Народные песни Гербель Николай Васильевич ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СТИХОТВОРЕНІЙНИКОЛАЯ ГЕРБЕЛЯ ТОМЪ ВТОРОЙ САНКТПЕТЕРБУРГЪ.1882. http://az.lib.ru OCR Бычков М. Н. НАРОДНЫЯ ПѢСНИ. МАЛОРУССКІЯ. I. Походъ на поляковъ II. Морозенко III. Побѣ гъ трехъ братьевъ изъ Азова ЧЕРВОННОРУССКІЯ. I. Добрые паны БѢЛОРУССКІЯ. I. Витры осенніе билу березу раскачиваютъ II. Не ходи конь да на зеленый садъ III. На селѣ два брата и живутъ богато IV. Въ чистомъ полѣ снѣгъ валится V. Бузина съ малиною I. МАЛОРУССКІЯ. I. ПОХОДЪ НА ПОЛЯКОВЪ. Ой, пошли козаки на четыре поля, На четыре поля, пятое -- Подолье. Какъ одной дорогой да пошолъ Мушкетъ, По другой дорогѣ Кукуруза-свѣтъ, А дорогой третьей Полтора-Кожуха: Длинный оселедецъ вьётся изъ-за уха, На конѣ гарцуетъ, пѣсню распѣваетъ; А за нимъ большое войско выступаетъ, Запорожцы хваты, козакй лихіе. Бьютъ въ литавры, въ бубны золотые, На коняхъ гарцуютъ, саблями сверкаютъ, Тёплыя молитвы къ Богу возсылаютъ, А Кариб, панъ-гетманъ, пѣсню распѣваетъ: Ой, тоска меня заѣла, Сердце изсушила, Молодого, удалого Съ ногъ меня свалила. Но тоскѣ той окаянной Я не поддаюся. Ой, пойду, пойду къ шинкаркѣ, Мёду съ ней напьюся. Если хочешь выпить мёду, Выпей у жидовки: У жидовки чернобровки Свѣтлыя подковки. Юбка пёстрая, монисты... Сама молодая... Да хорошая какая! Что за удалая! Ну, шинкарка, дай мнѣ мёду: Стану веселиться! Пусть головушка больная Съ хмѣлю закружится. "Если ты женатъ, аль вдовый -- Чортъ тогда съ тобою! Если жь холостъ -- не женатый, То ночуй со мною"" Есть и дѣтки, есть и жонка, Жонка молодая, Да не хочетъ приласкаться -- Гордая такая! 1870. 2. MОPОЗЕHKО. Ой, Морозецъ, Морозенко, бравый козачина! Но тебѣ, по Морозёнкѣ, плачетъ Украина. Ой, не такъ та Украина, какъ козаки хваты... А Морозиха всё плачетъ, сидя возлѣ хаты. Полно, старая, о сынѣ слёзы лить рѣками! Лучше выпей-ко ты мёду съ нами, козаками. "Что-то мнѣ, мои родные, мёдъ-вино не пьётся: Гдѣ-то онъ, мой Морозёнко, съ лютымъ туркомъ бьётся?" Изъ-за горъ изъ-за высокихъ войско выступаетъ; Впереди всѣхъ Морозёнко; конь подъ нимъ играетъ. Ѣдетъ онъ, коню на гриву голову склоняя: "Голова ль моя больная!... сторона чужая!..." Тѣло бѣлое покрыто красною насѣчкой: Гдѣ проѣдетъ Морозенко -- кровь струится рѣчкой. Окопалися козаки въ полѣ у Лимана... Взяли, взяли Морозенка въ воскресенье рано. Посадили Морозенка на пескѣ, на солнцѣ: Сняли, сняли съ Морозенка поясъ и червонцы. Посадили Морозенка на пивную бочку: Сняли, сняли съ Морозенка красную сорочку. 1870. 3. ПОБѢГЪ ТРЕХЪ БРАТЬЕВЪ ИЗЪ АЗОВА. (Украинская дума.) Не тучей туманы надъ дальнимъ Азовомъ вставали: Три брата родные изъ тяжкой неволи бѣжали; Два конныхъ, а третій имъ пѣшій во слѣдъ поспѣшаетъ, Босыми ногами на острые камни ступаетъ, Слѣды свои кровью бѣгущею съ нихъ поливаетъ И такъ, чуть дыша, старшихъ братьевъ своихъ умоляетъ: "Ой, братцы, постойте, такъ шибко коней не гоните, Живымъ до земель христіанскихъ дойти помогите." И, сжалившись, старшаго брата середній пытаетъ, А тотъ ему, тучей нахмурившись, такъ отвѣчаетъ: "Аль хочется, братъ, тебѣ снова въ неволю отдаться? Какъ станемъ его ми въ голодной степи дожидаться, Лихіе враги насъ догонятъ, изловятъ, изрубятъ, А если и нѣтъ, то въ неволѣ несносной погубятъ." "Когда подождать меня сираго вы не хотите", Имъ младшій въ отвѣтъ, "то съ дороги вы лучше сверните, Булатными саблями тѣло моё изрубите И здѣсь подъ курганомъ высокимъ въ стеии закопайте, Но звѣрю и птицѣ его вы въ добычу не дайте. " Середній братъ съ горестью горькимъ словамъ тѣмъ внимаетъ И младшему брату на рѣчь его такъ отвѣчаетъ: "О братъ нашъ родной, мы того никогда не слыхали, Чтобъ братья да въ братней крови свои сабли купали, Себѣ избавленье булатнымъ копьёмъ добывали!" А младшій имъ: "Если убить вы меня не хотите. То въ балкахъ попутныхъ терновыхъ вѣтвей нарубите, Возьмите съ собой ихъ, усталыхъ коней погоняйте И мнѣ по дорогѣ тѣ вѣтви