый жук его жужжаньем прерывает,

И только пастухи играют на рогах.

На башне сей, плющом и мохом покровенной,

Сова возносит вопль и жалобы к луне,

Что странники в своей прогулке дерзновенной

Встревожили ее в глубокой тишине.

Под сими вязами, под тению древесной,

Где множество бугров под мягкою травой,

Сокрытые в гробах лежат в могиле тесной

Деревни праотцы, вкушающи покой.

Ни утра свежего приятное дыханье,

Ни голос петуха, ни гулы на рогах,

Ни резвой ласточки приятно щебетанье

Не могут пробудить уснувших в сих гробах.

Не будут пред огонь они в кружок сбираться,

Хозяйственны труды их больше не займут;

Не будут дети их на шею к ним кидаться,

Их с ласками толпой встречать не побегут.

Сколь часто их серпу колосья покорялись!

Колико крат земля пахалась их сохой!

Как весело они к работе собирались!

Сколь часто падал дуб, сраженный их рукой!

Тщеславный! их забав и жизни не гнушайся;

Не думай презирать полезных их трудов.

Вельможа суетный! -- внемли! -- не отвращайся

От повести простой смиренных бедняков.

Ни тщетный блеск гербов, ни пышность сана, власти,

Ни гордость, коею мирский богач надут,

Ничто не оградит от неизбежной части:

Все славные пути равно во гроб ведут.

Гордец! не укоряй их низостью породы

И что трофеев нет над ними в сих местах,

Где повторяют звук священных пений своды;

Во храме древнем сем, в простых его стенах.

Ни урна с надписью, ни памятник надменный,

Ничто в телесный дом души не, возвратит;

От гласа почестей не встанет прах сей тленный,

И духа хладного звук лести не прельстит.

Тут сердце, может быть, чертог огней небесных,

Или глава лежит достойная венца;

Иль руки, что могли в согласиях прелестных

Чрез звуки лирные привесть в восторг сердца.

Наука, временем, трудом обогащенна,

Не открывала им огромных книг своих;

От хладной бедности их пылкость утушенна,

Замерзли от нее и ум и живость их.

Сколь много камений блестящих, драгоценных

Во мрачных пропастях скрывает океян!

Сколь много есть цветов прелестных, несравненных,

Лиющих запах свой среди пустынных стран!

Здесь, может быть, сокрыт, кто Гампдену был равен,

И так же был, как он, защита поселян;

Здесь, может быть, Мильтон безмолвен и бесславен;

Там Кромвель, кровь своих не ливший сограждан.

Сената целого владея одобреньем,

Смеяться бедствиям, презрев угрозы злых,

На всё отечество излить благотворенья,

И повесть дел своих читать в глазах других, --

Сего им не дал рок, стеснивший круг их славы,

Но к преступлениям чрез то пресек их путь;

Он им не повелел чрез действия кровавы,

Чрез слезы ближнего до счастья достягнуть.

Он их не научил скрывать личиной лживой

Борения души, творящей с правдой брань;

Иль краску потушать невинности стыдливой,

Иль лирою платить порокам подлу дань.

От низких замыслов безумства удаленны,

Не ведали они тщеславия затей;

В покое дни вели спокойны и блаженны,

И шли в смирении начертанной стезей.

К защите праха их, над хладными костями

С простою резьбою тут памятник стоит,

Простыми, сельскими украшенный стихами:

"Вздохни, вздохни о нас!" -- прохожему гласит.

Не надпись пышная, не громки восклицанья,

А начертание их возраста, имян;

Вокруг же их слова священного писанья,

Учащи умирать смиренных поселян.

Но кто же предавал забвенью молчаливу

И в самых горестях любезно бытие?

Кто мог не вспоминать жизнь бедну иль счастливу?

Кто к ней не обращал желание свое?

Душа, оставя мир, друзей в нем видеть льстится,

Глаза, смыкаяся, хотят их зреть в слезах;

Из гроба вознестись природы глас стремится,

И прежним пламенем горит еще наш прах.

А ты, который пел их лирою свободной,

Потомству предая простую повесть их!

Коль кто-нибудь с тобой чувствительностью сходный

Похочет также знать судьбину дней твоих, --

То скажет, может быть, старик с седой главою:

"Видали мы его на утренней заре,

Как он топтал росу и скорою ногою

Спешил, чтоб солнца всход увидеть на горе.