примѣтой кидайте." Шумитъ буеракъ. Братъ середній къ нему подъѣзжаетъ,. Булатною саблей -- душа милосердіе знаетъ -- Со степнаго терновника вѣтви срубать начинаетъ И брату меньшому тѣ вѣтви примѣтой кидаетъ; Но стало бросать ему нечѣмъ примѣту по праху, Когда подъѣзжать они стали къ Муравскому шляху, Тогда онъ рубашку червонную съ тѣла снимаетъ, Её разрываетъ, куски за собою роняетъ И брату примѣту тѣмъ въ голой степи оставляетъ. Какъ сталъ пѣшеходъ изъ терновыхъ кустовъ выбираться, Что шагъ -- на китайку червонную сталъ натыкаться. Глядитъ, безталанный, и тѣ лоскутки подымаетъ, Цѣлуетъ, слезами горючими ихъ омываетъ И такъ своё горе въ словахъ золотыхъ выливаетъ: "Не даромъ китайка валяется прахомъ по шляху! Быть можетъ отъ братьевъ моихъ не осталось и праху. Быть можетъ погоня за ними но слѣду бѣжала, Заснувшаго въ чащѣ терновой меня миновала, А братьевъ моихъ, захвативъ средь степи, полонила, Ихъ кровь источила, тѣла на куски изрубила. О, еслибъ Господь милосердый мнѣ далъ только силу Сыскать ихъ тѣла средь степи и зарыть ихъ въ могилу! Одно -- это жажда, другое же худшее -- голодъ, А третье -- то вѣтеръ жестокій что въ бурю и холодъ Въ степи неисходной свободно и шумно гуляетъ, Усталаго путника съ ногъ молодецкихъ сшибаетъ. Ой, полно въ степи мнѣ за конными братьями гнаться: Пора моей грѣшной душѣ съ грѣшнымъ тѣломъ разстаться." Сказалъ такъ бездольный, теряя послѣднія силы -- Сказалъ и на землю склонился у Саворъ-Могилы. И вотъ къ нему стая орловъ сизокрылыхъ слетаетъ, Садится на землю и глазъ съ казака не спускаетъ. Онъ видитъ ихъ сизыхъ и шлётъ имъ слова золотыя: "Орлы сизокрылые, гости мои дорогіе, Прошу васъ -- дождитесь сходящаго сумрака ночи И выклюйте мнѣ вы тогда мои чорныя очи, Когда ими видѣть ужь больше не въ силахъ я буду Ни яснаго Божьяго свѣта, ни Божьяго люду." Сказалъ онъ и отдалъ на волю Его пресвятую Творцу милосердому душу свою золотую. Сказалъ -- и на тѣло спустились орлы полуночи И стали выклёвывать съ кривомъ казацкія очи, А мелкая птица, собравшись вкругъ мёртваго тѣла, Съ костей его бѣлыхъ кровавое мясо объѣла; А сѣрые волки изъ тёмныхъ лѣсовъ набѣжали И долго въ оврагахъ тѣ бѣлыя кости глодали И выли надъ ними, смолкали и вновь завывали -- Ну точно обрядъ похоронный надъ ними справляли. Но вотъ и кукушка изъ тёмныхъ лѣсовъ прилетѣла И, слёзы роняя, на иву плакучую сѣла И долго на деревѣ плачущемъ томъ куковала, Какъ первенца мать или брата сестра поминала. Какъ стали два брата къ родимымъ землямъ приближаться, Великое горе въ сердцахъ у нихъ стало скопляться. И старшему молвитъ середній печальное слово: "Какъ много въ сердцахъ нашихъ горя скопилося злого! Ой, видно въ живыхъ не увидѣть намъ брата меньшого. И какъ къ отцу-матери въ домъ мы съ тобою прибудемъ? Какъ станутъ насъ спрашивать, что отвѣчать мы имъ будемъ?" Нахмурившись, старшій словамъ тѣмъ печальнымъ внимаетъ И брату середнему такъ, помолчавъ, отвѣчаетъ: "Да то, что не вмѣстѣ мы горе своё коротали, Что позднею ночью изъ тяжкой неволи бѣжали, Будили его и никакъ не могли добудиться И волей-неволей пришлось намъ однимъ воротиться." Середній словамъ тѣмъ недобрымъ внимаетъ И старшему брату на рѣчь его такъ отвѣчаетъ: "Когда они, старые, правды отъ насъ не узнаютъ, Святыя молитвы ихъ насъ за грѣхи покараютъ." Вотъ старшіе братья къ Самарскимъ землямъ подъѣзжаютъ, Бросаютъ коней и въ зелёной травѣ засыпаютъ, Но вслѣдъ басурмане пришли и уснувшихъ убили, Тѣла христіанскія ихъ на куски изрубили, Со смѣхомъ куски тѣ по голой степи раскидали И долго на сабляхъ ихъ головы вверхъ подымали. 1881. II. ЧЕРВОННОРУССКІЯ. ДОБРЫЕ ПАНЫ. Хорошо когда-то жили, Жили, поживали Наши дѣды на Украйнѣ: Барщины не знали. Ой, паны въ ту пору были Легки за работу: Изъ недѣли работали Мы одну субботу. Какъ паны да лихи стали, Лихи на работу: Стали барщину мы править Шесть дней и въ субботу. А въ святое воскресенье Караулъ держали. "Эй, шинкарка, жбанъ горѣлки!