Там часто он лежал под дубом сим тенистым,

И в полдень под его покровом отдыхал;

Там, очи обратя к потокам вод сребристым,

Журчание ручья задумавшись внимал.

Он часто с горечью, казалось, улыбался;

Там бродя по лесам, с собою он шептал;

Почасту также он слезами заливался,

Как будто бы в любви надежду потерял.

Не стало вдруг его, хоть утро было ясно,--

Ни в лес он, ни к ручью, ни к дубу не пришел;

Назавтра я везде искал его напрасно:

Ни в поле я его, ни в роще не нашел.

На третий день мы песнь услышали унылу,

И с ней его несут ко храму погребать --

Стихами скромными украсили могилу,

В которых можешь ты судьбу его узнать:

ЭПИТАФИЯ

Смиренный юноша в сем гробе положен,

Который счастием и славой был забвен;

Наука взор к нему с улыбкой обратила,

Задумчивость его печатью утвердила.

Он, душу добрую, чувствительну имея,

Награду получил превыше всех заслуг;

Дал бедным то, что мог -- лил слезы, их жалея,

В возмездье от небес ему дарован друг.

Да звук похвал доброт его не прославляет!

Забудьте также все погрешности его;

Да прах его покой во гробе сем вкушает

В надежде трепетной на бога своего!"

<1803>

1 В Англии есть древнее узаконение, чтобы звонить по вечерам в колокол в знак того, чтобы гасили огни.

168. ЭПИСТОЛА 9 К НЕВЕ РЕКЕ,

писанная мерою старинного русского

стопосложения декабря 20 1803 года

по просьбе моих приятелей

О питательница река Нева

Града славнова и великова,

Коль везде о тебе гремит молва,

О брегах твоих камня дикова,

Так, что видеть, Нева, красу твою

Приезжают народы дальные, --

То не чудно, что я тебя пою,

Славлю воды твои кристальные!

Свет увидел я при твоих струях,

Был твоими вспоен потоками,

Был воспитан я на твоих брегах;

Там старанием и уроками

Обработался ум незрелый мой;

Там я нежнова зрел родителя,

Подававшего мне пример собой;

Видел умного в нем учителя,

Управляющего моей душой,

Возрождавшего в чувствах пламенных

К чести, к истине и добру любовь;

Но в сердцах он умел и каменных

Насаждать семена благих плодов.

Он мне другом был, благодетелем;

Много ль в мире найдешь отцов таких!

О Нева! ты была свидетелем

И невинности и забав моих;

Зрела игры мои вседневные,

Возрастание сил и чувств моих,

И способности все душевные

Развернулися у брегов твоих.

Сердце пылкое, откровенное

Мнило много себе найти друзей;

Но, обманами обольщенное,

Стало жертвою хитрых их сетей.

С кем делил достоянье бедное

И последнее был отдать готов,

Тот, коварство питая вредное,

Мне в погибель хотел устроить ков.

Но десница отца небесного

Разгнала скоро мрачный облак сей

И сияньем луча чудесного

Мне открыла моих прямых друзей.

И веселья, и огорчения,

И тревоги огня страстей моих,

И бесчисленны приключения

Мне встречались, Нева! у вод твоих.

Слыша волны твои шумящие

В день один, оттого задумчив стал;

В руки слабые и дрожащие

В облегченье тоски я лиру взял;

Я воспел тишину отрадную,

Пел, что чувствовал я в душе моей;

Вдруг услышал ту песнь нескладную

Богданович, полночных стран Орфей,

Ободрил музу несозрелую,

Стихотворства он мне уроки дал;

Влил в меня он охоту смелую,

Чтоб к Парнасу дороги я искал.

Вняв совету, играл я с музами,

Я гонялся везде за ними вслед,

Их пленился драгими узами,

Гром Очаковских я воспел побед,

Был услышан Екатериною,

Ободрявшею чистых дев собор,

Оживлен мыслью был единою,

Что Минерва ко мне простерла взор.

Павла пел как благотворителя,

Как ущедрившего семью мою;

Александра как оживителя

Муз драгих я душою всей пою.

Девы чистые и небесные

Соплетенны ему от лир венцы,

Внемля звукам хвалы нелестный,

Понесут их во все земли концы.

Вот, возлюбленные приятели,

Вам и песенка на старинный слог!

Я не метил вовек в писатели,

А нестройно бренчал я так, как мог.

Вам известны мои способности:

Ум не беглый, у лиры слабый глас

Представляют мне неудобности

К воспарению на драгой Парнас.

Не имею я дарования, --

С ним давно бы уж я вельможей был;

Я б чрез замыслы и писания

Много новостей и затей родил;

Добрался бы я в то святилище,

Где фортуна свои дары лиет;

Иль начальствовал бы в училище,

Где науки свой сообщают свет.

Но с природою толь убогою

Должен я в уголку моем сидеть,

Или скромной ползти дорогою

И тихохонько для друзей звенеть.

Но оставивши всё пристрастие,

Не завидую я судьбе ничьей,

И мое в том прямое счастие,

Что вкушаю покой в душе моей.

20 декабря 1803

169. СТАНСЫ МОЛОДОМУ САТИРИКУ

Предав перо твое сатире,

Дамон, ты жизнь свою затмил;

Друзья довольно редки в мире,

А ты врагов себе купил.

Брось перья, ядом напоенны,

Бумаги колки разорви,

Пой лучше чувствия бесценны

Священной дружбы и любви.

Когда желчь горькая сатиры

Крушит всю внутренность твою,

В то время я из уст Темиры

Любови сладкий нектар пью.

Я весел, мыслью не расстроен,

А ты во злобе всякий час;

Скажи, кто более спокоен

И кто счастливее из нас?

Пускай старик ворчит, бранится,

Повеся нос, нахмуря бровь,

А наше дело веселиться,

И петь и чувствовать любовь.

<1804>

170. ПОСТЕЛЯ

Постеля есть почтенный

В глазах моих предмет:

Пиит уединенный

В ней думает, поет;

Скрывается от взоров

Всегда кокетка в ней,

Затем, что без уборов

Цены лишится всей.

Несчастный убегает

В постелю от беды,

В сне сладком забывает

Все скорби и труды;

Но тщетно преступленье

В постелю лечь спешит:

Тут совести грызенье

С подушкою лежит.

Лизета от постели

Богата стала вдруг,

Стяжала в две недели

Карету, славный цуг.

Постеля наслажденья

Бесчисленны дарит,

Постеля и рожденье

И час последний зрит.

<1804>

ПРИМЕЧАНИЯ

167. "Стихотворения Грея, с английского языка переведенные Павлом Голенищевым-Кутузовым", М., 1803, с. 109. Перевод элегии Т. Грея (1716--1771) "Elegy written in a Country Churchyard", которая считалась одним из самых значительных произведений сентиментализма. С. П. Жихарев рассказывает, что А. С. Шишков хвалил перевод Кутузова и находил его хорошим и близким к подлиннику. "Я заметил, что Павел Иванович перевел эту элегию после Жуковского, которого перевод несравненно превосходнее" (Жихарев, с. 439).

Гампден -- Гемпден Дж. (1594--1643), один из ведущих деятелей английской революции XVII в.

Мильтон Дж. (1608--1674) -- английский поэт и публицист.

Кромвель О. (1599--1658) -- руководитель английской революции XVII в., глава государства в 1653--1658 гг.

168. СПГК, ч. 3, с. 51.

Я воспел тишину отрадную и т. д. Имеется в виду стихотворение "Письмо моему другу", напечатанное в Собеседнике (1783, ч. 5, с. 138), активным сотрудником которого был И. Ф. Богданович (см. примеч. 144). Публикация стихотворения предваряется рекомендательным письмом, подписанным NN и помеченным "Симбирск июнь 10 числа". Автором этого письма, очевидно, был Богданович.

Гром Очаковских я воспел побед и т. д. Имеется в виду "Ода ее императорскому величеству... на взятие города Очакова", СПб., 1788.

Павла пел и т. д. 7 ноября 1796 г. Голенищев-Кутузов поднес Павлу I оду "На всерадостный день восшествия на всероссийский престол всемилостивейшего государя Павла Петровича...", был произведен в полковники и награжден золотою табакеркою.

Иль начальствовал бы в училище. Кутузов после упразднения кураторства добивался должности попечителя Московского университета, которую получил в 1810 г. при поддержке масонов через министра просвещения графа А. К. Разумовского.

169. СПГК, ч. 3, с. 60--61.

170. СПГК, ч. 3, с. 142; ДП, 1804, N 4, с. 21, с подзаголовком: "Подражание французскому".

Условные сокращения, принятые в примечаниях

СПГК -- "Стихотворения П. И. Голенищева Кутузова", чч. 1--3, М., 1803--1804.